Соня вовсе не засоня. И не бяка-забияка.
Не ябеда-корябеда. Не плакса-вакса и не рёва-корова.
И никакая не бояка. Не знаете – не говорите.
Вы видели, как Соня прыгает по дивану: вверх-вниз, вверх-вниз?
Снова вверх: высоко-высоко, до солнышка – лампочки, до тучки – липучки, до звёздного неба!
Звёзд на небе миллион триллионов. Сами к рукам льнут – гладкие, блескучие.
Соня хвать звезду и, вниз – бух, бам-с!
– И не больно, и не больно. И не страшно ни капельки, ничуточки.
Бесстрашная Соня забирается в шкаф за конфетами.
Стульчик на стульчик поставит, потянется, пошарит ладошкой, и вот они крошки…
Ой, не то, не то. Левее, правее… Нашла!
Лимонные дольки, ириски, помадки, зефир, мармелад, шоколадки.
Не для себя же, для Мымрика. Он хоть и чудище, но и ему конфеты жизненно необходимы.
– А вдруг Мымрик съест все конфеты и вырастет.
Станет огромным, как Зябрень!
Да он меня проглотит, я и пикнуть не успею, – осенило Соню, – Нет уж, лучше я съем все конфеты сама.
Соня бултых в ванну! Ква-а, – лягушки-подружки бросились врассыпную.
Уточка наперегонки с Соней плывёт от края до крана, от крана до края.
А рыбки под ногами мешаются, под коленками щекочут – хи-хи!
Соня ныряет – буль-буль-буль. На самое дно!
Дно в ванне глубокое-преглубокое. Кто там только не водится!
Бегемот – огромный, и пасть у него огромная. Соня его не боится – совсем.
Лежит он себе на дне, мыльную пену глотает, пузыри пускает.
Звезда морская – большущая, в тысячу тысяч раз больше небесной. Только не блестит.
– Потому что в ней иликтрикчество кончилось, – Соня знает, она умная.
А это кто – разлёгся, полванны занял?
Это многоногий спрут!
У него присосок: раз, два, семь, десять, пять – невозможно сосчитать.
И отлепиться от них не-воз-мож-но.
Однажды спрут ка-ак нападёт на Соню, ка-ак схватит её ручищами, то есть ножищами!
Ка-ак прилепится к Соне всеми присосками.
Но тут дельфин ка-ак нырнёт в глубину да ка-ак спасёт Соню!
Соня даже испугаться не успела.
Соня таскает Барсика (кота) за хвост. И за дело!
Ага, кто изорвал папин журнал? Ай-яй-яй!
Кто залез в Сонин именинный пирог? Фу!
Кто погрыз мамины ручки и карандаши? Безобразие!
Кто царапается и кусается? А Соня не боится, бе-бе-бе!
Ничуточки, ни капельки царапок не боится.
Однажды Соня даже открыла дверь чулана!
Ей хотелось навестить старого безногого пирата Роджера, который потерял свой костыль и давно не выходил в море.
Теперь его окружают санки, складная искусственная ёлочка, коробка с ёлочными украшениями и много чего ещё. Они все замечательные, но не лучшие друзья для пирата. Ведь Роджер тоскует по морю.
Вот Соня и решила подарить ему морскую звезду. А ещё рисунок, где есть и Роджер, и Соня с дельфином, и корабль, и синее пресинее бескрайнее море.
Соня сделала шажок и заглянула внутрь. Но не увидела ничего, кроме темноты.
Или, кое-что всё-таки увидела?
Соня захлопнула дверь и больше никогда, никогда в неё не заглядывала.
А почему? А потому!
Потому что темнота живая! Она шевелится, кряхтит, сопит, таращится! Пугает!
Из темноты выползают всякие-разные жути!
Страшные чудища только и ждут удобный момент, чтобы схватить, утащить, проглотить!
Скажете, вы не боитесь – не поверю.
Вон сколько чудищ таится за шкафом, под стулом, за дверью! Жуть!
Одна такая под кроватью у Сони поселилась – страшная Жуть!
Морда носатая, спинка горбатая, длинные лапы, толстый живот!
Как только Соня запрыгнет в кровать, Жуть её тапочки – хвать!
Дрожь пробирает, Соня не спит. Жуть по ночам под кроватью кряхтит.
