- Я вот чо думаю, Федотыч: все мы... ик! в игре живём. Компьютерной.
- Ты мозг, Петрович!
- Я давно говорю, что кругом иллюзия. Виртуальная ре-аль-ность, - проговорил Петрович.
- Ты как этот... Нео из "Матрицы". Глаза нам открыл!
- Давай накинем за это.
Они опрокинули в себя две рюмки, крякнули, взяли по огурчику со стоявшего на пеньке блюдца, закусили.
- Но тут, Федотыч, возникает ди-лем-ма. У любой игры должно быть начало.
- Типа, Большой Взрыв? Когда всё бахнуло?
- Не, ты не понял. Зачем Большой Взрыв? Звёзды эти, планеты? Смысл игры в людях! Мы же это... пуп мироздания. Соль земли!
- Чё-то я про соль хотел сказать. А, ладно, потом вспомню. Ты говори, Петрович, ты ж мозг! Жги глаголом... ик! сердца.
- Смари, если игра затеяна ради людей, зачем её миллиарды лет впустую гонять? Можно начать прямо с нашей эры. Или даже прям с XX века. Да с любого момента можно, чтобы игрокам было удобно.
- А как же... ик! кости динозавров в земле? Мамонты всякие?
- Ты, Федотыч, будто в игрушки никогда не рубился. Там всегда есть предыстория у мира. Летописи древние, которые описывают, что было перед началом игры. И эти... ик! декорации. Идёшь по коридору, а кругом скелеты лежат. А на самом деле эти люди никогда и не жили, от которых скелеты. Это всё де-ко-рации.
- Ну, ты мозг! Какие слова знаешь!
- Вот и мы с тобой, Федотыч, тоже декорации, - витийствовал Петрович, размахивая рюмкой. - Мы нужны, чтобы сделать мир правдоподобным. Чтобы игрокам интереснее было. Вся наша память, чувства, мысли - это и-ми-тация! На самом деле, мы компьютерные боты. Искусственный интеллект.
- Обижаешь, Петрович! Я думал, мы игроки.
- Не, игроки знают об игре. Они специально в наш мир зашли, чтобы пройти его. Типа, как уровень.
- Ты чего? - уставился на него Федотыч. - Хочешь сказать, игроки среди нас ходят? И только они настоящие, а мы все ми-ми-тация?
- Типа того.
Федотыч растерянно завертел головой. Они сидели в сарае, кое-как оборудованном под жильё и заваленном кучей хлама. Здесь стоял сколоченный из досок стол, пара пеньков-табуреток, лежанка из сена с матрасом, а также традиционные для огородников лопаты, грабли, пила, топор и прочие инструменты. Но были здесь и менее традиционные предметы: склянки, наполненные разноцветными жидкостями, желтоватые свитки, ящики с намалёванными на них черепами и костями, загадочный прибор, мерцающий голубоватым цветом, и даже ржавый меч и щит.
- Вот это всё, - Федотыч махнул рукой, - де-ко-рация? Я про-тес-тую! Это мои сокровища! Я их стока времени собирал...
- Я тя уважаю.
- Петрович, я тя тоже уважаю. Ты мозг! Давай обнимемся.
Они обнялись, поддерживая друг друга, чтобы не свалиться.
- Петрович, смари, чо я тебе щас покажу... - Федотыч долго рылся в груде вещей и, наконец, достал железный таз, покрытый грязью и ржавчиной.
- Это таз моей баушки, и в нём вся соль. В смысле, баушка в нём не солила, она в банках солила. А в тазу она стирала. Но в нём вся соль. Это туу, - Федотыч сложил губы трубочкой.
- Чего? Ту-ту?
- Не, ТУУ - таз управления у-ни-вер-су-мом. Во какая штука!
Федотыч махнул рукой, и Роману Петровичу на секунду показалось, что его конечность проскользнула сквозь донышко таза и вышла на другом конце, полыхнув радужным огнём. Петрович прищурился и попытался собраться с мыслями.
***
В далёком прошлом, ныне кажущемся фантастичной декорацией, они учились в одном классе. Степан подавал большие надежды, был отличником и вундеркиндом. Все считали, что он станет большим учёным. Но Степан разбрасывался, отвлекался на всё подряд. Он и в кружки ходил, и книги читал запоем, и с дворовыми компаниями гулял.
