- Господи, как больно! Гос-по-ди-и-и, - шептали беззвучно губы.
Нельзя показать вида, что тебе невыносимо больно. Нельзя оступиться.
Нельзя дрогнуть! Боль была нестерпимой. Она заполняла всё существо её. Боль от ступней передавалась и в её стройное тело.
Ей казалось, что и лицо её горело от боли. В висках стучало молоточками, будто барабанная дробь.
Балерина плыла по сцене на пуантах в белоснежной пачке. Плавные взмахи её красивых рук завораживали зал. Когда она поворачивалась спиной к залу, гримаса боли отражалась на её утончённом лице.
"Умирающий лебедь". Чарующая музыка Сен-Санса.
Зал замер, готовый разразиться аплодисментами.
Тёмноволосая девушка, с тревожными огромными глазами, в которых застыл немой вопрос. Гул в воспаленном мозгу, работа на пределе человеческих сил.
Ещё мгновение и она рухнет на сцену с последним вздохом.
- Какая одухотворённость! Какая необычная трактовка образа "Умирающего лебедя"! Впечатление, что она сама умирает на сцене. Вот это перевоплощение, - шептались за кулисами театра.
Балетмейстер замер. Он один увидел страдание в глазах балерины. И расширенные от ужаса глаза её. Мгновенно осознав, что на сцене сейчас происходит нечто выходящее из ряда вон.
- Больна? - с некоторой тревогой подумалось.
Но, балерина продолжала танец. Он на минуту успокоился, наблюдая за ней из-за кулис.
- Но, как хороша она сегодня! Будто сама "Лебедь"!
Недаром, Прима-балерина!
"Умирающий лебедь" под музыку Сен-Санса умирал сейчас на глазах у всех.
"Лебедь-балерина" уже лежала на сцене, последние звуки музыки, последние взмахи чувственных рук.
Головку уронила на руки и затихла, застыла в позе "Умирающего лебедя".
- Занавес! - глухо закричал балетмейстер. На него зашикали. Положен ещё поклон. Он начал невыносимо шипеть грозным голосом. Ругаться нехорошими площадными словами, которых от него никто не ожидал. Таким страшным его не видели никогда.
- Занавес! - закричал почти в голос. И сам побежал закрывать занавес, оттолкнув работника сцены. В голосе его послышались слёзы.
Балерина так и лежала на сцене не шевелясь. На мгновение работники сцены застыли в оцепенении, ещё не поняв, что случилось.
Потом толпой побежали к неподвижному "Лебедю".
- Слава Богу, дышит! Врача скорее!
Её подняли на руках и понесли в гримёрку. Там она чуть слышно прошептала:
- Ноги!
Врач стал снимать с неё пуанты.
- Господи! Да, что же это?! - взору труппы открылось кровавое месиво. Пальцы ног были все в крови. Кровь натекла в пуанты и сейчас тонкими каплями стекала со ступней балерины на диван, куда её положили. Из пальцев ног торчали мелкие осколки стекла.
Балетмейстер сунул руку в пуанты и тут же гримаса боли исказила его лицо.
- Кто засунул стекло в пуанты?! Убью негодяя! - ругался растерянно и невнятно.
- Нестерпимо так жить...! Все с амбициями! - с усилием начал он изменившимся голосом. На глазах его были слёзы. Резко смахнул их, устыдившись.
Поднял окровавленный кулак вверх с осколками мелкого стекла, и резко опустил. Будто резанул по воздуху! Этот жест заставил балетных опустить глаза и некоторым принять огорчённое выражение. Вышла значительная пауза.
В гримёрку набилось много людей из театра. И сейчас они бурно обсуждали случившееся.
- Как же она сразу-то не чувствовала стекло, когда надевала пуанты? - этот вопрос волновал, будоражил всех.
Врач опустил голову и стал говорить медленнее и с некоторым волнением:
- Узкий носок пуантов из пробки. Сразу-то она могла и не почувствовать, что туда мелкого битого стекла, почти песка, насыпали! Потом, в движении стеклянный "песок" стал перемещаться. Впиваться в пальцы, в ступню, - пытался объяснить доктор. Он также обвёл взглядом присутствующих и остановил взор на одной из танцовщиц.