Тянет и тянет когтистые лапы. Тапочки сцапала, Сонечку сцапает.
Сонечке страшно:
– Ой, папочка, папа!
– Доча, бегу! Чая с малиной тебе наведу. Горячо – фу-фу-фу, – папа дует на чай, – Не-ет? Морса? Воды? Лимонада?
– Чая не надо. Лучше сказку.
– За Чёрным-чёрным морем, под тёмно-серой тучей, на высоченной круче, в пещере дремучей жил Кощей Бессмертный. Жил он долго – триста лет. Худой, как скелет – кожа да кости. Сох от скупости и злости. Самому не сладко, так и другим от него житья нет. На что ни взглянет – всё вянет…
– Стра-а-ашная сказка, – Соня натянула одеяло по самые уши, одна макушка выглядывает, – Другую, добрую сказку расскажи.
– Хм, так она и есть добрая. Ты только послушай.
По соседству жила славная девочка Соня – добрая и бесстрашная.
Кощей то – бяка-бояка, боялся всего на свете.
Если гроза загрозится, Кощей забьётся под свой трон и трясётся там как мешок с костями.
А уж если самолёт над кручей пролетит, то пиши пропало. Рассыплется Кощей на мелкие косточки, а мышки их по норкам растащат.
Северный ветер, как пушинку, мог выдуть его из пещеры.
От солнца Кощей покрывался красными прыщами. Бедняжка чесался часами и не мог заснуть.
А Соня в гости заглянет, мятный чай с морошкой заварит. Настойки из мухоморов накапает, грелку под косточки подложит. Кощей и разомлеет:
– Хорошо-о-о.
Какие праздники Соня устраивала с подарками, с песнями и плясками – закачаешься!
А когда взгрустнётся Бессмертному, Соня очередную историю про Машу и медведя расскажет. Ох, и смеялся Кощей! Вместе с мышками по полу катался, за животик держался. Пещера ходуном ходила, круча от хохота тряслась.
А как ночь придёт, Соня колыбельную песенку споёт. Кощей и дрыхнет до третьих петухов.
И Соня глазки закрыла, ладошки под щёку подложила, спит.
В другой раз Соня проснулась среди ночи (глазки трёт):
– Ма-а-а-а, пи-пи!
Мама тут как тут (зевает):
– Со-о-о-аня, ну сколько можно? Ты уже больша-а-ая.
– Да-а, это я для Барсика большая, а для Жути – маленькая. Как только ножки с кроватки спущу, она меня схватит и утащит в царство Кощея. Смотри-ка, когти уже выпустила-а-а-а…
– Вот мы ей когти-то подрежем! – мама ка-ак даст ногой прямо Жути в лоб!
А потом ка-ак наступит на лапу с когтями. Когти в разные стороны разлетелись. Больно, наверно, но так ей и надо.
Жуть в угол забилась и обиду затаила. В обиде она ужас ужасный, что натворить может. Соня то знает.
Мама Соню за руку взяла. Топ-топ, хлоп-хлоп – хлопает шлёпанцами мама. Соня босяком на цыпочках семенит (тапочки с помпонами Жуть утащила).
Но рядом с мамой всё нипочём. Маму, не то что, Жуть, забияка Барсик боится. Забьётся под шкаф – даже сосиской не выманить.
А Соня ни капельки, ничуточки маму не боится.
Ой-ёй-ёй, коробка с игрушками шевелится. Это Мымрику не спится.
Он фантики разглядывает. Фантики-бантики, что Соня подарила.
И надувает воздушный шарик. Бум-с! Лопнул любимый Сонин шарик – розовый, как пятачок поросёнка, с цифрой пять на боку. Жа-алко!
Мымрик маленький, а голова у него – во-о-о-от такая! Вся в бородавках – бр-р-р!
И рот – о-го-го, до ушей! Зубы в два ряда, а может быть и в три! Потому что он обжора!
Забрался Мымрик в коробку и играет в Сонины игрушки.
Мишку-топтыжку без уха оставил, у зайца-попрыгайца хвостик отгрыз.
А конфет может съесть целый вагон – стра-ашный сладкоежка.
Зато, пока он объедается конфетами, можно прошмыгнуть незамеченными.
