Среди школьников нашего – второго послевоенного поколения, как-то уже не попадались абсолютные приверженцы идеалов, правильных с позиции официоза. Нет, мне нравилась советская символика, я зачитывался патриотическими произведениями, особенно – «Судьбой барабанщика». Но и не ставил их выше романов, где рассказывается, положим, об алчных кладоискателях, картежниках, пиратах, тем более, хорошие книги для меня были не в диковинку, а иные одноклассники пользовались домашними библиотеками с коллекцией редких изданий, со стеллажами во всю стену, от пола до потолка. Такой парадокс: Саратов - одновременно обывательский и просвещенный город; Жириновский вообще отнес его на один уровень с Питером. Не скрыть наклонностей, данных самой природой, которая при всех известных общих чертах, всегда своеобразная у людей. Допустим, деньги все любят, но не у всякого с младых ногтей проявляется тяга к ним, независимо от уровня благосостояния семьи. У многих же моих ровесников еще в школьные годы получалось делать навар. Хочется вспомнить одну такую личность.
Этот приятель слыл человеком безукоризненных нравственных устоев, скромным, тихим, и такое мнение о нем основывалось на болезненно-бледном его обличии, склонности к уединению и чтению заумной литературы. Действительно, кому еще придет идея в летние каникулы, при зашторенных окнах и под лампой (так уютнее) дни напролет штудировать тома Политэкономии, долбить Римское право по институтским учебникам, упиваться произведениями Ламетри? В погожий день он мог выйти на улицу в строгом черном костюме и с тростью (следуя, по его собственному разумению, английской классической моде), чтобы направиться в парк «Липки», где сей англоман, сидя на лавочке и шевеля губами, читал поэму Вальтера Скотта «Дева Озера» не исключено, что в подлиннике. В школе мы учили французский, но, думаю, другие языки от этого энциклопедиста тоже не скрывались. Его подчеркнуто интеллигентный вид так разозлил шпану, что рафинированного эстета зверски избили. Домой он пришел, держась за голову и за живот, но на больничной койке не унывал, заявив, что после каждого сотрясения мозга (он не раз попадал в такие передряги) умнеет – не в узком смысле житейского опыта, а в аспекте когнитивных способностей. На предложение сменить фасон одежды, с достоинством отвечал – проблема не в костюме, а в некультурных людях, которые ничего не понимают в красоте.
Отцом этого уникума был польский профессор из рода баронов, живший в Москве. Мама рано ушла в мир иной. Бабушка, заменившая ему родителей, когда-то преподавала в высшей партийной школе. Она пыталась воспитывать внука в духе ленинских идей. Но гены отца легко взяли верх, и уже классе во втором, если не в первом, ее подопечный в своем кругу убежденно говорил – торная дорога для человечества западная демократия и капитализм, а коммунистов, безусловно, надо вешать, причем, начинать следует прямо с Брежнева. И будь в его распоряжении машина времени, он перенесся бы в 1918 год, чтобы возглавить отряд из английских танков, который уничтожил бы в зародыше большевизм. Себе он придумал прозвище Хап, что означало правителя воображаемой страны Хапии, где сплошные мраморные дворцы, золотые унитазы и частные лимузины, величиной с автобус. Несколько лет назад я разыскал в сети этого одноклассника, и выяснилось - его электронный адрес начинается с jap. Самоназвание впрямь оказалось пророческим: в лице его носителя на сей раз предстал передо мной гражданин Украины, предприниматель, меценат, партнер Игоря Коломойского, владелец трехуровневой квартиры в центре Киева. Чудны дела твои, Господи! Тот самый В.В.Ф. глядел с фотографий в аккаунте - с окладистой седой бородой и на фоне мэнского маяка в Портленде, съемной виллы в Кейптауне, еще множества мест, о которых могли рассказать в СССР только исследователи калибра Сенкевича. Мы побеседовали в Фейсбуке. Моментально выяснилось: В.В.Ф. - true businessman, настоящий инквизитор от либертарианства, не терпящий ни малейших расхождений с его системой ценностей. Всякое несогласие, в частности, по поводу событий на Украине, он считал признаком косности. Рекомендовал меньше смотреть Киселева на Первом канале и избавляться от советских шаблонов мышления. Назвал меня «красно-коричневым» за то, что я не одобрил сброс памятника Ленину на Приморской площади в Бердянске ранним утром без постановления суда. Нормального разговора не вышло. И не надо. Для меня этот человек, словно герой Пунических войн, элемент далекого прошлого, когда мы сидели за одной партой в классе, вместе ходили в кино, читали вечерами страшные рассказы Эдгара По, содержание которых помню смутно и возвращаться к ним не хочу. Хотя некоторые подробности тогдашней жизни В.В.Ф. отложились в памяти.
