Желание написать этот рассказ возникло у меня ниоткуда, хотя так не бывает. Очевидно, какое-то событие или очередная доза телевизионных фекалий разбередили старую рану.
Имена и фамилии в нем мною выдуманы. Но сама история, к сожалению, имела место быть, оставив мрачным на всю жизнь чувство пережитого унижения бессилием.
Наш поселок расположен на Юге Украины, в 30 километрах южнее от всемирно известного села Богдановка, где в 1943 году фашистами не без помощи румын и местных полицаев, в балке возле реки Южный Буг было расстреляно более 53 тысяч евреев из Одессы и прилегающих территорий. И в 45 километрах от поселка Врадиевка, ставшего известным на всю Украину из-за событий июля - августа 2013 года, когда местные жители разгромили районное отделение милиции, не смирившись с произволом коррумпированных насильников в погонах.
Как известно, эту акцию поддержали и во многих населенных пунктах Украины и в самом Киеве. Некоторые политологи, и видимо не зря, оценивают эти события как пролог к Евромайдану.
Написал предыдущее, надеясь, что в дальнейшем мне удастся увязать это с самим изложением рассказа.
И так, к середине 50-х годов прошлого столетия в наших краях уже не голодали.
Люди строили каменные дома, появлялось электричество, на весь поселок орало радио, приглашая трудящихся к утренней зарядке, настойчиво убеждая народ в правильной линии политики партии, успехах СССР в международных делах, сельском хозяйстве, промышленности, спорте, восхваляли героев пятилеток.
Бодро шумели примуса, дымили керогазы, иногда пахло мясом, жареной рыбой, дешевым вином и водочкой.
И одеваться люди стали приличнее. Например, у моей мамы, а она работала главным бухгалтером районной киносети, даже шуба была, правда из искусственного меха. У меня, помню, на зиму были кирзовые сапожки, лыжный, как говорили, байковый костюмчик, фуфаечка и шапка. А на лето трусы, майка и тюбетейка.
Но, хоть убейте, фабричных детских игрушек в то время я еще не видел. Девочки носились с тряпичными куклами, прыгали через веревку, играли в классики. Мы, пацаны, с деревянными пистолетами и ружьями «били немцев», ковырялись в песке, обливались водой ну и прочее.
Нашим воспитанием практически никто не занимался. Взрослые с утра до вечера на работе.
Ясли – садик, где то был, но туда попадало очень ограниченное количество детей. Поэтому нас воспитывала улица. Вернее не улица, а базар, который располагался совсем рядом с моим домом, и сама наша улица тогда называлась Базарная.
Территория базара была огромной, наверное, больше 0,5 га, огражденная глухим 3-х метровым забором из горбыля. Внутри, по периметру, тянулись в два ряда торговые стойки из не обрезной доски. Было два деревянных же сарая (мясной и молочный корпуса). Середина базара пустовала, туда в базарные дни (воскресенье) съезжался на возах и телегах окрестный торговый люд торговать коровами, свиньями, овцами и птицей.
Вне воскресений базар был наш. Ворота не закрывались, в заборе были многочисленные проломы и лазы. Люди пасли бычков и коз, бегали собаки и куры в поисках поживы и мы - беспривязные дети.
Нам, как собакам и курам, тоже было чем поживиться. Подбирали рассыпавшуюся картошку, свеклу, тыкву- все это можно было испечь тут же на костре из мусора. Кроме того, если внимательно пошарить, можно было найти мелкие монеты и даже рубли, если повезет, за которые в аптеке покупалось вкуснейшее лакомство " Гематоген".
Те, кто был постарше, "дети войны", частенько отнимали у нас часть добычи, мы плакали, но это никого не трогало.
У них и "игрушки" были серьезнее: рогатки, цепи, свинцовые кастеты, а у некоторых даже и самопалы.
Верховодил у них Валерка Сутягин - шестнадцатилетний наглый жлоб по кличке "Дуплет". Кличку он получил, наверное, потому, что ему из-за неудачной стрельбы из самопала на правой руке оторвало фаланги двух пальцев.
Это было авторитетно. Отец его был милиционер, что тоже придавало ему веса. Ибо милицию боялись все и взрослые и подростки и даже моя мама мне частенько говорила: "Веди себя хорошо, а то заберет милиция".
Своих бойцов "Дуплет" держал в страхе и повиновении. Частенько наливал им винного суррогата из соседней лавки, давал покурить настоящих папирос, выбрасывал на " поле" в центре базара, большую редкость,- фабричный кожаный мяч со шнуровкой.
Он же водил их бить " инкубаторских" - такая же шайка подростков, только жили они возле межколхозного, вонючего инкубатора. Уж, что они там между собой делили не знаю, но подобные битвы не раз кончались тяжелыми увечьями.