После школы Степан Федотыч постепенно стал опускаться. Он поселился в институтской общаге, где тусил и бухал, пока не вылетел из института. Поменял кучу работ: всюду опаздывал, пил, дрался, ругал начальство, крутил романы с коллегами, и отовсюду его увольняли. Создал музыкальную группу с обколотыми панками, которые в итоге избили его до полусмерти и разбили об голову гитару. Провалялся месяц в больнице, выписался и пошёл дальше куролесить. Гулял по девкам, быстро женился и ещё быстрее развёлся, причём жена отжала у него квартиру.
Так Федотыч стал бомжом - предпочитая, впрочем, называть себя "вольным бродягой". Он бродяжничал по всей России, а потом вернулся в Подмосковье, нашёл в пригороде заброшенную сараюшку и оборудовал под жилье. Разбил огород на санитарной полосе у леса, поставил печку, сделал врезку в ЛЭП и как-то кантовался зимой. Весной он бессистемно сажал на своём огороде все подряд семена, а потом, забив на них болт, уходил пешком в дальние края. Осенью возвращался заросший и помятый, лазал по лесной опушке среди сорняков, "собирая урожай", и оставался в сарае зимовать.
Самое удивительное, что Федотыч не унывал, сохранял бодрое расположение духа и утверждал, что ему по жизни везёт. При такой биографии это звучало слишком оптимистично, но суровая шутница-удача всё же сопутствовала Федотычу. Как ещё объяснить, что он оставался жив, здоров и весел? Сколько ни пил - не стал алкоголиком, не посадил печень, не клянчил денег на опохмел. Да и наличные, несмотря на чехарду с работой, всегда при себе имел. Водился с алкашами, наркоманами и гопотой, постоянно нарывался на неприятности - но ни от кого всерьёз не огрёб, если не считать нескольких сотрясений мозга, от которых быстро оклемался. Став бомжом, находил еду и место для согрева, и даже умудрялся мыться, бриться и выглядеть более-менее прилично. Даже на его нелепом огороде, за которым он почти не ухаживал, упорно вырастало что-то съедобное.
Путь же Романа Петровича всегда был прям и ясен. Он не хватал звёзд с неба, но усердно учился в школе и в институте, получал повышенную президентскую стипендию, быстро защитил диссертацию и устроился работать в престижный НИИ физики, где его карьера пошла вверх. Вскоре он заведовал секретной лабораторией и получал солидные гранты, ухитряясь не бедствовать даже в России, где науке приходится несладко. Заматерел, купил машину и квартиру, женился и ходил в начищенных ботинках и аккуратном всегда выглаженном пиджаке.
После окончания школы их с Федотычем дороги разошлись. Они давно не поддерживали контактов, пока Роман не начал совершать прогулки по Подмосковью - и в одну из этих прогулок набрёл на сарай Федотыча. Старые друзья слегка оторопели, увидев друг друга, но потом неловко обнялись и решили ради такого дела распечатать бутылку "Столичной".
***
- Ну-ка, покажь таз! - сказал Роман Петрович, чувствуя, как быстро трезвеет.
- А чё таз? Он крутой, да? Смари, какой круглый.
- Донышко покажь. Там нету дырки?
- Нее, це-лё-хонькое, - Федотыч показал круглое металлическое донышко и попытался постучать по нему кулаком, но рука провалилась внутрь таза и на месте кулака осталась лишь радужная вспышка.
Федотыч хихикнул и выдернул руку. Кулак был целым и невредимым, будто не прошёл только что сквозь металлическую поверхность.
- Дай сюда, я тоже так хочу!
- Не дам! - буркнул Федотыч. - Это мой таз. Моей баушки. Это наследство моё!
- Ты чё тут законы физики не соблюдаешь? Я те не позволю физику нарушать!
Петрович попытался вырвать таз из рук Федотыча, но тот упёрся. После нескольких секунд возни оба повалились на пол. Петрович, наконец, дотянулся до таза и приложил ладонью по его донышку. Раздался звонкий металлический шлепок, как и положено по законам физики.
- Ты чё хулиганишь? - обиделся Федотыч. - Учёный, а дерёшься. Тоже мне прохфессор кислых щей.
- Почему у тебя рука проваливается, а у меня нет?
- Потому что это мой ТУУ! А ну-ка отдай!
- Таз управления универсумом, значит? Ну ты попался, игрок.
Тяжело дыша, они смотрели друг на друга.
- Ладно, - буркнул Федотыч. - Рассказывай, как меня вычислил.
- У меня язык зап-ле-тается.
- Ща мы эту проблему решим, - сказал Федотыч, просунул руку в таз и пошуровал там. - Вот мы и трезвенькие, будто в младшей группе детсада.
