Когда-то гулкое эхо шагов разносилось по этим бесконечным коридорам. Но уже долгие годы ни один звук не оглашал металлические своды. Корабль спал.
"Иосиф Сталин" был экспедиционным судном, направлявшимся к отдалённой системе для геологической разведки. Система находилась на самой окраине Ойкумены, и успешное завершение экспедиции должно было послужить первым шагом к расширению границ обитаемого космоса в данном направлении.
Уже очень много времени прошло с тех пор, как человечество расселилось по ближайшим к Солнцу системам. Жизнь всей человеческой общности чрезвычайно замедлилась, так как световой порог передачи информации так и не был преодолён, а скорости космических кораблей к нему даже и не приблизились. Так что на координирование глобальных действий масштаба всей заселённой территории уходило много лет.
Внезапно коридоры и помещения озарились аварийным мигающим красным освещением, и воздух пронзила сирена оповещения об опасности высшего уровня.
Отсек с капсулами командного состава заполнился клубами пара, сбрасываемого из открывающихся капсул, но быстро очистился загудевшими вентиляторами. Пробуждение было не таким, как хотелось бы каждому из членов экипажа. В их уши и глаза, за десятилетия анабиоза отвыкшие от каких бы то ни было раздражителей, ворвался сигнал тревоги. И, несмотря на то, что мышцы плохо слушались, а голова не очень хорошо соображала, тщательная подготовка сделала своё дело, и каждый из пробудившихся, быстро придя в себя, облачился в форму, лежавшую в выдвигающейся панели своей капсулы.
Через семь минут после пробуждения все уже находились на мостике.
- Доложить обстановку, - негромким голосом приказал Афанасий Митрофанович Филиппов, капитан корабля. Сам он сидел в капитанском кресле и изучал бортовой журнал, который вёл корабельный компьютер всё время путешествия, пока команда корабля находилась в анабиозе, а его вопрос был адресован старшим офицерам: штурману, начальнику внешней безопасности и главному машинисту, как по-старинке именовали человека, ответственного за исправность двигателей.
Ситуация была серьёзной. Корабль находился в гравитационном поле крайне массивного объекта. Пока что не было понятно, какого именно и насколько массивного. Но уже один тот факт, что компьютер не справился с задачей, и потребовалось пробуждение экипажа, говорил о крайней нестандартности ситуации.
- Это чёрная дыра, - прозвучал вдруг голос штурмана, Анатолия Иннокентьевича Жабина.
Все недоумённо повернули к нему головы.
- Проверить курс, и двигатели. Провести диагностику компьютера, - отдал приказ Филиппов своим командирским голосом. В его голове сновали мысли: откуда здесь чёрная дыра? Ведь курс был многократно проверен и утверждён.
Вдруг вновь раздался голос Жабина. Но в этот раз он был полон тревоги и недоумения:
- Я не могу просчитать курс.
- Причина? - Филиппов приподнялся в своём кресле.
Несколько секунд Жабин молчал, производя замысловатые действия на своей приборной панели. Наконец, он промолвил со страхом:
- Мы крутимся на низкой нисходящей орбите.
На мостике повисло гробовое молчание. Все взоры обратились к капитану. Пару мгновений в его глазах было видно напряжённое раздумье. После чего были отданы приказы:
- Проложить восходящий курс! Разбудить машинистов! Проверить резервы двигателей! Закончить диагностику компьютера и доложить!
Главный машинист, Онуфрий Порфирьевич Забегалов, тут же помчался в машинное отделение, кивнув при этом Кузьме Аркадьевичу Кукушкину, главному врачу экспедиции, дав тому тем самым понять, чтобы разбуженные машинисты были без промедления направлены вслед за самим Забегаловым. Кузьма Аркадьевич, в свою очередь, сам помчался в крио-отсек, где в блаженном неведении спали сном без сновидений инженеры-машинисты.
