Оранжевая Зима

Это произведение относится к "незаслуженно забытым" по причине своей причастности к описанию реальных событий, а не ментального "быть в тренде" автора - Игоря Меркулова, моего многолетнего соавтора "Тыщи", "Бутанского паблик рилэйшнз", автора рисунков к моим книгам "Эфирия" и "Юлька", провокатора интерса к творческим проектам и "другой жизни", которая невозможна без таких людей, которых редко встретишь в обычной жизни. Мы с Игорем встретились в военном училище, в "логове кантонизма", нас воспитывали "солдатами империи" СССР. И наши произведения - это результат сомнений из этого "логовоа кантонизма" на Печерских холмах в Киеве, военном училище связи, перевернувшем в нашем сознании многие представление о жизни, любви, преданности и смысле самой жизни.
Образ героя повести - Итальянцева списана с меня, реального жителя реального поселка в Киевской области, мигранта-беженца из Беларуси в те годы, "подрабатывающего" в Украине журналистом-правоборцем и щедрым прожигателем подработок в ночном клубе в городе Ирпене. 
Уверен, что эта книга написана для читателя "постреволюционного", вдумчивого, с историчным воображением. Эта повесть написана в 2005-2007 году и ранее нигде не печаталась. Почему?
Была, очевидно, как говорится: не в тренде. Автор не хотел ее издавать, она для нас была "слишком личной". Также, мы хотели издать ее на бумаге. Что уже теперь совершенно невероятно.
Возможно, спустя 13 лет, эта история будет интересена романтикам и прагматикам той революции, названной "оранжевой" - цепочки событий 2004 года в Киеве.   

Также, просьба пройти по референтной ссылке спонсора внизу, если Вам понадобится услуга "свободного кошелька", работающего на всем пространстве "новых земель", доставшихся нам после распада СССР. 
Итак, повесть Игоря Меркулова (Гарик Mercooloff) "Оранжевая зима".
Обложка изготовлена Digital PEN.               
               


                Вместо предисловия.


Для человека с моим темпераментом в этом мире нет надежды, нет решения. Даже если я напишу книгу, какую задумал, никто ее не купит: я слишком хорошо знаю своих соотечественников.
Генри Миллер. «Тропик козерога»

Идея написания «Оранжевой зимы» принадлежит моему московскому другу Матвею Антипову-Лапину.


- Почему бы тебе не описать события, происшедшие в Киеве в ноябре 2005-го? – спросил он во время одной из наших бесед, - Ведь ты был там?
- Думаешь, это будет кому-нибудь интересно? – мысленно я попытался в общих чертах восстановить события двухгодичной давности.
- Думаю, да. Ведь никто, в России, толком не знает, что же произошло тогда на пресловутом Майдане Независимости. Многим это может показаться интересным.
- Пожалуй, в Украине ситуация мало чем отличается, – пришедшая в голову мысль, почему-то  взволновала. Словно из внезапно материализовавшейся машины времени, в лицо повеяло пьянящим ветерком безалаберной свободы, запахло апельсинами.
- Ну, так подумай. Всегда интересен взгляд очевидца на события, – продолжал настаивать друг - а ведь это уже история.
Но это было лишним.
Захотелось написать.

…Итак, все началось с разговора, на веранде старого дома, в Ильинском. Странное совпадение, но именно здесь летом живут украинские строители-гастарбайтеры (Gastarbaіter (нем) – заробитчанын (укр.) - человек, не нашедший себе места на Родине). Видимо, теперь они безгранично счастливы. Их можно поздравить. Они окончательно свободны и независимы от России.

С тех пор прошло более полугода.  Мы сидим на кухне моей съемной квартиры в Люблино, и пьем чай. Я зачитываю Матвею главы из книги и, с каждой строчкой, понимаю, что от первоначальной идеи не осталось почти ничего. Почему? Наверное, потому, что история, это, прежде всего люди, которые ее делают, чаще всего не подозревая об этом. Живые, обуреваемые страстями, люди. Со своими маленькими радостями и печалями. Мудрствованиями и глупостями. С достоинствами и недостатками. Больные и здоровые, трезвые и слегка не в себе, плохие и хорошие, злые и добрые.
Именно, работая над книгой, я понял, что события, увиденные и описанные одним человеком, это лишь его, субъективный, взгляд на историю, узкий, как луч лазера, способный, разве что подсветить цель снайперу, но не осветить мир для познания. Наверное, потому историческая наука так ненаучно запутана. Зачем же мне, непрофессионалу, помогать историкам, усугублять ситуацию?
 
Поэтому результатами моих стараний не стали ни исторический magnum opus, ни политическая инсинуация. Я написал о людях.

О людях, которых я знал, с которыми общался и спорил. Мне удалось подсмотреть и запомнить их именно такими, какими они были тогда, в 2005-м.
Я изменил имена, фамилии, что-то сгладил, а что-то, наоборот, утрировал.
В остальном, - это они. Люди эпохи.
Эпохи проложившей границу посреди древней, доселе неделимой, Руси, между киевской и великой Русью, Россией-матушкой и «ненькою – Украйной», матерью городов русских и белокаменной первопрестольной.

Мои герои, - бизнесмены и пролетарии, философы и прагматики, люмпены и гастарбайтеры. Законопослушные граждане и разбойники. Кто-то из них молод и беззаботен. Кто-то постарше, и всерьез озабочен будущим. Мужчины и женщины, записные украинцы и этнические русские. Русо- и украинофилы,  украино- и русофобы. Счастливые и не очень…
Чем живут эти люди? Что чувствуют? Что дала им эпоха, и каков их вклад в историю? Попробуем взглянуть на мир их глазами.
Ведь, именно, из их маленьких судеб складывается, подобно «пазлам», судьба Родины.
…Такой ли они ее себе представляли?

…Математическая выборка. Люди, оказавшиеся в железнодорожном вагоне, отцепившемся от состава. У всех разные судьбы, разная цель поездки. Что общего у этих людей, кроме вагона, в котором они, волею судеб, встретились?
Кто-то беспечно спит на своей полке. Кто-то пьет чай из граненого стакана в антикварном подстаканнике, читает газету. Один ожидает очереди в сортир, другой, после рюмочки, азартно спорит, в прокуренном тамбуре, с малознакомым собеседником. Заметят ли они, что их вагон больше не является частью поезда? Что он просто катится по инерции. Конечно же, рано или поздно, заметят. В конце концов, разрядится аккумуляторная батарея, закончится в титане уголь. Да и сам остывающий вагон рано или поздно остановиться. Что будет дальше? Возможно, приедет чахленький, маневровый паровозик и, слезя и стеная всеми своими ветхозаветными членами, оттащит злополучный вагон, вместе с пассажирами, на запасной путь. Или же, это будет сверкающий сталью и никелем европейский локомотив, который потащит наш вагон к свету заходящего солнца и новым надеждам?   …Смогут ли пассажиры что-либо изменить в своей судьбе? Ведь кто-то из них, по-прежнему, хотел бы на восток.

Впрочем, станут ли европейцы возиться, переставляя свой локомотив на наши рельсы? У нас, ведь, с незапамятных времен, колея шире. …На хрен!

- Почему у тебя в каждой главе пьют? – спросил друг, когда я, наконец, закончил читать.
-…Ну, …не знаю, – вопрос застал меня, если честно, врасплох, - …Наверное, потому, что мои герои пьющие люди. …Они, ведь, как ни как, славяне. Тебе, что, не понравилось?
- Нет, что ты. …Наоборот. …Просто я попытался представить реакцию критиков.
- А знаешь, Матвей, черт с ними, с критиками! – немного подумав, решительно ответил я. - Все равно, главным критиком станет читатель.


Итак, «Оранжевая зима». Что это? …Беллетристика? …Политический шарж? …Исторический памфлет?
…Или, все-таки литература?
На твой суд, любезный читатель, на твой суд.

               
                ***
…Да что ж они, в самом-то деле, все время пьют?



...по неофициальным данным, сорок процентов трудоспособного населения Украины постоянно проживает и трудится заграницей



«Оранжевая зима»
(Поэтическая жесть с политическим душком)
Часть1. В интересах революции.



Второй раунд выборов президента Украины не отвечал значительному количеству обязательств ОБСЕ, стандартов Совета Европы и других демократических стандартов европейских выборов, заявил специальный координатор ОБСЕ Брюс Джордж.
Он подчеркнул, что с этим мнением полностью согласны наблюдатели Парламентской ассамблеи Совета Европы и Европейского парламента, Парламентской Ассамблеи НАТО.
Джордж отметил, что "власти не ответили позитивно на призыв" международных наблюдателей устранить нарушения, зафиксированные в первом туре.
"Мы ожидали, что будем наблюдать более честные, прозрачные и эффективные выборы. Я еще с большим сожалением отмечаю, что власти не ответили позитивом на наш призыв", - сказал он.

                (из независимых источников)

Весь день, перед описанными ниже событиями, инженер-конструктор рекламно-производственной фирмы "Арт-неон" Виктор Тюменцев, несмотря на воскресенье,  провел на монтаже очередной вывески. Практика воскресных работ в рекламных фирмах не редкость. Часов в девять, усталый и злой на начальника производства, он, наконец, вернулся домой. Работы затягивались по неорганизованности, и они, вместе с дизайнером Димой, решили не дожидаться окончания. В конце концов, на монтаже оставался пятидесятилетний дядька, с тридцатилетним опытом производственника, который сам же все и затянул. Пусть сам, теперь, и расхлебывает!
Для умиротворения совести Виктор проверил крепление несущей рамы, а Дима попросту махнул рукой, и они поехали по домам. На завтра ожидался полновесный рабочий день.
…Дома Виктора ждала Тася, и ужин, приготовленный из полуфабрикатов. Тася наследственно не умела готовить, да к тому же пыталась экономить на продуктах. Экономия, впрочем, обнаруживала себя только изжогой. Съемная однокомнатная квартира, в которой они жили уже второй год, пожирала половину их трудовых доходов. Остальные деньги тратились на одежду, обувь, продукты, и просто расходились неизвестно на что.
…Виктор, привычно напрягшись, проглотил пресную, безвкусную, с привкусом сои, пищу. Поблагодарил Тасю, и, густо заварив в чашке зеленого чаю, пошел запускать компьютер.
Остаток вечера Тася тихонько смотрела по телику какой-то детектив и вязала Виктору шерстяные носки.
Он же, целиком погрузился в чертежи "Умного дома". Дипломного проекта, который, в скором времени, ему предстояло отстаивать. Опомнился, лишь, в третьем часу ночи. Тася спала, подложив по-детски под голову кулачек. По телику шла какая-то аналитическая передача.
- Тотальная фальсификация результатов голосования, - говорил с экрана внушительный человек с бегающими глазами жулика, - привела к массовым акциям протеста. Оранжевой оппозицией и лидерами общественно-политической организации "Пора", сегодня принято решение...
Виктор, не слушая говорящего, выключил телевизор. Политика родного отечества его интересовала не больше, чем дрязги африканских царьков-антропофагов.
Он быстро разделся. Погасив свет, лег рядом с Тасей и мгновенно провалился в глубокий сон без сновидений.

               
 На Майдане Незалежности сторонники Ющенко строят палаточный городок для параллельного подсчета голосов.
Молодые люди с оранжевыми лентами расставляют палатки со стороны Консерватории под памятником Независимости.
Вокруг палаток собираются люди, у которых есть оранжевые ленточки, или шарфики, или любые другие элементы одежды этого цвета.
Напротив строят сцену, на которой будут выступать музыканты. Все происходит спокойно. Чуть поодаль находятся несколько правоохранителей, которые следят за процессом, но не вмешиваются в него.
Подсчет голосов начнется после завершения голосования, в 22 часа. Всего должно быть 27 палаток. Каждая из них будет соответствовать одному из регионов. Информацию планируют получать от членов территориальных избирательных комиссий.

21 ноября 2004г. 17час.52 мин.

(из независимых источников)
               


-Проспал! - электрическим разрядом резануло пробуждающееся сознание. - Забыл будильник включить!
И точно, часы показывали половину десятого.
- Просыпайся, приехали! - Виктор тряхнул Тасю за плечо, - слышишь, проспали мы!
- Отстань, мне к двенадцати! - Тася резко отвернулась к стенке, укрывшись с головой.
- Вот я клавиш, - пробормотал Виктор и бросился одеваться.



Палаточный город, который будет установлен в Киеве на Майдане Незалежности к 17 часам воскресенья, простоит до получения из регионов последнего протокола.
В случае, если оппозиция заявит о фальсификации результатов выборов, акция может перерасти в бессрочную.
Об этом в интервью "Интерфакс-Украина" сообщил один из координаторов акции, член фракции "Наша Украина" Тарас Стецькив.
По его словам, в 17.00 возле стелы Независимости будет установлено 27 палаток с обогревом, а также одна штабная, одна медицинская и одна палатка для прессы.
"Будут свозиться протоколы со всей Украины, и палатки будут стоять до последнего протокола", - сказал он.
Ожидается, что первые протоколы начнут поступать уже в 23.00-24.00 воскресенья. Основная их масса - в понедельник днем, добавил Стецькив.
Депутат уточнил, что результаты голосования будут выводиться на экран, установленный на сцене, сооружение которой будет закончено к 20.00. С этого момента на площади будут выступать народные депутаты и музыканты.
Координатор отметил, что "люди - только киевляне, будут приходить на площадь стихийно".
Будет организован подвоз горячего кофе и чая, в случае необходимости покормить людей, будут организована доставка полевых кухонь.
"Среди своих сторонников мы объявили сухой закон, это - жесткое правило. Найденная бутылка алкоголя будет расцениваться как провокация", - заявил депутат
                21 ноября 2004г. 22час.27мин..
                «Интерфакс-Украина»

                ***
   
...Он вышел на станции метро "Майдан Незалежности", выбежал, через подземный переход на Крещатик и остолбенел.
…Собственно улицы, как таковой, теперь не было. Вместо нее, сколько хватало глаз, простирался палаточный город, наподобие тех, что сооружают во время марафонских рок фестивалей.
- Вуд Сток, да и только! - Подумал Виктор, и стал протискиваться сквозь толпу к офису. Контора, располагалась в трехкомнатной квартире, рядом с музыкальным клубом "44", и находилась, как раз, на противоположной, перегороженной палаточным городком стороне Крещетика, - И когда успели? В пятницу еще ничего не было, кроме декоративной баррикады, да трех горлопанов с оранжевыми флагами. …Кто бы мог подумать? Реальный Вуд Сток!
Правда, для Вуд Стока, не хватало летнего тепла и обдолбленных субтильных красоток. Вместо этого был сырой, промозглый ноябрь. Люди, в палаточном городе, кутались в одеяла и активно грелись, приплясывая около железных бочек, в которых сгорали, лежавшие тут же в поленицах изрядные, запасы дров. Во всем чувствовалась организованность и дисциплина. Местами стояли дорогущие инфракрасные облучатели, о которых Виктор знал только из рекламы.
- Каково, интересно, сидеть целый день на холоде? Даже из самых благородных порывов? - отвлеченно думал он, пытаясь, мысленно, поставить себя на место жителей палаточного городка, - холодно, наверное, да и скучновато
Справедливости ради, стоит добавить, что окоченевшие сидельцы, сменяя друг друга, то и дело бегали в ближайшие гастрономы, где вероятно, грелись не только у батарей.
На территории городка, формально царил "сухой закон", жестко контролируемый появившимися, не весть, откуда, бригадирами.
Поговаривали, что это специально подготовленные в летних лагерях бойцы УНА  - УНСО , но так ли это, никто точно не знал.
Тем не менее, подкрепляться приходилось прямо в гастрономе. Продавщицы, проникшиеся непонятной симпатией и даже заботой к революционерам, поставили около прилавков столики, что раньше грозило бы владельцам магазинов серьезными санкциями. На них можно было разложить закуску и выпивку.
Гастрономы, в районе Крещатика и Майдана, стали приносить астрономическую прибыль. На тротуарах и примыкающих к Крещатику улицах парковались все прибывающие и прибывающие автобусы с пикетчиками из регионов. …Львовские, волынские, тернопольские, иванофранковские номера.
Тем временем, на Майдане, аполитичные монтировщики "Зинтеко", спешно сооружали, из своих конструкций, большую сценическую площадку. Для тонусу. Основатель "Зинтеко", Стас Кушпитовский, которого Виктор косвенно знал по совместному проекту "Золотая Лилия", только что отработал агитационный тур под сине-белыми знаменами Януковича. Теперь же, унюхав реальные деньги оппозиции, хоть они и пахли не больше чем веспасиановские, хитроватый еврей, решил не рисковать ни в финансовом плане, ни в плане политперспективы. Подрядился выполнить заказ еще и для господина Ющенко.
- Черт его знает кто из них победит? - вероятно, думал он, подписываясь под очередным проектом. - А так, и взятки гладки. Ну, что? Ну, работу свою делал, никому не отказывал. ...Да и деньги приличные, …и не пахнут.
- И чем не Рим? - промелькнуло в голове Виктора. - Хлеба и зрелищ! Как же вас, ребята, колбасит!
   А уж колбасило не по-детски. Все прибывающие, и прибывающие на площадь студенты, вели себя, как перед футбольным матчем «Динамо» - «Челси». Гудели в рожки, размахивали оранжевыми флагами, срывая, на холодном воздухе связки, орали кричалки, типа: "Кучму, - Геть!  ", "Бандитам тюрьмы!", или же просто "Ю - ЩЕН - КО!" Студентам больше всего нравилось кричать: "Януковича на нары, и тогда пойдем на пары!"  Все понимали, что, в ближайшее время, Янукович, по-любому, на нары не попадает. Зато, политически активные ректоры, за присутствие на майдане проставили сессию автоматом, и, стало быть, оттягивайся по-полной. На пары студенты явно не торопились.
- КУ-ЧМУ-ГЕТЬ!!!,- Паническим фальцетом, проорал Виктору в самое ухо, тщедушный, пьяненький мальчонка лет четырнадцати на вид.
Ухо серьезно контузило. Первым, не осознанным, желанием Виктора, было двинуть революционеру, в раскрасневшийся от алкоголя бубен. Но, увидев восторг во взгляде юнца, Витя стушевался.
- Держи брат,- воспользовавшись замешательством, паренёк протянул оранжевую ленту.
- Это что?
- Это символ революции.
- Иди ты!?  Всамделишный революционер что ли?
- Нам декан сказал, что мы делаем историю нации.
Виктор заржал в полный голос и пошел прочь.
- Наци хренов! - он злобно сплюнул, привязал, для прикола, на руку яркую ленту, и стал пробираться к офису.
- Девчонки, смотрите какой! Пойдешь с нами в палатки жить? - теперь Виктора облепила стайка, девчонок, в одинаковых оранжевых шапочках.
- Да отстаньте вы от меня, мне на работу надо пройти! ...Сирены-недомерки! - Виктор с трудом вырвался из соблазнительного оцепления, и попытался продолжить путь.
- Козел! - услышал он вслед,- Оль, а почему сирены?
- Потому, что учиться надо, а не по клубам шарахаться! - В разговор вмешался  слишком серьезный молодой человек в очках, козлиной бородке "a-la Гребенщиков", и нахлобученной на глаза спортивной шапке,- Это Гомер, лапочка! А Сирены, - соблазнительницы Одиссея.
- Рассмотрим это как комплимент, - девчушка кокетливо улыбнулась, - А ты, старый, умняк выключи! Пошли лучше с нами, Одиссей. У нас в палатке аккумулятор есть, и мафон-бомбастик. Веселуха!
- Да я за тем и пришел. Где за отсидку лавандос дают? А то весь "нэт" завален объявами, типа "требуются седаки". Кстати,  правда, что двадцать баксов в день?
- Да ты олень, Одиссей! Еще и горячее питание, и теплое шмотье, из штатовского секонда. Палатку и спальник домой заберешь, если подсуетишься вовремя. А так, колбась пока колбаса в бодряках. Пошли к нам! Мне бригадир батл вискаря марочного втихаря подогнал.
- Это за что? 
- За Одиссеев, вроде тебя, понятное дело! - она опять улыбнулась, - как лучшей Сирене майдана.
- Тогда веди к бригадиру, Сирена. Звать-то тя как?
- Лена. А тебя?
- А я Юра. Можно Юрец, так привычнее.
...Чтобы попасть в подъезд, в котором располагался офис, Виктору пришлось долго обхододить закрывающую проход бесформенную кучу дров. Пикетчики, похоже, собирались оставаться здесь до наступления тепла.



Киев, чествующий Ющенко, не дожидаясь результатов, – это серьезный удар для Путина.

Пятнадцать тысяч человек, собравшихся на площади поют украинский гимн, танцуют и чокаются банками с пивом. Молодежь смеется и кричит. Растроганные старики плачут. Ночь святого Михаила, покровителя Киева, выдалась холодной. В сердце Украины господствует молодежь из организации «Пора», движения, которое поддержало предвыборную кампанию оппозиции. Они одеты во все оранжевое, размахивают флагами, на которых написано: «Да». Приглашают всех на «ночь свободы». 

Сразу после закрытия избирательных участков люди выходят на улицы. В глазах свет, которого раньше не было. Что-то произошло. Почти не видно 14 тыс. солдат и милиционеров, которых мобилизовали накануне. Как будто их и не было. Во второй половине дня командир спецназа заявляет по телевидению, что они не пойдут против воли народа, что не подчинятся властям.

Помост оппозиции собрали за два часа, в столице развернули телеэкраны. Звучит музыка. Никто не препятствует.

Результатов второго тура еще нет, но ясно, что сегодня закончилась эпоха, что время Леонида Кучмы ушло, что украинский народ решил выйти в открытое море демократии и свободы.
21 ноября 2004г.
(из независимых источников)

                ***
 
Георгий Иванович Казаков, тупо уставившись в погасший монитор пил из граненого чайного стакана коллекционный "Маккалан". Он, положительно, не ощущал ни вкуса, ни запаха благородного виски пятидесятилетней выдержки. В его ситуации сгодилась бы и водка "5 капель", но и за ней нужно было идти в раздражающую оранжевую толпу. Этого Георгий не пережил бы, поэтому он, распустив на неопределенный срок сотрудников офиса по домам, без колебаний свернул бошку бутылке с заморским брендом, по стоимости близкой к цене отечественного суперавто "Таврии".
- Георгий Иванович, извините за опоздание! - влетевший в офис Виктор, не смог скрыть удивления, при виде шефа в столь не свойственном ему состоянии, - А я-то думал вы не пьющий. В спортзал ходите, в Днепре до самых морозов купаетесь. Случилось что?
- А ты что, сюда, по воздуху попал!? Не видишь, что на улице творится?
- Нам-то, что до их революции? У нас своя, как говорится, у них, - своя!
- Виктор, блин!  Во время любой революции, будь она хоть революцией дырявых носков, ничего не продается и ничего не покупается, только самое необходимое! Хлеб, водка, да еще, души людей, пожалуй. А это не наш рынок!  Мы, предоставляем очень специфические услуги. Поэтому, можем существовать только в экономически здоровом обществе. Нам нужен состоятельный заказчик и экономическая стабильность. СТА - БИЛЬ - НОСТЬ! Понимаешь?
- Не расстраивайтесь, Георгий Иванович, как-нибудь переживем. Все проходит, и это пройдет, когда-нибудь, - Виктор изобразил на лице улыбку.
- Иди ты на хер со свом Соломоном ! – тяжелый хайбол с остатками напитка полетел в стену. Витя испугался. Ничего подобного он никогда не видел.
 - Когда это будет? Когда твои внуки бриться начнут!? Это междоусобное махалово на чужие деньги экономически отбросит нас лет на двадцать назад. В лучшем случае! После развала "совка" хотя бы воровать было что. А сейчас? Апельсины!? Принеси-ка лучше два стакана. И херню эту, - Георгий указал на повязанную, на рукаве Виктора, ленточку, - засунь в задницу.… Ну, тому, кто ее тебе дал.
- Да где ж я его найду-то теперь? – попытался пошутить из кухни Виктор.
- Тогда, по-тихому, выбрось в мусор, - уже беззлобно добавил шеф, - или следующий стакан полетит тебе прямиком в голову.
Виктор принес посуду и поставил перед Иванычем.
- Попробуй вкус сжиженных баксов, - торжественно предложил Григорий, разливая напиток.
- Да его ж, вроде как, для фотографирования давали? Он же стоит немерено!
- Да и хрен с ним! - снова начал заводиться патрон, но, отхлебнув сразу полстакана, взял себя в руки, и спокойно продолжил, - все равно конец. Причем всему сразу! Ни писем, ни звонков, ни клиентов, ни заказов. А через неделю коммуналку платить, потом аренду, а сразу за ней, зарплату рабочим. Витя, ты вот выцыганил резак лазерный. А давай, я тебе за всю оставшуюся жизнь зарплату резаком и выдам. Ходи ко мне в рабы? А? Что ты на это скажешь, голуба?
- Георгий Иванович, …ну, неужели все так плачевно? Ведь всегда есть надежда!
- Ага, Надежда Константиновна Крупская, Любовь Орлова, Вера Звонарева, Дунька Кулакова, и Манька Защекина в довесок. Получите! Радуйтесь перспективе!
Шеф был на удивление пьян.
-...Кстати о перспективах. Первое оранжевое чудо.  Друзья мои, из палаты ремесел при правительстве России, если чуда не произойдет, со дня на день отбудут, со всеми грандами. …На историческую родину, в немытую Россию. И отчитаются перед вышестоящим руководством, что мол, деньги тут ихние не нужны.  Хохлы -де дорогу выбирают, им недосуг. И старшего брата, судя по всему, на всенародном референдуме переизбрать решили. А у россиян у самих и территория, и аудитория... осваивать  и осваивать. Есть, во что России и без нас, «национальносвидомых» , деньги вкладывать. Запад нам поможет!? Идиоты!!!
- А чем вам, Георгий Иванович запад не нравится? У них и технологии, и деньги, и системы управления! Есть чему поучиться.
- Поучится-то, конечно…,- Георгий, достав с наградного стеллажа сигарный ящик, поставил его перед Витей,- Угощайся, от шестисот бачей штука!  А я тебе покамест, сказочку расскажу. «Армянская байка» называется.
Георгий Иванович раскуривает сигару, откидывается в кресле, и немного подумав, продолжает.
- Попробуйте представить Виктор, - он почему-то переходит на Вы, в голосе появляются пафосные нотки, - такую вот, ситуацию.
Шеф оторвал скошенный взгляд от разгорающегося кончика сигары.
- У вас свой, небольшой, но престижный магазинчик восточных сладостей. Вы, Виктор, - большой специалист в этой области. Торгуете экзотическими фруктами, овощами. Чурчхелой и пахлавой, кишмишем и рахат-лукумом. Лет десять уже, сука, торгуете! Собаку на этой поганой торговле съели! Девяностые пережили, беспредел, отморозков. Все! Отвоевали-таки место под солнцем!
Георгий Иванович выпускает колечко дыма, устремляет взгляд в потолок, и надолго умолкает
- Так вот, стало быть, - неожиданно продолжает он, собравшись с мыслями, -…зима. Холод. Торговля идет не важно…
…А на улице, неподалеку от вашего магазина, возле подземного перехода, бедная армянская девочка. Она тоже торгует. Почти тем же, но с картонного ящика. Есть у нее и мандарины, и хурма и чурчхела. …Девочке холодно, она не привыкла к нашим морозам.
Она иногда забегает к вам в магазин погреться. …  Вы не возражаете. Вы добрый. Вам жаль девочку. Вы угощаете ее крепким, горячим, душистым чаем. Вчера, например, отдали ей старую, пылившуюся в чулане, шубу вашей жены. Вы даже согласились оставлять на ночь ее коробки в своем магазине… Вы действительно добрый, душевный человек!
Георгий Иванович опять замолкает, попыхивая сигарой, затем, вдруг, вскакивает и, перегнувшись через стол, выкрикивает прямо Виктору в лицо.
- …А скажите, душевный Вы наш, смогли бы разрешить бедняжке торговать прямо здесь, в вашем магазине?! Отвечайте, сторонник западной интеграции!
- Нет, наверное, - Виктор, не ожидавший такого оборота, старается не смотреть в глаза Иванычу, - не выгодно это.
- Почему же? - в голосе шефа сквозит злой сарказм. -  Выделите ей угол, да и пусть себе продает что хочет… Родственники-армяне будут очень рады! Станут завозить ей свежий, восточный товар, круглый год. И, к слову, в два, в три раза дешевле вашего. …Ну что, слабо?
- Слабо, - соглашается прозревший и совершенно ошарашенный аналогией Виктор.
- То-то же! - самодовольно констатирует шеф, -  вот так и Европа. Не нужна Украина на их рынке. Много лет откладывает серьезный разговор на завтра. А знаешь, почему?
- Не-а, - отвечает окончательно сбитый с толку Виктор.
- Да потому, что Украина, самая большая европейская страна и есть! Пардон, держава, - Георгий расплывается в самодовольной улыбке, - То есть речь идет не о маленькой девочке, Витя, а о целом армянском кагале, который в магазин-то твой даже не влезет. Понял, теперь?
- Понял, - вздыхает внезапно посерьезневший Виктор.
- Вот и морочат нам голову, который год, - продолжает шеф, - вы сперва смертную казнь отмените, атомные электростанции закройте, долги верните, в НАТО вступите, демократию укрепите, цены на нефтепродукты поднимите, …а там поглядим. А чего глядеть-то. Ну что, ну можно ведь и эту, армянскую замарашку, в магазин пустить. Умыть… высморкать… остричь ногти. …Поставить ей скромно, в углу, стоечку со «сникерсами» и «твиксами», а лучше, с карточками пополнения счета и …аксессуарами для мобилок. А что? А пущай…Товар вы ей будете поставлять. По своей цене, безусловно. С прибыли пусть отстегивает. Аренду и коммунальные пополам….Стоит подумать?
У Георгия Ивановича бешено блестели глаза и ходуном ходили желваки.
- А восточную требуху, у ее родственников, вы сами будете покупать. Оптом. За пол цены. …И никакой конкуренции! Что, Витек? Понял, о чем я? Хочется тебе такой перспективы?
- Совсем не хочется, Георгий Иванович.
- И мне не хочется, Виктор! - Георгий, разглядывая, вертит в руках пустой стакан, - Мне выпить хочется! ...И вовсе не этого коллекционного самогону. Водки хочется. Русской, заметь, водки. 

    Западные инвесторы обеспокоены политической ситуацией в Украине и внимательно следят за дальнейшим развитием событий. Об этом сообщили западные банкиры.
«Все волнуются, когда неустойчивость какая-то», - сказал представитель Deutsche Bank.

«Следим, как будет разворачиваться ситуация», - сказал пожелавший остаться неназванным представитель другого западного банка.

Банкиры подчеркнули, что реакция западных инвесторов на события в Украине будет адекватной их дальнейшему развитию.
22 ноября 2004г. 10ч 30 мин.
(Из независимых источников)

               
                ***
               
Смеркалось. Оставив шефа в конторе одного, Виктор опять оказался в самом сердце оранжевых событий. Как ни уговаривал он Георгия ехать домой, ничего из этого не вышло. Выговорившись и выпив водки, за которой пришлось сбегать Виктору, Георгий помрачнел, ушел в себя. Теперь он сидел за компьютером, курил сигарету за сигаретой, и, бешено стуча по клавишам, отправлял какие-то письма. Несколько раз он звонил в цех и, строгим голосом, отдавал распоряжения Сан Санычу. Кто-кто, а Виктор Тюменцев, прекрасно знал, что никаких серьезных проектов в производстве нет, и, исходя из бесед прошедшего дня, в ближайшее время не предвидится. Он был пьян, и ему очень хотелось чем-нибудь помочь шефу. Но, единственное, что пока получалось, это сочувственно молчать. Ближе к вечеру впервые зазвонил телефон. Из невольно подслушанного разговора следовало, что некий банкир, очевидно знакомый Георгия, рекомендует ему снять все средства с депозита. И побыстрее, поскольку, именно этим занимались сегодня, весь день, иностранные граждане, имеющие капиталы в Украине. К чему это должно привести, Виктор представлял. Для этого было достаточно даже очень поверхностных знаний по политэкономии. Он мысленно напрягся, ожидая реакции шефа на звонок. Но ничего особенного не произошло.
- Вот видишь, Витек, запад нам уже помогать ломанулся, - грустно улыбнулся Георгий и, поглядев на Виктора затумененым взором, спросил, - Ты че сидишь-то? Дуй домой! Слезами горю не поможешь.
Одевшись, Виктор зашел попрощаться. Георгий Иванович говорил с кем-то по мобильному.
- Нет Валентин Николаевич, провожать не поеду. Извини, крупный проект сдаю. Сейчас на производство, потом к заказчику, - шеф врал в трубку профессионально и уверенно, - буду в Москве, перезвоню. Хорошо? ...До встречи. ...Да вот он, рядом со мной стоит. ...Ладно. ...Поговорю. ...Обещаю! Ну, пока. ...И тебе тоже.
- Ну, вот видишь, - Григорий, сверкнув глазами, пристально посмотрел на Виктора, - сбываются мои пророчества. Палата ремесел досрочно отзывает своих представителей обратно в Москву. Что, впрочем, и следовало доказать. Кстати, относительно тебя, предложение все еще в силе. Так, что давай, определяйся. И заруби себе на носу, второго такого шанса не будет.
- Георгий Иванович,  вы же знаете..., - начал, было, Виктор, но шеф, неожиданно грубо его прервал.
- Не знаю, и знать ничего не хочу! - закричал он, брызжа слюной, - Я тебе не нянька! Это твоя жизнь, тебе и решать. Мы с тобой давно уже все обсудили. Через месяц я жду окончательного ответа. Понял?
- Да, Георгий Иванович.
- Ну, вот и чудненько, - шеф усилием воли снова взял себя в руки, - а мне одному нужно побыть. ...Подумать. Так, что езжай домой, ...и вот что, ...на работу завтра не выходи. ...Сам видишь, какая байда творится. Отдохни, дипломной займись, в институт съезди. ...Хотя, чувствует мое сердце, нечего там сейчас делать.
- А послезавтра выходить?
- И послезавтра не выходи. Я тебя, лучше, сам наберу. Деньги-то есть у тебя?
Виктор неопределенно пожал плечами.
- Понятно. - Георгий, порывшись в портмоне, выложил на стол несколько купюр, - Держи вот. До зарплаты хватит.


***

Палаточный городок сторонников кандидата в президенты, лидера блока «Наша Украина» Виктора Ющенко, на Крещатике в Киеве, вырос до 300 палаток. Участники акции установили новые палатки  в сторону улицы Богдана Хмельницкого, и расположили новые палатки теперь уже в 4-5 рядов.

На Крещатике со стороны улицы Богдана Хмельницкого установили внешний ряд заграждения из тяжелых лавочек, снятых с аллеек на Крещатике, ближе к палаточному городку сооружены еще два ряда заграждений из лавочек, городок также забаррикадирован со стороны Майдана Независимости деревянными ящиками и лавочками, которые участники акции перетащили с аллей на Крещатике, при этом, городок охраняется по периметру его «жителями» и на территорию пропускают только депутатов, журналистов и самих жителей городка.

На автомобилях в палаточный городок организаторы доставили большие листы пенопласта, которыми утепляют полы и стенки палаток, а также много спальных мешков. По словам участников акции, жители Киева приносят в городок свежую еду, на его территории накрыты столы. Городок постоянно пополняется новыми сторонниками акции, прибывшими из регионов Украины.

Основная масса сторонников Ющенко располагается в палаточном городке и возле него, некоторые из них танцуют под музыку и скандируют: «Ющенко!». Ночью близлежащие улицы были пусты, а сотрудников милиции практически не было. В палаточном городке остались ночевать 1,5 тысяч сторонников Ющенко.

22ноября 2004г 23час. 25мин.
(«Украинськи новыны»)

…Похолодало. Виктор шел по Крещатику,  вдоль длинного ряда палаток, которых, похоже, за день стало еще больше. Ноги сами несли его на Майдан. В кармане приятно похрустывало несколько сотен. На площади громко звучала музыка, кажется "Океан Эльзы". На каждом шагу попадались симпатичные, глазастые девчонки. Оранжевые ленты у многих были вплетены в волосы, на некоторых были оранжевые парики с блестками. Яркое апельсиновое море толпы колыхалось, раскачивалось, гудело, смеялось и скандировало. Все это напоминало какой-то веселый Бразильский фестиваль. Унылое настроение, навеянное беседой с Георгием, необходимостью принимать в ближайшее время серьезные решения, вмиг, само собой, развеялось. Энергетика праздника поглотила Виктора.
- В конце концов, и отдыхать когда-нибудь надо, - убедил он сам себя и, позвонив Тасе, соврал, что задерживается на работе.
По пути к Майдану он, с интересом, рассматривал обитателей  палаточного городка, и тех, кто, как и он сам, пришли сюда поглазеть и покуролесить. Их всех объединяла недоступная Виктору, по какой-то неведомой причине, беззаботность.

               
Виктор задумался. Большую часть своей сознательной жизни, не смотря на молодой возраст, он пребывал именно в заботах. Нередко, он сам себе их и придумывал. Пока жил в Черногорске и учился в общеобразовательной школе, - помогал матери по хозяйству. Отца своего он почти не помнил. Тот умер от рака, когда Вите едва исполнилось девять лет. Брат Владислав был на семь лет старше, и учился на художника в другом городе. Словом, детства у Виктора практически не было. В девять лет, оставшись вдвоем с матерью, он стал старшим в семье мужчиной и относился к этому с, достойной уважения, серьезностью. Потом, став юным, он начал готовиться к поступлению. По ночам читал техническую литературу. Вечерами апгрейдил старенький, подаренный на шестнадцатилетние "Целерон". Самостоятельно инсталлировал сложные инженерные программы, изучая их по бестолковым переводным книжкам. Комп, то и дело, "глючило", литературы и знаний не хватало. Поэтому он стал изучать технический английский. Еще, он занимался в кружке авиамоделирования. Вместе с приятелем, отремонтировал, а со временем и переделал, по фотографии, старенький, оставшийся от отца МТ. Под "Харлей Девидсон". Со сверстниками Виктор почти не общался, зато старшие ребята уважали его за, не свойственную, для подростка, обстоятельность, рассудительность и практический ум. Девочек Витя сторонился и даже боялся. Единственным исключением была соседка Тася, которую он знал с самого детства. Тася жила в двухкомнатной квартире со старенькой бабушкой. Родители ее работали где-то заграницей. Кажется в Португалии. Вплоть до Витиного отъезда в Киев, ребята просто дружили. Вместе ходили в кино, на вечерние сеансы, делились секретами и юношескими переживаниями. Иногда мечтали о том, как Витя станет известным конструктором, и заберет Тасю с собой. Куда-нибудь, далеко-далеко. Например, в Америку, куда его непременно пригласят проектировать мосты,  или "Шатлы", или, ...да мало ли что можно конструировать в Америке.
Все это было по-детски наивно и не серьезно, но других  женщин в Витиной жизни не было.
За день до отъезда в Киев, выпив с приятелями за успешное поступление, Виктор явился к Тасе около полуночи с цветами.
- Ты что, Витя, с ума сошел, что ли? - Тася выскочила на его звонок в коротеньком халатике на голое тело, - бабушку разбудишь!
- Таська! - он обнял ее за плечи, неуклюже прижал к себе и попытался поцеловать.
- Ты что? Сумасшедший! - Тася, резко отстранилась, но осталась в Витиных объятьях, - соседи увидят.
- Выходи за меня замуж! - скороговоркой  выпалил он, и снова прижал Тасю к себе.
- Глупенький, тебе учиться нужно, а не жениться, - она подалась немного назад, приподнялась на носочках и нежно, но вместе с тем как-то уж очень по-дружески коснулась губами его губ, - уже поздно, иди домой, тебе завтра ехать.
Виктор поступил на бюджетное отделение инженерно-технического факультета Киевского политеха, что называется, слету. Просто сдал все экзамены на отлично. Правда, через пол года, из-за финансовых трудностей перевелся на заочный. Потом, познакомился на выставке "Рекс" с Георгием, и уже через месяц работал в его "Арт-Неоне" инженером-конструктором.
А еще через пол года, благодаря своей работоспособности, технической грамотности и, главное, благосклонному отношению со стороны шефа, стал неплохо зарабатывать. Он снял на Старой Дарнице вполне приличную однушку, взял за свой счет недельный отпуск, и поехал в Черногорск. Забирать Тасю.
Они сидели на кухне ее облезлой хрущевки, и пили, принесенный Виктором, "Мартини". Дождавшись, когда алкоголь победит-таки врожденную застенчивость, Виктор, неожиданно для себя выпалил,
- Америку, к сожалению, предложить пока не могу, но в Киеве тебя ждет уютное гнездышко и моя любовь. Соглашайся, Тася.
…Бабушка, к тому времени, умерла. Похоронив ее, Тася отправилась заграницу к родителям. Погостив неделю, увидела, как тяжело они зарабатывают, на чужбине, свой хлеб. Почувствовала себя неуютно  и вернулась обратно в Черногорск. В доставшуюся, по наследству, облупившуюся хрущевку.
…Словом, она согласилась.
- Ты мой рыцарь на белом коне. Ты мой герой из сказки со счастливым концом. Я люблю тебя! - Сказала она, и губы их слились в долгом и, как показалось неискушенному Виктору, страстном поцелуе. Первом, в их жизни, взрослом поцелуе.


                ***

К администрации президента подтягиваются подразделения спецназа.
Как передает корреспондент "Украинской правды", сейчас на Лютеранской со стороны Крещатика выставлен заслон из "беркутовцев" в шлемах, с металлическими щитами.
Банковая с обеих сторон перекрыта железными щитами высотой 1,2 метра. Во всех дворах стоят автобусы. Двигатели в большинстве из них работают, спецназовцы греются, часть из них просто спит.
В целом во дворах рядом с АП находится около 30 автобусов. По данным источника "УП", во двор Шелковичной, 20 заехали 15 автобусов с "Беркутом".
В пять часов утра на некоторых этажах администрации президента горел свет.

23 ноября 2004г. 05час.29мин.

«Украинская правда»



Гражданская кампания ПОРА с 24 ноября начинает бессрочную общенациональную студенческую забастовку с требованием обнародовать честные результаты выборов президента Украины.
Об этом заявил сегодня на пресс-конференции координатор ПОРА Владислав Каскив.
22 ноября 2004г. 16 час.00мин.
УНИАН



Пройти на Майдан было не реально. Да что там! Не реально было, хоть немного, протиснуться сквозь, почти монолитную, спину толпы, обращенной к гигантской сцене, возвышавшейся в центре площади. На сцене прыгали какие-то юноши в широких реперских штанах и немелодично пели очередную кричалку: "Разом нас багато, нас нэ подолаты!"  Толпу это, почему-то, заводило, и тысячеголосый хор вторил исполнителям, размахивая флагами и всем, чем только можно махать. Виктор развернулся и решительно пошел в противоположную сторону. Пройдя какое-то расстояние в гордом одиночестве, он неожиданно оказался в центре демонстрации, идущей, в обход Крещатика, пикетировать Верховную Раду. Впереди шагал человек в черной беркутовской куртке и армейских берцах.
-Не допустим к власти бандита Януковича! - то и дело кричал он в громкоговоритель.
-Не допустим! Не допустим! - Хором вторили демонстранты, - Бандитам тюрьмы!
-Свергнем пророссийский режим Кучмы!? Кучму, - геть!? - Неслось из громкоговорителя.
-Кучму, - геть! Кучму, - геть! - Скандировала толпа, - Бандитам тюрьмы!
-Ющенко, - так!?
-Ющенко, - Так! Так! Так!
 …Так, Витя довольно быстро дошел до Бесарабки, Кто-то в толпе, набросил на него оранжевый шарфик. Становилось холодно. Ударивший к вечеру морозец, пощипывал щеки, и Виктор, не раздумывая, применил шарфик по-назначению. Несколько раз обмотал вокруг шеи.
-Помнится, где-то здесь была приличная, недорогая кафешка, - размышлял он, не-то в слух, не-то в голос, - жахну грамм триста, и домой к Таське! Достали, блин, своей революцией.
В кармане задергался мобильик. Звонила Тася.
-Ты когда будешь? - Сочувственно поинтересовалась она, - Голодный?
-Да, нет. …Я перекусил, - то ли от ее заботы, то ли от собственной лжи Вите стало не по себе, - Буду поздно. Часа через три, не раньше.

Не волнуйся, ложись спать.
- Как не волнуйся? Я по телику видела, там такое творится! Ты что-нибудь слышал?
- Я не только слышал, но и целый день вижу! - Виктора начал раздражать разговор, - это ж у меня под окнами происходит. Ничего особенного. Праздничные гуляния, не больше. Так что не волнуйся, ложись спать.
- Легко сказать, не волнуйся, - Таська жалобно заканючила, - по телику сказали, что войска стягивают, "Беркут" какой-то. ...Я ужин приготовила.
Комок подступил к горлу Виктора.
- Ну, хорошо, хорошо, - как можно мягче сказал он в трубку, - сейчас заканчиваю и выхожу. Часа через два буду. Только умоляю, поужинай без меня. Все. Целую.
- И я тебя.
Виктор сунул телефон обратно в карман, приподнял воротник куртки, и направился в сторону кафе.
- Вот блин! Словно чувствует! Придется теперь водку галопом пить! В кои-то веки прогуляться решил.
В кафе оказалось неожиданно людно и оживленно. Нейтральных, а уж тем более не согласных, не было. Это Виктор понял сразу, и мысленно порадовался случайно доставшемуся оранжевому шарфику.
В глубине зала за сдвинутыми столами расположилось две очень живописные компании. Атаманы украинского казачества, во всех своих опереточных регалиях, с одной стороны, и руководители УНА-УНСО, в форме киношных полицаев, с другой. Поверх регалий у всех присутствовали "символы революции": ленточки, шарфики или значки.
Обе компании выпивали, обильно закусывали и оживленно беседовали. Ближе к выходу, располагалась молодежь Майдана, судя по валенкам и пуховикам, это и были насельники палаточного городка. Молодежь, большей частью пила пиво, ела горячие бутерброды, громко разговаривала и смеялась. В кафе было душно и накурено. Виктор заказав графинчик водки и пиццу, стал пробираться к столику у окна, за которым было свободное место. За столом сидели спортивные парни в черных пуховиках, не отмеченных никакой символикой.
- Может, хоть эти нормальные? - подумал Виктор, и вежливо осведомился, - простите, у вас свободно?
- Треба казаты: "Выбачтэ, у вас вильно?" , - Нехорошо поглядел на Виктора один из парней.
- Трэба спочатку прывитатысь. Сказаты: "Слава Украини!" , - Добавил второй.
- "Слава Украини." - уступчиво согласился, уставший держать поднос Виктор.
-"Героям слава!"  - улыбнулся третий, вероятно старший, и указал на стул, - Сидай, якщо прыйшов.
Затем он допил свой кофе и, обращаясь ко всему залу, громко сказал:
-Так, хлопци! Закинчуемо, збыраемся в табори! Иншым тэж трэба повэчэряты!
Выходя, он обернулся к Виктору, и негромко сказал, - Вывчай ридну мову, хлопче.
- Мать вашу! - подумал Виктор и опрокинул первую рюмку, - ну и дисциплина у вас, козлов. Никогда не поверю, что все это вот так, с бухты-барахты. Виктор немного подумал, съел кусочек пиццы, и налил новую рюмку. В кармане снова задребезжал мобильник.
-Блин, опять Таська!
                ***


Он допил свою водку, поглядел на часы, и собрался уже  уходить. Вдруг, кто-то обхватил его сзади, и две маленькие, женские ладошки закрыли ему глаза. Следовало угадать незнакомку.
- Неужели Таська, - подумал Виктор, но сразу же отбросил дурацкое предположение. Тася не служила в органах безопасности, а, следовательно, не могла вычислить его по сигналу с мобильного. Других кандидатур попросту не было.
- Сдаюсь! - рявкнул он.
В следующее мгновение очаровательные ладошки обвились вокруг шеи Виктора, а сама их обладательница оказалась у него на коленях.
- А я никогда не сдаюсь, по ходу! - она рассмеялась и легонько щелкнула его по носу. - Узнаешь?
Это была одна из утренних соблазнительниц, преграждавших ему путь к офису. Именно ее-то он и запомнил. Две другие слились в абстрактное апельсиновое пятно.
- Узнаю, конечно, - Виктор почувствовал, что краснеет, и еще больше смутился.
- А меня, с твоей подачи, Сиреной прозвали, так что выпивка с тебя, - она рассмеялась, - кстати, тебе так удобно? А то сейчас опять наши прибегут, свободных мест не будет.
Словно в подтверждение ее слов раскрылись двери, и оранжевая волна хлынула внутрь.
Виктору было удобно. Ему, вопреки здравому смыслу, начинала нравиться эта странная девушка, неуловимо похожая на кошку. Нравился запах ее волос. Нравилась ее доступность. В ее вульгарности все было настолько естественно, что он, в следующее мгновение ощутил ни с чем не сравнимое желание близости.
Вместо ответа на  вопрос, он обнял Сирену за талию и положил голову ей на плечо.
Единственное, но очень серьезное неудобство, представляла Таська. Виктор ожидал ее звонка с минуты на минуту.
- Здорова Витек! - за их столиком было уже полным-полно народу. Один из ребят протягивал Виктору руку, усыпанную перстнями с демонической символикой и, скалясь жуткими, черными, как у вампира, зубами, приговаривал, - И ты здесь! А я уж думал, жук наш тебя совсем замолодил своими байками. Ну, молодца! Колбась, пока колбаса в бодряках!
- Привет Юрец! Ты о чем это? Какими байками? - Виктор искренне удивился.
- Да ты че? Скажи еще, что Георгий тебя не пригружал Армянской девочкой?
- А он и тебя, что ли ей напрягал? - к удивлению Виктора добавилась какая-то необъяснимая ревность.
- Да он всех напрягал, по ходу. У него с российским грантом облом. Теперь, короче, кирдык. Все на хауз, а я сюда. А че, за двадцать гринов не посидеть? Я вчера в "нете" нарыл. Туса клевая, не напряжно, даже прикольно. Эти, идейные, напрягают, по ходу, но ничего, терпимо. А я тебя утром видел, ты с Ленкой-Колбасой собачился, а потом в контору пошел. Ну, думаю, ща Жорик и этого напряжет. - Судя по разговорчивости, Юрец пребывал под обстоятельным кайфом, - а на счет байки, я Жорику обратку придумал. Ща расскажу.
- Погоди, - Виктор вскочил и, отстранив Лену-Сирену-Колбасу, выбежал на улицу. Звонила Тася.
               