***
- Мы в институте уже лет десять проверяем гипотезу об игре, - начал рассказывать Роман Петрович, и впрямь ощутивший себя совершенно трезвым. - Зря ты меня считаешь мозгом - её ведь не я придумал. Похожее писал ещё Стивен Вольфрам: мол, наш мир управляется несколькими простыми алгоритмами. Но мой научный руководитель пошёл дальше и заявил, что могут существовать те, кто регулирует эти алгоритмы. Нет, я не про Бога. Бог - если он существует - создатель алгоритмов. Но он вне нашего мира и вне науки, его существование нельзя доказать или опровергнуть.
Но внутри Вселенной могут жить игроки, которые не подчиняются полностью её законам, потому что у них есть артефакты, связывающие с реальностью извне и позволяющие обходить алгоритмы игры. Это разумные существа, принимающие в нашем мире материальный облик. На Земле они, скорее всего, выглядят как люди. И вот их наука позволяет вычислить.
Мой научник давно развивает теорию двух кругов, возникающих вокруг каждого игрока. У них есть мудрёные физические наименования, но я их называю просто: "круг приключений" и "круг удачи". Круг приключений растёт, потому что с игроком постоянно что-то приключается. Ведь задача игрока - изучать и менять игру, и поэтому он создаёт вокруг себя повышенную плотность событий. Как с тобой, да... Я тебя давно знаю, но даже не думал, что ты игрок. Я ж тебя ещё мелкого помню, и ты тогда был странный - но, когда вырос, стал похож на человека... А круг удачи - порождение способностей игрока к управлению мирозданием. Он позволяет тому выжить и сохранить здоровье даже при высокой плотности событий. То бишь, даже при постоянном поиске приключений себе на пятую точку.
Но сочинять мудрёные теории - не моя стезя: я предпочитаю эксперименты и полевые исследования. Я давно брожу по Подмосковью с приборами, измеряющими близость круга приключений и круга удачи. Поиск привёл меня сюда - приборы говорят, что центр обоих кругов где-то близко. Я искал человека, притягивающего приключения и удачу, у которого есть артефакт, нарушающий законы физики. Не думал, что ты так быстро спалишься.
- Да я скоро сваливаю, поэтому уже и не скрываюсь особо. Собирался уходить, когда ты появился. Думаю, ладно: попрощаюсь со старым друганом. Даже ТУУ тебе показал, чтобы выпендриться.
- Куда сваливаешь?
- Из игры.
- Как из игры?!
- Надоела она мне. Я почти всё здесь уже видел, всё испытал. Разве что в космосе не был - но это слишком долгая и сложная миссия, мне её влом проходить.
- Проклятье, ты не можешь так быстро свалить! Я тебя ещё в институте не показал!
- Да пошёл твой институт нахер. Не хочу на вас время терять - всё равно ничего не поймёте. Ваша физика неправильно всё описывает.
- Нет, я тебя не пущу! - возопил Роман, вцепился в таз и потянул его на себя.
Степан сунул в дно таза руку, что-то крутанул, и внезапно его собутыльник почувствовал, как кружится голова, и обнаружил себя на другом конце сарая. Роман вскочил и бросился к тазу, но врезался в невидимую упругую стену и отлетел назад.
- Вот такие у меня чит-коды есть, - сообщил Степан. - Один для телепортации, другой для защиты. А ещё для копирования есть. Думаешь, как я парой картофелин с огорода на всю зиму наедаюсь? Могу даже тебя скопировать или себя. Могу память тебе скопировать. А могу стереть. Ну ладно, заболтался я с тобой...
- Погоди, Федотыч! Ты не можешь так просто уйти! Я много лет потратил на твои поиски - сколько мне теперь другого игрока искать?
- Нету других игроков. Это однопользовательский режим, а не сетевой.
- В смысле нету?! То есть весь мир...
- Он был создан тридцать три года назад из Таза, который я задал как точку входа. Я через ребёнка зашёл, потому что так интереснее: можно больше миссий пройти и опыта набрать. А ТУУ всегда хранил поблизости, чтобы оперативно режимы переключать. Привык тут, пообжился - но пора и честь знать. Сейчас уйду, и игра закроется.
- Как... закроется... - прошептал Роман, чувствуя, как пол сарая будто уплывает из-под ног.
- Как-как. Питание отключится, и всё исчезнет.
- Но ты не можешь... Мы же люди... Мы думаем, чувствуем...