В ту пору у меня в корешах были Ленчик и Тарас. Оба мои одногодки, позже мы вместе учились в одном классе. Ленчик - нескладный, костлявый, большеголовый с умными серыми глазами. Он владел тремя языками; русским, немецким или еврейским и, понятно, украинским, если так можно называть наш суржик.
Поговаривали, что его отец в 43 году бежал из-под Богдановского конвоя и до конца оккупации прятался у кого- то из местных жителей. Такие случаи были и неоднократно. До сегодняшнего дня, родственники спасенных пленных, с благодарностью, встречаются с родственниками спасавших местных жителей.
Так вот, Борис Абрамович, так звали отца Ленчика, окончил кооперативный техникум, или техникум кооперации и вместе с женой, Софьей Львовной, учительницей немецкого языка, старшей дочерью Аней и сыном приехал в район. Где местным правлением райпотребсоюза им был выделен не большой домик. Позже из Одессы к ним переехала и мама Софьи Львовны – Рахиль Азиковна.
Семью Тараса (он, его мама и две сопливые сестренки) переселили из Западной Украины. Их поселили в пристройке на свиноферме местного колхоза в центре поселка, где его мама стала работать свинаркой. Я не ошибся. Да, свиноферма в центре на месте нынешнего рынка. Тарас был выше нас ростом, кучерявый, мало смышленый, плохо произносил слова, и слова эти были для нас не совсем понятными, хотя вроде бы и украинские. Он был очень бедным. Никто не хотел с ним дружить, и брали мы его в свою компанию скорее из жалости. А еще он охотно "воевал за немцев " в наших играх, был покладистым и делал отличные свистки из бузины
9 мая, в мой День рождения, мама мне подарила деревянную игрушку - пушечку. Моему восторгу не было предела. Я даже поцеловал мамочку, хотя в нашей семье подобные нежности случались редко.
Пушечка была сантиметров 40 в длину, с наружной нарезкой на стволе, большими колесами на спицах, с массивным лафетом, и все это раскрашено в яркие красные тона. Но главное - она стреляла! Была снабжена пружиной, спусковым механизмом и при нажатии на рычажок из дула вылетал закладываемый туда камушек.
Ленчик, одетый в белую рубашечку, короткие штанишки на шлейке, в белых носочках, сандаликах и панамке, пришел поздравлять меня с подарком, - детской книжечкой с картинками. Тарас пришел без подарка, да никто его подарка и не ждал. Одетый он был, как и всегда: в синие сатиновые трусы, грязноватую майку "на вырост" и босиком. Волосы были стриженные « лесенкой» под ножницы.
Мама нам нашла местечко в саду, поставила три бутылки лимонада, пирожки, конфеты печенье и даже три мандаринки. Сама убежала готовиться встречать гостей, которые всегда собирались у нас на этот двойной праздник.
Мы поели. Остатки печенья, с моего разрешения, Тарас кинул себе в майку, за пазуху.
И тут я им показал свою пушечку! Даже у Ленчика глаза увеличились, а Тарас присел на корточки и залепетал: "Ой, яка ж вона файна, файна".
Немного поучившись стрелять мы отправились на базар..
Там было относительное затишье, Полдюжины "бойцов" с палками играли, во что-то типа городков да двое ветеранов, один из них без ноги, распивали спиртное.
При нашем появлении с пушечкой, пацаны побросали свои палки и окружили нас. Пушечку они забрали, испробовали, посмеялись, покидали друг другу и благополучно вернули. Я им дал горстку сосательных конфет, заблаговременно захваченных из дому. Они пошли продолжать свою игру.
А мы поставили пушечку на стойку, насобирали камушков, куском известки начертили черту и по очереди стали стрелять на дальность. Пушечка била прилично, от 2-х до 3-х метров. Каждый выстрел отмечался черточкой. Это было интересно и азартно.
И тут появился под хмельком Дуплет! В хромовых, явно отцовских сапогах и галифе, модной, по тем временам, ковбойке на "змейке", лихо заломленной фуражке, вместе с раскрашенной как папуас, Юлькой - прошмандовкой.
Он с ленцой подошел к нам, взял со стойки пушечку, рассмотрел ее, оттянул и спустил пружину, хмыкнул и вдруг, ни с того, ни с чего, с силой бросил ее на землю и начал топтать каблуками хромовых сапог.
Мы замерли. Первым очнулся Ленчик и с криком «Ах ты ж сука, фашист, фашист!», кинулся на Дуплета, метя своей большой головой попасть ему в живот или еще ниже.
Неведомая сила подхватила и меня. Схватив поломанную пушечку, крича – «Убью бля- я-я!», я рванул на обидчика. Что- то кричал Тарас, швыряя по нему собранными камушками со стойки.
Крикнув Юльке: «Держи бандеровца», Дуплет легко уклонился от нашего отчаянного нападения, больно столкнул головами, надавал под зад и, держа нас за шеи, с размаха ногой пнул подведенного Юлькой Тараса в живот.
