На улице Галины Гурской во Львова, где я жил в детстве, многие взрослые и дети были помешаны на голубях. Увлечение голубями не прошло мимо меня. Голубями я занимался года четыре. За это время, кого только у меня не было. Начинал с почтовых сизарей, которых называли польскими. Это были совершенно неприхотливые птицы, выносившие мои мальчишеские причуды. Потом появились лохманогие чубастые гримки и даже важные трубачи.
Целыми днями над домами нашего околотка носились пёстрые стаи пернатых. Но поднять голубей и заставить их летать - дело совсем непростое, поэтому в ход шли проверенные способы: кто-то из голубятников свистел или размахивал палкой с привязанной к концу тряпкой, кто-то бросал камни на крышу, где они сидели.
Голуби взлетали, но сделав пару кругов над своим домом, приземлялись на тоже место или куда-нибудь по соседству. Только породистые николаевские и цюрюпинские поднимались высоко вверх и подолгу стояли на одном месте. Когда на них смотришь, кажется, что у тебя над головой висят малюсенькие точки. Такие голуби были только у самых солидных голубятников, имевших возможность их купить и выводить. Ну, а у пацанов, вроде меня, голуби были попроще. Но всё равно каждому хотелось, чтобы его голуби не сидели на крыше, а постоянно парили в воздухе.
Как только в небе появлялся чужак или даже несколько голубей, голубятники поднимали свои стаи. Завидев голубей, чужак менял направление и прибивался к стае. Редкий голубь пролетали мимо. Теперь его нужно посадить на свою голубятню, и если приземлится, надо поймать. В ход шли самые разные способы. Первым делом голубей подкармливали и чужака заманивали под «ковш», вытянутую в длину на полтора-два метра металлическую ловушку полуцилиндрической формы. Когда чужак оказывался под «ковшом», тот резко опускали. Если не получалось с «ковшом»,
ловили сетью, натянутой на рамку и, наконец, ставили петлю. Бывало, что ничего не помогал, тогда пытались заманить внутрь голубятни, вход в которую захлопывался решёткой. Поймать чужака считалось высшим пилотажем. И неважно, что это голубь твоего соседа или знакомого, раз ты его поймал, значит теперь он твой. А если хозяин захочет его забрать, должен заплатить выкуп.
Как я стал заниматься голубями? Очень просто: увидав голубей у пацанов, «заболел» голубиной болезнью. Захотелось, завести свою стаю и смотреть, как они летают в голубом небе. Родители, наверное, думали, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, дали деньги на пару сизарей. Так я стал голубеводом, или, как все говорили, голубятником. Прямо в углу сарая построил довольно просторную голубятню. В задней стенке вырезал окошко и сделал трап, по которому они поднимались на крышу.
Однажды парочку каких-то незнакомых мне голубей принес сосед Роман Степанович. Просто взял и подарил, сказав, что это не сизари, как у меня, а настоящие голуби. В то время у меня было пары три поляков, пара гримок и всякий сброд, на языке голубеводов незатейливо называвшейся бздычами.
На участке, куда смотрело окно моей голубятня, возвышался большой трёхэтажный дом Мазура, который облюбовали мои голуби. А заставить их летать, можно было только проверенным способом: бросить камень на крышу.
Пока мазуровский дом строился, никто меня не доставал, но как только в нем стали жить, хозяйка начала устраивать скандалы.
- Хулиган! Я буду жаловаться! Если ещё хоть один камень упадёт на мою крышу, я заколочу твою голубятню!
Пару раз хозяйка дома жаловалась моим родителям и даже собиралась пойти ко мне в школу, но все обходилось. История Мазуровского дома печальна и даже поучительна, поэтому следует на ней остановиться. На месте дома долго был пустырь, через который можно было пройти на соседнюю улицу. Потом появились рабочие и почти на самой границе с нашим участком выкопали глубокую яму. Следом туда залили воду и высыпали известь. Вокруг участка Мазур поставил основательный забор из сетки-рабицы с бетонным основанием и железными трубами, служившими стойками. В дырки,
просверленные в трубах, попустили проволоку. Сетка была натянута, как струна. В то время строительных материалов не было, но Мазур оказался довольно пробивным и продвинутым человеком. Для того чтобы достать кирпич, устроился снабженцем на кирпичный завод, из-за оцинкованного железа перешёл на металлозавод и так далее.
Лет через пять или шесть на месте пустыря появился основательный трехэтажный особняк из красного кирпича с крышей из оцинкованного железа. На зависть всем соседям наверху красовался просторный солярием, а во дворе - бассейн. Однако недолго музыка играла: хозяина обвинили в нетрудовых доходах и дом конфисковали в пользу государства. Вскоре в нем открыли детский сад.
Мазур долго судился, доказывал, что источник его доходов - наследство, оставленное родителями, которые «запольши» были состоятельными ювелирами. Но ничего не помогло - дом не вернули. Взамен громадного особняка Мазурам дали скромную двухкомнатную квартиру в панельном доме где-то на Городецкой. А во «Львовской правде» появилась разгромная статья о «нехорошем человеке», попирающим нормы советской морали и живущим ради собственной выгоды. Такого удара судьбы Мазуры не пережили: вскоре умер хозяин, а следом - его жена.
Вернусь к голубям. Как всю другую живность, голубей продавали на Краковском рынке, где по выходным собирались любители пернатых. У серьёзных голубеводов в больших клетках можно было увидеть как строгого почтаря, так декоративного голубя с чубчиком или с «павлиньим» хвостом, распушенным веером. Возможно, кто-то из этих голубей был пойман, и по каким-то критериям не вписывался в стаю голубевода, а может, выведен и тоже оказался лишним.
Голубеводы попроще носили голубей в руках, пропустив ножки между пальцами. Кто были главными покупателями сказать трудно, но уж точно не пацаны, постоянно крутившиеся на рынке. Из почтовых голубей самыми ценными считались горбоносые немцы и страшные на вид карьеры или, как их правильно называют, драконы. На носу у карьера выступали большие наросты, глаза окружали широкие шагреневые круги. Да и сам голубь был несколько больше других. Дракон да и только!