То, что под его хилой наружностью мальчика, страдающего пиелонефритом и прочими хроническими заболеваниями, скрывается натура самолюбивая, авантюрная и волевая, становилось ясно любому, кто лучше узнавал его. Я не видел В.В.Ф. растерянным, в состоянии скуки, экзистенциального вакуума. Не припоминаю случая, когда опасность вызвала бы в нем явный испуг либо утрату чувства юмора. Это же подтверждает близкий его товарищ по имени Борис, в 90-е годы эмигрировавший в Германию. Под фермой горбатого моста гуляли они вдвоем по волжскому льду в темноте мартовского вечера. Вдруг наш персонаж провалился у самого берега по колено. Невозмутимо сказав «О, черт», выдернул ногу. Подойдя к парапету, принялся подпрыгивать, чтобы зацепиться за край, подтянуться, вылезти. Тут он «влетел» уже по горло. Представьте – из промоины торчит в намокшей шапке голова, произнося, - «О, черт!». Борис бросил потерпевшему конец ремня, вытянул приятеля из воды. Как-то выбравшись на берег, они бежали до гостиницы на речном вокзале, не сбавляя темпа ни на миг, покрыв не такое уж маленькое расстояние со скоростью отнюдь не свойственной двум «ботаникам». Дежурная на рецепшене, видимо, испытала шок, узрев перед собой юношу, с вымокшей одежды которого вода ручьями стекала на ковер. Также поразил изысканно-вежливый тон прозвучавшего вопроса, - «Можно ли снять у вас номер?». Уяснив, наконец, в чем дело, дежурная отвела невольного моржа в служебное помещение «выжать трусы», а Борис помчался домой за сменным убором. «Он упал в лужу на прогулке», - объяснил гость бабушке. Когда же та принялась расспрашивать В.В.Ф. обо всех обстоятельствах, мол, какие могут быть лужи в мороз, внук с присущей ему насмешливостью заявил, - «Да одна лужа на набережной – от Саратова до Энгельса».
С возрастом он стал гораздо общительнее. У него собирались шумные компании. В старших классах эти посиделки, особенно по случаю дней рождения и Нового года, порой оборачивались тем, что, напоровшись водкой, гости кололись вилками. Grand-mеre пыталась вмешаться. Поползновения нарушить личное пространство внук пресекал – не грубил, конечно, а вежливо закрывался с гостями в зале на швабру. Начали захаживать девочки в чулочках-сеточках, и, предполагаю, после принятия на грудь образовавшиеся пары расползались в квартире по комнатам и лежакам, приводя своим поведением партийную бабушку Шуру в ужас. Старушка со скорбным лицом шептала синими от стенокардии губами, - "Дела твои горькие". - "А по-моему, напротив, они слаще бисквита". Сам хозяин не пил ни капли.
Во время одной из таких вечеринок сделана фотография, которой иллюстрирован этот текст. Играем в покер на деньги. За моей спиной просматриваются проигрыватель и ваза с грушами. Год примерно 1986-й. Кто-то, вероятно, начнет возражать – какие еще к чертям фрукты, ведь при социализме в продаже не было ни моркошки, ни петрушки? Если и завозили нечто подобное в магазин, то заходить туда следовало в моем любимом противогазе, ибо вонь от гнилья стояла невыносимая. Что ответить? Не распространяйте пургу на Саратов! Как в Греции, всегда здесь все было и есть. А какие пластинки мы слушали, приобретая их по госцене, то есть за копейки! На углу улиц Октябрьской и Волжской располагался магазин «Антей», и там вуаля – итальянская эстрада, победители фестиваля в Сан-Ремо, шведский женский дуэт Catz, C.C. Catch, Modern Talking, Arabesque. И многое-многое другое. Диски ABBA, Boney M или “Битлы» с Джо Дассеном на прилавке уже никого тогда не удивляли. Странно, что некоторые бытописатели об этом не знают. А еще огорчает их пренебрежительное отношение к советской эстраде. Чем София Ротару хуже Лореданы Берте? Почему от ее песен, по мнению оголтелых ненавистников СССР, следует блевать? Разве не чудо, - «Ын градина люй Ион тоатэ пэсэриле дорм,… Иоаннэ, Иоаннэ тоатэ лумя доармэ»? Первое, о чем я подумал, услышав эту песню – красив румынский язык и какое упущение, что не владею им. Побежал в ближайший киоск «Союзпечати», чтобы купить журнал «Румыния» - издание очень понравилось. Вместе с В.В.Ф. мы ходили в кинотеатр «Пионер» на фильм «Мэрджелату по прозвищу «Жёлтая Роза». Сошлись во мнении, что лента довольно крутая. Так что, жили мы тогда в любом смысле интересно, насыщенно.
