Предыдущая глава 58. "Математические джунгли":
http://proza.ru/2021/01/04/218
Хороших учителей вспоминаешь с удовольствием. Даже если они были строгими, но в них всегда присутствовали какой-то стержень личности и отличительные особенности, по которым они запомнились навсегда: или любовью к своему предмету и умением интересно построить урок, или доброжелательным, участливым отношением к ученикам и спешащим всегда помочь им в освоении трудных тем, или умением быть весёлым, остроумным, с долей сарказма и, в то же время, обладать какой-то внутренней смелостью и относительной независимостью.
Рисование и черчение у нас вел пожилой учитель, фронтовик Степан Герасимович. Был он худой, высокий, и от школьников получил прозвище Карандаш. Мы на его уроках чувствовали себя свободно и расслабленно, но меру знали, не шумели, задания домашние старались выполнять добросовестно, хотя черчение я терпеть не могла.
Большинство мальчишек в классе хорошо чертило, они уверенно разбирались в чертежах, мне же требовалось некоторое усилие, чтобы представить ту или иную деталь в вертикальном или горизонтальном разрезе. Насколько я любила рисование, настолько тяготилась черчением. Все эти вычерчивания втулок, гаек, шайб и прочей дребедени были так от меня далеки и неинтересны мне, что частенько я внутренне горячо возмущалась - зачем, зачем оно мне это надо?! Я ведь не собираюсь идти в инженеры, токари или плотники!
Степан Герасимович, несмотря на свои спокойствие и доброту, умел держать класс в руках, умел вовремя одёрнуть баловников или сказать что-то саркастическое в их адрес, что вызывало смех ребят, а тех, кто нарушал порядок, сразу успокаивало.
Учитель имел свои убеждения, подкреплённые значительным жизненным опытом, любил ходить вдоль рядов, пока мы что-нибудь рисовали или чертили, и рассуждал о жизни, делясь своими мыслями с нами. Конечно, рассуждал осторожно, завуалированно, но мне было понятно, что он стоит в некоторой оппозиции к советской власти и на всё имеет собственное мнение. Помню, одно из своих рассуждений он закончил смешным для меня: "Ленин, Ленин, а мы - пельмени".
Лично я пропускала мимо ушей его говорильню, меня трудно было удивить уже чем-то, ведь дома почти ежедневно я слышала гораздо более смелые и откровенные речи. Мама-опозиционерка клеймила коммунистов в сто раз круче и острее, разбирала досконально все их перегибы, недогибы и ошибочные политические линии. Но кому-то другому из школьников, далёкому от политики, Карандаш мог показаться новым революционером, так как основная масса советских людей в то время помалкивала, помятуя о совсем недавнем прошлом.
Учительница по географии была очень колоритной, крупнотелой, шумной, вела себя уверенно и властно, как будто у неё где-то в гороно или даже в горкоме была своя "волосатая рука", надёжная поддержка и подстраховка. Кроме географии она ещё вела башкирскую литературу (по национальности она была башкирка). В советское время выпячивать свою национальность считалось неприличным и неприемлемым, но в её разговорах с нами не раз и не два промелькивали националистические нотки, завуалированное презрение к нам и чувство превосходства - я это чувствовала по каким-то её отдельным фразам, что очень неприятно царапало моё самолюбие. Понятно, что я никому ничего не говорила, но и уроки её не любила, по духу эта женщина была для меня совсем чужой и неприятной. Хотя, в остальном, она даже была часто добродушной, не жадной на оценки, любила пошутить, но опять же как-то свысока.
А вот "история", как предмет, должна была быть интересна для нас, казалось бы, но и тут многое зависело от учителя и его личности. Дама среднего возраста и невзрачной внешности приходила, как мне думалось, просто отбыть своё рабочее время. Звали мы её за глаза просто Зинаидой. Наверное, как человек, она была хорошая, добрая, но, как преподаватель истории - просто никакая. Уроки у неё были неинтересными, подача материала вялая, неэмоциональная, всегда по одной схеме, впрочем, очень удобной для нас: сначала новый материал, потом опрос. При ответах всегда можно было подсмотреть в учебнике, можно было отвечать с места, легко получить подсказку или тихонько подсказать другому - историчка была добрая, терпеливая, спокойная, но не всегда справлялась с классом. Иногда она монотонным голосом рассказывала новый материал, а я плавно уплывала куда-то в своих мыслях или меня неудержимо клонило в сон под это усыпляющее бормотание.
Обычно, во время её объяснения класс жил своей жизнью: кто-то, спрятавшись за раскрытый учебник, выполнял письменное домашнее задание по-русскому или математике, кто-то готовился к следующему уроку, кто-то разговаривал шёпотом с соседом по парте. В классе постепенно нарастал шум, Зинаида делала вид, что не замечает этого всего, и упорно рассказывала нам очередной параграф, причем, чаще всего, строго по учебнику.
