Бессмертный. Нити провидения.
ГЛАВА 3.
Деррику часто снились книги. Те самые книги, некогда стоявшие на полке в квартире его сына. Ему виделось, как одной из них пришли странные люди в черных балахонах, поющие мрачные церковные песнопения. Часто он видел во сне, как Дженнифер умирает на руках Колина, и казалось, что сам он, не выдержав этой картины, прыгает со скалы в пропасть, а на дне этой пропасти его встречает Дженнифер с разъяренным лицом и стреляет ему в грудь из пистолета - и тут он всегда просыпался.
Он хотел пойти к Скотту и спросить его о таинственных египетских словах, которые тот произносил, но плюнул на все это. Ему не хотелось в очередной раз выслушивать всякую ерунду, к которой нельзя было никаким образом подкопаться. Если не удается взять соперника прямой атакой, думал он в боксерских терминах, то надо подобраться к нему с другого угла.
Надо поехать в Египет, сказал он самому себе и сел в кровати, едва не разбудив жену. Поехать в Каир, в посольство, в музей, самому все рассмотреть. Надо будет взять отпуск, продолжал он свои размышления. Но... откуда взять деньги на поездку? Кто даст разрешение? Где брать визу?... Спросонья он не мог найти ответа на эти вопросы - да и мог бы он найти их даже в разгаре дня?... Голлард говорил ему, что новое начальство скоро въедет в офис, а значит, новая метла будет мести по новому, и придется брать на себя много дел, которые каждый новый инспектор стремится разрешить с особым рвением. Нужен отпуск. Надо просто отдохнуть и подумать о многом в тишине и покое. Жена будет рада. И сам он так давно не отдыхал.
Тут он снова прилег с намерением проспать до утра, но снова сел в кровати, на этот раз услышав недовольное ворчание Дороти. Капитан! Капитан Спенс! Его надо найти. Расспросить. Тот, судя по всему, многое знает и многое понимает в той темной реальности, в которой очутился он сам. Возможно, Тимоти окажет какую-то помощь. Завтра же надо запросить в портовой канцелярии бумаги на прибывающие корабли и их команду. Там не откажут, зная, что на определенном корабле погиб его сын. Тут сон слетел с Деррика и он отправился делать себе кофе. За окном даже не начинало брезжить солнце.
В последнее время он начал меньше спать и больше действовать. Несмотря на трагичные обстоятельства, детектив Джонсон чувствовал себя живее всех живых, более активным, чем обычно. До отъезда на работу он собрал все бумаги, что у него были по делу Де Уилла, лишний раз все перепроверил, отложил самое важное в отдельную папку для последующего копирования, затем упаковал в старый коричневый кейс, доставшийся ему в подарок от Бристоуна. Умылся, побрился, надел свежую рубашку - старую он не снимал около недели - и выскочил за дверь. Дороти не успела даже проводить его, настолько быстро он все проделал.
Погода была прекрасная - солнечный день, полный сухого воздуха. Деррик открыл окно своего Бьюика и затянулся сигаретой.
В участке его встретил удивленный Голлард.
- Вы чего так рано?
- Не знаю. В последнее время раньше встаю.
- Я думал, вы уйдете в депрессию, честно говоря. После всего.
- А что толку? Жене гораздо хуже. Но я не могу все время быть с ней - она постоянно терзается, и меня самого терзает. Понимаешь?...
- Я бы тоже на вашем месте с головой ушел в работу. Вы по прежнему копаетесь в боксерском деле?
- Нет. Хватит этого. Там все ясно. У меня другие планы.
- Поделитесь?...
- Я пока еще не до конца все продумал. Как продумаю, там посмотрим. Когда будет новое начальство?
- Говорят, заедет на следующей неделе.
Детектив Джонсон кивнул.
Он уже знал, что делать сегодня.
Запросив бумаги из массачусетского портовое управления, он сразу отправился на пристань.
Пристань, обычно шумная и суетливая, сегодня была тиха, будто бы спала. Деррик шел от корабля к кораблю, стараясь прочитать названия. Вот оно, наконец - старое судно темно-синего цвета, местами слегка ржавое.
Детектив нигде не видел трапа, будто команды корабля не было на борту.
Сзади его окликнул какой-то рабочий в желтом жилете.
- Кого ищете, сэр?
- Капитана Спенса, он должен быть на этом судне.
- Их сегодня не будет до вечера. Они вчера пили весь вечер в кабачке Сифуд. Недалеко отсюда. Вы рановато, они пока просыхают на съемных квартирах. Но если вам нужен капитан, я уверен, что он до сих пор закладывает за воротник, это уж к гадалке не ходи. А вы кто?
- Я из полиции.
- Из полиции... - протянул мужчина. - Они опять что-то натворили? Матросы они такие...
- Нет-нет, - ответил Деррик. - Я по личному делу к Тимоти.
- Да вы никак верно его друг, его никто по имени не кличет. Идите в Сифуд, пока он не вырубился и пока языком еще способен шевелить.
- Спасибо, - поблагодарил детектив. Рабочий кивнул и продолжил свою работу - обматывал толстыми черными канатами бочки с надписью "каучук".
- Скажите, - обернулся к нему Джонсон. - Это ведь военное судно?
- Это? - спросил рабочий. - Да не совсем. На войну другие корабли ходят, посерьезней этого. Спенс и команда приписаны к военному флоту, но все больше возят каучук да уголь, иногда химикаты. Рутина. Вас ведь тоже, поди, рутина заела?
Детектив кивнул. Сейчас он был даже рад тому, что снова в деле, и каком серьезном. Но иногда ему казалось, что за такие мысли Колин неодобрительно смотрит на него с небес.
Деррик нашел питейное заведение весьма скоро - почти сразу по выезду из порта, за первым поворотом, он увидел серого цвета здание, рядом с вывеской которого красовалась большая деревянная рыба-меч, окрашенная в зеленый цвет. Несколько выпивох с трудом выходили из дверей, поддерживая друг друга. Один пытался затянуть какую-то песню, другой его одергивал, а сзади их уже кто-то поторапливал. Миновав разящую алкоголем компанию, детектив зашел внутрь; огляделся, заказал себе простого пива, чтобы не выглядеть инородным элементом в этом вертепе, и начал искать глазами капитана Спенса. Вот он как раз выходил из дальней комнаты, видимо, уборной - и шел он так, будто под ним была не твердая суша, а палуба корабля, попавшего в шторм. Едва дойдя до стула, он бухнулся на него, откинулся на спинке и начал было храпеть, но Деррик уже подсел к нему.
- Помните меня? - без обиняков спросил он.
Капитан долго хлопал глазами, пытаясь понять, кто сидит перед ним, но в конце-концов осознал все и даже, казалось, немного протрезвел.
- Помню... конечно... какого дьявола вы забыли в нашем кабаке? Здесь приличные люди не собираются.
- У меня есть дело.
- Дело? Ко мне? Я думал, вы считаете меня сумасшедшим.
- Многое изменилось.
- Что же именно? - Тимоти помотал головой, и попросил воды, окликнув проходящую мимо официантку.
- Я хочу, чтобы вы помогли мне кое-куда прибыть на вашем судне.
- Эт.. ик! это куда же? Мы много куда ходим.
- В Египет.
- В Египет? - капитан кивком поблагодарил официантку и в два глотка осушил стакан с водой. - Мы там нечасто бываем, но приходится, приходится... бываем редко, но всегда долго. Там, знаете ли, такой галдеж... шум, гам, никто ничего не знает и не понимает... эти люди, крестьяне да бедуины... Но каждый порт для нас родной дом. Мы бываем и в Китае. Вам только придется ждать, пока наши и ваши пути совпадут. Сами понимаете, я не могу все бросить и повести судно в одну сторону, когда мне назначено в другую. Но мы отходим в Каир в конце месяца.
- Могли бы вы... взять меня с собой?
- Мог бы. Если скажете, с чего это вы вдруг едете в такие далекие края. Я уж думал, что вы захотите в Непал. Но там все равно уже все изучено вдоль и поперек.
- Я еду в Египет, чтобы изучать древние иероглифы и поговорить с местными историками.
- Вы ученый, что ли? - капитан даже немного улыбнулся. - Я не знал, что вас так интересует история.
- То, что я ищу, ведет меня к тайнам одного человека.
Улыбка сошла с лица капитана.
- Нашего общего друга, который любит одеваться во все черное, не так ли? - спросил он, выпрямляясь на сиденье.
- Именно.
Капитан тяжело выдохнул. Заказал еще воды.
Деррик отхлебнул пива. Ужасное пойло, похожее на прокисшее молоко. То пиво, которым угощал его Корнелий, было намного лучше.
Осушив очередной стакан, Тимоти помолчал, постучал пальцами по столу.
С улицы доносились пьяные песни.
- Как по вашему, кто такой Деймон Де Уилл? - наконец спросил его капитан.
- Моя версия, - отвечал Деррик, - что это влиятельный жулик из масонских родов, тянущихся из глубины тысячелетий; беспринципный, подлый и хитрый бизнесмен, имеющий связи во всех влиятельных структурах. Еще я знаю, что он любит играть судьбами людей - для него это вроде как спорт.
- И все?
- Что значит "и все?".
- То, что вы мне сейчас рассказали, это... рациональное объяснение. Но ваша версия никак не полна.
- Дайте же вашу.
- Я расскажу вам не версию, а то, что видел своими глазами.
- Что же вы видели?
- Я видел русалок. Настоящих. Живых. Они существуют, что бы вы не говорили. Вы, должно быть, думаете, что я выжил из ума из-за морской болезни, но это не так.
- Русалки? - Деррик немного опешил. - Вы это серьезно?
- Серьезней некуда. А еще я видел этого же самого человека в черном, еще когда сам был мальчишкой. И в те годы он был так же молод, как и сегодня. Я видел его фотографии в газетах - это то же лицо, не постаревшее ни на день.
- Но... в годы вашей юности, должно быть, вы видели какого-то его родственника?.. Может быть, отца?...
- Нет, это лицо я не забуду никогда. И еще я видел, как он... превратил русалку в человека. И... и... - капитан замолчал.
Детективу стало неуютно. Ему казалось, что перед ним сидит больной человек в стадии ремиссии. Он видел таких не раз, когда сажал в тюрьму совсем конченых наркоманов - так называемые дети цветов, бывало, превращались в сущих одержимых, когда их мозг поджаривался от ЛСД и экстази.
Но капитан продолжил.
- То, с чем вы столкнулись, не имеет рационального объяснения. Вы имеете дело с силой, которая не подчиняется логике и законам времени и места. Я не знаю, кто это и что это, но думаю, что это самый хитрый дьявол ада, лишь прикидывающийся человеком. Для него человеческое сердце - объект насмешки. Для него любовь и любовные драмы - самые смешные комедии.
- Что же он вам сделал?
- Он?... со мной - ничего. Она... русалка... когда она стала человеком, то не помнила меня. Не могла вспомнить - таково было условие нашего договора. Я пошел на все, что он мне предложил. И когда она стала женщиной, то для нее я был лишь плевком на мостовой. У нее были богатые друзья, популярность. Я же был деревенским подростком, сыном моряка из далекой провинции. Она больше никогда не разговаривала со мной. Я бросил школу и ушел в ближайший порт, думал даже утопиться. Но потом подумал - хитрый дьявол, ты небось этого и дожидаешься!... - капитан ударил кулаком по столу, да так, что задрожали все бутылки и стаканы. И замолчал.
- Я понимаю, - только и сказал Деррик.
- А потом, когда Колин застрелился, и мы привезли его тело в порт, я случайно услышал от кого-то из тех, кто работал с усопшим, на кого он работал. Я уже тогда знал, что этот черт без хвоста затеял дело в Бостоне - вы думали, я не узнал бы его на карточке?... Я хотел было рассказать всем газетам о том, что со мной случилось - но кто бы мне поверил? Даже вы мне не верите.
Детектив тяжело выдохнул. Столько информации. Что истина, что нет; что ложь, что бред сумасшедшего - не разобрать.
- Вот тогда я все понял, понял, что этот прихвостень дьявола продолжает свои проделки по сей день. Сколько лет прошло, а он все продолжает! Тогда уже я нашел вас, но мало что мог сказать - в тот день мне будто запечатало язык. Как будто он не разрешил мне тогда сказать это. А сейчас я вам говорю, и как будто камень с души. Это хорошо, что вы сели ему на хвост. Это хорошо, что вы идете по его следу. Я помогу вам всем, чем смогу.
Тимоти замолчал, заказал третий стакан воды, снова залпом выпил.
Деррик все молчал.
Потом все-таки сказал:
- Мне трудно вам поверить, потому что сам я не верю в такие страшные сказки. И оставим это. Главное, что мы вместе с вами идем по одной дороге, и ищем одного человека.
- Пожалуй, вы правы, - сказал капитан. - Можете верить, или не верить - вы все поймете в свое время, как понял я. Я тоже одно время думал, что он работник маяка, присланный из столицы. Но потом... Впрочем, моя задача привезти вас к месту назначения. Дальше вы справитесь?
- Думаю, да. Загвоздка в том, что я не шибко богат, и вряд ли смогу вам заплатить.
- Вы думаете, мне трудно взять на борт одного человека? Конечно, я выделю вам каюту и назначу пропитание - нашей стряпни на всех хватит, так ее. Если вы и правда сможете узнать всю правду об этом человеке и его делах, то я с вами до самого конца. Не нужно никаких денег. Только помогите себе и мне, возьмите этого сукиного сына за глотку. И берегите себя.
Капитан, пошатываясь, встал из-за стола.
- Отвезете меня на пристань?
- Без вопросов.
...Пока капитан храпел на заднем сиденье, Деррик увозил его в ночь к кораблю "Святая Елена" в порт. И думал, думал и думал. Все складывалось как нельзя удачно - трудно было придумать человека более нужного в данной ситуации, чем капитан Спенс. Деррик поймал себя на мысли, что даже не думает о возвращении домой - события захватили его и несли за собой, как бурный поток горной реки, и он даже не противился этому. Наоборот, он чувствовал себя как никогда более живым. А ведь еще недавно, на похоронах сына, он ощущал себя мертвецом.
Деррик открыл дверь. Родной дом теперь казался ему несколько чужим - ведь так мало хорошего он видел здесь за последнее время. После смерти сына он как будто потерял связь со всем, что происходило здесь на протяжении долгих лет. Женитьба, рождение Колина, разные мелочи - он даже помнил, как отводил сына за руку в первый класс - многие, многие годы... все это он будто бы потерял теперь, и никак не мог найти.
Дороти взглянула на него, не вставая с кресла - она смотрела телевизор. Теперь она делала это все чаще, словно бы уходя от пустоты дома в бурную жизнь телевизионных новостей и развлечений. Даже не поприветствовала его. Она будто понимала, что в его голове нет места для нее, и старалась не вмешиваться в мыслительный процесс мужа; но Деррику это показалось несколько обидным. Он привык к тому, что его встречают - пусть даже с претензиями; сегодня же его встретило холодное равнодушие.
- Я скоро уеду, - сказал он, наконец.
- Куда? - отозвалась Дороти.
- Далеко. Надолго. Не знаю, когда вернусь.
Молчание было ему ответом, но он буквально чувствовал, как напряглась в кресле его жена. В конце-концов, он знал ее столько лет.
- А если конкретнее, - продолжил детектив, - то в Египет.
- Ты думал меня этим удивить? - донеслось от телевизора, где пел и плясал какой-то госпел-ансамбль.
Деррику показалось, что в голосе Дороти сквозило некое пренебрежение, даже какое-то презрение.
- Нет, - только и мог сказать он, раздраженный таким ее тоном.
- Как будто я не догадывалась, что ты не сможешь остановиться, - продолжила она. - У тебя всегда какие-то бесконечные дела, командировки.
И снова замолчала. Сделала погромче телевизор.
Деррик сжал губы, как будто то, что он услышал, было неправдой и задело его лучшие чувства. Он все-таки ожидал другой реакции. Хоть какой-нибудь, даже бурной - даже готовился к этому. Но теперь его больно кололо равнодушие собственной жены. Которого он, казалось, так хотел, желая, чтобы его оставили в покое - но в реальности все было иначе. Все-таки у него еще оставалось сердце, он все-таки любил жену, и все-таки хотел от нее чего-то большего - однако, постоянно забывая, что семья это движение по обеим полосами шоссе.
Скоро Деррик запросил официальный отпуск, и пришлось ждать два дня, чтобы его получить. Старина Ральф даже обрадовался, что его коллега наконец-то решил отдохнуть.
- Давно пора тебе было это сделать. Расслабься. Отдохни. Посиди дома с женой.
- Я уезжаю.
- Уезжаешь? Куда?
- В Египет.
- В Египет? - повторил Ральф. - За каким дьяволом?
- Дела, - вздохнул Деррик.