Около 45% студентов Украинских вузов в той или иной мере употребляли наркотические или психотропные вещества.
Такие цифры привел министр образования, выступая на первом Всеукраинскомском совещании работников высшей школы и представителей общественных организаций о проблемах внедрения новых технологий, профилактики наркомании в образовательной среде. «Около 70% из них - молодые люди в возрасте до 25 лет», - отметил министр. По его словам, "среди причин, которые подталкивают их к употреблению наркотиков, треть из опрошенных молодых людей назвала одиночество, 60% - бедность".
(из независимых источников)
Как вы, наверное, догадались, интеллектуал в очках и спортивной шапке, знакомый с творческим наследием Гомера, оказался, по странному стечению обстоятельств, сотрудником все той - же рекламно-производственной фирмы, в которой работал Виктор. Не смотря на то, что проработали они в "Арт-неоне" в одно и то же время, без малого, три с половиной года, Виктор практически не был знаком с Юрцом, а точнее с Юрием Смирновым. И были на то весьма веские причины. Первой, и, наверное, основной  было то, что Юрца старались никому, без особой надобности не показывать. Ну, хотя бы потому, что под  нахлобученной до кончика носа пестрой шапкой, скрывались, уши Юрца, пронизанные множеством причудливых колец. Примерно такое же их количество  присутствовало и в его правой брови, а в свою экзотическую бородку, по праздникам, Юрец вплетал миниатюрный серебряный колоколец. Но и это еще не все. У него были, в общем, здоровые, но абсолютно черные зубы. Поэтому, когда Юрец смеялся, - остальным было не до смеха. Витя где-то читал, что такое бывает, если ребенок лет с десяти не отходит от лучевого монитора.
Именно в этом возрасте Юрец прилип к нему навсегда. В довершение картины, под толстыми, тонированными стеклами его очков, с ненормальными какими-то диоптриями, скрывались маленькие, воспаленные как геморройные шишки, глазки, напрочь лишенные ресниц.
Второй, не менее важной причиной Юриного отчуждения, был его жуткий характер, и такие же, несовместимые с социальной интеграцией, привычки. Георгий, безошибочно определивший в Юрце специалиста высшего разбора, вытерпел его присутствие в офисе ровно неделю. После чего, в спешном порядке, для него была оборудована отдельная каморка, чуть больше туалета, но с отдельным входом, а главное, с мощной принудительной вентиляцией.
Дело в том, что в течение дня Юрец выкуривал, как минимум, полторы пачки сигарет и бокс анаши, что не мешало ему при этом нормально функционировать, в соответствии с возложенными обязанностями. …Поговаривали, что в свободное время балуется Юрец и более серьезной наркотой.
После его отчуждения, специально обученная секретарша, через равные промежутки времени включала в его каморке вентиляцию, ибо сам он с этой задачей хронически не справлялся. А еще Юрец пил кофе из полулитровой кружки. Покупаемой, специально для него, большой банки "Нескафе" хватало ровно на три дня. Питался Юрец исключительно чипсами, батончиками "Сникерс" и разного рода леденцами. При редких встречах с Юрцом Виктора начинал мучить один и тот же вопрос: "Как? Каким образом, этот человек до сих пор жив?"
При всем этом, системный администратор Юрий Смирнов, безусловно, был асом. Он разбирался в программировании, в компьютерных сетях, легко взламывал самый защищенный софт, скачав его прямо из Интернета. Все, что касалось компьютера, для него не составляло труда, и было абсолютно естественно. Он овладел в свое время множеством графических программ, мог создать движок для самого навороченного сайта. Но главное, и это втайне бесило Виктора, Юрец все это делал не напрягаясь, словно играл в компьютерную игру. Временами он обнаруживал просто таки пещерное невежество в области азов информатики. …В азах он не нуждался. И при этом, то, на что Виктор мог потратить уйму времени, у Юрца получалось само собой.
В отличие от Виктора, он ни кому не помогал, не давал советов, да и вообще ни с кем не общался. Он лишь выполнял задачи, которые ставил перед ним Георгий. Виктор не любил Юрца, а Юрец просто не знал о существовании Виктора.
Для полноты картины, стоит отдельно остановится на внутреннем мире Юры Смирнова.
Во-первых, это был человек в высшей степени аполитичный. Самый настоящий космополит.
- Родина, - как-то сказал он, ни к кому не обращаясь, в открытую дверь  туалета, - это там, где лучше платят и вкуснее кормят!
Во-вторых, понятие морали, после того, как в четырнадцать лет он прочитал в отцовской библиотеке всего Ницше, для Юрца не существовало вовсе. Он не парился по вопросам любви и дружбы, веры и надежды, долга и ответственности. Он ни кого не любил, и не уважал, кроме, пожалуй, себя.
И, наконец, в-третьих, весь духовный мир Юрца строился вокруг его собственного, всепоглощающего эго.
Он был экзистенциалистом.
Он искренне верил, что он, - Господь Бог!
Что все, сущее в мире, лишь плод его воображения. Поэтому, Юрец не боялся смерти.
Он был абсолютно уверен в том, что когда он, Юрий Смирнов, наконец, умрет, - произойдет апокалипсис. Мир, попросту перестанет существовать. Вместе со всеми его приятелями и недругами.
Именно поэтому, ко всем окружающим его людям, он относился с презрением. Повторюсь, он никого не любил и не уважал.
Он был повзрослевшим маленьким принцем на планете Земля, бесконечно одиноким, внештатным ее командиром.
…Юрец сидел в той же позе, в которой оставил его Виктор, и задумчиво пил четвертую чашку чая с лимоном.
- Ну, и что за байку - обратку ты хотел рассказать, - вернувшийся на свое место Виктор пребывал в приподнятом настроении. Ему удалось-таки убедить свою Таську не волноваться и ложиться спать. Он соврал ей, что всю ночь будет работать над дипломным  проектом в офисе, а утром поедет к декану Куценко, на консультацию. Заказав пива и усевшись на свое место, он поискал глазами предмет своих симпатий.
Сирена-Лена-Колбаса сидела за столиком с уже новыми парнями в черных пуховиках и, что-то методично им объясняла. Один из парней сосредоточенно кивал головой, двое других делали записи в своих одинаковых, как показалось Виктору, блокнотах.
В голове Виктора промелькнуло, что у него не совсем правильное представление об этой девушке. Однако, дальнейший ход его мыслей был прерван внезапно заговорившим Юрцом.
- Я вот че подумал Витек, - начал он, не заметив, как и подобает человеку под кайфом, чересчур затянувшейся паузы, - …мы ж на контрольно-следовой полосе живем.
- Что значит, на контрольно-следовой полосе?
- А, такая бывает. ...Полоса. Ну, что бы видно, если кто за кордон щемится. ...Я раз был заграницей, видел. ...Или оттуда к нам …если. ...Ну, там шпионы разные, Штирлицы. Прочапал такой, сразу видно. Иди здесь. Хэнде хох! - Юрец противно заржал, обнажив свои страшные зубы.
- Ты к чему это? - удивился Виктор неожиданной связности в речи Юрца.
- Блин, да ты че, олень, не въезжаешь? - от волнения, Юрец заговорил быстрее, - Ну, она ж между нами и ими, но как бы ничейная. Типа общаковая. Врубаешся, теперь?
- Я не врубаюсь, только, к чему ты трешь все это?
- Ну, врубись же ты, - Юрец начинает злиться на бестолкового собеседника, - Вот Россия, вот Европа. А между ними контрольно-следовая полоса. Украина, значит. И не такая, - Юрец показывает пальцами маленькое расстояние, - а во!
Он широко разводит руки, показывая, какая большая Украина, цепляя при этом по затылку парня за соседним столом.
Демонстративно не замечая его обиженной реакции, Юрец, наклонившись к Виктору, продолжает, переходя на заговорщицкий шепот,
- Корче, Украина это Золушка. Россия, по ходу, мачеха. А Европа и Америка, типа тетки богатые. Бабло под проценты дают. Ну, одну такую этот еще грохнул, ...ну клавиш, ...как же его, - Юрец с серьезной миной задумался.
- Раскольников? – чудом догадался Виктор.
- Точно! - обрадовался Юрец, - Так вот. Теткам че надо? Правильно, со своих бачей проценты срубить. Типа, дали лаве, отрабатывай! Хавчик, в случае чего, подогнать могут, травы там, или коксу, даже...
Представив, должно быть, как он получает от теток кокс, Юрец надолго замолчал. Витя даже подумал, что так и не услышит никогда продолжения этой забавной истории. Но собеседник вдруг остановил взор на рукаве своего пуховика с вышитым на нем медведем и надписью "beer" и, обрадовавшись пойманной мысли, продолжил,
- Еще шмотки секондовые оптом слить. ...А что б взять Золушку с собой на расколбас, типа на королевский бал, - это болт! Вали, по ходу, дома оттягивайся! На контрольно-следовой, сука!
Юрец снова надолго замолчал.
- Ну! - не выдержал Виктор.
- Ну, вот мы и оттягиваемся по полной, - собеседник поднял на него свои красные поросячьи глазки и расплылся в блаженной улыбке. Его опять начинало накрывать.
- А Россия, что? - постарался удержать его в русле Виктор.
- Ты сказку, про Золушку читал в детстве? - Юра снова улыбнулся, представив, должно быть свое счастливое детство, и не дождавшись ответа, продолжил, - как ее мачеха, сука, прессовала! А? Золушка ей и горничная, и гувернантка, и кухарка была. Чужой за это башлять и башлять. А так, своя, типа. ...Как бы, кровиночка. За тот же хавчик и секондхенд корячилась. ...А на расколбас к королю ее то же не брали. А не нравится, - на мороз, босота!  Поостынь! На контрольно-следовую гребаную! …Так что мне, лично, по барабану, чья возьмет. Йих багато, а мэни насраты!  Все, пойду спать. Плющит меня по-черному.
Юрец встал, слегка покачнулся, и, не попрощавшись, поплелся к выходу.
- Так, хлопци! Закинчуемо, збыраемся в табори! Трэба спаты, що б в ранци всих пэрэмагаты!  - Прочитал из блокнота молодой бригадир и, сделав паузу, подождал реакции зала.
- Нас багато! Нас не подолати!  - через несколько мгновений взревела толпа и, на редкость организовано, двинулась к выходу.
- Это работает как швейцарские часы, черт возьми, - задумался Виктор,  допивая свое пиво и прислушиваясь к крикам на улице, - Но как? Почему? Эх, такую бы дисциплину, да на производстве!

Молодые демократы-активисты мобилизовали обычно политически пассивную Украину, и она уже не будет прежней. Однако, хотя Украина получит все достижения оранжевой 'революции каштанов', эта кампания - творение американцев, утонченное и блестяще спланированное учение по массовому маркетингу и продвижению западного брэнда, которое было использовано в четырех странах за четыре года для спасения фальсифицированных выборов и свержения непривлекательных режимов.

Кампания, спонсируемая и организованная американским правительством с привлечением американских консультантов, социологов, дипломатов, двух ведущих американских партий и неправительственных организаций, впервые была использована в Белграде в 2000 году для обеспечения поражения на выборах Слободана Милошевича (Slobodan Milosevic)
.
"The Guardian", Великобритания)
Иэн Трейнор (Ian Traynor), 26 ноября 2004
 

...Она появилась, как всегда, неожиданно. Словно соткалась из прокуренного воздуха опустевшего кафе.
- Так, наверное, являются ангелы, - промелькнуло в голове Виктора, - ...или демоны, - он на мгновение вспомнил о ждущей его дома Таське.
Лена, тем временем, присела около него на корточки, обхватила края его оранжевого шарфа и, притянув к себе, жарко прошептала в лицо,
- Ну, что? Пойдешь со мной в палатки жить?
- Нет, что вы, - пошутил он, - мне на работу пройти надо.
Оба рассмеялись.
- Тогда, как знаешь. - Она встала, сняла оранжевую шапочку, и ее золотистые волосы обрушились Вите в лицо, - Кафе уже закрывается.
От нее пахло чем-то не вообразимым, приводящим Виктора в трепет. Нет, это были не духи, не дезодорант. Это был ее собственный запах, напрочь лишающий его рассудка.
"Как ей это удается? Жить в палатке, и сохранять при этом чистоту и свежесть? - Виктор попытался вспомнить, как пахнет его Тася, но ничего не приходило в голову. Зато он очень хорошо представил, как пахнут, к концу дня, его собственные носки и ужаснулся, - Или  у них в палаточном городке "Джакузи" имеется?"
- Может, выпить чего-нибудь возьмем? - поинтересовался Виктор, не имевший опыта проживания  в палатке зимой.
- Зачем? У меня батл вискаря марочного есть. Бригадир один подогнал.
- За что это? - что-то вроде ревности шелохнулось в груди Виктора.
- Да так, - улыбнулась Сирена, - за науку.

- Тогда веди, обольстительница майдана! - Виктор решительно встал, обнял ее за талию, и они оба направились к выходу.
Она вела его мимо рыночной площади, через какие-то дворы вверх от Крещатика и злополучного палаточного городка. Виктор плохо знал город, поэтому не задавал лишних вопросов. По пути им то и дело попадались разрозненные группки снующих туда-сюда подвыпивших "революционеров", медленно проехал милицейский уазик. Наконец, они вышли на какую-то улицу, названия которой Виктор не помнил.
Улица уходила резко вверх и была плохо освещена. Где-то там, впереди находился Мариинский дворец, здание осажденной Верховной Рады. Может, там то же есть палаточный городок?
По пути, они то и дело останавливались.  Тогда Лена долго и страстно целовала Виктора в губы и он, на время, забывал, куда и зачем они идут. Наконец, неизвестность стала его тяготить.
- Куда мы идем? - В недоумении спросил он,  - ты же говорила мы пойдем в палатки.
- Зачем же в палатки? - Лена лукаво улыбнулась, прижавшись к его плечу, - мы, Витя, пойдем в палаты. У меня тут квартирка недалеко. Пол года назад купила. Вот, только месяц назад ремонт сделала. А в палатках, Витек, пусть подопытные кролики живут. Нажрутся ханки, и трахаются, как и подобает кроликам, в антисанитарных условиях!
- Ты купила квартиру в центре? Сколько же тебе лет? - Виктор почувствовал, что у него вот-вот поедет крыша, - Хотя нет, понимаю, у тебя состоятельные родители. Это они дали денег?
- Дурачок, - она высвободилась из его объятий, отбежала в сторону и звонко рассмеялась, - мои родители живут в селе, на Закарпатье. Это я им постоянно помогаю деньгами. А про возраст у дамы не спрашивают. Хотя, тебе скажу правду.
Лена медленно подошла к Виктору, прижалась к нему всем телом и чуть слышно прошептала в самое ухо,
- Двадцать семь.
- Я бы не дал и двадцати! - Виктор, резко отстранившись, угрюмо пошел рядом, - …И потом, чем же ты занимаешься, если тебе платят такие деньги?
- Во-первых, уважающая себя женщина и должна выглядеть младше своих лет, - Лена догнала Виктора и взяла под руку, - а во-вторых, я политтехнолог.
- Чего? – не то что бы Виктор не знал о существовании такого рода технологий, …но эта писюшка?
- Того, глупенький ты мой. - Лена вновь прижалась к нему и, поцеловав в щеку, продолжила, - Мы, менеджеры социальных процессов. Мы, моделируем ту, или иную ситуацию в стране. Мы организовываем и отменяем революции. Мы делаем из дерьма лидеров, и наоборот, превращаем лидеров в дерьмо. Все как в бизнесе, только гораздо круче. И денег, соответственно, больше. У меня два высших образования. Опыт работы с косоварами, в Югославии. Теперь, вот, дебют на Родине.
- Однако, - только и смог произнести Виктор.
- Ну вот, мы почти пришли, - Лена остановилась. Кстати, не хочешь поглядеть на Верховную Раду в осаде? Я такси вызову. Это, ведь, уже почти история!
- Поехали, поглядим, - Виктор решил во всем подчиниться судьбе, и этой загадочной женщине, которую еще вчера утром принял за малолетку.

Ведущая роль  в свержении режима Слободана Милошевича, принадлежит послу США в Белграде Ричарду Майлзу (Richard Miles). В прошлом году, будучи послом в Тбилиси, он повторил в Грузии тот же трюк, научив Михаила Саакашвили, как свергнуть Эдуарда Шеварднадзе. Спустя десять месяцев после успеха в Белграде посол США в Минске Майкл Козак (Michael Kozak), ветеран подобных операций в Центральной Америке, особенно в Никарагуа, организовал почти идентичную кампанию с целью разгрома белорусского диктатора Александра Лукашенко. Эта попытка провалилась. 'В Белоруссии не будет Коштуницы', - объявил белорусский президент, намекая на победу в Белграде.

Однако накопленный в Сербии, Грузии и Белоруссии опыт оказался бесценным для составления плана свержения режима Леонида Кучмы в Киеве.

"The Guardian", Великобритания)
Иэн Трейнор (Ian Traynor), 26 ноября 2004


                ***
Его ничего больше не удивляло и не тревожило. Не впечатлили его ни пикетчики, вставляющие в прорези щитов беркутовцев розы и гвоздики. Ни сами беркутовцы, вторые сутки мерзнущие здесь, с выставленными вперед щитами. Ни горящие тут и там костры, у которых поочередно грелись и те и другие. Как инженер, он обратил внимание лишь на "нэксовские" звуковые порталы и на подбор репертуара, мягко звучавшего в них даже ночью.
-Не стреля-а-ай, не стре-ля-а-ай, - увещевал украинских силовиков русскоязычный Шевчук.
Все встало на свои места. Здесь делали революцию. Делали качественно. Солидно. Дорого. По-американски.
Все, кто не управлял процессом: и пикетчики, и беркутовцы, и жители палаточного городка, и даже бригадиры УНА-УНСО, были подопытными кроликами. И он, Виктор, не был исключением.
- А подопытным кроликам подобает трахаться! - с грустью подумал он, - Непосвященным, - в палатках. Посвященным, - в хоромах и палатах. Витя больше не испытывал вины перед Тасей. Ему было жаль только себя.
- Поехали к тебе, Лена, - прошептал он, и взял ее за руку. 
               
Возле Верховной Рады Украины, которую пикетируют сторонники Виктора Ющенко, в Мариинском парке находится большое количество автобусов с сотрудниками милиции, а также бойцами спецподразделений "Беркут" и "Барс".
23 ноября 2004г.
УНИАН

Юрец вышел из кафе, нахлобучил поглубже вязаную шапочку, застегнул пуховик. На дворе было морозно, и ветрено. Мелкий, колючий снег летел, то и дело, прямо в лицо.
Юрец хотел набросить на голову капюшон, но, потеряв равновесие, опасно покачнулся и, неожиданно, полетел вниз по скользким, как каток, ступенькам. В последний момент, ухватившись за что-то тяжелое, он чудом избежал падения. «Что-то» оказалось старой чугунной урной.
- Подобное к подобному. - Вспомнил он, почему-то, слова Авиценны и собрался, было продолжить путь, - …Вот суки, хоть бы песочком посыпали!
 Бросив на свою спасительницу прощальный взгляд, Юрий Смирнов, вдруг, замер. В ее черных, прокопченных, недрах мерцали, переливаясь необычайно яркими, неоновыми оттенками, далекие, красноватые огоньки.
- Ни фига себе, иллюминация, - удивился Юрец и, с опаской, подошел поближе.
Оказалось, что огоньки то и дело меняют цвет, да еще и перемещаются в пространстве. Они, подобно светлячкам, то, приближались, к самому Юриному носу, то, возвращались обратно в бездонные, как ему показалось, глубины фантастической урны.
- Прям Грааль какой-то, - поборов мистический страх, Юрец приблизился еще на пол шага, - …ни фига это не урна, а Кастаньедовское «место силы», место, где, по Хуан Карлосу, материальный мир истончается. Именно в таких местах и возможно совершить скачек во времени и пространстве.
Юрец подошел к урне вплотную и
 …произошел скачек.

Была звездная южно-американская ночь. Он стоял посреди остывающей пустыни, запрокинув вверх голову, и глядел в необычайно яркое звездное небо. В небе, кроме звезд, висело несколько пульсирующих, огненно красных точек.
- Что это, учитель? – Спросил Юрец у стоящего рядом Хуана Карлоса.
- Мужайся, - приглушенным голосом ответил учитель, - это прорвавшийся к Земле рой метеоритов. Самый маленький из них, во много раз больше Тунгусского. …Об этом, много веков назад, предупреждали мой народ, великие учителя. …Они знали.
-Ч то же теперь будет, учитель? – от волнения голос ученика дрожал.
- Если он долетит до Земли, планета, скорее всего, сойдет с орбиты, - Хуан Карлос был по-прежнему спокоен, речь его лилась ровно и, так же, приглушенно, - …а все живое на ней погибнет.
-Ч то же нам теперь делать? – Юрец, напротив, испытывал, панический, ужас.
- Есть один способ, переданный великими посвященными, - Хуан Карлос перешел на шепот, - …веками передаваемый от учителя к ученику. …Я тоже получил это знание. …Все просто, - Два мастера спасут мир! Я научил тебя своему мастерству? …Как ты думаешь?
- Думаю, нет, учитель, - не задумываясь, ответил Юрец.
- Скромность ученика похвальна, но не уместна, когда речь идет о судьбах мира. – Учитель величественно поднял вверх указательный палец правой руки, - Ты знаешь почти все, что знаю я. …Тебе не хватает, лишь, практики. …И ты ее, сегодня, получишь. Мы объединим наши энергии и отведем метеоритный рой в сторону.  …Мы спасем Землю, а ты, ученик, станешь, отныне, именоваться мастером. Нужно лишь раскрепостить сознание, - Хуан Карлос, сощурившись, испытывающее посмотрел прямо в глаза Юрию, - У тебя есть с собой то снадобье, которое я дал тебе в прошлый раз?
- Да, да, учитель. Я специально припас его для особого случая, - Юрец стал суетливо шарить по многочисленным карманам. После мучительных, бессистемных поисков он, наконец, выудил откуда-то из-под подкладки мятую «Беломорину» с закрученным концом, - Вот! Извини, учитель, от ментов заныкал. …Шмонают, иногда, суки.
- Понимаю, - многозначительно подмигнул Хуан Карлос, - у нас мусора тоже быкуют, по ходу. …Ты как? Готов?
- Послушайте, учитель! Есть одна проблема! – спохватился Юрец, вспомнив, что сознание его и без Хуанкарлосова зелья раскрепощено до предела. …До беспредела, точнее, - Видите ли, - он стыдливо замялся, - Я тут …закинулся уже. …По-серьезному. …Ну, фен, знаете ли, …учитель, …с коксом бадяжил. Да и снадобье ваше пару раз дул …сегодня. Он виновато опустил глаза.
- Ну, ты даешь, Юрец! - Хуан Карлос по-свойски похлопал его по плечу. - Нашел время стрематься. Трава не наркотик! Мы ж с тобой, сука, Землю от беды спасаем. …Не сцы! Дуй смело!

…Уже после второго напаса, планета Земля, как и планировалось, была спасена. Это не заняло много времени и сил. Метеоритный рой не просто обогнул Землю, но, тупо развернувшись, полетел в противоположную сторону Вселенной.

Теперь Юрий Смирнов, Мастер биоэнергетики и нетрадиционной медицины, обладатель диплома международного образца, подтвержденного множеством сертификатов, стоял в чистеньком тамбуре вагона «Люкс» поезда Киев-Милан и добивал косяк, подаренный на прощанье Хуаном Карлосом. Было поздно. Вагон давно спал.
 Спаситель мира глубоко затянулся, набрав в легкие побольше воздуха, и, прислонившись к стеклу, стал глядеть в ночную тьму через запотевшее окно тамбура.
Сперва, не было ничего, кроме непроглядной темени, и Юрий собрался, было идти спать. …Но, в следующий миг поезд вырвался из густой лесопосадки на открытый, освещенный лунным светом простор.
Вот, синеет вдали опушка леса. Вот, отражается в небольшом озерце кусочек звездного неба. …А вот, и знакомые огоньки мерцают где-то далеко-далеко, у самого горизонта.  Да, это они! Только теперь это не кроваво-красные предвестники беды, а теплые, желтоватые огоньки, на далеком, затерянном в лесах полустанке.
Но он-то, Юрий, знает, что ни какие это не огоньки, а маленькие светящиеся окошки станционных домиков. Там тепло и уютно, там, успокаивающе потрескивают в печи дровишки, и закипает чайник. Там, усталые, вернувшиеся со смены мужчины, моют руки, а женщины подают на стол нехитрую снедь. …Там хорошо. …Очень хорошо.
- Ну, ты даешь, Юрец! – кто-то, незаметно подошел сзади и по-свойски похлопал его по плечу. Юрец обернулся. Перед ним стоял человек в милицейской форме. Юрец машинально растер пальцами потухшую «Беломорину» и, незаметно бросил под ноги. Присмотревшись, он узнал в милиционере своего старого приятеля. Бесспорно, это был Димон.
- Ты это че, Димон? …Прикалываешься? – искренне удивился Юрец эволюциям друга, -…Или в натуре? …Да нет, ты гонишь!
- Я, Юрец, реально в менты подался. – Серьезно ответил Димон. - Поэтому, давно ни с кем, из наших и не встречаюсь. …Совестно. …И вообще, достало все. …А тут ништяк. Зарплата стабильная, …питание, …комната в общаге. В спортзал хожу. …Собираюсь в высшую школу милиции поступать, - Он опустил взгляд, наткнувшись на смятый окурок «Беломора», и, вдруг, рассмеялся,
- Нашел чего стрематься! Трава не наркотик! Мы ж с тобой, Юрец, кореша! Не сцы! Дуй смело!
Юрец, почуяв неладное, внутренне напрягся, ожидая развязки.

…И развязка, действительно, наступила. Кто-то незаметно подошел сзади и, по-свойски, похлопал Юрия по плечу. Димон-мент мгновенно исчез, а на его месте стоял теперь бригадир из палаточного городка. Кажется, его звали Гена.
- Ну, ты даешь Юрец! – Гена умудрялся говорить на двух языках сразу. С парнями со Львова он общался не просто на украинском, но и в точности копировал их полонизированый западный диалект. С большинством киевлян, как и со сторонниками Януковича,  на хорошем литературном русском. Теперь, он настороженно нюхал морозный воздух, - Шмаль куришь?
- Да, так, балуюсь, - Юрец снова растер пальцами оказавшуюся в руках «Беломорину» и, снова, по возможности, незаметно бросил ее под ноги.
- Понимаю, - сочувственно улыбнулся бригадир, - …трава не наркотик. Только мы ведь, с тобой Юра, великое дело делаем. Украину от москалей и бандитов спасаем! Поэтому, в палаточном городке, что б я этого не видел. …Да и вообще, что б никто не видел. О нас и так сине-белые черт знает что говорят. …Даже по телевизору.
-Хорошо, - очумело пробормотал Юрец,  - …я понимаю, …никто не увидит, …обещаю.
- Ну, вот и здорово! – Гена еще раз хлопнул Юрца по спине, - Догоняй!
В следующее мгновение из кафе вывалилась толпа и, громко скандируя «Нас багато, - нас нэ подолаты» двинулась, прямо через проезжую часть, к Крещатику.
Юрец остался один.
…Заглянув в злополучную урну, он обнаружил на ее дне гору окурков слегка запорошенных снегом. Некоторые из них продолжали еле-еле тлеть.
-Светлячки х-евы! – Юрец с досадой пнул урну ногой с такой силой, что та, с грохотом, перевернулась. Он, опасливо поглядел по сторонам, и, отойдя подальше, к тротуарному ограждению,  закурил сигарету.
…Он видел, как скрылись за обвешанным рекламой зданием Бессарабского рынка возвращающиеся в палаточный городок ребята, видел, как из закрывающегося кафе вышел Виктор. …Видел, как, обнявшись с Леной-Сиреной, они весело засеменили в противоположную от Крещатика сторону.  Видел он и снующих туда сюда разрозненных революционеров, и медленно и беззвучно проехавший мимо милицейский УАЗик. …И еще много чего, недоступного простым смертным видел в ту ночь Юрец.
Лишь начавший пронизывать его, изнутри, холод, заставил ученика Хуана Карлоса прекратить затянувшуюся практику созерцания мира и тронуться, наконец, в обратный путь.
- А наш тихоня-то, себе на уме, - резюмировал он, натягивая капюшон, - времени зря не теряет. …Классная телка. …И что она только в нем нашла?
Юрец пошевелил во рту сухим, шершавым языком. С трудом сплюнул вязкую, как смола, слюну и, перевалившись через ограждение, поспешил на Крещатик.
Фракция КПУ считает, что сотни тысяч украинцев вышли на улицы, чтобы реализовать "разработанный американскими политтехнологами" сценарий. Такой вывод можно сделать из заявления фракции Коммунистической партии Украины в Верховной Раде, распространенного через СМИ.
В заявлении отмечается, что КПУ "предупреждала украинское общество о том, что президентские выборы 2004 года в нашей стране переросли в жестокую стычку двух уголовно-олигархических кланов, в которую популистскими посулами невольно втянулись тысячи избирателей, которые искренне желают перемен к лучшему".
www.ПРАВДА.com.ua,
23 января 2004 г.16час. 52мин.


Георгий Иванович Казаков допил свой остывший кофе, спрятал, разложенные на столе бумаги, в стол и закурил очередную сигарету.
- Судя по всему крах, - подумал он, затягиваясь, - причем реальный. Денег на счету, ровным счетом на оплату коммуналки и аренды. Херня вся эта, на месяц, как минимум. Если все карнавалом и ограничится, конечно. Стало быть, заказы первые только весной начнутся.  Тогда же и первые деньги на счету появятся. Ни как не раньше. Значит, - зарплату выплатить не чем. ...Стоп! А депозит? …Точно! Сниму, завтра же, все средства! Тем более и Геннадий предупредил. Хрен его знает, на сколько все серьезно. Лучше не рисковать. А так, зарплату хоть людям выдам.
Он встал, походил по комнате, вернулся на свое место. Устало опустился в кресло. Рука машинально потянулась за новой сигаретой.
- Жора, да что ж ты делаешь? Вторая пачка за день! - Георгий одернул руку, - Ну хорошо. Пусть так. Ну, предположим, выдам этими деньгами зарплату? Ладно. Что мне это дает, кроме того, что я с этого момента нищий? ...Да ничего! Ни-че-го!!!
Георгий вскакивает с места, достает из пачки очередную сигарету, и начинает метаться по комнате.
- Оттягиваю приговор на месяц, - он снова закуривает, опускаясь в кресло, - а дальше? Дальше холода начнутся. В цеху топить надо. Прошлую зиму на производстве еле перезимовали. Двенадцать градусов в цеху было. Народ работать отказывался. Водку жрал. Хотя, их то же понять можно. ...Но ведь тогда заказов было, пахать не перепахать. И что? Вся зимняя прибыль на обогрев, да на зарплату ушла.  А теперь ? А теперь, как ни колдуй, - кирдык получается. Работы-то нет! И прибыли, стало быть, не будет! Эх, корпоративный бы заказ сейчас! Как же я на россиян надеялся! Сколько времени, средств на переговоры ушло! …Теперь все. …Да что ж за нерпуха такая!
- Стоп, стоп, стоп, - Георгий Иванович хватает лист бумаги и начинает что-то судорожно на нем чертить, - Можно еще и так. Цех до весны закрыть. Всех, на хер, уволить. Резак этот, долбанный, Михалычу продать. Что получается? …А ни черта Жора, не получается!
Он снова встает из за стола, снова берет сигарету.
- Во-первых, рабочим по любому, даже если цех закрывать, зарплату платить надо. Во-вторых, - аренда. Кому объяснишь, что фирма не работает? Жене, разве что? Да и ей, впрочем, тоже не объяснишь. А за резак Михалыч, в лучшем случае, третью часть положит.
Стало быть, ситуацию это не спасает. Разве что кредит взять? Так его отдавать надо. А отдавать, опять-таки, не чем.
Нет, все! Хватит на сегодня! Так и свихнуться не долго.
Георгий берет мобильник, долго гоняет вперед-назад записную книжку. Наконец находит нужный номер.
- Петрович, привет. Ты как, на счет выпить, поболтать? …Уже? В "Пчелке"? Будь там, через двадцать минут подгребу. Извини, у меня вторая линия. Давай. До встречи!
- Да, Надя. ...Да, никак. ...Плохо. ...Не видишь, что творится? ...Нет, не голоден. Не буду. ...Поздно приеду. ...Да. Завтра расскажу. Все. Спокойной ночи. Целую.
- Чувствуют они, что ли? - Георгий выключил компьютер, набросил, второпях куртку и вышел из офиса, - вот бабы!
… Блин! Как же он, черт возьми, на сигнализацию-то сдается? 
               
Соединенные Штаты угрожают подвергнуть наказанию Украину, если заявления о фальсификациях на выборах не будут срочно рассмотрены и все нарушения исправлены.
Спикер Госдепартамента США Адам Эрели заявил, что такая реакция Соединенных Штатов не является проявлением поддержки одного из кандидатов, а способом поддержать демократический процесс, сообщает Украинская служба Би-Би-Си.
                23 января 2004г 18час.00мин.
                УНИАН
Виктор лежал на бескрайнем, словно море, диване испытывая, ни с чем не сравнимое, космическое блаженство. Внутри дивана, к слову, действительно переливалось, что-то, похожее на воду. Комната была равномерно освещена мягким пастельным светом. Тихо-тихо струилась, откуда-то, приятная, знакомая с детства, музыка. Источников света нигде не было. Вернее, их не было видно, как, впрочем, и источника звука.
Виктор приподнялся на локте, жидкость, внутри дивана, снова пришла в движение. Он оглядел комнату. Все в ней было безукоризненно практично, эргономично, а главное, не было той кичливой, показной роскоши, которую Виктору случалось видеть в домах состоятельных граждан. По долгу службы, ему доводилось, порой, бывать и в таких жилищах.
- Вот так будет и в моем, умном доме! - Виктор снова плюхнулся на диван, раскинув крестом руки и спровоцировав внутри диковинного ложа целую бурю, - Ничего лишнего, ничего мешающего, ничего бесполезного! Все во имя человека, все на благо человека! Боже, как все-таки здорово!
Он сладко потянулся и закрыл глаза.
- Какая дивная женина! – Виктор вспомнил минуты блаженства, подаренные ему, совсем недавно, новой подругой, и очередная волна желания, нахлынув, завладела всем его существом. Возбудившись, он стыдливо прикрылся простыней, - Вот ведь! Если бы не Лена, и не узнал бы, что так бывает! Да здравствует революция!

…Хоть Виктор и жил со своей Тасей гражданским браком, супружеские обязанности, вот уже второй год, были  для него, главным образом, обязанностями. Она же, похоже, и вовсе, отбывала повинность.  Все происходило быстро, без особенных ласк и прелюдий. По-семейному. Потом, выйдя из душа, Тася отворачивалась к стенке и быстренько засыпала. Всегда усталый, хронически не высыпающийся Виктор, обнимал ее и, мгновенно проваливался в глубокий, без сновидений, сон.  Близость с Тасей, хоть и снимала сексуальное напряжение, вызывала в душе Виктора неприятное и не объяснимое, липкое какое-то, чувство вины перед ней. В последнее время он, все чаще, избегал с ней близости. Тася этого, упорно, не замечала.

Виктор не почувствовал, как задремал. Лена появилась в комнате, как обычно, не заметно. Выйдя из ванной, она, по-кошачьи бесшумно, подошла к дивану и легла рядом, прижавшись к Виктору всем телом. Теперь она была в невероятно сексуальной кружевной рубашечке. Сквозь холодный, полупрозрачный шелк, Виктор почувствовал тепло ее молодого, упругого тела. От этого контраста, дремота мгновенно улетучилась. Он погладил Лену по волосам, попытался обнять. Но она, увернувшись от объятий, скользнула ниже, лаская его грудь, живот. …Словно электрические разряды, волнами, пробегали по телу Виктора от каждого  поцелуя. Ее золотистые волосы приятно щекотали тело. …Ниже, …еще ниже. Наконец Виктор не выдержал, стон блаженства вырвался из его груди.
- Бедненький мой, - тяжело дыша, шептала Лена, - бедненький мой. …Не ласканный…
Безумие продолжалось до утра. Наконец, окончательно обессилев, Лена уснула. Ее золотистая головка покоилась на широкой  груди Виктора. Спать так было неудобно, но он лежал неподвижно, стараясь не беспокоить свою Сирену. Наконец, и он начал, неумолимо, проваливаться в сон.
…И тогда зазвонил мобильник. Звонила Тася.
- Ты живой? – сочувственно поинтересовался на другом конце родной голос, после того, как Виктор, совершенно не понимая со сна, что происходит, схватил трубку, - После Куценко, сразу домой приезжай. У меня сегодня короткий день. Поужинаем вместе?

В продолжение разговора Виктор, широко размахнувшись, метнул телефон в стену.
               
Перед началом матча Лиги чемпионов между итальянским "Миланом" и донецким "Шахтером" на центральной трибуне стадиона "Сан-Сиро" в Милане болельщиками вывешен плакат: "Ющенко - наш президент".
Правда, перед началом матча были сделаны сообщения, чтобы болельщики убрали политические лозунги.
Впрочем, такое требование "фаны" не выполнили, а уже во время игры на трибунах стадиона появился еще один плакат: "Шевченко - ты продал свою страну".
Как известно, что форвард итальянского "Милана" и сборной Украины Андрей Шевченко накануне второго тура выборов президента Украины поддержал Виктора Януковича.
После первого тайма игры "Милан" - "Шахтер" счет игры 2:0 в пользу итальянцев.
                www.ПРАВДА.com.ua

«Пчелка», это не ресторан, не кафе, …да, по сути, и не «Пчелка». Это гастроном, когда-то специализировавшийся на продаже меда, по улице Красноармейской, ныне, как впрочем, и до эпохи исторического материализма, Большой Васильковской. Недалеко от площади Льва Толстого. Таких мест в Киеве, да и в других больших городах, почти не осталось.
В отделе домашней кулинарии, несколько столиков. Можно присесть. Можно заказать любые гастрономические изыски, вам подогреют.  Желаете водки? Подадут из холодильника. Есть здесь и вино, и десерты. Даму, конечно, по нынешним временам не пригласишь. Пожалуй, обидится. А вот с другом детства пообщаться, самое место. Нет здесь ни назойливой, гремящей в самое ухо, «фоновой» музыки, ни хамоватых, сорящих деньгами, нуворишей от бизнеса, ни дресс-кодов, ни фейс-контролей, ни стриптиза, ни танцев, …ни революций. …Архаично, демократично. …Хорошо. Еще во времена медового прошлого, облюбовали «Пчелку» самые необычные люди. Что, то же, смело можно отнести к достоинствам этого, далеко не кефирного, заведения. Здесь можно  встретить и представителя отечественного андеграунда, и актера, и композитора, и художника. На худой конец, заскочившего перекусить, чиновника.
А еще, место это историческое. Сколько себя помнил Георгий, столько и существовал этот гастроном, с тем же отделом домашней кулинарии, с теми же столиками и простеньким интерьером. Сюда, совсем еще маленького Жору, приводил когда-то дедушка. Ветеран Великой Отечественной. Дедушка надевал парадный костюм с орденскими планками, и они шли кушать мороженое с медом. Это так называлось. Георгий хорошо помнил, как по этому поводу ворчала бабушка.
Нет, Жоре, действительно, покупалась целая горка  замечательного, с точки зрения ребенка, лакомства. Мороженое было со вкусом ванили и сливок. Теперь такого нет.
…А вот дедушка, мороженого, почему-то не любил. Вместо него, девочка в красивом, белом переднике, приносила ему мясное ассорти, соленых огурчиков и запотевший графинчик с прозрачной жидкостью. Однажды, когда дедушка ненадолго отлучился, жидкость эту, Жора даже попробовал на язык. Ему тогда показалось, что он лизнул горящую головню. Спасло маленького Жору  мороженое, которым, до возвращения деда, удалось погасить во рту адский огонь. Дедушку же, странный напиток, вполне устраивал. Выпив его, и без того щедрый по отношению к внуку старик, и вовсе, превращался в доброго волшебника из сказки. В эдакого Хоттабыча.
Они ехали в Гидропарк, кататься на всех, без исключения, каруселях. Или же брали на прокат лодку, и несколько часов кряду бороздили Венецианскую затоку. Дед садился на весла, а Жора был лоцманом.
- Какая невероятная сила была заложена в этом чудесном человеке, - думал Георгий, разливая по рюмкам водку, - ни возраст, ни война, которую он прошел рядовым солдатом до самого Берлина, ни тяжелое, полученное уже после войны ранение, не сломили его. Богатырь! Да он и умер-то стоя. Второй, по счету, инфаркт, сразил его прямо на кафедре. Когда он читал студентам лекцию по геометрии Лобачевского.  …Сердце солдата, прошедшего сквозь ад войны, не выдержало. …Если б не сердце, жил бы и жил. Может, и до наших времен бы дожил. …Эх, дед! Да разве смог бы ты, подобно мне, притворяться безучастным, к тому безумию, которое творится сейчас на улицах. Разве смог бы ты, престарелый «смершевец», спокойно пройти мимо этих ряженых, в форме полицаев, которых, кстати, собираются уравнять в правах с, оставшимися в живых, ветеранами той ужасной войны. Вашей, дед, войны. В которой вы, не смотря ни на что, все-таки победили. Думаю, будь ты сейчас жив, не раздумывая, пошел бы против них в рукопашный. …Так что, вовремя ты, наверное, покинул этот безумный мир. …Спи спокойно.
-О чем, Иваныч, задумался? - прервал его мысли Петрович, - Битый час уж молчишь.
- Да вот, деда своего, героического вспомнил. Давай, помянем.
-…Давай. …И моего, то же.
Друзья выпили не чокаясь. Помолчали.
- Ну что, - нарушил молчание Петрович, - может, хватит уже пить-то? По сотне, на посошок, да и по домам разбежимся?
- В кои-то веки посидеть решили, а ты уже домой собрался? – Георгий обиженно поглядел на друга, - …Что ж, не смею задерживать…
- Ну, что ты, Иваныч, кипятишься.  Я ж о тебе, забочусь. - Петрович заговорил извиняющимся тоном, - Ты сегодня какой-то сам не свой. То бузишь, то хандришь, то, вдруг, деда своего героического вспоминаешь. Мы ведь и так уже ноль семь на двоих выпили. …А нам еще домой добираться. …Не ближний свет.
- А, че ты, Петрович, паришься? – перебил его Георгий, - время-то, погляди сколько. …Восемь часов. Часок, еще, посидим. А я, тем временем, Серегу наберу, он нас, потом, по домам и развезет.
- А вот этого, как раз и не надо! – в вопросах субординации полковник Генштаба был неумолим, - ты ведь босс, Жора. Зачем подчиненному тебя в таком состоянии видеть? …Лучше, уж, на такси поедем.
- В каком, таком состоянии? - обиделся Георгий, - состояние у меня, как раз, …самое, что ни на есть хорошее. …Можно сказать, лучшее за день.
- Ну, …если мы с тобой, часик еще посидим, - Петрович хитровато улыбнулся, - оно уже не будет таким  замечательным. Будет, скорей, заметным.
- Да ну тебя, - Георгий, забывшись, что он не в ресторане, громко щелкнул пальцами. Девчушка, прибиравшая со столов, тем не менее, обернулась.
- Вы что-то хотели, - робко поинтересовалась она.
- А как же? Водочки хотели, и, - Георгий сделал неопределенный жест рукой,  сунув девчушке в фартук сто гривен , - …парочку салатиков овощных, пожалуй. Принеси, не в службу, а в дружбу. …Сдачу себе оставь.
Девочка принесла водку и салаты.
- Ваша сдача. Пересчитайте, пожалуйста, - она выложила на стол какие-то купюры.
- Да вы что?! – Возмутился Георгий, - сговорились все, что ли? Я, кажется, ясно выразился, сдачу себе оставь.
 Он поглядел на молоденькую, похожую на подростка, официантку и, улыбнувшись, мягко добавил,
- Мороженого себе купишь. Любишь, небось?
 С этими словами Георгий Иванович сгреб со стола бумажки и засунул их обратно девочке в фартук. Та, густо покраснев, снова убежала. Друзья помолчали.
- Вот ты говоришь босс, - Георгий первым нарушил молчание, - говно я, Петрович, а не босс. Мне людям зарплату платить не чем. Аренду платить не чем. Топить в цеху не чем. Пять лет как белка в колесе, а как был нищим, так… . Эх! …Только с тобой, вот, и могу поделиться. …А ты, … по домам.
- Ну, что ты опять заводишься? Это я так, …фигурально, - откупорив следующую бутылку, товарищ налил по новой.
-…А что дома? – подчеркнуто не слыша друга, продолжил Георгий, - Дома вечный ремонт и «Чисто английское убийство». И на хрена я только кинотеатр этот купил?
- Да. – Вздохнул, о чем-то своем, Петрович, и поднял рюмку. - Давай за наших любимых женщин.
- Давай, - энергично кивнув головой, поддержал друга Георгий.
За окном, гудя в рожки, размахивая флагами и что-то крича, в направлении Майдана, прошла очередная группа демонстрантов.
- Нет, ну ты погляди на этих «революционеров»! – в который раз, за вечер, возмутился Петрович. - Клоуны! Вот скажи, Иваныч, чего они добиваются. Что хотят нам продемонстрировать? То, что у них флаги на стеклопластиковых удилищах? Я, между прочим, специально в магазине «Охота и рыбалка» _ интересовался, от восьмидесяти долларов, такое древко стоит. Это притом, что средняя заработная плата по Украине до двухсот не дотягивает. Тут одно из двух, брат. Либо они все заядлые рыбаки, что вряд ли, либо….
- Либо все они продались америкосам! – вставил Георгий, - Ладно бы сами. Они, ведь и нас с тобой, …и детей, и внуков наших! А мы сидим тут, понимаешь, водку жрем!
- А я, между прочим, предлагал домой ехать. – Грустно пошутил Петрович, наполняя рюмки, -…Или будут другие предложения?
- Да, какие уж тут предложения? – Георгий озорно подмигнул другу, кивнув в направлении Крещатика, - Можно пойти на Майдан, сказать им, что они не правы. …Только я пас, пожалуй. Мне еще жить не надоело. …Вот, тебя удивило, что я деда своего вспомнил. Типа, совсем уже Жора, до чертей допился. …А знаешь, какой он у меня был? В «Смерше» служил. …Были такие части, особого назначения. Он мне, помню, когда я пацаном еще был, про свой отряд рассказывал. Представляешь, ребята практически всю войну прошли, а погибли в Карпатах, от рук бендеровцев. Дед тогда чудом в живых остался.
- Понимаю, - вздохнул Петрович, - …но причем тут Майдан?
- А притом, что я, когда к тебе шел, на Бесарабке этих самых бендеровцев и встретил. В форме полицаев! …Со всеми регалиями, как положено. Блин! Только шмайсеров на перевес не хватает. …И, между прочим, в оранжевых шарфах все. «Ющенко – Так!» орут. …Вот я и подумал, Петрович, как бы дед мой на это отреагировал? …Я ведь, только благодаря нему, в Украине родился. Карма, ядрен батон!
- Что значит, благодаря нему? – удивился Петрович, - насколько я знаю, дети благодаря родителям рождаются. …И потом, ты же говорил, что дед твой ученым был. …В Питере, что ли?
- То-то и оно, что после войны дед действительно сделал в России карьеру ученого. В тридцать семь лет докторскую защитил, а в сорок два уже возглавлял кафедру в Питерском универе. Вот ему и предложили, с учетом боевого прошлого, во Львов съездить, физмат возглавить. Поднять, так сказать, украинскую науку на должный уровень. … Родина-то у нас тогда одна была, - Союз нерушимый! И отказаться нельзя. …Если партия прикажет, …как там дальше?
- Будет выполнен приказ! …Теперь понятно, – улыбнулся Петрович, - …как мало мы друг о друге знаем. Слушай, а в Киеве ваша семья как оказалась?
- Да как, стреляли в деда. Ранили. Он ведь лекции студентам на русском языке читал. Это во Львове-то. …Ну вот, после ранения, перевели в Киев. Квартиру дали. Потом, мама с отцом моим познакомилась. Он, кстати, тоже русский.
- Как и я, впрочем. - Вставил Петрович, - Давай за Родину, что ли выпьем?
- За Родину! За Сталина! – повысив голос до неприличия, прокричал Георгий, подняв рюмку.
За соседним столиком обернулись.
- Или ты, Жора, прекращаешь кричать, - выпив, возмутился Петрович, - или я немедленно иду домой. Достал уже. …Может ты, специально, на неприятности нарываешься?
- Да нет. …Извини, брат, трудно мне сейчас. …Вот, дерьмо все наружу и лезет. Я, похоже, из-за их революции бизнес свой потеряю. Что ж мне, по этому поводу, веселиться что ли? Ну, не нравится мне то, что в Украине происходит. Вижу, что какие-то люди усердно пилят сук, на котором мы все сидим, а сделать ничего не могу.
- Мне, что ли, нравится? Я ведь, как и ты, Жора, русский. Русский до мозга кости, до последнего волоска, на моей лысой башке. Я, между прочим, как и они, у себя на Родине. А украинский я, между прочим, получше многих этих горлопанов знаю. Но какая, на хер, незалежность? От власти незалежность, от контроля из центра? …Собрались какие-то люди в Беловежской пуще, втихаря все решили. …Кто их делегировал? Кто мое мнение, как гражданина, спрашивал?
- А мне вообще не понятно, почему я, русскоязычный человек, должен всю ночь рожать комплект разрешительной документации на украинском языке, только для того, что бы такой же, как я, русскоязычный, главный архитектор написал на нем «Узгоджую», вместо привычного всем «Утверждаю». Зачем? Кому это нужно?
- Наверное, тем же, кто в школах русский язык отменил. Русскую культуру похерил.
- Никто ничего не отменял, Петрович, - Георгий лукаво сощурился, - в школах и гуманитарных вузах, по-прежнему, присутствует курс русской литературы. Факультативный. Преподается, между прочим, на украинском языке. Заглянул я, давеча, чему дочь мою, в институте культуры имени Поплавского учат, и ужаснулся. Фэдир Достоевськый, «Злочын та кара» . Как тебе?
- Что, что? – опешил Петрович, пытаясь осмыслить сказанное. Через секунду до него дошло, и, всегда сдержанный полковник, разразился хохотом.
- А-а-ха-ха-ха! Фэ…фэ…ха-ха-ха…фэдир, говоришь? Ха-ха-ха! Зло…ха-ха-ха…злочын, ой не могу. Бля! Злочын та кара? А-а-а-ха-ха! Фэдир-то, небось, в гробу, ха-ха-ха, переворачивается? Ха-ха-ха, Достоевськый. Ха-ха-ха!
У Петровича, похоже, начиналась истерика. Видя, как друг не может справиться с приступами смеха, Георгий и сам расхохотался в полный голос.
За соседним столиком опять обернулись.
Наконец, Петрович успокоился. Он промокнул салфеткой навернувшиеся на глаза слезы и, разлив по рюмкам водку, абсолютно серьезно провозгласил,
- Ну, за просвещение и ирригацию Узбекистана!
- Давай, - в последний раз прыснув со смеху, согласился Георгий, - за ирригацию!
Из-за соседнего столика к ним подошел мужчина в пальто и вышитой национальной сорочке.
- Шановни, - обратился он, прокашлявшись, - я вас дуже попросыв бы прыпыныты ваши антыукраинськи, антыдержавни розмовы. Або, розмовляты тыхише. В иншому рази я, та  мойы друзи за сэбэ нэ видповидаемо. То ж, я вас попэрэдыв!
-А че… - хотел, было возразить Георгий, но Петрович наступил, под столом другу на ногу.
- Добрэ. Мы вжэ закинчуемо. Выбачайте, добродию, - сказал он, улыбаясь господину в пальто, - Ще по чарци, на коня, та додому.
Господин в пальто пробормотал длинное, сильно полонизированное, но безадресное ругательство, и вернулся на место.
Украинская певица Руслана, прославившая Украину на престижном музыкальном конкурсе "Евровидение" сдержала свое слово: она объявила голодовку. Таким образом, певица протестует против решения Центральной избирательной комиссии.
Руслана заявляет, что голодовка продлится до тех пор, пока не будет восстановлена справедливость и отменены результаты выборов.
«Деловая неделя»

  Юрец шел в направлении Крещатика, обходя украшенное архетектурными излишествами здание Бессарабского рынка по часовой стрелке. Против часовой было значительно ближе, но, по часовой, с точки зрения буддистского порядка вещей, намного логичнее. Кайф, похоже, прошел. Вместо него, внезапно навалилась сонливость, и, нечеловеческая, какая-то, усталость. Глаза слипались, а окоченевшие ноги с трудом слушались. Хотелось хорошенько согреться и лечь спать.
 Ветер и снег усилились, поэтому Юрец шел, склонив голову, пряча лицо от противной снежной крупы. Прошло, похоже, минут пятнадцать, а Крещатика все не было.
- Странно, - подумал Юрец, остановившись в недоумении, - …неужели до сих пор не отпустило? …Иначе как объяснить?
Он достал озябшими пальцами сигарету и, заслонившись от ветра, с третьего раза закурил. Прямо перед ним находился центральный вход в рынок и, закрытый со всех сторон железными жалюзями, киоск с шаурмой. Все верно. Вот и ярко красный лайтбокс с надписью «Шаурма» наглядно подтверждает сей факт. Стало быть, направление выбрано, правильно. То есть, осталось обогнуть здание, пройти еще немного, перейти дорогу и оказаться в самом начале искомой улицы.
-…Значит, не отпустило. …Странно. – Юрец резко обернулся, поглядев на закрытое кафе, окна которого, тускло, светились на противоположной стороне улицы, - …Иначе как объяснить. До него, ведь, отсюда две минуты ходу.
Он собрался, было посмотреть на часы, и окончательно убедиться, что все происходящее  результат пространственно-временных галлюцинаций, вызванных принятыми за вечер наркотиками. Но, внимание сисадмина рекламной фирмы,
снова привлек висящий над головой, причудливо яркий, светящийся короб, с надписью «Шаурма».
- Это, для вовлечения, - Юрец вспомнил пелевинский «Дженерейшн пи», - …а вот когда наивный чел окончательно подсядет на свою шаурму, тогда, вспышки стробов на красном фоне подсознательно станут вызывать у него чувство голода. …И ломанется он сюда, за очередной порцией. … Это будет уже внедрением. Чрезвычайно довольный собственной эрудицией, он, еще немного, полюбовался вспышками стробов, отметив, что, вопреки всем законам физики, прекрасно видит разлетающиеся во все стороны фотоны света и, даже, смог бы, при необходимости, их сосчитать.