Филиппов впился глазами в бортовой журнал. Он не мог понять, почему экипаж был разбужен только сейчас, когда корабль находился уже на низкой орбите. В журнале не было никаких красных пометок помимо последней, о том, что корабль находится в чрезвычайной близости от сверхмассивного объекта. Но почему компьютер зарегистрировал это только сейчас? Раз орбита низкая, значит, корабль уже очень давно на ней крутится, постепенно снижаясь. В ином случае его бы просто разорвало приливными силами, пройди он на таком расстоянии по изначальному курсу. И сколько же они кружатся уже вокруг этой чёртовой чёрной дыры?
Капитан взглянул на Жабина. Тот сидел спиной к капитанскому креслу, весь погружённый в вычисления. Внезапно Жабин резко выпрямился, тряхнул головой и произвёл серию манипуляций над своей панелью управления. Через несколько мгновений он резко повернулся и направился к капитану. Глаза его смотрели сквозь Филиппова, и во всём теле виделось еле скрываемое волнение. Подойдя, он опёрся рукой о стойку капитанской панели и, с трудом сосредоточив взгляд на Филиппове, произнёс:
- Афоня, на пару слов, - и кивнул на выход из рубки в кают-компанию.
Филиппов не стал возражать по поводу того, что Жабин фамильярно назвал его по имени во время исполнения обязанностей. Ситуация была явно из рамок вон выходящей. К тому же, они были друзьями вне службы, так что, ничего не сказав, Афанасий Михайлович встал со своего капитанского кресла и прошёл в кают-компанию, слыша, как Жабин следует за ним, шумно дыша.
Войдя, штурман прикрыл за собой дверь.
- Афоня, я не могу определить наше местоположение, - произнёс Жабин, оборачиваясь на дверь, чтобы удостовериться в отсутствии посторонних.
Филиппов изумился:
- То есть как это? Что с приборами?!
Штурман склонил голову набок и уставился в пол.
- В том-то и дело, что с приборами всё в порядке. Диагностика не выявила никаких неполадок.
- Тогда в чём дело? - Филиппов был рассержен из-за того, что ему было непонятно происходящее.
- С приборами всё в порядке, - повторил Жабин. - Но на них не поступает никакой информации. Я не могу зафиксировать ничего, кроме того, что мы вблизи объекта чрезвычайной массы, по всей видимости, чёрной дыры. И всё. Я не вижу ни квазаров, ни звёзд, ничего, по чему можно было бы сориентироваться. На датчики ничего не поступает.
Филиппов молчал. Он судорожно перебирал в уме возможные причины происходящего, становившегося всё более абсурдным.
Тем временем штурман продолжал:
- Моей первой мыслью было, что мы оказались под горизонтом событий. Потому и отозвал тебя. Но сейчас я вижу, что это несостоятельное предположение - искривление пространства здесь не настолько велико.
- Может, всё-таки, дело в приборах? - предположил Филиппов. - Хотя, в журнале нет ничего о неполадках.
- В том-то и дело. Судя по диагностике, всё работает исправно. Но входящих данных нет. Можно предположить, что мы попали под какое-то неизвестное воздействие ввиду чрезвычайной близости к чёрной дыре. Но подобное предположение я нахожу маловероятным. Всё же не стоит множить сущности.
- Какие ещё варианты?
- Может, конечно, сбой в системе диагностики. Но я с трудом могу себе представить, каким образом сбой оказался настолько выборочным, что повлиял лишь на волновые датчики.
- Есть препятствия в прокладывании восходящей орбиты? - быстро спросил капитан.
- Нет.
- Хорошо. Сейчас главное - отлететь. Причины будем искать потом.
Жабин кивнул, и они двинулись обратно на мостик.
На мостике все обернулись, услышав их шаги, но, подождав пару мгновений и поняв, что в данный момент давать объяснения тайному разговору штурмана с капитаном ни тот ни другой не будут, вернулись к своим занятиям.
