14 ноября 1906 года в деревне Купчино была освящена церковь во имя преподобного Герасима. Церковь была давнишней мечтой купчинцев, её постройку задумали ещё в 1901 году, но на строительство постоянно не хватало средств. К счастью, в 1904 году купчинское сельское общество получило неплохую компенсацию за отчуждение земель для строительства Императорского пути в Царское село и нужд Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги. И вот, благодаря использованию этих денег, а также благотворительности потомственного почётного гражданина, купца первой гильдии Ивана Дмитриевича Шустрова, как говорится, закипела работа. Изумительной красоты деревянная церковь была построена по проекту архитектора И. Т. Соколова в неорусском стиле, а освящена во имя преподобного Герасима в память о Герасиме Фёдоровиче Шустрове – родном дяде благотворителя.
Священники церкви преподобного Герасима исправно несли долг своего служения, совершали обряды крещения, венчания, исповедовали прихожан. По воспоминаниям жителей деревни особенно торжественно проходило ночное Пасхальное богослужение, Рождественское же было более скромным.
1 августа 1914 года в России началась Первая мировая война, события которой разрушили все мирные планы жителей нашей страны. С Царскосельского (Витебского) вокзала стали отправляться на фронт военные эшелоны. Они проходили мимо деревни Купчино и мимо Купчинской церкви, которая располагалась вблизи железнодорожного полотна, а своим главным (западным) фасадом как раз и была обращена к железной дороге.
Ровно через месяц после начала войны, 1 сентября 1914 года, величайший русский поэт Александр Блок написал стихотворение, которое стало уникальной литературной иллюстрацией городских и мировых событий того времени:
Петроградское небо мутилось дождём,
На войну уходил эшелон.
Без конца — взвод за взводом и штык за штыком
Наполнял за вагоном вагон.
В этом поезде тысячью жизней цвели
Боль разлуки, тревоги любви,
Сила, юность, надежда… В закатной дали
Были дымные тучи в крови.
И, садясь, запевали Варяга одни,
А другие — не в лад — Ермака,
И кричали ура, и шутили они,
И тихонько крестилась рука.
………………….
В ритме этого стихотворения невольно слышится стук колёс уходящего на войну эшелона. А отправлялись на фронт большею частью теплушки, иногда к паровозам прицеплялись вагоны I-х и II-ых классов, переделанные под нужды войны. И, буквально через 15-20 минут после отправления эти эшелоны проезжали мимо Купчинской церкви. «И невольно крестилась рука…», – пишет Александр Блок. Вполне возможно, что эта строка – и есть мимолётное видение в окне вагона нашей церкви во имя Преподобного Герасима.
С четвёртого четверостишья поэт нас снова возвращает на Царскосельский (Витебский) вокзал и динамичность стихотворения продолжается ветром, раскачивающимся фонарём, надвигающейся стихией того самого хаоса бытия, которое возникнет и завьюжит читателей в поэме «Двенадцать». Но пока это ещё только опадающий осенний лист, и среди ветра и звуков надвигающейся мировой грозы ярко слышится сигнал к отправлению поезда:
Вдруг под ветром взлетел опадающий лист,
Раскачнувшись, фонарь замигал,
И под чёрною тучей весёлый горнист
Заиграл к отправленью сигнал.
И военною славой заплакал рожок,
Наполняя тревогой сердца.
Громыханье колёс и охрипший свисток
Заглушило ура без конца.
Уж последние скрылись во мгле буфера,
И сошла тишина до утра,
А с дождливых полей всё неслось к нам ура,
В грозном клике звучало: пора!
Нет, нам не было грустно, нам не было жаль,
Несмотря на дождливую даль.
Это — ясная, твёрдая, верная сталь,
И нужна ли ей наша печаль?
Эта жалость — её заглушает пожар,
Гром орудий и топот коней.
