Татьянина жизнь

 
– Мать! Наш Гагарин в космос полетел! Слыхала ли? Включай радио! – Порфирьевич во всю глотку орал в сенях, на ходу скидывая грязные мокрые сапоги.
– Ты это к чему, дурень? Что, уже нажрался с утра? Теперь такой повод нашёлся? ¬– Татьяна Петровна стояла напротив, вытирая руки о фартук. В сенях стоял жуткий перегар. Два вдоха-выдоха поддатого супружника сделали своё дело.
– Свинья ты, Гриша. Хоть и повод нашёл всамделишный. Слыхала я. – Баба Таня сплюнула, махнула рукой и пошла дальше готовить еду: в обед дочка подъехать обещалась с мужем и внучатами. – Совесть имей, дети сегодня приедут. Рыло твоё пьяное лицезреть?
…Про Татьянин день, когда почему-то все поздравляют всех девочек, девушек и женщин, получивших сие имя при рождении, написано немало. Хотя и знаем мы, что собственно к Татьяне Римской, когда-то жившей и погибшей мученически за веру в Иисуса Христа, праздник имеет косвенное отношение: просто царица Елизавета Петровна подписала Указ об учреждении Московского университета 23 января 1755 года, а смерть великомученицы определена историками как 25 января (задолго до этого события). Короче, просто так вышло, что День российского студенчества отмечается (ей-Богу, какая связь?) как Татьянин день. По мне, так очередная загадка русской души. Да, про Татьянин день много сказано. А вот про Татьянину жизнь (уже про нашу Татьяну, советскую) ни слова не было. По-крайней мере, про мою героиню – Татьяну Петровну Татьянинову. Ну, тем не менее…
Тем не менее, в селе Татьяновка  Дмитровского района Н-ской губернии было дело. Да и не дело вовсе, а просто жизнь была, текла, как тихая речка вокруг села, что окрутила своими спокойными водами деревню, подобно кружевам живописным. Получалось так, будто по нескольку домиков и дворов находились на небольших островках-полуостровках, и, в зависимости от «паводковой ситуации» в разные годы, оказывались то отрезанными друг от друга водою, то вновь соединённые тропинками и дорожками. Так и жили, да и сейчас живут селяне: привыкли, лодками обзавелись на такие случаи. Речка (которой и названье дали под стать деревне – Танька, не очень уважительное, но и не шибко обидное, но с намёком на характер) не сильно многоводная, так что хаты не заливает, огороды щадит. Очень красивое место. Тут и рыбалка что надо, и для полива водица под рукой, и искупаться можно – лепота, одним словом!
Ясное дело, что в селе этом Татьян, Танюшек, Танечек, Таньков и Танюх – что рыбы в речке! И фамилия «Татьяновы» не случайная, по большей части родня проживает что по мужской, что по женской линии. Веками живут. Да куда от такой-то красоты бежать? Только в рай? Так до него далеко… Вот и выходит, что Татьян в селе не переводится, а многие из них и фамилию менять не желают после замужества: во-первых, звучная, а во-вторых – на что менять-то? На алкашей этих фамилии? Так он нынче живой, а завтра упьётся да утонет, а тебе с его фамилией доживать? Вот так. Ну, и многие мужики из соседних сёл, когда принимают решение жениться на местных девках, вынуждены определяться: идёшь жить «в приймаки», т.е. на Татьянинову жилплощадь, так будь любезен, принимай правило номер один. Поэтому большинство мужского рода всё больше «подкаблучники», что всех устраивает. Ну, если бы ещё не пьянствовали…Однако и к этой реальности отношение у местных тёток выработалось терпимое – мужик работает, по дому всё ладно, тащит свой воз исправно, не буянит. Чего уж там? Пей, скотина…
Вот и наша Танюшка (а ей с детства это имечко больше всего нравилось!) всю эту философию впитала с малых лет. Её мама, и бабушка, и все тёти, сёстры, все ТАК ЖИЛИ, а значит, и она тоже будет ТАК ЖИТЬ. И жила так: всё на себе вытащила, детей троих с Гришей родила, вынянчила без подмоги, да и Гришка не сразу пьяницей сделался, смолоду пить было некогда – дом поднимать надо (сам построил с нуля!), детей кормить-одевать, а после по школам и училищам устраивать да на занятия возить (и на лодках, бывало, и на «Ниве» своей старенькой по грязи весенней). Работал без выходных, старался, чтобы «как у людей» …Ну, а после, как вроде бы «обязательная программа» оказалась выполненной, стал баловаться водочкой. Ну, и затянуло. Не то чтобы каждый день, но частенько. Понимает