Нахмурился, отчего сразу образовались некрасивые глубокие морщины. Захотелось сплюнуть прямо на пол, но, сдержался.
- Скорую скорей! В больницу нашего "лебедя"! Полиции не надо — сами разберёмся —, громким шёпотом распоряжался балетмейстер. Его трясло. Он сидел в съеженной позе, опустив голову на руки.
- Ясно же! Зависть чёрная туточки образовалась! - тараторила уборщица баба Маня. Низковатый лоб её принял страдальческое, болезненное выражение.
Напряжённость ситуации несколько прошла от её деревенского говора. Балетные заулыбались смешному слову "туточки". Полные ноги в венах, огромная пятая точка и выдающаяся грудь бабы Мани — были полной противоположностью худеньким и стройным артистам балета.
- Право, что Вы такое говорите?! - заговорила одна из ведущих балерин не то обиженным, не то просительным тоном.
- И не стыдно Вам?! Это диверсия против театра! Кляузничаете тут, - уже надменным, несколько дребезжащим голосом продолжила. Она поперхнулась и сильно сморщила переносицу.
- Пардон! Что это вы все на меня тут смотрите, как на какого-то зверя из Апокалипсиса. Вам же ясно сказано — диверсия! - озираясь, высокомерно изрекла другая танцовщица. Фыркнула. Гордой поступью ушла в свою гримёрку. Она сделала такое движение головой, что баба Маня невольно усмехнулась.
- Да, помилуйте! Вы явно, сгоряча изволили так воскликнуть по поводу зависти. А так говорить не следует. Извольте более ярлыки не навешивать, - наставительно начала убеждать третья артистка. Снисходительно повела плечами. Её зазнобило.
- Коли Вам угодно знать, так мы тут все, как одна большая, дружная семья, - вырвалось у дамочки из кордебалета. Увидела насмешливые глаза очередной Примы и осеклась. Застыдилась, потупилась. Нижняя губа её мелко-мелко задрожала.
- Полноте, Христа ради! Завидовали девочки одна другой! Вот и сыпанула стекла, почти песка стеклянного, одна из главных завистниц-то! А эта вот болезная теперича, - отозвалась грудной нотой баба Маня. Перекрестила стонущую от боли балерину, вздохнула. Ей очень захотелось успокоить её. Погладила по головке, и поцеловала в лобик, как маленькую. Лицо уборщицы затуманилось.
Строгим тоном глянула на балетмейстера.
- А ты, мил человек, не давай им спуску-то! Таким Макаром они тут все друг дружку перекалечат! Зависть людская — это же гиблое дело!
- Вона, что делается-то! Учились-учились деточки балету энтому! А талант-то у каждого свой! Учат вроде одинаково. А Прима быват потом одна! Ну, можа, каких две или, скажем, три Прим-то энтих!
Другим-то тоже хочется в Примах поплясать на пуантех! И чего их так выворачивает? Какой чёрт гонит на пальцах скакать?! Это же, труд-то какой адовый! Вот, я бы николи не согласилась на энти самые пуанты встать и на пальцах выплясывать! Что я дура малахольная, что-ли?! - рассуждала баба Маня, водя шваброй по полу.
В одной из гримёрок весь вечер раздавался всхлипывающий грудной плач молодой балерины. Никто не догадывался о чём были эти слёзы. Покаянные ли были эти слёзы... И, может быть, неисповедимая, запредельная тоска гнетёт её юную душу от содеянного?
Или, наоборот, девушка испытала облегчение от исполненного зверства...?
Тогда, бумеранг по жизни ждёт её.
Зло никогда не остаётся безнаказанным.
На другой день был зачитан Приказ-распоряжение по театру:
Считать "случившееся накануне несчастным случаем".
В турне по Европе солисткой с ансамблем поедет именно эта балерина, что вечером так плакала в гримёрке.
Вместо той, что получила производственную травму на сцене вчера.
se la vie - (сё ля ви) - Такова жизнь...
Р.С.
Кордебалет*
Кордебале;т (фр. corps de ballet) — артисты балета, исполняющие массовые танцевальные номера; ансамбль из танцовщиков и танцовщиц. Не солисты.
Прима-балерина* или Премьер - это самый высокий профессиональный статус солиста балета в балетных труппах мира.
Фото из интернета. Спасибо Автору.
Редактируется!