Филиппов связался по внутренней связи с Кукушкиным и отдал распоряжение готовить к пробуждению бригаду физиков. Каким-то образом надо было выяснить, что произошло с сенсорами. Возможно, и правда, какое-то неизвестное воздействие. Он не мог вспомнить, чтобы кто-то приближался на настолько опасное расстояние к чёрной дыре для изучения её воздействия на приборы. Хотя, возможно, прецеденты с приближениями уже были, но, судя по отсутствию информации об этом, заканчивались плачевно. Мысли об этом не придавали лишней уверенности в успешном исходе предприятия, и Филиппов решил сконцентрироваться на более насущных вещах. В конце концов, чтобы докопаться до истины, нужно сначала оказаться в безопасном положении. В помощь главному врачу были отправлены ещё два офицера медицинской службы, Филарет Илларионович Иванов и Псой Карпович Вознесенский.
С нетерпением ожидал Филиппов доклада Онуфрия Порфирьевича. Сейчас всё зависело от него. Если двигатели в порядке, то, скорее всего, им всё-таки получится выбраться из столь досадной ситуации, к тому же случившейся по совершенно непонятным причинам.
Пока Афанасий Митрофанович обдумывал это, в то же время повторно вчитываясь в бортовой журнал, к нему обратился Тит Феофанович Кулебякин, бортинженер. Повернувшись в кресле у своей панели управления, он отрапортовал как на плацу:
- Товарищ Филиппов, стандартная диагностика бортового компьютера не выявила никаких нарушений функциональности. Все системы исправны в полном объёме.
Филиппов поджал губы. С одной стороны он, конечно, почувствовал облегчение от осознания того, что системы в норме. Но с другой, неопределённость, неясность причин, приведших к ситуации, в которой они все сейчас оказались, нависла над ним тяжёлой тенью.
- Сколько времени займёт максимально детальная диагностика всех систем без влияния на работоспособность компьютера? - обратился он к Кулебякину.
Бортинженер произнёс, - "Момент", - и отвернулся опять к своему пульту.
Через минуту он доложил:
- Товарищ капитан, около пятнадцати часов.
- Приступайте, - ответил капитан.
Тут раздался входящий звонок от Забегалова, находящегося в машинном отделении.
- Афанасий Митрофанович, двигатели в норме. Можно приступать к манёвру в любой момент.
- Отлично, - ответил Филиппов. А про себя подумал, что это первая приятная новость с тех пор, как они очнулись от анабиоза. Нужно было как можно скорее приступать к изменению курса.
- Анатолий Иванович, когда будет проложен курс?
Жабин оторвался от своих приборов:
- Через семнадцать минут должно быть готово.
Филиппов погрузился в мысли о том, что перегрузки при изменении курса должны быть колоссальными, но что уйти в спасительный анабиоз камеры не получится, так как полагаться на бортовой компьютер нельзя, пока не будет проведён глубинный анализ, и за каждой корабельной системой должен следить член экипажа. Потянувшись было к кнопке связи, чтобы отдать приказ медикам подготовить перегрузочные костюмы, его рука застыла. По всему кораблю пронёсся оглушающий протяжный стон. Тут же опять включились сирены и аварийные огни. На самом краю восприятия почувствовалась мелкая вибрация.
- Доложить о состоянии корпуса! - скомандовал Филиппов, заглушая сирены зычным голосом и отключая звуковую тревогу.
Он сразу понял, что произошло - хоть корабль и не был чрезмерно большим, как многие современные корабли, в особенности военные, но его размера хватило, чтобы при определённом положении его в пространстве градиент притяжения чёрной дыры начал перегружать корпус. Нужно было как можно скорее начинать манёвр. В иной ситуации можно было бы спастись на аварийных шлюпках, но в данный момент они со своими слабосильными двигателями оказывались бесполезны.
- Корпус цел. Нарушений целостности не обнаружено, - раздался голос Кулебякина.
Филиппов кивнул и бросил взгляд на Жабина. Тот сосредоточенно смотрел в свой монитор. Пот блестел у него на лбу. Почти физически ощущалась его досада от того, что он не может никак повлиять на скорость работы расчётного устройства.
Видя сигнал входящих звонков из машинного отделения и от Кукушкина, Филиппов передал по громкой связи:
- Всем без паники! Всем продолжать работы. Ситуация под контролем.