   Путь он продолжил в прекрасном расположении духа, с осознанием собственной исключительности глядя под ноги, и напевая что-то себе под нос. Он шел энергично и целеустремленно. …и, наверное, дошел бы, рано или поздно, до злополучного Крещатика, если бы не наткнулся на, преградившего путь, человека в милицейской форме. На сей раз, мент был настоящий. …По-крайней мере материальный. Это, недавний спаситель мира, почувствовал, ткнувшись в его широкую грудь головой.
- Здра… здра-вствуйте, - заикаясь от неожиданности, не к месту, поздоровался он.
В УАЗике, припарковавшемся слева, громко заржали. Хохотнул, и преградивший дорогу представитель законности и правопорядка.
-…Ну, здравствуй, коли не шутишь. Греешься? – Строго спросил сержант. Уазик разразился новой волной смеха.
- Да, …вот, …холодно что-то? – промямлил Юрец, судорожно соображая, что за подвох кроется в вопросе и почему они все время смеются, -…выкупают, - подумал он, -…или уже выкупили?
- А что ж домой-то не идешь, если холодно? – Милиционер прыснул со смеху, - Не лень тебе круги вокруг Бесарабки наматывать?
УАЗик отреагировал новой волной хохота.
- Он уже пятый круг мотает, - послышалось из его недр, -…не лень человеку. Идет, главное, сосредоточено, по сторонам не смотрит. …Ты че, лунатик? …Саня, проверь у него документы, на всякий случай.
- В палатке, между прочим, еще холоднее, - тихо ответил, догадавшийся, наконец, в чем дело Юрец, -…а так, хоть кровь разгоню.
Фраза возымела магическое действие.
- Так ты, из палаточного городка, парень? – спросил извиняющимся тоном преграждавший дорогу сержант и невольно посторонился, - а мы то думали…
- Конечно. - с гордостью ответил Юрец, - …Стал бы я тут ночью шарахаться.
- Саня, а ну пропусты хлопця, - скомандовал кто-то из сидящих в машине, - …хай соби гриеться. – И, уже обращаясь к самому Юрцу, добавил, - Ты б, сынку, краще сто грам выпыв. Одразу бы зигрився.
- Хорошо, хорошо, - прокричал Юрец,  припуская по заснеженному тротуару, - вернусь в палатку, так и сделаю.
 …Юрец все понял. …И это, к сожалению, была суровая правда. …Вместо того, что бы обогнув рынок перейти дорогу и моментально попасть на Крещатик, он упорно колесил вокруг, чем и привлек к себе внимание стражей порядка. …Ну конечно, вот, опять, центральный вход в рынок, вот киоск с шаурмой. …А вот и злополучный лайтбокс со стробоскопами.
- Во расколбасило, придурка! - Изрек в свой адрес Юрец и поглядел на часы. Было без пятнадцати двенадцать. - …Ни фига себе…прогулялся. …Ни фига себе. …Нет, это уж слишком! …Кому рассказать, ни за что не поверит.
Он решительно сбросил с головы капюшон и трусцой побежал в палаточный городок. Милицейский УАЗик стоял все там же. …Там, где следовало перейти дорогу, а не сворачивать, то и дело, на заколдованный круг.
Перебегая дорогу, Юрец поднял в приветствии руку.
Ему несколько раз просигналили в ответ.
- Уважают нашего брата-революционера, - моментально забыв о своем позорном анабасисе самодовольно ухмыльнулся Юрец и припустил быстрее.


               


ЦИК объявила Виктора Януковича президентом Украины
Об этом заявлено на заседании Центризбиркома в среду. За Януковича проголосовало якобы 49,46% избирателей,
 за Ющенко - 46,61%.
После этого депутаты, в основном сторонники Януковича,
поднялись и аплодируют.
«Деловая неделя»

Виктор сидел в просторной Лениной кухне, обхватив голову руками. В его голове не было абсолютно никаких мыслей. В сердце, - никаких чувств. Сердце бешено стучало, и стук его отдавался в висках.
- Наверное, - подумал он, поглядев, украдкой, на свою Сирену, - это и есть опустошенность.
Лена, накапав в стакан с водой каких-то капель, протянула его Виктору,
- На, вот, выпей.
- Что это? – Встрепенулся он, - Зачем?
- Это барбавал, - Лена подошла поближе, погладила Виктора по голове, - Фенобарбитал с карвалолом. Легкий антидепрессант. Ты же у меня псих, оказывается?
- Псих, - согласился он, и, повертев в руках стакан, залпом выпил его содержимое.
- Ну, ладно, ладно на себя наговаривать, - Лена зашла сзади и обняла Виктора за плечи, - просто ты у нас не поддающийся.
- Какой? – Удивился Виктор, - …Не поддающийся чему?
- Не поддающийся нейро-лингвистическому кодированию, психика у тебя здоровая, не раскачаная, - голосом психиатра констатировала Лена, - а у таких, чаще всего, и случаются неадекватные психогенные реакции на самые банальные раздражители. Например, на звонок мобильного.
- Ты не понимаешь, Лена, - Виктор попытался объяснить ей причину своего срыва, - Это Тася звонила. …А мне, …после вчерашнего, …после сегодняшней ночи, …ну, в общем…
Препарат, похоже, начинал действовать. Чувства и переживания, переполнявшие, еще несколько минут сознание, теперь улеглись. Отошли на второй план. Вместо них, появилось, не свойственное Виктору, абсолютное спокойствие. Он уже и сам
не мог понять, зачем нужно было разбивать о стену замечательную трубу. Не дешевую, к слову. Виктор замолчал, потупившись.
- Это ты не понимаешь, Витя, - Лена поцеловала его в темя, как маленького ребенка, - пойдем в комнату. Попытаюсь тебе кое-что объяснить.
- Пойдем, Лена. Только можно, я с твоего телефона, Георгию позвоню. Чет я за него волнуюсь. Он вчера весь день сам не свой ходил.
- Звони, конечно. Что ты спрашиваешь?
Виктор набрал шефа.
- Аппарат абонента выключен, - ответила трубка приятным женским голосом, - или находится вне зоны действия сети.

Американская Торговая Палата обращается к Президенту Украины, Верховной Раде, Верховному Суду, а также к Центральной избирательной комиссии Украины с просьбой пересмотреть избирательный процесс и объявленные предварительные результаты второго тура президентских выборов. Об этом идет речь в заявлении АТП, переданном агентству УНИАН.
«Деловая неделя»
               

Аппарат абонента, действительно, был выключен. Он мирно лежал в сейфе дежурного по сто тринадцатому районному отделению милиции города Киева, временно изъятый у своего владельца. Сам же владелец телефона, находился неподалеку. В камере временно задержанных. Говоря проще, в «обезьяннике».
Попал он сюда за пьяную драку, происшедшую в магазине «Пчелка» около десяти часов вечера. Перед самым закрытием.
Драка произошла при следующих обстоятельствах. Валерий Петрович Шульгин и Георгий Иванович Казаков допив, наконец, вторую за вечер бутылку водки направились по домам. На площади Льва Толстого, перед входом в метро, между ними произошла небольшая перебранка. Георгий Иванович, заметно пошатываясь, принялся вызывать, с мобильного, служебное авто. Валерий же Петрович, надо сказать справедливости ради, то же не твердо стоявший на ногах, не позволял ему сделать звонок, настаивая на поимке такси. На этой почве друзья разругались, и Петрович, оставив друга одного, уехал домой. …На метро. Принципиально.
Георгий же Иванович, поразмыслив, не стал ни вызывать водителя, ни, тем более, ловить такси. …И то же, принципиально. …Он решил вернуться назад в «Пчелку», выпить чашечку крепкого кофе и, немного протрезвев, принять верное решение.
Но, употребленный, в течение дня, алкоголь сыграл с ним злую шутку. Черт знает почему, вместо кофе, Георгий Иванович заказал себе большой бокал пива и, отхлебнув сразу половину, вернулся на свое место у окна. Здесь, к нему снова подошел господин в пальто и вышитой сорочке, тоже, все это время, утолявший жажду не кефиром. …Между ними завязался импровизированный политический диспут. Не трудно догадаться, что закончился он прениями, и, в лучших традициях Верховной рады, Георгий, развивая свою мысль, сперва разорвал на господине его вышиванку, а затем, зацедил, последнему, пару раз в зубы.
Но господин, в данном случае, оказался представителем более многочисленной фракции.  Поэтому, все оставшееся до приезда милиции время, били уже Георгия Ивановича. Несмотря на отчаянное сопротивление, досталось ему здорово.
Теперь, он лежал на узких, крайне не удобных нарах, и. глядя в потолок, пытался восстановить в, поврежденной алкоголем, памяти хотя бы хронологию вчерашних событий. Получалось плохо. Мешала тупая боль в висках, ужасная сухость во рту и, совершенно нестерпимая, похмельная тревога. «Опасюк» по-простому.
Трудно сказать, что больше тревожило Георгия, возможные ли последствия вчерашнего инцидента, реакция ли жены, которую несложно было предугадать, или же опухшее, саднящее лицо, степень повреждения которого он, безуспешно пытался определить на ощупь.
- Ну, ничего, ничего, - мысленно успокаивал себя Георгий, ощупывая ноющую челюсть, - бывает и хуже. Зубы, слава Богу, целы. Руки-ноги то же. …С пострадавшим, надеюсь, все обойдется. …В  крайнем случае, денег ему дам. …И ментам, если что, отстегну. …Жаль, Надю не предупредил. Опять скандал будет. …А, в остальном, - все в порядке. Все в порядке, Жора! Не парься! Жди когда вызовут.
- Нет, Жора, не в порядке, – начинал донимать, вызванный похмельем, демон уныния, - далеко не в порядке! Ты, ведь, не помнишь ни хрена. Откупиться собрался? А если ты человеку глаз выбил? Или челюсть сломал? Что тогда? Не умеешь пить, - не пей! Сколько раз повторять? …И с Надеждой, …на сей раз, легко не отделаешься. Прошлый раз был последний. Помнишь? …Так что готовься. Кстати, ты ментам, часом, сопротивление вчера не оказывал? Не помнишь? …Ну-ну. …А то, ведь денег не хватит откупиться. Эх ты! У человека бизнес на грани краха, сам он, без пяти минут банкрот. А человек, вместо того, что бы ночь на пролет думать, как ситуацию спасти, напивается в секарачу, да еще порядочных людей по лицу бьет. Нет, Жорик, как ты себя ни успокаивай, а я бы, на твоем месте, на ремешке удавился. …Пардон, его ж у тебя в дежурке изъяли. …Докатился.
- Не дождешься! – мысленно ответил Георгий демону уныния. Резко вскочил и, обращаясь к присутствующим, хриплым голосом поинтересовался, - мужики, водички, часом, ни у кого нет?
- Не, воды нет.
- За водой, нужно в туалет идти, а они сердятся, если часто стучим.
- Было немного, да кончилася вся, - отозвалось сразу несколько голосов, - а стучать, лишний раз, боязно. Запросто, ведь и отмудохать могут.
- Сволочи, - прохрипел воспаленной гортанью Георгий, - издеваются над людьми, как хотят. А еще в Европу намылились. …Какая, на фиг, Европа!?
- Мы для них не люди, сынок, - отозвался на соседних нарах пожилой человек с испитым лицом, - …мы, для них, задержанные. …И это не самое худшее. …Не дай Бог в категорию осужденных попасть. Там, уж точно, никакая Европа не поможет. Там у нас архипелаг Гулаг до сих пор. …Так что потерпи, сынок, через час у ментов смена. Вот вас всех по домам  и отпустят.
- Так уж и отпустят? – внутренне напрягся Георгий.
-Конечно, а чего вас, дебоширов алкоголиков здесь держать. Штраф заплатишь, в крайнем случае. Деньги-то есть?
- Есть немного, если сержант не забрал.
- Не, они сейчас, как раньше, уже не борзеют. Вернут, что изъяли. Не боись.
- И що мэни жинка дома скаже?  - всхлипнул человек в пышных усах и строительном комбинезоне. Он обхватил руками свою седеющую голову и стал раскачиваться из стороны в сторону, причитая, - вона мэни цього николы нэ выбачыть! Николы! Як я йый в очи подывлюсь!
-Да заткнись ты! - Гаркнули на него из противоположного угла камеры, - Достал! …И без тебя тошно.
Человек в усах затих, и лишь тихонько поскуливал.
-Мужики, - без особой надежды, тихо спросил Георгий, - …сигаретки ни у кого не будет. Чет трусит меня всего.
-Держи, сынок. – Отозвался пожилой сосед и, порывшись, вытащил откуда-то сигарету, - Только пацанам, то же курнуть оставь.
-А вам? – Благодарно поинтересовался Георгий.
-А я, сынок, не курю, - улыбнулся старик, - и тебе не советую. Лучше уж сто грамм выпить.
-Да хрен его знает, что лучше, - Георгий с наслаждением затянулся сигаретой, -
…я уже выпил вчера, …сто грамм. …Чем это все закончится теперь?
...Подумать жутко.
- Да ты не дрейфь, парень. Если б что серьезное натворил, тебя бы не сюда сразу повезли. Уж поверь мне, старому человеку.
- Послушайте, а вас-то за что?
- Да, все за то же. Только у меня, в отличие от тебя, судимость имеется. С такими как я другой разговор.
- Понятно, - сочувственно вздохнул Георгий.
- Шухер! Идет кто-то.
- Сигарету туши!
- Под нары бросай, окурок-то!
В замке, с противным лязгом, провернулся ключ. Тяжелая железная дверь с грохотом распахнулась. В дверном проеме материализовался заспанный сержант.
В руках он держал сильно потрепанную книгу задержанных.
- Казаков Георгий Иванович, - рявкнул он.
- Я! – Ответил Георгий, испугавшись собственного голоса.
- С вещами на выход!

- Вишь, мужуки, отозвался, в дальнем углу, один из задержанных, - когда дверь в камеру снова закрылась, -…они не по списку. Они, теперь по рангу вызывают.
- Эт верно. – Согласился другой, - Казаков, этот, явно бизнесмен какой-то. Видал, куртяк на нем. Баксов на восемьсот тянет.
- Тянет не тянет, - резюмировал некурящий старичек, - да только, чувствую, мне здесь до вечера торчать.
- Ой! Та що ж я жинци свойый скажу! Мы ж з нэю на вэсилля сьогодни малы йыхаты!  – возопил усатый строитель, и, рванувшись с места, принялся колотить в дверь.
-Я щас постучу! Ох, бля и постучу, кому-то! – За дверью послышались шаги
приближающегося сержанта.

Для брэндинга антиправительственного движения хлесткое, короткое название очень важно. В Грузии, в ходе прошлогодней революции,  студенческое движение называлось 'Кмара' ['Довольно!' - прим. перев.], в Беларуси - 'Зубр'. На Украине - 'Пора'. Кроме того, 'Отпор' сочинил четкий и мощный слоган, который в 2000 г. можно было видеть в Сербии повсюду. Он состоял из двух слов: 'gotov je' ('конец ему') - речь, естественно, шла о Милошевиче. Черно-белый логотип с изображением сжатого кулака завершал мастерски продуманную маркетинговую атрибутику.
На Украине имеется свой эквивалент этой 'наглядной агитации' - часы, отсчитывающие время. Они символизируют, что дни режима Кучмы сочтены.
В прошлом году, перед тем как стать президентом Грузии, г-н Саакашвили - кстати, получивший образование в США - приезжал из Тбилиси в Белград, чтоб пройти курс обучения технологиям организации массового неповиновения.   
Если события в Киеве подтвердят, что Соединенные Штаты действительно с помощью своей стратегии могут помочь народам других стран выиграть выборы и взять власть из рук антидемократических режимов, Америка наверняка попробует применить ее еще в какой-нибудь стране на постсоветском пространстве. Следите за Молдовой и авторитарными государствами Центральной Азии.
"The Guardian", Великобритания)
Иэн Трейнор (Ian Traynor), 26 ноября 2004
                ***

- Я весь одно большое ухо! – Сказал Виктор, устраиваясь у ног своей пассии.  Он, похоже, не был настроен на серьезный разговор.
- Тогда слушай, начну издалека, –  Лена, напротив, была абсолютно серьезна и  походила, теперь, на школьную учительницу, - что б тебя, хоть немного в курс ввести. Есть такая наука, - синергетика называется. Все в ней, основывается на втором начале термодинамики.
 -Ну, знаю я, примерно, о чем речь. Там еще понятие энтропии дается, - продемонстрировал свою осведомленность Виктор, хотя имел представление о втором начале термодинамики на уровне общих понятий. Ленина эрудиция задевала его за живое.
 - Конечно, ты ведь у нас инженер. Политех заканчиваешь. – Съязвила она, уловив браваду в его голосе.
- Послушай, я ведь ничего тебе не рассказывал. – Искренне удивился Виктор. - Откуда ты все про меня знаешь?
- Да у тебя на лбу все написано, – Лена кокетливо рассмеялась. Заметив, что Виктора это раздражает, она, резко сменила тактику, - Ну, извини, извини. Пошутила. Мне Юрец, пока ты из кафе выходил,  все про тебя рассказал. Давай по существу. Представь себе шарик. Обычный, надувной шарик. Когда он нормально надут, давление изнутри, такое же, как снаружи.
- Что-то я вспоминаю такое. Кажется, в Интернете читал, - не сдавался Виктор.
- Тем лучше. Только шарик нас сейчас интересует, лишь в качестве модели динамической системы.
- Что такое динамическая система?
- Да все. Ты. Я. Любой человеческий коллектив. Например, ваша фирма. Или наши революционеры. Это может быть страна. Скажем Украина, Россия, или Америка.
Под динамической системой можно понимать и всю нашу цивилизацию.
- Так, так. Понимаю. А дальше, что?
- А дальше, вернемся к нашему шарику. Ты, как инженер, понимаешь, что у шарика может быть  только три состояния. Он может быть нормально надут, надут так сильно, что может вот-вот взорваться, и, наконец, когда внешнее давление выше внутреннего, то есть сдувающийся.
- Вялый, короче, - пошутил Виктор
- Да, вялый. В общем, получается, как бы три отрезка, - Лена, не замечая шутки, взяла со столика блокнот. Нарисовала линию, разбив ее на три равных отрезка, - Вот эта точка, одна треть, или три целых, тридцать три сотых. А эта, две третьих, или шесть целых, шестьдесят шесть сотых. Заметь, шестьсот шестьдесят шесть получается. Библейское число зверя. На краях нашей условной линии, шарик уже, как бы, не существует. Он либо взорвался, либо окончательно сдулся.
- А еще эти отрезки представляют собой «золотое сечение», - снова не преминул похвалиться эрудицией Виктор, - ну, соотношение три к двум.
- Верно. Какой же ты у меня умненький, – наконец-то похвалила его Сирена, -Так вот, самое главное. То, что до недавнего времени считали хаосом, самоорганизуется именно по правилам этого самого золотого сечения. Давай вернемся к шарику. В первой точке, он, как ты выразился, вялый. Или полусдутый. Пока шарик между этими двумя точками, он нормальный. Давление внутри и снаружи уравновешено. А вот вторая точка, критическая. Точка максимального напряжения. Точка 666. Если шарик продолжать надувать, он лопнет. Но если он подпрыгнет, то перелетит на следующую ступеньку эволюционного развития.
- Не понимаю, к чему ты клонишь, - под действием барбавала, Виктор начинал терять смысл повествования, концентрируясь на деталях.
- Пытаюсь объяснить тебе принципы управления динамическими системами! – немного повысила голос Лена, - раскрываю, так сказать, секреты профессионального мастерства. Пойми, Витя шарик, это только модель. Модель человеческого сообщества. Что бы оценить его, по двоичной системе, нужен очень простой тест. Ну, скажем, твердый он или мягкий. Легкий, или тяжелый. Большой или маленький. Упругий или морщинистый. Вот и все. Ответь на эти вопросы и поймешь, взорвется он или сдуется. С человеческими сообществами посложнее, но принципы те же. Например, сколько в корпорации молодых мам? Включая жен сотрудников. Сколько беременных? Ни одной? Значит, плохи дела. Сдувается ваша корпорация.
- Почему это? – Виктор удивленно поднял брови.
- Потому, что стабильности нет. Нет уверенности в завтрашнем дне, вот бабы и не рожают. Или, например, какие мужики сайты посещают. Если работу ищут, значит к взрыву. Если в порно сайтах роются, стало быть, застой, сдутие. Ну, примерно так.
- Круто!
- Словом, так можно все протестировать. И получить на выходе почти идеальную картинку общества, или человека. А, получив ее, можешь с этой динамической системой что угодно делать, - Лена победоносно взглянула на Виктора, - Как угодно ею манипулировать.
- А зачем? – Не оценил самого главного простоватый собеседник.
- Что значит зачем? – В ее голосе, теперь, сквозило раздражение, - Это ведь всегда кому-то выгодно. Значит, всегда кто-нибудь платит за это. Вот смотри. Россия, перед самой революцией, приближалась к точке максимального напряжения. Это не трудно установить по экономическим показателям тех лет. Неимоверный прирост ВВП, курс рубля, о котором сейчас можно только мечтать, и многое другое. Если помнишь, я говорила, что хаос самоорганизуется. Причем всегда оптимально. На этом вся эволюция построена. То есть, если б тогда никто не вмешался в процесс, российский шарик набрал бы необходимый потенциал, и перелетел бы на новую ступеньку развития. И тогда  ни Европе, ни Америке не поздоровилось бы, - Лена на секунду задумалась.
-…Но, вероятно, уже тогда были политтехнологи. Втянули Россию в войну, убили Столыпина. Нашли Ильича. Использовали революционную ситуацию в стране. Она, кстати, всегда присутствует в активно развивающихся системах. Привлекли студенчество. Использовали массмедиа. Помнишь газету «Искра»?. Словом, классика. Вытолкнули шарик в критическую зону. Взорвали-таки Россию! Думаю, те, кто за этим стоял, хорошие деньги подняли.
Потом Советский Союз, примерно так же. Нашли Горбачева. Сыграли на идее национальной независимости республик. Правда, Союз не взрывали. Его попросту сдули, предоставив самому себе. Из состояния относительного застоя очень удобно было. Главное было всем объяснить, что застой глобальный и необратимый. И другого пути нет. Плюс сопутствующие мероприятия по дезинтеграции силовых структур, дискредитации власти, вульгаризации прессы.
- Нет, не верю, что можно вот так манипулировать целыми государствами! – обиженным тоном заявил Виктор, понимая, что верит каждому слову.
- В окно погляди, дурачок, – подражая его интонациям, парировала она.
Виктор машинально подошел к окну. По улице, мимо Лениных окон, шла нескончаемая вереница молодых людей с оранжевой символикой. Видимо, целый факультет какого-то вуза.
- Безумие! Честное слово! – возмутился он, отвернувшись.
- Почему безумие? Не было бы у них ума – нечем было бы манипулировать,– Лена была неумолима, - пойми, Витя, сейчас не семнадцатый год. В последнее время разработаны мощнейшие технологии. Против них человек бессилен. Это, как фонарь для мотылька. Мы, ведь, воздействуем, в основном, на подсознание. А это, Витя, ящик Пандоры. Ты что, думаешь, все эти ленточки, флажки, считалочки, от нечего делать? Нет, Витя! Цвет, звук, лингвистика, - это все ключики к подсознанию. С помощью таких, казалось бы, простых вещей мы подавляем, в большинстве людей, личностные качества. Человек начинает, подобно первобытному дикарю, определять свой-чужой по цвету ирокеза и гортанному крику определенной частоты. Люди превращаются в безликую толпу, которой мы научились неплохо управлять. Так, что вариантов нет!
- Но, ведь встречаются люди, которые не подвластны даже гипнозу?
- Верно. Вроде тебя. Но сеанс гипноза длится пару минут, а мы воздействуем на социум долгие месяцы. Даже у самых стойких не выдерживает психика. Случаются приступы агрессии, немотивированные поступки, разрывы семейных уз и, …даже, случаи суицида. Но это, как говорится, допустимые потери. Таких всего два процента. Да не парься ты! Тебе, ведь, повезло больше, - Лена, как ни в чем ни бывало, рассмеялась, - ты ведь, всего на всего, у меня на кухне сидишь. …Не считая разбитого телефона.
- Сижу, – грустно вздохнул Виктор, снова вспомнив про Тасю, - что мне еще остается? Часам к одиннадцати поеду к Куценко. Потом домой, спать. Потом, …даже не знаю.
- А кто такой Куценко?
- Мой руководитель дипломного проекта. Ректор. А что?
- Да так, фамилия знакомая. Один из лидеров «Поры», кажется. Могу узнать.
- Узнай. …Слушай, а что если Кучма, все-таки применит силу. …Ну, введет войска. Тогда, что?
- Да, ничего. Классика. Югославский вариант. Люди, конечно, погибнут. Беспорядки начнутся. Но заказчика такой вариант то же устраивает. НАТО свои войска введет. Объявит Украину зоной конфликта, и введет. Россия, думаю, после всего этого, - Лена кивнула в сторону Майдана, - не станет вмешиваться. Так, что америкосам так даже проще.
- А что же Ющенко?
- А что Ющенко? Он не фигура, он фигурка. Поганенькая, кстати, как оказалось фигурка. Инъекциями ботулизма хотел себе шарма добавить да и испортил товарный вид. А «Дядюшка Сэм» уже в него кучу денег вложил. Пришлось корректировки делать, ошибки дебилов из президентской команды исправлять. Я бы на Юльку поставила.
- Слушай, Лен, что ж получается. Выходит, что никакого ура-патриотизма нет? – до Виктора стал, наконец, доходить страшный смысл всего услышанного, - есть лишь его модель, придуманная, такими как ты космополитами. И эта виртуальная шняга, усиленно модулируется в сознании тысяч подопытных кроликов? Выходит, если идея национальной независимости, ничто иное, как ваша пиар-разработка, стало быть, и Родины, в классическом понимании слова, нет? Есть объект воздействия группы политтехнологов, которые без особого труда ввергнут его в любое состояние? Захотят, - сдуют. Захотят, - лопнут! До чего же мы докатились?
- А ты не думай об этом. – Лена, снова стала походить на девочку-подростка, - Поверь мне, легче будет. Колбась, пока колбаса в бодряках! Иначе, однажды додумаешься, что и тебя самого, в классическом смысле слова, нет. Есть лишь объект воздействия…
- Как же не думать? – Встрепенулся Виктор, - Это же меня напрямую касается. И моих близких.
- Да, в общем-то, ты прав, – развела руками Лена.
- Видишь ли. Еще пол часа назад, до этого твоего откровения, я был патриотом. Думал, работать буду на благо Родины.
…Идею независимости «банановой республики», не разделял, конечно.
Но, в общем, я здесь родился. Здесь все мои друзья, мама, брат. …Отчизна, словом. А теперь, что выходит? Все, кто мне близок, - марионетки в твоей грязной игре? Оплаченной, к тому же, америкосами. …Мерзость, какая. …Знаешь, за кого Таська моя голосовала?
- За кого?
- За Ющенко!
- Она много времени проводит у телевизора?
- Ну, в общем, да.
- Так что тебя удивляет? А ты, Витя, за кого голосовал?
- А я не голосовал вовсе. Я, перед этим двое суток на монтаже провел. Короче, проспал я день выборов. …Не в этом дело. Мне, в ближайшее время решение принять нужно. Важное. Меня шеф мой уже пол года блатует. А я никак не разрожусь. …А теперь, выходит, прав Георгий. На все сто, прав!
- Расскажи, Витя. Что за решение? Может, я подскажу?
- Да что рассказывать? Проект мой дипломный, Георгий какому-то чиновнику в Москве показал. Он, в последнее время, часто туда мотался. Ну, тот, в свою очередь, еще кому-то. Короче, оценили. Контракт предлагают. Тридцатка в год, для начала. Корпоративное жилье и полный фарш. Словом, покупают меня, со всеми потрохами.
- А что за проект?
- Дом котеджного типа. Умный. Энергосберегающий. Технологии, конечно, в основе, европейские. Но, есть и принципиальные отличия, с учетом наших, восточных особенностей. Словом, универсальный, такой себе, домик. …Я еще маме, в Черногорске, такой мечтал построить. У нее старенький особняк, от деда остался. Газом кафельные печки топят. Вся зарплата на коммуналку уходит.
- Ну, и что ты еще думаешь? – искренне удивилась Лена, - это же твой шанс! Сам же, только что согласился, что Родина, понятие абстрактное.  Значит, нужно ехать туда, где лучше. Где есть точка приложения сил и талантов. Ты ведь, даже не украинец. Ты, - этнический русский. Ты, - Тюменцев. Почему бы тебе не строить свой умный дом, скажем, в Тюмени. Там это нужно. Там бюджет есть.
- А мама?
- Ей, к сожалению, в твоем положении, не помочь. Разве деньгами. Но для этого нужно быть состоятельным. Разве ты состоятельный?
- Да какой там! В съемной однушке с Таськой живем. На еду только и хватает.
- И что же, ты думаешь, что-то изменится в ближайшее время? – Лена укоризненно покачала головой, - …Разве, что в худшую сторону.
- В смысле?
- В смысле, коммунальные вырастут. Цены на аренду.
- Да знаю, хозяйка уже намекала.
- Вот видишь, нужно ехать. Ты, ведь, на пустом месте. Киев для тебя такой же чужой, как Москва или Хабаровск. Перспектив заработать на квартиру нет! Да и не будет! Программы помощи молодежному строительству, скорее всего, очень скоро свернут.  Да они с вашей коррупцией и сейчас не работают. После всей нашей оранжевой кутерьмы, денег в бюджете еще долго не будет. Езжай, Витя! Тебе необходим подвиг.
- А Таська? Она же пропадет без меня? Она работает кассиром в гастрономе. Она ничего не умеет. Не сможет оплатить даже жилье.
- Выбирай. – В голосе Лены теперь присутствовал металл, - Иначе, пропадешь ты! Пойми, после нашего помаранчевого  взрыва будет только хуже.
- Зачем же ты это делаешь? – Виктор поднял на нее взгляд, полный недоумения.
- Я делаю то, что выгодно! –  теперь, Лена напоминала женщину-воина из какого-то фэнтэзи. Эдакая Рыжая Соня перед атакой на варваров, -  То, что умею! На что училась! More money for my money!  Найми нашу команду Янукович, и майдан был бы сине-голубым!
- Как же ты живешь с этим? – Сочувственно поинтересовался Виктор.
- Как живет ведьма или шаман? – она устало вздохнула, - политтехнолог, это то же самое. Очень трудно знать будущее.
- В смысле?
- Я, например, знаю, что ты, все-таки, поедешь в Москву. Знаю, что Тася, не поедет. Знаю, что у тебя все будет хорошо. Впрочем, и у нее то же.
- Откуда? Как можно знать будущее не знакомых людей?
- Это, то же, часть моей профессии. Глупенький, ты сам мне все рассказал. Жестами, взглядами. Очень многое написано у тебя на лице. Дай руку. …Нет, другую. …Ну вот, все сходится… - она осеклась, провела пальцем по линии жизни и поглядела на Виктора. Как ему показалось испуганно.
- Что сходится? – насторожился он.
- Это очень долго объяснять, - нарочито беспечно отмахнулась Лена, - а тебе пора к твоему Куценко. Да и мне уже пора собираться. Как-нибудь в другой раз, расскажу тебе о таких науках, как психоника, психоанализ, трансперсональная психология, трансакционный анализ и о многом другом. Расскажу, даже, почему ты, сегодня, остался со мной.
- Почему?
- Потому, что подсознательно знаешь, что Тася твоя, никуда с тобой не поедет. Вот, неосознанно и ищешь ту, которая поедет.
- А ты поедешь? Лена, ты-то поедешь? – Засуетился Виктор.
- Я сама по себе, глупенький. – Улыбнулась она одними глазами, - …Будет желание, заходи в гости. Запиши телефон. Стоп! Куда ж ты его запишешь? Погоди. – Спохватилась Лена, заметив, как Витя стыдливо сунул в карман батарейку от казненного им аппарата.
Оставив Виктора в прихожей, она вернулась в комнату. Долго стучала шкафчиками, чем-то шуршала, и, наконец, вернулась, держа в руках запредельно дорогой смартфон.
- Что это? – изумился Виктор и, от чего-то, покраснел?
- Это тебе. Подарок, - Лена ласково улыбнулась, - я в нем все равно не разберусь. Так что держи. На память.



Принятие в парламенте присяги президента Виктором Ющенко не красит его инициаторов, так как до оглашения официальных результатов выборов и появления возможности для их обжалования демонстрирует пренебрежение к Конституции и выбору граждан, считает министр юстиции Александр Лавринович.
24 ноября 2004г.
www.ПРАВДА.com.ua,

Около двух-трех тысяч сторонников Януковича окружили Центризбирком и не пропускают внутрь журналистов, если они им не покажут аккредитацию.
Сторонники Януковича не объясняют, на основании чего от прессы требуют удостоверения. Милиция не вмешивается в ход событий.
При этом сторонники Януковича скандируют "Мы победим!"
Как сообщает корреспондент "Украинской правды", сторонники Януковича откровенно криминальной внешности, они пьют чефир из трехлитровых банок. Корреспондент "УП" видел 10 банок чефира.
Тем временем подъезд к Центризбиркому заблокирован КамАЗами по периметру ЦИК.
Ожидается, что в 16 часов ЦИК объявит результаты выборов президента.
24 ноября 2004г.
www.ПРАВДА.com.ua,

 
В палаточный городок Юрец вбежал, что называется, на бодряках. Заглянув в свою палатку, и найдя ее холодной и неуютной,  сходу направился к, стоящей в центре, железной бочке. В ней весело потрескивали дрова, а ее железное чрево дышало жаром.

- Класс! – искренне радовался Юрец, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком. Наконец он распахнул куртку и, подойдя совсем близко, почувствовал, как спасительное тепло разливается по всему телу, - Вот это кайф! К-а-айф! Он блаженно зажмурился и, не обращая внимания на, то и дело выстреливающие вверх, искры еще ближе подвинулся к чудесной бочке.
- Нэ пидходь так блызько, - из темноты на Юрца глядел угрюмый, коренастый парень лет тридцати, - бо одэжу пропалыш.
Юрец покорно отошел на пол шага.
- О, так краще,  …Степан. - Парень протянул для приветствия  громадную, как боксерская перчатка ручищу.
- Юра. …Можно Юрец, так привычнее, - Он опасливо сунул в раскоряченную пятерню свою изящную ладошку с длинными, тонкими, как у пианиста пальцами.
- Ты Юрко, пэвно з Кыева?  – Почтительно поинтересовался Степа.
- Ну да, - не понимая, что в этом удивительного, небрежно ответил Юрец.
- Из самого Киева? – уже с явным почтением в голосе переспросил собеседник.
- Ну, конечно. Ясный перец! …А ты, по чем знаешь, что я из Киева?
- Бо у тэбе долонь як у дивчины. Одразу выдно, що крим ложкы ничого важкого в руци нэ трымав. Та и ту, бачу, пагано трымав. Худый як бодылынка,  - Степан весело рассмеялся.
«Да, уважаемый, с чувством такта у вас, конкретно, лажа» - подумал, слегка обидевшийся Юрец.
 - Да мне, как бы, и не надо кабаном, вроде тебя, быть. Я сисадмином работаю, - Сказал он вслух, победоносно взглянув на бестактного собеседника, - сисадмин я, понимаешь?
-Хто? Шо? Сис об шо? – Степан потешно исковеркал незнакомое, труднопроизносимое слово.
-Ну, системный администратор, - сжалился над незадачливым собеседником Юрец, -…понимаешь, ну компы обслуживаю, …компьютеры, то есть. Ну, …там сети, серверы, …проги. …Сайты иногда пишу. …Такое, разное.
Юрец запнулся, понимая насколько трудно объяснить этому простому, деревенскому парню суть профессии сисадмина. Да и нужно ли?

-А, компьютерный гений? – неожиданно сделал вывод Степан, - понятно. …Хакер значить?

-Ну, можно и так, …в какой то мере.
-Щаслывый ты Юрко, - задумчиво перебил Юрца собеседник, - а от я, все жыття рукамы працюю. Не дав мэни Бог розуму. Я сам з Тарашанки. 

В колгоспи нэ заробыш, а иншои роботы нэма. …Де тильки нэ робыв. И в Чехии був, и в Германии. Хаты будував. В сарайчику жили з хлопцямы. Робочои визы нэма, нимэцькои мовы нэ знаемо. …Спиймалы. …Дэпортация на пять рокив.
…А вдома як не було роботы, так и нэма. …В Греции був, в Португалии. …Обманюють. Колы у тебе прав ниякых, навищо платыты. …Подзвоныв в полицию, и всэ.
В Москви був, крутэлыку одному дачу робылы. Сам, курва, з Украины. По-нашому балакае. Разом з намы горилку пыв, писни спивав.  …За пив року, падло, не заплатыв. …А що зробыш? ...Ничого. От, Ющенко переможе, - одразу краще станэ.
-Это почему же? – Мягко спросил Юрец, не переставая удивляться наивности собеседника.
-Бо мы, одразу в Европу вступымо, в НАТО. Нас за кордон пускаты будуть. Без визы, розумиеш? А хто хоче працюваты, - тому робоча виза бескоштовно…
-Угу, и бесплатные талоны на усиленное питание, - пробормотал Юрец. Он больше не слушал, интенсивно жестикулирующего, собеседника, который, к счастью, не уловил сарказма в его словах. Юрца всерьез беспокоило то, что он, никогда ранее не общавшийся с подобными людьми, решительно не знал, как следует себя вести в сложившейся ситуации. Взглянув, украдкой, на  мощный торс и огромные ладони Степана, которыми тот подбрасывал в огонь поленья, он, невольно, поежился, представив Тарашанского гастербайтера в гневе.
- Та я, Юрко, дывлюсь що ты гэть замэрз, - в следующий миг Юрец уже пребывал в его жарких объятьях, - …тут бэз пляшки нэ обийтысь. А у мэнэ е, - похвалился Степан, -…домашня.  Пишлы до нас, у вэлыку палатку.
- Спасибо, Степа, - попытался отказаться от приглашения Юрец. Он был хорошо информирован о том, к каким нежелательным последствиям может привести алкоголь, принятый поверх фенобарбитала, - Я, пожалуй, все-таки, к себе пойду. …Спать.
Ну, куди ты пидеш? – Степан был неумолим. Он, снова, фамильярно обнял Юрца, словно они были давнишними друзьями, и рассмеялся - Ты там, у себе в намэти, на смерть, замерзнеш. От повэчэряемо, выпьемо по чарци. Тоди и пидэш,  - Подумав немного, он, для большей убедительности, добавил,
-У нас и грубка-буржуйка, и ковбаса домашня, и сало. Ты, в своему Кыеви, такого и не бачив. Во!  - Степа растопырил на руке пальцы, очевидно, демонстрируя Юре толщину сала.
Наивный аргумент, неожиданно, сломил сопротивление последнего.
Юрцу,  давно уже, мучительно хотелось есть. Периодически он забывал об этом. Но теперь, стараниями Степана, он явственно представил корочку черного хлеба, с ломтиком ароматного домашнего сала и лоснящееся колечко домашней, пахнущей чесноком и дымом, колбаски. Отказаться от этого было выше его сил.
- Ладно, Степа. Пойдем! - молвил Юрец, решив, про себя, что пить он особенно не станет. …Так, пригубит рюмочку, за компанию.
- О, цэ дило! Цэ по нашому! – обрадовался новый приятель, - пишлы. За одно, с хлопцямы познаемышся. Хлопци у нас, - супер!




Некоторые называют кризис на Украине борьбой за влияние между Россией и Западом. При этом Запад поддерживает лидера оппозиции Виктора Ющенко в той же мере, в какой российский президент Владимир Путин выступает на стороне кандидата официальной власти. Однако это большое искажение.
Выражая свой протест против обмана на Украине, Соединенные Штаты и Европейский Союз стремятся не к вербовке нового западного рекрута, а к защите демократии и независимости, которой добивается большинство украинцев. Если они достигнут успеха, то не создадут пропасть между Востоком и Западом - они помешают сделать это Путину. Его действия на Украине и в других местах говорят о создании нового блока недемократических стран, контролируемых Кремлем, который будет резко контрастировать с соседним Евросоюзом.
                "The Guardian", Великобритания)
Иэн Трейнор (Ian Traynor), 26 ноября 2004
       
 - Надя? Здравствуй Наденька!  – кричал в трубку Георгий, - …послушай, я тебе все сейчас объясню. …Ты только не волнуйся.
- Не нужно, Жора, ничего объяснять, - ответила жена, и голос ее дрогнул, - я всю ночь не спала. …Кому только не звонила. …А ты говоришь, не волнуйся. …Мог, хотя бы, позвонить...
- Прости, пожалуйста, - Георгий судорожно подбирал слова, - …не мог. …Ну, у меня проблемы были, …неприятности. Я скоро приеду, и все объясню.
- Не нужно мне ничего объяснять! …Все и так ясно! – в трубке послышались всхлипывания, -…надо мной еще никто так не издевался!
- Надя, ну…
- Хватит! – теперь голос в трубке звучал спокойно и, как показалось Георгию, с вызовом, - Приедешь домой, поговорим серьезно.
- Надежда! …
Трубка ответила короткими гудками. Георгий Иванович сунул телефон в карман, и прыгнул в маршрутку.



…Микроавтобус мчался по шоссе, с каждой минутой приближая Георгия к дому. Только это, почему-то, не радовало. Нехорошие предчувствия, черной тучей, роились у него в голове. Он тяжело вздохнул и стал глядеть в окно. Мимо проносились деревья с развешенными на ветвях оранжевыми лентами. Некоторые были обвешаны так плотно, что напоминали шаманские жертвенники, только неестественно яркого, веселого цвета. Мириады, трепещущих на ветру, миниатюрных знамен революции, как ни странно успокаивали. Тревога, сама собой улетучилась. Какое-то, холодное, прагматичное спокойствие, совершенно не свойственное Георгию прежде, наполнило, в следующий миг, все его сознание.


- Ну и какого, спрашивается, черта раскис? – Мысленно спросил он себя, - Да, не прав. …Да, напился. …Да, подрался. …Провел ночь в «обезьяннике». …Стыдно. …Глупо. …Что уж тут говорить. Лучше водки, хуже нет!

…С ментами, впрочем, как нельзя лучше решилось. Даже штраф не пришлось платить. Обрадовались, когда узнали, что у меня рекламная фирма. Ну, сделаю им, так и быть, парочку досок документации, визитки начальнику отделения. Ерунда.
... По отношению к Надежде, трижды не прав, конечно. …Каюсь. …Что дальше? Дальше, позвольте спросить, что?
…Объяснять, что менты позвонить не дали? Телефон отняли? Извиняться? Просить прощения? Обещать, что в последний раз? …Подлая ложь!
Все это уже было, и, …вот результат. На лицо, как говорится, - Георгий аккуратно пощупал опухшую челюсть, - …Пес всегда возвращается на свою блевотину. Библия кажется? …Вот я и возвращаюсь. …Что непонятного?

Маршрутка, выполнив несколько крутых маневров, вырвалась в левый ряд. За рулем явно сидел один из конотопских Шумахеров, не знающих ни правил, ни города. Не думающий ни о чем, кроме лишнего рейса. Разогнавшись до неприличия, он резко затормозил на светофоре. Пассажиры, как горох, посыпались вперед.
- Че творит, придурок! – возвращаясь к своим мыслям, ругнулся Георгий.
…Но, почему так? ...Действительно, почему? …Наверное, потому, что все происходящее, лишь, следствие. …Следствие! А не причина.
Георгию показалось, что если он, сейчас же, ответит на свой вопрос, то и все другие, терзающие его проблемы, сами собой разрешаться. Нужно лишь найти причину, и все встанет на свои места.

- А она, по-видимому, где-то в прошлом, - продолжил он свои рассуждения, - в очень далеком прошлом, …где-то, в самом начале пути. Ну, да! В самом начале.

