Заскучав на пронизанном ветрами и влажной пылью с моря пространстве девушки инстинктивно хотели тепла и уюта. Они побрели вслед за удаляющейся фигурой. Над воротами находилась полотнище с публичной надписью белым по красному: «Да здравствует Чудуковище! Помни ты не пища, а единица калорийности государственного пищеварительного тракта!». Надпись эта поместилась на двух строчках, но по длине все равно превосходила ротовое отверстия ворот. Края полотнища от ветра бахромились, а яркость надписи поугасла. Вопреки природе, надпись сохраняла свое значение и внушала религиозный трепет. На нее мало обращали внимание, так как изнутри двора она совершенно незаметна. Тем более, что о новых посетителях тут наверное заботились.
– Так – пища, слушать и не переспрашивать, жить будете вона в той башне № 2, гулять во дворе. Со двора не уходить. В море купаться только по разрешению и группой не меньше трех человек, – нудело как саксофон волосатое Нечто, для большей пользы от слов Оно ощетинилось и запахло коррупционной гнилью. Справедливо зная, что на сегодня сказано достаточно, Оно пошло на кухню.
Золушка, превращенная быстрой заморозкой в стойкого ледяного солдатика, безмолвно поместилась в холодильник. Там, в белоснежном нутре царила искусственная зима. Отодвинув кастрюлю с борщом и гроздь бананов, Чудуковище примостило и золушкину тушку. Напоследок полюбовавшись правильными чертами лица и общей слаженностью фигуры, Оно улыбнулось. Непонятно были то эманации феромоной гипотезы любви или иные физико-химические процессы управляющие гормональными зависимостями, но в голове Чудуковища замкнуло несколько нейронов в устойчивую сеть. Предавая друг другу и поддерживая электрические сигналы они замутили резонанс отозвавшийся производством медиаторных веществ. Чувство глубоко прекрасного стало распространяться дальше, а оживившиеся нейроны схватив друг друга аксонами стали водить хоровод, вовлекая в круг доселе безразличных товарищей.
Мужские фантазии только первоначально кажутся привлекательными, а потом результаты от: «сплавать-открыть новый путь в Индию», «давайте обогнем землю» или «подвергнем воду воздействию электрического тока», – многих разочаровывают.
Девицы огорченные быстрым завершением шоу, побрели унылой толпой в башню, по пути переругиваясь и выясняя, кто из них главный. Самая глупая из них одела туфли на таком высоком каблуке, что ее сразу прозвали «Лабутеной».
На пузатой как винная бочка башне вращался флюгер, а у входа для самых непонятливых висела табличка «Башня №2», а сточкой ниже «Общежитие» и «Время прохода-выхода летнее время: 9-00– 21-00; зимнее: С восхода до заката».
Для лучшей ориентации еще ниже надписей и регламентов, практически на уровне живота, висели часы. Вместо обычных цифр там слева значилось слово «начало» и на противоположной стороне «конец». Вверх украшало надпись «Лето» зеленым цветом и там где располагалась бы цифра «6» надпись «Зима», почему-то черным. Часовая стрелка показывала начало седьмого, а минутная практически достигла рисочки «конец». Несколько рядов тесанных камней опирались на фундаментальные валуны, заросшие сизым в черное переходящим лишайником.
Девицы внутри комнат ненадолго притихли и от скуки начали адаптироваться. Кто приноравливал платье к новым условиям, одна взбивала прическу, перед зеркалом, некоторые, но большинство, накрашивали помадами губы и уже толкались перед отражающими поверхностями, чтобы лучше разглядеть себя. Самая опытная предложила:
– А давайте смоем лак и нанесем новый!
Ее предложение пришлось по вкусу и все, сразу радостно забибикали. Помещение стразу завоняло сказочным тетрахлорэтиленом, о котором бестошно и подумать не удается, а унюхать и Змей-Горынычу не в радость.