– Бежим, – скомандовала Соня и покрепче ухватилась за мамину руку, – Раз-два! Удалось.
Мама с Соней в коридоре. Тут Брымзя скачет – со шкафа на телефонный столик, со столика на светильник и к зеркалу прыг, – Оп-ля!
– Ма-а-а-а-а-а! – запищала Соня и встала как вкопанная.
Брымзя хоть и страшная – жуть (безносая, безглазая, с длинными ушами – да, вот такая), а перед зеркалом покрасоваться любит. Для того Сонины бантики и заколки ворует.
Ой, за косичку дёрнула – больно!
И Мама дёрнула! Не-ет, не косичку, а шнурок светильника. Иликтри…, электрикче…, свет в коридоре загорелся.
А Брымзя прыг-скок! на столик. И замерла – Сониной шапкой притворилась.
До туалетной комнаты совсем немножко осталось – три шажочка.
– Ну же, детка, – мама тянет за руку Соню.
Но Соня не двигается с места. Она дрожит, как синичка-невеличка на ветру.
Вон, из-за маминой шубы вылезло страшное чудище!
– Видишь, мамочка, там Зябрень (огромный, чёрный, мохнатый)!
Красный светящийся глаз у него торчит прямо из груди! Потому что головы у Зябреня нет! А лапы есть – длинные, до пят! Ка-ак схватит, ка-ак схрумкает и, прощай мама, прощай, папа, прощай, кукла Таня!
Но мама не растерялась. Она сдёрнула обувной рожок с крючка да ка-ак хлопнет Зябреня по спине! И по попе – р-раз, два! Пластмассовый рожок даже согнулся пополам!
А мама зажгла верхний свет. Зябрень – шмыг за мамину шубу, – спрятался. Интересно, как он там умещается?
Однажды мама с папой уехали и оставили Соню с бабушкой.
– Ты уже большая, – сказала бабушка, – Пора стать самостоятельной. Бабушка секретную шкатулку достала. Из шкатулки пуговку вынула. Пуговка-луковка гранями переливается, сверкает. Лучики разноцветные во все стороны тянутся: розовый, голубой, сиреневый, золотистый!
– Ух, какая! Ах, какая!
– Вот мы пуговку на пижамку и пришьём – рядом с сердечком.
Обрадовалось Сонино сердечко, заколотилось быстро-быстро – тук-тук, тук-тук, тук-тук!
– Пуговка эта не простая. Путеводная! Она тебе ночью путь будет освещать. Только береги её. Не крути, не верти, а то укатится – не найдёшь.
Встанешь посреди ночи, пальчиком погладишь пуговку. Ступай да знай себе приговаривай слова заветные, а ещё лучше, напевай потихонечку:
Свети, пуговка, свети,
Куда надо – приведи,
Не сворачивай с пути.
А сама по сторонам не глазей. Смотри туда, куда пуговка светит.
Так и делала Соня много дней, и всё хорошо было, пока…
Проснулась как-то ночью Соня, потянулась к пуговке путеводной, а нет её.
Только ниточка возле сердечка осталась.
Забилось сердечко – тук-тук, тук-тук, тук-тук!
– Что же делать? Как быть, – спрашивает Соня куклу Таню.
– Ма-ма! – плачет Таня.
– Не реви, ты уже большая, – говорит Соня, а у самой голос дрожит, вот-вот расплачется.
Тут паучок спустился с потолка на тоненькой шёлковой ниточке и прошуршал Соне на ушко:
– Я знаю, где твоя пуговка. Её забрала та, кого ты больше всего боишься.
– Откуда ты знаешь?
– У меня глаза зоркие: всё видят, всё примечают. Видели, как ведьма Танотем спрятала путеводную пуговку в своём замке Някух. Тебе надо бы поторопиться. Ведь Танотем хочет её проглотить. Если не пройдёшь путь до замка за три минуты, и не найдёшь свою пуговку, ты никогда её больше не увидишь. Иди. По сторонам не смотри. Назад не оглядывайся.
И запомни: прямо – направо – прямо – налево.
– А кто такая Танотем и где этот таинственный замок Някух? – спросила Соня.
Но ответа не последовало.
Тогда Соня повторила слова паучка:
– Прямо – направо – прямо – налево. Ага, поняла, там и будет замок.