- Да ладно - ты же сам недавно признался, что вы боты, которые просто имитируют людей. Не переживай, Петрович, это быстро и не больно... Чего ты куксишься? Хочешь, в другую игру тебя скопирую? Могу даже память скопировать. Тогда твой клон будет думать, что он - это ты.
- Гондон ты, Федотыч. Гнилой и бесчувственный, - обречённо проговорил Роман.
- Гондоны не бывают гнилыми - только рваными и штопаными.
- Сколько лет ты прожил с людьми - а человеком так и не стал.
Степан вздохнул, отложил таз в сторону и сел на пенёк.
- А ведь ты прав, Петрович. Всё-таки ты мозг! Да, я хорошо изучил людей и знаю, как себя вести, чтобы меня принимали за человека. Но что такое - быть человеком - так и не понял. А ведь это было для меня главной целью игры.
- Потому что Земля тебе не родная. Для тебя здесь просто развлекуха, а мы на ней проведём всю жизнь и сдохнем. И хотим оставить что-то после себя. Кто-то детей, кто-то дом, а кто-то - научные теории. А ты говоришь, что все наши дела напрасны: ты наденешь на себя тазик, и всё этим тазиком накроется...
- Да чего ты в самом деле, Ром, не парься так. Хочешь, я тебе память сотру, и ты будешь думать, что всё норм? И игру не сразу закрою, а только после твоей смерти?
- Я учёный, а не подопытная свинка!
- Да ладно, я тебе даже завидую. Ты, вроде, мозг, а такой упёртый и ограниченный. Смотришь только вперёд, не замечая, что вокруг творится. Зато ты счастливый - у тебя есть цель в жизни. Я бы тоже так хотел...
***
Мало того, что голова у Романа гудела и горло пересохло, так он ещё и сидел в жутко неудобной позе, пристёгнутый к водительскому креслу и наполовину сползший с него. Он застонал и попытался принять более удобное положение. Нельзя так много пить - тем более, его непривычному организму. Он потёр лоб, пытаясь вспомнить, как тут оказался.
Ах, да: он встретил Федотыча, и их общение скатилось в попойку. Потерял целый день, но ничего полезного не узнал. Если бы узнал - скорее всего, запомнил бы или записал. Потом как-то добрался до машины - хорошо ещё, хватило ума не ехать пьяным...
Похоже, здесь ловить нечего. Стрелки приборов, которые ещё вчера показывали близость центров сразу двух кругов, теперь болтались в районе случайного шума. Роман в который раз задумался, существуют ли на самом деле круг приключений и круг удачи. Может быть, всплески, которые привели его в это захолустье, были лишь случайным выбросом? А, может, и сама гипотеза о двух кругах неверна, и центр управления игрой надо искать совсем в другом месте?
Но он в любом случае не прекратит поиск, которому посвятил всю свою жизнь.
***
Созерцая разбросанные по сараю вещи, Степан так расчувствовался, что даже влил в себя несколько рюмок. Всё, хватит предаваться ностальгии. Кряхтя, он встал, поднял дрожащими руками Таз и надел его себе на голову. Сейчас он провалится сквозь дно Таза и выйдет из игры...
Ничего не произошло. Степан стоял с надетым на голову тазом, чувствуя себя всё глупее. Что за хрень? Почему ТУУ не работает?!
Он снял таз с головы и осмотрел его. Таз как таз. Раньше исправно работал как пульт управления. Может, это не настоящий ТУУ? Его подменили?
- ТУУ! ТУУ! - звал Степан, шатаясь по сараю и переворачивая груды лежащего в нём хлама, в который превратились былые сокровища ныне завершённой игры. Таз не отзывался.
Степан схватился за голову, вспомнив, что произошло. Он решил не завершать игру сразу, пожалев её обитателей. Чтобы они раньше времени не подняли переполох, он стёр память у Петровича и оставил в сарае своего клона - будто и не исчезал. А сам... ушёл из игры?
- Ах ты тварь! - заорал он и пнул отныне бесполезный таз, осознав истину. - Ах ты гнида, Федотыч!
Но Федотыч ничего не ответит - ведь он ушёл через таз-портал, оставив клона, которому скопировал свою память. А он, Степан, и есть этот клон.
Мечта Степана сбылась: он стал человеком, таким же, как другие аборигены Земли, связанным с ними одной судьбой. Судьбой, отныне висящей на ниточке жизни Романа Петровича.
Он вдруг понял, что у него теперь есть цель - не забавная игровая миссия, не приключение, которое в любой момент можно прервать, а настоящая, выстраданная. Беречь Петровича как зеницу ока - как самого родного человека на этой бесполезной обречённой планете.