- Не надо вот этого, черт возьми. Мы оба знаем, что ты работаешь над тем самым делом. Но каким боком оно имеет отношение к пустыням и бедуинам?
- Там очень долгая история.
- Расскажи мне. Мы же друзья.
- Я бы рассказал. Но ты не поверишь.
- Да ладно тебе. Я такого повидал...
- Этого ты не поймешь. Поверь мне. Там... тайные общества, возможно, сатанизм.
Старина Ральф откинулся на спинке стула и удивленно посмотрел на своего коллегу.
- И ты хочешь полезть в это один?
- Не могу же я запросить начальство дать мне ордера на это дело. Поднимут на смех да уволят к чертовой матери.
- Понимаю. Но если что, сколько тебе надо?
- Денег?
- Конечно. У меня немного, но...
- Любой помощи был бы рад.
С бумагой о месячном отпуске и двумя тысячами в кармане детектив Джонсон возвращался домой.
- Ты все-таки уезжаешь? - с грустью в голосе спросила Дороти.
- Да.
- Может, я поеду с тобой?
- Не стоит. Это же не туризм.
- Оставишь меня где-нибудь в санатории.
- Мы не настолько богаты, Дороти. Прости. Мне едва хватает на одного. Я занял у Ральфа последнее.
Жене было грустно, Деррик это понимал.
- Прости меня, - сказал он и попытался обнять ее, но она была как чужая.
- Не надо просить прощения, - ответила Дороти. - Живи своей жизнью.
- А ты чем займешься, пока меня не будет? Справишься?
- Почему ты у меня это спрашиваешь, когда уже все решил? - наконец ответила она, взяв долгую паузу.
Детектив промолчал.
- Постарайся не пропасть там, - сказала Дороти. - Мы можем не ладить сколько угодно, но у нас кроме друг друга, никого нет. Ты же помнишь это?
Голос ее дрогнул.
- Помню, - глухо сказал Деррик.
Лучше бы она молчала, подумалось ему. Всегда нужно устраивать драмы. А ему нужно работать. Работать.
- Я уеду послезавтра утром.
- Хочешь, я поеду с тобой в порт?
- Спи спокойно, зачем подниматься так рано.
- Как я могу спать спокойно, когда ты уезжаешь?
От слезливого тона ее голоса Деррику и самому стало нехорошо. Какое-то странное чувство - смесь жалости, обиды и раздражения больно кольнуло его.
Ночью Дороти прижалась к нему, как матери прижимаются к маленьким детям, когда те сильно больны, будто старалась согреть своим теплом - а он все никак не мог заснуть. Детектив понимал, что путается не только в расследовании, но и в своих собственных чувствах. Словно марионетка, которая завязла в собственных нитях под управлением неумелого кукловода.
Утром Деррика вызвали в кабинет инспектора. Теперь там, вместо Бристоуна, восседал весьма полный мужчина по имени Джо Тессотори, явно итальянского происхождения. Джонсону его лицо показалось знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его видел. Новый инспектор, напротив, его хорошо помнил и сразу воскликнул:
- Ба, да это же Джонсон! Помните? Мы с вами обменивались бумагами лет пять назад.
- Какими же?
- Помните, когда из коммуны хиппи присылали запрос на некую Джессику Кламм? Она ушла из дома в деревню хиппарей, а я отправил вам запрос, и от вас пришло письмо, что родители и коллеги ищут ее.
- Припоминаю.
Деррик вообще не помнил ничего подобного. Таких дел он повидал на своем веку столько, что...
- Помните, чем все закончилось?
- Не особо.
- Девица эта жила в коммуне какое-то время, потом пропала и оттуда, и связывалась с такими типчиками, по которым не то что тюрьма, но сумасшедший дом плачет. В конце и вовсе пропала где-то в Аризоне.
- Не она ли была успешным молодым специалистом в психиатрии? - Деррик начинал припоминать.
- Вот! Помните! - воскликнул Джо. - Пойдемте, выпьем пива.
- В разгар рабочего дня? - удивился детектив Джонсон; Бристоун себе таких вольностей не позволял. Но все меняется.
- А как же. Не стройте из себя оскорбленную невинность, отпускной.
Чего у Джо было не отнять, так это улыбчивости. Он был вечно навеселе - кто знает, может быть, иначе в его положении было никак нельзя. Если не начать улыбаться, то можно превратиться в...
"Меня", - подумал Деррик и уголки его губ поползли вниз.
- Что за грустная мина, дорогой коллега! - хлопнул его по плечу инспектор.
Они выпили пива, поболтали о делах. Джо пожелал ему удачи в отпуске и посоветовал хорошенько отдохнуть, потому что он собирается многие дела пересмотреть заново и начать новые расследования.
- Отдыхайте как следует, а потом мы с вами кинем за решетку еще много этих чертовых хиппи, а самое главное, их предводителей. Что такое хиппи? В первую очередь это наркоман, нуждающийся в деньгах, а это, друг мой, уже как кусок дерьма для мух. Вот этих мух-то мы и прихлопнем! У меня есть прекрасный осведомитель, раньше работал в коммуне, пытался сделать из этих отбросов людей.
...
После этого разговора, слегка оглушенный громким голосом нового инспектора, Деррик забрал свои вещи, посмотрел на свой кабинет, будто на старого друга и направился домой. За ним вышел Ральф.
- Как тебе наш новый инспектор? - спросил он.
- По крайней мере он энтузиаст. Долго ли это продлится?
- Я знавал его. Из грязи в князи.
- Из грязи? Ты хочешь сказать, что он нечист на руку?
- А ты не заметил его замашек?
- Мало ли...
- Его звали Слепой Джо, - вздохнул Ральф. - И теперь этот типчик нами руководит. Матерь Божья.
- Слепой?
- Слепой, потому что привык закрывать глаза на все, что нужно закрывать. Он работал в Чикаго. Там, сам понимаешь... Поэтому так быстро поднялся по службе. Помню, не так давно он еще был новичком. Вечно мазал на стрельбище. Еще не был таким толстым.
- Не переживай ты так, - утешил его Деррик. - Все меняется. Времена ветеранов прошли.
- Понимаю, - снова вздохнул Ральф.
- Ты чего так часто вздыхаешь в последнее время?
- За тебя волнуюсь.
- Вот этого не надо, старик. С меня хватит волнений Дороти. Не будь еще одним печальным голосом в моей жизни.
- Эко ты заговорил, - улыбнулся Ральф. - Ладно. Беги к жене. Она, поди, уже начала грустить. Только сына схоронили, теперь муж уезжает. Хочешь, я буду заходить к ней? Помнишь, раньше мы часто встречались на семейных обедах, когда мы еще были молоды.
- Это хорошая идея, сделаешь одолжение? Дороти нужны друзья.
Тем утром он встал не выспавшись, сон не шел. Деррик все время думал, ворочался, жена все так же обнимала его, будто он уезжал навсегда. Голова гудела, было ощущение, что на глаза надели слишком сильные очки - все расплывалось и было трудно сосредоточиться. Детектив Джонсон уже застегивал свою осеннюю куртку, и собирался выйти за дверь, как в проеме показалась Дороти.
- Возвращайся скорее, - сказала она. - Пожалуйста.
Она так и стояла вся заспанная и взъерошенная, в старом шерстяном халате светло-серого цвета, не двигаясь с места и смотря на него.
- Хорошо, - ответил Деррик. Подошел к ней, неуклюже поцеловал на прощание и вышел за дверь. Будто это был самый обычный день. Будто он вернется сегодня вечером. Будто у них все в порядке.
Заводя Бьюик, детектив посмотрел в зеркало заднего вида. Дороти смотрела на него, стоя в дверном проеме. Когда автомобиль тронулся и отъехал от дома, она закрыла лицо руками - будто была не в силах смотреть на происходящее. Деррик стиснул зубы. Ему было почему-то очень больно от этой картины, словно его сердце пыталось достучаться до него, стараясь выпрыгнуть из грудной клетки.
В порту капитан встретил его совершенно трезвый - как будто не он на днях едва волочил ноги.
- Приветствую вас, детектив! - воскликнул он. - Вы все собрали? Я смотрю, у вас лишь пара чемоданов.
- Зачем брать больше, чем можешь унести? - отвечал Деррик, пожимая капитану руку.
- Это уж точно.
- А вы сделали все документы?
- А как же. Они в вашей каюте.
- У меня будет своя каюта?
- Разумеется. Вы мой почетный гость. Неужели вы думали, что будете ночевать на камбузе?
- Позаботились ли вы о связях?
- Все на мази. Не волнуйтесь. Готовы отправиться в долгий путь? Идти не так уж близко.
- Идти? Вот ваш корабль.
- Я имею в виду "плыть". Мы на море ваших гражданских словечек не употребляем.
- Хотел бы я быть гражданским.... - вздохнул Деррик. - Будете?
Он протянул капитану сигарету.
С минуту они молча курили.
- Вы же понимаете. - сказал наконец капитан, - что вашу безопасность гарантировать я не смогу. Как только вы сойдете на берег, с вами будет мой знакомый Табит, тоже полицейский - но это, сами понимаете, вас не убережет, если вы найдете что-нибудь темное.
- Понимаю. Но стоило ли бросать все, чтобы сейчас поворачивать назад?
Капитан с некоторым удивлением посмотрел на него.
- Вы, ей-богу, как грязный Гарри. Никаких раздумий, только вперед.
- Годы службы, черт бы их побрал. Привычка.
- Пойдемте же, - сказал Тимоти, топча окурок коричневым сапогом. - Море ждет.
Они поднялись по трапу на борт, держась за серый канат.
Спустились на нижнюю палубу по грязной серой лестнице.
Гулкие шаги по полу, который казался сделанным из железа. Запах ржавчины и обеда из капусты. Голоса множества матросов, снующих туда сюда в недрах трюма. Несвежий затхлый воздух, стальные двери кают.
- У нас небогато, но сами понимаете. Финансирования нет. Хорошо еще, в Каире закупаем по дешевке табак, который здесь втридорога. Вон там ваша каюта.
- Где?... - очнулся Деррик от своих мыслей. - Там?
Он повернулся в противоположную сторону от того направления, куда указывала рука Тимоти. Длинный ряд дверей, широкий проход.
- Не ходите туда, - коротко сказал капитан.
Он не сказал, почему, и детектив ничего ему не ответил, но оба понимали, о чем идет речь. Каюта Колина. Последнее прибежище и место гибели.
- Хорошо, - только и ответил Деррик.
Разложив свои вещи в каюте -круглое окошко, койка у стены, стол, привинченный к полу, как в тюрьме - детектив Джонсон вышел, недолго поплутав, на палубу. Капитан Спенс уже покинул его и теперь командовал погрузкой деревянных ящиков. Деррик не стал его беспокоить и нашел себе тихое место: на корме он уселся на связку толстых канатов и затянулся сигаретой. Почему-то ему хотелось, чтобы Дороти провожала его, как провожают моряков их жены. Но он уже потерял право на такие привилегии. Детектив и сам понимал, что вел себя совершенно неподобающе своему положению, и своему возрасту - "седина в бороду, бес в ребро", вспоминал он старую поговорку. Погрузка скоро закончилась, все ящики разместили на палубе. Зашумела какая-то труба над его головой. Корабль погудел с минуту, потом дрогнул всем весом, и внезапно двинулся прочь от причала. Деррик почему-то думал, что отправка кораблей - дело длинное и размеренное.
Он встал со своего импровизированного сиденья, и направился к бортику, провожать взглядом пристань. Ему показалось, что в толпе рабочих какая-то фигура в черном юркнула меж гуляющих и исчезла за деревьями. Не может быть. Или... Впрочем, хватит выдумывать на ровном месте, одернул он себя.
- Вы чего это? - спросил его матрос в красной ветровке. - Холодно же, простынете. Через час обед.
- Вы кок? - почему-то спросил его детектив.
- Я матрос, - просто ответил его визави и начал разматывать тот самый канат, на котором сидел Деррик.
...Они с капитаном сидели в камбузе и ели суп из капусты. Здешняя еда не шла ни в какое сравнение со стряпней Дороти, но кто бы мог в этом сомневаться?... Стол капитана и Деррика находился поодаль от других, в тени под большой стальной трубой, которая каждые десять минут натужно гудела, перегоняя что-то внутри своих недр.
- Скажите, Тимоти, - спросил детектив, - вы спрашивали Колина о том, что с ним случилось? Он ничего не говорил вам?
- Молчал он, как самый настоящий камень. С парой матросов ходил в бар, пил безбожно, но от спирта только каменел еще больше. Отделывался общими словами.
Деррик только вздыхал. Он видал такое состояние у многих жертв насилия - они молча смотрели в пустоту часами. не будучи в силах пошевелиться. Их лечили, но все бесполезно. Ничего не помогало. Эта тяжелая мысль даже успокоила Деррика - ему подумалось, что Колин все равно бы умер, или жил бы жизнью хуже смерти, если пребывал в кататоническом состоянии.
- Он... говорил что-нибудь про нашего общего друга?
- Изредка, но только хорошее. По-моему, он был до конца уверен, что наш общий друг лишь его начальник, которого он подвел. Не скажу точно, но...
- Я подозревал еще тогда, что тут нечисто. Еще перед этим полетом я пытался его как-то отговорить - и если уж не отговорить, то хотя бы заставить отнестись ко всему серьезнее. Но он не слушал. Все рвался.
- Женщина? - спросил Тимоти, уплетая суп. Казалось, ему он очень нравился.
- Женщина, - ответил Деррик.
- В моем случае тоже без девицы не обошлось, - капитан покачал головой.
- Это его почерк.
- В каком смысле?
- Любит играться с чувством любви. Мой сын погиб, побежав за юбкой на край света. У погибшей тоже в прошлом какая-то история с мужем. Ваша история... история боксера... Бристоун что-то рассказывал... письмо... и еще была свадьба какого-то его работника. Слухи, конечно, но там все эти истории закончились весьма печально. Я уверен, что если мы покопаемся дальше, то узнаем еще больше подобных историй.
- А что за письмо? - спросил капитан.
- Записку нашли у болота. Там тоже человек говорит о фигуре в черном, о любви, о всем прочем.
Капитан посмотрел куда-то вверх, на гудящую трубу, пожевал нижнюю губу.
- А в Египте что? Тоже юбка?
- Пока не знаю. Но почти уверен в этом.
- Я-то думал, все зло в жизни от баб. А оно вот как получается.
- Вы не подумайте, что это моя главная теория, - улыбнулся Деррик. - Это так... недоказуемое.
- В том, черт его бери, и проблема - ничего не докажешь, - Тимоти потянулся и зевнул. - Поэтому я рад, что вы с нами. Может быть, именно ваши фантастические теории дадут какой-то прок.
- Мои теории фантастические? - сказал Деррик. - Вы, уважаемый, мне рассказывали про живых русалок.
Оба засмеялись.
Деррик зашел в каюту, положил чемодан на стол; прилег на жесткую кровать, заложил руки за голову. Как удачно все сложилось, думал он. Даже слишком удачно. Может быть, он поторопился? Кто знает этого капитана. Да он сам едва с ним знаком. И едет с человеком, которого не знал и дня, к черту на куличики. На корабле, где его сын покончил с собой. В такой же каюте. Детектив нахмурился. Но ведь, продолжал он говорить с самим собой - получается так, что если бы не смерть сына, то он никогда не узнал бы ни о каком капитане, и не отправился в Египет. Если все получится, и в Каире он найдет то, что ищет, то это будет очень большая удача и очень большой прорыв. Может быть, сама гибель сына и была первой ниточкой, за которую он потянет... Хорошо, если так, - продолжал думать он, уходя в сон; - значит, нет худа без добра.
Путь был достаточно долгим. Две недели корабль неторопливо двигался от порта к порту, команда часто сходила на сушу по каким-то своим делам, Деррик же оставался на палубе вместе с капитаном. Тимоти был молчалив и постоянно курил свою большую трубку, от которой несло крепким табачищем. Деррик курил свой Ньюпорт, который ему покупали матросы на берегу. Погода была по большей части хорошая, обошлось без штормов и бурь.
- Погода в это время года тут замечательная, - сказал как-то капитан, когда они сидели за столом на камбузе и играли в карты. - Плохо, что когда прибудем, на берегу будет сущий ад. Выбрали вы время, конечно - летом ехать в Каир.
- Жара меня не пугает, - отвечал Деррик, разглядывая пришедшие ему карты. Две дамы, шестерка, пятерка и десятка. - Больше меня волнует, что тамошние полицейские могут мне помешать в моих поисках.
- Не думаю, - отвечал Тимоти, сбрасывая две карты и беря себе две других. - Там только рады скинуть подобные дела со своих плеч. Меньше всего их волнуют поиски в старых развалинах и древняя история.
