Директор художественной гимназии Пётр Славинский задумчиво наблюдал лунный закат в иллюминатор. С борта космической базы были видны редкие огни лунных городов и научных центров.
Дверь сложилась гармошкой, и в учительскую вошла Полина Эдуардовна – учитель рисования.
- Добрый вечер, Пётр Иванович. Надеюсь, вы успешно выступили на педагогической конференции? Что нового на Луне? Много ли открыто школ и училищ?
- Да, в этом году в Русском секторе открыли четыре школы. Население Луны молодеет, и это не может не радовать. Так что впереди у нас с вами много работы! Полагаю, самых способных ребят, сдавших экзамены по рисованию и ваянию, в ближайшем будущем отправят к нам, - директор улыбнулся в усы. - Как себя чувствуют наши воспитанники?
- Неплохо. Младшие и средние классы на каникулах. Половина ребят уже отправилась к родителям на Луну и на МКС «Дружба». Те, что остались, ожидают экскурсионный корабль для полёта к Титану.
- Экскурсия на Титан? Великолепно! Титан – наше будущее. Надеюсь, ребятам покажут знаменитые питомники, где выращивают саженцы для озеленения этого удивительного спутника. Но я увлёкся… Как себя чувствуют наши любимчики? Я имею в виду юных художников.
- Мастерская живописи готова к новой учебной четверти. – Полина Эдуардовна замялась. – Правда, в ваше отсутствие у нас произошло неприятное происшествие. Но вы устали после перелёта. Поговорим о проблемах завтра.
- Нет. Я не люблю откладывать важные дела, - густым басом произнёс Славинский. – Что у нас стряслось?
- Алёше Зимину класс объявил бойкот.
- Бойкот?
Славинский озадаченно потёр подбородок.
- Вообще-то они дружные ребята, – Полина Эдуардовна беспомощно развела руками. – И нельзя сказать, что они неправы – ведь Алёша Зимин снова рисовал Землю!
Славинский молча погладил стекло иллюминатора - в нём виднелся край некогда голубой планеты. Сквозь серую пелену проплывали мёртвые очертания Европы и Северной Америки. «А ведь когда-то здесь были леса и зелёные равнины!» - с горечью подумал директор.
- Завидуют! – задумчиво констатировал он. – Дети часто бывают жестоки. Но завидовать таланту товарища – как некрасиво! Разве имеют право наши воспитанники, которым мы изо всех сил прививаем любовь к красоте, осквернять себя таким недостойным чувством? Надеюсь, вы провели классный час?
- Да. Я пристыдила детей. Разве Алёша виноват в том, что он – единственный из ребят, кто видел Землю до Большой войны? Я понимаю, всем хотелось бы поваляться в траве, погулять по лесу, искупаться в море. Увы, нашим ребятам не посчастливилось родиться на голубой планете. Одни родились на Луне и на Марсе, другие - на космических станциях, где работали их родители. У них никогда не будет таких ярких, счастливых воспоминаний, но разве в этом вина Алёши? Он никогда не задавался. Мальчик всего лишь рисует то, что заботливо сберегла его память. Ночь в Летнем саду. Дом у реки. Берёзовая роща. Его работы прекрасны.
- Слишком прекрасны, Полина Эдуардовна. Слишком прекрасны, чтобы дети могли простить ему это счастье! А помните, в первом классе они всё время просили Алёшу рассказывать о Земле? Какие на ней были облака и какие моря. Какие цвели цветы, и какие строились города. Его рассказы вызывали интерес и восторг. Но потом Алёша выучился рисовать, и вдруг оказалось, что слова не передавали и сотой доли того, как прекрасна была наша планета! Вот откуда берёт начало детская зависть! И всё же в наши обязанности входит искоренить это недостойное чувство и не дать ожесточиться юным сердцам.
Славинский вновь припал к иллюминатору.
- Глядите, сплошная пустыня! Бедная, бедная планета… А помните, как пахла ель, обвешенная золотыми орехами и новогодними игрушками? А запах моря? А малина в плетёной корзинке?.. Ни у кого из наших воспитанников, кроме Алёши, нет подобных воспоминаний! Но ведь они дети, им хочется прекрасного… Господи, о чём думали мы, глупые люди, когда война только начиналась?! Мы не думали о том, что наше потомство никогда – слышите, никогда! – не увидит росу в чашечке колокольчика. Никогда не услышит живого соловья. Никогда не вдохнёт аромата черёмухи! Ни-ког-да!