Конечно, это была неправда. В данной ситуации ни о каком контроле речи быть не могло. Но всё, от них зависящее, экипаж делал.
Нужно было подготовиться к перегрузкам. Вызвав по коммутатору главного врача, Филиппов спросил:
- Кузьма Аркадьевич, что с машинистами?
- Отправлены к Забегалову. Мы уже почти закончили с физиками.
- Оставьте Иванова с ними. Сами с Вознесенским срочно готовьте перегрузочные костюмы на всех!
- Есть! - Кукушкин отключился.
"Сколько-то времени у нас ещё есть?", - думал Филиппов. Он посмотрел на часы - оставалось ещё двенадцать минут до окончания расчёта курса.
Нужно было отдать распоряжения физикам, ввести их в курс дела. Епифан Арнольдович Пепчинский, начальник физического отдела, был в некотором роде немного не в своей лиге на этом корабле. С его научными регалиями большинству было бы уже не к лицу участвовать в экспедициях и полевых исследованиях. Но Епифан Арнольдович относился к категории людей, которые никогда не смогут жить кабинетной жизнью. Капитан вызвал Иванова:
- Иванов слушает, - раздалось в наушнике.
- Пепчинский в сознании?
- Так точно.
- Пусть свяжется со мной как можно скорее, - приказал Филиппов и отключился.
Теперь нужно было связаться с машинным отделением - сигнал вызова оттуда всё ещё продолжал гореть.
- Афанасий Митрофанович, машинисты на месте. Приступаю к информированию личного состава о текущей ситуации. Какое расчётное время начала манёвра?
- Восемь минут, ответил Филиппов, бросив взгляд на часы.
- По местам! - услышал капитан голос Онуфрия Порфирьевича за мгновение до того, как тот отключился.
Раздался входящий звонок от Пепчинского:
- Товарищ капитан, мой отдел готов.
- Епифан Арнольдович, команду отправьте в лабораторию, а вас я жду в кают-компании.
Пепчинский кивнул и отключился.
Встав с кресла, Филиппов окликнул Жабина:
- Сейчас Пепчинский придёт. Надо ему обрисовать ситуацию.
Штурман оторвался от своих приборов и проследовал за Филипповым. Заняв место за овальным столом, штурман продолжал работать на своём планшете. Капитан в это время рассматривал схему корабля на мониторе, встроенном в стену кают-компании. Он пробежал глазами путь, который нужно было преодолеть Епифану Арнольдовичу. Корабль представлял из себя вращающееся кольцо, насаженное на ось. Как не сложно догадаться, все помещения персонала находились в кольце, вращение которого обеспечивало силу тяжести для всех обитателей корабля. В данный момент вся команда находилась в кольце, за исключением машинистов - машинное отделение располагалось в задней части. Дальше были только непосредственно сами двигатели. Филиппов вызвал по внутренней связи Кулебякина:
- Тит Феофанович, выведите мне, пожалуйста, на экран положение чёрной дыры относительно нас. И нашу траекторию.
- Сделаю, - откликнулся бортинженер.
В это время дверь сдвинулась, и быстрым шагом в помещение вошёл Пепчинский. Он выглядел бодрым, но было видно, что от анабиоза отошёл ещё не полностью.
- Добрый день, товарищи. Врачи мне уже обрисовали в общем ситуацию. Что с сенсорами?
- Неизвестно, - отозвался Жабин, смотря в стену перед собой, - Диагностика никаких сбоев не выявила. Но входящей информации нет.
- Ясно, - ответил физик, - Ещё какие-то детали? - спросил он, смотря на Филиппова.
Тот промедил мгновение, прежде чем сказать:
- Главная деталь в том, что нам предстоит экстренный манёвр. Если он не удастся, то разбираться с сенсорами будет некому и незачем. Только не сейте панику среди своего персонала.
Пепчинский усмехнулся, кивнул и вышел.
Штурман тоже резко встал.
- Пора, - заявил он Филиппову и, уже направляясь к выходу из кают-компании передал по коммутатору, - Онуфрий Порфирьевич, я задаю курс.