Деррик скинул десятку, шестерку и пятерку, взял три других карты. Король, двойка, четверка. Так себе.
- Повышаю, - сказал капитан и откинулся на спинке стула, зажигая спичкой свою трубку. - Десять фишек.
- Рискну, - сказал Деррик. - Показывайте.
У капитана было три десятки.
- Черт побери, - устало сказал детектив. - Не везет мне сегодня.
- Разве мы вообще везучие, мистер Джонсон? - покачав головой, сказал Тимоти. - Наши жизни были отмечены печатью, которую с нас никак не стереть.
- Да, - взгрустнулось Деррику. Он вспомнил сына. Вспомнил, на каком корабле плывет.
- Хотите, покажу вам его каюту?
Капитан как будто читал его мысли.
- Не стоит.
- Я понимаю.
В таких формальных разговорах проходил весь путь до Египта. Оба будто чурались касаться своих и чужих историй напрямую, обмениваясь лишь намеками на обстоятельства.
...
Корабль остановился у пристани.
Солнце светило во всю, ветер свистел, будто хотел что-то спеть.
Тимоти подошел к Деррику, стоявшему у бортика с чемоданом в руке.
Закурил трубку.
- Я буду ждать вас в порту неделю или две. Потом отплыву, и к концу месяца вернусь.
- Все, как договаривались, - эхом ответил Деррик, глядя куда-то вперед.
- Главное, чтобы вернулись вы.
- Вы думаете, мне грозит опасность?
- Мы с вами ее ищем, - сказал капитан. - Неужели вы думаете, что она заставит себя долго ждать?
Деррик вздохнул.
- Вот, держите, - сказал Тимоти.
- Что это?
Капитан протянул Деррику папку.
- Адреса. Фамилии. Деньги. Пара нужных бумаг. Места здесь шумные, но народ простой и даже наивный. Могут обмануть, даже обокрасть, но пулю в затылок не пустят. Постарайтесь только не забредать в пустыню - там никаких правил и законов нет.
- Я понимаю.
- Там, в папке, телефон. Для связи. И место, откуда вам надо звонить. И во сколько.
- Хорошо. Где найти этого вашего инспектора...
- Табита.
- Да.
- Он сам вас найдет. Посидите на автовокзале в забегаловке. Там подают отличный чай с пахлавой.
Деррик по прежнему стоял недвижимый, будто статуя.
- Боитесь? - спросил капитан, снова поджигая табак в трубке. - Это хорошо.
- Я не боюсь, - ответил детектив. - Я просто...
- Вы не знаете, во что впутываетесь, но все равно делаете это по своей воле. Так начинаются все приключения. Или трагедии.
- Вам это тоже знакомо?
Деррик наконец выходил из некоего ступора.
Чайки летали в небе, кружа над трубами корабля в странном танце.
- Знакомо, - отвечал Тимоти. - Ваш сын так же стоял на палубе и смотрел в никуда. Я пытался... но он уже никого не слушал. И вы тоже... не слушаете.
- Мне пора, - сказал Деррик коротко.
Капитан провожал его взглядом, докуривая свою трубку, и думал о чем-то своем.
Деррик же спустился по трапу и пошел по пристани. Автовокзал виднелся вдалеке в облаке смога. Кругом сновали люди. Чайки громко кричали - будто старались что-то выкрикнуть на человеческом языке, а детектив Джонсон, один в незнакомой стране, шел навстречу неизвестному и ожидал найти там то известное, что вовсе не хотел встречать лицом к лицу.
...
Чай и правда был неплох, пахлава тоже. Деррик убил за перекусом время, разглядывая здешнюю разноцветную толпу. Казалось, что половина людей прибыла сюда прямиком из девятнадцатого века - тюрбаны, костюмы дервишей, длинные усы, у многих ботинки с задранными носами...
- Аль-Дерик! - казалось, услышал он. Точно, кто-то звал его таким именем - то был высокий худой мужчина в полицейской форме песочного цвета - будто мало было песка вокруг. - Это вы Деррик Джонсон?
- Я! - ответил детектив, придерживая шляпу рукой; ветер в пустыне дул, будто вьюга в январском Бостоне. - А вы инспектор Табит?
- Он самый!
Двое мужчин пожали друг другу руки.
- Вы хорошо знаете английский, - сказал Деррик.
- Мой отец служил связистом, потом был дипломатом. Я встречал столько англичан и американцев, что поневоле стал понимать их.
Табит открыл перед ним дверь старой машины, которая была еще в более худшем состоянии, чем не новый "Бьюик" детектива.
- Мы можем сразу в участок?
- Вы не поедете в гостиницу для начала?
- Нет, с этим позже разберемся.
- Что ж, хорошо - в любом случае нам тут недалеко.
Старая развалюха заворчала, разбрасывая песок из-под колес во все стороны, и через минуту все-таки завелась и двинулась по улочкам города.
- А почему вы зовете меня Аль-Дерик? - вдруг спросил Джонсон.
- Мне проще по-нашему, - ответил Табит. - Вы против? Извините, я...
- Нет-нет, - улыбнулся детектив. - Так даже лучше. Надо сливаться с местным колоритом.
Табит уважительно хмыкнул, посмотрев на него в пыльное зеркало заднего вида.
Каир производил странное ощущение - он выглядел то бостонским даунтауном в час пик, то глухой деревней, а иногда и тем и другим одновременно. Крестьяне шагали по улицам в простой одежде, женщины вешали белье рядом с витринами, драгоценности продавались на рынках, будто это был изюм или финики, красивые модные машины стояли в одних и тех же пробках с верблюдами...
Впрочем, Деррик недолго разглядывал окрестности - они прибыли на место через пятнадцать минут.
В участке царила давка, было не протолкнуться - будто в Каире каждый день затевалась какая-то облава. Кого-то вели под руки, кто-то сопротивлялся ведущим, слышались крики, ругань, визг и причитания.
- Вы видите, с чем мы работаем каждый день? - спросил инспектор Табит, высокий, худой и почти черный (но не от природы, но от густого загара на и без того коричневой коже). - Это вам не Америка, никакого порядка; того и гляди, в собственном участке кто-нибудь случайно пристрелит по неосторожности.
Тут инспектор не шутил - здесь и там можно было заметить, как полицейские проверяют свои пистолеты и винтовки безо всяких правил безопасности даже за своим рабочим столом; Деррик сокрушенно покачал головой. Почему-то эта картина его удручала.
- Вы, должно быть, чертовски устаете от всего этого гама, - только и сказал он.
- О да! - отвечал Табит, продолжая сновать в суете. - Сюда!
Инспектор толкнул рукой дверь, и они вошли, едва не споткнувшись о лежащего у двери пса.
- У вас тут собака?
- Это мой пес Мбизи. Он охраняет мой покой.
- Почему же он не бросился на меня?
Табит пожал плечами.
- Честно говоря, даже не знаю. Обычно он громко лает. Может, приболел? Мбизи, а ну?
Пес, такой же черный и поджарый, как его хозяин, юркнул в дверь и завилял хвостом.
- Нет, похоже с ним все в порядке. Значит, он вам доверяет.
Деррик улыбнулся.
- У вас нет чего-нибудь выпить?
- Есть даже пепси.
- Лучше просто воды. Я не привык к такой жаре.
- Мы тоже. Уже сколько поколений в одной пустыне, и все никак не привыкнем.
Деррик выпил воды из кувшина, отдышался.
Шум и гам остался за дверью.
- Так расскажите, наконец, - сказал инспектор Табит, усаживаясь за стол и раскладывая перед собой бумаги и папки, - зачем вы пожаловали к нам из далекой Америки? Мы ваших тут видим только из самых больших шишек. Послы, ЦРУ. А простых полицейских мы и не встречали.
- Я расследую дело без начала и конца, - начал Деррик. - Началось все так....
На пересказ всей истории ушло около часа - Табит постоянно переспрашивал, что-то уточнял, хмыкал, задумывался о чем-то, закуривал, пил воду из графина, чесал в затылке, время от времени выскакивал за дверь что-то высказывать подчиненным и так далее. Когда детектив Джонсон закончил излагать свою историю, Табит сидел в своем кресле и задумчиво стучал пальцами по столу.
- Я вот что вам скажу, Аль-Дерик. Мы люди простые, но суеверные. Я не смогу выделить вам ни одного из наших - может и паника начаться. Это не Америка, где вас сочтут за сумасшедшего, здесь к подобным вещам относятся куда серьезнее. Более того, дело надо хранить в строжайшей тайне. По частям, в деловой манере, о нем можно говорить - но ни слова обо всяких странностях. Если наши узнают, что вы идете по следу фигуры, которая может быть из древних родов и обладает какими-то магическими силами - даже в теории! - то поднимется такой шум, что помоги нам всем Аллах.
- Что же мне прикажете делать? - спросил детектив. - Не зря же я приехал к вам. Я не могу уехать с пустыми руками - но и скитаться одному в пустыне мне никак не хочется.
- Знаете... - Табит задумался. - Что, если вам дать помощника не из полиции?
- Интересно, интересно, - Деррик уставился на своего египетского коллегу, как бы призывая того переходить ближе к делу.
- У меня есть одна осведомительница, женщина, по имени Асока.
- Женщина?
Вот и "юбка", подумалось детективу.
- Да. Она из бедуинского рода, у нее много связей среди своих, знает многих; прекрасно разбирается в истории родной страны. Она обычно идет туда, куда ни один полицейский не сует носа. Мы давно еще взяли ее на крючок по одному делу, да так и держим.
- Она надежный человек?
- Смотря в каком смысле. Она любит все то, о чем вы говорите - тайны, древности, клады. Думаю, вы легко сойдетесь. Английский она тоже хорошо знает. Она живет у нас на конспиративной квартире, когда не шастает по пустыне. Думаю, я смогу организовать вашу встречу. Как смотрите на это?
- Смотрю я на это хорошо, дорогой Табит, но я так понимаю, что вы мне это предлагаете отнюдь не безвозмездно.
Табит улыбнулся, немного покраснев.
- От вас ничего не ускользнет, коллега. В чем вся проблема... эта Асока, шайтан ее раздери, эта лиса пустыни, часто докладывает нам о разных кладах и гробницах, и сдает нам оттуда похищенные исторические ценности - но мы убеждены, что она приносит нам далеко не все. Добиться у нее признания напрямую мы не считаем нужным, иначе ей будет нечего терять и она перестанет работать на нас. А вот если бы вы...
- Если бы я собрал на нее компромат и выведал бы места, где она хранит сокрытое от глаз официоза, то вы были бы мне премного благодарны, - засмеялся Деррик. - Работа под прикрытием! Романтика полицейской работы.
- Вот именно! Мы были бы вам действительно многим обязаны, Аль-Дерик. Главное, сойдитесь с ней поближе, чтобы она доверяла вам.
- Мне важнее, чтобы я мог доверять ей.
- Это уже зависит от вас. Человек она сложный и даже жесткий, но вряд ли ее можно упрекнуть в коварстве или подлости. Думаю, как и вас. Плюс, если вы заговорите с ней по богах и древних тайнах, она сразу с вами подружится. Ей явно не с кем о подобном поболтать.
- Где же я могу встретить эту милую леди?
- Я дам вам адрес. Приходите туда завтра к вечеру, часов в шесть. Ничего не бойтесь, я пошлю с вами полицейского.
- Что ж, - сказал Деррик, поднимаясь. - Большое спасибо за оказанную помощь. Завтра я приду. Не подскажете, как добраться до музея?
- До того самого, где якобы находились древние руины?
- Именно.
Табит что-то написал на листе бумаги.
- Держите. Это адрес конспиративной квартиры и адрес музея. Дальше вы сами.
- Как часто держать вас в курсе?
- Как только вернетесь из пустынь, сразу ко мне. Главное, сделайте свое и наше дело.
- Договорились.
Деррик вышел из участка, вызвал такси и, не заезжая в гостиницу, отправился в музей. Чего терять время, думалось ему - сразу за дело.
Каирский музей находился на площади Тахрир; здание коричневато-красного цвета с восточной аркой посередине больше напоминало посольство, чем собственно музей. По бокам от входа росли две высоченные пальмы, возвышаясь на десяток футов. Деррик вышел из такси, расплатился и немедленно двинулся ко входу в здание - то были высокие, в два человеческих роста, деревянные двери.
У входа - конторка с девушкой и телефоном.
- Здравствуйте, - сказал Деррик.
- Здравствуйте, - ответила девушка.
- Я по поводу храма Себека и документов по сносу.
- Вы из Ди энд Ди индастрис?
Деррик вскинул было брови, но вовремя остановил себя.
- Я из тех, кто интересуется делами этой организации. Я из Соединенных штатов, бостонское отделение полиции, четырнадцатый участок.
Девушка слегка побледнела и попросила подождать минутку; сделала несколько звонков, попросила извинения и куда-то ушла.
Детектив пока осмотрелся по сторонам. Мрамор, по углам большого холла - копии мумий, саркофагов, несколько статуэток. Главный зал музей находился в другом месте.
Девушка вскоре вернулась.
- Что конкретно вы хотели бы узнать, мистер...?
- Джонсон.
- Вы говорите о храме Себека, который находится на окраине?
- Именно.
- Компания Ди энд Ди индастрис и египетское правительство имеет все необходимые документы. Хотите ли вы их просмотреть?
- Разумеется.
Девушка передала Деррику толстую папку.
- Вы можете сесть там.
Деррик сел за один из столов, открыл папку.
Документы - те же самые. Те же фото, те же данные. Бумага о том, что корпорация Ди энд Ди были против здания, утверждая, что здание является исторической ценностью.
Последняя справка гласила, что из бывшего храма сделали музей на личные деньги Корнелиуса и Де Уилла. Больше ничего.
Детектив отдал папку.
- Не подскажете, как добраться до этого храма?
- Там... - девушка задумалась, - это... весьма заброшенное место в наши дни. С тех пор прошло много времени, изменилась политическая ситуация. Когда все стихло, правительство решило не продолжать реставрацию. Музей остался стоять, но там уже нет посетителей, а все главные ценности находятся здесь.
- Какие же?
- Драгоценности, по большей части. Оставили только стены и статуи, которые были слишком тяжелы.
- Кто же следит за музеем?
- Практически никто. Смотритель заходит раз в месяц.
- Можно ли получить разрешение на осмотр развалин?
Девушка улыбнулась.
- Я не думаю, что вам нужно особое разрешение от нас. Вы можете искать там, что вам нужно, когда угодно и сколько угодно. Место заброшенное, и крокодилы там больше не водятся.
- Все же я бы хотел получить официальную справку.
- Тогда подождите минутку.
...Той ночью детектив Джонсон спал, как убитый - на нем сказался долгий и практически бесплодный день. Завтра он собирался встретиться с таинственной девицей по имени Асока и, если удастся, с нею отправиться в Карнак. Ему снилась Дороти - еще молодая, какой он ее едва помнил. Когда ей было двадцать с небольшим. Когда и он был молод. Его даже кольнула мысль о том, что он более не молод, и скоро сам может стать "стариной", как Ральф (который, наверное, в это время посещал Дороти, захватив с собой плюшки и претцели).
...
Конспиративная квартира находилась ближе к окраине города; то был двухэтажный домик из желтого кирпича, затерянный среди других таких же домиков. Район был тихий, здесь даже не торговали - здесь в основном отдыхали старики.
Местный полицейский, который выступал в роли провожатого, остался сидеть в полицейской машине и стал ждать его, открыв какой-то местный журнальчик в свете маленькой лампочки.
Деррик постучал в дверь и подождал ответа. Дверь молча открыли изнутри, свет не включался.
- Входите, - раздался женский голос. Английский с местным акцентом. Как и ожидалось.
В темноте, стараясь не споткнуться обо что-нибудь, Деррик случайно наткнулся на хозяйку дома и невольно ощутил все прелести молодого женского тела, пытаясь удержаться руками от падения.
- Что ж вы такой неуклюжий? - снова раздался голос. - Неужели ваши глаза не привыкли к темноте?... Погодите же, я зажгу лампу.
Вспыхнула спичка, загорелась старая лампа, похожая на керосиновую.
- Неужели у вас нет электричества? - спросил Деррик.
- В этом районе его ни у кого нет.
- Простите, что я... такой неуклюжий.
- Зато я ощутила, какие у вас сильные руки.
Деррик покраснел, как рак.
- Что у вас с лицом? - спросила девушка.
Она очевидно не понимала намеков, юмора, манер и всего подобного. Диалог, который вызвал бы неловкость, а затем и шутки на эту тему, чтобы скрыть некрасивую картину, обязательно случился бы, находись он в Америке.
Глаза Деррика привыкали к темноте. Огонь в лампе разгорался.
Между ними стоял небольшой стол, по обе его стороны - два старых дивана, накрытых персидским ковром.
Деррик сел на тот, что ближе к двери.
