«Наше северное лето – карикатура южных зим», – сказал поэт совсем недавно, лет тридцать назад. Пушкин кратко и точно определил климат Петербурга. Кораблик на Адмиралтейской игле вспарывал низко плывущие со стороны Балтики беременные снегом тучи. Волны Финского залива незаметно, но уверенно, разглаживал мороз, превращая их в прозрачную и гладкую поверхность. Корабли возвращались из плавания, швартовались у стенок причалов на зимнюю стоянку. Петербург готовился к зиме 1864.
Павел Павлович приступил к сборам своего друга в дальнюю дорогу домой. Маршрут они разрабатывали сами, без участия Саши. Поедет он на перекладных по старой Сибирской дороге: Петербург – Екатеринбург – Тюмень – Тобольск – Сургут – Самарово – Берёзов – Обдорск, а там сородичи доставят его до родовых угодий.
Павел подал прошение Министру о достойном вознаграждении ямальских ненцев из рода Сэротэтто, спасших жизни членов экспедиции погибшего во льдах корабля. Он аргументировано, подробно и убедительно описал заслуги каждого. Александр Сэротэтто доставил на оленьих упряжках начальника экспедиции от Ямала до Обдорска, затем через перевал Уральского хребта по тундре до Архангельска. Сейч Сэротэтто пожертвовал стадо оленей до двухсот пятидесяти голов на пропитние моряков. Тремя аргишами (обозами) он доставил экипаж военных моряков от Ямала до Обдорска. Расстояние по тундре около пятисот верст. Заявление подписал контр-адмирал флота Его Императорского Величества Александра II Крузенштерн П. И. и заверил подпись своей гербовой печатью. В министерстве прошение было поддержано и отправлено на утверждение Императору.
Вскоре курьер доставил Крузенштернам приглашение ко Двору вместе с ненцем-коюром. Царь лично хотел увидеть героя, представителя далеких окраин Российской империи. Сашу одели в соответствующий для приема, костюм и, в назначенный день и час, он предстал пред светлые очи Императора в окружении адмиралов. Робкий и слегка испуганный красотой интерьеров и высотой залов дворца, он крепко держал руку своего воспитателя и наставника. Прием проходил в неофициальной обстановке. Павел Павлович доложил:
– «Ненец Александр Сэротэтто за год проживания у нас освоил азы грамоты; умеет читать и писать, разговаривает по-русски».
– Ещё бы! – улыбнулся Александр Николаевич, – когда в наставниках был адмирал.
Царь-реформатор, царь-освободитель российского крестьянства от кабалы помещиков, повелел наградить оленевода Сейча Сэротетто серебряной медалью «За усердие» для ношения в петлице на ленте Ордена Святого Станислава и почётным кафтаном из Кабинета Его Императорского Величества. А также оплатить оленей, отданных на пропитание моряков.
Коюра Сэротетто Александра также наградить почётным кафтаном, вручить ему охранную грамоту и подорожную карту на уровне фельдъегеря, дать денег на дорожные расходы и отпустить домой. Распоряжения Императора были исполнены полностью и беспрекословно.
Прощание, как это бывает у добрых друзей, было грустным. Сашу здесь воспринимали уже как члена семьи. Присели, по русскому обычаю, перед дальней дорогой. Фрося приложила фартук к взмокшим глазам, подала узелок с пирожками. Саша сидел в русской шапке меховой, в ладно подогнанном кадетском форменном полушубке и в своих ненецких кисах. Малицу хозяева оставили себе на память.
Крепкое мужское рукопожатие, добрые пожелания и наказы быть осторожным в дороге.
– Он такой простой и доверчивый, – вздыхала Фрося.
Никифор вынес баул с царскими подарками и дорожную сумку. Тройка лошадей ждала седока у подъезда.
Пока наш герой мчится с курьерской скоростью от станции до станции, сменяя лошадей, почти через всю Россию, Урал и Сибирь на Север Крайний, вернемся к Крузенштернам. Они всю зиму вспоминали Сашу. Павел Павлович, возвращаясь в Петербург, собирался организовать ещё одну экспедицию на Север, но получил назначение командовать канонерской лодкой в Прибалтике, а в 1868 году в Аральской флотилии , - старым пароходом "Арал".
Здесь он, неугомонный и необычайно смелый человек, заболел. Смена климата, скитания по Северу, напомнили о себе тяжелым ревматизмом. Он не мог шевельнуть правой рукой. Но стоило его старому товарищу прислать письмо о том, что тот с пароходом «Самарканд» потерпел аварию в Сыр-Дарье, как Павел поднял пары на поставленном на зимовку судне «Арал» и вышел на помощь. Он работал 17 суток по пояс в холодной воде вместе с матросами. Пароход был спасен, но здоровье его пошатнулось непоправимо. У него оказались поврежденными легкие. Словно предчувствуя, что ему осталось немного жить, Павел Павлович помчался в родные края. В университетской клинике Юрьева (Тарту) ему сделали операцию, которая прошла удачно. Но организм был надломлен. Незадолго до смерти его произвели в чин капитан-лейтенант. Он умер в 37 лет, не успев увидеть присланный ему орден за поднятие «Самарканда».
Ранняя смерть сына тяжело ударила по сердцу отца. Он понимал, в этом есть и его вина. В отчаянии ему казалось всё кончено, всё рухнуло, все планы и надежды передать свой богатый опыт сыну. И контр-адмирал П.И. Крузенштерн подает в отставку. Его освобождают от государственной службы в чине вице-адмирала.
Однако, вернемся к истории возвращения Саша. По накатанным, снежным дорогам России он продвигался довольно быстро. На отдельных узловых станциях пассажиров скапливалось много, экипажей не хватало. Шум, крики, требования. Нашего седока пытались оттеснить в конец очереди. Поднаторевший ненец предъявлял свою «бумагу» с двуглавым орлом и гербовой печатью Министерства с предписанием оказывать беспрепятственную помощь в скорейшем продвижении, и станционные смотрители вставали «во фрунт».
В Обдорске Сэйрё, минуя всех чиновников, пошел к князю тундры Тайшину и попросил упряжку лошадей, он успел привыкнуть к конным экипажам, на что Матвей, криво усмехнувшись заявил: – На лошадях катаются только князь и исправник, – пообещал оленью упряжку, как только подойдут стада. Убедившись, что «царская бумага» не действует в тундре, грамотный оленевод, обласканный властью, достал незапечатанный конверт с письмом, написанным от его имени Павлом Павловичем Крузенштерном. Сёйре должен был только дописать фамилию чиновника, не подчинившегося Министерскому документу. Угроза столицы отрезвила князя, и герой тундры отправился в своё стойбище на тройке с ямщиком, а следом – "пара гнедых" везли воз сена на обратную дорогу лошадям.
Сейч надел царский подарок – кафтан, прицепил медаль на ленту и гордо поднял голову.
На другой день тундровый "телеграф" со скоростью ветра, разнес весть: «Сейч Сэротэтто царской грамотой назначен князем Ямальской тундры с правом собирать ясак и разбирать споры соплеменников». Зауважали Сейча и в администрации Обдорска. Он писал Обдорскому участковому заседателю и получал положительные ответы. Переписку вёл Сэйрё. С той поры в тундре забыли его истинное имя и стали звать Панданой, то есть пишущий, грамотный.
(Пандана в переводе с ненецкого – бумага).
Полный рассказ можно прочитать тут: http://proza.ru/2014/04/28/1534