Налоговый инспектор Жан —Луи Клош любил приезжать в маленький городок Сан — Кло за пару часов до проходившего в Лион автобуса. Он заходил в бистро Кавеньяка и просиживал за чашечкой кофе с коньяком до прихода автобуса.
На этот раз в бистро, кроме него, оказался только один посетитель – мужчина, полноватый, неопределённых лет.
Просидев за своим столиком около получаса, Клош решил составить компанию незнакомцу, но тот его опередил, Он взял свою розетку с мороженым и бокал с минеральной водой и направился к Клошу.
—Разрешите, я присяду около вас, сказал мужчина, подойдя, и, не дожидаясь ответа, уселся напротив.
— Вы часто здесь бываете?— продолжал он,
— О, совсем нет, не более двух раз в месяц. Но я люблю останавливаться именно в этом бистро, потому что тут всегда можно найти чашечку приличного кофе и старый коньяк,— отвечал Клош.
— Да, это нас и объединяет, улыбнулся незнакомец.
— Кафе?
— Отчасти.
— Что же тогда?
— То, что здесь мы находим именно то, что нам надо.
Незнакомец запустил в рот ложечку с мороженым, затем вытащил её сквозь плотно сжатые губы, облизнул уголки рта и сделал маленький глоток воды.
— Грек, — представился незнакомец.
— Клош, налоговый инспектор.
— Угу,— буркнул Грек и, вдруг, спросил:
— Вы любите красиво жить? Машина? Деньги? Красивая жена? Домик в Пуаси? Но для этого у вас не хватает средств?
Клош побледнел, его добродушного расположения как не бывало. "Кто он? Детектив? Откуда он знает даже мои мысли?»— пронеслось у Клоша в голове, но ответа он не нашёл и был на грани шока от охватившего его страха.
— Инспектор, инспектор, не волнуйтесь,— говорил Грек, проглатывая очередную ложечку мороженого.
— Вы сколько лет работаете инспектором? Десять? И неужели вы ни разу не содрали с ваших фермеров лишнего франка? Завидная добродетель.
Клош понемногу пришёл в себя и выдавил:
— Вы кто?
— О, не в этом суть. Потом вы все поймете, а пока скажите мне, почему же вы так честны?
— Вы снова молчите! Ну, что ж, я отвечу за вас. Если мой ответ будет точен, вы в знак согласия закроете глаза. Договорились?
— Д-да! — прошептал Клош.
— Тогда слушайте. Вы прожили до сегодняшнего дня столь честно и добродетельно не потому, что вас так учили и воспитывали, не потому, что уважали законы или боялись наказания, не сострадание к ближнему помогало вам... А знаете что?— Грек внимательно посмотрел на Клоша.
— Не спрашивайте сразу, ибо, спросив, вы даете обязательство довести дело до конца.
— Какое дело? У меня нет с вами никаких дел,— сдавленным голосом пытался протестовать Клош.
— Ошибаетесь, я тот, кого вы всю жизнь ждали, — Покупатель.
— Какой покупатель? Я ничего не продаю,— испуганно выпалил Клош
и начал выбираться из-за столика, но Грек, не препятствуя ему, продолжал говорить.
— Так хотите знать, почему?
Что-то дрогнуло у Клеша в груди, он, почему-то озираясь по сторонам, снова сел за столик и нервно спросил:
— Ну, почему, почему?
Грек, пробормотав
— Вот, так лучше,— отправил остатки мороженого в рот, и вынул из внутреннего кармана, свёрнутый в трубочку жёлтый листок. Ещё раз взглянув на Клоша, он предупредил:
— Отвечаю.
— Да-да, не тяните!
Усмехнувшись, Грек ответил.