На кухне, выходившей окнами во двор, стояло косматое Чудуковище и нервно прислушивалось к доносящимся из башни номер два запахам. Оно проленилось целое утро и сейчас готовило куриный бульон для прокорма новоприбывших. В огромной алюминиевой кастрюле закипала вода и хороводились розовые ломтики морковки. Прекрасными вуалехвостами они украшали однообразную воду, до тех пор пока туда на плюхнулись двадцать пять куриных тушек, с ободранной кожей и отрубленными когтистыми лапами. Приняв в себя еще семь ложек соли, кастрюля задумалась и начала переваривать ингредиенты в положительный результат. «Может кому и понравится», – размечтывало Чудуковище в одну сторону, а может кто и скажет «Фу, опять куриный бульон, надоело! Хочу салат «Цезарь»! И морду лица сквасит недоброжелательно», – намечтало Оно в другом направлении. Ожидание и встреча с нереальностью – привычные события для любого, склонного к фантазиям интеллекта. «Так в шашлычной «У Мамеда», всегда вкусно и добропорядочно, ходя путеводный знак обещает «до Анапы 7287 км, 802 м (Через Укропинск)». Отправить бы на финансово-психиатрическую экспертизу его продукцию», – думало Чудуковище, сразу все прояснится. Иногда Чудуковище позволяло себя философски расслабляться, как и положено всякому тоталитарно мыслящему существу.
Погрузившись в диалектические задумья, Чудуковище пило много чая для вывода избыточного холестерина. Согревшись внутренне оно совершало хаотические движения, для лучшей вентиляции шерсти, или ковыряло себя получая разнообразные удовольствия.
Спустя положенное время Чудуковище опять заглянуло под крышку. Там весело барахтались куриные тельца и между ними сновали розовые морковные украшения. Проба удовлетворила повара, как по солевому балансу, так и по мясному навару. Пришло время засыпать вермишель.
– Обед! Мыть руки и за стол! – проорало Чудуковище в окно, настолько внезапно и неожиданно, что вонь от косметических занятий унесло далеко в океан.
– У нас маникюр! – ответно проверещали девицы, радостно топыря в разные стороны пальцы из окошек.
– Ничего не знаю! Останетесь до завтра без пищи! – привычным заунывным речитативом оттарабанило Чудуковище.
Обиженно тряся конечностями в воздухе, ручеек девиц потянулся нехотя и возмущенно в столовую. Информация, что разливать огромным половником по тарелкам суп необходимо самим, вызвала бурю возмущения.
– Я весь лак себе испорчу! – кипятилась одна.
«Ею одной можно кастрюлю воды нагреть», – помыслило о ней Чудуковище.
– Где это видано, курица в день приезда! – призывала к солидарности другая.
– Так продолжаться не может, я требую меню! – конкретизировала претензии самая высокая и длинноногая. Она полагала себя самой воспитанной и образованной, хотя тонкий и прозрачный крыльями нос говорил всем о призрачности и необоснованности ее размышлений.
Утихомирились путешественницы только при явной угрозе Чудуковища забрать суп и оставить всех голодными.
Наливать пришлось каждой себе в фарфоровую миску. Небольшой шум чуть не привел к опрокидыванию кастрюли.
Вслед за этим установилась чавкающее и плюющаяся подобие единообразия. Голоса замолкли ненадолго. Увлечение куриными детальками продолжалось до первого насыщения, затем потекли привычные разговоры с набитым ртом и Чудуковище незаметно ускользнуло.
Подслушивать разговоры о себе и своем умении готовить Оно не любило.
«Сегодня разрешу им акклиматизироваться, а с завтрашнего утра – никакой болтовни за столом. «Когда я нем, я умно ем!» – вспомнилось нравоучение из детства.
Пользуясь тишиной и свободным временем, Чудуковище прокралось в общежитскую спальню, там на самом видном месте Оно закрепило на стене «Общее расписание дежурства» – плакат, куда девицы должны записаться сами. Поглядев и убедившись в горизонтальности и вертикальности рамы, Чудуковище удовлетворенно хмыкнуло, не случайно Оно часто называлось – «Хозяйство». На царивший беспорядок Оно привычно не обращало внимания.