Девушка, изучавшая его глазами, находилась в тени - она что-то наливала в стаканы.
- Выпейте, - сказала она. - Вода жизни.
- Египетское пиво из озера с крокодилами, или что-то в этом роде?
- Вот как? - девушка вышла из темноты. - Вы знаете о саккаре?
- Я знавал одного человека, который пил этот напиток.
- Я Асока, - представилась девушка.
- А я...
- Я знаю, мистер Джонсон.
Асока не была типичной дикаркой - европейская кровь выдавала ее, отделяя от родичей изгибом профиля, бледноватой для этих мест кожей и более округлыми глазами; роста была невысокого. Она показатель Деррику весьма миловидной; он этого никак не ожидал. Он ожидал типичной женщины тех мест - загорелой, немного грузной, с тяжелым взглядом и громким, резким голосом. Но девушка перед ним была молода и даже красива - ее принадлежность к местным родам выдавали только густые брови и жесткий взгляд.
Разговор, однако, клеился на удивление удачно.
Деррик немного рассказал Асоке о себе, опуская историю про сына. Дескать, так и так, я детектив бостонской полиции, четырнадцатый отдел, ищу некоего Корнелия, который предположительно связан с древними руинами, поэтому... и так далее.
Та внимательно слушала, не перебивая.
- А вы? - наконец спросил детектив. - Чего я все время говорю?...
- Как вы уже знаете, я сотрудничаю с местной полицией, а взамен они не трогают меня и мой клан. Обычно я не сотрудничаю с иностранцами. Но вы мне показались интересным. Вы ищете то, что всегда было интересно мне. Тайны, сокрытые в песках времени.
- Вы сказали про ваш... клан?...
- Мой клан практически вымер, - вздохнула Асока, - время не щадит никого. Но в нашем роду было много людей, считавшихся хранителями легенд - и мы скрывали это от всех столетиями.
- Зачем же?
- В те годы, когда Наполеон и его шайки переиначивали нашу историю, каждый хранитель легенд был для них врагом. Их либо перекупали на службу королевскому двору, либо избавлялись от них любыми путями. Поэтому наш род предпочел скрыться в пустынях, и скрыть правду от тех, кто так ее боится - пусть бы даже ее никто не узнал. Наши древние книги хранятся в заброшенных пещерах, куда не ступала нога европейца.
- Понимаю, - сказал детектив.
- Моя прабабушка жила в свободном трайбе на острове Тенерифе. Но потом французы, которые до того прикидывались добрыми христианами, внезапно переменили свое мнение о колониальной политике, и решили, что местные острова намного лучше подойдут как курорт, а тамошние жители не чета европейцам. Поэтому они отправили мою прабабку на корабле рабовладельцев во Францию. Несчастная умерла в рабстве на галерах, откуда за волю к свободе и постоянные побеги ее почти не выпускали. Там она родила дочь, мою бабушку, которая бежала с местным солдатом в Алжир. Там они жили счастливо, но недолго - колонисты добрались и туда, разрушили их жилье, их жизнь, и казнили обоих. Моя мать провела всю юность в государственных заведениях - то детских домах, то тюрьмах, ибо унаследовала свободолюбивый нрав. Когда она стала взрослой, то встретила одного из туарегов и уехала с ним в пустыню. Но матушка умерла, когда я была еще молодой - в схватке с одним из захватчиков. Вся моя родня - в царстве мертвых. Как вам такая история.
Деррик внимательно слушал, только кивая.
- А теперь скажи мне, Аль-Дерик, - девушка испытующе посмотрела на него, - зачем уже тебе понадобилось древнее знание? Мы очень подозрительны до сего дня - пусть даже на нас не ведут уже охоты.
- Тот человек, Корнелий... предположительно, ведет свою родословную из Египта. И мне надо доказать его принадлежность к древнему роду, изучив все, к чему он мог бы причастен. А может быть, там все еще сложнее. Это предположительная версия. Я пока еще ничего не знаю.
- Понятно. Почему ты не доверил это дело местной полиции?
- В деле нет никаких доказательств, кроме косвенных - только теории. Никто не возьмется за это.
- Но ты взялся?...
- Да.
- Почему же? - Асока сверлила его глазами.
- Как я уже говорил, мне надо доказать причастность этих людей, чьих предков ищу, к сети тайной организации, и посадить их в тюрьму.
- Ты что-то недоговариваешь. Зачем ты скрываешь от меня что-то, тогда как сам надеешься узнать от меня истину?
Повисла неловкая тишина, перемежаемая лишь тиканьем настенных часов.
- Я... в общем, один из этих людей, мне кажется, виновен в смерти многих людей, и в частности, близких мне.
- Жена? Дочь?
- Сын. Он... погиб. Когда я начал расследовать обстоятельства дела, выяснилось много дурного и таинственного.
- То есть ты хочешь мести?...
Деррик немного оторопел - действительно, он хотел мести. Просто все время скрывал это от других и со временем привык к официальным формулировкам - но теперь эта девушка говорила ему его же словами; такими же, что звучали у него в голове.
- Можно и так сказать, - уклончиво ответил он.
- Месть - это святое дело! - вскочила Асока. - Месть это обязанность каждого мужчины и каждой женщины! Если те люди, о которых ты говоришь, поругали честь твоей семьи, и закон не наказал их, покарать их должен ты сам!...
Деррик даже удивился такому оживлению.
- Будь у тебя кинжал, и твой враг стоял бы перед тобою, пронзил бы ты его в ту самую минуту? - спросила вдруг она, перестав ходить по комнате.
- Думаю, да, - ответил детектив Джонсон.
- Ты думаешь? - воскликнула Асока. - Ты не должен думать! Ты должен чувствовать этот огонь!..
- Хорошо, да. Я бы... пронзил его.
- Молодец, - успокоилась девушка, которая, видимо, отличалась буйным, но отходчивым нравом. Она напоминала ему разбойниц из нищих районов, которые ради пропитания своего выводка занимались грабежом - те тоже постоянно и часто меняли расположение своего духа, не будучи в силах справиться со своими же настроениями.
Асока потянулась вниз и вынула из своей сумки большой кинжал странной формы.
- Видите? - сказала она. - Это хопеш.
- Что-что?
- Хопеш, меч из бронзы. Тысячи лет им сражалась египетская армия. Многие думают, что это ятаган - но на деле он более схож с топором. Обычно хопеши очень тяжелые, и держать их в руках могли только огромные нубийские воины, но для меня кузнец сделал именной. Видишь? Здесь, сбоку, на лезвии, мое имя.
- Но зачем вы мне это показываете?
- У меня всегда есть оружие, чтобы рассечь врага при случае. А у вас?
- У меня есть табельное оружие, но его не дали пронести иностранцу.
- Хотите и вам достану хопеш?
- Не стоит.
- Зря, - Асока засунула странное орудие обратно в сумку. - Мало ли что может приключиться.
- Может, Табиту стоило дать мне напарника вместо вас, я имею в виду, напарника с оружием?...
- Ха! - сказала девушка. - Эти трусы даже носа не сунут в те пески, где обитает древность.
- Чего же они боятся? Духов и призраков?
- Пустыня это место, где обитают тайны. Это бесконечные пески, которые хранят множество секретов.
- Но разве не там самое место полиции?
- Сразу видно, вы не из наших и не суеверны.
- Тоже скажете, что зря?
- Кто знает... - Асока покачала головой.
Они еще выпили.
- Знаете ли вы, где это? - Деррик протянул ей фотографии.
Девушка внимательно изучила их, потом положила обратно на стол и кивнула.
- Это храм Себека. Он был защитником от бога и дьявола, защищая тех, кто стоял в стороне...
Деррик перебил ее.
- Мне нужно прочесть все надписи, изучить все барельефы и рассмотреть все статуи. Сможете ли вы доставить меня туда?
- Пожалуй. Но... вы думаете, что в этих надписях сокрыты тайны, которые помогут вам схватить вашего врага?
- Надеюсь на это.
- Ваша надежна очень сильна, раз вы проделали такой путь. Или же вы в отчаянии.
Детектив опустил глаза.
Асока еще несколько минут рассматривала фотографии и бумаги, что Деррик положил перед ней.
- Они действительно так похожи? Ваш враг и статуя его предка?
- О да. Я даже думал одно время, что это один человек. Но это невозможно. Кстати, вы знаете что-нибудь об этой легенде? - Деррик указал на еще одну фотографию.
- Про душу воина?
- Да. Мог ли.... этим великим воином быть Корнелий? Если он действительно... живет вечно?
- Кто знает? Если речь идет именно о душе великого воина, а не о теле, то это как идея, которая, будто призрак, бродит по жизни и времени, в поисках своего носителя. Им мог быть солдат любой войны, мог быть мастер сабельного боя...
- А боксер? - спросил Деррик.
- Конечно. Кто угодно. Дело во внутреннем. Вечная душа находит носителя и он, если достоин ее, освобождает себя от стыда и срама любви, тем самым выплачивая дань.
- И только-то? Все это о любви? Смешно, - проворчал Деррик.
- А ты думаешь, что любовь это игрушка? - взглянула на него Асока. Деррик не обратил внимания на ее фамильярность - он понимал, что официальный тон продержится недолго. - Взгляни на мир вокруг нас. Все самые печальные истории и песни написаны любящими о любви. Разве ты не знаешь, сколько людей было убито и замучено во имя этого чувства? Ты же полицейский.
- Но все же... такая большая миссия, и все ради каких-то страданий каких-нибудь Битлов?
- Про каких жуков ты говоришь? - спросила его Асока, явно не понимая, о чем он. - Скарабеев?
Деррик отмахнулся.
- Ты зря думаешь, что любовь так слаба, - продолжала девушка. - Любовь может даровать силы, и отнять их; она может дать их сегодня, и отобрать их на следующий же день.
- Нонсенс, - нахмурился детектив.
Меньше всего его интересовала тема отношений.
Он понимал, что на этой теме, предположительно, Де Уилл несколько "повернут" - но это его не убеждало. Асока вздохнула, косо глядя на него. Она была молода, и тема горящей страсти была ей, видимо, очень близка.
- Моя бабка рассказывала, что когда храм был еще в хорошем состоянии, в нем жил какой-то француз. По-моему, его звали Тьеринус и он тоже жил, говорят, не один. Правда, я не знаю с кем.
- Я где-то слышал это имя, - задумался Деррик.
Где-то в глубине его памяти начинались долгие и муторные раскопки.
- Короче, - прервала его размышления Асока. - Завтра же собирайтесь с самого утра, и поедем со мной. Мы отправимся к музею. Приходите, и мы с вами посмотрим на все эти ваши руины да барельефы. Приходите один. Смотрите, чтобы за вами не было хвоста и этой крысы.
- Какой крысы?... - Деррик понял, что она говорила о его проводнике, ожидающем его в машине за дверью. - Хорошо.
Детектива даже радовало, что разговоры кончились и девица не стала затягивать с делом. Он поднялся, собрал фотографии в кейс, надел шляпу, попрощался и вышел.
Что за чудная девушка. Какая-то странная, но почему-то Деррик чувствовал к ней некое доверие. Можно было сказать, что она ему приглянулась.
- Жаль, у меня нет машины, - сказал детектив, встретившись с Асокой наутро. - В Америке у меня личный автомобиль, доехали бы весьма быстро. А без "крысы" сюда добираться с полчаса, я едва не заплутал. Местные не знают английского.
- А мне жаль, что в городе нельзя сесть на верного верблюда, - отвечала девушка.
На ней был самый обычный наряд тех лет - широкие штаны женского покроя, белая рубашка и даже какая-то простая шляпка. - И вообще. Посмотрите, во что я вынуждена одеваться в городе, чтобы казаться одной из горожан. Я какая-то английская кокетка, шайтан разбери все эти дурацкие маскарады.
Они решили подождать автобуса, но он все не приходил; тогда Деррик вызвал такси. Через полчаса они были на месте.
Водитель, заметив иностранца, затребовал астрономическую сумму за свои услуги. Деррик уже думал было показать ему свое удостоверение, ибо не собирался отдавать такие деньги, но Асока его опередила, вытащив из штанин хопеш и показав его водителю. Тот что-то грубо ответил, после чего девушка схватила его за волосы, и, приставив орудие к горлу, что-то сказала на незнакомом Деррику языке. После этого водитель сильно испугался, начал кивать, подобострастно кланяться и вообще не взял с пассажиров ни цента.
Когда машина отъехала, Деррик спросил, будучи весьма удивленным такой странной сценой:
- Что же ты сказала ему? И к чему это насилие? Ты же могла его убить - вдруг он бы начал сопротивляться.
- Ха! - воскликнула Асока, пряча хопеш в ножны, спрятанные в ее широких штанинах. - Это какой-то новичок. Он просто не знает, кто я такая, и поэтому не уважает, а уважать меня обязаны все.
- Ну что?... - сказал детектив, разглядывая высокие стены, поросшие зеленым илом. - Мы все-таки прибыли куда надо, пусть и не без приключений.
Ему импонировала эта девушка, какой бы грубой она не была - она сочетала в себе приятную внешность, грубый нрав и некую решительность, от которой долгая полицейская работа с ее бесконечной бюрократической рутиной отучила его. И сейчас Деррику было приятно смотреть на кого-то, кто не был стеснен формальностями.
...От храма оставалась только одна передняя стена с замурованными воротами. Все остальное представляло собой лишь отдельные комнаты, соединённые разрушенными перегородками без крыши, из некоторых стен выпирали невысокие дюны - песок начинал захватывать это место. Позади храма виднелось озеро, полной зеленоватой, весьма затхлой даже на вид, воды.
За углом виднелись остатки какой-то гигантской статуи - судя по всему, это была пасть крокодила.
Солнце уже начинало печь.
- Какие развалины! - воскликнула Асока. - Останки древней цивилизации... я помню, как играла здесь, будучи ребенком. Тогда еще крокодилово озеро было полно воды.
Девушка провела его по камням за угол, где Деррик увидел гигантскую голову крокодила.
- Голова Себека, - грустно сказала Асока. - Вот так ныне обходятся с богами.
- Весьма странная историческая ценность, - сказал Деррик. - Де Уилл должен был присматривать за этим местом. а тут какие-то руины.
- В руинах и есть ценность. Здесь все нетронуто. Все, что развалилось, развалилось от времени, а не от злого умысла. Видимо, Де Уилл хотел сохранить здесь все, как было.
Они прошли по камням, перемежаемыми барханами, до входа в высокое помещение, сохранившееся в целости. Высотой оно было в два или даже три человеческих роста, и все было испещрено иероглифами с низу до верху. У входа Асока сняла свою шляпку, а волосы перемотала на затылке в тугой моток; затем со злым выражением лица отшвырнула шляпку прочь.
- Клянусь матерью, в жизни не надену это больше!
- Зачем же ты надела ее? - удивился детектив.
- Сама не знаю, - отвечала девушка. - Наверное, во мне еще живет кокетка. Когда-то я пыталась жить как все - и, видимо, не до конца изжила все это.
Деррик кивнул. Объяснить поведение этой девицы, наверное, мог только египетский божок или американский психиатр.
Они вошли в узкий проход, ранее бывший широкой аркой - теперь он был развален и одна плита придавливала другую, перекрывая широкий вход. Выглядело это все достаточно шатко.
Внутри их ожидало примерно то же: многие статуи были повалены, местами битый кирпич серо-желтого цвета, виднелись следы работ, по углам стояли лампы для рабочих, давно уже разбитые или сломанные, но в целом все сохранилось неплохо. Статуи воинов с оружием. Барельефы людей, богов, животных - по большей части с крокодиловыми головами. Иероглифы на стенах. Очень много иероглифов. До самого потолка, куда невозможно было достать без лестницы. Гулкое эхо. Из высоченных окон, пробитых почти рядом с потолком, било солнце, освещая все помещение. Пол был из потемневшего от времени мрамора; весь засыпан песком. У стен стояли каменные столы, казалось, высеченные из единого куска темного камня. На некоторых лежали деревянные столовые приборы. Много битых ваз - практически ни одной целой. В дальнем углу виднелся заваленный песком проход в длинный коридор.
Деррик достал из кейса фотографии и, держа их в руках, начал изучать окружающую его обстановку, ища совпадения. Асока подошла к нему.
- Видишь? Эта парочка, высеченная на стене?
Деррик повернулся.
В скальной породе было выбито изображение молодого человека - судя по всему, солдата наполеоновской армии, державшего за руку какую-то женщину.
- Вижу.
- Это Тьеринус и его жена.
- Что мне до них дела, - ворчливо ответил Деррик. - Они могли даже не знать хранителей храма, и попасть туда случайно или, скорее всего, их заманили туда обманом.
- Может быть. Но нам вон туда.
После нескольких минут осмотра ими был обнаружен барельеф - тот самый.