- Как больно вспоминать! У меня под окном росла черёмуха, – тихо произнесла Полина Эдуардовна. – Знаете, что я думаю? Нужно любым способом отвлечь мальчика от этой болезненной темы.
- Не стоит надеяться, что человек, своими глазами видевший закат над Байкалом, вдохновится озером Сновидений на Луне. Но попробовать стоит… Вы предлагали Алёше другие темы для рисования? Есть в космосе места и явления, достойные внимания художника. Я бы сказал, завораживающие… Гора Олимп на Марсе, к примеру. Или облака над Лабиринтом ночи.
- О, мы много рисуем с натуры! Звездолёт «Волга» на орбите Марса. Портрет космобиолога Юдина. Фонтан в оранжерее на борту МКС «Русская». Но как заставить Алёшу не думать о Земле? С ней связаны самые яркие его воспоминания! И вот ещё… Алёша стал победителем межпланетного конкурса «Космические пейзажи».
- Гм… Я рад, но ведь его конкурсная работа - это тоже земной пейзаж. Огромное, ясное небо над полем ржи. В этой картине проявилось настоящее мастерство. Как по-взрослому она написана! Глубоко, широко, вдохновенно! Я рад за Алёшу. И он прав: нет во Вселенной пейзажа прекраснее, чем голубое небо над морем спелой, здоровой ржи. Вы согласны?
Полина Эдуардовна кивнула.
- Всё так, но должна заметить, одноклассники Алёши полагают, что жюри было несправедливо в оценке творческих работ. Судьи ведь тоже тоскуют о Земле, поэтому «Русское поле» Алёши Зимина сразу всецело завладело их вниманием. Но разве не достойные работы были предъявлены Анастасией Морозовой? Её «Туманность Андромеды» похвалил сам профессор Павлов, последний из живых выпускников академии живописи, ваяния и зодчества И. Глазунова! А индустриальные марсианские пейзажи Славы Залесского? Но судьи выбрали «Русское поле» Зимина!
- Увы, Полина Эдуардовна! Всех нас связывает одно чувство неутолимой тоски. Где бы мы ни были и что бы ни делали, мы всё равно думаем о Земле! Нас гложет совесть. Если каждый человек сказал бы войне своё решительное «нет», быть может, наши дети и теперь любовались бы белыми ночами в Летнем саду, а не вечной ночью за стеклом иллюминатора… Да-а, как видите, я стал немного сентиментален и даже увлёкся Толстым. Впрочем, разговор не обо мне. Вам не кажется, нужно провести ещё один классный час и честно поговорить о работах Зимина?
Полина Эдуардовна помрачнела.
- Не представляю, как начать этот неприятный разговор. Глядя на картины Алёши, ребята понимают, какого счастья они лишены.
- Бесспорно, Алёша счастлив более других. Он бегал босиком по побережью, дышал полной грудью и даже рвал цветы, не рискуя получить затрещину, потому что цветов в его детстве было столько, сколько звёзд на небе. Но он же и более других несчастлив! Он, как никто, понимает, что мы потеряли.
- Это слишком сложно. Дети не поймут…
- А детям скажите вот что: им тоже несказанно повезло, хотя они и не жили на голубой планете. Они живы и здоровы – это главное! А сколько народов исчезло бесследно! Никто теперь не вспомнит, на каком языке говорили эскимосы и папуасы; никто, кроме историков, не ведает о погибших культурах Океании и Азии! Сделайте акцент на том, что не все государства имели возможность отправить людей на Луну, на Марс и на космические базы. Лишь сотая доля населения Земли выжила после Большой войны, и выжившие обязаны хранить память о погибшей цивилизации. Скажите, что сила человеческого разума велика. Мы озеленим Марс и Титан и обязательно сделаем всё, чтобы на Земле снова сияло голубое небо, шумели леса и смеялись дети. Настанет день, когда на нашей планете вновь будет колоситься рожь – такая, как на картине Алёши Зимина. Ради этого мы выжили; ради этого мы живём и трудимся теперь; ради этого будут жить и творить их дети. Разве не так?
- Так, - Полина Эдуардовна смахнула слезу. – Я верю, так всё и будет. Жаль, что мы с вами никогда не увидим русского поля и васильков во ржи.
- Наши правнуки или праправнуки вернутся на Землю. Они спасут планету и засеют рожью поля. Обязательно! – Славинский обнял Полину Эдуардовну за плечи. – Надо жить, дорогая. Всё хорошее сбудется. Надо только верить и жить…