Три времени одной жизни. Миниатюры.
Материнство
Ночь была тёмной, время от времени чёрное небо вспыхивало далёким тревожно-красным. Не спалось. Вдруг совсем близко раскололось, сухо разорвалось. Дачный домик вздрогнул. Испугавшись яркого огненного и нового треска за окном, задребезжавших стёкол, я спрыгнула с кровати, схватила в охапку, лежавших на кукольной кровати тряпичного Васеньку, целлулоидную Катю и Олю с фарфоровой головкой и мягким телом. Тут же обратно, нырком под одеяло, к себе прижав. Зажмурилась. Защищая их, спасала себя. Как потом во взрослой жизни.
Ещё бился в окно ливень, где-то вдали глухо падали деревья, но дрема уже баюкала, уводила в безмятежность и покой.
- Как сладко спит, - донёсся голос мамы.
- Смотри, она даже не пошевелилась, - добавил отец, поправляя одеяло.
Поцелуй дождя
Прогулка по подмосковному лесу оказалась утомительной. Приходилось перелезать через буреломы, обходить поваленные ураганом, объеденные короедом сосны, пробираться сквозь заросшие кустарником земляничные поляны. Деревья казались тусклыми, обесцвеченными. Даже берёзы, потеряв белизну, выглядели скучно-серыми. Досада и раздражение.
Выбравшись на просёлочную дорогу, с тревогой взглянула на тёмные тучи, нависшие над лесом, дорогой. Успеть бы добежать до машины.
Только подумала, а он уже хлынул. С молнией, громом. Неожиданно тёплый с запахом детства, хвои, тополиных почек, прибитой пыли. Как из ведра! Стекало с волос, струилось по лицу. Промокшая насквозь ветровка, прилипшая майка, хлюпающие кеды. Ощущение наготы, радости, восторга!
Подойдя к машине, оглянулась. Сквозь тучи пробивался поток света и лес, казавшийся уныло-печальным, ожил, зазеленел, розовым полыхнула охра сосен, встрепенулись берёзы, заблестели листья. Такая радость в мире, во мне!
Венец
Поздняя осень. Поблекший под тёмной пеленой город. Голые будто напоказ ветви. Лишь последний яркий лист дрожит на клёне под моим окном. Ещё вчера я могла встречаться с друзьями, разгуливать по улицам и переулкам, а сегодня белый потолок, бежевая стена, время, падающее каплями в настенных часах. Три недели ломоты, дрожи, сменяющейся внезапным жаром, сухих губ, сырой подушки. Как тяжело дышать! Ночь сменяет день. День сменяет ночь. Вместо сна видения, провалы в никуда. Белые силуэты в скафандрах. Вот вошёл мой дед. Добрый. Сухой телом, высокий. С белым платом в руках. Он наматывает его мне на голову. Ткань превращается в жесткую, преображается в венчающую корону, потом спускается складками на лицо, забинтовывает глаза, обвивает нос, шею. Я покорна и терпелива, даже радостна! Значит время пришло. И тут откуда-то сбоку появляется отец. Взглянув на деда строго, почти гневно, он скидывает с меня тряпки. Дышу глубоко, с наслаждением. А за окном всё тот же узорчатый лист, красивый ярко-золотой.