Лицо, высеченное из камня - почти как тот самый Эндрю Скотт. Как будто тогда знали, как он будет выглядеть... Рядом с лицом - иероглифы. Ниже был выбит человек внутри человека, и тот, что внутри, был изображен кричащим, рвущимся наружу.
Деррик сверился с бумагами, с фотографиями.
Оно.
-Помочь? - Асока появилась из тени, будто ниоткуда.
- Сравни надпись с фотографиями, пожалуйста.
- Не стоит. Я уже вижу.
Им пришлось долго счищать пыль и засохшую грязь со стены - половина слов была замазана будто цементом или вековой грязью. Время не слишком-то хорошо обошлось с исторической ценностью.
Пока Деррик отряхивал руки и пытался вытряхнуть пыль из-за шиворота, Асока отошла на несколько шагов назад от надписи, чтобы лучше ее рассмотреть.
Вот что она перевела:
"Душа великого воина, однажды испив воды жизни из рук Вечного, будет жить в веках, пока не найдет исполнителя своего предназначения вне зависимости от века, года или дня. Вода жизни очистит своего носителя от греха прогнившего сердца и рано или поздно выплатит долг, отдав причитающуюся Вечному дань".
- Вот! Эти самые слова! Я видел, как их произносил один человек, одержимый, как говорили, дьяволом, - воскликнул детектив.
- Значит, душа нашла своего носителя, и шайтан тут вовсе не причем. Шайтан боится такой магии.
- У нас это называется "одержимость" и это лечат в больницах. Электрошоком, а раньше и лоботомией.
- И вы называли нас дикарями, - усмехнулась девушка. - А сами-то...
После небольшого перерыва на то, чтобы попить воды и покурить, они приступили к дальнейшим поискам.
В этом помещении больше ничего интересного не было. Надо было двигаться в другое.
Они обошли каменные стены через, так сказать, улицу и, скача с камня на камень, стараясь не утонуть в песках, вошли во второе помещение, которое было почти полной копией первого. Там виднелся какой-то опустошенный бассейн.
- Здесь раньше была вода жизни, - сказал Асока. - Когда-то верили, что испив ее, можно стать бессмертным.
- Все слухи, - отвечал детектив, будто уверенный в своей правоте.
- Может быть, и нет. Если те, кого вы ищете, действительно бессмертны, то они обрели его именно здесь.
Статую долго искать не пришлось.
Она стояла в самом углу, и на нее падал свет из высокого окна.
Высотой статуя была почти в два человеческих роста. Человек, высеченный из камня, был до боли похож на того Корнелия, которого он знал. Сходство не было, конечо, портретным - но вряд ли скульптура способна передать черты лица так же точно, как изображение на бумаге. Рядом с каменной копией Корнелия стояла статуя женщины, едва прикрытой каменными же одеждами, у которой не было головы. Интересно, кто это сделал и зачем?
А вот и текст рядом с их головами, выбитый на трех языках - греческом, латинском и египетском.
Деррик указал Асоке на высеченные в стене буквы.
- Что здесь написано? Это очень важно.
Асока вытянула шею.
- Не вижу, - сказала она. - Давай я сяду тебе на плечи.
- Серьезно? - удивился Деррик.
- А что не так? - удивилась девушка. - Так же лучше всего видно.
Покуда она залезала на его спину и пересаживалась на плечи, Деррик не знал, куда себя девать от деталей ее фигуры, которые с таким трудом скрывали не самые плотные пустынные одеяния, и поневоле ощутил, что в его горле пересохло.
- Читаю, слушай и запоминай! - сказала Асока, ерзая у него на шее, отчего он только облизывал пересохшие губы, стараясь не прокусить себе язык. - Этот текст гласит: "Раб человеческий Корнелий Серапис Квинт....
- Он! - вскричал Деррик, не сдержавшись. - Это он!
Детектив испытал странное ощущение. С одной стороны, он должен был пребывать в некотором шоке, который испытывают те, кто внезапно докопался до какого-то доказательства, а с другой - именно этого он и ожидал, ведь лично у него не было никаких сомнений в том, каково будет начало надписи. С третьей стороны на его шее сидела девушка и ерзала самыми интимными местами на его шее.
- Это имя того человека, которого ты хочешь найти? - спросила Асока сверху. - Не вертись ты!
- Да.
- И ты думаешь, что его потомок и сейчас замешан в каких-то темных делах?
- Так, а еще, может быть, они используют путешествия во времени, в чем я сильно сомневаюсь.
- Ладно. Давай я прочитаю далее.
- "Раб человеческий Корнелий Серапис Квинт.... сбежал из под власти фараона, но вернулся к любимой женщине, ведомый греховным позывом. Однако, он был освобожден от смерти магией Вечного, в обмен на тысячелетнее заточение. Несчастный был наказан еще и тем, что его жена была заточена вместе с ним, чтобы они вместе несли ту ношу, которую добровольно взяли на себя. Однако, из этого заточения Корнелий смог найти лазейку, найдя себе замену и обретя единственно верный путь, избавившись от сгнившего человеческого сердца.". Ты все запомнил?...
Им пришлось проделать все эти телодвижения снова, потому что Деррик, конечно, все не запомнил и пришлось снова сажать Асоку ему на плечи - на этот раз вручив ей карандаш и блокнот.
Когда все было записано, и девушка, наконец, слезла с его шеи, детектив рухнул на песок, держась за спину.
- Матерь Божья, - восклицал Деррик. - Моя спина так не болела с тех пор, как я подрабатывал грузчиком в порту.
Асока сидела рядом с ним и, улыбаясь, смотрела на него.
- Тяжело нести ношу истины?... - спросила она.
Детектив поднял на нее глаза, как бы говоря что-то вроде "вы смеете еще и издеваться над немолодым человеком, юная леди?".
Асока расхохоталась - звуки ее голоса эхом разносились по всем углам помещения.
- Какой ты смешной!
Деррик все-таки сел.
- Я так ничего и не понимаю, - сказал он, наконец. - Что за заточение? Он тысячу лет жил в одном храме? И кто была его жена? Что за магия? Что за ноша? Что за лазейка? Боже правый.
Будь он сейчас в баре, тут же налил бы себе полный стакан.
Стало ясно, что некий Корнелиус Серапис Квинт - будь он родственником Корнелия или им сами - был заточен в храме с женой (кто она, было неизвестно), и до этого был рабом. Каким-то образом он нашел "лазейку" и покинул храм. Видимо, в какой-то момент времени Корнелия, так сказать, сменил на посту некий Тьери, который был детективу совершенно неинтересен. Разве что косвенно в историческом плане - если, конечно, этот самый французик не был тоже бессмертным и не жил вечно - или не летал во времени - или не имел множества потомков, всех до единого замазанных в чем-то.
- Что все это мне дает? - спросил вслух Деррик.
- Если все написанное правда, то Корнелий на самом деле мог жить тысячу лет, - отвечала ему его спутница, по-прежнему сидевшая рядом. - Жена его, наверное, жива. И кто знает, что случилось с Тьеринусом?...
Они еще раз обошли все закоулки, не обнаружив ничего, кроме большой кучи со строительным мусором.
- Что ж, - сказал Деррик. - Я многое понял сегодня. Вернее, ничего не понял, но узнал много интересного.
- Ты больше не будешь искать? - спросила его Асока.
- Думаю, буду. Мне надо узнать хоть что-то об этом Корнелии. Есть ли какие-то данные о том воине, что изображен в храме? Нужно выяснить, кем была его жена.
- Не пора ли нам домой? - спросила Асока. - Скоро сюда изо всех щелей полезут скорпионы, они любят, когда жарко - и когда есть кого цапнуть.
Это отрезвило детектива. Действительно, что еще оставалось здесь увидеть? Единственно, о чем жалел Деррик, так это том, что не захватил с собой фотокамеры. Но это упущение было поправимо. Теперь он знал сюда дорогу и мог в любой момент этим заняться. Пока же предстояло вернуться в город.
...
Они сидели при свете лампы на конспиративной квартире, ели какое-то мясо, приготовленное Асокой, пили пиво.
Деррик откинулся на стуле, вытирая руки салфеткой.
- Прости, что я чуть не сломала тебе спину, - вдруг сказала Асока.
- Что ты. Ничего страшного.
- Видно, что тебе больно.
Это была правда, спина у него изрядно побаливала и стонала при каждом движении.
- Я знаю методы древнего массажа. Хочешь?
- Ты серьезно?... - спросил Деррик.
- Когда ты видел, чтобы я шутила? - отвечала Асока.
- И то верно.
Древним массажем оказалась прогулка по его пояснице голыми ступнями. Детектив стонал, кряхтел и боялся, что девица отдавит ему почку или две, но она прекрасно знала свое дело. Через пять минут мучений он уже сидел на своем стуле, не ощущая никакой боли.
- Чудесное средство! - сказал детектив. - Ты и правда очень хороша.
Повисла звенящая тишина.
- В этом деле, я имею в виду, - добавил он как можно скорее.
Деррик чуть не хлопнул себя по лбу за такую оговорку, но заметил на губах девушки довольную улыбку.
Детектив не знал, как и реагировать на такое поведение - и на ее, и на свое тоже.
Он понимал, что оговорился не случайно и теперь кусал губы, понимая, что сболтнул лишнего.
- В пещерах Кудс Ашорак, где я бывала очень давно, есть есть старый манускрипт, пылящийся в чанах и чашах... - сказала вдруг девушка, сводя брови и о чем-то думая, как будто неловкая ситуация минуту назад внезапно испарилась из истории, - и это, если я правильно помню, перечень известных деятелей Египта, которых предпочитают не вспоминать в официальных бумагах. Кто знает, может быть, там есть то, что ты ищешь. Я ничего не обещаю, но вдруг?...
- Если есть вариант, то его надо проверить, - ответил Деррик, прокашливаясь от внезапной хриплоты. - В конце-концов, что еще у нас есть?...
- Ты прав.
Она снова ему улыбнулась.
- Оставайся на ночь здесь.
Деррик вздернул брови и даже покраснел.
- Я имею в виду, на этом диване. В отеле, наверное, лучше, но охота тебе мотаться туда-сюда?...
- Резонно, - ответил детектив. - Но прилично ли это?
- Не бойся. Я прослежу за всеми приличиями. Да и кто знает о нас?
- О нас?
- А что?
Асока явно не понимала двойственности своего плохого английского.
- Ничего, - ответил Деррик. - У тебя есть одеяло? Пора спать.
...
Двое друзей Асоки были высокими, худыми и сильно бородатыми людьми в тюрбанах, с густым загаром, не говорившими по английски. Их было легко выделить из толпы похожих на них пешеходов по паре верблюдов, которых они вели на привязи. Верблюды совершенно не боялись проезжающих изредка автомобилей и лениво что-то пожевывали, столь же лениво помахивая хвостами.
- Знакомьтесь, это Акам и Резар, -сказала Асока. - Они не говорят по вашему, поэтому просто кивните им, и поехали.
- Поехали куда?
- Как куда? Вы забыли? В Ашорак.
- Действительно. Но я думал, что мы, возможно, возьмем такси?
- Такси туда не ходят, так что собирайтесь. Возьмите, кстати, этот тюрбан.
И действительно, в рюкзаке у девушка нашелся совершенно такой же белый тюрбан, какой был на головах ее спутников.
- Зачем же он мне? - удивился Деррик.
- Неужели вы думаете, что в пустыне вас спасет ваша шляпа? Надевайте и не вздумайте спорить.
Зрелище, которое из себя представляла странная компания, было выдающимся, наверное, даже для Каира: девушка и иностранец шли рядом с двумя бедуинами, которые сами ехали на верблюдах и вели за собой на привязи еще двоих. Все четверо двигались куда-то далеко за пределы города - туда, где простиралась пустыня, казавшаяся почти бесконечной.
Шли они достаточно долго, и вот последние проселочные дороги исчезли вдали, а ноги стали погружаться в песок почти по щиколотку.
- А теперь тебе предстоит залезть на верблюда, - заявила Асока. - Смотри!
Она с легкостью запрыгнула на горбатое животное, которое не переставало жевать и надменно смотреть на детектива Джонсона.
- И ты полагаешь, - сказал Деррик, - что я смогу повторить этот акробатический трюк?
- Конечно, нет! - рассмеялась девушка и что-то выкрикнула на своем языке.
Последний верблюд согнул свои конечности и как бы присел, после чего вопросительно взглянул на детектива.
- Залезайте же, Джон ждет вас.
- Верблюда зовут Джон?
- Да, этого - Джон Уэйн. А тот, маленький, что подо мной - тот Чарли.
- Дайте угадаю, Чарли Чаплин? Господи, я не хочу знать, как зовут двух других, Бонни и Клайд?...
С трудом, стараясь не ударить верблюда ботинком по морде, Деррик кое-как оседлал корабль пустыни, после чего тот встал и детективу показалось, что он взлетел.
- Держитесь за поводья и поехали! - воскликнула Асока. - Вперед!
Детектив Джонсон закачался в седле вместе со своими спутниками. В конце-концов, это оказалось не столь пугающим занятием - верблюд Джон Уэйн шел спокойно и размеренно, однако, со временем наращивая скорость. Казалось, чем дальше уходили они от города в сердце пустыни, тем быстрее они шли - будто там был их дом.
То был весьма долгий переход по пустыне. Деррик, Асока и несколько ее друзей, совершенно не говоривших на английском - и, казалось, на любом другом языке - неторопливо покачивались в седлах. Голову детектива Джонсона защищал сделанный Асокой тюрбан из какой-то белой ткани, на плечах вместо костюма красовалась бедуинская накидка серого цвета.
- Аль-Дерик! - крикнула ему Асока со своего верблюда, шедшего впереди всех, - А ты в этом наряде совсем как один из нас! Того и гляди, научишься орудовать ятаганом! И говорить по нашему!
- Ох! - только и кряхтел детектив, старый копчик которого уже начинал постанывать от постоянного нахождения в седле. - Впрочем, чтобы достичь результата, надо уметь быть одним из; надо уметь мимикрировать.
- Что это за слово такое?
Деррик все время забывал, что английский язык для девушки далеко не родной.
- Это значит, надо уметь притвориться, слиться с толпой.
- Но не позорно ли это? А как же честь?
- Разве хамелеон не меняет свои цвета? Разве скорпион не желтого цвета, чтобы скрыться в песках? - Деррик вспоминал все ботанические книги, какие читал по юности.
- Ты и верно скоро станешь бедуином, раз говоришь, как дервиш! - Асока весело засмеялась.
Именно этого не хватало Деррику. Смеха, радости, чьей-то юности. Юности, которой по плечу почти любая преграда. Дома детектива Джонсона ждала лишь рутина и вечно заплаканная жена - и он даже не ощущал к ней сочувствия. Здесь, в этой пустыне, среди зноя и песка, он чувствовал, как жизнь возвращается к нему. Почувствовал, что не так уж стар и болен, как думал, и не столь уж бесполезен. И все благодаря этой девице, "лисице пустыни". Так он думал - было ли это так на самом деле?
Спустя час, когда уже планировали слезть с верблюдов на привал, один из бородачей что-то громко выкрикнул. Асока остановила караван, высоко подняв руку в воздух и осмотрелась.
- Там! - воскликнула она. - Пещеры Кудс-ашорак!
Вдалеке, в дергаемым порывистым ветром воздухе, который выглядел плавящимся на лету, виднелись какие-то возвышенности. Деррик никак не мог разглядеть все в деталях - его глаза все же не привыкли к таким пейзажам. Впрочем, достаточно скоро они подъехали вплотную - действительно, впереди оказалось несколько каменистых, серых от времени, тупоконечных возвышенностей, в некоторых из которых зияли широкие отверстия.
- Говорят, что здесь, - Асока спрыгнула с верблюда и передала поводья одному из своих друзей, - и находится тот таинственный перечень. Здесь его спрятали от наполеоновских ищеек, которые растаскали все по музеям. - Слезай, старик, - улыбнулась она, наблюдая, как детектив с трудом находит стремя своим ботинком. - Когда уже ты научишься! Я думала, американцы умеют кататься на лошадях и прочих...
- Мы, скорее, смотрим на то, как другие скачут на них, - ответил Деррик, наконец слезая и поправляя тюрбан на голове. - Многие делают на этом большие деньги.
- Какая дикая страна, - отвечала Асока. - Вместо того, чтобы кататься самим, смотреть, как это делают другие? Смех и только! Пойдемте же.
Неторопливым движением руки она ухватила Деррика под локоть и повела вперед, к черным входам пещер.
Глаза детектива привыкали к темным сводам достаточно долго, Асоке же на это потребовалось совсем немного - казалось, ее глаза, как у кошки, могли адаптироваться к любому времени дня и ночи.
- Сюда, - вела она его. - Не наступи на гадюку. И не трогай руками стены, по ним ползают черные скорпионы.