…Постой, а что было в самом начале? …Кроме юношеской инфантильности,  максимализма, полного отсутствия опыта и, совершенно не обоснованной самоуверенности. Думай Жора! Думай! Ответ очень близко.
…Давай по порядку. От обратного. Почему, ты оказался сегодня в «обезьяннике»? Потому что напился. А, почему напился? Потому, что хотел расслабиться? …Нет, скорей, отключиться от терзавших тебя проблем. Что бы не сойти с ума, наконец. Почему не поехал домой? Мог бы выпить дома, за ужином? Но, ведь ты, Жора, не хотел ехать домой, поэтому и позвонил Петровичу.
…Вот и первый ответ! Ты не хочешь домой! Ты готов задерживаться на работе, назначать  на вечер встречи и совещания, лично курировать монтажи. …Лишь бы не ехать домой.
 Потому, что дом, это не стены, не обстановка, не евроремонт и металлопластиковые окна, не домашний кинотеатр, наконец. …Это нечто большее. …То, чего у тебя, Жора, нет.
…Но, свято место пусто не бывает. …Поэтому, вместо дома у тебя Петрович, «пчелка», Демеева, к которой ты не питаешь, ровным счетом, никаких чувств, и, еще, черт знает что. Как же ты докатился до этого? Думай, Жора. Думай! Только давай начистоту.
 …Жена? Ты не спешишь к Надежде? Она волнуется, весь день, терроризирует тебя звонками типа «Когда будешь?» или «Скоро ли домой?»…Ее можно понять, ведь ты не раз давал ей повод волноваться. Но, когда ты, наконец, приезжаешь вовремя, то застаешь дома объект второго рода, смотрящий злополучный телевизор.
То есть, свою Надю. …Ты ешь свой, остывший, ужин. Принимаешь, по требованию жены, душ и, …присоединяешься.
…Тебе не с кем поделиться трудностями, не с кем обсудить проблемы. Не перед кем похвалиться победами. …Не кому поплакаться в жилетку.
Тебе даже не с кем заняться сексом.
Потому, что ты засыпаешь раньше, чем заканчивается фильм.
…Когда все это началось?  Наверное, когда делал Наде предложение. Чем ты тогда руководствовался? Ведь не было ни бессонных ночей, ни любовного трепета. …Ну, были какие-то неясные взаимные симпатии, взаимные влечения.
Только не лги себе, Жора!  Все юноши гиперсексуальны, а всем девушкам хочется замуж. Любви между вами никогда не было.  Реально, не было. Ведь так?
…Вот тебе и первая, основная причина.
 Это теперь, имея жизненный опыт, ты понимаешь, что любовь, это ключ. Сложный, многомерный инструмент поиска дуальной пары.
 Дуальность, -  это когда все, в партнере, устраивает. Ты сердишься, - тебя успокаивают. Ты хвалишься, - тобой гордятся. Ты хандришь, - тебя жалеют. И ты, сам того не сознавая, поступаешь так же. Такие пары физически не могут ссориться. Им не нужно изменять друг другу, поскольку только вдвоем они способны к высшей гармонии. Гармонии во всем. В сексе, в быту, в воспитании детей, в бизнесе. Только вдвоем, они принимают верные решения, избегая грубых ошибок. Они, просто обречены на счастье.
 Почему же так много несчастных? Почему столько разводов, брошенных, никому не нужных, детей? Почему семья, превращается в клетку, из которой хочется сбежать?
…Потому, что люди перестали пользоваться ключиком к счастью. Перестали прислушиваться к своему сердцу. Людьми руководит трезвый, холодный расчет. Инфантильные, похожие друг на друга, как две капли воды, милашки, изо всех сил стараются заполучить в мужья преуспевающих бизнесменов. Ну, что бы, два в одном. Как в анекдоте. Банкомат и фалоиммитатор с вибратором, в одном лице.
Мужчины, в свою очередь, мечтают о красотках с первых страниц глянцевых журналов, наивно надеясь, что те, в последствии станут не только хорошими любовницами, но и заботливыми матерями, и рачительными хозяйками. …А потом приходит раскаяние. Потому, что за все, в этой жизни, нужно платить. Потому, что брак по расчету, - преступление. Попытка обмануть Бога!
Вот и ты. Жора, не исключение. Чем вы, с Надеждой, руководствовались, подавая заявление в ЗАГС?
…Ты, как раз, оканчивал военное училище. Знал, что по распределению, попадешь за границу. Холостяки подписывали контракт на три года. Семейные офицеры, на пять. В случае успешной карьеры, можно было остаться и на второй срок. А на дворе, между прочим, восемьдесят шестой год. …Застой. …Дефицит. …Совок, словом. Заграница воспринималась, как мираж в пустыне, как чудо. Что бы не упустить свой шанс, нужно было срочно на ком-то жениться. Впрочем, это нужно было сделать и по другой причине. В гарнизонах, по словам опытных командиров, нормальные женщины встречались крайне редко. Так, что невесту нужно было искать в Киеве, не дожидаясь выпуска. Но как искать, если, кроме шлюх, никаких других женщин в твоем окружении не было. Да и не могло быть. …Тебе, ведь, всегда нравились шлюхи?
…И тогда появилась она. Эта угловатая, совершенно не испорченная девочка, как нельзя лучше подходила на роль жены лейтенанта. Робкий, застенчивый ребенок. …Нуждающаяся в поддержке и защите Наденька.
Ты, действительно, испытывал к ней нежность, и. еще, какое-то странное чувство, сродни жалости.
 Она была такая хрупкая и беззащитная, что казалось, не могла существовать в окружающей вас социалистической реальности.
…Почему она согласилась стать твоей? Потому, что у нее не было особого выбора. Она была серенькой мышкой. Мужчины редко обращают на таких внимание. …У нее не было ни ухажера, ни жениха. …Никого. Ты был у нее первым и единственным. …А еще, ей очень хотелось уехать. Тяготила жизнь под одной крышей с родителями, с братом. …И тут появился ты, Жора.
…Вот такой, стало быть, взаимный расчет.
А здесь, кстати, и вторая причина твоих, Жора проблем. Вступая в брак, ты ведь не торговался? Ты просто решил заботиться о своей будущей семье и все. Разве можно, вступать в брак, не торгуясь?! Нормальный мужик, Жора, даже выбирая проститутку на одну ночь, торгуется до-последнего. Какова цена? Какой спектр услуг будет предоставлен за его кровные деньги? …Да мало ли о чем можно торговаться. …Низко? Согласен. А разве не низко вступать в отношения с женщиной без любви?
Тем более на всю жизнь. Только серьезный, грамотный торг и может, в будущем, спасти такой брак.
-Что ты дашь мне, любимый, – должна спрашивать будущая жена, - за то, что я, отныне, буду твоей навеки?
-Я дам тебе кров, - отвечает, по идее, будущий муж, - пищу, защиту от врагов.
А ты? Что ты дашь мне за это?
-Я подарю тебе минуты незабываемого блаженства, рожу и воспитаю прекрасных детей,  поддержу огонь в нашем очаге. Только пищи и крова, для этого маловато. Ты должен заботиться обо мне.
И на бумаге! На бумаге, сука! …В присутствии нотариуса! …По пунктам!
…Опять тебя, Жора, заносит. Раньше надо было. …Раньше. Но раньше ты об этом не думал. Ты был слишком юн, поэтому просто стал, по мере сил, заботиться о своей Наденьке.
  А потом, пошло-поехало. Родилась Аллочка, и забот стало вдвое больше. Отношения с Надей были какими-то тусклыми, бесцветными. В них явно недоставало любви. Поэтому, всю свою любовь ты отдавал дочери. Твоя жизнь сводилась к неустанной заботе о семье. Правда, не всегда получалось эту заботу достойно реализовать. Сменялись времена. Рухнул великий и могучий Советский Союз, похоронив под своими обломками военную карьеру,  весь твой прежний опыт, и наивные представления о жизни. В одночасье обесценились сбережения и моральные принципы. Господи, сколько же было потрясений! Но ты быстро приспосабливался. Чем только не приходилось тебе заниматься, что бы обеспечить семье хотя бы прожиточный минимум. Особенно трудными оказались девяностые. Выходя из дому, не был уверен, вернешься ли домой живым, не говоря о том, удастся ли что-нибудь заработать. Но ты никогда не сдавался. Ты сильный, Жора. Наверное, поэтому небеса посылают тебе все новые и новые испытания.
 Вот и теперь, когда созданная тобой рекламно-производственная фирма стала набирать обороты, а бизнес только-только начал приносить прибыль, снова начались катаклизмы. Кто знает, каково ощутить себя рабом на своей собственной галере? Галере, которую неумолимо несет на рифы.
 В последний год окончательно сдали нервы. То и дело вспоминались слова, проживающего в Москве двоюродного брата Антона.
- Производство, в условиях Украины, - назидательно говорил он, когда Георгий приехал занимать денег на покупку оборудования, - самый неблагодарный бизнес. Способ создания рабочих мест для людей с низким IQ, и пожизненная кабала для недалекого предпринимателя. Продавать нужно! Запомни, львиную долю дохода получает продавец. Затем, тот, кто придумал. И совсем крохи достаются тому, кто сделал. Денег я тебе, конечно, займу. Ну, хотя бы потому, что мне выгоднее иметь брата предпринимателя, чем брата попрошайку. Только смотри, не пожалей, что выбрал именно этот бизнес.
…После того разговора прошло семь лет непрерывной борьбы за выживание. Не один раз пожалел Георгий, что не послушал, тогда, доброго совета. А еще камнем на шее висел долг, вернуть который  не представлялось никакой возможности. Оборудование приходило в негодность до расчетного срока амортизации, то и дело требовало замены, или серьезного ремонта.  Прибыли, как ни крути, хватало только на то, что бы обеспечить семье маломальский достаток. 
Это, поистине, было невыносимо. Но страшнее всего был вакуум общения, с которым приходилось сталкиваться дома. И жена и дочь, в одночасье, перестали быть соратницами, членами твоего прайда.
- Если это действительно так, кому нужно самоистязание, которому я себя подвергаю, превращаясь в гребца на галере? Ради кого все это? -
Маршрутка резко затормозила на перекрестке. Георгий с трудом удержал равновесие. В этот момент его осенило.
- Точно! - Промелькнуло в сознании, - Семьи-то, в заботе о которой прошла жизнь, как раз и нет! …Рассосалась. …Пока  создавал рабочие места, для людей с низким IQ, перестал существовать институт, ради которого это затевалось.  …И все! …Действительно, нет больше беззащитной девочки с огромными, наивными глазами. Нет, нуждающейся в поддержке и заботе Наденьки. Вместо нее теперь властная, уверенная в себе Надежда Анатолиевна, которая не потерпит рядом с собой неудачника. А если и потерпит, то только по ее, регламентирующим все сферы жизни, жестким правилам. …А это уже не жизнь. Это полное дерьмо! Замена личности, на эдакий американский полуфабрикат среднестатистической посредственности. Да и что у нас с Надеждой общего, кроме пса Жоры, которого мы оба любим. Дочь?
…Но ведь дочь, давно выросла. У нее своя жизнь. Она и дома-то почти не бывает. Живет, как теперь принято говорить с бой-френдом. Со мной, в последнее время, даже не советуется. Считает отца лузером. И права, наверное. Она за съемочный день больше получает, чем я, порой, за целый проект. Так что дочери у меня, можно сказать, тоже нет. Какое там  родительское благословение, о чем речь?... Она, давно уже, принимает решения самостоятельно.
…Да и меня самого тоже нет. Есть лишь муляж, изъеденный изнутри рефлексиями, физическими и нервными перегрузками, постоянным, лишающим покоя и сна, чувством ответственности перед, все той же, давно несуществующей, семьей. Наверное, поэтому, мы и спим-то с Надеждой в разных постелях. Разве это нормально?
Маршрутка снова резко затормозила. Погруженный в свои мысли, Георгий не заметил, как проехал свою остановку.
- Ну, и ладно. – Подбодрил он себя, выпрыгивая из микроавтобуса, - Зайду-ка я вот в эту кафешку. Приму сто грамм, для храбрости. Разговор-то, судя по всему, предстоит нелегкий.   
               
                В Министерстве иностранных дел Российской Федерации заявляют о том, что возмущены антироссийскими акциями у здания генерального консульства этой страны во Львове. По данным министерства, резко обострилась ситуация вокруг генерального консульства России во Львове: у здания проходит митинг оппозиции, раздаются оскорбительные для России и ее народа лозунги и призывы.
                25 ноября 2004г.
forenet.info/
В политехе было пустынно и безлюдно. Виктор невольно вспомнил картинку из учебника по «Гражданской обороне», изображавшую город после применения нейтронной бомбы.
- А ведь предупреждал Георгий, - в который раз подивился он прозорливости шефа, - нечего здесь, скорей всего делать. Зря притащился.
Виктор шел по зданию административного корпуса, и его шаги, гулким эхом разносились по пустынным коридорам.
-…Идут двенадцать человек, - почему-то вспомнилась поэма Блока.
Наконец, Виктор нашел кабинет ректора, и заглянул в приемную.
- Трофим Сидорович у себя? – поинтересовался он у секретарши.
- А вам назначено? – с напускной строгостью ответила, вопросом на вопрос, девица с виниловой внешностью.
- Да, на двенадцать.
- Сейчас уточню. …Вы Тюменцев? Проходите.
Трофим Сидорович Куценко сидел за обширным столом и что-то читал в своей записной книжке. Над его головой висел огромный портрет Тараса Шевченко в массивной золоченой раме. В таком интерьере, ректор больше напоминал чиновника госдепартамента, нежели ученого мужа.
- Разрешите…, - спросил Виктор, лишь для того, что бы обратить на себя внимание.
Трофим Сидорович оторвался от чтения и поднял на посетителя удивленный взгляд.
- Здравствуйте, Трофим Сидорович, - подчеркнуто вежливо поздоровался Виктор, и даже чуть-чуть поклонился.
- Добрый дэнь, Викторэ. – отдуваясь, поздоровался ректор, и указал на стул, - Сидай.* 
- Спасибо, - поблагодарил будущий дипломник, присаживаясь. 
- А вы, чому тут, шановный? – ректор пристально поглядел на Виктора, - вы мали б буты на Майдани.
- Я только что оттуда, Трофим Сидорович. Всю ночь около Верховной Рады провел! – Виктор, отметив про себя, что квартира, в которой он  провел ночь наслаждений, действительно находится недалеко от Верховной Рады,  достал из кармана шарфик, - Вот!
- Це дило! – удовлетворенно кивнул головой Куценко, - залышылось вам ще ридну мову вывчыты"
- Стараюсь, – Виктору, наконец, удается заговорить по существу, - Я как раз по поводу мовы-то и пришел. Проект, в принципе, готов. Осталось перевести. Может вы, Трофим Сидорович, переводчика посоветуете.…Технические термины, как никак, чертежи. И потом вопрос с финансами.
- Дурныци все це, Викторэ. – Неожиданно перебил его ректор, - Проект у вас, майже гениальный, а перекладач у мэнэ э. Зробымо безкоштовно. Головне зараз, щоб наши на Майдани перемоглы. То ж не хвылюйтэся! Идить, з Богом, на Майдан!
Грузный ректор, кряхтя, приподнялся в кресле.
Прощаясь, протянул Виктору руку,
- До побачення.
- До побачення, Трофим Сидорович.
- Вот и пообщались, – сказал сам себе Виктор, снова оказавшись в пустынном коридоре, - стоило, ради этого тащиться сюда, через весь город? Будем надеяться, что на счет переводчика он, потом, не передумает.  «…Учить ридну мову, …вы малы б буты на Майдани», - передразнил он ректора, - …Мурло. Колбась, пока колбаса в бодряках, короче.
Виктор зашел в гастроном. Купил килограмм свинины, бисквитный тортик, бутылку сухого вина, и поехал домой. …К Тасе.


Главное следственное управление МВД Украины в среду возбудило два уголовных дела: по факту захвата сторонниками Виктора Ющенко университета имени Шевченко, а также по факту попытки захвата участниками акции гражданского неповиновения здания администрации президента.
Как сообщает в четверг департамент по связям с общественностью МВД, "23 ноября около 13 часов группа лиц, действуя в ответ на призывы организаторов акции в поддержку Виктора Ющенко, ворвались в Национальный университет имени Шевченко и призвали студентов присоединиться к массовым мероприятиям на Майдане Независимости".
В департаменте отмечают, что 24 ноября по факту этих событий ГСУ МВД возбудило уголовное дело по ст. 341 Уголовного кодекса (захват государственных зданий и сооружений).
В этот же день, 23 ноября, сообщает МВД, около 10 тыс. человек, следуя призывам активистов акции в поддержку В.Ющенко, народных депутатов Юлии Тимошенко и Александра Зинченко, прибыли в 21 час на улицу Банковую и попытались захватить здание администрации президента. "По этому факту 24 ноября ГСУ МВД также возбудило уголовное дело по ст. 15 (попытка совершения преступления) и 341 Уголовного кодекса (покушение на захват зданий, в которых обеспечивается деятельность органов госвласти). Сейчас идет расследование по этим уголовным делам.
25 ноября 2004г. «Трибуна»

Степан, приподняв брезент, закрывающий вход в палатку, пропустил Юрца вперед и громко поприветствовал присутствующих. Внутри было тепло, как в бане. Натопленная докрасна буржуйка буквально дышала жаром. С мороза, показалось, даже, немного душно. Пахло едой, дровами и валенками. Палатка была десятиместной, армейской. У входа аккуратно сложены какие-то кофры. На остальном пространстве разместилось шесть солдатских кроватей и длинный, сколоченный из каких-то щитов, стол. В палатке находилось четверо парней. Двое из них, сидя на кроватях, азартно резались в карты. Двое, постарше, сонно пялились, за столом,  в экранчик, небольшого, подключенного к автомобильному аккумулятору, телевизора.
- Знайомтесь, це Юрко, - сказал, указывая на Юрца, Степан, - вин у нас, видсьогодни, в намэтовому мистэчку живе. …Новенький. 
- Здравствуйте, - робко поздоровался Юрец.
- Привет. Меня Сергей зовут, - протянул руку один, из сидящих за столом.
- Здорова, - обернулся другой и, обращаясь к Степану, спросил, - що, Стьопа, ще одного москаля прывив?

- Опять ты, Петро, за старое? – одернул его Сергей, и, обращаясь к Юре, подмигнул, - не обращай внимания, парень. Это он со всеми так. Садись.
- Нет, я не навязываюсь, - Юрец обиженно поджал губы, -…могу и уйти.
- Та сидай уже. Не ображайся, - Петро протянул руку, - Жартую я.
Юрец, поздоровавшись, присел на лавку.
- Ну, що, хлопци, повечеряемо? Бачитэ людына змерзла , - вмешался, наконец, Степан, поставив на стол полуторалитровую бутылку из-под «Пепси-колы».
-Это по-нашему, - улыбнулся Сергей.
- Эй, Януковичи! – крикнул Петро игравшим в карты ребятам, - Вам що, особыстэ запрошення?
На столе, тем временем, сараниями Степана, появилось сало, хлеб, колбаса и заправленная подсолнечным маслом квашеная капуста с луком. Юрец жадно сглотнул.
- А, почему Януковичи? – тихо поинтересовался он у, вернувшегося на место, Степы, в руках у которого была стопка разнокалиберных стаканов.
- Бо воны з Донбассу. Прыйихалы Януковича пидтрымуваты, - вместо Степы ответил, услышавший вопрос Петро, - прыйшлы нас агитуваты и залышылысь. Скильки вам Янукович на двох заплатыв? Пятсот грывень? – Петро самодовольно заржал, - На пыво не выстачыть!
Парни, тем временем, закончив играть, подошли к столу.
- Достал ты уже, своими подъебками. Во-первых, деньги тут ни причем. Мы здесь, потому, что хотим сами во всем разобраться, – вступил в разговор один из них, - а во-вторых, Петя, не надо вести себя так, словно ты тут, самый главный патриот, - …Толик, - отрекомендовался он, поздоровавшись с Юрой.
- А я, Славик, - последовал его примеру второй из «Януковичей», - и национализм свой, Петя, поубавь. Мы, как ни крути, в многонациональном государстве живем. И боремся, между прочим, за то, что бы оно, наконец-то, стало демократическим. Взять хотя бы проблему языка. Почему, спрашивается,
мы должны под твой украинский подстраиваться, если нас здесь, конкретно вот в этой палатке, большинство русскоязычных. Какая же это демократия?
- А тебе, значит, трудно родной язык выучить? - Петро, к общему удивлению, легко перешел на русский, - вон, иностранцы приезжают, по-украински говорят. …Выучили, …из уважения. А тебе, украинцу, трудно значит? Почему я могу по-русски говорить, а ты по-украински нет?
- Тебе сколько лет, Петя? - вмешался, молчавший, до поры, Сергей.
- Тридцать шесть. – удивленно ответил Петро, - А при чем тут мой возраст?
- А притом, что тебя по-русски говорить коммунисты заставили! В школе. – Сергей победоносно обвел взглядом присутствующих, - не только говорить, и думать то же.  Поэтому, тебе ничего и не стоит перестроиться. …Так что не выделывайся Петя, …не надо. Вспомни лучше свое пионерское детство.
- Та будет вам, хлопцы, - из солидарности заговорил на суржике гастербайтер Степан, - …к столу садитесь. …Вечерять будем.
Толик и Слава послушно подсели к столу, а Степан потянулся к бутылке. В палатке резко запахло самогоном. Юрец печально поглядел на доставшийся ему граненый стакан, до половины заполненный желтоватой жидкостью. Наверно на травке настоянный, - мимоходом подумал Юрец. Первый тост был за Украину, за победу, взаимопонимание и единение. Его произнес Сергей.
Юрец не рискнул отказаться. Он выдохнул, зажмурился, и залпом выпил содержимое стакана. Рот и гортань обожгло огнем. В следующий миг Юра ощутил, как взгляд его мутнеет, кровь неистово приливает к лицу, а сознание возвращается к тому состоянию, когда он, как очумелый, колесил вокруг Бесарабки. Самогон оказался невероятно крепким.
- Закусывай, Юрко, - донесся до него голос Степана, - …сало бери, колбасу.
Юрец отломил кусок колбасы и намотал на вилку капустных водорослей. Сергей передал ему хлеб.
- Правильно говоришь, Серега, - гулко, словно из преисподней, проникал в сознание Юры, голос Славика, - …я в первый класс пошел с Букварем общесоюзного еще образца. «Мама мыла раму» …Как сейчас помню. …Это потом уж, …началось. …Математика на украинском, …физика. …А думал-то я, уже по-русски. …В результате, еле-еле на тройки школу закончил.
- Да,  на хрена, вообще, нам учеба, – перебил его Толик, - все равно выбора нет. Или на шахту, вкалывать, или в бандиты. …Расскажи, Слава, в каких условиях у нас на коммерческой добыче люди работают. Хуже рабов в каменоломнях. Да лучше уж сразу пулю в лоб всадить, чем так корячиться. А предприниматель жиреет. У нас ведь как? Башляй, кому положено, и твори, что вздумается. А будешь правду искать, - махом завалят.
- Это ты Януковичу своему расскажи, - не удержался от комментария Петро, - …он у вас там и есть самый главный бандит. …А Кучма его крышует. Вот свергнем эту бандитскую власть, сразу и заживем по-человечески. Нечего нам на Россию равняться. Будущее Украины в евроинтеграции.
- Вы может и заживете, – снова заговорил Славик, - у вас, западников, половина родни в Канаде, половина в Штатах. У каждого второго жена, если не в Италии, так в Португалии. А мужики если не торгуют, так таксуют. Что я не знаю? Возьми Черновицкую, Иванофранковскую, Львовскую область. Все так живут. А в Закарпатье, вообще, в каждой хате венгерскую мебель собирают.
- А вам кто не дает? – сверкнул глазами Петро, - хотите в Италию? Пожалуйста! Хотите в Португалию? …Да, хоть в Грецию! Кто вас не пускает? Хотите, мебель собирать? Собирайте. Хотите таксовать? Таксуйте.
- Не все так просто, Петя, - мягко заговорил Сергей, - я, например, из поселка Дружный, рядом с Красиловым. Знаешь где это? Вот и хорошо. Так у нас, значит, издавна вся жизнь вокруг электростанции теплилась. В поселке-то, всего двести домов. Ну, вот, стало быть, все жители на электростанции и работали. Кто кем. Много, конечно не зарабатывали, но и не бедствовали. …На жизнь, слава Богу, хватало. А теперь что?
- А что теперь? – чувствуя, что в разговоре не участвует только он, и простоватый Степан, Юрец решил поддержать беседу.
- Что, что? Модернизировали все. Компьютеры поставили. Теперь только трое рабочих, в смену и требуется. Куда остальным деваться? Земли в округе хреновые. …Да и разучились мужики на земле-то работать. Вот и договорились, каждую смену разные заступают. В очередь. По одному, с каждого подворья. Что скажешь, Петя? …Молчи, дай закончу. Я, лично, куда угодно бы поехал, чем угодно бы занялся, что бы моя семья не бедовала. Но ведь для этого тоже деньги нужны. А где возьмешь? У соседа занять? Так у него у самого вошь на аркане. Детей кормить нечем. …И родственников в Канаде у меня, к сожалению, нет. А таксовать, даже если б машина была, где? Старушек в Красилов, на базар возить? …На бензин, извини, не заработаешь. …Денег-то нет ни у кого. Так, …гроши.
- Вот, и я о том же, - принял эстафету Славик, - в наших, промышленных регионах, одним энтузиазмом и сборкой мебели на дому, проблему не решишь. Нужен стратегический план развития. Нужны государственные программы по созданию рабочих мест. Это все с кондачка не решишь. …Ну, станет Ющенко президентом…и что?
- Точно! Не решишь, – вмешался, наконец, и Степан, - от, станет Ющенко президентом, наведет порядок! Он же наш президент! Народный! Не то шо вся эта сволота. Потому-то, они его и отравить хотели. …Москали клятые. Давайте, хлопцы, за его здоровье выпьем. Шоб он, побыстрей поправлялся.
   После второй порции самогона Юрец впал в состояние, сродни прострации. Он, словно отделился от своего бренного тела и наблюдал, теперь, за всем происходящим откуда-то сверху-сбоку. Ему больше не нужно было вникать в частности, прислушиваясь к подробностям беседы. Мозг, работающий в каком-то новом, непривычном для Юрца режиме, словно оцифровывал присутствующих, выдавая, на выходе лаконичную характеристику каждого.
Вот, например, Славик. Молодой мужичек. Работяга. Закончил с горем пополам школу. Здорово по молодости хулиганил, но тюрьмы избежал. Отслужил в армии. Вернулся домой в Донецк. Поступил на шахту. Год проработал, - уволился. Зарплата не устроила. Быстро вкурил, что платят на шахте неадекватно вредности, риску и физической нагрузке. Еще понял, что при неотвратимо надвигающемся капитализме работать руками западло, да и не заработаешь ничего, кроме силикоза, от которого в прошлом году умер его отец. Перепробовал, Славик, все на свете. И на рынке торговал, и валюту менял, и охранником работал, и менеджером, и в Россию ездил на заработки. В результате вернулся опять на шахту, только уже не в забой, как раньше, а в обслуживающий персонал. Охотно согласился ехать в Киев, поддерживать Януковича, твердо решив, при этом, назад не возвращаться. Славик злой. Он всем завидует. …И, никому не верит. Ни Ющенко, ни Януковичу. Оранжевую революцию воспринимает, как шанс протиснуться в политику. Первый шаг сделан. Их, с Толяном, показали по всем телевизионным каналам. Перебежчиками заинтересовались активисты «Поры».  Перебежчики, они всегда на виду. Так держать!
Толя, - лидер. Он старше Славика лет на семь. Прикидывается простым парнем. На самом деле, слишком, для этого, эрудирован. Чувствуется высшее образование. …А, вот он, и проговорился. Взял, оказывается, у государства кредит, по программе помощи молодежному строительству. Рассказал даже, сколько пришлось дать чиновнику, что бы обеспечить процесс. Стало быть, как минимум, ведущий специалист. …Может быть инженер на шахте. Боится, что шахту вот-вот закроют, а кредит еще пятнадцать лет выплачивать. Решил сыграть ва-банк. Да и Славика он, сто пудов, подбил. Тот бы сам, вовек, не додумался. Короче, если кто здесь чего и добьется, так это он. Целыми днями возле бригадиров ошивается, часами общается с какими-то представительными людьми, обменивается визитками, звонит кому-то. Короче, тот еще гусь. К политической борьбе относится как к средству обретения власти, а значит, не может серьезно поддерживать ни одного из политиков. Он может лишь делать на них ставки. Толян поставил на Ющенко.

Со Степой все ясно. Он искренне верит в то, что сразу же после инаугурации, Ющенко  добьется вступления Украины в ЕЭС, а он, Степа, получит новый загранпаспорт, бесплатную рабочую визу и талоны на усиленное питание в Бундестаге. Степан боготворит Ющенко. Януковича, -  ненавидит. Все это идет у него от чистого сердца, поэтому общаться с ним надо крайне аккуратно. Что б, не дай Бог, не обидеть. В гневе он, судя по всему, страшен. А так, …добрый, наивный хлопец.
С Серегой и того проще. У этого ничего нет, кроме полуразвалившегося хозяйства, до которого от Красилова полтора часа езды на автобусе. Ему, по большому счету, в палатке сидеть выгоднее, чем в своем Дружном. Во-первых, в семье на одного едока меньше, во-вторых, очередь на смены накапливается. Приедет, пару раз подряд на работу сходит. Деньжат поднакопит. Ну, а в-третьих, сами понимаете, в палаточном городке Серега на полном пенсионе.
 В Ющенко он верит. Вот, именно, верит. Ну, примерно, как набожные деревенские старушки верят в Бога. Или, как раньше верили в доброго царя. Типа, услышит Ющенко мольбы жителей Дружного и велит упразднить на электростанции компьютеры, …и заживут тогда жители пуще прежнего. Впрочем, что ему еще остается?
Другое дело Петро. Прямая противоположность всем присутствующим. Антипод, так сказать. У этого, все есть. …И даже больше. Ему, по правде сказать, и бороться-то ни за что не надо. Судите сами. У него трехкомнатная квартира в центре Ивано-Франковска. Свой продуктовый магазин. Еще кое-какой бизнес. Со всеми дружит. И с ментами, и с налоговой. Уважаемый человек, короче. Детишки в элитном колледже учатся. Сам на «Мерсе» 2001-го года ездит, жена на «Ауди». Особнячок построил под городом, …двухэтажный. Там же, у него, еще один магазинчик. В гараже «IVECO» стоит, грузопассажирский. В палисаднике, - яблоньки «Golden». Крепкий хозяин Петро. Обстоятельный. Любит во всем порядок, дисциплину. Забот у него хватает, конечно. Но, зато, он каждый год семью в Италию возит. …На летний отдых.
 Так чего же не хватает этому, состоятельному, во всех отношениях, человеку? Что лишает его покоя? Что заставило его взвалить свое многочисленное хозяйство на хрупкие плечи жены, и ломануться сюда, в Киев, …в палаточный городок, …в компанию этих вот неудачников.
…Все просто. Хочется ему власти. Хочется быть мэром, или, на худой конец, народным депутатом. …А преступная кучмовская власть рассадила на все теплые места своих. А те, в свою очередь, опять своих. Свои своих  избирают, своих назначают. А ему, Петру, негде главу преклонити. Все ниши москали заняли.…Эх, не любит Петро москалей. …Не любит. И есть за что. Ну, хотя бы за деда. Дед их, тоже не любил. Боролся, как мог, с большевистской заразой. В войну, Бендеровцам помогал. Сам ни в кого не стрелял, конечно. У него ж семья, хозяйство. …Так, продуктами, …переночевать пускал. Но, однажды, уже перед самым концом войны, вычислили деда чекисты. Схватили всех, и  …заживо заморозили. …Как немцы Карбышева. …А потом трупы, на околице, стоя, в снег повтыкали. …Для убедительности пропаганды. …Бабуся, как раз из лесу, с хворостом возвращалась. Думала это ее Васыль, с друзьями, встречать вышел. …Даже похоронить не дали. …А бабусю, вместе с детьми малыми, - в Сибирь. Так что погодите. Вот, придет Ющенко к власти. Поснимает с должностей кого следует. …Своих поставит. А этим, своим, и он, Петро, не чужой. Он же над этим поработал. Вот тогда-то и поглядим. …Побалакаетэ вы тоди, на своий собачий мови!
Ну, с этими, пятерыми, все ясно. А вот, шестой, кто? Пирсинг по всей морде.
Бородка как у Гребенщикова. Этот-то, что здесь делает? Не похож он, что-то, на революционера. На музыканта? То же, вроде, не катит. Да, на кого же он похож, черт возьми? …О! На наркошу! …Точно, на наркомана, который целый день закидывался всем, что под руку попадалось, а к вечеру, решил еще и самогоном догнаться. …Молодца, конечно. Только вот, что с этой молодцой завтра будет, одному Богу известно.
- Ой! – Спохватился Юрец, - Так это ж я о себе! …Ну, все, …хватит на сегодня. …Пойду-ка я спать, …пожалуй.
- Ну а ты, Юрко, - словно, какой демон, подслушав мысли Юрца, решил его, во что бы то ни стало, удержать на месте, а в качестве средства избрал раскрасневшегося, захмелевшего Петра, - …что все время молчишь? Есть у тебя своя точка зрения? …А? Ты, например, за что сидишь? …За какую идею? …П-пад-делись с хлопц-ми. На к-козака ты, ни хрена, не похож, – он погрозил пальцем и, расплывшись в пьяной улыбке, продолжил, - Може, ты шпион? …Козаки усы носили, как у меня. А у тебя бородка, извини, как у козла. Знаешь откуда слово   «кацап» пошло? Не? …А я знаю. Как цап. То есть, как козел. …И потом, у козаков одна серьга была в ухе, а у тебя, …и не сосчитаешь сразу. Петро, найдя свою тираду очень остроумной, зашелся в приступе сиплого смеха.
- Ну, шо ты к парню прицепился? – попробовал сменить тему Степан.
- А пусть ответит, - не унимался Петро, - …шо он, весь вечер молчит как дурной молдаван?
- Хорошо, я отвечу, - Юрец встал, держась за стол, глядя перед собой стеклянными, невидящими глазами, - …только прошу не обижаться, если задену чье-то самолюбие. …Или убеждения. …Вы, Петро правильно сказали. Я не казак. Я по отцу, наполовину еврей, наполовину русский. Или, как вы сказали, кацап. Бороду, стало быть, вполне законно ношу. …Хоть и дань моде, …врать не буду. …А по матери, я вообще венгр. …Мадьяр, по-вашему. Отец мой, в Штатах проживает, гражданство имеет американское. …А мама, стало быть, в Венгрии. …И то же, гражданка. А я вот, господа, на Украине остался. У меня, и паспорт украинский имеется. …И прописка. …Могу предъявить.
- Ну, что ты, Юра. …Не надо, - вмешался Славик.
- А чего ж ты, к родителям не едешь? – привстал от удивления гастарбайтер Степан.
- Да потому, Степа, что я Киев люблю, … Украину люблю, …И, хотя она ничего хорошего для меня не сделала, жить я, то же, хочу здесь. …На Украине.
- Что значит, ничего не сделала? – строго переспросил Петро.
- А то и значит. Образование я в частном порядке получил, квартиру,  родители подарили, а работу сам себе нашел. Честное слово, если б мне Родина, ну хоть что-нибудь дала, я б не задумываясь, украинский язык выучил. …А так, кроме травы дешевой, ни фига. …Я, ведь зарплату КЭШем получаю. …Мне Батькивщина, даже пенсию, когда состарюсь, и ту не даст.
В палатке воцарилась тишина. Молчал даже Петро.
Юрцу оставалось ответить еще на один вопрос. За что он, Юрий Смирнов, тут сидит. Искренним желанием было сказать, что за двадцать баксов, и пойти, наконец, спать. Но, после блестяще проведенного нокаута, отступать не хотелось.
- Что же до идеи, приведшей меня к вам, в палаточный городок, - продолжил он, взяв себя в руки, - …есть одна. Я в юности философией увлекался. Была у древних такая фабула, что каждый народ достоин своего правителя. Не помню, кто сказал. …Не важно.  Важно другое. Вот, мы тут все разные собрались. Кто с села, кто с города. Кто богатый, кто бедный, кто с запада, кто с востока. Кто по-русски говорит, кто по-украински. …Какая разница? Давайте в себя заглянем. Что там у нас внутри? Тараканы. Стремление к личной выгоде. Пусть мизерной, не убедительной, но выгоде. Один, к власти, во что бы то ни стало, рвется. Другой в Евросоюз, что бы там зарабатывать больше. Третий, мечтает, что бы власть за него его личные проблемы решила. А четвертый и вовсе не знает, чего хочет. И при этом все гордые, амбициозные и злые. А допусти-ка любого из нас к власти, - первым делом сусеки набивать. Про Родину никто и не вспомнит. Потому, что, Родина, это, прежде всего семья. Родители, дети, родственники, братья, сестры, племянники. …Ну, и «садок вышнэвый, коло хаты», конечно. Словом, есть о чем позаботиться.
- Цэ ты про кого? – от неожиданности, Петро снова заговорил по-украински.
- Да ни про кого, конкретно. Про социум. Про нашу ментальность. Про нас всех, избравших когда-то Кучму президентом. Про то, что каждый народ достоин своего правителя.
- Так в чем же твоя идея, Юра? - на Славика, похоже, речь Юрца произвела впечатление.
- Идея стара как мир. Проверить хочу, так ли это. Я вот о чем думаю. Почему Кучма всех не устраивает? Ну, наверное, потому, что обещал и не сделал. Хотел, и не смог. Посулил, и не дал. Короче, все его правление свелось к обману. Нас все это время дурили, юзали, грабили и обижали. А они, я имею в виду прокучмовские элиты, на нашей беде жирели. Скажите, стали  мы от этого лучше, добрее, отзывчивее? Стали менее алчными? Более духовными? …Наверное, нет. Поэтому, я и сижу здесь, в ожидании чуда, что такой плохой народ, как мы, может выбрать себе хорошего президента. Если оно произойдет, опровергну, за одно, и мудрость древних. …Ну, все. Извините, друзья. Пойду спать, а то ноги не держат, - Юрец закатил глаза, что-то вспоминая, - А, ну да. …По поводу моих сережек. Серьга, это старый, пиратский символ свободы. Ее носили те, кому удалось избежать рабства. …В наше время, избежать рабства намного сложнее. …Я бы сказал, почти не возможно. …Но, все равно, хочется. Я, например, все время убегаю. Кажется все, - сбежал. Прокалываю ухо, вставляю очередную серьгу и, …оказывается, что новые обстоятельства, намного хуже прежнего рабства. Вот, почему их у меня так много. Доживем до инаугурации, я себе еще одно вставлю. Спокойной ночи, вернее, на добранич!
 Юрец вырвался на свежий воздух и, с трудом удерживая равновесие, направился в свою палатку. Ему было очень плохо.

На станции г.Вишневое под Киевом как минимум с 20.00 стоят два пассажирских поезда на запасных путях. Вчера вечером (до 22.00) свет не горел. Окна зашторены. Люди не выходят. Видно характерный свет мобилок и силуэты людей.
Сегодня утром они остались на месте. В них топятся печки. Под ними антисанитарные следы пребывания людей. В окнах видно молодых людей (причёски - короткие :)) без формы.
Всего вагонов - по 20 в каждом составе. Со стороны Киева локомотивов нет.
Странные пассажиры (сидят всю ночь в темноте, на улицу не выходят) и странное расписание поездов (стоят всю ночь в городе и портят экологию).
Что это значит?
25 ноября 2004г. «Обозреватель»


…Виктор твердо решил вырвать из сердца занозу по имени Лена. Забросить ее, куда подальше, от их, с Тасей, размеренной жизни. Ему захотелось побыстрее забыть подробности сегодняшней ночи. А главное,  никогда больше, не изменять Тасе. …Никогда!
Виктор стал глядеть в окно, на пробегавшие мимо деревья, с развешенными на ветвях оранжевыми лентами. Колышимые ветром, они удивительно напоминали что-то, до боли, знакомое. Ну да! Волосы Лены. В следующий миг он вспомнил ее лицо и жаркое дыхание. Ее запах.
- Пойдешь со мной в палатки жить? – шептала она, отражаясь в окне маршрутки, а ее золотистые локоны все падали и падали  Виктору в лицо. Первое, что в следующий миг, ему захотелось, это выпрыгнуть из маршрутки, поймать такси и поехать обратно. Но, он взял себя в руки.
- Это пройдет, – успокаивал он себя, пробираясь к выходу, - секс, это секс. А человеческие отношения, это человеческие отношения. И не надо путать понятия. Лена не для меня. Это факт. Для меня Тася. Поэтому, ни в какую Россию я не поеду. Будем жить, и бороться здесь. На Родине! И не нужно меня пугать трудностями. На достойную жизнь я и здесь заработаю. А занозу эту, - из сердца вон! И хватит об этом. …Бегом к Тасе!
 Виктор вбежал в подъезд. Не дожидаясь лифта, взлетел на четвертый этаж.
- Привет, солнышко! – как можно жизнерадостнее поздоровался он, войдя в комнату.
Тася сидела у телевизора и что-то вязала на спицах. Кажется, новые шерстяные носки для Виктора.
- Привет, – она подняла на него глаза, полные немого укора. Голос ее дрожал, - почему у тебя телефон целый день не отвечает? Я тебе с восьми утра звоню.
- Старый сломался, а новый, - Виктор достал из кармана подарок Лены, - …даже зарядить не успел. Честное слово!
- А мне что думать? – Тася поджала губы, не обращая внимания на обновку, - Я тут извелась вся. Мог бы хоть из автомата звякнуть.
- Прости Тасенька, - Виктор обнял ее, встав на колени, - из автомата не додумался. Вот, веришь? Даже в голову не пришло. …Ну, олень я. …Прощаешь?
- Куда ж я денусь? – в ее взгляде, наконец, появились веселые огоньки, - Ведь я ж твоя оленица. Ты, кстати, ужинать будешь, …олень?
- Значит мир? – Виктор  потерся носом о носик Таси. Так они делали в детстве, в знак примирения, - тогда я на кухню. Ужин у нас, сегодня, будет романтический. И приготовлю его я. Как проштрафившийся. Идет?
- Идет, – Тася улыбнулась.
Виктор подмигнул ей, и вышел на кухню.
Через час он вернулся, притушил в комнате свет, зажег китайскую лампу с любимым Тасиным благовонием. Расставил на столе приборы и, наконец, внес в комнату ароматное жареное мясо и овощи. По пути на кухню, он заскочил в ванную, расчесался на прямой пробор и накинул на руку полотенце.
- Вить, ну зачем ты, скажи, подался в инженеры? - спросила Тася, весело улыбаясь, - из тебя получился бы прекрасный повар, или официант.
- К мясу, могу порекомендовать замечательное чилийское вино, - войдя в роль, продолжал Виктор, не обращая внимания на ее реакцию, - а на десерт, ваш любимый бисквит с ананасом. Он заложил левую руку за спину, и стал, не спеша, разливать напиток.
- А еще лучше, - продолжала веселиться Тася, - пошел бы в актеры. Что-что, а «Кушать подано!» у тебя просто потрясающе получается. Ну, хватит уже. Давай ужинать. А то сейчас самое интересное начинается.
Она потянула Виктора за рукав.
- Ты про телик, что ли? – опешив, поинтересовался он, - …А я думал, мы его вовсе выключим. Поставим хорошую музыку. Зажжем свечи. А?
- В-и-ить, - фальшивым голосом заканючила Тася, - …ну давай не будем. Знаешь, какой фильм классный. Давай смотреть?
- Ладно, давай. - Виктор залпом осушил свой бокал и принялся за ужин, - …Раз он такой классный, давай смотреть.
Тася, конечно, обманула. Фильм был не классным. Это был классический американский бред. Смотреть его можно было с любого места, примитивный сюжет, растянутый на две серии, воплощался бездарными голливудскими штампами. Да еще и реклама по длительности соразмеримая с фильмом.
Вечер был, однозначно, испорчен. Виктор собрал со стола посуду и тихонько вышел на кухню. В холодильнике, с прошлого застолья оставалась початая бутылка коньяку. Опрокинув рюмку, он, закурив сигарету, задумался.
- Романтический вечер при свечах, блин! – Виктор глубоко затянулся, - …детективная мелодрама в вперемешку с рекламой. Живем под одной крышей, а вместе почти не бываем. Ни общения, ни интересов, каких-нибудь, общих. Ни черта, кроме этого, гребаного, ящика. Может, нажраться однажды, да и выкинуть его, к эдакой матери, с балкона? …Нет, Витя, так то же не пойдет. Как-то иначе нужно. …Как-то иначе.
Он помыл посуду, прибрал со стола и вернулся в комнату.
Тася спала, подложив по-детски под голову кулачек. По телику шла какая-то аналитическая передача. Показывали Майдан, палаточный городок, автобусы со Львовскими номерами. Крупным планом лица людей, летящие по небу оранжевые шары.
Виктор выключил телевизор. Склонившись над Тасей, нежно поцеловал ее в губы, провел ладонью по ее волосам, шее. Еще раз поцеловал.
- Не нужно, Витя, - она, вдруг, широко открыла глаза, -…у меня после вина голова болит. Я уже две таблетки пенталгина выпила, …а завтра снова вставать ни свет ни заря. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Тася, - Виктор тихонько вышел на кухню. Быстро допил коньяк.  Вернувшись в комнату, так же быстро разделся, прилег рядом с Тасей и мгновенно провалился в глубокий сон без сновидений.

Группа "Океан Эльзы" в рамках объявленной политической забастовки отказывается от проведения коммерческих концертов и будет выступать только на площади Независимости в Киеве, заявил ее лидер Святослав Вакарчук в эфире телеканала "Эра" в четверг ночью.
По его словам группа, вероятно, перенесет запланированный концертный тур по России.
25 ноября 2004г. «Обозреватель»

Георгий Иванович долго и безнадежно вращал в замке ключ. Дверь была заперта изнутри. Когда она, наконец, открылась, на пороге, к величайшему удивлению, его встретила не жена и не дочь, а теща, Валентина Гавриловна. С громким, радостным лаем, откуда-то из глубины комнат встречать хозяина выскочил пес Жора.

- Здравствуйте Валентина Гавриловна, - С трудом справившись с переполнявшими его чувствами, поздоровался Георгий Иванович.
Пес неистово вертел хвостом, подпрыгивал, целясь лизнуть хозяина в нос. Пришлось, ненадолго, отвлечься от семейных проблем, потрепав любимца по загривку. Пес слегка успокоился, и поплелся обратно в спальню. Он безошибочно определил, что хозяину сейчас не до него.

- Явился, не запылился? – Фамильярно ответила на приветствие теща, - Погляди, Наденька, муженек твой пришел. Иди, встречай!
Из комнаты вышла заплаканная жена.
-Здравствуй, Надя, - Поздоровался Георгий, снимая туфли.
- Жора, что случилось? – Вместо приветствия спросила Надежда, - Где ты был все это время? Голос ее дрожал, нижняя губа, то и дело вздрагивала. Чувствовалось, что она держится из последних сил.
- Да что ты с ним разговариваешь, - Снова вмешалась Валентина Гавриловна, - ты что, не видишь? Он же опять пьяный. Вот ему морду-то и набили. И правильно сделали.

-Валентина Гавриловна, - с трудом сдерживался Георгий, - что вы себе, …Надя!
-И заруби себе на носу, - не унималась теща, - мы с Анатолий Герасимовичем дочку в обиду никому не дадим. Не смотри, что мы старые люди. Найдем и на тебя управу.
- Послушайте, - невероятным усилием взяв себя в руки, обратился Георгий к теще, - я так понимаю, вы меня на скандал провоцируете? Только скандала не будет. Слышите? Не будет! Если вы пришли сюда ругаться, то я немедленно ухожу…
- Скатертью дорожка! – Вставила Валентина Гавриловна, - И можешь больше не возвращаться. Давай, дуй к своим шлюхам! Думаешь, я не знаю? Я все про тебя знаю. …Подонок.
- Я, все-таки, попрошу без оскорблений! – Не сдержался, наконец, Георгий, - К шлюхам, так к шлюхам. …Как прикажете, только я, все-таки, сначала с женой пообщаюсь. Георгий Иванович решительно направился к себе в комнату. Теща поспешила следом. На встречу им, из комнаты вышла Надя.
- Ты думаешь, нам есть о чем говорить? - Спросила она, вытирая слезы, - …По-моему, мы все давно уже обсудили.
- То есть, ты то же считаешь, что мне лучше уйти? Что ж, наверное, ты права. -  Георгий Иванович резко развернулся, преградив теще, вход в комнату, - А вас я бы, все-таки, попросил в холле подождать. …Мне, перед визитом к шлюхам, трусы, извиняюсь, переодеть нужно.
Он вызывающе ухмыльнулся. Получилось, судя по всему, убедительно.
- Тьфу! Мразь! – сплюнула на пол Валентина Гавриловна, вернувшись в холл, - Что б ты пропал!
- И вам не хворать… – устало пожелал Георгий. Теща, не нашедшись с ответом, издала утробный звук, видимо, призванный выразить всю глубину её возмущения. Пес Жора, стал вертеться у ног, заигрывая с хозяином. Он, по ошибке, решил, что тот собирается на прогулку.
- Отстань! – Георгий грубо его оттолкнул, - Достал уже!
- Только и можешь, что с женщинами воевать. – Прокомментировала, воспользовавшись паузой, Надежда, - …Да с Жорой. В кого ты превратился? В кого, Георгий? Надя тихонько заплакала.
 Странно, но слезы жены, впервые не вызвали у Георгия Ивановича ни жалости, ни сочувствия. Они раздражали. Еще больше, чем присутствие в квартире горячо нелюбимой тещи, с ее глубокомысленными  заявлениями.
…Ему, вдруг, захотелось, во что бы то ни стало, прекратить весь этот спектакль. …Захотелось воспользоваться советом Валентины Гавриловны. …Прямо сейчас, развернувшись, уйти прочь. Хлопнув дверью, избавиться от необходимости объяснять что-либо, оправдываться, …и, уж тем более, извиняться.