— Вы не были честным человеком Клош, просто вы боялись своей совести гораздо больше, чем судов, человеческой ненависти и лжи. Вы знали, что ваша совесть,— ну, и другие мелкие плюсы вашем души»— не будут мешать вам преступить закон, но, потом, они вас замучают и не дадут покоя. И, еще, что касается Закона человеческой честности, вам всегда хотелось его преступить, но вы
Клош сидел, широко раскрыв глаза. То, в чём он боялся признаться себе столько лет, знал незнакомый человек.
— Аллё, Клош! Наш уговор,— Грек постучал ложечкой по стакану. Клош понурился и медленно опустил глаза.
Грек быстро достал мглу, что пользуются при взятии крови, когда прокалывают палец, развернул перед Клошем желтый, листок и скомандовал:
— Ручку!
— Какую?—вяло спросил Клош,
— Бог вас побери! Любую, только быстрей!
Из проколотого пальца на листок с готической, латынью упала капелька крови. Грек выхватил из кармана обломанное гусиное перо и, макнув в кровь, сунул в руку Клошу. Клош машинально, как во сне, расписался на листке и отдал перо. Тут Грек схватил Клоша за большой палец, вымазал его в остатках крови и поставил рядом с подписью Клоша кровавый отпечаток.
Клош успел разобрать на жёлтом листке лишь слово "душа", как Грек свернул бумагу снова в трубку, сунул внутрь перо, поднялся и бесшумно удалился. После него остался чуть заметным запах серы и сизый, едва различимый дымок.
Клош, вспотевшим и обессиленным сидел в кресле, пытаясь доказать себе, что всё это ему приснилось, но перед ним на столике был стакан с остатками минеральном воды, в котором поднимались пузырьки газа. Сизый дымок, тухнувший серой, рассеивался очень медленно.
Через некоторое время Клош потянулся к рюмке с коньяком и выпил её. Это немного взбодрило его и позволило вполне здраво рассуждать.
Перво-наперво, Клош решил никому не рассказывать о случившемся. Потом подумал, что не всё так уж и плохо, раз он об этом сам много раз подумывал. В конце концов, не он первым, не он последним.
Теперь Клош смелее допил кофе.
Выскочив из бистро, он догнал автобус, уже было отошедшим от остановки, подмигнул водителю, покупая билет, а, потом, устроившись в кресле, спокойно заснул.
На следующий день Клош по телефону договорился об отгуле за сверхурочные, и решил обдумать, как жить дальше. Душу он продал,—жить по старинке было глупо. Клош решил действовать.
Около семи часов вечера уже стемнело. Клош сунул капроновый чулок в карман пальто, надел шляпу и вышел из дома.
Он специально забрёл в парк, и вскоре произошло то, что он и ожидал. Клош почувствовал упертое в затылок дуло пистолета, и грубый голос проревел:
— Гони монету, папаша!
Бормоча всякую чепуху, Клош стал медленно поворачиваться, притворно шаря по карманам. Глаза его встретились с глазами грабителя и впились в них. Клош ударил коленом в пах здоровенному детине, что оказался перед ним, и подхватил выпавший из рук грабителя пистолет.
Ошарашенный, бандит даже не почувствовал боли сначала, но потом скорчился и осел на землю.
Заполучив орудие, Клош удалился.
Когда боль утихла, обескураженный бандит поднялся с земли. В вечернем воздухе парка пахло, почему -то, жжёной резиной.
В девять часов вечера, перед самым закрытием конторы, Клош ограбил расчетный отдел, опустошив все его сейфы
ххххххххххххххх
Голос из динамика пророкотал под высокими сводами аэропорта:
«Совершил посадку самолёт рейса 621-Б Бразилиа - Лион. Встречающих просим пройти к выходу».
Высокий молодой человек в коричневом макинтоше прослушал объявление и пошёл к выходу из аэропорта. Спустя некоторое время он встретил там респектабельного джентельмена с супругой.
— Мсьё Дюран?— осведомился он.
— Да.
—Прошу, — молодой человек указал на ожидавшие их машины.