Акам и Резар следовали за ними, освещая путь слабым трепетанием огня факелов. В кино, которые снимал Голливуд, факелы горели очень ярко - в реальности все было совсем иначе. Однако, когда глаза детектива освоились, он уже мог видеть даже без них. Шли они, на самом деле, совсем недолго - где-то вдалеке даже виднелась полоска света, льющегося снаружи.
Пара поворотов меж каменных уступов, и вот они увидели перед собой большое углубление в скале, уставленное какими-то вазами, словно бы выдолбленное руками людей - скорее всего, это так и было.
- Видишь все эти кувшины? - сказала Асока. - Это древнейшие библиотеки, что мы сохранили от захватчиков. Никто даже не знает об их существовании. Даже те, кто делал эту выемку в пещере, давно уже мертвы уже как несколько тысяч лет.
- Ну..., - сказал Деррик, озираясь по сторонам, с опаской глядя на молчаливых спутников с густыми бородами. - Теперь ведь об этих пещерах знаю я.
- Ты свой, - коротко сказал Асока. - А теперь нам предстоит разобрать все содержимое.
Работа длилась не один час; содержимое надо было вытащить на свет и изучить, потом же, когда стемнело, пришлось зажечь все четыре факела; бедуины вышли и стали на страже.
В гулкой тишине пещеры детектив и дочь пустыни изучали старинные папирусы. Деррик, правда, все больше изучал знаки и изображения, что встречались достаточно редко - читала все Асока, бегло пробегаясь по тексту и помещая прочтенный папирус обратно в кувшин. Наконец, когда стояла уже глубокая ночь и пришлось принести еще несколько факелов, изможденные искатели тайн обнаружили нужную бумагу: конечно же, она находилась в самом конце длинной череды "библиотечных полок".
Асока раскатала папирус по каменному полу и придавила один его край коленом.
- Взгляни, - сказала она.
Деррик присел рядом с ней.
- Что это?
- То самое.
- Тот самый перечень?
- О да.
- Видишь, Аль-Дерик? - указала она на текст.
- Вижу. Много имен, думаю, около сотни.
- Это перечень рабов, участвовавших в постройке храма Себека. Кто-то вел их строгий учет.
Деррик наклонился пониже, пытаясь разобрать буквы.
Асока наклонилась вместе с ним, и они оба начали пробегать глазами перечень.
- Ахаб, Джоттей, Рахав...все не то, - бормотала девушка себе под нос.
Детектива в этот момент посетило странное, давно забытое чувство. Он даже мог вспомнить, как оно называется - кажется, романтика. Бесконечные барханы, медленные, даже размеренные поездки на верблюдах, палящее солнце, эта женщина, тьма пещеры, будто то была пещера самого Аладдина... Он чувствовал ее запах, слышал ее дыхание...
- Смотри! - сказала она. - Вот! Корнелиус Серапис Квинт, римлянин, изловлен такого-то года, отличался особой силой и выносливостью, был поставлен на строительство храма Себека, также был на хорошем счету у дочери фараона и его визиря. Видишь, у его имени стоит значок - иероглиф в виде головы крокодила. Его таланты были столь велики, что ему доверили внутреннюю отделку храма и роспись стен иероглифами.
- Значит, он действительно был рабом... - задумчиво протянул Деррик. - И сам набил все эти надписи?...
- А дальше здесь написано, - прервала его Асока, - что он осуществил дерзкий побег, за что был проклят; его все-таки нашли и заточили навек в храме Себека, вместе со своей женой, дочерью фараона, об измене которой стало известно Рамзесу старшему.
- Этот стервец соблазнил дочь самого фараона? - усмехнулся детектив.
- Здесь не вижу пока ее имени..., - шевелила губами Асока, сведя брови к переносице и внимательно водя пальцем по бумаге.
- Как, интересно, он попался тем, от кого сбежал?
Деррик уже с трудом думал, даже сам вид коленки Асоки заставлял его терять фокус.
- Погоди! Дай прочитать, тут сложный язык, старо-египетский! - Асока начинала раздражаться, не понимая, что ход мыслей детектива сильно замедлился с того момента, как их головы оказались столь близко друг к другу. - Тут написано, что доблестный визирь Куарапалтар все знал и донес фараону. Он же и предложил вместо постыдной казни отдать дочь фараона в услужение простолюдину, раз она того всегда хотела.
- Понятно, что они хотели скрыть такую грязную тайну от летописцев, поэтому документ и спрятали в пещерах, - пробормотал детектив.
- Тот же Куарапалтар жестоко наказал любовников, заставив их жить вечно в своем позоре, смотри, "чтобы их сердца сгнили окончательно".
- Визирь был колдуном?
- Конечно. Визири древности были жрецами, просто так столь близко к трону никого бы не допустили. Но это имя я слышу впервые.
Деррик задумался.
- А это имя... Куара... или как там. Оно "говорящее"?
- Это значит... - Асока наморщила лоб, - на персидском диалекте это значит "черные одежды". Но обычно визири носили...
Детектив потер рукой лоб. Он был готов поставить последний доллар на то, что знал, кем был этот визирь в черных одеждах.
- Маритенмут!! - вдруг вскричала Асока. - Так вот какую тайну они скрывали!
Ее голос разнесся эхом по пещере, будто бы повторяя за ней тысячью голосов.
- Кто такая Маритенмут?... - спросил Деррик, вздрогнув от неожиданности.
- Ты не знаешь? Великая Нефертари Маритенмут, владычица осирисова царства! Ее знает каждый в Египте. Но в лживой истории Маритенмут никогда не знала никакого Корнелиуса и никогда не была в тысячелетнем заключении в каком-то храме. В учебниках про нее много всего написано - говорят, она была женой самого Рамзеса. Но в тех же ученых книгах сказано, что она рано умерла, и дети ее умерли раньше нее - не подкопаешься. Эти гады соврут что угодно, лишь бы переиначить истину. Даже если требуется сколоть голову статуи.
- Но как ты знаешь, что то, что здесь написано, правда?
- Кто бы стал врать в святом месте? Это ваши книги лживы, но в храмах Себека ложь была строжайше запрещена. Это храм истины, и здесь не может быть лжи.
Деррик встал, слегка зашатавшись - так долго он сидел.
- Мне нужно на воздух, - сказал он.
Асока взяла его под руку и вывела из пещеры на свет факелов, что держали бедуины.
- Приберите там все, - сказала она.
Деррик сел на песок, тяжело вздыхая.
- Аль-Дерик, что с тобой? - спросила его девушка. - Ты думаешь, что этот визирь - тот, кого ты ищешь?
- Я не знаю, - отвечал детектив с досадой, - я не знаю! Не знаю, что и думать. Мне кажется, я становлюсь параноиком. Ищу глубинный смысл там, где его могло не быть. Или, может быть, я прав - но тогда все эти сказки, что меня окружали, могут стать правдой. Или нет.
- Ты расстроен, - только и сказала Асока, присев рядом с ним. - Ты ищешь то, что боги решили упрятать подальше, и поэтому тебе тяжело.
- Я оставил жену и дом, и все ради того, чтобы погрузиться в то, чего не понимаю, - вздохнул Деррик.
- Ты делаешь это из благородных позывов. Месть - святое дело. А месть шайтану - святое дело вдвойне. Ты просто устал. Тебе надо отдохнуть.
- Жена меня больше не любит, - вдруг сказал он. Сам не понимая, что его потянуло за язык.
- Не переживай так. Меня тоже многие больше не любят.
Тихий ветерок гонял песчинки у их ног.
Деррик, одержимый своей сверх-ценной идеей о поиске таинственной истины, затерянный в песках незнакомой ему страны, оказался в центре совершенно непонятной ему бури событий... и эта буря, подобно настоящей песчаной буре, ослепила его. Он совершенно потерялся в череде событий - ему нужно было оказаться у стола, у книг, обсудить это дело с коллегами, но они не поверили бы ему. Когда он ступил на путь поиска правды, то остался на нем совершенно одиноким, и теперь снова чувствовал себя старым, больным и брошенным - как чувствует себя старик, которого неблагодарные дети отправляют в дом престарелых. У него не было сына, не было и семьи - жену он оставил в прошлой жизни, к которой возвращался все реже - все, что у него было, это пески, пустыня, развалины, бесконечные нити провидения, оборванные в зияющей пустоте непознанного, горе от потерь, некая обида от непонимания своих мыслей теми, кто должен был их понимать - и у него была Асока.
Эта странная женщина самых диких нравов и сложных представлений понимала его - она искала тайну вместе с ним, ибо верила во все то, о чем он ей говорил. Ни один из участка не поверил бы ему - ни те, кто были наверху, ни те, кто были внизу - ни даже собственная жена. Но Асока поверила - пусть и не из тех побуждений, на которые он рассчитывал: однако это его не волновало. В его состоянии, когда возраст и одиночество душат, подобно песчаному удаву, он был готов обнять даже камень в разрушенном храме Себека - лишь бы этот камень помог ему добраться хоть до какой-то крупицы правды. Асока помогала ему, помогала чистосердечно и открыто, не вдаваясь в его проблемы - ибо то были только его страдания - но она, казалось, видела его мучения и сострадала ему.
...
Той ночью, уходя в глубокий сон, детектив вспоминал свой разговор с Корнелием. Тот рассказывал ему, что был женат на женщине по имени Мери, которая теперь живет одна с матерью. Была ли эта та самая Мэри? Не может быть. Столько времени прошло. Но имена так похожи? Тут точно в деле машина времени, думал он. Они перемещаются из эпохи в эпоху. Должно быть, так. Точно... Но может быть, все эти неработающие капсулы временных перемещений есть лишь прикрытие, чтобы оправдать свое появление в разных временных отрезках?... Это положительно невозможно.
Деррик уже не понимал, что возможно, а что нет - и рухнул в сон, как в глубокую пропасть.
Через день они вернулись на окраину, остановившись в той же конспиративной квартире на ночлег. Деррик очень устал и ничего не мог делать, и не хотел ни о чем думать. Его мучало то, что во всех этих поисках он находит только больше тайн и вопросов, чем истин и ответов; его раздражало собственное влечение к этой дикарке; ему докучала жара и бесконечные пески.
Утром в его дверь постучали. То была Асока, которая молотила в дверь, как сумасшедшая.
- Ты чего? - удивился Деррик, протирая глаза. - В такую рань.
- Я думаю, нам надо вернуться на раскопки. Помнишь склад строительного мусора?
- Какой мусор? Какая стройка?...
Асока отвесила ему звонкую пощечину.
- Просыпайся! Помнишь строительный мусор у храма? Там мы не копали, но это единственное, что мы еще не разворошили.
- Матерь Божья, - потирал щеку детектив. Но признавал про себя, что ее метод сработал - сон с него слетел очень быстро. - Я помню, помню. Но зачем все это делать так рано и зачем так спешить?
- Просто я так решила. Ты идешь или нет?
- Позволь, я оденусь.
- Давай. Что за смешные подштанники на тебе? - девица имела наглость еще и усмехаться. - Ты, по-моему, хотел захватить камеру?..
- Точно! - Деррик едва не забыл обо всем.
Они повторили тот же путь, что и в их первый визит.
Такси, пески, храм. Асока весь путь нервно дергала пальцами.
Они еще сидела в такси, когда детектив это заметил.
- Что с тобой?
- Я хочу проверить одну теорию.
- Теорию?... Ты уже стала детективом?
- Ну, ты же стал одним из наших, может быть, я стану одной из ваших?...
- Обратись к Табиту.
- Этот шакал?! - возмутилась девушка. - Я с ним работаю, только потому, что вынуждена. Будь моя воля, я выпустила ему кишки, ведь он лишь жалкий слизень!
И она снова задумалась о чем-то своем.
Вот они снова были в том же месте.
Детектив снова разглядывал иероглифы и статуи, но уже без особого интереса.
- Аль-Дерик, видишь этот склад мусора? - послышался голос Асоки за его спиной - она подкрадывалась незаметно, и он редко мог определить ее нахождение в пространстве.
Деррик обернулся. В том же месте виднелась невысокая, но широкая горка цементных отходов: торчащая арматура, старые тележки, даже остатки автомобилей.
- Мы не осилим столько. Здесь же несколько тонн. И все ради чего?..
- Кто знает? Может, здесь что-то есть.
Асока продолжала нервно дергать губами.
Им пришлось делать все без чьей-либо помощи, и своими руками они принялись вытаскивать почерневшие от времени кирпичи. Грязи там не было - бесконечная сухость пустыни иссушила все: то, что в Штатах было бы мутным илом с кишащими червями, здесь было чем-то средним между песком и каменной крошкой.
Через час, мокрые и потные, на глубине почти полутора метров, откуда Асоки почти не было видно, они-таки обнаружили то, что искали. Тяжеленную каменную голову. Женское лицо. Такой же скос, как у статуи женщины рядом с Корнелиусом.
Асока молча очищала от песка каменную голову - они не смогли поднять ее на поверхность из-за ее веса.
- Аль-Дерик, - наконец сказала она. - Взгляни, она совсем другая. Не такая, какой ее рисовали ваши художники. Посмотри.
Деррик вперил глаза в каменное лицо. И правда, когда на картинах в музее лицо Меритенмут было строгим, даже чересчур, то здесь, даже в камне, черты его выглядели куда более женственными, человеческими.
- Она была очень красива, - сказала Асока. - Сразу видно королевскую кровь. Не то, что у меня. Я дочь пустыни, а она дочь тысячи поколений избранных.
Они вылезли наконец из своего раскопа. Сели на песок рядом с развалинами. Вдали виднелась голова Себека. Лису пустыни и ищейку запада окружали высокие стены храма, а сами они сидели, погрузившись в песок, будто в перины. Их плечи касались друг друга. Легкий ветер играл с песчинками. Солнце устало смотрело на них, готовясь к закату. Царила полная тишина, если не считать колеблющегося зноя - который, казалось, можно было слышать. Или то гудело у Деррика в ушах?...
- Зачем же она выбрала раба из всех возможных? - вдруг спросил детектив.
- Разве кто из нас способен давать сердцу приказы, Аль-Дерик? - обернулась к нему Асока. - Взгляни на нас с тобой, мы оба нарушаем заветы предков - и своих, и чужих. Именно поэтому все иероглифы называют сердце человеческое гнилью, чем-то, поддающимся гниению.
- Какие заветы ты нарушила?
- Не якшаться с приезжими. А с тобой я ношусь, как с родным.
- У нас общее дело, - сказал Деррик. - Мы напарники, можно сказать.
- Можно, - Асока придвинулась к нему.
Положила голову ему на плечо, так непосредственно, будто они были давным-давно знакомы и были близки.
- Что ты делаешь? - спросил детектив.
- Что я делаю? - отвечала девушка? - Ничего. Мне тоже грустно.
- Почему?
- Скоро ты покинешь меня.
Деррик тяжело вздохнул - он слышал эти слова от своей жены. Которую, казалось, почти забыл и которая, конечно, взяла всю тяжесть ситуации на себя, ибо оставалась одна дома, покуда он предавался приключениям.
- Может быть, я еще вернусь. Мало ли.
- Не надо, - Асока обвила его руками. - Не ври мне.
Она первая поцеловала его - а он не положил этому конец.
Деррик так и не успел осознать, что его влечет к этому существу; и даже понять, что для нее он был, конечно же, лишь экзотическим трофеем, к которому она не чувствовала ровным счетом ничего, кроме животной страсти; у них не было ничего общего, кроме некоего интереса к той тайне, которую они оба пытались раскрыть так же страстно, как срывали друг с друга остатки одежды.
И в этом храме, где тысячи лет закончили свое существование в руинах, где над их головами носился дух величественных и страшных божеств, Асока казалась ему единственным живым и настоящим.
Конечно, она не поняла бы всего этого - да и могла ли? - но ее глаза, смотрящие на него с неким состраданием, говорили ему, что жизнь рядом с ним, трепещущая и дышащая, может его спасти.
Над головами Асоки и Деррика свистел ветер, взрывающий песок вокруг них будто бы ладонями невидимого божества; их окружали развалины величественного строения, история которого тянулась в прошлое на несколько тысяч лет в глубокую тьму жизни - и Деррик чувствовал в себе нечто большее, чем просто тоску или страсть к женщине, которую повстречал совсем недавно... Ему казалось, будто сами боги прошлого привели его сюда, в этот момент времени - ему казалось, что Асока здесь не просто так, и он здесь не просто так, и оба они не просто люди, которых свела нелепая, глупая судьба, не имеющая ни смысла, ни разума, ни замысла; ему казалось...