Грусть — её застилает отравленный пар
С галицийских кровавых полей…
Лирические герои стихотворения Александра Блока отправляются на фронт, и он уже знает каким пожаром разгорелось крупнейшее сражение Первой мировой войны – Галицийская битва. В первые дни войны его жена – Любовь Дмитриевна Блок ушла на войну сестрой милосердия, а отчим поэта, генерал-лейтенант Франц Феликсович Кублицкий-Пиоттух, командовал боевой стрелковой дивизией. Когда он прибыл на краткую побывку домой, то его шинель была вся в крови. Александр Блок осознавал весь ужас надвигающихся событий. Что же касается железнодорожных составов, отправляющихся на фронт, то в первые дни войны дороги Российской империи сразу же были поделены на две части — дороги тыла (44 тысяч вёрст) и дороги фронта (22 тысячи вёрст). На фронтовых дорогах вся власть принадлежала Ставке Верховного главнокомандующего и действовали законы военного времени. Глядя на карту этого периода, можно чётко увидеть, что железные дороги фронта начинались сразу же с путей Царскосельского (Витебского) вокзала. Пути же Николаевской (Московской) железной дороги были пограничными.
На фронтовых железных дорогах уже в первые месяцы войны оказалось 7 тысяч паровозов и 166 тысяч вагонов. Для перевозки войск в июле-августе 1914 года были использованы 50 процентов пассажирских вагонов I-II классов и около 15 процентов вагонов III-IV классов. На 12-й день войны железные дороги во фронтовой зоне достигли максимально возможного уровня движения поездов. Военные историки подсчитали, что в дни мобилизации на западное направление проследовало свыше 3500 воинских эшелонов.
Незадолго до написания этого стихотворения, 18 августа 1914 Александр Блок оставил пометку в своей записной книжке: «Встреча на Царскосельском вокзале с Женей <Ивановым>, Гумилевым и А. Ахматовой». Об этом же сохранились воспоминания и самой Анны Ахматовой, которая писала: «А вот мы втроём (Блок, Гумилёв и я) обедаем 18 августа 1914 г. на Царскосельском вокзале в первые дни войны (Гумилёв уже в солдатской форме). <...> Когда мы остались вдвоём, Коля сказал: “Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это то же самое, что жарить соловьёв”». Такова была суровая правда жизни, и в 1916 году Александр Блок тоже был призван на фронт. Что касается самого Николая Гумилёва, то он стал кавалеристом, офицером и героем Первой мировой войны, кавалером Георгиевского креста III степени.
Но вернёмся к Купчинской церкви. Именно мимо неё, по Царскосельской железной дороге и проходили военные эшелоны на Западный фронт. Со временем железнодорожные вагоны стали переоборудоваться в передвижные бани, вагоны-прачечные, составлялись поезда-столовые, санитарные поезда. А для того, чтобы представить себе как выглядели те самые вагоны первого, второго, третьего и четвёртых классов, которые тоже были приспособлены для отправки войск на фронт, нам достаточно вспомнить бессмертные строки великого поэта из стихотворения «На железной дороге», написанного ещё в 1910-ом году:
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали жёлтые и синие;
В зелёных плакали и пели…
Действительно, с 1879 года вагоны на всех железных дорогах окрашивались строго в соответствии со своим классом: первый класс – в синий цвет, второй – в жёлтый, светло-коричневый или золотистый, третий – в зелёный, четвертый – в серый. При отправке же их на фронт, с августа 1914 года, вполне возможно, что некоторые вагоны уже перекрашивались, однако, при этом сохранялись окна, через которые можно было и увидеть церковь. В теплушках тоже находились небольшие окна, которые выполняли функции загрузочного люка.
Памятник Первой мировой войне, который открыли на Витебском вокзале в 2014 году, изображает русских воинов Первой мировой, которые застыли на фоне открытой двери вагона военного эшелона; а сама композиция напоминает православный крест, слева на котором расположен герб Российской империи.
Что же касается самого поэта Александра Блока, то 7 июля 1916 года он был определён табельщиком 13-ой инженерно-строительной бригады, проходил службу в Белоруссии, и, кто знает, может быть и он видел в окно своего военного эшелона, проплывавшую мимо Купчинскую церковь?
P.S. Купчинская церковь святого Герасима находилась на месте, где современная улица Димитрова упирается в Белградскую.