Осторожно, чтобы Жуть не услышала, откинула одеяло.
Под кроватью началась возня.
Послышалось бульканье голодного живота и скрип костлявого тела.
Соня пересилив страх, спустила ноги.
Но не успела встать на пол, как почувствовала холодное прикосновение. Жуть!
Соня резко отдёрнула ногу и почти бегом бросилась к двери.
Краем глаза Соня заметила, что Мымрик выбрался из коробки с игрушками и уже сделал шаг в её сторону.
В его раскрытой зубастой пасти была непроницаемая чернота…
Ой, я же забыла его покормить конфетами, – промелькнула мысль в Сониной голове. Но Соня скомандовала себе:
– Направо! – и выскочила в коридор.
Над коридором со свистом летала Брымзя.
Она скакала по потолку. Прыгала по шкафу.
Её длинные уши развевались как праздничные флаги на ветру.
Изо всех сил Соня старалась не смотреть.
Но юркое чудище подлетело к Соне и схватило за руку.
Ой-ёй-ёй – хотелось вскрикнуть, но Соня помнила наказ паучка:
– Прямо, а потом налево. И не оглядываться.
Она решительно дёрнула руку и, кажется, клочок рукава остался в цепких лапах Брымзи.
В самом конце коридора её поджидал Зябрень. Он сверкал красным глазом, высматривая добычу.
Соня, не оглядываясь, свернула налево и очутилась в кухне.
Дорожка Луны пробежала сквозь тюлевую занавеску.
Скользнула по подоконнику и остановилась на полу.
В самом конце дорожки, рядом с Сониным стульчиком лежала пуговка.
Она сверкала голубой, сиреневой, розовой, золотистой гранями!
Это была Сонина путеводная пуговка!
Соня потянулась к ней ладошкой и…, вдруг стало темно.
Исчезла лунная дорожка. Луна на небе пропала. И пуговка погасла.
– Ах, какая темнота, – ахнула Соня и тут же догадалась, – Тем-но-та, Та-но-тем – вот о какой ведьме говорил паучок!
Она наклонилась и провела по полу ладошкой.
Есть! Вот она пуговка-луковка – в кулачке!
– Но как же темно! А мне ещё надо добраться до кроватки, – тут Соня вспомнила бабушкины заветные слова.
Она раскрыла ладошку, погладила пуговку пальчиком и произнесла вслух:
– Свети, пуговка, свети,
Куда надо – приведи,
Не сворачивай с пути.
Путеводная пуговка вспыхнула и заиграла ярко-ярко.
Ух, ты! Голубой, сиреневый, розовый, золотистый свет осветил кухню.
Соня уверенно дошла до двери и повернула…. направо.
В коридоре тоже стало светло.
Вот висит лохматая мамина шуба с красной брошью на груди.
Из-под неё виднеется Сонина шубка. А рядышком папина дублёнка.
На телефонном столике лежит Сонина шапка с длинными ушками-завязками.
Соня прошла весь коридор и свернула… правильно, налево.
И её комнату озарил необычный путеводный свет.
Стол, за которым Соня рисует, стал голубым.
Вращающийся стул – сиреневым.
Коробка с игрушками стала розовой.
Розовый поросёнок стал розовее прежнего.
Заяц-попрыгаец тоже порозовел.
И безухий медвежонок, свесивший свои лапы с края коробки, стал слегка розоватым.
А кроватка озарилась золотистым сиянием.
Соня юркнула в постель и накрылась золотистым одеялом.
Она крепко-крепко сжала кулачок с пуговкой.
И разноцветный свет погас.
А Соня подумала: Завтра попрошу бабушку, чтоб она пришила пуговку.
Нет, пришью пуговку сама, я же большая.
Соня закрыла глаза, и крепко уснула.
Она спала и не слышала ни мыр-р, ни фыр-р, доносившиеся из-под кровати.
Не увидела Соня и, как лохматые лапы вернули на место тапочки с помпонами.
Затем показалась голова.
Длинная спинка с хвостом.
Пушистый хвост загнулся крючком.
Полосатая спинка прогнулась.
Голова подёргала ушами и сказала: – Мя-у!
Не взглянув на спящую Соню, полосатое чудище прыгнуло в коробку с игрушками, и устроилось на ночлег в объятиях мишки-топтыжки.