Филиппов отвернулся и посмотрел на экран. Бортинженер уже вывел положение чёрной дыры относительно корабля. Они неслись по её орбите носом наружу, но довольно сильно отклонившись в сторону движения.
Все получили перегрузочные костюмы и находились пристёгнутыми к своим креслам. Медики справились в кратчайший срок, так что к началу манёвра можно было приступать без лишних проволочек. Им предстояло пять суток перегрузок, когда двигатели должны были работать почти на пределе мощности. Пять суток бодрствовать в кресле после долгих лет в капсуле в анабиозе. Не такого пробуждения ожидаешь после долгого полёта.
Большинство членов экспедиции так и оставались в своих капсулах. В данной ситуации они были не нужны: геологи, строители, несколько групп инженеров, биологи. Филиппов думал о том, что, если спастись не удастся, то все они просто перестанут существовать. Это даже нельзя будет назвать смертью. Просто одно их небытие перейдёт в другое, и они ничего об этом не узнают. И он не был уверен, что было бы хуже - умереть в сознании, от взрыва двигателей либо от разрыва оболочки корабля, или просто исчезнуть в бессознательной тьме.
Наконец, когда подготовка к перегрузкам была готова, когда Жабин и Забегалов закончили свои расчёты и программа была введена, капитан, глубоко вздохнув, нажал на запуск. На общем большом экране рубки начался отсчёт:
- 10...9...8...7...6...5..., - Филиппов почувствовал, как его бьёт мелкая дрожь. Каким бы бывалым "морским" волком он ни был, но в подобной ситуации никто никогда не думал оказаться, - 4...3...2...1...
В глазах почернело. Несмотря на перегрузочный костюм, Филиппов почувствовал, как его с огромной силой вдавило в кресло. Мелькнула мысль, что в таком состоянии придётся провести долгих пять суток. Но постепенно зрение вернулось, и общее состояние несколько улучшилось - костюм окончательно подстроился под текущую перегрузку. Но, тем не менее, даже в костюме эти пять суток обещали быть нескончаемой пыткой.
- Кузьма Аркадьевич, - с трудом просипел в микрофон Филиппов, - каково состояние экипажа?
В ответ, после непродолжительного молчания и неопределённых звуков, послышалось:
- Все более-менее в норме. Несколько человек потеряли сознание, но опасности для жизни нет. Очнутся.
Филиппов отключился, не поблагодарив. Нужно было экономить силы. "Интересно, даст ли команда Пепчинского результат за эти пять суток?" - подумал он. - "Или лучше было бы разбудить их после всей этой "операции по спасению"?"
Последние четверо суток манёвра прошли в полубреду: нормально спать не получалось, из-за чего не удавалось должным образом отдохнуть, и под конец всей затеи Филиппов иногда не мог оличить сон от яви и зачастую с секундным ужасом ловил себя на мысли, что он не понимает, где находится. Через мгновение это состояние проходило, но осадок оставался.
Наконец, когда уже потерялось ощущение времени от бесконечной пытки, перегрузки стали ослабевать. Тело набирало лёгкость, отступали тошнота и головокружение. Двигатели торможения корректировали курс, чтобы вывести корабль на стабильную орбиту, с которой бездна чёрной дыры уже не будет глядеть на них столь угрожающе.
Медики первыми освободились от своих костюмов и уже отключали остальных членов экипажа. Кукушкин прислал Филиппову доклад о состоянии команды. Все перенесли манёвр без последствий, хотя удовольствия он, конечно, никому не принёс.
Ознакомившись с медицинским докладом, Филиппов переключился на насущные проблемы. Всё ещё нужно было найти причину сбоя в компьютере и датчиках. Глубинный анализ был закончен ещё в первые сутки, но ни Филиппов, ни Кулебякин не были в состоянии его разибрать.
- Тит Феофанович, подготовьте результаты анализа, - передал капитан по внутренней связи, потирая рукой лоб и пытаясь отогнать усиливающуюся головную боль.
- Так точно, - ответил бортинженер усталым голосом.