…Именно извинений, судя по всему, и ждала от него Надя. На это, вероятно, рассчитывала и теща. Но Георгию, почему-то не хотелось играть по их правилам. Не хотелось больше чем обычно, просто, как-то, физиологически не хотелось. Либо, его воспринимают таким, каков он есть, либо… .

- Надя, послушай, - Георгий старался говорить твердо, с трудом справляясь с охватившим его волнением, - …я, конечно же, изменился за все эти годы. …И, далеко не в лучшую сторону. …Далеко не в лучшую. …Столько всего было. …С ума сойти можно. …Но, мы ведь не сошли с ума, Надя? …Не сошли? …Или сошли все-таки?
 Жена угрюмо молчала. Георгий запнулся, подбирая нужные слова.

-Нет, с ума никто из нас не сошел, …просто, мы все изменились! - Продолжил он, повысив голос, - …Все изменились. Слышишь?! Все! Не только я. И ты, Надя, тоже. …И, между прочим, то же, не в лучшую сторону.
-Я изменилась, верно! – Жена злобно сверкнула глазами, - Я прожила с тобой, Жора, целую жизнь! И эта жизнь, поверь, была не самой счастливой. …Мне все время приходилось терпеть. …Твоих друзей. …Твои пьяные выходки. …Твои коммерческие авантюры. …Я никогда не знаю, что будет завтра. …Не могу спать спокойно, когда ты задерживаешься. Раньше я думала, что причина в нашей бедности, …что все изменится к лучшему, как только наладится твой бизнес. И что? Сейчас, когда все нормально, …ты снова…
Не выдержав собственных эмоций, Надя опять разрыдалась.
               
Президент России Владимир Путин направил поздравительное послание Виктору Януковичу в связи с его избранием президентом Украины.
Об этом сообщила в четверг пресс-служба главы российского государства.
"Поздравляю вас с избранием на пост президента Украины. Украинский народ сделал свои выбор - выбор в пользу стабильности, укрепления государственности, дальнейшего развития демократических и экономических преобразований", - говорится в поздравлении.
"Большинство украинских граждан поддержали ваше стремление развивать добрососедское и многоплановое сотрудничество с Россией, со всеми странами СНГ и другими государствами Европы и мира", - отметил Путин.
В сообщении отмечается, что "в настоящее время созданы самые благоприятные условия для того, чтобы российско-украинское стратегическое партнерство вышло на качественно новый уровень".
"Граждане наших стран, которых связывают общие исторические и культурные узы, становятся еще более близкими друг другу", - говорится в поздравлении.

…Юрец, скрючившись в три погибели, сидел в своей одноместной палатке и дрожал. Он натянул на голову капюшон, завернулся в, выданное бригадиром солдатское одеяло, и, склонив голову, интенсивно дышал себе под свитер. Таким образом, он надеялся согреть себя своим собственным дыханием. Это ни сколько не помогало. Юрца продолжала бить мелкая, противная дрожь.
-Может это вовсе не от холода? – Думал он, обхватывая колени руками, и еще больше скрючиваясь, - Может от вчерашнего кокса с барбитуратом? …Ну, конечно же, …отходняк! И, кроме того самогон. …Или я, все-таки заболел? …Может, одеяло, еще одно, попросить?
Мысль о дополнительном одеяле вселяла надежду, придавала сил. Она была сродни предвкушению хорошего секса, или кайфа, или …даже, чего-то большего, чего Юрцу не удавалось сформулировать. Но это была лишь мысль. …Мечта.
  Что бы воплотить ее в жизнь, нужно было заставить себя встать, распрямить затекшие ноги. Нужно было выгнать дрожащее, окоченевшее тельце, из сравнительно теплой палатки на лютый мороз, принудить его двигаться через весь лагерь к палатке бригадира. Потом, возможно, ждать. Или, не дай Бог, идти куда-нибудь за злополучным одеялом. …Да и не факт, что бригадир окажется на месте. Вдруг, он на Майдане, или еще где?
- А про марроканский  кокс, теперь, можно забыть, - с грустью подумал Юрец, вспоминая свою, прокуренную, жарко натопленную «Арт-неоновскую» кладовку, бесчисленные «леваки», которые он безнаказанно ваял в рабочее время, и за которые махом срубал по две сотни баксов минимум, -…теперь не пожируешь. Пять дней, как собака в будке, терпеть здесь колотун, всего лишь за один грамм разбодяженного кокса?
Нет, это уж слишком. …Как же, все-таки, холодно.
 Еще, можно было встать, бегом рвануть до метро, и, хорошенько согревшись в вестибюле, ломануться домой в Святошино. Эта мысль была значительно приятней мысли про одеяло. Особенно, в свете предстоящей теплой ванны, чистого белья, мягких тапочек, и махрового халата. Кроме того, поездка домой открывала перед Юрцом воистину сказочные перспективы. Во-первых, и это он помнил наверняка, в кармане от съемного винта, прямо в системном блоке, хранился заветный бокс прекрасного, припасенного на черный день, «драпа». …Такой день, похоже, наступил. …А во-вторых, - Интернет. …Он мигом законектится с кем нужно, …ему сольют необходимую инфу, …день работы, и двести бачей на кармане, …это как минимум. …На обратном пути заехать к Шаману. Там наверняка и Череп, и Димон, и Марго. …Если повезет, можно и расколбаситься.
- Все это только приятные мысли, не более, - апатично подумал, наконец переставший дрожать Юра, - Диалектически, между помыслом и действием огромная пропасть. Что бы я сдвинулся с места, мозг должен послать миллиарды импульсов нервным окончаниям моих ног, рук, …должны сократиться необходимые мышцы, напрячься необходимые сухожилия, в кровь выпрыснуться необходимые гормоны, …да мало ли что еще должно произойти в этом сложнейшем механизме, под названием «мое тело».
 Он завалился на бок, завернулся в спальник и натянул на голову одеяло. Бивший его, все утро, озноб, сменился покоем и умиротворением. …Юрцу больше не было холодно. Ему стало даже немного жарко. Мышцы, пребывавшие все утро в напряжении, расслабились.
- Вот ведь, - думал он, засыпая. На его лице застыла улыбка озарения, - …Помышляю, и не делаю. …Мой мозг генерирует импульсы, а бренное тело не слушается. …Стало быть, его вовсе нет. …Стало быть, я выше всей этой надуманной суеты. …Стало быть, я и есть властелин мира! …Стало быть.
… А ваш Достоевский, - дурак! …Собственно, какой такой Достоевский. …Ведь он, всего лишь плод моего воображения. …Да, я кого угодно …могу, …вообразить. …Зачем ездить? …Зачем? …О, Димон, …здорова, …здо, …Марго, ты классная, …реально. …Марго, …Марго, …Ма… .
…Юрец уснул, и материального мира не стало.
-…Дон-дон-дон! …Дон-дон-дон! …Дон-дон-дон! – Звучал, в глубинах подсознания Юры, величественный колокол бытия, и его бархатный, благородный звон разносился по всем, даже самым удаленным, уголкам вселенной.
-…Динь-динь-динь! …Динь-динь-динь! …Динь-динь-динь! – Противно подражали ему, звякающие друг о друга армейские миски, дерзнувшие нарушить гармонию мироздания. Этот алюминиевый перезвон разносился по всему палаточному городку и предвещал бесплатную раздачу горячей пищи. Было время обеда.
- Эй, хлопци! – на фоне перезвона, Юрец отчетливо слышал голос бригадира, - Вы москаля, бува, не бачылы?
- Вчора, весь вечир тынявся по табору,  - ответил кто-то низким, грудным голосом.
- Дывный вин якыйсь, - добавил еще кто-то и рассмеялся, - весь вечир нам щось розповисты намагався, - до Юрца вновь донесся его зажигательный смех, - та я так и не зрозумив ничого.
- Бо ты дурный, Стьопа, - в разговор вступил еще кто-то и то же засмеялся, - москаль наш философию вывчав, компьютер як свойы пьять пальцив знае. А ты, що? Висим класив ледве на трийки закинчив в свойый Тарашанци.
- Чуеш ты, розумнык, - парировал Степа обиженным тоном, - може я и дурный, алэ кабана з одного удару валю. Не облышыш пидколюваты, пыку натовчу. Зрозумив?
- Зрозумив, зрозумив.
- Ну, от и добре, як зрозумив. Може твий москаль и розумный, - не унимался Степа, - та тилькы його витром хытае. На биса такый розум?
- Не свариться хлопци, - вновь послышался голос бригадира, - краще знайдить мэни цього розумныка.
- А обидаты?  – Попробовал возмутиться Степа.
- От знайдете мэни москаля, - бригадир был неумолим, - будемо обидаты. Навить по пьятьдесят грам дозволяю!
- А по сто? – Снова вступил в разговор Степа.
- Особысто тоби, - не растерялся бригадир, - навить сто пьятьдесят. Тильки ж, но знайдить мени цього Юрця. Я за нього головою видповидаю. Вин у штаби потрибэн. Мени Лена нэ выбачить, якщо вин десь динеться.
Все это Юрец слышал, словно во сне. Он различал голоса, понимал, что говорят о нем, ищут его. Услыхав голос бригадира, он даже обрадовался, вспомнив, что собирался попросить у него второе одеяло. Он хотел встать, выглянуть из палатки. Он хотел крикнуть, что вот он Юрец, жив и здоров. …Он понимал, что нужно бы поесть горячей пищи, выпить горячего чаю с лимоном. Но, увы, холод, многократно усиленный абстинентным синдромом, или попросту ломкой, полностью парализовал его волю. Когда голоса на улице стихли, он успокоился и стал проваливаться в небытие.
Сперва его навестил Достоевский и, склонившись к самому Юриному лицу, так близко, что он почувствовал несвежее дыхание Федора Михайловича, злобно сказал:
- Сам ты дурак, Юрец. Я, - великий русский писатель! А ты, - говно! Если кто меня и придумал, то не ты! – на выходе из палатки он обернулся и разразился гомерическим хохотом, - готовься, скоро ты с ним увидишься!
- С кем это? …Почему это? - встрепенулся Юрец.
-Да потому, что ты вот-вот издохнешь от холода, в своей палатке! - Федор Михайлович скрестил на шее руки, изображая международный знак, означающий «кирдык», -  Не бойся, это ведь так прикольно. Сдохнуть, как паршивый пес в будке, в центре Европы, на центральной улице, центрального города, в государстве, которое в эту самую Европу и не пущают. Затем, Федор Михайлович заржал голосом Степана, взмахнул плащом и улетел.
Юрец хотел послать Федора Михайловича на х-й, но как это делается вспомнить не смог. Он лишь приподнялся на локте, что бы поглядеть, действительно ли тот улетел. Достоевского нигде не было. Юрец хотел, было вздохнуть с облегчением, и снова уснуть, но, вдруг увидел в дальнем углу палатки здорового дядьку с синюшным носом и окладистой бородой. Дядька сосредоточенно наливал что-то из массивной пузатой бутылки в пластиковый стаканчик.
- Коньяк. – Догадался Юрец, вспомнив, почему-то портреты в школьном кабинете музыки, - …А дядька этот, ни кто иной, как Мусоргский, как же его по имени отчеству? …Черт! Не помню.
- Да ты, сынок, ни черта не помнишь! –  Отозвался из своего угла композитор и, шумно выдохнув, опрокинул содержимое стаканчика в рот. Поискав глазами закуску, и не найдя таковой, поднял вверх правую руку и смачно занюхал коньяк рукавам своего дорогого, с каракулевым воротником, пальто.
- Простите, - хотел, было сказать Юрец, что бы лишний раз не раздражать Мусоргского. Но тот, отхлебнув коньяку прямо из бутылки, решительно подошел к нему и присел на корточки.
 -Не могу я тебя простить, сынок. – сокрушенно вздохнул Мусоргский, обдав Юрца жутким перегаром, - это ж форменное безобразие кокс с феном, да еще и синькой шлифовать! Не ложиться, милостивый государь! Ни в какие ворота, …извините. Добро бы, по незнанию, в первый раз. А вы, юноша, в который раз этим грешите, словно вас никто не предупреждал. Он опять приложился к бутылке, при этом сделав не один, а сразу несколько глотков.
- Ну, стало быть, помрешь теперь. Не смею задерживать, - как-то уж очень буднично молвил композитор и, громко отрыгнув, направился к выходу, - тем более что ты и имени-то моего не помнишь.
 В отличие от Достоевского, Мусоргский не улетел, а вышел, как нормальный, через дверь. Юрец снова остался на своем ложе один. Теперь его била нервная дрожь.
 Не успел он успокоиться, как в палатку ввалились Шаман, Череп, Димон и Марго. Вместе с ними вошли еще три монахини, при виде которых Юрец испытал ни с чем не сравнимый страх. Они прошли к изголовью и встали так, что Юрец их больше не видел. Просто ощущал леденящий ужас от их присутствия.
Друзья же Юры, вели себя так, словно никаких монахинь вовсе не было.
Марго, отхлебнув из бутылки какого-то вина села  на Юрца сверху, обхватила затянутыми в капрон ногами его бедра и, запустив руку под стринги,  принялась бесстыдно мастурбировать. Мужчины, раздевшись донага, стали весело раскуривать опиумную лампу. Похоже, никто из присутствующих не ощущал холода, который с новой силой стал пронизывать тело Юрия.
- Опомнитесь! Что вы делаете! – хотел крикнуть Юрец, но ни единого звука не вырвалось из его груди. От опиумной лампы исходил, почему-то ужасный, тошнотворный запах жженых ногтей.
- Прекратите, что же вы делаете! – кричал Юра немым ртом, - прекратите!
- Почто, душа моя грехами богатееши, - читали строчной полифонией монахини у его изголовья, - почто, волю диаволию твориши? На чесо надежду имаши?
- Отстранись от всих сих, и обратися к Богу, с плачем зовущи:
- Господи, помилуй мя грешного!
- Прекратите! Прекратите! – продолжал кричать Юрец, но никто не реагировал на его крики. Никто их, просто не слышал, - Боже мой! Ведь это потому, что я умер! Нет, Господи! Слышишь, Господи! Нет! Я не готов!!!
Мир вокруг начал вращаться. Сперва медленно, затем быстрее. Сверху на Юрца удивленно глядели, склонившиеся над ним, четыре женщины. Трое из них были монахинями, продолжавшими шептать какие-то молитвы, а четвертой оказалась Марго, от которой нестерпимо разило дешевым портвейном. Она, в отличие от монахинь, хохотала демоническим хохотом.
Все вокруг, и Марго, и монахини, и стенки палатки, и, даже дым, пахнущий горящими ногтями, раскручивалось все быстрее, от чего к горлу подступила тошнота. Юра ощутил, что падает в бездонный колодец. Причем падает, как лежал, спиной вниз. Это было страшнее и мучительнее самой изощренной пытки.
Юрец зажмурился, но это не помогло. Он продолжал видеть и слышать. Теперь над ним парил Федор Михайлович, раскинув в стороны руки и распахнув плащ, подобно нетопырю, парящему на своих перепончатых крыльях.
- Ну что? Понял теперь, кто здесь самый большой дурак? – серьезно спросил он, и несколько раз звонко ударил Юру ладонью по лицу. Жить-то хочешь, небось?
- Хочу, Федор Михайлович. Вы уж простите меня за мою дерзость, - Юрец говорил одними глазами. Губы его, посиневшие и потрескавшиеся до крови, едва шевелились.
- Ладно, ладно тебе. Я уж давным-давно всех простил. Давай руку, - он протянул Юре руку в изящной лайковой перчатке и, обернувшись назад, властным голосом скомандовал кому-то, доселе невидимому,
- Эй, хлопци! А ну тягнить його, швыдко, у велыкый намэт. Роздягайте. Кладить билля буржуйкы. Стэпан, а ты нэсы свий чемэргэс. Як навищо? Розтыраты цього байстрюка будэмо.
Государственный департамент США опубликовал заявление, в котором предупреждает граждан о возможных беспорядках на территории Украины.
Как сообщает РБК, через свое посольство в Киеве американское внешнеполитическое ведомство предлагает гражданам США проявлять особую внимательность в связи с демонстрациями и возможными волнениями в украинских городах.
Им рекомендуется не принимать участия в митингах и по возможности избегать пребывания в тех районах, где проходят демонстрации.
25ноября 2004 г.  УНИАН

…В сущности, Надежда была права. Ее жизнь, с Георгием, не была сладкой. Впрочем, он этого и не отрицал. Он даже не искал себе оправданий. Единственным оправдательным аргументом было то, что и его жизнь с Надеждой, то же, была сплошным мучением. Основой худенького тельца оказался вольфрамовый стержень характера. Так же как и Георгий, она не собиралась меняться, считая свой жизненный уклад единственно верным. Она не любила бурных проявлений чувств, шумного общества, компаний. Была консервативна во всем, в еде, в одежде, в постели. Надя не умела и не любила развлекаться. Даже телевизор вряд ли был для неё развлечением, скорее способом существования в свободное от работы время.
Георгий был прямой противоположностью жены. Он любил общество, любил застолье, танцы. Был душой компании. В отличие от нее, он бурно радовался самым мизерным победам, и горько сокрушался, по поводу таких же, незначительных, поражений.
Когда дочь стала взрослеть и возвращаться домой под утро, ожидая ее, он долго не мог уснуть. Сидя на кухне, Георгий мысленно представлял все ужасы, которые могут  произойти с ней в ночном городе, доводя себя до нервного истощения.
Надя спала, когда, часа в три ночи, он отправлялся за водкой. …Что бы хоть немного забыться перед предстоящим рабочим днем.
Теперь, когда Аллочка, его единственная доченька, с молчаливого согласия жены ушла жить к своему бой-френду, немолодому, но состоятельному мужчине, Георгий, похоже, навсегда утратил покой. Он стал раздражителен, порой агрессивен. Даже общаясь с дочерью, изредка забегавшей домой по вечерам, бывал крайне несдержан. Мог вспылить, наорать, без особой на то причины. Это напрочь испортило их доверительные, до недавнего времени, отношения.
Заглянув поутру, в пустую дочкину комнату, Георгий, закурив сигарету, надолго запирался в уборной, которую про себя называл алтарем неудачника. Здесь, сидя на итальянском унитазе и глядя на замысловатый рисунок свежезамененой двери, он снова и снова упрекал себя за то, что так и не смог обеспечить дочери финансовой независимости. Не смог сделать так, что бы выбирала она. …Поэтому, выбирали ее, а он Георгий, сидя в сортире, курил вторую за утро сигарету и ничего не мог изменить в своей непростой жизни, в которой, все больше и больше, запутывался сам.


Она перестала забегать…
 Хотя причина, безусловно, была. Ревность. В этом, Георгий отдавал себе полный отчет. Единственный, действительно любимый человек в семье, уходил от него, Жоры, к чужому, малознакомому мужчине. Уходил без его отцовского благословения. …Уходил, судя по всему, навсегда. 
…Супруга, при этом, продолжала спокойно смотреть телевизор. За это Георгий ее тихо ненавидел.
Но, и это было ничто, по сравнению с муками, причиняемыми ежедневным…самобичеванием.
Да, он, несомненно, совершил много ошибок. Но ведь он и рисковал, и экспериментировал, и учился. Он сам строил и разрушал неудачно построенное. Он сам создал то немногое, что у него есть. Без денег, без связей, без опыта! Разве кто-нибудь вправе осуждать его за это? Нет! …Ибо самый безжалостный судья себе, - он сам. …Вот, только кому это можно объяснить? …Дочери? Жене? Теще? …Собственной матери?
…Никому!
Аллочке он дал все, что смог. Все, что было в его силах.
Счастливое, независимое детство, о котором сам, в своё время, только мечтал. Свободу выбора, которой у него никогда не было.
Это он, Георгий, заставил дочь поверить в себя, когда она была угловатым «гадким утенком», страдающим всеми подростковыми комплексами какие только можно представить. Он лично отвел ее, сколиозную девочку, густо краснеющую от посторонних взглядов, в атлетический зал. Это он, заставлял ее, до седьмого пота, приседать в станке, развивая бедра и ягодицы. Это он истязал малышку бесконечными жимами, постепенно выравнивая искривленный школой позвоночник и накачивая впалую грудь.
Ей никогда не было стыдно за отца в обществе атлетов. До недавнего времени Георгий держался в такой прекрасной форме, что многие принимали отца и дочь за любовников. Смешно вспоминать, но многие подростки не решались, из-за этого, с ней познакомиться.
 А еще, по утрам Георгий бегал с Аллой на пруд, тренируя дыхание и волю. Научил плавать так, что вскоре и сам уже не мог догнать свою ученицу, когда они устраивали состязания на перегонки. Еще, Георгий как смог, обучил дочь азам рукопашного боя. Уже, будучи топ-моделью его хрупкая девочка отправила в нокаут незадачливого продюсера, нашедшего среди реквизита боксерские перчатки и, в шутку, предложившего ей поспаринговать в гримерке. И не только телесное здоровье дочери волновало Георгия.
Совсем маленькую он водил Аллочку по выходным в церковь, а однажды даже свозил в монастырь на поклонение. Когда она подросла и стала стесняться совместных с отцом походов за духовностью, Георгию удалось заинтересовать дочь чтением детской библии с картинками. …И она ее читала! Как положено, вечером, перед сном.
…Современная система образования в Украине устроена так, что вызывает у ребятишек отвращение к чтению художественной литературы. Любой. Что русской, что украинской. Особенно это касается детей, воспитанных в русскоязычных семьях. В школе их переучивают говорить, писать, читать и думать по-украински, а дома и во дворе, они продолжают это делать по-русски. В результате такие дети получают серьезную психологическую травму. Левое полушарие их мозга не успевает перестраиваться, сознание постоянно раздваивается, внимание рассеивается. Как следствие, они не знают ни русской, ни украинской грамматики, на обоих языках пишут и говорят с ошибками, а к чтению испытывают стойкое отвращение. Ведь, травмированный в школе мозг самопроизвольно продолжает переводить текст с языка на язык, лишая ребенка способности вербального восприятия написанного, мешая развиваться творческим способностям, воображению. Такие доморощенные «инвалиды детства» предпочитают до конца дней смотреть мультики и мексиканские телесериалы.
…Алочка, учившаяся в украинской школе, не была исключением. Обеспокоенный этим, он стал привозить из своих частых поездок в Москву, модные книги, разговоры о которых она могла слышать в школе. Он подсовывал дочери Пелевина, Юденич, Акунина. При этом он интригующе рассказывал ей, о чем книга, пересказывал наиболее необычные эпизоды, пытаясь разбудить интерес к чтению.
…И однажды сработало! Дочь залпом проглотила все, написанные достаточно примитивным языком, книги Пабло Коэлье. Не успел Георгий отпраздновать триумф, а Алла уже читала Булгакова, Ильфа и Петрова, Пелевина, Акунина и, даже «Идиота» Достоевского.
Но Георгий много, в те годы, путешествовал, пытаясь самореализоваться и найти достойный заработок. Материально, как мог, помогал семье, высылал деньги. …А в остальном. …Вернувшись из очередной зарубежной поездки, он понял, что теряет дочь.
…Ее притащили в беспамятстве пацаны с района. Знаете кто такие пацаны с района? Нет? Тогда вы ничего не знаете, или не догадываетесь, как не догадывалась ни о чем жена Георгия. …Пацанов Георгий не догнал. …Может, оно и к лучшему. …Аллу пол ночи рвало, Надя просидела с ней рядом. Поила содой, и меняла тазик. Георгий пил на кухне водку и о чем-то думал.
Наутро он знал что делать. Он отправил жену с дочерью в Крым на целых два месяца. Без колебаний продал квартиру, купил такую же, но в противоположном конце города, правда, в гораздо худшем состоянии. В самый неподходящий момент, цены на недвижимость рванули вверх. …Успел, Слава Богу, успел! В последний момент перевез мебель, вещи и пса Жору. Словом, вырвал кровиночку из липких лап улицы.
Прямо с вокзала отвез семью, на своей старенькой «Ауди», в новую квартиру. Обе, и жена и дочь, долго недоумевали, возмущались, и, …даже, не разговаривали с Георгием какое-то время. Но потом, все как-то, само собой успокоилось. Тем более, что рядом с новым домом был прекрасный парк, где можно было гулять с Жорой, а в квартире Георгий пообещал, в течение года, сделать ремонт.
 …Глупо, но ради этого он и затеял свой бизнес. Съездил в Москву, занял у Антона кучу денег. Снял помещение под офис, под производство. Накупил дорогущего оборудования, нанял сотрудников, и …вот тогда-то, и началось самое страшное. Заказов не было.  Как ни старался Георгий, а заказчик все не приходил. Не помогали ни объявления, ни созданный в пожарном порядке сайт, ни офис на центральной улице города, ни собственный неоновый заводик, ни пафосное название фирмы «Арт-неон». За два месяца вынужденного безделья, на ее содержание были истрачены все остававшиеся в наличии деньги. 
- Продавать нужно! – то и дело звучала в ушах Георгия фраза Антона, - продавать, а не изготавливать!
Последние деньги ушли на оплату первого семестра обучения дочери в институте культуры. Он даже не заметил, как она закончила школу. Зато он умудрился испортить ей выпускной бал.
…Проклятая ревность! Он хотел забрать ее из бара, в котором праздновали выпуск. Он очень волновался, что бы она не возвращалась одна. Он мчался по ночному городу как угорелый, выжимая из своей престарелой «Ауди» последние силы. …Он опоздал. Ему сказали, что Аллочка ушла, час назад, с другим мужчиной.
-…С другим мужчиной?
-… С другим! 
Из за внезапного переезда, последний перед выпуском год, дочь отучилась в новой школе. Никто из родителей  не знал Георгия, и он, то же, не знал никого. На вручении диплома была жена. Он не успел приехать.
На выпускной бал, точнее на дискотеку по поводу выпуска, Георгий с Надеждой решили не ходить. …Чужие дети, …чужие родители. …Да и Алла настаивала на том, что бы ехать без них.
Теперь он понимал, почему.
- Аллочка ушла с другим мужчиной, - гудело в голове Георгия и глаза его наливались кровью.
- Аллочка ушла с другим мужчиной! – свистел в приоткрытом окне ветер.
Георгий с остервенением вдавливал акселератор в пол, и машина, дребезжа натруженным кузовом, с бешеной скоростью неслась по пустынным улицам.
- Аллочка ушла с другим мужчиной! – ревел, надрываясь, двигатель.
Возле ночного гастронома Георгий, вдруг, резко отпустил газ, и ударил по тормозам. Машина с ужасным визгом остановилась, развернувшись поперек дороги.
- Аллочка ушла с другим мужчиной! – издевательски зазвенела в ушах, внезапно наступившая, тишина.
В гастрономе Георгий купил водки, пива и сигарет.
…Он припарковался возле подъезда.
…Он сидел за рулем своей старушки, пил водку, запивая ее пивом, и курил, курил, курил.
…Он очень давно этого не делал, но теперь ему было все равно. …Аллочка, единственная его любовь и надежда, ушла с другим мужчиной!
 ...Она приехала на такси под утро.
Георгий не ведал что творит. Он рысью взлетел по лестнице. Он сломал дверь в комнату дочери. Он крушил мебель, что бы не причинить вред своим домочадцам. Он бил посуду и стекла. Ему необходимо было выпустить пар. Он, как безумец, метался по комнате, извергая ругательства.
- Шлюха! – кричал он дочери, - Дрянь! Почему ты ушла с другим мужчиной!? Почему, не дождалась меня? Почему?!!!
Кажется, один раз он все-таки ее ударил. Надежда бросилась защищать дочь. Георгий грубо оттолкнул жену. Она, как пушинка, отлетела к противоположной стене и, в испуге, затихла.
- Почему? – в последний раз всхлипнул Георгий, обхватив голову руками.
…Надежда вызвала наряд милиции.
Потом были извинения, обещания и прощения.
Были будни, и отчаянная борьба. Были заказчики и были рекламации. Прибыли и штрафные санкции. Тендеры и корпоративные клиенты. Фестивали и телепередачи. «Арт-неон», подобно тяжелому локомотиву, медленно набирал обороты. Впереди были новые битвы, новые победы и новые поражения. Маячили новые перспективы. Но Георгия Ивановича это больше не радовало.
С уходом из дому дочери, ушла из жизни и воля к победе, и какая-либо мотивация к дальнейшей борьбе. 
- Что ты все время молчишь? – голос жены, снова звучащий с вызовом, вернул Георгия к реальности, - Ты ведь, кажется, хотел о чем-то со мной поговорить. Так говори! …Или, нечего сказать в свое оправдание?
- Mission is complete! – тихо ответил Георгий, глядя в дальний угол комнаты, где на стене пылилась их, с Надеждой, венчальная пара.
- Что, что? Ты, пожалуйста, по-человечески говори, - в ее голосе, теперь, присутствовало еще и раздражение, - мне не семнадцать лет. Нечего передо мной щеки-то надувать.
- Да я и не надуваю, - отрешенно пожал плечами Георгий, - «mission is complete», это международный термин. Он означает, что задание выполнено. …Как в компьютерной игре. …Только и всего. …А ты говоришь щеки.
Он грустно улыбнулся каким-то своим мыслям.
- Что? Что означает? – С напускной иронией переспросила Надежда.
- Что слышала, – устало ответил Георгий. Он достал из шкафа рюкзак, и стал, не спеша, собирать вещи.



Посол России в Украине Виктор Черномырдин опровергает информацию о прибытии в Украину спецподразделений из России для участия в обеспечении общественного порядка. Об этом говорится в заявлении пресс-службы посольства России в Украине, сообщают «Укаински Новыны»
Черномырдин считает, что распространение такой информации направлено на разжигание антироссийских настроений.
-Эта информация,  полнейший абсурд и явная провокация, не заслуживающие внимания, если бы не одно обстоятельство: все это имеет своей целью накалить ситуацию, направить ее в антиконституционное русло, разжечь антироссийские настроения, - сказал Черномырдин.
25 ноября 2004 г. «Деловая неделя»

- Тась, а Тась, - неуверенно заговорил за завтраком Виктор, - что, если я на недельку домой махну? А? Что ты на это скажешь?
- А как же работа? Дипломный проект? – Вопросом на вопрос ответила Тася.
- Да какая, на фиг, работа! – Оживился Виктор, - Пока страсти не утихнут, ни о какой работе не может быть и речи. Георгий, вон, вообще телефон выключил. А дипломный проект давно готов. Теперь дело за Куцым.
- Кстати, как он? – Поинтересовалась Тася.
- Как, как? Выгнал всех на Майдан, а сам сидит в кабинете, брюхо чешет. - Виктор надул щеки и, задрав футболку, почесал живот, изображая ректора Куценко, - Идите, говорит, и вы туда же, уважаемый, а я вам за это бесплатный перевод замастырю.
Глядя на кривляющегося Виктора, Тася расхохоталась.
- Вить, а он не обманет? – Насторожилась она в следующее мгновенье, - Что ты тогда делать будешь?
- Запросто может кинуть, - весело ответил Виктор, - ты его рожу не видела. Что ж, будут бить, будем плакать. Нечего раньше времени кипешевать. Ну, так что? Я съезжу на недельку?
- Да я не против. Поезжай, конечно. Когда еще такая возможность выдастся. – Тася как-то печально поглядела на Виктора, - Только денег у нас, …сам понимаешь. Через неделю за квартиру платить. Холодильник пустой, а зарплата у меня только через две недели.
- Вот кретин! – Виктор звонко хлопнул себя ладонью по лбу, - по поводу денег не парься, мне Георгий аванс выдал. …Сейчас.
Он бросился в комнату и, через минуту вернувшись, выложил перед Тасей полученные от шефа деньги.
- Ну что? На неделю хватит? – не без гордости спросил Виктор.
-Да этого и на квартиру, и на продукты хватит! – пересчитав деньги, Тася подняла на Виктора полный благодарности взгляд и, словно извиняясь, добавила, - А ты как же? Тебе, ведь, тоже деньги нужны. На билет хотя бы. …Да и к матери с пустыми руками, …нехорошо как-то.
- За меня не боись! – подмигнул ей Виктор, улыбаясь, - У меня все схвачено. Я тут, на днях, левачек конкурентам сделал. …Ничего особенного. Так, рассчитал ветровые нагрузки накрышной установки. Сегодня, возможно и рассчитаются.
- Какой же ты у меня умненький, - Тася встала из за стола и, обняв Виктора, поцеловала в щеку, - жаль, но мне пора на работу. Помоешь посуду?
- Конечно. Что ты спрашиваешь? – Виктор проводил ее в прихожую, - Короче, если все сложится, я может быть, сегодня же и уеду. …Восьмичасовым.
- Хорошо, Витя. Поезжай. Только ты обязательно мне позвони. …Что? Как?…А то я волноваться буду. Я ведь сегодня до одиннадцати работаю, так что до отъезда и не увидимся даже, - она подняла на Виктора полные грусти глаза.
- Обязательно позвоню! - он помог ей надеть пальто и, поцеловав в щеку, виновато добавил, - Только ты не волнуйся, иначе кассу опять до двенадцати сдавать будешь. Тебе нельзя волноваться. Тебе деньги считать нужно. Ну, беги, а то опоздаешь.
Она задержалась в дверях на мгновение, пристально поглядев на Виктора. В ее взгляде было что-то странное, что-то такое, …словно она пыталась запомнить его навсегда, …словно боялась, что больше никогда не увидит своего суженого.
- Ну, пока, – на прощанье она улыбнулась и, резко развернувшись, побежала к лифту.
- До встречи! – крикнул ей в след Виктор и захлопнул дверь.
Вернувшись на кухню, он закурил сигарету и глубоко задумался.
- Бедная девочка, – Виктор представил Тасю за кассой, судорожно вводящей вручную не желающий считываться, проклятый штрих-код. Представил нервничающую очередь, строгого администратора, пришедшего разрулить ситуацию, отчего у бедняжки произошла ошибка ввода. Представил самодовольного, ухмыляющегося охранника, и у него защемило сердце. – Как же ей трудно! Как же она устает на этой чертовой работе! А сколько приходится выслушивать оскорблений, скабрезных шуток, глупых замечаний. …А эта безумная сдача кассы в конце смены, затягивающаяся, порой, на долгие часы, из-за того, что в ней оказался лишний червонец, или, наоборот, не достает пятерки. После такой работы до кровати бы доползти. …А тут еще я, кретин, со своим сексом.
Виктор встал, прошелся по кухне, машинально заглядывая во все шкафчики. Зачем-то открыл и закрыл холодильник. Он, не осознанно, искал выпивку. Так ничего и не найдя, он щелкнул электрочайником и, закурив новую сигарету, вернулся на свое место. На душе по-прежнему скребли кошки. Во-первых, мысли его все время возвращались к Тасе. Это был жуткий микс из жалости, сочувствия, сострадания и беспомощности. Во-вторых, на фоне этого мрачного бекграунда сверкал, открытый позавчера ящик Пандоры, в образе Лены-Сирены-Колбасы, выбросить который, как он еще вчера наивно надеялся, оказалось не реально. Теперь, в его жизни была не одна, а две женщины. Две, диаметрально противоположных женских особи. О ком бы из них он ни думал, мозг, против его, Виктора, воли начинал мгновенно анализировать, сравнивать и выдавать на-гора результаты анализа. Это напоминало ночной кошмар или болезненный бред наяву. Наконец не выдержав изощренной пытки, Виктор встал и решительно направился в прихожую.
- Нет, я все-таки спущусь, хотя бы за пивом, - сказал он сам себе, застегивая куртку, - все равно сигареты закончились.


  После третьего пива внутренний мир Виктора представлял собой храм гармонии и покоя. Он достал из сумки ежедневник и открыв его на нужной странице размашисто написал:

Для того, что бы сегодня уехать в Черногорск, нужно:
1.)Раздобыть денег а) на билет;  б) на текущие расходы.

Дело в том, что Виктор совершенно беспричинно обманул Тасю. Никакого левака он ни кому не делал, а стало быть, ни на какое вознаграждение рассчитывать не мог. Финансовый вопрос был самым острым в преддверии предстоящей поездки на родину. Немного поразмыслив и отхлебнув пивка, Виктор дописал:

2)Решить вопрос с Куценко (Майдан, Лена).
3)Перезвонить Георгию, испросить недельный отпуск за свой счет.

Перечитав написанное, он, ни секунды не колеблясь, достал свой новенький смарт и набрал номер, который, к слову, успел выучить наизусть.
- Лена, привет! – волнуясь, прокричал он в трубку, - Это я, Виктор!
- Минуточку, –  ответил кому-то другому знакомый голос и, обращаясь уже к Виктору, выпалил скороговоркой, - да, Витя. Ты что-то хотел? У меня вторая линия, извини. Не отключайся. …Да, я вас слушаю.
В трубке заиграла музыка Дидье Маруани. Виктор машинально почесал трубой за ухом и стал слушать музыку. Через минуту прослушивания он серьезно задумался, во что ему обойдется звонок. На счету ведущего инженера «Арт-неона» были сущие гроши. На следующей минуте он не выдержал и отключился.
Лена перезвонила только минут через пять, когда Виктор начал уже серьезно нервничать.
- Привет! Ты это чего отключился? – весело щебетала она.
- Да я, …это, …как бы, …денег на счету мало, - промямлил Виктор, мгновенно устыдившись собственной речи.
-…Ладно тебе, - засмеялась Лена, приняв лепет Виктора за удачную шутку, - я сейчас свой как раз пополнять буду, и тебе брошу. Сто гривен хватит?
- Хватит, конечно. Спасибо, - со стыда Виктору хотелось провалиться сквозь землю.
- Да не парься ты, - словно почувствовав его состояние, весело пропела Лена, - говори, что хотел.
-…Ну, …тут такое дело. …Короче, пока, …ну, …революция, …все такое. …Заказов нет, …как бы, …словом на работу …не надо, – Виктор мысленно проклинал себя за то, что от волнения утратил способность говорить связно,  - …а тут Куценко еще, …на Майдан идите, …а мне в этом году диплом защищать, … не забыкуешь.
Лена ответила на тираду Виктора звонким хохотом.
- Ну, хватит меня веселить, - серьезно сказала она, справившись со смехом, -  что у тебя за проблема?
Виктор взял себя в руки.
- Да, хочу домой на недельку съездить. - поборов волнение он стал, наконец, нормально изъясняться,  - Понимаешь, я мать два года не видел.
- Понимаю, - голос Лены, неожиданно, сделался грустным, - …я тоже своего сы…, - она осеклась, но мгновенно продолжила уже жизнерадостным тоном, - Слыш, а в чем проблема-то?
- Да не в чем, а в ком. В Куценке. Он меня упорно на Майдан отправляет. Вот я и решил, может у тебя, …ну, у вас, в смысле, есть какие-то документы, подтверждающие присутствие на майдане. …Ну, типа справки, что так, мол, и так, сидел, типа, ноги морозил. 
- Ну, справок таких нет, походу, - Лена снова рассмеялась, -  может, в конце и будут. …А пока. …О, кстати! Ты мне, только что, идею классную подогнал. Знаешь, а мы сделаем, что-то типа удостоверения участника революции. Супер! Каждый подопытный кролик сможет, после инаугурации, такую ксиву, прямо здесь, на майдане получить. В торжественной, так сказать, обстановке.  Слушай, я под это дело бюджет, думаю, выбью. Разместим заказ у твоего Георгия? …Откатить, конечно, придется, но ведь и денег заработаете. Тисненые корочки, полиграфия. …Откат запросто по смете размажете. А?
- Не знаю, - удрученно ответил Виктор, чувствуя, что разговор зашел совершенно не в то русло, - …думаю, Георгий не согласится.
- Да что вы за люди такие, - вспыхнула Лена, - он ведь предприниматель! Какая ему разница, кто платит? Его дело деньги делать, а не свои политические взгляды отстаивать. …А иначе, ему ни при какой власти не выжить.
- Лен, ну я ведь решений не принимаю. …Что ты, в самом деле. Разве от меня что-то зависит.
- Зависит, если заработать хочешь! Убеди шефа, что это его компенсация за вынужденный простой. В конце концов, за вред, причиненный его бизнесу оранжевой революцией. …Или, возмещение морального ущерба, если хочешь.
- Ну, хорошо, хорошо. Я постараюсь его убедить. А мне как быть. …Ну, с Куценко. …Мне бы, все-таки, какое ни какое, подтверждение.
- Вот достал! - Лена заговорила строгим голосом, хотя и чувствовалось, что она играет. Для большей убедительности, она перешла с Виктором на «Вы»  - Послушайте, Тюменцев, вы меня достали! В течение часа приезжайте на Крещатик. Жду вас в «Макдоналдсе», столик у входа. Попрошу не опаздывать. У меня и без вас дел хватает. Получите суточные за двадцать дней, распишитесь в ведомости. Вот вам и подтверждение будет. Вопросы есть?
- Какие еще суточные? – Опешил Виктор, - За что?
- Витя, - Лена перешла на шепот, - я тебя, тормоза, сейчас внесу в список активистов. Активистам, положены суточные. Получишь их, и катись в свой Черногорск боком, с прискоком. …Выполнять ответственное задание на местах! Понял, наконец?
- Я понял. …Только я так не могу! - Виктор набрал в легкие побольше воздуха и враз выдохнул, - в ведомости распишусь, а деньги…
- Гордый что ли? – грубо оборвала его Лена, - или принципиальный? …Или денег девать не куда? …Дурак! Матери что-то купи, или Таське своей отдай. …И вообще, если через час не приедешь, - пеняй на себя. Все!
- Хорошо, хорошо, через час буду, – не узнав собственного голоса, Виктор торопливо добавил, - уже выезжаю!
Он посидел какое-то время, тупо глядя на свой план подготовки поездки в Черногорск, залпом допил пиво, и злобно зачеркнул первые два пункта.
Затем, немного подумав, набрал Георгия.
-…Аппарат абонента выключен, или…
-…Или не судьба, - вздохнув, Виктор вычеркнул и последний пункт, сунул телефон в карман, и стал торопливо одеваться.

Руководитель избирательной кампании, объявленного Центризбиркомом главой государства Виктора Януковича, Сергей Тигипко настаивает на том, что процедура инаугурации нового президента должна быть проведена как можно быстрее.
 
Как сообщила руководитель пресс-службы ВСУ Лиана Шляпошникова, Верховный Суд Украины принял в производство жалобу доверенного лица Ющенко Николая Катеринчука на постановление ЦИК от 24 ноября об объявлении избранным президентом Украины Виктора Януковича и начал подготовку к его рассмотрению.
По ее словам, рассмотрение дела назначено на 11.00 29 ноября. Дело будет рассматриваться всем составом Судебной палаты по гражданским делам Верховного Суда.
25 ноября 2004 г. 20ч.46 мин.
www.ПРАВДА.com.ua,


- Ну, что еще за спектакль для одного зрителя? Куда это ты собрался? – Надежда встала с дивана, подошла к Георгию и, вырвав из его рук свитер, бросила на пол.
- Во-первых, Надя, это не спектакль, а банальная упаковка личных вещей, - Георгий, не обращая внимания на жену, присел на корточки и стал заново складывать скомканный свитер, - во-вторых, если кто здесь и устраивает спектакли, то это никак не я, а ты со своей мамой. …А насчет того, куда я собрался? Веришь, еще сам не решил. Даже приблизительно. Может, в Москву махну, к старым друзьям, а может к отцу в деревню. Грехи замаливать. Не знаю. В одном можешь быть уверена, советом твоей мамы не воспользуюсь. Шлюхи меня в последнее время не очень, что-то …интересуют.
 -А кто тебя интересует? Тебя, вообще, кто-нибудь интересует? – Надежда повысила голос. Ее глаза опять стали влажными.
- Извини, дорогая, - Георгий выпрямился, глядя жене прямо в глаза, - но ты не входишь больше в круг моих интересов. Мне искренне тебя жаль, но знай, я ухожу не к кому-то, как это могло бы случиться прежде. Я ухожу от тебя!
Георгий снова присел на четвереньки и стал, с невозмутимым видом, застегивать на рюкзаке молнию. На самом деле он волновался. Его выдавали руки, которые никак не справлялись с проклятым замком. И Надежда это видела.
Она присела рядом и попыталась заглянуть Георгию в глаза.
- И что? – спросила она с дрожью в голосе, - ты можешь вот так, запросто, разрушить всю нашу жизнь? Вот так, взять и сломать все, что создавалось на протяжении двадцати с лишним лет? Собраться и уйти, словно ничего не было? Ты так …можешь?
Она замолчала, глотая слезы.
Георгию удалось, наконец, застегнуть рюкзак.
Он отряхнул колени, выпрямился.
- Ну, все, - он поглядел на Надежду сверху вниз. Жена снова показалась ему маленькой и беззащитной. Еще немного, и он уже не сможет ее оставить, - Хватит! – Георгий повысил голос, - Хочешь считать меня монстром? Считай! Хочешь обвинить во всем только меня? Пожалуйста! Только дай мне, Ради Бога, спокойно уйти. Я больше не могу здесь находиться! Не – Мо – Гу !!! Он перешел на крик. Пес Жора, на всякий случай ретировался под диван и пугливо поглядывал на хозяина из укрытия. Комок подступил к горлу Георгия. Он схватил рюкзак и направился к выходу.
- Нет, дорогой! – на встречу ему, преграждая дорогу, из холла шагнула теща, - У вас, между прочим, все имущество с Наденькой общее. …Нажитое в совместном браке. Квартира. Машина. …И фирма твоя, между прочим, тоже. Так что ты не спеши. Парок-то повыпусти. Находиться он, видите ли, здесь не может.
- Так вы, стало быть, имущественной проблемой озабочены? – Георгий посмотрел на тещу с презрением, - а знаете, сколько я денег, до сих пор, за свою фирму должен? Нет? Даже если ее продать, - денег не хватит рассчитаться.
- Это уж твои, зятек, проблемы, - Валентина Гавриловна приняла позу победительницы, - …вот разведетесь с Надюшей, разделим имущество, …тогда и отдавай свои долги. Думал, я старая женщина, ничего не понимаю? Нет, родной, не на тех нарвался!
- Мама! – не выдержала Надежда, - …я тебя умоляю.
- Ладно, – в висках у Георгия Ивановича бешено застучало, -…Стало быть, имеете желание разделить имущество? …Что ж, прямо сейчас и приступим.
- Жора! – Надя первой почувствовала неладное, -…я тебя прошу. …Не надо.
Но было поздно. Георгий Иванович уже стоял у раскрытого шкафа с портняжными ножницами.
В-ж-жжик, и разлетелся на две половинки отличный итальянский костюм. В-ж-жжик, - в два лоскутка превратилось платье. В-ж-ж-жжик, - не стало прекрасного, ангорской шерсти, свитера.
- Это тебе, - безумствовал Георгий, раскладывая, образовавшиеся в результате раздела имущества тряпки, на две рваные кучи, - …а это мне. А это, опять тебе! А это, - снова мне. Здорово! Тебе, - мне! …Тебе, - мне! …Тебе, - мне!
- Жора! – взмолилась жена. – Что ты делаешь!
- Верно, что я делаю? – Георгий бросил ножницы на пол, - Так ведь я и к утру не поспею! Что ж мне, папа твой, зря подарок ко дню рождения сделал? – он выскочил на балкон, вернувшись через мгновение с бензопилой, - …Сейчас, …погодите, …вот только заведу. …Побыстрей пойдет раздел-то! …Минуточку. терпения.
- Жора! – кричала Надежда, - опомнись Жора!
- Надя! – перекрикивала вой пилы теща, - звони в милицию!
- Нельзя! – Весело орал Георгий, распиливая телефонную базу, вместе с тумбочкой, - Телефон подлежит разделу в первую очередь!
 …Ему удалось разделить журнальный столик, несколько стульев и одно кресло. При попытке разделить платяной шкаф, китайская пила не выдержав, наконец, заглохла. Наступила тишина, которая случается только после артобстрела. Георгий поднял с пола, присыпанный стружкой, рюкзак. Закинул за спину. Возле входной двери обернулся. Жена и теща были бледны как привидения. Они глядели ему, вслед молча, боясь пошевелиться.
- Я пока у родителей, в Буче, поживу, - спокойно, словно ничего не случилось, сказал Георгий Иванович на прощанье, - …если надумаете еще что-нибудь делить, звоните. …Не стесняйтесь.

Выйдя из подъезда, он постоял немного, словно чего-то ожидая.  Затем, поправил рюкзак, поднял воротник куртки, и уверенно шагнул в ночь. Надежда видела  через окно, как скрылся он в круговороте, неуместно веселых, оранжевых снежинок.  Подсвеченные красноватыми, освещавшими двор, ртутными лампами они, действительно, казались оранжевыми.


Сегодня, 25 ноября, на самой высокой вершине Карпат - Говерле, несмотря на снегопады и сильный ветер, были установлены государственный флаг Украины и оранжевый флаг Виктора Ющенко.
Об этом сегодня на пресс-конференции сообщил городской председатель города Яремча Николай Палийчук. "Я думаю, это победа", - сказал Палийчук.
«Подробности»,
по материалам: УНИАН, 22.54


…Юрец лежал на кровати в большой палатке, закутанный сразу в несколько одеял. Для верности Степан накрыл его сверху еще и тулупом. Растертое спиртом тело горело огнем. Было жарко и душно. Очень хотелось пить, но попросить воды не было сил. В конце концов, он снова стал проваливаться в сон.
- Ребята, вот тут сок, апельсины, - краем сознания Юрец, все еще, слышал разговоры в палатке. Он даже узнал голос бригадира, - шоколад, печенье. …Как проснется, пускай поест. …Ему сейчас витамины нужны. …Мы его, считай, с того света вернули.
- Все, хватит! – мысленно сказал себе Юрец, вспоминая свои недавние злоключения, - хватит! Я ведь, сегодня, реально чуть ласты не склеил, - он, с ужасом, вспомнил, как падал спиной во вращающуюся бездну, - …больше никакой наркоты, …никогда, …даже драпа, …хотя, драпа, наверное, иногда можно? …Нет. …На фиг его! На фиг. …Хотя…
- Бу бу бу. Бу бу бу. Бу бу бу, - бубнил кто-то в углу палатки сдержанным басом.
Перед тем, как окончательно вырубиться, Юрец, невероятным усилием напряг слух.
- А я со своей вообще не разговариваю, - с трудом расслышал он говорящего, - она, стерва такая, за Януковича голосовала. Еще и других подговаривала. …Стыд-то, какой! Хоть из дому не выходи. У нас же в селе ничего не скроешь. Как мне теперь людям в глаза смотреть? …Что детям сказать? Ей Богу, приеду, - с хаты выгоню! По миру пущу!
…Не дай бог до такого дожить! Не могу простить! …Не уговаривай. …А. что дети? Пусть лучше сиротами будут. …Чем с такой матерью. …Давай, Василь, не томи душу!
Последнее, что услышал Юрец, перед путешествием в царство Морфея, был звук льющейся в стакан жидкости.