Вообще-то играть в той компании в покер было опасно. Хозяин квартиры освоил это искусство на уровне героя Мэла Гибсона, безошибочно определяя по выражению лиц, ритму дыхания и жестам участников партии надо ли повышать ставку. Я предпочитал пасовать, даже имея на руках комбинацию - четыре короля и джокер. Карточных долгов В.В.Ф. не прощал, а тем проигравшим, кто артачился, грозил вставить по самые гланды свою английскую трость. У него в друзьях был мордоворот с повадками костолома, которого звали Стас Леушин. Тип небольшого ума, тот выражался нарочито-односложными фразами, считая их верхом остроумия, - «Ну», «Будем посмотреть», «Хорошего помногу», «Полтинничек» (когда делал ставку). Позже из армии он присылал письма, в которых хвастался тем, как лихо опускает чурок в каптерках. Стас за определенный куш помогал выбивать долги. Пересчитав купюры, хозяин пил чай и ложился спать.
Однажды он крепко меня «обул», но тут уж я сам был виноват. Мне захотелось сделать подарок девушке-азербайджанке, для этого решил подобрать нечто оригинальное, и вот на глаза попался занятный браслет, лежавший на комоде в той самой квартире, служившей игорным домом. «У тебя хороший вкус, - обрадовал В.В.Ф. – Это китайское золото. Готов уступить за 50 рублей». - «Почему китайское?». - «Оно не очень высокой пробы, а так вещь красивая». Деньги у меня, тогда уже студента, водились, как это ни покажется странным, шальные. Не сильно раздумывая, расплатился. Внезапно пришла мысль оценить вещь в скупке ювелирного магазина. Посмотрев как на круглого идиота, в «ювелирке» на проспекте Кирова ошарашили, - «Да здесь цена рубль или полтора». - «Что?!!!». Я кинулся обратно, намереваясь высказать бессовестному ростовщику все, что о нем думаю. Смерив меня взглядом снежной королевы, тот процедил, - «Предупреждали ведь – китайское золото. Это не значит, что браслет действительно золотой! Слышал о краске-серебрянке? Надеюсь, не станешь утверждать, будто в ней есть серебро?». Возвращать просто так деньги коварный полуполяк отказался, - «Не меняю шило на мыло». Впрочем, уйти, надув от досады щеки, было бы совсем не по-спортивному, и я согласился на пари. В чем в чем, а в беге я был силен, и мне поставили условие – одолею полумарафонскую дистанцию от площади Революции до поселка Усть-Курдюм, так получу обратно свой полтинник. А если нет, то извини – принцип есть принцип. Бежать надо было на время – уложиться следовало за два часа. Это значительно больше, чем требуется на указанной дистанции для перворазрядника, зато примерно ее треть шла в гору к аэропорту, а дальше вдоль автотрассы тянулась кочковатая тропинка, что сильно затрудняло бег. «Ну и пусть», - решил я. Надел майку с укороченными шортами - в июле зной в Саратове нещадный, В.В.Ф. запустил таймер, и я погнал – вверх по Соколовой горе мимо корпуса экономического института, библиотеки для слепых на Васильева-Южина, Парка Победы, где «рвутся к небу журавли» в виде мемориального комплекса. Этим же маршрутом спорщик ехал на рейсовом автобусе: выходя на каждой остановке и поджидая меня, он сообщал, сколько осталось в моем распоряжении времени. Так продолжалось до самого Усть-Курдюма: автобусы в этот поселок ходили четко по графику, и «рефери» мог в полной мере следить за выполнением условий пари. На финише мы снова встретились – он стильно одетый и вальяжный, я запыхавшийся, с потными разводами на лице и синевой под глазами. «Поздравляю, ты успел за час пятьдесят», - объявил контролер, наблюдая за мной с нескрываемой иронией. Денежный приз, конечно, он отдал. А я вернул браслет.