Он лгал себе, но не хотел думать об этом - пустота жизни и судьбы пугала его, и он пытался уцепиться пальцами, через которые утекал песок времен и самая его жизнь, за хоть что-то доброе, пусть даже просто жалостливое. Старик пытался прикрыть свое шаткое и незавидное положение собственными же мыслями - но ему было все равно, покуда Асока была рядом с ним; была настолько близко, что он мог снова и снова целовать ее своими пересохшими от иссушающего зноя губами.
...
Дни шли за днями, и дни эти шли во грехе. Деррик совсем потерял всякий стыд и предавался утехам с новой любовницей так, как будто завтрашнего дня для него не существовало. Он сам удивлялся слабости своего духа и силе своей плоти. Казалось, в этой пустыне его тело помолодело, и все гормоны, которые в нем еще оставались, буквально стерли его совесть. Детектив на себе ощутил, что означают поговорки вроде "седина в бороду, бес в ребро" и, когда ему удавалось спать одному, изредка забредая в отель, он думал о том, что дома его ждет жена - и не ощущал никаких угрызений совести, хотя понимал, что должен был их испытывать. Но новая жизнь в песках, солнце и любви полностью захватила его. Детектив мог вернуться в любой день, но не хотел этого делать. Раз в три дня он отправлял домой телеграммы самого будничного содержания, после чего шел с Асокой на конспиративную квартиру, сделавшейся из полицейского прибежища любовным гнездышком (или очагом порока, поглотившим семейного человека, как болото поглощает ступившего на зыбкую поверхность несчастного).
Так прошло недели две, и, казалось, ненасытную девицу ничто не может успокоить - но, впрочем, она-таки угомонилась.
Асока, когда уставала от греха, учила его сражаться на мечах, рассказывала разные истори из жизни, готовила ему самую разную еду, постоянно ездила с ним на верблюжьи прогулки, когда они оба покачивались между двумя горбами,
В пустыне, когда их окружал только песок на много километров, а рядом с ними находились только несколько валунов, на которых стояло несколько старых ваз и бутылок. Деррик учил Асоку стрелять из револьвера. Она уже немного умела, но поскольку явно предпочитала холодное оружие, даже стрелявший раз в месяц на стрельбище вместе с коллегами стареющий детектив был лучше нее.
- Держи руку вот так, - он прислонялся к ней сзади, держа ее за локоть. - Прищурь глаз, и чуть-чуть расслабь локти.
Асока стреляла, и отдача слегка отбрасывала ее молодое тело прямо в его объятия.
Рано или поздно она научилась палить, как заправский стрелок, но это занятие ее так и не увлекло.
- Стрельба это гнусное изобретение европейцев. То ли дело меч или кинжал, лицом к лицу, один на один, когда ты можешь почувствовать кровь и дыхание умирающего соперника. Тогда становится ясно, хватит ли у тебя духу - многим не хватает смелости, чтобы перерезать горло врагу. И тут тоже нужно мастерство, чтобы войти между хрящами в шее, или попасть прямо в сердце.
И все, что не касалось разговоров о самой любви или древне-египетской мифологии, Деррика ужасно раздражало.
Он не любил кататься на верблюдах, размахивать мечом и есть баранину каждый день - или это начинало ему казаться?...
Неужели, думал он про себя, мой грех хочет покинуть меня так же быстро, как овладел мной?...
Общение, которое было далеко от постели, ему быстро надоедало.
Удивляться было совершенно нечему: Асока была дочерью песков, бедуинов и тяжкой наследственности нескольких поколений наемных убийц. Она совершенно не понимала, почему он морщится от ее разговоров про месть, про казни белых пришельцев, про возмездие за свой народ, про то, что не должно быть пощады за кровную обиду и так далее.
- Ты будешь арестована за такие мысли, - говорил ей Деррик. - То, о чем ты говоришь, является уголовным преступлением.
- Шайтан бы побрал законы белых дьяволов! - восклицала Асока. - Если они придут за мной, я вотку в них сотни ножей!
- Тебя могут убить, если ты будешь оказывать сопротивление такого рода.
- Тогда я умру как воин! - горячо отвечала девушка..
- Старайся держаться подальше от полиции, войск и вообще всего подобного, - сказал Деррик, зная, что его слова произведут ровно обратное впечатление. - Это очень серьезные люди и методы у них такого же рода, как у падишахов древности.
- Мне ли бояться смерти? Меня примут в раю как воина, как равного...
Саму Асоку не смущало отсутствие общности - казалось, она забывала о словесных перепалках через минуту, как собака забывает о том, что хозяин прикрикнул на нее и заставил убежать на задний двор, поджав хвост. Она с увлечением рассказывала ему разные истории из жизни, про своих друзей, про свою семью, о своих планах на будущее, о том, какой кинжал ей выкует великий кузнец, когда продажная полиция выпустит его из околотков и так далее. Для нее все это было нормой жизни, а Деррик ощущал себя отнюдь не в своей тарелке. Но что он мог поделать - пути назад не было.
Они часто спали вместе, даже, можно сказать, иногда жили как семейная пара - и Деррику уже даже казалось, что девушка беременна - и Асока уже начинала видеть его как свою собственность.
- Не могу же я оставаться в пустыне, - говорил он ей. - Дела ждут меня в Америке, плюс у меня все же есть супруга. У меня море работы и, к сожалению, я не могу ее завершить здесь, в пустыне. Если бы я мог решить все здесь - я бы решил это здесь. Но к сожалению, это невозможно.
- А если у нас будет ребенок, ты покинешь меня? Я найду тебя и зарежу, - пообещала Асока.
- Ты зарежешь отца своего ребенка?
- Предателям - смерть, - просто сказала девушка.
И Деррик понимал, что для нее перерезать горло человеку ровным счетом ничего не стоит - она не будет испытывать угрызений совести или раскаяния.
- Я рожу дочь, назову ее по-вашему, Дианой, - продолжала Асока. - Она будет маленькой, но гордой, и будет мастерски владеть кинжалом. А когда она вырастет, мы сделаем ей татуировку на спине - чтобы она понимала, что принадлежит к особому роду....
Деррик не дослушал. Он прекрасно понимал, что девушка слишком долго жила в условиях, не сопоставимых со здравым смыслом по своей сути - пустыня сформировала ее, как сформировала скорпионов, барханы и змей в оазисах.
Деррик пытался сблизиться с нею, но у него ничего не вышло - наряду с представлениями о древних богах, Асоку не покидали постоянные фантазии о кровной мести, уничтожении неугодных, казнях и отрезаниях голов врагов - и Деррику эти разговоры показались до боли знакомыми. Так говорили те самые "преступные элементы", которых он бросал за решетку с пусть незавидной, но все же регулярностью.
Детектив Джонсон наконец проснулся от своего морока, порожденного жарой и перегрузкой всех чувств, и понял, что дальнейшее общение с этой дамой послужит ему самую дурную службу.
Надо было действовать - Деррик подозревал, что со дня на день у девушки может прекратиться цикл, после чего требования Асоки будут выставлены ему в форме ультиматума.
Он записывал все ее рассказы, все непонятные египетские имена, бедуинские племена, расспрашивал о том, где они находятся; спрашивал, чем, как и где она торгует, кто поставляет ей дурманящие порошки и зелья - и все невзначай, не сразу; но потихоньку, случайно спросив что-то вроде: "Этот Аль-Бунир, который провозит гашиш через границу, случаем не может помочь нам проехать в такой-то храм?"... получив положительный ответ, он спрашивал: "Где же нам найти его? Сколько дней пути до его заставы?" - и записывал, в тайне от нее, в блокнот.
Через неделю-две у него было досье на одну из самых опасных преступниц Египта - которая была столь наивна, что рассказывала и рассказывала, полностью доверяя ему. Все ее связи с именами, адресами, точками сбыта также были в этом досье.
Моральный аспект его не волновал - он полицейский и обязан так поступить. Более того, если ее "возьмут", он не сможет защитить ее - вес ее преступлений все равно привел бы ее к виселице.
...
Тем утром Деррик посетил офис Табита, где ему были готовы устроить чуть ли не пир с шашлыком и вином.
- Вы великий человек, Аль-Дерик, - сказал ему Табит, крепко пожимая ему руку. - Эту песчаную лисицу мы планировали обвинить очень давно - но не за что было ухватиться в юридическом плане. А вы, человек пришлый, иностранец, умудрились набрать нужного нам компромата и данных на три пожизненных срока. Честно говоря, я никак не ожидал, что у вас получится. Признаться, мы даже делали ставки, как скоро вы сломаетесь и уедете домой.
- Это так по-американски, - улыбнулся детектив.
- Теперь мы вычислим ее по адресам, которые вы нам дали - мы расставим ловушки и своих людей во всех этих местах, а вместо ее подельников поставим наших под прикрытием. Свят Аллах, как вам удалось узнать так много о Неуловимой?
- У меня есть свои методы, нестандартные для привычной полицейской практики.
Табит улыбнулся.
- Секретные методы американской полиции! Понимаю, понимаю... Что ж, важно, что они работают! Когда вы отплываете?
- Сегодня же.
- Как! И вы не хотите присутствовать при поимке неуловимой лисы пустыни?
- К сожалению, дела требуют моего срочного присутствия в Бостоне.
- Понимаю. Вы совершенно лишены тщеславия, Аль-Дерик?
- Это правда.
- Мы бы вручили вам награду.
- О, право, не стоит. Все-таки я дал вам лишь информацию, но не саму преступницу. Вам еще предстоит изловить ее.
- Вы правы, но я приношу вам свою устную благодарность.
- Благодарю вас.
- Останетесь на празднование? Наша команда приготовит вам наш лучший кебаб.
- Я бы с удовольствием, но Тимоти уже завтра отправляется в путь.
- Что ж! Пусть так.
Они пожали друг другу руки. Деррик надел шляпу и вышел за дверь, в шумный двор, полный разнообразной человеческой живности.
Он уже ходил, как его окрикнул Табит.
- Стойте! - кричал он, размахивая какой-то бумагой. - Вы спрашивали о каком-то Тьери, который некогда жил в храме. Мы нашли на него данные в архивах. Но не знаю, нужно ли это вам.
- Пригодится, - сказал Деррик. - Спасибо.
- Да не за что. Бумага пылилась там лет сто. Я снял для вас копию. Мало ли что. А кстати, зачем вам этот Тьери?
- Сам не знаю, - признался детектив. - Но я считаю, что если в деле хоть косвенно фигурировало хоть одно имя, то его надо проверить.
- Действительно, - сказал Табит. - Лишний раз не помешает.
- До свидания! - сказал Деррик, поднимая шляпу над головой и слегка кивая головой.
- Передавайте привет капитану Спенсу! - сказал Табит. - Передайте ему, что если мы поймаем хоть одну русалку, то обязательно ее изловим и привезем ему!
Оба рассмеялись и разошлись каждый по своим делам.
Деррик шел к отелю, сжимая в руке клочок бумаги, и думал о чем-то отвлеченном. Ему не хотелось думать о деле. Ему ничего не хотелось. Он как будто перегорел - как лампочка, которая щелкнула и потухла. Он с трудом помнил, как добрался до гостиницы - даже не читая, он положил бумагу на стол и придавил ее графином.
Сон, однако, не шел к нему. Детектив Джонсон крепко спал совсем недолго - буквально через час он проснулся от сухости в горле, и выпив из графина, вспомнил о бумаге, которую так и не прочел. Деррик взял листок со столика, но было слишком темно. Ворча и сопя,детектив включил-таки настольную лампу.
Документ гласил: дезертир Тьери Дерлетт и его жена Лоретта, приписанные к такому-то полку, были замечены последний раз, когда ночью осуществляли побег из воинской части. Они затерялись в пустыне и были признаны без вести пропавшими. Гарнизон Тьери был уничтожен набегом бедуинов. Всем погибшим, кроме него, выдали посмертные звания, и они были похоронены с честью; самого же Тьери объявили предателем, сдавшим товарищей врагу. Его так и не нашли, как не старались.
Большая печать, сверху залито сургучом.
- Лоретта, - произнес вслух Деррик, отложив бумагу в сторону. - Лоретта, Лоретта... что-то знакомое. И Тьери... где же я это слышал?...
Детектив припоминал, что нечто похожее он читал в каких-то записях, возможно, даже в комнате сына. Что-то похожее он переводил с французского... Надо будет дома в первую очередь взять эти записи и отнести к переводчику, на всякий случай. Кто знает, может быть, в этом лежит очередной ответ? Или очередная загадка.
Была пора спать - завтра надо было отправляться спозаранку на пристань и уезжать домой. Но сон плохо шел к нему - уходя в забытье и возвращаясь из него, детективу виделись странные картины: восстающий из песков бог-крокодил, сжимающий в руке кровавую массу, напоминающую по виду человеческое сердце; он видел, как на виселицу ведут какую-то девушку с мешком на голове под бой барабанов; ему казалось, что Дороти смотрит на него с упреком в подзорную трубу, и что капитан в отчаянии кидает в бушующий океан гарпун, стараясь зацепить мелькнувший в воде хвост русалки; иногда он видел снежную бурю, через которую какая-то женщина медленно, спотыкаясь идет ему навстречу, иногда ему мерещился Колин, смотрящий сквозь него в пустоту немигающим взглядом... в таких ужасах он провел всю ночь, а утром, спасаясь от наваждения, бросился в порт, чтобы свежий морской ветер, наконец, освежил его и сбросил с него этот морок ночных кошмаров.
План сработал: стоило детективу Джонсону оказаться на пристани и подняться по трапу, то как будто весь кошмар вчерашней ночи покинул его. На судне кипела жизнь; моряки сновали туда-сюда, капитан громко раздавал приказы зычным голосом, что-то постоянно поднимали вверх-вниз на тросах, каждую минуту что-то гудело, гремело, катилось и стучало; а ветер, казалось, подпевал всей этой чехарде.
Капитан заметил Деррика и помахал ему рукой, потом подошел к нему и сказал:
- Вы плохо выглядите. Устали за это время? Неприятности?
- Плохо спал, не более того.
- Главное, что вы живы. Я уж, грешным делом. опасался всякого.
- Я, признаться, тоже. Пойду-ка я брошу свои вещи в каюту.
- У нас свежее молоко, взяли в порту. Не хотите?
- Не откажусь.
- Зайдите на камбуз, кок вам не откажет в бутылочке.
- Спасибо.
- Как отдохнете, заходите ко мне сразу после того, как отчалим. Мне интересно, что вы там накопали.
- Договорились.
Деррик сразу отправился к себе, снять пропитанный песком плащ и шляпу, и положить туго набитый портфель на полку, после чего отведал прохладного молока, навестив кока, и, чуть-чуть посидев, отправился к капитану, как только корабль загудел и тронулся.
- Ну, что вы нашли? - сразу спросил его Тимоти, едва они уединились в капитанской каюте.
- Ничего особенного.
- Но все же?... - капитан с надеждой посмотрел на него. Деррику показалось, что в этих глазах он видел маленького мальчика, который когда-то потерял что-то очень дорогое для себя - таков был сейчас взгляд морского волка.
- Я подтвердился в своих подозрениях, найдя все, что ведет на древние тайны. Действительно, следы Корнелия ведут в древность. Мы... я узнал, что...
- Мы? - капитан поднял брови. - Вы были там не одни?
- Мне, конечно, помогал Табит.
- Табит лазал с вами два месяца по пустыне? Не стоит выдумывать.
Деррик немного покраснел и чуть-чуть даже засмеялся.
- Юбка? - почти утвердительно сказал капитан.
- Юбка, - отвечал Деррик.
- Я знал, что в этом деле без бабы не обойдется. А ведь вы женаты...
Детектив недовольно поморщился. Он не хотел, чтобы ему напоминали.
- Главное, не прикипайте ни к какой женщине. Человек в черном обязательно использует ваши чувства против вас.
- Так вот, - продолжил Деррик. - Корнелий был рабом, и жил тысячу лет в храме со своей женой, некогда бывшей властительницей целого царства, после чего куда-то сбежал в начале 19-го века, после чего его кто-то сменил, но и его "сменщик" так же пропал. Как вам?
- Звучит, конечно, фантастично. Но после того, что я пережил, мне не кажется это неправдой. А вы? Вам теперь стало понятно, что вы имеете дело с чем-то совершенно магическим, а не просто с какой-то аферой?
- Кажется все более с каждым часом. Однако, что же я могу сделать? Пойти с этим в суд? Мы же оба понимаем, что это смешно. Бессмертие, даже если его удастся доказать где-либо, не преступление. К тому же у них есть козырь - институт исследования времени. Они всегда могут сказать, что тестировали машину времени и все такое.
- Вы знаете, - сказал капитан, набивая трубку, которая, казалось, у него была при себе всегда, - мне здесь нравится одно.
- Что именно?
- Пускай вы, может быть, ничего не нашли в плане прямых доказательств вины для суда. Но вы доказали что-то для самого себя, и даже для меня. Вы начали понимать, что все-таки рациональный подход здесь не сработает.