…Уже в следующее мгновение он шел по раскаленному ялтинскому пляжу, рядом ласково плескалось море, а от загорелых красоток в бикини, буквально не было проходу. И лишь одно, существенное, неудобство отравляло Юрию Смирнову жизнь.
…Ему очень хотелось писать.







В огороде бузина, - а в Киеве дядька.
Народная присказка.


Часть 2. Большие проблемы малой родины.
(или оранжевый кисляк )

Еще до начала "каштановой революции" я пристально следил за действиями украинской оппозиции, но, признаюсь, не воспринимал ее - оппозицию - как нечто большее, нежели сборище хамов, нагло, никого не стыдясь, отрабатывающих деньги США и их союзников. Вопли с вырыванием кнопок в Украинской Раде, погромы, устраиваемые организациями ультраправого толка и, позднее, многочисленные ультиматумы, блокирования правительственных зданий, принесение присяги бывшим кандидатом Ющенко воспринимались как не более чем хулиганские выходки. Пускай и немыслимого масштаба.

 …Буча. Поселок городского типа, под Киевом. В советское время места эти именовались курортной зоной. Трудно сказать, что сейчас здесь курортного, и что городского. Впрочем, есть, пока еще, прекрасный сосновый бор. Есть несколько небольших озер в окрестностях, да десяток многоэтажных домов.  Озера, в большинстве своем сданы, не понятно кому, в долгосрочную аренду,  дома за время перманентной независимости пришли в невероятный упадок. …А сосны, по словам старожилов, стали, в последнее время, чем-то серьезно болеть. Кроны некоторых деревьев чахнут, и без видимой причины, желтеют.
…Да и не удивительно. Ноябрь на дворе, а не поймешь, зима или весна. Снег выпал, мороз был. Теперь опять расквасило. Снег стаял до полудня, асфальт на солнышке начал подсыхать. Тепло, птицы поют. Черт знает, что творится с природой. Время года, с бодуна, без календаря не определишь.
Бардак во всем. В экономике, в политике, в природе. Всем, сейчас, нелегко. И  деревья болеют…
…Что до городского, то это, пожалуй, Европейская площадь с фонтанами. Место приложения усилий нескольких губернаторов. Европейского на ней ничего, кроме традиционных аксессуаров «европейскости» прущей в Европу ополоумевшей державы: супермаркета, паба, казино, кинотеатра со звуком «долбы суроунд» (именно так написано на афише), да ярко упакованных барышень на круглосуточном дежурстве. Даже несколько высотных, панельно-бетонных быстровозводимок, затеянных еще советской властью и только законченных незалежными губернаторами, выглядят совершенно по пейзански, как поставленные «на попа»  бараки коровьих ферм. Упомянутые уже первенцы поселковой цивилизации - облезлые «хрущевки» - последний оплот «Европы». Дальше, - довоенные, но все еще крепкие особняки. Еще дальше, - село. Здесь мало, что изменилось со времен Столыпина. Деревенские домишки-мазанки, куры на подворье, покосившиеся крыши из канцерогенного шифера. Когда-то, в одном из таких ветхих домиков Булгаков писал о Городе...
Теперь, при содействии местной власти, земли эти постепенно отчуждаются в пользу элитного коттеджного поселка. Скоро здесь грянет большая стройка.

На изрядном удалении от центра кирпичный дом неопределенного архитектурного стиля. Весь первый этаж, - баня, бассейн, финская сауна, комнаты отдыха. Еще, есть недостроенное крыло. Здесь будет кафе, благо именно на улице, где стоит дом, киевляне активно скупают участки. Но это позже. Нужно поднакопить денег. Хозяин всего этого великолепия, - Семен Николаевич Пуфкин, для друзей просто Пуфик, уже много лет, с усердием украинского куркуля, совершенствует свое детище. Вначале, на месте доставшегося в наследство, бабушкиного подворья, он тупо построил дом. Подвернулся кирпич, и отступать было уже некуда. Подвернулся, это мягко сказано. Семен Николаевич, тогда, как раз в строительный бизнес внедрялся. Короче, кинули его так, что мама не горюй. Большая часть кровно заработанных денег пропала, часть удалось, после долгих и опасных разборок, вернуть кирпичом.
Вся жизнь Пуфика, - взлеты и падения. Начинал простым «челноком». В Польшу мотался. …Утюги, кофемолки, телевизоры, - туда. Джинсы, косметика, магнитофоны китайские, - оттуда. Суеты и риску много, - толку мало. Две поездки удачных, - третья влет или «кидалово». Потом Югославия. Все то же самое, - но обратно, уже на собственной «Волге». Слил «тачку» грузинам, за вполне приличные деньги. Снова затарился, и обратно, в Югославию. И опять, по той же схеме. …В третий раз кавказцы поприличней машину заказали. Иномарку. …На этот раз кинули Пуфика горцы, как последнего лоха.
Потом была Турция и тюки кожаных курток, был Китай и новые тюки, теперь уже со спортивными костюмами и дерматиновыми кроссовками. Еще был музыкальный клуб в соседнем, с Бучей, Ирпене, и попытка инвестировать деньги в шоу-бизнес. И, наконец, злополучный кирпич.
…Впрочем, как часто бывает, именно неудача на ниве торговли стройматериалами, и послужила началом новой, размеренной жизни, в которой Пуфик, почувствовал себя, наконец, комфортно. Он обустроил в своем новом доме очень приличную баню с двумя парилками. Построил небольшой бассейн и стал оказывать на дому «банно-прачечные» услуги. Сначала друзьям, а затем друзьям друзей, а в последнее время и просто желающим, прознавшим о замечательном заведении. Сперва, за символическую, потом за умеренную, а нынче уж и за вполне реальную плату. В настоящее время его новый бизнес стремительно набирал обороты, а сам Семен Николаевич, наконец-то, ощутил себя полноправным хозяином своего собственного дела. Только с вывеской хозяин не торопился. На налоги, а главное на взятки многочисленным контролирующим органам пока не хватало, дело надо было расширять.

 - Вот, погляди Иваныч, че в газетах пишут! – Потряс «Вечерним Киевом», раскрасневшийся полный господин, завернутый в махровую простыню. Это был старый училищный приятель Георгия, ныне писатель и философ, Виталий Итальянцев.
- Ну, и что, интересно могут писать в наших «оранжевых» газетах? …Кроме того, что Ющенко - так ? – улыбнулся, заворачиваясь в простыню, вышедший из парной Георгий. Его улыбка никак не была связана с «Вечерним Киевом» и с тем, что в нем пишут. Он, неожиданно вспомнил, что его друг, вовсе не Итальянцев, а Тыщенко. И своим литературным псевдонимом, он, обязан не «итальянскому периоду творчества», а первой жене, характерной красавице-киевлянке, генерирующей стервозность в стратегических объемах.
Во время круиза по Средиземноморью, на который он истратил практически все активы своего тогдашнего бизнеса, его Леночка познакомилась, на теплоходе, с «настоящим» итальянским мафиози. Мачо, так запал бедняжке в душу, что через пару месяцев она развелась с Виталием и укатила, искать счастья, на Апеннинский полуостров, в жемчужину средиземноморья, город Салерно. «Мафиози» оказался владельцем небольшой рыболовецкой артели и большого дома, в котором, впрочем, проживало восемнадцать человек мафиозиных родственников.
- А вот что! – Виталий встает с места, победоносно потрясая газетой,  - Вот! Специальный координатор ОБСЕ Брюс Джордж заявил, что второй раунд выборов президента Украины не отвечал значительному количеству обязательств ОБСЕ, стандартов Совета Европы и других демократических стандартов европейских выборов. Джордж подчеркнул, что с этим мнением полностью согласны наблюдатели Парламентской ассамблеи Совета Европы и Европейского парламента, Парламентской Ассамблеи НАТО. Во как!
- Ну, вестимо…. И что, Брюс? Предлагает третий тур провести? – явно не вникая в смысл, рассеянно поддерживает беседу Георгий, - пойдем Виталька, я тебя лучше веничком попарю!
- Это можно, – Виталий выпутывается из простыни, - только ты не очень, убийца, сердечко, что-то, в последнее время, пошаливает.
- Как парок? – неожиданно в предбаннике появляется Пуфик, - Может еще  подтопить? …Вы не стесняйтесь.
- Да ты че, Пуфик, и так за сотню, - Виталик, на всякий случай, вопросительно смотрит на Георгия.
- Парок, Сема, что надо! Как раз под веничек. …И поддавать, особо, не надо, - соглашается, надевая рукавицу, Георгий, - …тем более, мы уж заканчиваем. Ща, товарища пропарим, как следует, и все. Давай, Витаська, укладывайся.
- Как знаете. – Пуфик разводит руками, - Вы у меня, сегодня последние. …Могли бы и не торопиться. Может вам чайку еще заварить?
- Что ж ты, раньше, гад, не сказал, что больше никого не будет? - Смеется Георгий, подталкивая вперед друга, - Мы б не торопились, …а чайку, пожалуй, не помешает. Завари, Сема.
- Только своего, с мятой, - вставляет Виталий, исчезая в парной.
Итальянцев, постанывая и причитая, взбирается на верхний полок. Укладывается. Георгий, плеснув на камни, начинает орудовать веником.
- Х-х-орошо! – поначалу отдувается Итальянцев, - …Ну, не так сильно! …Я же просил.
- Да ладно тебе! – Георгий, от души, хлещет друга по пояснице, - Я ж в полсилы. …Переворачивайся.
- Все, не могу больше! Хорош, Жора! Горячо! – взвизгивает Виталий.
- Да, погоди ты. Сейчас сниму. Вот так. …И еще разок. Все, беги в бассейн. …Я догоню.


… Дальнейшее обсуждение заявления Брюса Джорджа продолжается уже в уютной комнате, обшитой деревом. Деревянный стол, удобные, широкие, стилизованные под старину лавки. Пуфик старательно наводит порядок, орудуя шваброй. Григорий с Виталием, растянувшись на лавках, отдыхают. На столе большой чайник с, благоухающим разнотравьем, чаем. Рецепт Пуфика.

- Так что, думаю, теперь повторные выборы будут, - Виталик, отхлебнув чаю, возвращается к прерванной беседе, - напрасно Янукович победу празднует.  С народом, который на площади, придется считаться.
- Ну и чему ты, Витаська, радуешься? Весь бюджет сожрут своими выборами. А дальше что? – Георгий вопросительно смотрит на друга, - Только-только развиваться нормально начали, и, …на тебе.
- Нельзя, Жора колбасой да смальцем жить. Нужно и о духовных ценностях, иногда думать. Свобода, демократия, это не пустые слова – приосанившись, наставительно вещает Виталий, забыв про чай, - мы с тобой, уважаемый, при совке жили, в тоталитарном государстве. А нынешнее поколение уже при капитализме. В развивающемся независимом. А следующее, будет уже в демократическом, европейском. И, от нас зависит, когда...
- Когда рак на горе свистнет. Ты сам-то веришь в то, что говоришь сейчас? - В расслабленном еще голосе Георгия позванивает раздражение, - Какая, на фиг, Европа? Ты вспомни, что было, когда монголы из феодального, местами первобытно-общинного, строя в социализм прыгнули. А мне, например, и при совке не кисло жилось. Полсоюза на каникулах да в отпусках объездил, на всех, более-менее теплых морях отдыхал. В Карпатах, на Хибинах, на Памире на лыжах катался. Будущее было в приятной голубой дымке, но однозначно светлым. Все было основательно как кессон под опору моста. Что тебе плохо-то было? А если котелок, хоть чуть-чуть варит, да пользуешься им время от времени, - вообще в шоколаде.  А сейчас? Не знаешь, с какой стороны проблем ждать. Раньше, помнится, чем только, кроме основной работы, не занимался. И фотографией, и спортом, и музыкой увлекался. На все времени хватало. …И сил. С семьей общался. К старикам, сюда, в Бучу, регулярно приезжали. Жили, словом. А теперь что? Бизнес мой меня всего высосал! Мне по ночам налоговики с ножами снятся! А тут еще вы со своей Европой. …Нет, я, с нашими законами, их, европейскую, конкуренцию не потяну. …Я, уже сейчас, задыхаюсь. По мне, так уж лучше назад, в совок.
- Это ты так говоришь, потому что забыл, что такое настоящий совок! Пожил бы, с мое, в Белоруссии, посмотрел бы я на тебя. Совок, это ж серость. –  Виталик, состроив, кислую мину, берет со стола сигареты, - убожество. Уравниловка. Ни выше, ни ниже. Шаг влево, шаг вправо, - расстрел на месте. Гречневая каша с котлетой в ресторане, салат «оливье» на праздник, отечественный диван, который невозможно сложить без членовредительства, плита минского завода, с двумя светодиодами на четыре конфорки. …Один и тот же сюжет по всем телевизионным каналам. …Слава Бацьке! …Забыл ты все, Жора.
- По-моему, это ты забыл, - допив чай, Георгий, то же, берет сигарету, - что нельзя одними материальными понятиями жить. Сам, ведь, только что говорил. Ты, когда в Минске своем жил, разве не  экономической независимости добивался? Ну, хотя бы для того, что бы в Италию свою ездить, и на отечественном диване не спать. Разве не пофиг тебе была политика, мораль? Ты ж еще в училище, пафосу нагнать любил. И, не только в духовной сфере. Джинсы только «Levi Straus», кроссовочки только «Adidas».  В ресторане осетрину ля-рюс, суши из осьминога, на десерт марципаны со сливовой водкой. И это в стране, в которой все довольствовались гречневой кашей с котлеткою. Тебе хотелось от кутюр одеваться, в то время как все в костюмах минской трикотажной фабрики ходят. Ты не пожелал работать как все, - поэтому решил открыть ночной клуб. …Это в тоталитарном-то государстве. Да оно, это государство, не отобрав у тебя этот клуб, уважать бы себя перестало!
- Давай не будем об этом, ладно, - Виталий зло посмотрел на друга. Георгий понял, что перегнул палку, но, все равно продолжил.
- Давай. Не будем. Только на один вопрос мне ответь, пожалуйста. Почему ты, в Киеве, или в Буче, не хочешь клуб, или, хотя бы, музыкальное кафе открыть? Почему тебя там, от этого перло, а здесь нет?
- Ну, ты даешь. …Ну, - Виталик, неожиданно для себя осекся, - во-первых, денег уже нет, - ответил он, после секундного раздумья, - …а потом, …конъюнктура не та.
- А я думаю, не в этом дело. Там ты один был, такой умный. …Не считая Лукашенко, конечно. А здесь, родной, все не дураки. Капитализмус-вульгариус, еб тыть! Период первичного накопления капитала в стадии завершения. Ниши все заняты давно. Хрен втиснешься. Вон, у Пуфика спроси. Он знает, что значит, с улицы в шоу бизнес пролезть. …Пробовал.
- Это верно, - охотно подтвердил Пуфик, давно увлеченно слушавший друзей, - …да че там в шоу-бизнес, в любой. …Уж знаю, до сих пор шкура не зажила...
- Кстати, на счет денег, - оживился Георгий, - Смотри, у  Семена Николаевича целое крыло в доме пустует. Входи в долю. С твоим-то опытом, чем не арт-директор? Тебя Пуфик без денег, за одни идеи, в долю возьмет. При желании, такого навыдумывать можно, …из Киева приезжать будут. …Да и места булгаковские, …если грамотно обыграть. …Да чего мне тебя учить.
- Точно! – почувствовав выгоду, Пуфик начинает, буквально, светиться изнутри призрачным предпринимательским светом, - Почему нет? Я вам все покажу, потом, – он начинает говорить скороговоркой, - у меня кафе готово почти. Так, отделка осталась. И сцена, хоть небольшая, но есть. Дело за малым. Свет, звук, и можно музыкантов приглашать. Что скажешь, Виталик?
-Не травите душу, ребята. Не буду я больше этим заниматься, - Итальянцев суетливо встает, заглядывает в пустой чайник, - не мое это, - ему явно не нравится внезапный переход от болтовни к делу.
- Почему, Виталик? – искренне недоумевает Пуфик, - у меня ж все есть. …И аренду платить не надо. Ну, хочешь, я тебе…
- Да ничего он, Сема, не хочет, - Георгий, давно зная Виталика, безошибочно угадывает состояние приятеля, - он теперь в политику ударился. А это, Пуфик, не кафе. Тут и спину особо не надорвешь, и для самоутверждения простор. По пути и Лукашенке отомстить не терпится. Что, Монтекристо? …Или я снова не прав?
- Нет, прав! – Виталий, обижено выбирается из-за стола и начинает одеваться, - Я иногда удивляюсь тебе, Георгий. Такую пургу метешь…
- Ладно, не ссорьтесь ребята, - суетится Пуфик. Ему очень хочется пообщаться еще, - ну куда это вы собрались? Такой разговор интересный, …без бутылки не обойтись. Вы как? Посидим, поболтаем.
- Да я не против, вообще-то, - Георгий, с грустью вспоминает, что торопиться ему, реально, не куда. Семьи больше нет. Перспектива провести вечер с матерью угнетает. Ведь мама, непременно, со свойственной ей категоричностью, станет расспрашивать о его семейных проблемах, о бизнесе, который трещит по швам, о дочери, о которой он сам толком ничего не знает. Как себя вести в этом случае Георгий не знал, поэтому  и не спешил возвращаться в родительский дом,
 - Можем и посидеть, - соглашается он, - Ты как, Виталька, не против?
Виталька был не против. Конечно, ему хотелось сказать Георгию что-то обидное, взять реванш. Но, где-то, в самых редко посещаемых уголках сознания, назойливо шевелилась мысль, что тот, в принципе, сказал правду. Гордыня, и стремление к большим деньгам, как следствие. Вот и вся мотивация. И ночной клуб в Минске, и литературная деятельность, и участие в направленном на свержение режима Лукашенко американском проекте «Partisans-TV», все было подчинено низменной, в общем-то, цели обогащения. Георгий был тысячу раз прав. Духовные аспекты мало волновали Виталия. Но зрению, как известно из расхожего субстрата народной мудрости, угрожает именно правда.
Однако, альтернативы предстоящему застолью у него, как и у Георгия, не было. Да и какая, в Буче, альтернатива. Есть молодежное кафе на, поминавшейся не к ночи, Европейской площади. Молодежное по сельским меркам: юноши с четырнадцати, девушки - вообще с любого возраста, лишь бы было за что подержаться. Взрослому человеку здесь делать нечего. Для местных девочек, как ни хорохорься, он, все равно Виталий Иванович, или дядя Витя. Это ж их мамы с ним, в свое время, в «дочки-матери» за клубом играли. Потанцуй с одной из таких нимфеток, завтра все только об этом и будут, весь день, судачить. Махом определят дядю Витю в педофилы. Беды не оберешься.
…А еще, можно, прямо сегодня, нарваться на какого-нибудь ревнивого девушкиного ухажера. Нынешние подростки злые и глупые. Инстинкт самца, борьбы за место в стае, затмевает зарождающееся сознание. Им-то, как раз, пофиг, что дядя им в отцы годится. Насуют в бубен, а то и ножичком поковыряют, моргнуть не успеешь.
Из, более-менее приличных заведений, если не считать казино и паб, в котором, почему-то, нельзя курить, остается кафе «Шурави», напротив памятника Афганцам. Туда, тем более, не хочется. Сидят, знаете, взрослые мужчины, как правило, со своими же, взрослыми, женщинами и тупо пьют водку. Потом поют, под караоке, «Владимирский централ», или «В Афганистане, в черном тюльпане». Еще потом, либо идут домой, либо бьют кому-нибудь морду. Причина драки всегда одна и та же. Кто-то, как-то не так посмотрел на чью-то женщину. …Да, в поселке нельзя оставаться холостяком. Тем более, после сорока.
- После бани, хоть кальсоны продай…, -  вздохнув, цитирует, вместо ответа Виталий. Обиду приходится проглотить.
Воодушевленный Пуфик сноровисто семенит на кухню и обратно, довольно профессионально сервируя стол. На столе, в мановение ока, появляется запотевшая бутылка водки, соленья, ветчина, колбаса. И, конечно же, сало - свежее, едва присоленное, с толстой полоской розового мяса и чесночком. Всем хочется немедленно приступить.
- Прошу к столу, - расплывается в блаженной улыбке, соскучившийся по нормальному, мужскому, общению коммерции-банщик Сема.   

Впервые я насторожился, случайно увидев сюжет, которому, видимо, даже сами телевизионщики не придали большого значения. Группа молодежи с оранжевыми ленточками на руках вошла в брошенную людьми Януковича беседку, где оставался один единственный, как видно, самый верный его сторонник. Парень даже не пытался сопротивляться нахлынувшей толпе "революционеров" и лишь на все призывы взять на память оранжевую ленточку, отвечал, смущаясь: "Не треба". Впервые я увидел сторонников оппозиции не позирующими перед камерой и выкрикивающими антиправительственные лозунги, а непосредственно в действии, при вербовке (на сей раз не удачной) очередного сторонника. Специфические интонации в голосах "оранжевых" заставили меня встрепенуться: уж что-то до боли знакомое, но в то же время ни на что не похожее явственно звучало в них. Чуть позже, уже после окончания сюжета, я понял, чем было вызвано это сильнейшее дежа-вю.

Виктор вышел из поезда, вдохнул полной грудью морозного, ночного воздуха и направился к зданию вокзала. Поезд приходил в Черногорск поздно ночью, поэтому он не стал звонить брату. Да и не любил Виктор встреч и прощаний. Ему нравилось появляться в родном городе внезапно, и так же, внезапно, исчезать.
- То-то мать обрадуется, - думал он, проходя мимо широкоплечих, коротко стриженых парней, шумно обнимавшихся на фоне ярко освещенной палатки. Что-то, до боли знакомое, было в их бойцовских силуэтах. Парни были здорово подшофе.
Виктор подошел поближе.
- Ба! Вот так встреча! - к Виктору, широко расставив руки, направлялся его старый приятель Гриня. Тот самый, с которым когда-то колдовали над отцовским МТ, - А я уж думал, ты навсегда свалил. Ну, ты даешь! Возмужал. Раскабанел. Рассказывай. Че? Как?
- Да я че, я нормально. В Киеве. Вы-то как тут?
- Да, мы как всегда. Если какие проблемы, обращайся. Вот Лысого только что в Москву проводили. Никак по домам  не разъедемся. Кстати, с пацанами поздоровайся.
- Привет пацаны! - Виктор поднял в приветствии правую руку.
- Привет-привет. А ты сам-то, кто будешь? - на него испытывающе глядел маленький, плотно сбитый человек с лицом бультерьера. Как и настоящего Буля, лоб его украшал глубокий, малиновый шрам. Нужно было срочно что-то ответить.  Виктор с досадой вспомнил, что совершенно разучился говорить на соответствующем языке.
- Ну, как вам сказать..., - начал он не уверенно.
- А так и скажи, как есть, - грубо перебил его коренастый.
- Да кореш это мой, мы с ним в детстве такое творили..., - вступился за друга Гриня.
- А он сам, че, отозваться не может? - теперь "бультерьер" злобно глядел уже на своего товарища.
- Че ты, Толстый, сразу быкуешь? - вмешался в разговор третий, высокий парень в спортивном костюме и просторной спортивной куртке,  - Сказано тебе кореш. Я, малый, тебя помню. Ты еще на "Харлее" рассекал. Звать-то тя как?
- Витек, - представился Виктор и протянул для приветствия руку.
- Ну, ты и раскабанел Витек. Я тебя совсем щеглом еще помню, - длинный пожал руку и то же представился, - Шиша меня кличут. Ну че, пацаны по водовке? За приезд-отъезд?  Витек выставляет.
- Слыш, Шиша, че ты пацана прессуешь? - вмешался в разговор четвертый, все это время молча куривший около палатки человек с гипертрофировано широкой спиной и выпиравшей из-под кожаной куртки грудью, - С какого он тебе проставляться должен?
- А че ты за него мазу тянешь? - Выбросил вперед руку, с растопыренными пальцами, Шиша.
- Тебе Гриня ясно сказал. Кореш он его. - Спокойно ответил амбал, - А если он его кореш, значит и мой. Так, кажется, у нас?
- А че, Кабан, ваш с Гриней  кореш, сам за себя ответить стремается? - Снова вмешался в разговор "бультерьер".
- А ты, Толстый, не встревай со своими голимыми предъявами. Без тебя разберемся, - повысил голос Кабан.
- Ты бы лучше вчера без меня разбирался, умник! - Перешел на крик Толстый, - Без меня развели бы тебя эти залетные, как лоха, на базаре. Понял!?
- Ты че пургу метешь?! Свой базар фильтруй! - Кабан машинально принял боксерскую стойку, - А то ведь, за лоха, и ответить можно.
« Боже мой! Да у них тут девяностые годы, до сих пор», - Виктору стало не по себе, - «еще немного помедлю, они и впрямь друг друга валить начнут. А за одно и меня. Вот ведь, влип! Нечего было башкой по сторонам вертеть.»
- Пацаны, пацаны! - Виктор, собравшись с духом, вмешался, наконец, в затянувшуюся перебранку, - Ну че вы, из за меня,  собачитесь? Гриня, ну скажи им! Пошли, вмажем. Я угощаю.
- Смотри-ка. Голос прорезался, - мгновенно отреагировал Толстый, которого меньше всего устраивала перспектива разборки с Кабаном. Тот был явно сильнее и спортивнее. Обрадовавшись возможности безпостыдного "съезда с базара" он первый протянул Виктору руку,
- Толстый, - отрекомендовался он. Пошли, Витек, вмажем, коли не шутишь. Только в "Дуэт" я не пойду. Я там бабки должен.
- Да он у нас, по ходу, везде должен, - засмеялся атлет в кожаной куртке и протянул Виктору руку, - Кабан.
Инцидент был исчерпан, и приятели  направились к привокзальной площади.
- Давай понесу, - спохватился Гриня и перехватил у Виктора тяжелый рюкзак.
- Пацаны! - резко остановился Шиша, - а поехали к нам в "Стрелку"! У нас там кредит, как никак.
«Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает,  - вздохнул про себя Виктор, - Да и с "базара" теперь уже не съедешь. Назвался груздем, - полезай…»
По пути в «Стрелку» развлекались разговорами о политике.
- Слышь, братэло, - обратился к Виктору сидевший рядом Кабан, - че там, у вас в Киеве творится? Мы тут никак вкурить не можем. Оранжевые совсем, я смотрю, забурели.
- Да есть, по ходу, - стараясь держаться нейтрально, ответил Виктор.
- Они и здесь, то же, конкретно борзеют. Мы с Толстым, когда голосовать ходили, не сдержались даже. Прикинь, прицепился один ущербный на улице с вопросами. Типа, как вы относитесь к криминальному прошлому господина Януковича. Я говорю отвянь, по барабану мне. Он, тогда, к Толстому. …Нашел у кого спрашивать. У Толстого две ходки, не считая малолетки. Я, значит, коню этому и говорю, вали мол, по-тихому, пока цел. Нечего тут пургу гнать. А он, козлина, будто не слышит, диктофон Толстому прямо в пасть сует.
- Ну, а вы что? – Виктора начала всерьез увлекать история с блиц интервью.
- А че мы? – Кабан почесал, напрочь лишенные костяшек, кулаки, - пришлось пару раз в пятак сунуть. …Для ума. Диктофончик классный оказался. …Фирма. За две сотни бакинских слили. …Не торгуясь.
- Вовремя слили, - засмеялся Толстый, - бозила-то, корреспондентом британской газеты оказался. Я еще подумал, странно он как-то базарит. Прибалт, что ли?
- Сам ты При-болт, – перебил Кабан, - я, когда утром телик включил, прозрел
реально. «Вчера возле такого-то избирательного участка, двумя неизвестными был подвержен нападению специальный корреспондент британской газеты "Се хвартия", Джимс Таккер», и, …дальше, наши с Толстым приметы. Во, думаю, вляпались. …Ничего, пронесло. У Баняка, на озере отсиделись.
- Баняк, это который с Комарова? – удивился Виктор, - Откуда там озеро?
- Да в аренду он на пять лет взял, - пояснил Шиша, - тридцать километров от города. Банька там у него, для своих. Рыбку выращивает. Класс! Даст Бог, съездим еще, на днях.
- Зато в историю попали, - с гордостью резюмировал Толстый, - два дня по всем каналам только про нас и говорили.
- А вообще, если по серьезному, рыжих этих валить всех, сука, надо, - продолжил тему Кабан, - …не пойму, че быкуют. Янукович пацан реальный. Не то что этот, ихний. …С его заточкой, только возле параши сидеть. Реально, братва, базарю, - Бог шельму метит. Вот увидите.
- Я то же, пацаны, не врубаюсь, – высказал свою точку зрения Шиша, - рыжие че, козлы, телик не смотрят? …Или совсем башню, от апельсинов, снесло? Я раз смотрел, как они в студии, типа, с Ющенком встречались. Все сразу ясно. Янукович в понятиях сечет. Базарит грамотно, не то, что этот. …Не внятно, сука, гонит, …Европа, типа, НАТО, все дела. …Типа, как когда-то в наперстки лохов делали. Понты, короче, для приезжих. А Витя ему, чисто конкретно разложил, про нефть, про газ, …откуда бабки в общаке. Все дела короче. …Поддержать бы его надо.
Бэха резко затормозила. Гриня заглушил двигатель.
- Вот только поддерживать сегодня никого не надо. Хватит с нас истории.

Ошибки быть не могло. Псковская церковь "Эмануил" или Христианская Церковь Веры Евангельской, а, по сути, ничем не примечательная тоталитарная секта, на собрании которой я однажды имел возможность присутствовать. Обычным языком очень сложно (да практически невозможно) передать те интонации в голосе, которые выделяют из многоликой толпы адептов тоталитарной секты "на задании". Но их явственно можно услышать, когда на свадьбе "эмануилистов" кто-нибудь из "посвященных" предлагает "непосвященному" "покушать курочки", или когда кришнаиты в оранжевых (занятное совпадение?) одеяниях суют вам в руки книжечки и брошюрки, или… когда сторонники украинской оппозиции вербуют адептов. В это очень сложно поверить, но сегодняшнее поведение миллионной "оранжевой" братии полностью укладывается в схему тоталитарной секты.

- Не, ребята, – запротестовал Георгий, - раз тут такая пьянка намечается, пойду-ка я тачку во двор загоню. Сами знаете, сколько уродов, в последнее время, развелось. Откроешь ворота, Сема?
На дворе было тепло. Пахло сосновым лесом. Где-то вдалеке играла музыка, слышались чьи-то голоса. Над всем этим висело яркое звездное небо.
Пуфик открыл ворота.
Георгий подошел к своей «Ауди», провел рукой по крылу, открыл дверцу.
- Че ты, Георгий, тачку не поменяешь? – спросил вынырнувший откуда-то из темноты Пуфик, - у тебя ж, вроде как, бизнес не плохой. Виталька говорил, доходный.
- Да много он понимает, - неопределенно возразил Георгий Иванович.
- Много, не много, - не унимался Пуфик, - а троечку «Мазду» взял недавно. …Видал какая, …красавица. …А ты чем хуже? Мне б твои мозги, я б давно, на твоем месте, тачку сменил. …Престиж, как никак.
- Ну, что ты до меня докопался? – Георгий садится за руль, - во-первых, ты не на моем месте, …а я не на твоем. А во-вторых, однолюб я. Это ведь, у меня не «тачка», - это моя «Ласточка». Моя «Старушка». …Так что, не говори о ней плохо. …Не надо. …Мы с ней вместе из самой Германии приехали. …На лысой резине. …Зимой. Вот здесь, - Георгий обернулся, указывая  на заднее сидение, - дочурка моя ехала. Ей тогда три годика было. Я ей вот тут постельку постелил, так она до самого Киева и доехала. …Игрушки мягкие, …апельсины, бананы, …все вперемешку. А тут, справа, Наденька, …жена моя. Что б я не уснул за рулем, она мне, всю дорогу, то орешки, то конфетки, то кофе. …Останавливаться нельзя было. Лихие люди на всех трассах хозяйничали. …Как во времена Тушинского вора.
-Какого вора? – поинтересовался Пуфик, до этого размышлявший о чем-то своем.
- Тушинского, Сема. Тушинского. Был такой вор знатный, - Георгий улыбнулся одними глазами, - ты в Москве бывал? Станцию метро Тушинская знаешь? Вот там, значит, и жил. …Аккурат возле станции.
- Не, я в Москве не был, – вздохнул Пуфик. В Варшаве был, во Вроцлаве. В Стамбул мотался. …А в Москве не, не был. Говорят классно там, - Сема мечтательно закатил глаза, - …денежно.
- Да, уж. - Георгий сочувственно поглядел на Сему, и, немного подумав, продолжил, - …а вот здесь, гляди, у меня, пистолет был спрятан. Лихие-то люди, тоже, чай не с кистенями разбойничали. Пронесло, слава Богу. …Не пригодился ни разу.  Да ты присядь, Пуфик. Присядь.
Здесь даже запах остался тот же. Немецкий какой-то. …Дезодорант, что ли. …А ты говоришь «тачка». Кузов подлатать немного, покрасить. …Ходовую подремонтировать. …А так, …движок что надо. …Слушай!
    Георгий заводит двигатель,
- А теперь, смотри! – Он включает вторую передачу, давит на акселератор и резко отпускает сцепление. «Старушка» рвет с места, дымя резиной. Пулей пролетает в ворота и, со страшным визгом останавливается в сантиметре от Семиного дома.
- Н-ну, т-ты, б-блин, д-даешь! – непонятно, когда Сема успевает испугаться. Лоб его покрывается испариной, руки заметно дрожат, он заикается, - Т-ты ч-че т-творишь-то?
- Ничего, ничего, Пуфик, - Григорий глушит двигатель, - просто, …продемонстрировал. ... Скорее уж меня, за ее рулем, менять надо. …А что старенькая. …Так, это ладно, это ничего. Я тоже не пацан. Когда-то мы с ней были несказанными красавцами. Это сейчас иномарок больше, чем отечественных «друшпаков», а таких горе-бизнесменов, как я, и вовсе не сосчитать. …А тогда, в начале девяностых. …Все у нас с ней было. …И почет, и уважение, …и женщины, …и деньги дурные. Не то, что теперь. Кровью и потом заработанные.
Мне, ведь, Пуфик, машина-то, вообще противопоказана. Я ж и пьяным могу за руль сесть, и на дороге побузить.  …Нервишки ни к черту, …да мало ли. А она мне все прощает, как любящая женщина. Как другая себя поведет, и подумать страшно. Она, это все, что осталось у меня от прежней жизни. Да и я, похоже, у нее последний. Так-то. А ездить сейчас лучше на общественном транспорте. На каждой поездке нервные клетки миллионами экономятся. Пошли в дом.

Сторонники оппозиции в один голос отмечают "всеобщий духовный подъем", "братскую атмосферу" и даже "ликование", царящие сегодня на Майдане Незалежности. В этом вряд ли приходится сомневаться, глядя на восторженные лица людей в оранжевой "униформе". Хотя, если вдуматься, чему собственно радоваться? ЦИК объявил Януковича президентом, Кучма ни в какую не хочет идти на переговоры с Радой и оппозицией, Юг и Восток Украины, дающие 80 процентов поступлений в национальный бюджет, клянутся отделиться при малейшей попытке незаконного захвата власти. Стоит ли говорить, что недовольство граждан властями должно сопровождаться если не вспышками агрессии, то уж точно не счастливыми улыбками на лицах. Вспомните русский бунт, "бессмысленный и беспощадный". С этой точки зрения, поведение "революционеров" абсолютно нелогично. В то же время, любой человек, посетивший собрание серьезной тоталитарной секты, в первую очередь отмечает дух нездоровой эйфории, объединяющий адептов. Если бы этого не было, едва ли культ мог бы существовать. Именно эта эйфория (а не братство, взаимовыручка и т.п.) становится для адепта психологическим наркотиком, подсев на который он будет посещать собрания снова и снова.

…Утро наступило часа в три пополудни.
Где-то назойливо звонил телефон. Возникшая, спросонья, идея игнорировать звонки, оказалась утопией. Ядовитые кислотные трели, буквально разъедали сознание, не оставляя надежды снова задремать. Подушка, в которую, подобно страусу, Виктор пытался спрятать контуженую похмельем голову, не помогала.
…А проклятый телефон все звонил и звонил без умолку. 
В конце концов, пришлось встать и отправиться на его поиски. Виктор все еще плохо понимал, где  находится. Споткнувшись обо все, что можно, в плохо освещенном, изрядно захламленном холле, он, наконец, схватил трубку.
- Алло! – крикнул он голосом еретика, которому отцы инквизиции, намедни, залили в глотку расплавленного свинца. Трубка ответила короткими гудками.
- Вот, черт! – ругнулся Виктор, оглядываясь по сторонам. Звонящему чуть-чуть не хватило терпения.

Рекогносцировка местности подтвердила первоначальные предположения нашего героя. Он, действительно, находился в родительском доме. Оставалось лишь уточнить подробности своего чудесного возвращения, позвонив брату. Торопить события не хотелось. Хотелось, для начала, сварить себе кофе.
Кофе в доме не оказалось, зато, в холодильнике, бессистемно набитом продуктами, нашлась банка маринованных огурцов.
Выпив, из нее, весь рассол, Виктор почувствовал себя уверенней. Теперь можно было, и позавтракать, …точнее пообедать. Стрелки допотопных настенных часов показывали без пятнадцати четыре.
- Что бы такое приготовить по быстрому? – Виктор снова открыл холодильник.

…Проще всего было приготовить омлет. В холодильнике нашлась вполне приличная ветчина, а маринованные огурчики были, как нельзя, кстати. Вскоре обед был готов.
- Интересно, что там, на Майдане происходит? -
 Расположившись перед телевизором, Виктор поднес к губам  вилку с аппетитным кусочком ветчинки, и …в холле, снова, зазвонил телефон.
Бросив прощальный взгляд на остывающий омлет, он поспешил к аппарату.
- Привет, братэло! – Весело кричал в трубку, старший брат Виктора, Сява. Вообще-то, его звали Владиславом, но уменьшительно-ласкательная кличка, прицепившись однажды в юности, так и осталась за ним навсегда, 
- Здорова, Влася! А я, как раз, тебе звонить собирался. Хотел узнать, как я вчера домой попал. А то, блин, старых друзей, на вокзале, встретил. Ну, и …сам понимаешь. …Ты уж извини, брат.
- Да, ладно тебе. …С кем не бывает. Ты, Витюня, между прочим, молодцом держался. …Правда говорить не мог, …ну, и передвигаться тоже. А в остальном, все нормально. …Не парься.
- Слушай, а как же я дошел, до дому-то?
-Тебя, похоже, на тачке привезли. А до двери «гоблин» какой-то жуткий довел. Такой, знаешь …на бультерьера похож.
- Толстый, наверное?
- Точно! Толстый, …из проспектовских. Ну, у тебя и друзья, малый.
- Да это не у меня. Это у Грини. Я этого Толстого, первый раз в жизни вижу. …Слушай, Сява, а как мама к моему приезду отнеслась? …Стыдно, блин. …Слов нет.
- Ну, ты даешь! Ты хоть помнишь, во сколько домой приехал?
- Да говорю ж тебе, …ни фига я не помню.
- Короче, в пол шестого тебя Толстый приволок. Спала матушка. Так что она тебя, красавца, вообще не видела. Я ей, когда уходил, сказал, что ты утром приехал. …Что б не будила.
- Ну, Сява, …ну спасибо! …Значит, она ничего не знает? Вот здорово! Спасибо, брат! …У меня, прям, камень с души.
- Спасибо не катит. …А вот бутылочка коньяку хорошего, в самый раз будет. Так что давай, собирайся, и через час у меня. …Офис триста пятнадцатый. Мы ждем.
- Хорошо, Сява. Сейчас пообедаю, и сразу к тебе.
- Ну, до встречи, брат.
- До встречи.

В комнату Виктор вернулся в прекрасном расположении духа. Даже остывший омлет не мог испортить настроения. Набив едой рот, он стал собираться.
…В холле опять зазвонил телефон.

- Здравствуй, сынок! С приездом.
- Здравствуй, мамочка!
- Ну, как, отдохнул с дороги? Выспался?
- Да, мама. …Все нормально. Отлично выспался.
- Ты что-нибудь кушал? Там в холодильнике рассольник, …ветчина есть.
- Спасибо, ма. Я нашел. Я кушал, …кушаю.
- Ну, слава Богу! …Хоть голос твой услышала. Меня, ведь, с самого утра в поликлинику вызвали. …У них там больной тяжелый. …Влася сказал тебя не будить, …я и не стала. …Так хочу тебя, поскорей, увидеть. …А у меня, как назло, именно сегодня, работы невпроворот. …Даже не знаю когда освобожусь.
 - Не волнуйся, ма. Вечером встретимся. Я к Владиславу, на фирму, заскочу, …а оттуда домой сразу. …Посидим немного, и приедем.
- Хорошо, сынок. …Только, смотрите там, …с Власей, …не увлекайтесь.
-…В каком смысле?
-…Ну, …ты меня понимаешь, в каком. …Брат твой, в последнее время, меры ни в чем не знает.
- Да не переживай ты. Все будет нормально. Ну, …до встречи?
- До встречи, сынок. …Целую.
- И я тебя.

 Особняк, в котором жили теперь, мама и брат Владислав с дочерью Яной являлся, когда-то, частью улицы на окраине. Город, с его уродливыми панельными многоэтажками, был совсем рядом, но, все-таки, немного в стороне. Он, до поры до времени, мирился со своим соседом, - райским уголком, где, до сих пор, пели птицы, прыгали по веткам белки, а по ночам выползали, неизвестно откуда, забавные, колючие ежи. Впрочем, Виктор был тогда слишком мал, в его памяти почти не осталось воспоминаний.
Зато старший брат отлично все помнил. Сява часто рассказывал, как здесь было, когда-то, здорово. Особенно по весне, когда в палисадниках распускались первые цветы и все, вокруг, переполнялось пьянящими ароматами возрождающейся жизни. Запахи эти смутно помнил даже Виктор. Их было множество. Пахла земля, освободившаяся от снега. И сам снег, медленно умиравший на дне сточной канавы, почерневший и облепленный прошлогодними листьями. Пахло все. Прошлогодние листья пахли грибами и лесом. Пробивающаяся сквозь них зелень, - весной и жизнью. …А эти, первые, …маленькие такие цветочки, с голубенькими лепестками.

Но, однажды пастораль закончилась. Город, накопив средства и перегруппировав силы, после проектной артподготовки, пошел в атаку. Бульдозеры строгим боевым порядком безжалостно крушили ветхие домики, выкорчевывали с корнями деревья, а огромные экскаваторы день и ночь окапывались на захваченных плацдармах. На войне – как на войне... Все, в округе, пропахло соляркой, выхлопными газами и строительной пылью вместо пороховой гари. Последний еж пал под гусеницами строительной техники. Его расплющенное в лепешку, совершенно высохшее на солнце тельце Сява похоронил в саду, возле дома. Тогда же Виктор, впервые попробовал вина. Мать была на работе, и они, с братом, справили по ежу поминки.
Спустя два года, похожие друг на друга «панельки», словно солдаты неприятеля, окружили их старенький особняк со всех сторон. Семья обреченно готовилась к переезду. Владислав неубедительно утешал маму, объясняя, что жить в современном, многоэтажном доме даже лучше, а мама, то и дело, всхлипывая, упаковывала чемоданы.
…И, вдруг, все кончилось. Словно, кто-то невидимый протрубил отбой, и отряды строителей бросая технику и инженерные сооружения неорганизованно отступили. Семья Тюменцевых так и осталась жить в единственном, чудом уцелевшем, особняке. А брошенный котлован, со временем, заполнился дождевой водой, и превратился, на потеху окрестной ребятне, в полу-озеро, в полу-болото. Зарыли его лишь пару лет назад. После того, как в нем утонул чей-то ребенок. Теперь на месте котлована снова был не то пустырь, не то обширная строительная свалка. На него выходили окна Таськиной квартиры.

Именно через пустырь, мимо Таськиного дома, быстрее всего, можно было, пройдя дворами, добраться до гостиницы «Турист». В ней Сява и снимал офис для своей фирмы.
На пустыре было несколько лавочек, полуразрушенная песочница без песка и, завалившийся на бок, остов механической карусели.
Возле одной из скамеек колдовали над нехитрой закуской два мужика. Их Виктор узнал сразу. Это были герои-чернобыльцы, - Григорий Тарасович и его друг Миха.
- Здоров, мужики! – поприветствовал их Виктор.
Он мысленно улыбнулся.
Когда случилась авария на ЧАЭС, эти двое, оказавшись, в первые же дни, по "партизанской" мобилизации на заваленной графитом крыше энергоблока, в одних респираторах и ОКЗК, хватили несовместимую с жизнью дозу радиации. Им дали квартиры в новом доме. Назначили, как героям-ликвидаторам, пенсию. Подержав, для проформы, в радиологической больнице, …отправили умирать по домам.
…С тех пор прошло двадцать лет. Толи организм оказался невиданно крепким, толи популярного в тот период радиопротектора, водки, в организме было необычно много. Кто знает?
- Здравствуй Витюня! – Григорий Тарасович улыбнулся почерневшими рондолевыми мостами и, обращаясь к своему другу Михе, добавил, - Это ж Петькин младший. На отца-то как похож.
- Мы с твоим батей, - Миха оставил в покое закуску и, подслеповато щурясь, уставился на Виктора, - в один класс ходили. Хороший мужик был. Жаль, ушел рано. …Я ему двадцатку должен остался. …Так-то.
Виктор не знал, что делать. Обидеть этих забавных стариков невниманием не хотелось. Оставаться в их компании тоже. Тем более, в офисе его ждал брат. В нерешительности он продолжал топтаться на месте.
Первым неловкость ситуации заметил Григорий Тарасович.
- Да ты подходи, Витек, не стесняйся, - он поманил Виктора рукой, - выпьешь с нами?
- Я, вообще-то к брату собрался, - Виктор пожал плечами, - …не знаю даже.
- Да, ладно, подождет немного, брат-то, - в разговор снова вступил Миха, - давай, с нами, по сотне. А брату своему скажи, что людей уважать надо. А то ходит тут, крутого изображает. Не здоровается. А я, между прочим, помню, как он в соплях ходил. Мы с вашим батей…
- Ну, хватит тебе, - прервал друга Григорий Тарасович, - чего ты к пацану прицепился? Думаешь, ему твое брюзжание слушать приятно? Наливай лучше.
- А чего он, - продолжал ныть Миха, разливая в пластиковые стаканы водку, - …чего он? …Патлы отрастил. …Крутого из себя корчит. …А то я не вижу, какой он крутой? …Патлы отрастил. Не здоровается. …А мы с его батей, между прочим…- взгляд Михи остановился, речь превратилась в неразборчивое подвывание.
- Не обращай внимания, - Григорий Тарасович, по отечески обнял Виктора, - он, после того, как жену схоронил, вообще не в себе. Нас ведь, с Михой, двадцать лет назад похоронили. Прям так и сказал доктор, мол, не жильцы вы, ребята, на этом свете. Так что, дуйте домой, ни в чем себе не отказывайте. Знаешь, малый, каково это, нежильцом жить?
...Ни в чем себе не отказывайте. …А мы, сам понимаешь, ни чего уж и не могли. Ну, пили. Смерти ждали. А она, зараза, все где-то лазит, все ей не до нас. …Я то ладно, а Миха, вон, за это время всех своих пережил. Сперва сына схоронил. …Теперь, жену. …Один остался. Так-то. Ладно, малый, давай, что ли, отца твоего помянем. …Хороший мужик был.
- А что с его сыном стряслось? – помянув отца, осторожно спросил Виктор.
- Он, в последние годы, где-то в России, в Сибири  жил, – закусывая, ответил Григорий Тарасович, - Хорошо зарабатывал! Золото мыл на прииске. А год назад позвонили. …Погиб ваш Саня. Пожар был в бараке. …Так, что приезжайте забирать. Ты ж Саньку помнишь, наверное? Такие дела, значит, - Георгий Тарасович на минуту замолчал, сосредоточенно выковыривая из банки соленый огурец, -…Вот. А через год, стало быть, и мать померла. Сашка, видать, к себе позвал. Месяц назад схоронили, - Внимательно осмотрев огурец со всех сторон, Георгий Тарасович обратился к  своему другу.
- Налил, Миха? Давай и твоих, что ли, помянем.
- Расскажи-ка, Виктор, - улыбнулся, после того, как выпили за упокой, Григорий Тарасович, - что там, в Киеве у вас творится. Мы-то, здесь ни чего, толком, не знаем. У меня, недавно, телевизор сгорел. …Так я новости, иногда, у Никифоровны смотрю. …Все Майдан показывают. А что к чему, не понятно. Мы с Михой, однажды чуть не подрались даже. …Из-за выборов этих.
- Как так? – искренне удивился Виктор.
- Да как? Я, например, за Януковича. Сам посуди, какой ни есть, а пенсию нам на полтора червонца поднял. Хоть и не много, конечно, а, все равно приятно. Считай на бутылку казенки и пару пива больше получать стали. А ежели у Никифоровны брать, - так на целых три, …а если…
- Бандюга он! Твой Янукович! – злобно оживился, неожиданно пришедший в себя после выпитого, Миха, - Бандюга чертов! Четыре судимости! В тюрьму таких надо! …В тюрьму, а не в президенты. Сосут из народа кровь, понимаешь. …Жиреют. Ишь, морду наел. …Холеный, …Ну, ничего, придет Ющенко к власти, всех вас, гадов, пересажаем. Не нужна нам ваша Россия. …И подачки ваши. …Полтора червонца. …Подавитесь! …Сына убили, бандюги проклятые! – Он, вдруг, присел на корточки и, обхватив голову, содрогнулся в беззвучных рыданиях, - …Сыночек, …Сашенька! …Са-шень-ка, прости! …Не уберег. …За что? …Сволочи!
- Видишь, Витюня, - оставив друга в покое, развел руками Григорий Тарасович, -…И так каждый вечер. …Совсем плохой стал. …Ну, а ты-то за кого?
- Да, …ни за кого я. Проспал я выборы. …Работы много. Да и не знаю я, по правде, за кого голосовать, - честно ответил Виктор, всем своим видом давая понять, что торопиться.
-А, воздержавшийся, значит. – Григорий Тарасович о чем-то задумался, - …Это хорошо, что работы много. …Значит, что-то заработаешь. – Он понизил голос и заговорил назидательно, - Знаешь, говорят, повторные выборы будут. Мой тебе совет, - голосуй за Януковича. …Этот прыщавый много, конечно, обещает. …Европа там, то да се. …Но врет все. Я старый, мне говорить-то не надо. Мне в глаза посмотреть... А пенсию-то нам, все равно, Янукович повысил. На пятнадцать гривен. …Как ни крути, - бутылка казенки получается, да еще на два пива остается. …А я пива не пью. …Я к Никифоровне. …У ней…
- Пойду я, пожалуй. …Вы извините. До свиданья. …Брат ждет. До свиданья, дядя Миша.