Тарас от боли упал на колени, скрючился и икал. Нас с Лёнчиком Дуплет бросил рядом с Тарасом себе под ноги и тут, прямо при Юльке начал мочиться на наши бедные головы.
Где то поселковый репродуктор орал во всю мощь; " Слава ...! Слава....! Слава ....! Да, здравствует .... ! Ура-А А!". Звучала любимая военная музыка.
Огромная страна праздновала десятилетие победы над фашизмом. И извините, ни одна сволочь не пришла к нам на помощь и даже не утешила, когда мы сидели под стойкой, тихо плакали, кулаками утирая сопли. Домой идти было боязно.
Тарас вынимал из майки раздробленные куски мокрого печенья и бесконечно скулил; " Курва, москаль, москаль ... ".
Москаль! Я впервые услышал это слово и долгий период думал, что это специфическое матерное ругательство. А может я и правильно думал! Может настоящим, порядочным русским людям не стоит принимать его в свой адрес. Может это злостное социальное явление. Может, москалей навалом и среди украинцев, казахов, грузин и других национальностей. Они расселились по всему миру; Америке, Китае, Израиле, Франции, Турции и так далее.
Они нагло, изощренно вещают ложь по многим телевизионным каналам, извращая историю, разжигая ненависть между народами, раздуваясь от собственной значимости и имперских амбиций, оправдывая агрессию и насилие.
Мне хватило ума дома ничего не рассказывать родителям, и слава Богу! Мой отец, фронтовик, был довольно крутого нрава и мог в гневе убить подлеца.
Через какое - то время Сутягина старшего перевели на работу в областной центр с повышением. Уехал с ним и Дуплет, изредка появляясь в поселке у родственников.
Я его так клято ненавидел, что все детство желал ему мученической смерти. Много раз, обыгрывая различные варианты от: " возьму у отца самый здоровый молоток и дам ему в голову" до " вот выросту стану лётчиком привяжу за аэроплан и брошу с неба".
Дуплета убили! Вначале 90-х в ходе бандитских разборок в Николаеве.
Юлька, тоже выехала в город, что - то закончила, удачно вышла замуж и всю жизнь проработала чиновницей в профсоюзной сфере.
Тарас, переметнулся к "инкубаторским". В 17 лет едва закончил восьмилетку, работал скотником на ферме, служил в армии, опять работал скотником, женился, начал запивать и еще довольно не старым, по пьяни, замерз в сугробе.
Ленчик, после того события, долго не появлялся у меня дома, и я решился его навестить. Встретила меня Ленина бабушка. Рахиль Азиковна с вопросами: " О, ждала тебя, что там у вас произошло 9 мая? Леня говорил, что прыгал на базаре по стойкам и упал в грязную лужу. У него сотрясение мозга, он лежит в кровати". Что - то промычав, я прошел к нему в комнату.
С тех пор стал часто бывать у них дома. Рахиль Азиковна с Анечкой, еще до школы научили нас читать и считать. Его папа, Борис Абрамович, показал, как играют в шашки и шахматы. Помню, зимними вечерами семья, и я с ними, играли в лото, пили чай с печеньем. У них был потрясающий розовый абажур над столом, тяжелая скатерть и вообще фантастика - чайный сервиз.
С Ленчиком мы учились в одном классе год семь, пока не случилась трагедия. Борис Абрамович, наверное, единственный трезвенник на весь коллектив райпотребсоюза, утонул в пруду на пикнике по случаю празднования Дня кооперации.
Его семья уехала в Одессу. Связь мы поддерживали. Леня, Леонид Борисович, окончил университет, аспирантуру, там же и преподавал. Позже, как только открылись границы, с женой, двумя детьми и матерью (Рахиль Азиковна, к тому времени уже умерла) уехал в Израиль, а потом в Америку.
Преподавал и преподает в Флоридском университете, имеет ученую степень. Совсем недавно, уже в почтенном возрасте умерла Софья Львовна.
О своей жизни рассказывать не буду, она сложилась, так же как и у миллионов других советских людей. Скажу только, что удалось много поездить. Поработать в России, Казахстане, Беларуси, Армении. Видел как жили люди во Львове, Ивано-Франковске, Донецке, Крыму, Полтаве, Киеве и других городах Украины. Бывал в Москве, Ленинграде, на Кольском полуострове, Ставрополье.
Честно скажу, что нет у меня ностальгии о прошлом, да и от нынешних времен я далеко не в восторге.
Каюсь, что не достаточно времени уделял родителям, жене, детям.
Жалею, что поверхностно изучал иностранные языки, экономику, психологию, историю, философию. Игнорировал религию, медитацию, йогу.
Очень хотелось бы, что бы наши дети, внуки жили лучше. В мирной, свободной стране, где правит Закон и Порядок. В добре и взаимопонимании .
Убежден, что не язык, религия или культура нас разделяет, а « дуплеты» наживающие миллионы на наших бедах, и нашей наивности.
Пгт. Доманевка 2020 год.