В те годы я часто бывал на Украине, родине моих предков, о которой В.В.Ф. изначально мечтал, как всякий человек с польской кровью, считая эту страну естественной своей вотчиной, и упрекал меня за расточительность: по его мнению, увеселительные поездки надлежало окупать. "Лучше бы ты привез оттуда какие-нибудь вещи, чтобы продать в комиссионке", - советовал он. Я-то ощущал деньги в качестве безграничного ресурса, подобно воде из-под крана или солнечному свету. А он всегда относился к ним по-иному - как к высшей ценности, которая должна прирастать, в противном случае завтра может вовсе не остаться денег.
Через много лет я где-то прочитал, что В.В.Ф. на крупную сумму кинул менеджеров предприятия в Ивано-Франковске - связав денежки бечевкой, был таков. Доказательства налицо, но привлечь к суду не получится. Никак. Потому что профессионал и знает способ вырулить в любой ситуации. А что вы хотите? Покер хорошо развивает стратегическое мышление. Хотя дело не только в карточных играх. Юриспруденция – трудный и, на первый взгляд, скучный предмет, но мой советский приятель изучал его самозабвенно в институте. Даже «четверку» на экзамене он считал косяком и добивался пересдачи. Рефераты, курсовые, статьи писал в пулеметном темпе – по 10-15 страниц за один присест, и в рецензиях отмечали его неординарный взгляд на различные вопросы теории. Не случись крутого перелома в судьбе страны, быть бы ему ученым, наподобие автора «Диалектической логики» Эвальда Ильенкова. Он и занимался научной работой первое время после своего переезда в Днепропетровск, совершенного еще при жизни бабушки Александры Павловны. Решив таким образом переменить место жительства, он сначала обзавелся родственными связями, без которых на Украине не сделать карьеры, будь ты хоть семи пядей во лбу – женился на своей квартирантке, кого занесло из города на Днепре в Саратов на учебу в консерваторию.
Зная о его взглядах, В.В.Ф. пытались вовлечь в оппозиционные движения, возникавшие в Саратове во второй половине 80-х. Тот, однако, понимал их цену и к призывам доморощенных революционеров оставался равнодушным. Бегло перелистав самиздатовский журнал со статьей «жертвы режима», символа либертарного сопротивления, анархо-синдикалиста Петра Сиуды о новочеркасских событиях, вернул эту поделку гостю-еврею Мише Твердохлебову, кто горячо убеждал в перспективности вступления в «Демократический союз». «У нас с тобой есть дела поважнее», - заверил будущий коммерсант. Периодически до меня долетали из уст его саратовских друзей сведения о том, как он хорошо устроился на независимой Украине – войдя в бизнес-сообщество, получает профит, обращая в деньги все, к чему прикасается. «Пуляет» в Россию продукцию целыми железнодорожными составами (при этом активно поддерживая антироссийскую риторику). Покупает себе «Мерседесы» и «Бентли». Примеряя на себя образ своего политического кумира Уинстона Черчилля, курит роскошные сигары. А еще он покровитель культуры и искусства – то выступит с речью перед музеем Максимилиана Волошина в Коктебеле, то фестиваль джазовой музыки спонсирует. Даже собственный театр в Киеве создал и живет под одной крышей с новой пассией, оперной примадонной – каков размах!...
В последний раз я видел его в 1991-м. Вышла мимолетная встреча, но нельзя было не заметить радости, с которой мой одноклассник воспринял новость о победе Бориса Ельцина на выборах президента РСФСР. «Все, накрылся Советский Союз медным тазом!», - говоря это, он удовлетворенно потирал руки. Я попытался спорить, но Владимир Витольдович Филиппов лишь отмахнулся, - «Что митингуешь как на съезде народных депутатов? Сказано – вашей империи настал каюк! И ее не возродить». Насколько же он тогда оказался прав. Увы…
Саратов, 8-9 января 2021 года.