сердцем, что не нравится это Тане, а голова «огня просит». Покается, извинится всякий раз, а Татьяне его извинения уж поперёк горла. Да куда денешься со своего угла? Прилеплена к дому, к скотине, к огороду, саду, к цветам своим любимым. Выйдет из хаты, сядет на скамеечку под вишней, с чаем печеньки кушает и думает так: «Да шут с ним, с Гришкой. Дети на моей стороне, осуждают его. Самому если не совестно, так Бог ему судья…А я буду жить здесь, сколько отведено. Столько уже вынесено и вытерплено, что каплей больше, каплей меньше…Полна коробушка, через край уже всё давно льётся.» Допьёт чай, утрёт слезинку с краёв глаз, всхлипнет. А Григорий где-нибудь за деревом стоит, от стыда готов в реку броситься. Любит Таню свою! Больше своей собачьей жизни любит! А сладить с собой не может, тянет проклятая водка, подобно камню на шее, на дно тянет…Выглянет втихую – подойти бы, обнять, как раньше, поцеловать…Так воняет от него самогонкой, только обидит ещё больше жену свою.
– Святая она у меня…– Гриша всякий раз такое повторяет, когда дети или соседский мужик (он типа батюшки у них в селе) журят его, призывая к совести. – А я грешник сплошной, и уже мне не вымолить прощения. Ну, стараться буду, конечно…Попробую. Слово даю.
А после опять за своё. Всё. «Не выпустит уже зелёный змий из своих когтей.», – оправдывает свою слабохарактерность Порфирьевич.
Но о Татьяне рассказ. О её силе, о мало кому понятном самопожертвовании, о том, что не гордыня правит ею, не «принципы». Она – мать, теперь бабушка, да даже «дурню» своему теперь больше как мать, а не жена: накормить, обстирать, спать уложить... А что? У Гришки пенсия в два раза больше (всё же и стаж у него и всё прочее больше), а без его-то пенсии как дом содержать? Тут и дрова, и корм скоту, и лодку держать, да и на машине в район за продуктами, к детям в город. Не всякий же день пьяный! По дому всё делает, чего не попросит. Здоровье пока ничего, терпимо. Любовь? А что любовь? Была любовь, конечно. Детки все в любви рождались. Но выветрилось как-то, выдуло годами быта и трудностей. А теперь вот ещё и эта беда…
Беда пришла, откуда не ждали. На следующий год после полёта «Кедра» (это у Гагарина позывной такой был), аккурат на День космонавтики 12 апреля 1962 года, среди ночи пожаловали в дом Татьяниновых грабители. Ну, грабители какие? Да местные пьянчуги. Полезли в сарай, там у Григория весь инструмент, машина опять же, канистры с бензином. А Порфирьевич, как часто было, «сам себя наказал»: пьяный пошёл спать не в дом (чтобы Татьяне «воздух не переводить»), а в сарай тот. И вот залезли эти двое в окно. Гриша проснулся, стал на них кричать. Они на него, мол, убьём, давай бензин свой и плуг. Завязалась потасовка. На шум выбежала баба Таня. Забежала в сарай, когда те двое Гришку били уже на земле, а тот только руками голову укрывал. Ночь лунная была, но на полу Татьяна видела уже лужу крови, а в руке одного из нападавших топор. Не раздумывая, схватила вилы и пырнула грабителя…Убила.
…Местный участковый не стал арестовывать женщину. Всё село встало на защиту семьи пенсионеров. Взяли подписку о невыезде. Началось расследование. Григория едва спасли. Всё же топором по голове получил, пол-уха отцепил бандит.
История та закончилась благополучно. Конечно, не для всех. Татьяне Петровне дали условный срок – самооборона плюс инвалидность её, плюс общественное мнение, плюс судья была из Татьяновки и бабу Таню помнит с детства, когда та санитаркой в районной больнице работала и за её, будущей судьи, отцом больным ухаживала. Помнит добро. Родственники убитого пообещали, что дом сожгут и всех убьют. Дети стали уговаривать маму покинуть свой «остров» и перебраться в город. На что был ответ: не на ту напали. Что Григорий? Григорий бросил питьё своё, даже виноградник под нож пустил, чтобы «не провоцировать». Сказал: «Больше ни грамма. Лучше сдохну.» Пошёл в сарай, наточил топор и вилы (не те, конечно – те, как «вещдоки» остались в следственном управлении).
– Пускай только сунутся. Я за свою Танюшку головы оторву…, –вслух сказал Григорий Порфирьевич, думая, что его никто не слышит.
– Всё из-за тебя, Гриша…– отвечала Татьяна Петровна, думая, что её никто не слышит.

А может, всё из-за любви?

В.Дегтярский