Мсьё Дюран повернулся к супруге, которая смотрела на молодого кобелька - дога, мочившегося на колёса машины своей хозяйки.
— Дорогая, я буду, как мы договорились,— мсье Дюран захлопнул дверцу машины за супругой. Лимузин тут же умчался, резко взяв с места. Пройдя с молодым человеком к стального цвета "Форду", мсье Дюран послал его куда - то, сам сел за руль и скрылся в потоке машин, проходивших по автостраде.
— Мсьё Дюран? — мальчик-стюард выбежал из дверей фешенебельной гостиницы.
— Ваш номер 1313 . Я провожу вас.
— Дальше я сам,— сказал Дюран мальчику и хотел дать чаевые.
— Что вы, мсье, у нас не положено.
Дюран добрался до своего номера, заказал ужин.
Через некоторое время в дверь постучали, и официант вкатил тележку с ужином.
— Если вам ещё что-нибудь понадобится, нажмите клавишу «3», пожалуйста,— указал официант на телефонный столик.
— Узнайте, когда автобус на Сан - Кло и сообщите с мальчиком.
На следующий день Дюран вышел из гостиницы в сильно потёртой куртке и разбитых туфлях. Вид его был таков, что консьерж долго провожал Дюрана удивлённым взглядом.
Дюран прибыл в Сан-Кло рано утром и отправился побродить по окрестностям. Когда до возвращения автобуса оставалось около двух часов, Дюран направился в городок и, подходя к бистро Кавеньяка, ещё издали заметил одинокого посетителя. Войдя в кафе, он стремительно направился к занятому столику, сел, не спросив разрешения, заказал мартини.
— Вы меня узнаёте?— спросил Дюран.
— А, что ж, у меня черепок ещё не высох,—постучал он жёлтым, твёрдым, как рог ногтем, по голове.
— Ну, что, Клош вы довольны? Положение, власть, деньги. Что вам ещё нужно? Может быть, новая душа появилась?! — ядовито осведомился Грек, - заложить пришли?
— Душа не клоп, она появиться не может,— с сожалением ответил Дюран- Клош,- и вы поистрепались, Грек, не так ли?!
— Да в последнее время мне здесь не везёт.
— Что никто не желает души продавать?
— Н-не совсем так. Скорее, те, кому есть, что продать, не желают, а те, кто хотел бы, тому продавать нечего.
— Да, в вилочку вы попали.
— А я не жалуюсь, ведь мы не люди. Больше самого необходимого нам не нужно,— Грек вздохнул,— но видно перебираться придется. А душа обратно не продается, ни за какую цену,— заключил Грек.
— Та-ак,- Дюран думал, потягивая мартини, — я вам взамен отдам моего Дана, помощника и доверенного секретаря.
Грек расхохотался и сказал:
— Видел я вашего Дана как-то в столице. Да у него не то, что души, а вообще ничего человеческого нет. Между прочим, многим вы обязаны именно ему, впрочем, как и он вам. Н-да, кстати, душу, если она и была у него, он заложил вам.
— Да, вы правы. И он постарается вырвать её вместе с моим креслом в директорате фирмы.
— Так вы согласны? — переспросил Дюран - Клош.
— На что? - удивился Грек.
— На то, что мне отдаёте мою душу, а я вам душу Жана. Она свежее.
— Но мельче! — оскалился Грек.
— Зато хватит «чтобы перебраться на новое место»
— Хм, а если я не соглашусь?
— Тогда вам придётся убраться из этого мира восвояси.
— Достаточно,— оборвал Дюрана-Клоша Грек, — убирайтесь отсюда!
Дюран продолжал спокойно потягивать мартини, но когда он заговорил снова, в голосе его слышалось нескрываемое раздражение.
— Я не шучу. Всё то, что вы имели в хранилище, теперь у меня, разумеется, кроме нашего договора. Однако на проценты с него вы недолго протянете.