Помню, кто-то из учеников стал специально следить за ней по учебнику и тихонько хихикать, другие тоже подключились к этой затее, а учительница, глядя в лица своих подопечных, наверное, не понимала, почему эти неугомонные дети так странно и потаённо ухмыляются.
Очень редко, раскрасневшись, она начинала кричать на нас и грозить директором. Тогда класс смолкал, и всё продолжалось дальше по накатанному пути. В целом, мы сосуществовали мирно и не обижали друг друга. Только иногда мальчишки за глаза посмеивались над тем, как она старомодно одевается или над её странным маникюром - узкие красные полоски вдоль ногтей.
В нашем классе было несколько второгодников, учились они на двойки и тройки, выглядели покрупнее наших мальчишек, но, в целом, были добродушными и безобидными. Держались они как-то автономно, сидели всегда на "камчатке", т.е. на задних партах, далеко от доски и учителя, никто не пытался подружиться с ними, и они тоже держались особняком. Ничем особо не проявляли себя - вроде были в классе, а вроде и не были. Априори считалось, что у них нет никаких интересов в жизни, никаких хобби - серые, неразвитые ученики. Такое стереотипное отношение к ним было распространено как среди учителей, так и среди одноклассников.
Но в один из дней я вдруг с интересом взглянула на них и поняла, что в каждом из этих ребят скрыта личность со своими особенными чертами. Да, возможно, им труден процесс учёбы, не поддаётся им вся эта зубрёжка, но они могут быть увлечены чем-то иным, достичь в своём увлечении высокого уровня.
Один из второгодников, Р.Ш., по просьбе Зинаиды сделал ей пару миниатюрных макетов. У парня оказались просто золотые руки, Левша да и только!. Первый макет - комната В. И. Ленина: кровать, тумбочка, стол со стулом, шкаф, этажерка с книгами. В комнате было три стены и пол. Все сделано очень тщательно, красиво, достоверно. Я сидела рядом со шкафом, где довольная историчка разместила макет, и всё время рассматривала его, глаз не оторвать - так он был хорош! На стенах обои в мелкий цветочек. Кровать застелена белоснежной простынёй, сверху шерстяной клетчатый плед, а на нём - аккуратная, маленькая подушка в белоснежной наволочке. На крохотной этажерке разместились крохотные книги с разноцветными корешками. Вся мебель тёмно-коричневого цвета. А на полу - коврик. А на окне - занавески. Под окном - стол с миниатюрным стулом. Хорошо жил Ильич, в чистоте и уюте!
Другой макет - ленинский шалаш в Разливе, где Ленин скрывался какое-то время от преследования. Самого Ильича, конечно, на макете не было (в советское время требовалось специальное разрешение, чтобы создавать образ Ленина в рисунках, картинах, скульптурах), но возникало ощущение, что вождь революции на минутку куда-то отлучился с той полянки и вот-вот вернётся назад к своему уже разожжёному костерку и котелку с закипающей водой над ним. Там же демонстрировались крошечные орудия крестьянского труда, которые особенно меня поразили: грабли, сделанные из дерева, зубья тоже из дерева, выточенные и вклеенные в пазы, причем сами грабли в высоту были сантиметров пять-шесть. Были там и лопаты, и вилы, и тяпки, и другие инструменты - всё это миниатюрное, но как настоящее.
За эти макеты историчка поставила талантливому парню две пятёрки, а я с огромным уважением и симпатией стала отныне относиться к нему, впрочем, это всё хранилось внутри меня, а снаружи никак не проявлялось.
Но я всё время помнила об этом потрясении, а позже пришло осознание, а, может, это и должно быть наиглавнейшим, приоритетным направлением школы - поиск и раскрытие внутреннего потенциала каждого ученика и помощь в развитии его уникальных способностей.
И, само собой, - укоренение высоконравственных основ в каждом воспитаннике, освоение норм и правил человеческого общежития, привитие каких-то основных практических и профессиональных навыков, подготавливающих школьников к реальной каждодневной жизни, а также развитие умения ориентироваться в бескрайнем информационном поле и находить самостоятельно, анализировать нужный материал, пользоваться им - причем, не декларативно, для галочки, а реально, на практике. Должен вестись исключительно строгий отбор действительно необходимого материала для изучения, ведь нельзя забивать до бесконечности детскую память безразмерным багажом нужных и ненужных знаний!). При этом школа должна постараться не выдёргивать ребят раньше времени из детства!
На фото: комната В.И.Ленина в Кремле
Продолжение - глава 60. "Колокольчики мои, цветики степные":http://proza.ru/2021/01/19/173