Сектанты делят человечество на "своих" и "чужих". При этом "чужие", в свою очередь, подразделяются на тех, кого завербовать можно и тех, кого завербовать нельзя. Отличать их друг от друга помогают брошюры, распространяемые среди адептов, обученные проповедники и какое-то удивительное чутье сектанта. Если к первым сторонники культа относятся с нездоровой симпатией, почти как к своим "братьям" и даже лучше, то вторых, в лучшем случае, игнорируют, а в худшем - обдают волной пугающей агрессии, пропуская мимо ушей все доводы и убеждения. Оно и понятно: руководство культа строго-настрого запрещает адептам вступать в разговоры с теми, кто, по их мнению, может заронить зерно сомнения в душу "истинно верующих".

Было далеко за полночь, когда раскрасневшийся и, ставший пугающе бескорыстным, Пуфик, порывшись в сусеках, откупорил третью бутылку водки.
- Вот, вы такие умные все, - прищурившись, обратился он не то Георгию, не то к Виталию - …не то, что я, простой бучанский банщик …инд…уидалист. А я, между прочим, то же, кое в чем тяну, …не хуже вашего.  …Хотя, - он неожиданно замолчал, задумавшись, вероятно, над продолжением фразы, - …как вы, складно не умею, конечно, сказать. …Образования не хватает.
- Ладно тебе прибедняться, – вяло отмахнулся Георгий, - академиев не кончал. …Зато у тебя хозяйственная жилка, …что надо. …Вон, какие хоромы отгрохал! Верно, Виталик? Мы с тобой всю жизнь разбазариваем, а этот, погляди, наоборот кирпичик к кирпичику. Ему даже неудачи на пользу. А он, все недоволен. Образования ему, видите ли, не хватает.
- На хрена тебе, Семен, образование? - поддержал приятеля Итальянцев, - бабло считать и на пальцах можно.
- Это нам с тобой, Витаська, - продолжал издеваться над коммерции банщиком Георгий, - а ему, пожалуй, пальцев даже не ногах не хватит. Это, если тыщи считать десятками.
- Да идите вы, - обиделся Пуфик, - …миллионера нашли. …Я, между прочим, честным трудом. …Я даже, когда кафе строил, подсобников не нанимал. Сам въебывал, чтоб на больше хватило. …И, все равно не достроил. Деньги кончились. …Коплю вот, теперь. …Ну, че вы лыбитесь? Что смешного? – Пуфик гневно посмотрел на давящихся со смеху друзей. Он поморщился, что-то вспоминая и, неожиданно оживившись, продолжил, все так же гневно глядя на товарищей, -…Настоящие бабки не так делаются. Ой, не так! Вот у меня одноклассник был. Иван Ряба. Еле восемь классов окончил. Матерщинник был редкостный, запросто мог директора на три буквы послать. Потом две «ходки» имел, в розыске за убийство был, - Пуфик сделал паузу, победоносно взглянув на приятелей, - …а теперь, в городе Кратове, депутатом стал, народную волю на сессиях выражает. …А года три назад, когда Кирпа указ какой-то, по поводу рационализации железной дороги издал, взял, да и поснимал, под это дело, с железных дорог местного значения второе полотно. К чертовой матери! …А там, говорят, до сорок седьмого года и была одноколейка. …Ну, рельсы продал, конечно, на переплавку, а гравием, из-под насыпи и по сей день торгует.
Вот это бизнес. Не то что… Пуфик не закончил фразу. Весь его вид словно говорил: «Что съели? …И крыть не чем!»
- Да не обижайся ты, Семен Николаевич, - проникшись историей предприимчивого политика, стал извиняться Георгий, - мы, ведь не над тобой, мы над собой, блин, смеемся. Вот у нас с Виталькой вроде, как и образований разных пруд пруди, и ума палата. А мы, если разобраться, нищие, в отличие от твоего одноклассника, как церковные мыши. Кроме амбиций, - ни черта. Вошь на аркане.
- Ну, не скажи, - Итальянцев демонстративно достал кошелек и стал пересчитывать наличность, - мне американцы нынче жалование за две недели выплатили. По прежним временам не густо, но …на погулять хватит. А, что, мужики, может, в Ирпень махнем? В клуб. Отожжем по-взрослому, а?
- Да, че там, делать-то? – удивился Георгий, - разве мы здесь плохо сидим?
- Здесь мы просто сидим, - остановить Тыщенко было уже не под силу никому. Он весь был в предвкушении упоительных зрелищ, - …а там, в клубе, телочки молоденькие. …Провинциалки. А тут мы такие, заруливаем, неотразимые. …Ну, и дальше по плану. Что скажите, парни?
- Телочки это классно, - мечтательно вздохнул изрядно выпимший Пуфик, - …я бы поехал. Сто лет никуда не выбирался.
- Куда  ж тебе выбираться? – жестоко прервал полет его фантазии Георгий, - тебе, вон, на второй этаж взбираться пора. К законной супруге. Она, небось, и так уже заждалась.
- Как ныне взбирается пьяный Семен, -  потешаясь над приятелем, вставил Тыщенко,  - к законной и трезвой супруге.
- Да какой там, - не обращая внимания на камни в свой огород, продолжал простоватый Пуфик, - спит она давно. Десятый сон видит. …А я, врать не буду, съездил бы куда-нибудь. Развеяться.  Тряхнул бы стариной. А то, что ж получается? Пашешь, пашешь. И что? …Нет, положительно надо и отдыхать иногда.
- Эх, мужики, - вздохнул Георгий. Его неожиданно стало клонить в сон. Покидать теплое, уютное помещение, не хотелось, - ничего-то у вас хорошего не выйдет из этого. Чувствует мое сердце. И чего вам неймется, честное слово?
- Да я в этом Ирпене столько бабок оставил! – не слушая приятеля,  хорохорился Тыщенко, - нас там, вообще, на руках должны носить! …С музыкой встречать и, в жопу, я извиняюсь, целовать! Поехали, - я угощаю! Все у нас получится!
- Я, между прочим, то же! - не отставал от Итальянцева, сильно разошедшийся, Семен Николаевич.
- Что, то же? – Чувствуя, что его уже никто не слышит, переспросил Георгий, - То же денег оставил? Или то же угощаешь?
- И то и другое! – Пуфик набычился и стал похож на какого-то индуистского божка с лысой башкой и большим круглым животиком, - Могу и тебя Георгий, угостить, если хочешь. Бабки есть! …Поехали!
"А пуркуа бы и не па?"- вяло думал Георгий, - "Спать, конечно, хочется, да пока до дому доберусь, как рукой снимет. До утра, все равно, не уснуть,  Мысли разные в голову лезть станут. Да и мама, скорее всего, не спит еще. Замучает разговорами о семье, дочери, перспективах. А какие, к черту, перспективы? Хреновые, наши перспективы! Да уж, лучше приезжать поздно. Еще лучше под утро. …А еще лучше, вовсе не приезжать, - он подмигнул Пуфику,
- Ловлю на слове. Ты угощаешь!
- Почему бы, - расплылся в хмельной улыбке Пуфик, - не угостить хорошего человека? Запросто!
- Ну ...поехали! - Георгий Иванович, опрокинув стул, двинулся к двери, - Только... я вас... предупреждал. - Бормотал он, застегивая куртку.
Виталий Итальянцев, натыкаясь на мебель, но на удивление резво, метнулся вызванивать такси.

Отсюда и разительное отличие, проявляющееся в поведении "оранжевых" на Майдане, где даже в стане сторонников Януковича и "силовиков" они могли бы, теоретически, навербовать немало сторонников и на сетевых форумах, где главными их оппонентами выступают граждане России, которых, по определению, привлечь на свою сторону невозможно. На все, даже самые благожелательные попытки чуть-чуть приоткрыть им глаза, "оранжевые" разражаются чудовищной бранью и нацистскими выкриками на русском и украинском языках. Вообще говоря, очень сложно было не заметить эскалации односторонней антирусской агрессии со стороны украинцев в сетевых форумах, неожиданно произошедшую за несколько месяцев.


Наконец, Виктор добрался до «Туриста». Это был классическиий образец советского гостиничного хозяйства. Г-образный шестнадцатиэтажный архитектурный ужас в стиле советского суперрационализма, украшенный огромной семиметровой инсталляцией на крыше, возведен был еще в начале семидесятых. Инсталляция, в виде розы ветров, сплюснутого земного шара и пяти звездочек в основании, выглядела по тем временам довольно вызывающе. Роза ветров с земным шаром напоминала символику агрессивного военного блока. Звезды же, в количестве более одной, были допустимы только на коньячной этикетке да на груди бровастого генсека. Тем более, в данном случае звезды явно намекали на буржуазную оценку системы ценностей в туристическом бизнесе. И путешественникам эта политнекорректность подсознательно нравилась. Тогда, в здешних краях еще водились какие-то путешественники.
Прежде всего, это были польские туристы-индивидуалы, снующие по стране на своих "Фиатах – польски" с несоизмеримо огромными прицепами. В прицепы они паковали все, что только можно было купить в тогдашних советских магазинах. Восточная Европа переживала серьезный кризис, а предпринимательское движение среди поляков - не меньший подъем. Были и организованные группы из Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии. Этих привозили на «Интуристовских» Икарусах. Подростки толпились возле автобусов, выпрашивая жвачку, импортные сигареты и журналы с фотографиями голых женщин. Милиционеры и комсомольские активисты вяло, с большой периодичностью, гоняли попрошаек. Профессиональные фарцовщики появились значительно позже.
Еще, в гостинице останавливались многочисленные командировочные, прибывающие, каждый по своей надобности, на, не менее многочисленные, тогда еще работающие, предприятия города.
Но, даже в те, славные времена, «Турист» заполнялся постояльцами едва на половину.
Сегодня ООО «Турист» являло собой классический пример незалежного  экономического чуда. Пять звездочек, с незапамятных времен, украшавшие его фасад, всегда вызывали, мягко говоря, недоумение. Теперь они стали неиссякаемым источником вдохновения для местных и заезжих остряков. Маленькие, неуютные номера-клетушки больше напоминали комнаты фабричной общаги и не тянули ни на одну звездочку. За годы независимости все здесь пришло в окончательный упадок. Начиная с облупившегося фасада, рассыпающегося инвентаря, постельного белья, будто списанного после многолетней эксплуатации в прозекторской и заканчивая опасностью обрушения межэтажных перекрытий. Туристы и командировочные, если и случались, жизнью рисковать категорически не желали. …Тем более по предлагаемым расценкам.
И все же, дирекция ООО, пустившись во все тяжкие, как-то умудрялась сводить концы с концами. Главной статьей дохода была сдача помещений под офисы. В долгосрочную аренду.
Не гнушались работники «Туриста» и другим, хоть и менее престижным, но не менее стабильным доходом.
Дело в том, что в местном баре всегда собирались проститутки. Так уж сложилось исторически. На заре девяностых, это была весьма престижная и экономически продуктивная прослойка общества. Девочки обслуживали исключительно иностранцев и получали расчет в валюте.  Теперь, в условиях затянувшегося экономического кризиса, бороться приходилось за каждого клиента. Местные жрицы любви завлекали потребителя обслуживанием по системе «все включено». Теперь, клиент, за свои деньги, получал не только комплекс сексуальных услуг, но и помещение, в котором они предоставлялись. То есть, одноместный гостиничный номер.
Потребителю это нравилось куда больше, чем подворотня с мусорными контейнерами. Представительницам древнейшей профессии, не очень. Теперь, им приходилось в два раза больше работать. Сутенеры честно отстегивали половину заработанного администрации отеля.
Все, невольно помогая друг другу, пытались выжить.

На угрожающе дребезжащем лифте Виктор поднялся на третий этаж, быстро нашел триста пятнадцатый номер, у входа в который красовалась светящаяся вывеска: Туристическое агентство «EUROTOUR». Приосанившись, он решительно постучал в дверь.
- Войдите! – раздался за дверью знакомый голос.
Виктор шагнул внутрь.
- Оба на!  - Ловко, для своего обширного тела, вынырнув из-за массивного директорского стола, на встречу ему бросился брат Сява.
Дядя Миха был прав на все сто. Сява действительно, усиленно косил под крутого. Судя по внешнему виду, этому он уделял много времени и средств. Через мгновение Виктор уже пребывал в его объятиях, - А мы уж заждались! – Сява радовался искренне, по-детски, - я уж, грешным делом, подумал, не встретил ли ты еще кого, по дороге. Тебе, ведь, везет на разные встречи.
Владислав, и впрямь, отрастил длинные волосы и стал походить на художника Пояркова. Кроме того, на нем был какой-то диковинный то ли пиджак, то ли жакет, а в ухе поблескивала увесистая золотая серьга.
Завершали портрет аккуратно подстриженная богемная бородка и очки в дорогой оправе без диоптрий.
- Ну, ты почти угадал, брат, - усмехнулся Виктор, продолжая разглядывать Сяву и освобождаясь от его жарких объятий, - …Григория Тарасовича с дядей Михой, возле Таськиного дома повстречал. …На тебя, между прочим, жаловались.
- Козлы старые. …Нашел на кого время тратить, – Сява похлопал брата по плечу и обратился к, сидящей в уголке, ярко накрашенной блондинке, - Светочка, помогите, пожалуйста, моему не в меру общительному брату, раздеться.
Девушка, скорее всего, была Сявиной секретаршей. Она послушно встала из-за компьютера, продемонстрировав Виктору длинные стройные ножки, полоску ткани на бедрах, вероятно, призванную заменить юбку, и, глубоко декольтированную грудь третьего размера.
Взволнованный встречей с братом Виктор, войдя в помещение, не обратил внимания на спрятавшуюся за массивным монитором красотку.
- Простите, Светочка, - теперь он суетливо, и довольно наигранно, извинялся,  - я вас совершенно не заметил. По этому не представился. …Виктор. Как вы догадались, брат вашего, …тек сказать, …э, …шефа, - неожиданно для себя он перешел к комплиментам, - …Вы такая изящная, что смогли полностью скрыться от посторонних глаз за этим вот, - он указал на монитор, - электронно-лучевым монстром.
- Та ладно вам. - девушка громко рассмеялась. Она, неожиданно, оказалась обладательницей низкого грудного голоса с хрипотцой, - давайте помагу куртку снять. Букву «г» она произносила с ужасной бессарабской фарингальностью, буквы "о" и "а" в ее речи чередовались по совершенно не кореллированому с грамматикой закону.  Приняв у Виктора куртку и, доброжелательно вильнув бедрами,  она скрылась в прихожей, оставив за собой шлейф приторно-сладких запахов в боевой поражающей концентрации.
- Как ты, в ее присутствии, умудряешься работать? – Воспользовавшись ее минутным отсутствием, спросил Виктор.
- Нормально! – Расплылся в самодовольной улыбке Сява. – Что, нравится? Могу одолжить, ненадолго... Ты, кстати, коньяк принес?
- Да, конечно. Вот! Пятизвездочный.
- Угу. – Сява принял бутылку и стал рассматривать ее содержимое на свет, - …Как и эта гостиница. А закусить, что-нибудь, не догадался купить?
- Ты не сказал. …А я, как-то не подумал. А что коньяк обязательно закусывать?
- Этот – обязательно. Мог бы и догадаться. …Ты уже большой мальчик. Слушай, Света, - обратился он к вернувшейся в комнату секретарше, - посмотри, нет ли какой закуски в холодильнике?
- Та вы шо, босс? – Света жеманно дернула плечиком, - Кагда там последний раз была закуска?
- Ну, как же, я ведь позавчера, лично покупал оливки, - Сява наморщил лоб, очевидно что-то припоминая, - …ну да, и сыр, и салями.
- Правильно, - характерно подбоченилась Света, - покупали. Только я их в холодильник положить не успела. Вы после обеда, вместе с вашим турмененжером, Гришкой, все это и пригаварили под водочку. Забыли? Если хотите, я магу в магазин сходить.
- Не надо, Светочка. Иди-ка лучше к нам. Мы сейчас выпьем по рюмочке, за приезд моего любимого брата, - Сява поманил Свету пальцем, - …а потом, - он картинно вскинул голову, тряхнув шевелюрой, - в барчик спустимся. Поужинаем, потанцуем. …Не так уж часто ко мне брат приезжает. Смотри, какой он нам коньяк притащил. …Армянский.
- Ух, я люблю коньяк. Пять звездочек! – Света наклонилась над столом, разглядывая этикетку. При этом, юбка, предательски не справившись со своими обязанностями, предоставила Виктору рассматривать Светины ажурно-декоративные трусики.
- Кстати, нет ли у тебя какой-нибудь шоколадки в сумочке? Что еще под коньяк нужно?
- Эх, босс, - Света снова продемонстрировала трусики, склонившись над стулом, на котором лежала ее розовая сумочка, - шо б вы без меня делали! Почти шо целая плитка. Только вам он, наверное, не понравится.
- Почему это? – Удивился Сява.
- Действительно, почему? – Попытался рассмотреть этикетку Виктор.
- Потому, шо это «Аэрас». Там внутри, такие пузырьки специальные. Они, када лопаются, язык щекотют. …Забавно так, - Света звонко расхохоталась, - …Его сосать надо. …Вы, ведь, не будете сосать, верно?
- Совершенно верно, Светочка, - Сява, с трудом, сохранив серьезное выражение лица, озорно поглядел на Виктора, - …не будем. Ты, конечно, сколько угодно можешь сосать. А мы, с братом, думаю, все-таки воздержимся.
Виктор, не выдержав, прыснул со смеу.
- Во, блин, дураки, – Света надула пухлые губки, изобразив обиду, -…не получите шоколадку.
- Ну ладно, ладно, - делано испугался Сява, разливая  по рюмкам коньяк, - ничего такого, о чем ты подумала, мы и ввиду не имели. Давайте лучше за встречу выпьем.

- Ой, а Вы, правда, из Киева? – после первой же рюмки Света, не обращая больше внимания на шефа, придвинулась к Виктору, - Скажите, как там Майдан? Весело? А, правда, шо Янукович сидел за изнасилование несовершеннолетней? Скажите, а вы женаты? А Вы, правда, в рекламном бизнесе работаете? А скоко вам плотют? – похоже, коньяк влиял на её интеллектуальные возможности самым кардинальным образом.
От ее болтовни, от удушливо-сладкого запаха ее духов, от выпитой на пустыре водки и просто "на старых дрожжах", Виктор стал быстро и неуклонно хмелеть. 

 
"Оранжевые" не склонны к анализу, конструктивным размышлениям и зачастую не замечают даже самых очевидных фактов. К главным их мифам относится отсутствие каких-либо связей пана Ющенко и его команды с Западом. Даже самые очевидные доводы (как то связь Украинских событий с Грузинскими и Белорусскими, американское гражданство супруги Ющенко, "дипломатический десант" ЕС и запугивание европейскими функционерами украинского народа, жесткая позиция США в отношении Януковича и т.д.) они попросту игнорируют. Что бы ни говорилось противниками, они свято верят в "самостийность" своего самопровозглашенного президента. Другая характерная черта - небывалая организованность "мятежников", их полная лояльность приказам, доносимым сверху через отлаженную структуру агитаторов. В "каштановой революции" нет и намека на стихийность, которая, как известно, сопровождает любой народный бунт. Огромные настенные экраны, биотуалеты, сменная одежда и обувь, а также еда и лекарства для бунтовщиков не очень-то вписываются в понятие революции.


Как ни старался Георгий, - все складывалось по его мрачному пророчеству.
Друзья были здесь лишними. Каждый по-своему смешон и неуместен. Особенно толстый Пуфик, выплясывающий, обливаясь потом, безумное попурри из руссифицированой джиги, косолапого степа и сольной летки-енки.
Дело в том, что Семен Николаевич «оттягивался» последний раз году, эдак, в девяносто шестом, да и то на бучанской дискотеке для тех «кому за тридцать». После конкурса «лизни-выпей-кусни», от которого даже искушенные Итальянцев с Георгием испытали легкий шок, наивный Пуфик рассудил, по ошибке, что теперь вообще можно все. Глаза коммерции-банщика загорелись похотливым огнем и, сразу же после конкурса, он рванулся к танцполу. Конвульсивно дергаясь, он смешно пританцовывал то перед одной, то перед другой девицей, то и дело запрыгивал на подиумы, на которых наемные танцовщицы «GO, GO, GIRLS» имитировали в танце лесбийское шоу. Наивно полагая, что все это они вытворяют переполняемые страстью и безудержной похотью, уважаемый в Буче отец семейства, энергично порывался пристроиться к групповому петтингу. Ему и в голову не приходило, что у девочек суровые трудовые будни, а он сам досадная, хотя и привычная помеха в работе.
Конкурс, приведший степенного, в общем, Семена Николаевича в столь неадекватное состояние состоял в следующем. Обладающий ярко выраженной афро-американской внешностью ведущий, немного покривлявшись на сцене, пригласил из зала трех девушек и столько же парней. Пока парни, поощряемые им, скабрезно шутили в микрофон, девушек уложили на специально вынесенные столы. Ассистентки ведущего, на сколько позволяла одежда, обнажили девушкам грудь, посыпав ее солью. На живот им поставили одинаковые бокалы с текиллой, а в трусики каждой поместили по дольке лимона.
В задачу парней входило, лизнуть соли, выпить, без помощи рук текиллу и …закусить, опять же, без помощи рук, лимоном. Вот такой конкурс.
Победитель, быстрее других справившийся с заданием, получал поощрительный приз, - коктейль «Текилла бум».
Георгий, испытывавший, в последнее время, серьезные денежные затруднения, чувствовал себя полным идиотом. 
«В клубы нормальные люди ходят от избытка, а не от нужды …ни на секунду не задумываясь о завтрашнем дне, предаваться безнравственным развлечениям.» - глядя на победителя конкурса, думал Георгий, - «…Впрочем, так ли уж безнравственно все происходящее? В наше время играли в «бутылочку», да и «покруче» случались «игры». Дело не в этом. Проблема в том, что они называют это культурой. Клубной, …какой-то еще. Они незаметно навязали эту культуру нам. Наши дети уже не мыслят себя вне ее. …Органично вписываются. Не то, что это чудо…, - на одном из подиумов, призывно маша Георгию руками, продолжал морально разлагаться Пуфик. – «А кто же это, они? Что за злодеи - компрачикосы? Кто из знакомых Георгия или коллег по рекламному бизнесу походил на маньяка - развратителя? Да никто, пожалуй... Все его друзья режиссеры, художники, дизайнеры, музыканты, копирайторы и пиарщики, создавая сценарии к шоу, штампуя дебильные песенки, рисуя и издавая "графические романы" и в мыслях не имели понизить чьи-то интелектуальные и духовные потребности. Просто их главная и единственная задача, - продать. А кто купит, если они хотя бы чуть-чуть завысят планку? Кто станет трудиться над преодолением высоты? А вот занижения никто не заметит. Даже существенного, особенно, после рюмочки водки или бутылки слабоалкогльного пойла. Вот и перестраховываются... А так ведь, ну просто сеятели разумного, доброго, вечного... Мать их так!"
…Тем временем на победителя конкурса зачем-то надели  строительную каску. …Ударили в гонг. Бармен стал чем-то стучать по стойке. Девчонки, обступившие парня, стучали по его, защищенной каской голове. Поднялся невообразимый шум. Георгий поморщился. Наконец, парень выпил свой коктейль. Все, почему-то, зааплодировали.
«В чем прикол, мне, вероятно, не понять уже никогда», - подумал Георгий и, присаживаясь за пустующий двухместный столик, - заказал себе двойной эспрессо. Его, снова, стало клонить в сон. Шумная, непрерывно звучащая музыка, смешиваясь с какофонией множества голосов, отупляла.
Приятели, изначально собиравшиеся «отжечь» вместе «по-взрослому», в конце концов, разбрелись по клубу. Это было логично.
Виталий Итальянцев, обласканный неожиданным вниманием сразу трех юных обольстительниц, внезапно осознал себя горячим испанским мачо и нефтяным шейхом одновременно. Он переместился за столик, где, поочередно обнимаясь с наштукатуренными нимфетками, заказал девушкам предельно дорогие коктейли, а себе рюмку абсента. Официант, ощутив второе дыхание, рысцой забегал к их столику, предлагая какие-то умопомрачительные десерты, и экзотическую выпивку. Итальянцев не мелочился. В предвкушении любовных утех, мысли о деньгах казались пошлыми. Георгий куда-то пропал, а Пуфик на предложение составить компанию за столиком, неожиданно грубо ответил отказом. Из его нецензурного, эмоционального и неразборчивого объяснения все же можно было понять, что у него две дочери и клеить их ровесниц, в отличие от аморального Итальянцева, он считает верхом безнравственности. Под воздействием выпитого за ночь алкоголя он, неожиданно, помрачнел. Потом, немного протрезвев от физических нагрузок, убедившись в бесперспективности своих кривляний на танцполе, Пуфик тихо вернулся на свое место у барной стойки. Попререкавшись с барменом он вытребовал для себя целый графин водки и такой же графин апельсинового сока. Сема, категорически, не признавал никаких коктейлей, поэтому угрюмо пил водку, постепенно превращаясь из добродушного Пуфика, в злобного и мстительного Семена Николаевича, много раз обманутого в лучших своих устремлениях, безжалостно ограбленного, за семерых виноватых безвинно битого, а потому, очень опасного и беспощадного к каждому, кто осмелится встать на его пути. Теперь, он глядел на посетителей исподлобья, словно выбирая жертву, которой и предстоит ответить за все. Но жертва все не выбиралась. Никто упорно не желал преграждать путь Семе. Молодежь, к которой он уже несколько раз пытался цепляться, как-то удивительно просто, и, даже весело, съезжала с «гнилого базара», и Семен Николаевич опять оставался один. Пару раз, по пути в уборную, он пытался исправить ситуацию, толкаясь и цепляясь к чужим женщинам. Эффект был тот же. Противник, с которым следовало бы, во что бы то ни стало расправиться, упорно не хотел материализоваться.
Когда окончательно распоясавшийся Сема начал шуметь и привлекать внимание отдыхающих, к нему подошел крепкий бритоголовый мужчина неопределенных лет.
- Слышь, банщик, не быкуй. У нас в клубе не принято, - совершенно без эмоций сказал он, похлопывая Семена по плечу, - а не то, сам знаешь, что бывает. Ты ж взрослый дядька, я тебя, еще с девяностых помню. Отдыхай, …расслабляйся. И не зли меня, - бритоголовый посмотрел на Сему так, что тот мгновенно отрезвел, покрывшись крупными, противными каплями пота, - …тебя здесь, кстати, никто не обижает?
 - Н-нет, спасибо.
 - Ну, вот и славно.
 Семен Николаевич послушно вернулся к своему графину и больше уж никуда не ходил. Допив водку, он, неожиданно задремал, уронив на стойку хмельную голову. На часах было без пятнадцати три.

А Георгий Иванович, вопреки своим устремлениям, все это время пребывал в обществе довольно приятной блондинки лет двадцати восьми.

Закончилась вечеринка, как и предсказывал Георгий, плохо. Клуб уже закрывался, когда, проводив новую знакомую до машины, Георгий решил вернуться к друзьям. Услыхав, еще на лестнице, какую-то возню он, безошибочно почувствовал неладное.
- Позовите администратора! – визгливо кричал где-то наверху Итальянцев, - вы не имеете права! У вас ****и «динамо» крутят, а вы потворствуете! Куда они могли деться? Вы их через кухню выпустили! Кто их туда пропустил? Нет, я их найду! Я на них бабки...
Поднявшийся, к тому времени, в зал, Георгий видел, как вырвался Тыщенко  из цепких рук охранников, как скрылся за дверью в служебные помещения. Что происходило дальше, Георгий уже не мог видеть, но, судя по доносившимся, откуда-то из-за барной стойки, крикам Итальянцеву, все же, удалось настичь там самую нерасторопную из обидчиц.
- Сучка! – радостно визжал он.
- Козел старый! – девица, явно, и не такое видала.
-  Сучка, ты мне за все! …И за подруг своих, гребаных!..
- Никто тебя, пердуна старого, не просил нас угощать! На клубничку потянуло? Сам ты, ****ь! ...А мне, между прочим, семнадцати нет.
 - Сучка! - в визге "надежды русскоязычной литературы" уже слышалась тоскливая безнадежность.
- Мужчина, попрошу на выход, - за стенкой послышался гулкий бас охранника,  - вы же сами видите, что не правы.
- Да уж, зато вы правы, - взвыл с новой силой Итальянцев, - пускаете в клуб малолеток? Да вы знаете, кто я такой? Я вам, завтра, такое устрою! Не поздоровится.
- На выход, пожалуйста! …Я сказал на выход!
На сей раз двое охранников буквально несли грузного Итальянцева к входным дверям. Он умышленно подгибал ноги, всячески пытаясь помешать процессу. Возле самой лестницы писатель и философ, чудесным образом, снова вырвался и стал, бегая между столов, опрокидывать стулья. Смотреть на это безобразие было невыносимо. Георгий, резко развернувшись, поспешил убраться восвояси.
На улице, недалеко от входа, сидя на бетонном парапете, дремал Пуфик.
- Вставай, Семен Николаевич, - толкнул его Георгий, - не то мужское достоинство застудишь. Давай, что ли тачку ловить. Домой надо ехать.
- А у меня денег нет совсем, - разводя руками, глупо улыбался Пуфик, - здесь, у них, удивительно дорогая водка …и сок то же.
- Ладно, - Георгий потряс Сему за плечо, - У меня есть немного. До дому доедем.
Вскоре за спиной послышалась возня, и к приятелям присоединился Виталий Итальянцев. Весь его вид, не смотря на разбитую губу и порванную сорочку, свидетельствовал о том, что «он этого так не оставит», что «даром это никому не пройдет» и, что самое главное, он Итальянцев, «ни перед чем не остановится».
Георгий нервно закурил. Он прекрасно знал, что Виталий все оставит, что все и всем пройдет так, и, что, остановится он, как обычно, перед ничем. Становилось прохладно. На дворе, как ни крути, был ноябрь.
- Нет, ну что творят! – затухая, кипятился Тыщенко, - пускают в клубы, кого попало! Жулики... Честному человеку уж и отдохнуть негде! А фейс-контроль? Фейс-контроль где? Где элементарная клубная культура? В Европе, вон, за каждого посетителя борются. Клубы для того и создавались, что бы оградить культурного человека, с уверенным средним достатком от общества нищих простолюдинов.
- Это ты, что ли, культурный человек? – не выдержал, наконец, Георгий, - это ты, пожалуй, загнул Виталик. Культурные люди от охранников не бегают, стулья в клубах не ломают. …И вообще, не напиваются в бане, перед тем, как посетить культурное заведение. Так что кончай философствовать. Давай домой ехать.
В следующий момент выяснилось, что пропал Пуфик. Расстроенный незадавшейся вечеринкой, он долго рылся во всех карманах и, неожиданно, нашел в куртке деньги, которые ему уплатили за «банно-прачечные» услуги Георгий с Виталием. Первое, что пришло на ум коммерции банщику, это угостить ребят пивом. Не долго думая, он отправился искать палатку.
На дворе светало.
- Ну, где этот нарождающийся европеец? Мы домой попадем сегодня? – Георгий зябко поежился, - Холодно, черт возьми!
- А вот и я! – Неожиданно откуда-то сбоку вынырнул Сема с охапкой пива, - Угощайтесь!
-Ну, что я говорил! – неожиданно развеселился Георгий, принимая у Пуфика бутылку, - вот он наш культурный человек, без пяти минут европеец, со средним стабильным достатком, - откупоривая пиво зажигалкой, он, посмотрел на Виталия с вызовом, - цивилизованный потребитель, - Георгий замолчал, надолго припав к горлышку, - …потребляющий за ночь полугодовую европейскую норму алкоголя! Это вас не тревожит, апологет евро интеграции? Не кажется ли вам, уважаемый, что при правильно организованном фейс-контроле нас с вами, в первую очередь, никуда пускать не следует. Ни в клуб, ни в даже в баню.
Виталий удрученно молчал. Пуфик, пропустивший большую часть разговора, довольно глупо улыбался, не понимая толком, о чем  говорит Георгий.
- Но обвинять нас с вами особо-то и нельзя, - воспользовавшись возникшей паузой, продолжил Георгий, - потому, как никакие мы не европейцы. Мы славяне, упершись в менталитет которых всякая Европа неминуемо заканчивается. И не так это плохо, на самом-то деле. Я вот даже о чем подумал. Знаете, почему мы все так много бухаем? Нет? Защищаемся!
- От чего это? – удивился Пуфик.
- Да хотя бы от этой вот, клубной, прости Господи культуры, - Георгий сплюнул, - от ихнего, европейского вмешательства в наш славянский уклад. От их, вездесущей  американизированной рекламы, от никому не нужной, вредоносной информации, переполняющей наши больные головы. Америкосы, вон, антидепрессанты пачками хавают, а мы по старинке, дедовскими методами справляемся. Помните, когда Чернобыль рванул, резко все водочку пить стали. Радионуклиды выводить. Многие, кстати, тогда и выжили благодаря этому радиопротектору. А сейчас, - еще хуже. Сейчас инфорадиация пронизывает нас ежеминутно. А это ведь, пострашней гамма-излучения. Эту заразу никаким счетчиком Гейгера не измеришь. А, между тем, нормальный человек, от нее, либо в зомби превращается, либо в сортире, рано или поздно, вешается. Но, к счастью, водочка и здесь в тему оказалась. Принял сотню-другую, и пофиг тебе уже и переизбыток информации, и запрещенные методы воздействия на подсознание, и PR-акции, и революции, в том числе и оранжевые. Тебя после этого лекарства даже брюзжанье собственной жены не напрягает, не то, что продуманно-бессмысленная болтовня Ющенко на оранжевом майдане. Вот так мы, в этой безумной стране и выживаем.
- Да, - восторженно молвил Пуфик, - …вот ить еб тыть!
Итальянцев, все еще переживая в душе насилие над свободной личностью, сопя, пил пиво.
- Ладно, ловеласы старые, - резюмировал Георгий, швырнув в урну пустую бутылку, - оттянулись и хватит. Пора по домам.
На улице было совсем светло. Тихо пошел снег.

                ***

…В маленьком, затхлом гостиничном номере без кондиционера было душно. Скорее всего, от этого Виктор и проснулся. В воздухе висел жуткий смрадный коктейль из запахов. Резче всего «благоухала» оставшаяся на столе еда. Недопитый и испарявший четырнадцать молекулярных слоёв в секунду алкоголь также вносил посильный вклад. Кроме того, пахло потом. Причем, исходящим, судя по всему, сразу от нескольких, разнополых человеческих особей. …Об этом свидетельствовал нестерпимый, удушливый запах дешевых женских духов и спермы.
Справившись с первым шоком, вызванным столь экстремальным пробуждением, Виктор вытер со лба, чем-то попавшимся под руку, крупные, холодные капли пота, и  огляделся по сторонам.
 В комнатке было две «сиротских» кроватки, площадью на полчеловечка. На одной из них полулежал в положении «поперек» он сам, а на другой спали вповалку сразу несколько человек, разглядывать которых почему-то не хотелось. Он резко перевел взгляд, сначала на стол, заваленный остатками еды и выпивки, а затем, на жалкое, обшарпанное  трюмо, на котором громоздились, вперемешку, предметы мужского и женского туалета. В углу, освещая пространство демоническим, голубым светом, натужно гудел, давно ничего не показывающий телевизор. Кроме того, что он являлся источником света, адский ящик генерировал причудливые, непрерывно дрожащие тени, отбрасываемые всем на все и обратно, от чего могло показаться, что окружающее Виктора происходит в каком-то кошмарном сне. Но, к сожалению, все происходило наяву, о чем свидетельствовала реально ощутимая головная боль, и, подступающая к горлу, тошнота.
- «Рубин», - машинально прочитал Виктор надпись под экраном, мгновенно сориентировавшись в пространстве, - «Турист», как пить дать. Такого «совка» больше нигде нет. …«Турист» значит. Стало быть, брата навещал. …Вот, бля!
Он, наконец, решился взглянуть на тела напротив, испытав, при этом, вялое содрогание похмельной души. На противоположной кровати, растянувшись во всю длину, спал совершенно незнакомый Виктору обрюзгший мужчина с неопрятной, торчащей во все стороны бородой. Голова его глубоко запрокинулась, отчего он испускал ртом в пространство жуткие звуки. Нечто среднее между стоном и пердежом.
На его обширной груди покоилась голова крашенной блондинки с давно отросшими каштановыми корнями. Ее волосы спутались, и были разбросаны по груди полного господина, отчего лица Виктор разглядеть не мог. Зато ее крупную, целюитную задницу не разглядеть было невозможно. Она была центром этого натюрморта. Уткнувшись в нее, как в подушку, спал его родной брат Сява. Места на кровати ему явно не хватало, поэтому его ноги и часть туловища сползли на пол.
Некоторое время Виктор разглядывал задницу.
- Животное! –  напрягшись, сформулировал он свои ощущения, и поглядел, наконец, вправо от себя, - …Животные, - поправился он в следующее мгновение.
…Рядом с ним, широко раскинув ноги и, так же как, неприятный господин, запрокинув голову, спала Сявина секретарша.
- Какой ужас! – Подумал Виктор, и лоб его опять покрылся испариной. Он снова вытер его чем-то, попавшимся под руку. «Что-то» оказалось уже знакомыми ажурно-декоративными трусиками, липкими и пахнущими спермой.
Не разбирая пути, Виктор бросился в туалет и, в следующее мгновение, содрогнулся в приступе рвоты.
                Очевидно, что переворот щедро оплачен небезызвестными кругами, и вряд ли у кого-то в этом возникают сомнения. Остается вопрос: что удерживает рядовых сторонников оппозиции на Майдане в течение стольких дней и заставляет их подчиняться приказам верхушки? Может быть, деньги? Едва ли. Конечно, руководители ячеек получают зарплату в размере 20 долларов ежедневно, но на всех митингующих не хватило бы финансов даже у американцев. Спросив рядового "оранжевого" о том, чего, собственно, он добивается на этой площади день за днем, вы услышите в ответ несколько заученных лозунгов, про "Бандюковича" и "криминал во власти".


Огромные, дворовые псы, неожиданно появившись на пустыре, мгновенно учуяли  Жорика, которого Георгий нес на руках в ветеринарную больницу. Пару дней назад Жору укусил, на улице, клещ, и теперь он, безропотно, как маленький ребенок, лежал у Георгия на руках, завернутый в детское одеялко, и мелко дрожал. Его умные глаза слезились.
 - Надо же, как нехорошо все получилось, - словно говорил он, обращаясь к хозяину, на своем безмолвном собачьем языке, - теперь, если твои врачи не помогут, помру, наверное. А жаль. Так еще пожить хочется. Я, ведь, только с тобой-то жить начал, …взрослым, уже, псом.
 Мне, тогда, года три было, кажется. Разве, до этого жизнь у меня была? …Бездомный, никому не нужный, щенок. …Зимой голодал, мерз жутко. Шерсти, считай, никакой. …Так, декорация. Не то что у этих, - Жорик, не смотря на болезнь, дернул носом, учуяв собравшуюся в конце пустыря свору дворняг, - а летом блохи, лишай. Рынок, помойка и побои постоянные. Мы ведь, дворняги, с худшей частью человечества общаемся. …С подонками. Ниже, в человеческом обществе уже никого. Их-то, несчастных, все, кому не лень, обижают. А им, самим, получается, уже не кого. Вот они, твари, на таких как я, и отрываются. Помнишь, когда ты меня подобрал, у меня все лапы были переломаны. …Их работа. …А ты вылечил. Спасибо, - Жорик тяжело задышал. Ему становилось все хуже, - Эх, помирать не хочется. Особенно теперь, когда жизнь наладилась.
 - Да не умрешь ты, успокойся, - Георгий Иванович поймал себя на мысли, что давно уже разговаривает с собакой, - вот сделают тебе укол от этого самого клеща, и завтра уже будешь здоров. Жаль времени много потеряли. Что ж ты вчера не сказал, что тебе плохо, …хвостом вертел на прогулке, - Георгий ускорил шаг, косясь на дворняг, поднявших страшный лай и, окончательно идентифицировав Жору, бросившихся на перерез, - ну потерпи, потерпи малыш.
 Собаки, тем временем, разделились. Огромный, похожий на добермана, черный пес, по-видимому, вожак, забежав вперед, преградил путь. Порычав, для острастки и почувствовав что его боятся, он, к удивлению Георгия, бросился спереди, норовя укусить в пах. Остальные, как по команде, атаковали со всех  сторон. Георгий поднял своего питомца над головой и, неистово отбиваясь ногами, стал прорываться к трассе, до которой оставалось буквально пару шагов. Вокруг, как назло, не было ни души. Внезапно, Георгий почувствовал резкую боль. Один из атаковавших псов укусил его за ногу. Одновременно чьи-то челюсти сомкнулись у него на пояснице. Но не боль пугала Георгия. Больше всего он боялся выронить своего больного друга, который, почувствовав опасность, стал, бешено извиваться в руках.
- Дворняги не должны себя так вести. Не должны! Так ведут себя только волки, - промелькнуло в голове Георгия, - Господи! Что сделал город с этими несчастными тварями?
 Медлить было нельзя, и в следующий миг Георгий, прижав Жору к груди, хорошенько прицелившись, что есть силы, ударил черного вожака ногой. Удар пришелся точно в голову. Ублюдок, оказавшийся раза в два больше своего породистого предка, завертелся юлой, разбрызгивая слюну с сукровицей. Стая замерла в ожидании.
 Георгий, рванулся к трассе.
…И пришло спасение.
Взвизгнув тормозами, у обочины затормозила серебристая Мазда.
За рулем тачки, с довольным видом, сидел Итальянцев, а рядом, - улыбающийся, непонятно чему, Пуфик.
 - Прыгай скорее! – Скомандовал он, и, в следующий миг, Георгий Иванович со своим питомцем уже сидели на заднем сидении. Машина рванула с места. Обезумевшая от злобы и обиды  свора, заливаясь лаем, помчалась за ней. Виталий включил третью передачу, и эскорт, в несколько мгновений, остался далеко позади.
- Тебе куда? – Спросил Итальянцев, глядя в зеркало заднего вида, - Э, да ты весь в крови. Тебе в больницу надо.
- Виталик, у меня пес погибает! – с отчаяньем закричал Георгий, - Мне в ветеринарную! Это почти там же где ты нас подобрал, но с противоположной стороны.
- Сейчас, на кольце развернусь, - Итальянцев внимательно поглядел  в зеркало, -  Ты уверен, что тебе самому помощь не нужна?
- Виталик, родной, давай побыстрее, - взмолился Георгий, - …к чему эти разговоры? Мне Жорику укол нужно сделать, а там видно будет. Он прижал любимца к груди. Пес жалобно заскулил.
Внезапно хваленая Мазда сломалась. На повороте в переулок, где находилась ветеринарная больница, ни с того ни с сего, отказал гидроусилитель руля. От неожиданности Итальянцев не вписался в поворот, выскочил на тротуар и затормозил только тогда, когда въехал левым крылом в, стоявший у обочины бетонный столб.
 - Сука! Вот, ведь, с-сука! – Виталий, ругаясь, стал сдавать назад, бешено выворачивая руль. От волнения он даже не посмотрел в зеркало заднего вида.
 В следующий миг, невероятной силы удар сотряс салон многострадальной японки. Георгий обернулся. За рулем въехавшего в нее, на полном ходу, Фольксвагена, сидела на смерть перепуганная блондинка. Георгий Иванович не стал дожидаться развязки. Он схватил задыхающегося Жорика и, не говоря ни слова, побежал по направлению к ветлечебнице.

- Не пойму я, кому из вас больше помощь нужна? – Молвил ветеринар, осмотрев необычных пациентов, - Клещ, говорите? Судя по симптомам, уже третий день. Моча красная?
- Да, доктор. Жена еще удивлялась, не кровь ли это? – Георгий посмотрел на свое отражение в зеркальном шкафу с инструментарием и ужаснулся. Лицо и руки были вымазаны запекшейся кровью, футболка то же. В следующий миг он уже чувствовал ноющую боль от укусов и страх, от вполне реальной перспективы заражения бешенством.
Доктор тем временем сделал Жоре несколько уколов. Пес, удерживаемый Георгием, из последних, сил вяло сопротивлялся.
- Послушайте меня, - сняв перчатки, ветеринар пристально поглядел Георгию в глаза, - вам ведь самому помощь нужна. Проснитесь же, наконец. Вам теперь, как никогда, нужна помощь, слышите?
В следующий миг Георгий Иванович проснулся.

Кто-то гладил его по голове теплой морщинистой рукой.
- Мама, - подумал он и улыбнулся, - …жалеет.
Открывать глаза категорически не хотелось. Не хотелось впускать в себя очередной день, с его заботами, волнениями и предстоящей суетой. Хотелось вот так лежать с закрытыми глазами и ни о чем больше не думать. Он представил себя маленьким, совершенно беспомощным младенцем, и снова улыбнулся.
- Лысеешь, сынок, - вздохнула Екатерина Михайловна, - виски, вон, все седые. А ты все никак не остепенишься. Словно тебе не пятый десяток, а лет двадцать, не больше. Это в двадцать  можно до утра за девочками бегать, а в сорок пять нужно уже иметь перед кем-то ответственность, о ком-то заботиться. Мне кажется, запутался ты, сынок. Помощь тебе нужна.
Георгий, слушая мать, внезапно вспомнил обрывки только что снившегося.
По сути, сон был сублимацией переживаемой реальности.