- Это правда, - вздохнул Деррик. - Но чтобы нас обоих не приняли за городских сумасшедших, мы должны отнестись к этому делу максимально рационально. У меня есть несколько хвостов, за которые надо дернуть, чтобы крыса в норе начала дергаться.
- Это какие же? Поделитесь? - трубка капитана дымилась вовсю.
- Ну, косвенно я могу посмотреть на Англию. Корнелий упоминал свою жену Мэри - кто знает, может быть, она и есть дочь фараона? Очень сомнительно. Скорее всего, он ее выдумал для красивой истории.
- Вполне возможно. Стал бы он давать вам такой ключик к тайному ящичку своего прошлого? Если только он не проболтался случайно.
- Я сильно сомневаюсь, что он вообще когда-либо что-то говорил случайно.
- В таком случае он хотел, чтобы вы знали это и что-то заподозрили. Может быть, он хочет, чтобы вы пошли по этому следу.
- Тоже возможно. Но второй след куда серьезнее.
- И это?...
- Смотрите, тот, кто сменил Корнелия в храме, был французом и вернулся обратно на родину, и его потомки известны по одной из книг моего сына - он занимался ее переводом...
- Погодите, погодите. Ваш сын совершенно случайно занимался переводом книги, в которой находятся предки тех, кого вы ищете?...
Деррик почесал в затылке, едва не сбив шляпу с головы; прокашлялся, нахлобучил шляпу по самые глаза.
- Черт его знает, Тимоти. Вполне возможно.
- Слишком много совпадений, мистер Джонсон.
- В любом случае, согласитесь, следы, если они не оборвутся, могут привести к хорошим результатам.
- Вы и правда, хорошо поработали. Но рекомендую вам действовать с осторожностью - мне кажется, все это не случайно. Или же эти хитрецы в своих планах просто наделали ошибок.
- Каким бы хитрым не был план, это все-таки план. А если это план аферы, это в любом случае большая ложь. А в большой лжи путаются все. Даже дьявол.
Капитан вынул трубку изо рта.
- Эко вы серьезно, - покачал он головой. - Это хорошо.
- Кстати, - сказал Деррик. - Когда вы будете в нашем порту? Мне нужно еще несколько услуг от вас. Сами понимаете, билет во Францию и Англию стоит денег, которых у меня нет...
- Понимаю и понимаю хорошо, но каюта, что я для вас заготовил, всегда будет к вашим услугам. Только не последуйте за своим сыном, пожалуйста. Вы понимаете, о чем я.
...
Бостон встретил его привычным ветерком и легким дождиком, который начался, стоило ему сойти с пристани. Деррик не любил дождя, но сегодня он был ему рад, как никогда.
"Дом, милый дом", - подумал он. "И нигде нет этого песка, который забивается в глаза". Взял такси и отправился прямо в участок номер четырнадцать.
Там ровным счетом ничего не изменилось - все то же, все те же, и тот же шумный Слепой Джо в своем кабинете, рядом с графином виски.
Деррик постарался войти как можно тише, будто ничего не случилось, но Голлард все испортил и сразу же воскликнул:
- Вы посмотрите, кто вернулся! Это же мистер Джонсон!
Ураган из рукопожатий и похлопываний по плечу; казалось, вот-вот, и можно будет услышать хлопок открываемой бутылки шампанского. Каждый норовил задать вопрос, что-то рассказать, отметить загар и что-нибудь пошутить по этому поводу; поэтому до двери своего кабинета Деррик добрался совсем нескоро - и только он собирался ее открыть, как в холл пожаловал сам инспектор.
- Как вы, однако, загорели! Этак вас примут за черномазого! - воскликнул Джо и заливисто засмеялся, а за ним хором весь отдел, и даже те, кто сам был темнокожим.
- Наш-то, гляди, - переговаривался Голлард за его плечом, - посмотри, не молод, а как отдых пошел ему на пользу. Самому, что ли, съездить на курорт?...
- Но, - нахмурился инспектор, - вам надо будет отчитаться за ваш, с позволения сказать, отпуск.
- Вы о чем? - Деррик напрягся.
- Пойдемте в мой кабинет.
Когда за ними захлопнулась дверь, Слепой Джо протянул ему бумагу.
- Из Каира вам выслали благодарность за сотрудничество. Это, конечно, замечательно и я вас поздравляю, но какого дьявола вы забыли в местной полиции?... Мы не давали вам таких полномочий.
- Что вы! - нашелся Деррик. - Там я просто встретил местных и помог им своим опытом, не более того.
- Поимку международной расхитительницы катакомб вы называете "не более того?". Ну что вы, мистер Джонсон. Я же не ругаю вас за это. Просто... это было неожиданно. Ну и конечно, мне придется еще отписаться - бумага сперва попала в Вашингтон, и оттуда уже мне задали несколько вопросов, вроде того, зачем мы лезем в дела, которыми занимается Интерпол.
- Я не знал, что так получится,- сказал Деррик. - Ей-богу, не думал, что так выйдет.
- Да ладно уже. Это все бюрократия, черт бы ее побрал. А вы какой все-таки неугомонный, мистер Джонсон. В общем, от меня вам уважение и одновременно строгий выговор. Не лезьте куда не просят, ради бога. Таков наш мир, что за добрые дела мы получаем по шапке. Я отпишу в Интерпол, что наказал вас, и на этом остановимся. Идите домой, отдохните с дороги. Вы, верно, прямо с корабля на бал. Не волнуйтесь ни о чем. Просто я должен был вам сообщить, сами понимаете. Как там говорится? "Ни одно доброе дело не остается безнаказанным". Ступайте, отдохните. Жена вас заждалась.
...
Дороти встретила его молчанием. Просто посмотрела на него. Даже не сказала, что он загорел. Деррик повесил шляпу и плащ на вешалку, протер обувь о коврик, разулся, вошел в кухню.
- Что с тобой? - прямо спросил он у жены.
- Что со мной? - ответила она, подняв голову и положив тарелку в раковину. - Что со мной?...
- Да... - замялся Деррик. - Что-то случилось?...
- Ничего не случилось. Просто мой муж уехал по делам черт знает куда. А мне только писал телеграммы, "я в порядке, не волнуйся".
- Я действительно был по делам.
- Твои дела... - у Дороти глаза были на мокром месте. Он даже не заметил этого. - Ты все время где-то. Сначала я потеряла сына. Теперь и ты уехал. Я думала, ты не вернешься.
- Ну не расстраивайся. Я уже дома.
- Надолго ли? Я же знаю, что ты снова бросишь меня.
Деррик опустил глаза. Он знал, что она все видит и понимает.
- Мне.. нужно... Я должен раскрыть дело.
- Нет, ты не должен, Деррик. Кому ты должен? У кого ты брал взаймы? Что ты несешь? Я месяцами одна, в пустом доме. Некому позвонить, не с кем поговорить. А ты... ты бросил меня. И снова бросишь.
- А ты все время ноешь! - вспылил Деррик. - Я не хочу уже возвращаться домой, потому что ты вечно хнычешь. Хватит! Сына не вернуть.
- Ты говоришь это мне, но ты сам должен выслушать себя. Колина не вернуть, пусть покоится с миром. Я пытаюсь смириться с этим, но мне нужна поддержка.
- А я не смирился! Не смирился! - детектив был сильно раздражен тем, что дома вместо покоя его сразу же ожидал скандал. - Прекрати меня мучать! Я вернулся, чему же ты не рада?...
- Ты не вернулся, - тихо ответила Дороти. - Ты не возвращался со дня его смерти. Тебя с того времени не узнать.
- Ты... - хотел было ответить Деррик, но взгляд его упал на зеркало.
На него смотрел загорелый мужчина с горящими глазами и дрожащими губами.
Детектив отвернулся, и его сразу же встретил взгляд жены.
- Видишь, во что ты превратился? На себя не похож. Не знаешь покоя. Все время думаешь, что-то делаешь, что-то ищешь. И не находишь покоя.
Деррик сел, устало потер лицо руками. Никогда еще его ладони не были такими жесткими - точно шкура крокодила.
- Я все понимаю, - сказал он. - Но мне надо будет еще уехать. Не слишком скоро и не слишком надолго, но надо будет.
Дороти шмыгнула носом и уселась напротив него.
- Когда уже твои "надо" будут включать меня, Деррик? - тихо спросила она.
Детектив Джонсон промолчал.
Он знал, что уходит куда-то во тьму, знал, что часть его души остается где-то в далеких пустошах неизвестного, где свищет ледяной ветер и никогда не светит солнце, но ничего не мог с собой поделать. Он знал, что на этом пути ему уже не на чем стать, и что болотная почва под его ногой начинала предательски хлюпать. Он знал, что предал свою жену, и не чувствовал никаких угрызений совести.
Дороти подошла к нему, взяла за руку, присев перед ним на корточки. Рука ее была теплой и мягкой.
- Обещай, что где бы ты ни был, ты вернешься.
Деррик открыл было рот, но Дороти уже ушла в другую комнату, не дожидаясь ответа.
Как будто они оба знали правду, но не хотели ее слышать.
Первым, что сделал Деррик на следующий день, это начал изучать книгу, где упоминалось имя Тьери. Во время перерыва между делами об очередных наркоманах, ограбивших аптеку и украденных сумочках, он закрылся в своем кабинете, дернул за веревочку жалюзей и взял в руки таинственную маленькую книжку.
Колин, конечно, перевел ее начало, но его было недостаточно. В ветхой книжечке, приблизительно на сто страниц, сын хранил тетрадные листы с переводом. Книга называлась "Архив общества Девы Марии" и была хроникой определенной династии - теперь Деррик уже начинал понимать какой... Он плохо помнил, но, кажется, эту книжонку Колину подарил сам Де Уилл, "для практики французского языка". Какой, черт побери, заботливый начальник.
Первыми в этой книге, как он мог судить из перевода, были "некие" Тьери и "некая" Лоретта - которые, как знал сейчас детектив, были не просто случайными гражданами, а лицами, косвенно связанными со всей той грязной историей, которую ему предстояло расследовать.
Он читал неразборчивый почерк сына, беспрестанно поправляя очки и напрягая старые глаза:
Тьери и Лоретта были основателями династии, взяв себе новое имя. Они вернулись из далеких земель, чтобы обосноваться в селении Ля Борио Де Рок. Тьери по старости лет заболел и вознамерился вернуться в храм (известно какой!), но к тому времени храм был в ветхом. полуразрушенном состоянии, а драгоценная "вода жизни" вся высохла. Несчастный, будучи на грани смерти и маразма, сошел с ума и наложил на себя руки. Лоретта же ушла в пустыню одна и сгинула там - видимо, в поисках неведомого храма.
Было не совсем ясно, как и почему Тьери покинул храм - о том, видимо, знал только Корнелий, но этот лис, конечно, ничего не скажет....
Однако, у них была дочь, оставшаяся сиротой, по имени Елизавета - она вышла замуж за чахоточного правнука писателя Жака Амио, который скоро скончался, а сама Елизавета, не желая жить ни с фамилией мертвого мужа, ни с фамилией несчастных родителей, взяла себе новое семейное имя по названию места, где жила - Ос Рок, "Елизавета из Рока".
У Елизаветы имелась дочь (внучка Тьери и Лоретты), звали которую Фелиция, от которой произошла правнучка несчастной четы, вышедшая замуж на некоего Симеона, и, наконец, у древнего рода появился первый наследник мужского пола по имени Жан. Дальше перевода не было.
Тяжело вздохнув, детектив взял в руки новейший франко-английский словарь и начал слово за словом складывать в более-менее адекватный текст.
Жан Осрок женился женился на женщине по имени Генриетта, их сыном был Франсуа Осрок, ставший впоследствии монахом малозаметной провинциальной обители и в конце жизни - настоятелем пражского монастыря, где и скончался во время службы. У него остался племянник, которому, по расчетам Деррика, сейчас должно было быть лет за семьдесят. Именно на это время пришлось самое ярое буйство таинственного ордена, после чего он оказался уничтожен и его остатки рассыпались по миру.
Дальше шло долгое перечисление каких-то злодеяний страшной секты, творившей ужасы по всей Европе, что было ему не очень интересно. Таких книг было в исторических музеях полным-полно. Детектив Джонсон отложил словарь и карандаш в сторону, откинулся на спинке кресла.
Кто и зачем писал подробную родословную какого-то рода? Какое отношение это имело к тайной секте?... Ни года издания, ни названия самого издательства. Судя по виду, начало двадцатых годов, приблизительно. Может быть, Тьери не убил себя, и Лоретта тоже? Может быть, они до сих пор живы, если взять на веру теорию о бессмертии? Но паззл хоть немного складывался - постепенно становилось ясно, каким образом французская история соединяется с египетской.
Тем же утром Деррик на свой страх и риск позвонил в посольство Франции, запросить материалы по маленькому монастырю в городе Мельон. Каково же было его удивление, когда в его запросе было отказано с формулировкой "мирянин не может проводить расследования о религиозных структурах, являясь иностранцем", после чего трубку повесили.
Детектив усмехнулся. Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Не дожидаясь завтрашнего дня, он отправился на пристань, поискать капитана - того не было видно, так как Тимоти был в отъезде куда-то в Италию, и должен был вернуться примерно через две недели.
Деррик выпил пива в баре и прошел в участок, к телефонисткам, запросить номер лавки Корнелия - чтобы не ездить туда постоянно (тем более, не имея никаких ордеров). Когда нужная информация была получена, детектив, наблюдая в окно своего офиса предзакатное солнце, набрал номер.
- Алло? - Корнелий сам снял трубку.
- Это детектив Джонсон.
- А! Очень рад вас слышать. Я слыхал, вы отдыхали в Египте? Как ваш загар?
- Кончайте ваши мерзкие шуточки, - Деррик не выносил его насмешливого тона. - Я знаю про Меритенмут.
- Про кого? - спросил Корнелий на том конце провода.
- Про Меритенмут, которая была женой раба по имени Корнелиус Серапис Квинт.
- Какое чудесное совпадение, не правда ли?
Деррик начинал звереть.
- И я знаю про Тьеринуса. И Лоретту. Я все знаю.
Повисла небольшая пауза.
- Простите, детектив, - сказал, наконец, Корнелий. - Какое мне дело до ваших занятий историей? Или вы хотите продать мне какие-то артефакты той эпохи?....
- Слушайте, вы! - не сдержался Джонсон. - Я не знаю, что вы там из себя представляете, но я распутаю этот клубок. Это только первая моя поездка, но скоро я буду во Франции. А потом и далее. Вы думаете, я забыл, что вашу жену звали Мэри?...
Снова повисла пауза.
- Вам придется жить с этим, - наконец ответил Корнелий. - Этот груз ляжет только на ваши плечи. Вы это знаете, я это знаю, Де Уилл знает это.
Деррик швырнул трубку.
Черт с ними со всеми. Он больше не собирался говорить ни со Скоттом, ни с Корнелием, ни с самим Де Уиллом. Он будет молчаливой тенью, которая будет идти за ними по пятам, и от которой они не скроются. Если их нога когда-то побывала во Франции - там побывает и он. Если они когда-то наследили в Англии, то он будет и там, стоять за их плечом и наблюдать за их деяниями, будь они в прошлом, настоящем или будущем.
У него был четкий план действий: дождаться капитана, поехать в чертову провинцию Мельон, и самому разузнать все напрямую от местных. Как получить нужные связи и как преодолеть языковой барьер, он еще подумает. Но план есть план, остальное лишь детали. Вторым пунктом стояла задача разобраться с прошлым некоей Меритенмут и узнать, имела ли она отношение к упомянутой Корнелием Мэри.
...Историю с Асокой он вспоминал с неким омерзением, и это омерзение не дало ему возможности сожалеть и раскаиваться: когда ты освободился от тошноты, то не хочешь более вспоминать о ней. Детективу Джонсону теперь было не до уголовницы с темным прошлым, которая погибла, оказывая сопротивление, не успев сказать ни слова, как он и рассчитывал (он узнал об этом лишь через месяц, когда медленная депеша из Египта -будто там не было телеграфа - наконец-то дошла до его почтового ящика). Ему даже не пришлось сражаться с угрызениями совести - он просто забыл об этом, даже не стараясь вычеркнуть что-то из памяти.
Так поступают полицейские, когда кладут дело в металлический ящик, стоящий в каждом архиве, и с грохотом захлопывают его; и если помнить каждое дело, не выдержит никакая память - и рано или поздно начнешь путаться. Умение забывать было главным для полицейского - так говорил еще Бристоун. Давно же детектив не был на могиле своего, можно сказать, учителя и наставника, не посещал его семью... впрочем, когда забываешь многое, это становится привычкой - со временем Деррик помнил только то, что нужно для дела, и ничего более.
"Дело закрыто", - написал он в своем блокноте.