Раздался входящий звонок от Пепчинского:
- Афанасий Митрофанович, когда можно явиться к вам с докладом?
- С докладом по поводу чего? - оторопело спросил Филиппов.
- По поводу слепоты сенсоров.
Пару секунд Филиппов молчал, соображая сквозь головную боль и усталость:
- Вы что, работали во время манёвра? - наконец произнёс он.
- Да. А куда деваться? Работа сама себя не сделает, - хохотнул в ответ Пепчинский.
Филиппов почувствовал досаду от того, что для него лично эти пять суток прошли совершенно бессмысленно, что он был полностью отдан судьбе и был не в состоянии за всё это время сделать что-нибудь полезное.
- Приходите сейчас. Кулебякин как раз скоро подготовит результаты анализа компьютера.
- Хорошо, - кивнул Пепчинский и отключился.
"Это надо же!" - думал Филиппов, - "Доклад подготовил... Да, неудивительно, что так и летает. В кабинете-то ему таких адских перегрузок никто не устроит".
В кают-компании собрались капитан, штурман, главный врач и бортинженер. Главный машинист, Забегалов, тоже должен был бы присутствовать, но у него и так было достаточно работы в машинном отделении: нужно было провести диагностику двигателей и всё проверить после столь продолжительной и сильной нагрузки.
После докладов Кулебякина и Пепчинского о результатах глубинного анализа все сидели молча, и каждый смотрел прямо перед собой, оставшись наедине со своими мыслями. Согласно полученным Кулебякиным данным, бортовой компьютер по так и не обнаруженной причине впал в ступор, а попросту говоря, завис, на неопределённое количество лет. Судя по косвенным данным, на десятки тысяч лет. И почти всё это время он находился на низкой орбите вокруг чёрной дыры. В этом месте доклада подключился Пепчинский, который сообщил, что, проводя свои рассчёты во время манёвра, он пришёл к подобному же выводу, но подходил он к нему с другой стороны: поскольку несколько различных детальных анализов функциональности сенсорных систем корабля не выявили никаких неполадок, он решил разработать несколько версий, которые бы объясняли странное молчание приборов, исходя из того, что они исправны. Сообщённые Кулебякиным факты подтвердили самые худшие опасения: "Итак, товарищи, опираясь на всё вышеизложенное, смею вам доложить, что, в результате релятивистского замедления времени ввиду длительного пребывания на крайне низкой орбите вокруг чёрной дыры, мы оказались с вами во времени, когда вселенная в привычном нам виде уже давно закончила своё существование. Мы находимся в эпохе чёрных дыр. Больше нет ни звёзд, ни галактик".
Филиппов сидел и, так же, как и остальные, молчал. Он даже не знал, о чём сейчас думать: больше нет семьи, детей, родителей, даже всей их зарождавшейся межзвёздной цивилизаций, но сожаление об это было слишком мелким по сравнению с тем, что изчезло вообще всё. Исчез не просто их привычный мир. Исчезло то, в чём их мир существовал.
- Откуда здесь вообще взялась эта чёртова чёрная дыра? - негодующе произнёс Кулебякин.
- А, да! Кстати! - несколько воодушевлённо начал Пепчинский, - Точного ответа у меня, конечно, быть не может, но достаточно веское предположение имеется. Вряд ли в курсе была ошибка, не так ли, Анатолий Иннокентьевич? - обратился он к Жабину.
- Ошибки быть не может. Чёрных дыр по курсу не было. Этот участок хорошо изучен, - ответил тот.
- Так вот, - продолжил физик, - Скорее всего, в одной из звёзд, мимо которых пролегал курс, вследствие некоего внешнего катаклизма механизм образования сверхновой запустился раньше, чем было расчитано. Либо, возможно, при вычислении параметров звезды была допущена ошибка, и она, опять же, коллабировала намного раньше ожидаемого.
- Что же нам теперь делать? - хмуро бросил бортинженер.
Все искоса посмотрели на Филиппова. Тот вздохнул:
- У кого есть предложения? - спросил он.
Никто не ответил.