— О, бог, так это были вы! Какой, же я идиот! — Грек, мыча, закачался в кресле.
— Да, Грек, вы забыли, что, покупая душу, можете породить своего соперника.
— Но не случалось же такого до сих пор.
— Не случалось. Я просмотрел ваших подопечных; среда них действительно никто не смог бы вам составить конкуренцию, даже воспылай они таким желанием... Зан - Клод Рошаль 1703 года — тупой, как бревно, Луи-Браш 1899года — слишком мелочный, Роза Черчилль 1923 года — ну, она просто ограниченное существо, а остальные не лучше.
Грек был подавлен: не первый век живя на земле, он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из его собратьев пострадал от своего детища. И надо же, чтобы это произошло именно с ним. Оправившись, он спросил:
— А остальных вы тоже отдадите?
— Ну, Грек, вы, наверное, просто уже из ума выжили. На что мне чьи-то души, когда у меня своя есть.
— Хи-хи, мне надо подумать,— Грек тянул с ответом.
— Ладно, валяйте. Завтра в полдень последний срок. Если вы не явитесь, «можете упаковывать чемоданы», как говорят у нас на Земле.
Клош поднялся из-за стола и быстро удалился. Грек был сражен. Он удивлялся превратностям судьбы, втягивал носом сизый дымок, оставшийся после Дюрана-Клоша, и бормотал про себя:
— Кто бы мог подумать, вот вляпался.
В полдень следующего дня он был на условленном месте. Вскоре появился Дюран и, как вчера, без церемонии начал:
— Ну, что? Обдумал? Мозги не сломали о сложность положения?— иронично ухмыляясь, усаживался он в кресло.
— Обдумал.
— Что же решили?
— Я согласен.
— Прекрасно! Бумага с вами?
Грек положил на стол сильно потёртый рулончик. Латинская вязь была уже едва различима, но кровавая роспись Клоша была такой, будто её сделали накануне.
Дюран- Клош в свою очередь выловил два рулончика —один с дулом Дана, другой — это была записка в хранилище с украденными душами Грека, Грек и Клош одновременно передали друг другу рулончики, проверили полученное.
— Быстро вы освоились,- не удержался Грек.
— У вас старческая болтливость, Грек,- ответил Клош,- впрочем, мне теперь нет до вас дела. Он разорвал подписанный им когда-то листок. Кровавая роспись с отпечатком сразу же почернели и осыпались, латынь стала совсем незаметной. Клош с облегчением вздохнул и, весело глядя на Грека, предложил:
— Шампанского по поводу сделки?
— Не откажусь,— угрюмо согласился Грек.
Они выпили, и Клош вышел из кафе.
Вечером он был в гостинице. Там его ждало письмо от жены. Клош прочитал: «Серж, буду откровенной. Дан сообщил мне, что контрольный пакет акций твоих предприятий он скупил, пока ты болтался по пригороду, а ты, наверное, понимаешь, что с нищим мне делать нечего. Так что извини, с Даном мне будет лучше. Прощай.".
Клош сжёг в пепельнице письмо. Достал из чемоданов свой старый костюм и пальто, что было на нём при первом встрече с Греком; оделся и вышел из гостиницы.
Консьерж уже почтительно не кланялся: перед ним лежала газета с аршинным заголовком: «Банкротство "золотого Дюрана".
Туман висел над городом. Клош шёл по набережной. Он остановился около скрипача, игравшего прислонясь к дереву, бросил ему в шапку пару франков; заглянул в мольберт одинокого художника.
Клош вынул из кармана паспорт на имя Дюрана, сунул его вместе с камнем в перчатку и швырнул далеко в воду.
Сладко потянувшись. Он зашагал на железнодорожный вокзал, откуда третьим классом ехал в маленький городок на юге. Туда, где все его теперь будут знать как садовника Клоша.
- XXX -
В Швейцарии на номерном счету лежали его миллионы.