Чалились невзрачные облака в чагровом небе. Чирикали вечно шершавые чилята. Потявкивал под крыльцом неопрятный пёсик Фафик полунахальной масти. То подрыкивая шпрехензидойчево, то подвывая баскервилево. Беспокоился кукареково кочеток, хлопотали вокруг него неопрятные хохлушки. Скудный, но беленький, снежок кое-как прикрывал землю. А ведь близился Новый Год. Уже давно торжествующий крестьянин должен бы обновить санный путь. Ан нет. Широкую пажу едва припорошило.
Кучерявился из трубы серенький дымок. Моргало гирляндой окно добротного дома. Деревенский обыватель Митька Простомолотов полёживал (или таки — возлежал?) на кожаном мягком диване, в распахнутом трикотажно-бамбуковом халате. Мурчали синхронно телевизор и серо-полосатый Васька. Поблёк уже мармарисовый загар на митькином мускулисто-трудовом торсе. Как-никак, а всё же зима!
То ли к селу, то ли к городу, вспомнилась Митьке срочная служба. Два товарища в однем и тем полке. Как живой предстал вдруг пред митькиным, не затуманенным никаким питьём, взором младший сержант Шрила Прабхупада. Зазвучала нежданно в митькиных ушах божественная мелодия «While My Guitar Gently Weeps».
Тут наш Митька... Тут наш Митька почувствовал, как остро хочется праздника. И то. Прежде перед новым годом достанешь по блату, на райповской базе, у Зинки, кило мандаринов и какую-нибудь бутылку армянского разлива, да сразу и почувствуешь праздник. А теперь что? Теперь пойдёшь в ближайший магазин, где за прилавком всё такая же красавица Зинка, да бери этих мандаринов хоть тачку. А если денег хватит, то можешь нагрузить такую же тачку буржуйского коньяка «Камю». Повседневное бытие, и никакого праздника!
Запахнул Митька халат, надел сапоги, прошёлся за дверь, выглянул за калитку. Это кто там, уж не дед Мороз ли со Снегурочкой?
Приглянулся, прищурившись. На горизонте темнела то ли тучка, предвещающая буран, то ли неопознанный летающий объект. А по свеженькому снежку приближались к деревне младший сержант Шрила Прабхупада Абхай Чаран Де и сержант Пеппер.
Вот он, вот он и праздник!
Обрадовался Митька, увидев на белом снегу неожиданных сослуживцев.
Брахмапутрово улыбаясь, обняли Митьку оба сержанта. Задыхаясь от радости, Митька спросил слёту:
- Ну как вы, ну что там? Когда проклятый вирус кончится?
- Вестимо когда, отвечал Шрила Прабхупада. В марте и кончится.
- Как в марте, почему в марте?
- Потому что в марте закончится год крысы.
- И что теперь будет?
- Гуттаперча — отвечал сержант Шрила Прабхупада .
- Чаво-чаво?
- Таперча будет хорошо. Гут будет таперча. И даже зер гут
- Эвон, оно как... А праздник? Придёт ли праздник?
- Придёт — отвечал Шрила Прабхупада.
И тут увидел Митька, что далёкая, то ли тучка, то ли НЛО, уже достигла широкой припорошённой снегом пажи. И оказалось, что это никакое не НЛО, и никакая не тучка, а некурящий оркестр. Музыканты, все, как один, без смокинга, грянули духовыми, вдарили в барабаны, встали дружными рядами.
Сержант Пеппер поднял руку и весело стал дирижировать некурящим оркестром. Полилась по окрестностям незнакомая, непривычная, неслыханная просто, мелодия. То была Шри Чайтанья-Чаритамрита.
Вот он! Вот он, праздник!
Заколыхванный Митька разинул рот. Смолкли во дворе бестолковые куры. Перестал скулить пёс. Опустились сумерки.
К паже тихими шагами приближался Новый Год. Не отставало и Рождество. А поодаль, на самом краешке поля, почти на горизонте, несмотря на одышку, не упускал дистанцию Старый Новый Год.
И весь бессмокинговый оркестр, и младший сержант Шрила Прабхупада, и сержант Пеппер, и Митька Простомолотов, и полунахальной масти пёсик, и фальцетящий петух, и даже серо-полосатый Васька, дружно закричали:
С новым Годом!