«Приснится же такое. И ведь реально так, словно наяву, особенно Жорик. Надо бы Надежде позвонить, как он там, без меня. Впрочем, пусть привыкает. К сожалению, это навсегда. Хотя, если верить сонникам, маленькая больная собачка, очевидно, символизирует друга в беде, в скорбях, или болезни. Интересно, какого именно?
Да и есть ли, вообще, у меня друзья? Виктору, что ли позвонить. Как он там? Собачка-то он маленькая. Может это у него проблемы, какие?
Он ведь, кажется, на историческую родину собирался. В этот, Черногорск или Чернореченск.  Ну, с большими злыми дворнягами все ясно, - это завистники, конкуренты, возможно враги. Этих, и безо всякого сна, хватает. Тоже мне, открыли Америку. Да и сломавшаяся машина во сне, не допускает разночтений. Упадок в делах, в бизнесе, утрата материальных ценностей. …Вот ясновидец хренов, бабушка Ванга. …Впрочем, банальный вывод подсознательных страхов на сознательный уровень. Блин, даже ночью покоя не дают. А вот кровь собственная к чему интересно снится? - Георгий открыл глаза, и, отстранив руку матери, сел на кровати.
Екатерина Михайловна все это время что-то назидательно говорила сыну.
Георгий, смутившись, прислушался.
- ...Я ведь вижу, что тебя это беспокоит. Ты сам не свой ходишь. Мучаешься. А все потому, что нельзя так. Что это за замашки холостяцкие? Почему это ты дома не ночуешь? С Надей поссорился? Значит нужно встретиться, объясниться. У вас дочь, в конце концов, подрастает. О ней-то нужно позаботиться. Выучить, на ноги поставить.
- Не нужно, ма, - выдавил из себя Георгий, вставая с постели и заворачиваясь в халат, - …я тебя умоляю. Не нужно ни о ком заботиться, не нужно ни кого ничему учить, и на ноги ставить, то же никого не нужно. Неужели не о чем больше поговорить?
- Знаешь Жора, может быть тебе это и не нужно, но я бабушка, и меня волнует судьба внучки. Я ей звоню, а у нее все время телефон не отвечает. Что это значит? Может быть ты объяснишь?
- Слушай, ма, ты уверена, что хочешь знать? Не надо, …тебе не понравится.
- Что значит не надо? Я ведь бабушка. И я все равно узнаю.
- А нечего тут узнавать! – Георгий чувствовал себя как на экзамене. Он начинал заметно нервничать. - Девочка выросла ровно настолько, что бы самой принимать решения, - взяв себя в руки, он заговорил, как можно мягче, - она, между прочим, уже давно совершеннолетняя. Одно из решений, которые она приняла в последнее время, это бросить учебу у господина Поплавского. В этом, кстати, я с ней полностью солидарен. Это не вуз, а сплошное кидалово. Жульничество, то есть. И научиться там ничему вообще, а в особенности хорошему невозможно. Ну, и самое главное, заботиться о ней больше не надо. Она сама нашла себе, того, кто будет о ней заботиться. И в советах наших она не нуждается, от чего, видимо, и не отвечает на звонки. И твои, в том числе.
- Ты хочешь сказать, она выходит замуж? - насторожилась  Екатерина Михайловна.
- Ну, вроде того. Да и почему нужно все, обязательно, назвать теми словами, которые тебе нравятся? Почему, непременно замуж? Где, черт возьми, мои сигареты?
Георгий стал нервно рыться в карманах халата, пытаясь залезть и в непредусмотренные портным нагрудные. Потом хлопнул себя обеими руками по бедрам и, пожав плечами, повернулся к матери.
- Ты мои сигареты не видела?
Но она, похоже, не видела ничего. Она, не отрываясь и не мигая, смотрела куда-то, через висок, внутрь головы Георгия, как будто хотела там, в мозгу, что-то прочесть.
- То есть, ты хочешь сказать, - голос матери дрогнул, - …хочешь сказать что Аллочка, что моя внучка, стала... содержанкой. И как же вы... И Наденька... Что же теперь?
- Мама! – закричал Георгий, - успокойтесь немедленно! – в минуты крайнего раздражения он переходил с матерью на "вы", - что за крайности? При чем здесь содержанка? Просто... - он попытался сформулировать нынешний статус дочери и на секунду замолчал, -…бойфренд у нее …состоятельный человек, банкир. Может себе позволить, ...и ей, …э, ну, в общем, … любят они друг друга. Возможно, даже поженятся.
С трудом, закончив мысль, Георгий взял лежавшую посреди стола искомую пачку и, наконец, закурил.
- Ты стал много курить, сынок, – за какие-то мгновенья мать осунулась, постарела. Она сидела на кровати, глядя на сына, и с сожалением, и с укоризной. Глаза блестели слезами, - …Я замечаю, что тебе уже не хватает пачки на день. Думаю, у тебя появилась и алкогольная зависимость. …Разве мы, с отцом, этому тебя учили? Твой отец, между прочим, никогда в жизни…
- Знаю! - Георгий, довольно грубо, оборвал мать, - я Аллу, то же, многому не учил. А с отцом, мама, не надо меня сравнивать. Отец, это особый случай. Да, он никогда не курил, не выпивал, практически. …Но он, ведь и ничего другого не делал!
- Не смей говорить об отце плохо! – На сей раз силы покинули Екатерину Михайловну, она сорвалась на крик, - Он у тебя святой!
- Ну, вестимо, - Георгий справился с волнением и закурил новую сигарету, - …а от меня, стало быть, серой воняет. К чему тогда весь этот разговор? «Да восплачут грешницы, а праведницы, да возвеселятся!»
- Не паясничай!
- А чем прикажешь заняться, если ты меня все время провоцируешь? – Георгий попытался улыбнуться. Он присел рядом с матерью и осторожно обнял ее за плечо, - а я нервный, я начинаю кипятиться. Хотя всем ясно, что я добрый и очень тебя люблю. …А разговор этот беспредметный.
- Почему же беспредметный?
- Да потому, ма. …Потому, что нельзя меня с отцом сравнивать. Нельзя сравнивать ваше поколение и мое. Мое и Алкино. Как же тебе объяснить? Ну, не корректно это, как сравнивать единицы, выраженные в разных величинах. Как же тебе объяснить, что б ты не обиделась?
- Да уж говори, сынок, не стесняйся. Лучше пусть я обижусь, чем сойду с ума.
- Ну, тогда попробую...  Вы, с отцом, перед самой войной родились. Война, оккупация. Тяжелое время. Голод постоянный, страх. А, стало быть, дисциплина. Нельзя весь хлеб самому слопать, иначе братик от голода опухнет. У тебя, ведь братик был младший. Дядя мой, верно? Вот, …а у отца вообще, братьев и сестер, человек шесть. Я, до сих пор, в его родне путаюсь. Кто родной дядя, кто двоюродный. А отец самый старший из них. Стало быть, второй, после отца мужик в доме. Даром, что мужику самому лет двенадцать.
Григорий затянулся, собрался с мыслями, сосредоточенно посмотрел на сигарету.
- А потом победа! Впереди, - светлое будущее. Только светлое! Это же так здорово, когда впереди свет, когда есть идеалы, и они, как ризы ангелов. У вас ведь, мама, была вера, могучая, почти апостольская. Иначе разве смогли бы восстановить разрушенную войной страну за считанные годы? И детей вы рожали, нас, то есть, в твердой уверенности, что мы то, уж точно, будем жить при коммунизме. Вы, ведь, социализм все-таки, построили. Я помню. Каждое лето на юге отдыхали. Я, так вообще, пацаном будучи, по три месяца там жил. То с вами, то с дедом, то с дядей.  Зимой, помню, отец меня каждый вечер на санках катал. А я, если честно, Аллочку за всю жизнь, раза три, может быть, прокатил. Столько же раз, примерно, мы с Надей и отдыхали вместе. …Не до того было, эпоха перемен на дворе.
 А главное, это «железный занавес». Какие у вас были соблазны? В парк на танцы сбегать? Ведь, вспомни, из рекламы, только «Слава КПСС» на доме политпросвещения, да портреты Ленина везде, где фасад прохудился. О сексе только хихикали. Не было его! Девственниками, как до революции, в ЗАГС приходили. Не знаю, хорошо это, или плохо. Только с нынешним временем нельзя сравнивать. Вот отец, часто любит армию вспоминать. Воспоминания, однозначно, светлые. Еще бы! Старшина, - сверхсрочник. Войну от Москвы до Берлина прошел. Семья где-то, под Курском, во время бомбежки погибла, вот он в армии и остался. Так он солдат, по-отечески, сынками называл. Искренне. Они и были для него, по сути, вместо сыновей. Увидел он отца моего, худющего, еле живого, да в штаб-то писарем и отправил. А комбат, - то же фронтовик. …Ну, словом, отогрели, откормили. К отпуску, через год представили.
Григорий с остервенением затушил сигарету.
- А в моей армии, мама, слово «сынок» уже совсем другую смысловую нагрузку несло. …И употреблялось, обычно, с какой-нибудь обсценной приставкой. Ну, ты понимаешь, надеюсь. И старшина, прапор-рвачуга, запросто мог «солдатика молоденького» заставить отхожее место «пилоткой новенькой» мыть. А комбат отпускной подпишет только если... Черт, зачем я тебе все это говорю? - глянув на мать, спохватился Георгий.
Мать, отворачиваясь, тихо плакала.
 - Мам, ну не надо. Прости меня дурака.
- Нет - нет, сынок, продолжай, - Екатерина Михайловна решительно вытерла слезы, - мы с тобой никогда, ведь, об этом не говорили.
- Да что продолжать? Мое поколение стартовало при одном строе, живет при другом, а помирать, видимо, будет при третьем, - Георгий снова закурил. Екатерина Михайловна смотрела на сына так, будто увидела в его лице что-то новое, - …была у нас одна Родина, теперь другая, а завтра, возможно, будет какая-то третья. НАТОвская. С Россией-матушкой, в качестве вероятного противника.
- Упаси Господи! – перекрестилась, в общем, не верующая, Екатерина Михайловна.
- А еще, мое поколение пережило войну, я имею ввиду девяностые, когда происходил передел собственности. Революцию, когда развалили Союз. Безвременье и смуту, которая, единожды начавшись, видимо, уже никогда и не кончится. …И снова войну, когда уже делили переделенное. Теперь, вот, снова революция. Мы, как естествоиспытатели, проверили на себе вредоносность рекламы, ощутили, на собственной шкуре, демоническую силу PR-акций. Стали хроническими жертвами политтехнологий. Понимаешь, что бы попытаться понять, в этом омуте, что есть добро, а что зло, нам пришлось все пробовать на себе. Все, без исключения. У нас ведь, не было врожденного иммунитета. Такая вот социальная ВИЧ - инфицированность. Ну, и мы, естественно, …траванулись немного, некачественным продуктом. Такое иногда случается с естествоиспытателями. Ничего не поделаешь. …Мы корчились в судорогах, нас рвало и лихорадило. Многие, между прочим, не выжили. И нельзя сказать, что все, кто выжил, стали сильнее. Но, кое-как поднявшись на ноги, зализав раны и отмывшись от дерьма, снова лезли экспериментировать. И это притом, что у нас не было, как у вас, веры в «светлое будущее». Как раз наоборот. Я, к примеру, сейчас точно знаю, что грядет энергетический кризис. А политический, на Украине, похоже, явление непреходящее, вечное. Стало быть, как цунами после землетрясения, следует ожидать экономического спада, повышения цен на энергоносители, а значит на коммунальные услуги, на все, вообще товары народного потребления, а значит, следует ожидать падения курса национальной валюты. …И, стало быть, мой бизнес, наверняка, станет нерентабельным.
Георгий украдкой глянул на мать. Нет, бизнес сына ее заботил меньше всего.
- Я, если честно, вообще не понимаю, откуда у нас берется жизненная энергия. Очевидно, мы черпаем ее в «здоровом цинизме», которому учились всю жизнь. …Ведь, что бы выжить, нам, всякий раз, приходилось подстраиваться под очередные перемены. Каждый раз заново учиться ходить. Заключать сделки с совестью, нарушая, подчас, все мыслимые и немыслимые заповеди. Так что с нас взять? Живы, - и, слава Богу! Честное слово, мама, я бы, на вашем месте, за нас только радовался, что у нас есть еще силы бегать, по ночам, за девками.
Георгий Иванович закашлялся и замолчал.
- Что у тебя с Надей, сынок, - собравшись с духом, спросила, наконец, Екатерина Михайловна, - вы ведь, душа в душу, двадцать лет прожили. Как же так?
- Ну, во-первых, мама, - Георгий потянулся, было, за очередной сигаретой, но передумал, - вовсе не душа в душу. Просто «терпила» я, по натуре, да и по-понятиям, если разобраться. …Да и она, овца. Словом терпели мы друг друга все эти годы. Но всему приходит конец! - в голосе Георгия звякнул метал, -…Кончилось, понимаешь? И хватит об этом.
- А как же Аллочка-то теперь? …Сиротой будет? – На глаза матери снова навернулись слезы.
- Мама! Ей двадцать два года! Я в ее возрасте, уже боевым подразделением командовал! – буквально зарычал Георгий, в исступлении, но, из последних сил взяв себя в руки, стал нервно прохаживаться по комнате. Он снова потянулся за сигаретой но, тщательно размяв и высыпав половину табака на подоконник, с отвращением выбросил в окно, - Послушай, меня, - продолжил он, спокойным, насколько возможно, голосом, - я знаю, …тебе трудно будет понять, но ты постарайся. Так как когда-то было, больше уже никогда не будет. Как это ни печально, но все, забудь. Никаких прогулок в ГПКиО, под ручку с любимым, до утра. Никаких долгих ухаживаний и сердечных воздыханий. Никаких смотрин, обручений, сватов с лентами, свадебных церемоний с палатками на триста персон. Да и родительское благословение, думаю, скоро перестанет быть актуально. Внуки? Это, конечно, как Бог даст, но на первом месте, все-таки, карьера. Какой внешнеполитический курс взяла Украина? Правильно, на евроинтеграцию. А это что значит? Что скоро мы перестанем быть славянами. Славянам, с салом, галушками, сватами да кумовьями, в Европе делать нечего. Я, если помнишь, жил там несколько лет. Так вот. Ничего из ваших любимых телесериалов там нет. Никаких этих вот «уси-пуси». Только бизнес и секс! Любовь и голод правят миром, в самом животном их проявлении! Впрочем, тайм, как известно, ис мани. Поэтому на секс его почти не остается. …Был я когда-то на немецкой свадьбе в качестве гостя. Ну что? Фуршет - столы, …скромно так, со вкусом. Кофе, чай, соки. Джаз-бэнд играет на сцене. И все, собственно. …Спиртного желаете? Закусить? Пожалуйста. Вот бар, вот меню. Приятного аппетита.
Георгий не выдержал, и снова закурил.
- Ну и о главном. Пойми, поколение моей Аллы другое. Они родились и выросли в другую эпоху. Они практически не играли в куклы и оловянных солдатиков. Они росли в компьютерной паутине, лазили по самым недостижимым сайтам, впитывая самую недоступную информацию, часами висели в чатах, обмениваясь этой информацией, резались в сетевые игры, развивая непонятные нам навыки и умения. В то время, когда мы, экономя на пиве, давали им на завтрак свои жалкие гроши, они на распространении "спама" зарабатывали, подчас, больше, чем годовая бабушкина пенсия. Нет, они не умнее нас. И не практичнее. Просто, они другие. Иногда, мне кажется, что у них даже другая биология, другое строение клеток. …Мы ламповые, а они цифровые. Это, мамочка, все равно, что сравнивать дедовский транзисторный приемник, что пылится на чердаке, с моим ноутбуком. Так что, лучшее, что мы можем сделать для Аллочки, - это ей не мешать. В конце концов, она имеет право на свои собственные ошибки.
Георгий замолчал.
Екатерина Михайловна сидела на кровати, задумчиво глядя на сына.
- Умный ты у меня сынок. И в кого только такой уродился? -  Она встала, подошла к сыну и надолго припала к его груди, - Только, вот, не дал Бог тебе счастья. Что с твоим бизнесом, Жора?
- А у кого оно есть, счастье-то? Кто его мерил? – старательно-беззаботно ответил Георгий и, совсем уж жизнерадостно добавил, - Бизнес отлично! Просто супер! Сливать надо, пока не поздно! Ты вот что, ма, приготовь мне чего-нибудь по-быстрому. Хочу, после обеда, к отцу съездить в Поповку. А то я здесь, в Буче вашей, в самом деле, сопьюсь, чего доброго. О, кстати, позвоню-ка я, пока не забыл Виктору. Знаешь, есть у меня такой молодой специалист. Он мне как сын почти. Хороший мальчик, талантливый. А вот не вписывается он в нынешнее время. Не умеет о себе думать, о карьере, о будущем. Все, какими-то иллюзиями живет. Девочку из провинции привез. Заботится о ней. …Хотя, ведь понимает, наверное, что нет у них там будущего. С его-то мозгами,  должен понимать.
Ну, не будут же они всю жизнь по чужим квартирам мыкаться. А перспективы никакой. Ни малейшего шанса. Ему, что б чего-то добиться, кардинально нужно жизнь менять. …Кардинально.

Для знающих людей не секрет, что штаб-квартиры большинства межнациональных сект находятся на территории Соединенных Штатов и что, посредством них, ряд секретных силовых подразделений проверяет действие тех или иных способов воздействия на человеческую психику. Украинский переворот можно считать первым масштабным результатом этих многолетних исследований. Общеизвестно, что при работе с адептами руководство культов используют прямое воздействие на подсознание: нейро-лингвистическое программирование, массовый гипноз, а иногда и психотропные средства. Последнее, кстати, тоже не представляется невозможным. Вспомните бесплатную еду и лекарства, которые раздают на Майдане, и вы поймете, что даже такая, казалось бы, невероятная версия имеет право на жизнь.


…Утро наступило часа в три пополудни.
Где-то назойливо звонил телефон. Виктор проснулся. Прислушался, ощутив в районе диафрагмы неясное, пока еще, чувство тревоги. 
- Что-то произошло вчера. …Что-то нехорошее. …Постыдное, – он решительно открыл глаза и принял горизонтальное положение.
Рядом, на просторной двуспальной кровати, по-детски положив под голову обе ладошки, спокойно спал брат Сява. Посапывая, он чему-то улыбался во сне.
Виктор конвульсивно содрогнулся. Подробности вчерашней ночи мгновенно всплыли в его памяти, а, только что зародившийся под сердцем тревожный ком, сорвавшись с места, стал, неумолимо расти, наполняясь паническим ужасом, безнадежно парализуя сознание и волю, мешая дышать.
…А проклятый телефон все звонил и звонил без умолку.
В конце концов, пришлось перелезть через спящего брата, и прекратить затянувшуюся изощренную пытку. Споткнувшись обо все, что можно, в плохо освещенном, изрядно захламленном холле, он, наконец, схватил трубку.
- Але! – Прохрипел он, искренне испугавшись собственного голоса. На другом конце промолчали. Виктор раздраженно прокашлялся, - Ало! Слушаю вас!
- Витя, …ты? – Наконец, запинаясь, испуганно пробормотала Тася, - Что? …Что у тебя с голосом?
- Да так, - как можно спокойнее ответил Виктор, - …простыл немного. …Горло болит.
- Небось, пиво холодное пил в поезде? – Голос любящей женщины звучал теперь с укоризной, - Что ж ты не позвонил, Витенька? Я тут, прям, извелась вся. Где ты? Как доехал? …Я же просила.
- Какое, к чертям, пиво?! – Рявкнул, начиная раздражаться, Виктор, - Говорю же тебе, простыл я! Потому и не звонил, что болею. …Сегодня, как раз, собирался. Вчера не до этого было.
- Ну ладно, ладно. Не кипятись, - Тася заговорила извиняющимся тоном, - …я же не знала, что ты болеешь. Ты это, …давай, выздоравливай. А то, в кои-то веки в отпуск выбрался, и то захворать умудрился. Слушай, мне тут …на кассу пора уже, …а то ругаться будут. Ты звони, Вить, ладно?
- Ладно, Тася, - собрав остатки воли в кулак, жизнерадостно провозгласил Виктор, - обещаю к завтрашнему дню выздороветь. И звонить тебе, …тоже обещаю, - последняя фраза прозвучала, впрочем, не очень убедительно.
- Тогда пока. Целую.
- И я тебя, - с трудом вымолвил Виктор и положил трубку. Волна немотивированной тревоги с новой силой обрушилась на его, расшатанное двухдневным пьянством, сознание. Подобного опыта у дисциплинированного, и, в общем-то, почти не пьющего Виктора Тюменцева, еще не было.
Не успел он положить трубку, как снова зазвонил телефон. На сей раз, звонил мобильный. На экране определился номер Георгия Ивановича.
- Здравствуй Виктор, - как-то уж очень сдержанно поздоровался шеф.
- Здравствуйте Георгий Иванович, - выдавил Тюменцев.
- У тебя все в порядке? – Спросил он. Чувствовалось, что шеф волнуется, - Что у тебя с голосом.
-…Да так, …простыл, -  соврал Виктор.
- Ты с Москвой что решил? Мне тут недавно опять звонили, спрашивали.
- Ну, …я это, …думаю пока, - запинаясь от снова подступившей похмельной тревоги, неуверенно ответил Виктор, - …с мамой хочу посоветоваться.
- Понятно, - отрезал Георгий Иванович, - с собственной судьбой разбираться, вам, значит, молодой человек, недосуг! – Шеф, повысив голос, перешел на вы, что свидетельствовало о его раздражении, - …С мамой, значит, надо посоветоваться? …Может, она, за вас и решение примет?
- Да нет, …ну я, - начал, было, Виктор. Но Георгий его не слушал.
- Вот что, - резюмировал он, - …у меня сейчас нет под рукой, а завтра я тебя наберу, продиктую московские контакты и, …делай с ними что хочешь. Можешь воспользоваться, а можешь в помойку выбросить. Мне, лично, эта сказка про беленького бычка уже надоела. Я тебе, в конце концов, не отец, не брат. …Да никто. И хватит об этом. Давай. До завтра.
- До свиданья, - промямлил Виктор.
Положив трубку в карман, он мгновенно забыл о неприятном разговоре с шефом. Заколдованный круг, который, похоже, замкнулся с выходом из поезда Киев – Черногорск, тревожил его больше, чем приглашение в Москву.
- Что ж это, черт возьми, со мной происходит? - Простонал он, обхватив руками противно гудящую голову, - Что за напасть такая? Вторые сутки дома, а с матерью даже не повидался. …Она, небось, до утра нас красавцев ждала. …Волновалась. Бог знает, что думала. Сегодня не звонит даже. Обиделась. …Еще бы!  – Мозг снова, с упорством золотоискателя, стал рыться в памяти, визуализируя все новые и новые отвратительные подробности минувшей ночи. Виктор обреченно вздохнул,
- Подонок я после этого. …Конченый подонок…И братец у меня, надо сказать, козел редкостный. …В барчик спустимся, потанцуем.
 …Потанцевали.
Неизвестно, сколько еще времени наш герой занимался бы изощренным самобичеванием, но в комнате брата неожиданно качнулся воздух, динамики его восьмидесяти ваттных колонок пришли в движение, и все ветхое пространство особняка наполнилось неуместным, в свете печальных размышлений Виктора, каким-то безудержно-безумным весельем. Слова песни были под стать манере исполнения.
"Здесь все фасоны не по сезону...", - перекрикивая низкочастотные удары электронной ритм-установки и высокочастотную какофонию аккомпанемента, срывающимся фальцетом визжала какая-то девица

-Здесь мы раздвинем рамки законов,
                Здесь жить по канонам нету резона,
                Здесь зажигает клуб "Аризона"!

В холле появился Сява, который весело подмигнул Виктору и, пританцовывая, направился в ванную. Вскоре оттуда послышался звук журчащей воды, фырканье и причитания человека получающего несказанное удовольствие от принимаемого душа. Похоже, никаких угрызений совести по поводу вчерашнего он не испытывал. Музыка продолжала греметь. Теперь, из колонок, доносился агрессивный афроамериканский рэп. Виктор взял сигареты и вышел на веранду.
На веранде было солнечно. Если бы не снег, все еще лежавший в дальних уголках сада, можно было подумать, что на дворе весна. В саду радостно чирикали воробьи.
- И чего, спрашивается, веселятся? - Виктор тяжело опустился на табурет и огляделся по сторонам. Во всем чувствовался невероятный упадок, свойственный, за редким исключением, всем жилищам пожилых людей. Веранда была плотно уставлена какими-то коробками, банками. В углу стоял пузатый, пятидесятикилограммовый мешок с сахаром. Виктор закурил сигарету. Глубоко затянулся. Тревога, неожиданно, сменилась грустью.
- А мама-то, у нас, старенькая уже. Сколько же ей лет? – несколько секунд он напрягал похмельные мозги, высчитывая, в уме, возраст матери, - Шестьдесят семь получается. …Ну да, шестьдесят семь. А Сяве, стало быть, уже тридцать шесть. Ничего себе! Сорок лет скоро. А кажется, будто еще вчера мы с ним, вон под тем деревом, ежа хоронили, - Виктор грустно улыбнулся, поглядев, через пыльное окно веранды, в сад, - да и мне в этом году двадцать восемь стукнет. Не юноша уже. Муж. А ума как не было, так и нет. - Он снова мысленно вернулся к событиям вчерашней ночи, - Впрочем, хватит уже душу себе травить. Ну, оступился. С кем не бывает. Нечего слезы лить, - вставать надо! Жить надо! Перво-наперво с бухлом  завязать. Хватит уже. А то, ведь, и до беды недалеко. …У мамы прощения попрошу, она простит. Поймет. А, что б здоровье поправить в баньку надо съездить. Точно. Сегодня ведь четверг, кажется. Ну да, во вторник ночью приехал, среду всю проспал с бодуна, вечером к брату черт понес. …А сегодня, стало быть, четверг. Ща, Сявку уболтаю, да, пожалуй, и поедем. Попаримся. Дрянь всю из себя с потом выгоним. А то, ни есть, ни дышать не хочется. А вечером, - домой к маме. И никакого алкоголя, никаких женщин. Заметано!
Довольный правильностью принятого решения, Виктор энергично потушил сигарету, собираясь вернуться в дом. В этот момент дверь на веранду распахнулась. На пороге стоял улыбающийся Сява с подносом бутербродов и двумя литровыми бутылками пива. Он был тщательно выбрит, волосы аккуратно причесаны и собраны на затылке. От него пахло дорогим одеколоном, а сам он источал в пространство невероятную и совершенно неуместную энергию  праздника.
- Давай-ка, братишка, перекусим, поправимся по быстрому, а то сейчас уже дочка моя со школы придет, - Гоша снова весело подмигнул, - ты еще племянницу свою не видел? В прошлом году сопля соплей была, - теперь не узнаешь. Невеста! Ну, давай.
Он откупорил пиво и жадно припал к горлышку. Совершенно сбитый с толку, Виктор последовал его примеру.
- Ладно, - мысленно успокоил он свою сопротивляющуюся совесть, - пиво не алкоголь, а здоровье поправить действительно надо.
Уже после первого глотка настроение улучшилось, а многострадальный желудок, впервые за сегодняшний день, напомнил о себе чувством голода. Виктор с удовольствием откусил бутерброд.
               
Если говорить более реалистично, то Украина (и, в первую очередь, Киев), скорее всего, подверглась мощнейшей психической атаке. Очень странно было наблюдать, как прямо на глазах менялись личности знакомых мне киевлян. Изменились политические взгляды: так, человек, в котором нет ни капли украинской крови, вдруг начинал кричать о "самостийности" и "незалежности" нации. Но это не главное. Менялась сама личность: характер, манера и стиль письма, бесследно исчезли остроумие, здоровая индифферентность, способность к логическим рассуждениям.
 
Георгий мчался на своей «Ласточке» к отцу в Поповку. Вечерело, налипая на дворники, шел крупный, пушистый снег. Дорога местами была мокрой и скользкой,  местами ее успело занести снегом. Но, не смотря на погодные условия, Георгий ехал быстро, не сбрасывая скорости на крутых поворотах, не задумываясь, идя в слепые обгоны и, маневрируя на виражах на грани заноса. Он, почему-то твердо знал, что ничего не случится. Что все будет именно так, как должно быть. То есть, решительно ничего не произойдет ужасного, а если и произойдет, то, по крайней мере, не сегодня. Сегодня ему надо попасть в Поповку. К отцу.
Отца своего Георгий понимал с трудом. Точнее не понимал вовсе. И, пожалуй, никогда не любил. То есть, не было в нем той особенной сыновней любви, о которой так много сказано, и которой так гордятся счастливые родители. Откровенно говоря, не только сын, многие не понимали и не любили Ивана Васильевича.  Мама Георгия, Екатерина Михайловна, к сожалению, не была исключением. Она, всю жизнь терпеливо сосуществовала с ним, заботясь лишь о том, что бы у Георгия был отец.
Впрочем, как она ни старалась, - отца у Георгия все равно не было. По началу, когда Жора был совсем маленьким, у него был папа. Они вместе мастерили скворечник, в котором так и не поселились никакие скворцы, пытались собирать транзисторный приемник, который так никогда и не заработал. Был еще планер, который они клеили несколько месяцев. Рывками набрав высоту, хлипкий летательный аппарат вдруг рухнул в штопор, ударился об забор и бесформенной грудой бальзы и папиросной бумаги застыл на куче кирпича. Еще были какие-то нравоучительные беседы. Скучные и неубедительные, после которых возникало желание вкусить запретный плод на практике. А потом, Жора вырос и отправился черпать мужественность на улицу. Став юным, он никогда не говорил с отцом на тревожившие молодого человека, запретные темы. Проще и эффективнее было искать ответы в дворовых компаниях, в обществе мужчин с сомнительным прошлым, или просто, доверяясь интуиции. Трудно сказать, чем это все могло бы закончиться, если бы в августе восемьдесят первого Жора не поступил в военное училище. Как ни сопротивлялся курсант Казаков, но армия приучила его к порядку, приобщила к спортивным занятиям, придала недостающей мужественности. После выпуска, Георгий уехал служить заграницу и вовсе перестал общаться с отцом. Миссия Ивана Васильевича закончилась, толком не начавшись.
 Прошли годы, и в сердце Георгия зародилось какое-то новое чувство к отцу, о котором, лишний раз, не хотелось задумываться. Может, это была жалость. Иван Васильевич, в последние годы, переболев инфарктом, сильно сдал, постарел. Впервые, прожившему свою, не маленькую жизнь, сыну, захотелось понять отца, попытаться осмыслить и его жизненный путь. А может быть, даже полюбить этого странного человека, пусть даже с опозданием, длинною в жизнь.
Понять отца было не просто. Он прожил так, словно выполнял некую повинность или данное, не понятно кому обещание. При этом, старался, сильно не надорваться, не переусердствовать раньше срока, словно рассчитывал силы на всю оставшуюся жизнь. Он никогда особо не веселился, да и не грустил. Никогда слишком серьезно не боролся, поэтому никогда и не выигрывал. Но и тяжелых поражений тоже не терпел. Когда семья Казаковых жила в дедовской квартире в Киеве, отец, довольно безропотно, терпел свой унизительный статус «примака», при этом не сильно задумывался о карьере, или возможности приобретения собственного, кооперативного, жилья. Он, не колеблясь, отказался от контрактной поездки на север, в которой, по тем временам, можно было заработать целое состояние, предпочтя оскорбительное, для мужчины, жалование лаборанта на кафедре химии. Он служил в университете, коллекционировал книги, увлекался философией и фотографией. Довольно часто, он уезжал на выходные к родителям в деревню, и возвращался оттуда со счастливыми глазами, в одежде, пропахшей конским потом, навозом, костром и еще чем-то, что маленький Жора, по малолетству, затруднялся идентифицировать. Отец, в отличие от Георгия, никогда не пытался изменить свою жизнь. Он принимал ее такой, какой она есть, терпеливо и безропотно ожидая, когда та сама расставит точки над «И». Да, они с отцом были совершенно разными.  …Но, разве можно его за это винить?
- Приверженцы серединного пути, - говорят о таких буддисты и всячески почитают.
- Робок и смирен сердцем, - говорят о таком христиане, и, то же, относятся с уважением.
- Жизнь физического тела есть суета перед грядущей реинкарнацией, - утверждают адепты индуизма и присев в лотос принимаются созерцать собственный пуп. Чем меньше ты сотворишь в этой жизни, тем легче будет твоя карма в будущей.
Беда в том, что Иван Васильевич не был ни буддистом, ни индуистом, ни христианином. Он был закоренелым атеистом, убежденным материалистом и ушедшим в подполье коммунистом. По крайней мере, свой партийный билет он, до сих пор, хранил вместе с паспортом.
«И жизнь его похожа на фруктовый кефир», -  Георгий вспомнил слова из песни Макаревича, и ему стало  грустно.
Он свернул с трассы на проселочную дорогу. До Поповки оставалось километров восемь. Здесь успело порядком намести снега. Под ним была раскисшая грязь. Двигатель натужно взревел, машину бросало из стороны в сторону, видимо колеса встали в наезженную колею. Георгий ехал на второй передаче, серьезно опасаясь забуксовать где-нибудь посреди дороги. За окнами почти совсем стемнело, а в округе, насколько хватало глаз, не было ни огонька.
- Не грубо ли я, вчера, с Итальянцевым? – попытался не думать о дороге Георгий, - Да нет, пожалуй. Честно и от души. Тоже мне, европеоид, с монголоидной внешностью. Одно дело по Европам путешествовать, проматывая бабло белорусских налогоплательщиков, совсем другое, самому там жить. …И там же на хлебушко себе зарабатывать. …И налоги, и обязательства по кредитам, и аренду жилья, и коммунальные платить, и штрафы за неправильную парковку, и за своей собачкой дерьмо подбирать. Мигом по Поповке, с ее средневековым бездорожьем, затоскуешь, - Георгий прислушался к двигателю, -…хорошо в краю родном, пахнет сеном и, …как там дальше, …выйдешь в поле, сядешь срать, - далеко тебя видать. …Ну давай, давай, родимая, еще чуть-чуть осталось.
А что, если победят таки Итальянцевы? Глядишь, а Поповки-то и нет никакой. Шоссейная дорога к самому дому. На въезде в деревню, - указатель « POPOFF WILAGE»
…А вот, чистенький пастушок, гонит ухоженных толстеньких, откормленных стероидами и протеинами коров с пастбища. Мальчик ничем не отличается от своих городских ровесников. Кроссовочки NIKE, футболочка THE UNITED COLOR OF BENETTON, шортики ADIDAS.   COCA COLA пьет. Радуется. Щурится на солнышко, сквозь солнцезащитные очки POLAROID. На голове у него наушники HI-FI PANASONIC, а в наушниках афроамериканский рэп.
А дома паренька уж мамаша дожидается. Напекла в микроволновке PHILIPS, ароматных румяных даблчизбургеров и хрустящих мак-нагетсов со сливочно-арахисовым соусом. Вечерять будут.
Папашу не станут дожидаться. Он, во вторую смену на заводе по переработке молока в батончики MILKI WHEY трудится. Ничего, поужинает, по дороге домой в пабе. Заодно и кружечку эля, с устатку выпьет, газетку почитает. Сегодня можно. Сегодня суббота, пусть расслабится. Батя-то у них труженик. LENDROVER недавно в рассрочку взял. Вот и трудится теперь в две смены.
А завтра, в воскресенье, к примеру, пойдут они всей семьей в церковь. И отец пойдет. Он теперь в церковном хоре поет.
А церковь называется «Новая жизнь». И нет там больше ни волосатого попа с его заунывным тревожащим пением, ни ладана, ни долгих и непонятных кафизм на церковно-славянском языке. …И икон никаких.
Евроремонт теперь. Чистенькие белые стены. На полу износопрочный ламинат. Цветы в горшках, небольшая сцена. Акустическая система MARTINS, синтезатор YAMAHA.
- Аллилуйя! – выбегая на сцену и приплясывая, весело кричит в микрофон, молодой человек в потрепанных джинсах и длинной черной футболке с маленьким белым прямоугольничком на воротничке. Это и есть новый «батюшка», - пресвитер, по-новому.
- Аллилуйя! – восторженно кричат в приветствии крестьяне.
- Аллилуйя! – голосом Боба Марлея поет, под аккомпанемент джаз банды отец пастушка. Толстые, затянутые в трико молочницы, хлопают в ладоши и виляют бедрами в такт ударнику. Пресвитер приступает к проповеди, упирая, главным образом, на прямую зависимость божьей благодати от своевременной уплаты церковной десятины.

…Метрах в тридцати от дома, передние колеса «старушки» проваливаются в яму. Машина вязнет в грязи намертво.
- Аминь, - резюмирует Георгий, глуша двигатель. Приехали. Деревня Поповка.

Мне пришлось довольно долго общаться со Свидетелями Иеговы. В результате я, не без удивления,  узнал о том, что вся их литература распространяется из США. Якобы, там есть группа "избранных" Богом людей, которые имеют "контакт" с Иисусом и, вдохновляемые лично им, они выпускают брошюры, распространяя их по всему миру. Так же эта "избранная" группа имеет эксклюзивное право на трактование и пояснение, специально напечатанной для свидетелей Библии. Они и никто другой!
У меня возник вполне логичный вопрос, почему допуск" в эту "избраную группу" происходит только при наличии американского паспорта? И кто они вообще такие? Известны ли они? Может здесь действительно имеет место так называемое "нейролингвистическое кодирование", при этом уместно добавить........ американское? А может это типичный американский "brainwash"- полоскание мозгов?


- В баню? Конечно, поедем! Вот только Янку со школы дождусь, и поедем. А то, ведь, она сама даже пообедать не догадается. Инфантильное поколение, ничего не поделаешь, - Сява заговорщицки подмигнул, выуживая откуда-то из-за шкафа третью бутылку пива, - нычка тут у меня, а то мать бухтит постоянно, словно мне четырнадцать лет, а не тридцать шесть. Что я, в самом деле, пивка попить не могу? Могу! Имею, как говорится, полное право.
Он вдруг сделался пугающе серьезным, и пристально поглядев на брата, заговорил чужим, до сих пор не знакомым Виктору тоном.
- Думаешь, не знаю, что ты мне сказать хочешь? – Сява надолго припал к бутылке, затем, сверкнув глазами, продолжил, - Что нельзя жить, так как я живу? Верно? Ну, говори, не стесняйся. Что мать надо пожалеть, о дочке подумать. Что со свинством, вроде вчерашнего, пора бы завязывать. Верно?
- Ну, верно, - Виктор потупился, дивясь прозорливости брата.
- А обо мне ты подумал?! – лицо Владислава перекосила гримаса злобы, - Каково мне здесь, в этом хлеву жить? Посмотри вокруг, - он обвел рукой пространство холла, - на все эти коробки, ящики, мебель, которую сто лет назад следовало бы выбросить на помойку, на эту вот паутину под потолком. Здесь же энергетика кладбища! И бороться с ней бесполезно. Думаешь, я не пытался? Вон, титан электрический висит, ванну новую, стиральную машину справил. Ремонт собирался делать. …Даже обои новые купил. А, все равно, пусту месту пусто и быть, - Гоша обреченно махнул рукой, - Дикари, дикари в пещере. Холодильник новый купил. Старый ЗИЛ выбросить собирался. Какой там! Он нам, оказывается, как память дорог! В нем, оказывается наш дедушка, еще, свою наркомовскую колбасу хранил. Маразм! Ты-то хоть понимаешь, какой это все маразм?
Брат одним глотком допил пиво и швырнул бутылку под шкаф.
- Я-то понимаю, - как тяжело больному сказал Виктор, - да только ведь, и вправду, нельзя, так как ты жить. Нашел бы себе женщину, что ли, попробовал бы еще раз все с начала. Ты ведь не старый еще. Да и Янке твоей бабушка матери не заменит, как бы ей не хотелось. Ну, что скажешь?
- Женщину? Это хорошо. Это здорово. Только куда ж я ее приведу? Сюда что ли? Сюда не приведу, а в «Турист» к нам, нормальные женщины не ходят. Да и не хочу я, что не попадя. Принцессу хочу! Королевну! Что б от одной мысли в пот бросало! Так-то брат, - Гоша осекся, потеряв, очевидно, нить размышлений, - …где-то у меня еще одна бутылка пива была, не припомню.
Он пошарил за шкафом, сходил в комнату и, не найдя там ничего продолжил,
- А Янка-то, моя, совсем большая уже, - неожиданно Влася заговорил спокойно. Он закурил, о чем-то глубоко задумался и, выпустив пару колечек дыма, продолжил,
 - …на мать свою становится похожа. Что и пугает. Анжела-то моя редкой шлюхой была в молодости. Да ты и сам знаешь. У нас в районе только больной и старый ее не трахал. …Наследственность. И мать у Анжелки такая же. …Вот я и думаю…
- Глупости говоришь, брат, а думаешь вообще черт те что, - Виктор не позволил Гоше закончить фразу, - нормальная девочка. Душевная. Стихи пишет. Я читал. И рисует замечательно. Ей учиться надо. А то, что ты хотел сказать, - глупости! Даже думать не смей, слышишь?
- Может и глупости, да только здесь у нас такое болото. …Где здесь учиться? …И чему? …Пропадет она здесь. Здесь все пропадают. – Сява решительно встал, пригладил волосы и закончил уже совсем балаганно веселым и жизнерадостным тоном, - Ну, дочь мою, чувствую, мы с тобой не дождемся. Поехали в баню!
Виктор мысленно подивился.
Его, только что смертельно изможденный брат, снова, как Феникс, источал в изобилии энергию праздника.
               

На пустыре, возле Таськиного дома, там, где вчера пировали герои-чернобыльцы, на покосившемся остове карусели, как птицы на ветке сидели теперь четверо девчонок. С одной стороны это были обычные девочки-подростки, а с другой, …было в них что-то вызывающе вульгарное. Что именно, Виктор  даже затруднился определить сразу. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, что там определять: яркие трусики-стринги, торчащие, не смотря на довольно прохладную погоду, из-под спущенных на самые бедра штанишек, боевая раскраска, которой позавидовали бы Виниту сын Инчучуна и Шварценегер-командо, смех, значительно более громкий, чем присущ даже профессиональным жрицам любви.
Безадресно и буднично употребляемая бранная лексика дополняла картину. К тому же, эти юные грации, нисколько не стесняясь, курили и пили на детской площадке какую-то слабоалкогольную дрянь. Виктор огорчился и пошел к дому.
- Ну, сколько можно такси вызывать? - он нервно закурил, - знает же, козел, что я на улице жду. Вот ведь, послал Господь братца. Эдак мы опять, на ночь, глядя, выберемся.
Утренняя, алкогольно-обоснованная тревога с новой силой шевельнулась в груди. В следующий миг худенький блондинистый подросток, из тех, что он только что разглядывал на пустыре, бесшумно подбежав сзади, повис у него на шее.
- Дядя Витя, здравствуйте, - пискляво прокричала она в самое ухо и поцеловала совершенно ошарашенного Виктора в щеку, - я Вас сразу узнала. А как Вам я?
- А я не узнал, - пожал плечами Виктор, освобождаясь от объятий племянницы, - …ты большая совсем. Тебя папа хотел видеть.
- Да знаю я, он мне на мобильник сейчас звонил. Ну, я пойду, а то он рычать будет, - Яна послала Виктору совершенно ****ский воздушный поцелуй и виляя неразвитыми формами скрылась в сумерках подворотни. Выглядела она, пожалуй, еще вульгарней чем ее подруги. На ней была короткая куртка-косуха, символическая кожаная юбка, больше похожая на широкий пояс, черные колготки в крупную сетку и высокие ботинки-гриндерсы. Руки, совсем уж не в дугу, украшали гипюровые перчатки с обрезанными пальцами.
- Яна! Где можно столько времени слоняться? – на веранде зажегся свет и послышался раздраженный голос Сявы, - Суп на плите. Пообедаешь, - учи уроки. И что б из дому ни ногой! Бабушку встретишь. Она уже скоро придет. Мы, с твоим дядей в баню поехали, через пару часов будем. Вернемся, я у тебя уроки лично проверю. Ты меня слышишь!? На меня смотри, когда с тобой отец разговаривает!
Виктор зябко поежился, закуривая очередную сигарету. Наконец свет на веранде погас, а во дворе послышались грузные Сявины шаги.
- Через пять минут машина будет, - объявил он, роясь в карманах. -  К Баняку поедем. Я договорился.

Что же касается "нейролингвистического кодирования", то в тоталитарных сектах, оно заключается в том, что во время обучения будущие адепты должны читать в слух предлагаемые тексты. А если читаешь в слух некий текст, содержащий утвердительные предложения, то, по сути, провозглашаешь их. Я лично ловил себя на подобных мыслях…
В случае с «революционными массами» на Майдане, - еще проще и примитивнее. Многократно повторяемые вслух «считалочки» и
« кричалочки», действующие на подсознание, по этому же принципу, вкупе с яркой, хорошо продуманной  цветной символикой, в короткие сроки превратили большинство  наивных адептов «новой веры» в «национальносознательных» зомби.
               


                История деревни Поповка



Давно, еще до революции, Поповка была летней резиденцией тогдашнего киевского митрополита.
Об этом Георгий знал из путаных воспоминаний деда Василия и сбивчивых рассказов отца. Об этом свидетельствовал, возведенный в девятнадцатом веке, в самом центре села, гротескно величественный кафедральный собор с витыми, куполами-луковками увенчанными массивными золочеными крестами.
Собор отдаленно напоминает храм Василия Блаженного в Москве и, несмотря даже на запущенность и облупленные стены, на фоне почерневших от времени деревенских хат, выглядит как мираж в безводной раскаленной пустыне.
Еще в деревне есть свой женский монастырь, в котором в настоящее время "спасается", а точнее, тихо доживает свой век, человек пять престарелых "господних невест".
Питаются насельницы "чем Бог даст": более чем скудными подаяниями убогих прихожан, да тем, что удастся наковырять на небольшом клочке земли, выданном монастырю еще советской властью. А им больше и не надо.
В глубине, огороженного изразцовым кирпичным забором, церковного двора, - дом-музей, о чем свидетельствует почерневшая бронзовая табличка на фасаде. «Охраняется государством». Это, - бывшая усадьба митрополита. Былое величие сохранилось лишь в замысловатой, напоминающей растрелевскую, архитектуре здания. В остальном, - полный упадок. Порченые местными богоборцами глазницы окон, похожая на перебитый хребет крыша, с которой, несмотря на охрану скаредно- бдительного государства, исчезла половина черепицы, Почерневший от сырости, покрытый грибком фасад.
Вот, пожалуй, и вся официальная Поповка.

Почему Поповка? Да так уж повелось... С незапамятных времен здесь митрополичье село. Сам митрополит, обосновавшись здесь, нарек местность Христобогородичье. Здесь проходили многие поместные соборы, помпезные пасхальные богослужения, на которые, разговеться вдали от паствы, съезжалось со всей округи, изнуренное Великим постом, сановное духовенство.
Здесь, под покровительством самого митрополита, с давних пор селились рьяные приверженцы православия. Сюда стекались и те, кто устав от мирской суеты, мечтали прожить остаток дней суровым крестьянским укладом, в воздержании и благочестии.
По сути, это был когда-то один большой монастырь с совместным проживанием полов. …Единственный, в своем роде. Мужчины носили окладистые бороды, а женщины, казалось, никогда не снимали своих платков. Но вот упомнить, а тем более выговорить благодатное наименование, селянам не удавалось.  Грамотным же, читающим библию, не понравился в названии обновленческий душок.
В округе с появлением в изобилии в этих краях духовенства село прозвали Поповкой. За ними и митрополичьи селяне стали себя поповцами называть. Где-то в церковных документах, может, и по сей день село числится Христобогородичьим, а вот во всех земельных реестрах - Поповка.
Поповцы сторонились жителей окрестных деревень, предпочитая держаться вместе. Они уповали на Бога и, по возможности, сами старались не плошать.
Поповка была крепкой деревней. Еще бы! Здесь никогда не было ни трактира, ни винной лавки. Здесь не случалось шумных застолий, пьяных драк и серьезных тяжб. Вплоть до недавнего времени, человек, закуривший на улице, подвергался безусловному остракизму.
Важная особенность дореволюционной Поповки, - общий для всех, десятилетиями не меняемый уклад. Дом, - только пятистенок. Большая кухня, и такая же комната. Чердак. Большая русская печь в центре. Внутри и снаружи побелено. Никаких изысков. Черепичная крыша, из обожженной в монастырской печи самодельной черепицы.
А так как детишки, в семьях поповцев рождались, почитай, что каждый год, то, сразу же по рождении первенца, отец выбирал участок, чаще всего рядом со старым домом, и начинал строить новый, такой же приземистый, драневаный пятистенок. Старшему сыну.
В хозяйственных постройках, та же, общая для всех дворов закономерность. Большая, крытая стайня, напротив дома. Половина под сеновал и «гараж» для телеги. Во второй, - стойло для лошади, коровник и свинарник. Справа, - летняя кухня. Слева, - сарай для дров с аккуратно выложенной поленницей и, конечно же, не характерная для этих мест, русская баня.
Еще одна особенность дореволюционной Поповки, - мужчины здесь, никогда не занимались земледелием. Соседство с митрополичьими покоями, а точнее их постоянное присутствие в деревне, привело к тому, что тендеры, объявляемые епархией при строительстве монастырей, храмов и мирских жилищ киевских архиереев, на земельные работы, строительные подряды и, даже, промышленный альпинизм по золочению крестов и куполов, однозначно выигрывались поповцами. Еще бы, ведь они завидно отличались от городских работников смирением, честностью и безропотной работоспособностью.
И епархия щедро, по деревенским меркам, платила поповцам за их благоусердие.
Наверное, поэтому, бедняков в деревне не случалось. А буди, случалась беда, здоровью кормильца ущерб какой, или гарь, не приведи Господи, не скупясь, помогали всем миром.
Так и жили. Ранней весной, вспахав огороды, мужики запрягали подводы, собирали в дорогу нехитрый скарб, и трогались в путь. На работы.
Подросших, и едва окрепших сыновей брали с собой. В помощь и обучение.
Оставшиеся на хозяйстве бабы и девки, подоткнув подолы, все лето проводили на огородах, ходили за скотиной, хлопотали по хозяйству, приглядывали за детьми.
Мужики возвращались лишь к сенокосу. С деньгами, гостинцами и подарками.
Такой была Поповка до злополучного октября тысяча девятьсот семнадцатого.
Дальнейшая история этого уникального для Украины, Христова селения, с исконно русским, православным укладом, более всего напоминает новейшую историю самой Украины и ее затурканной независимости, со времен Горбачевской перестройки, вплоть до описываемых в книге событий «оранжевой» революции.
А история была такова.
Гонения, которым подверглось русское духовенство, и само православие, после того,  как власть в стране захватил неистовый Володя Ульянов-Ленин, можно сравнить лишь с печально известными временами императора Нерона.
- Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем…, - пели обезумевшие от пьянящей свободы, обманутые пропагандой, недавние труженики остановившихся, с выстрелом Авроры, заводов и фабрик.
В соответствие с популярным текстом, следовало поскорее приступить к строительству. …И построить, наконец, задекларированный светлый мир. В котором, если следовать словам бестселлера, золотарь в селе станет старостой, а помощник пастуха, - возным. «Кто был ничем, тот станет всем»!
Была, впрочем, небольшая сложность. Как построить этот прекрасный мир, не знал никто, включая и самого Володю. Кроме того, он «торчал» кучу денег зарубежным инвесторам революции, очень волновался по этому поводу и, если помните, подумывал, даже, отказаться от идеи «мировой революции», сняв с себя все полномочия и, оставив все как есть, свалить назад за кордон.
Управлять великой страной, оказалось значительно труднее, чем марксистским кружком.
И действительно, - ломать, не строить!
Ведь, что бы приступить к строительству, нужно иметь детально проработанный план, исполнительные чертежи, сметы, действующую инфраструктуру, поставщиков и подрядчиков, транспортные коммуникации и, наконец, средства.
Даже затевая банальный евроремонт у себя в квартире, мы, ведь, прежде всего, оцениваем свои активы, при недостатке средств, выпрашиваем в банке кредит. …И, лишь после этого, приступаем к планированию практических мероприятий.
И вот здесь, важно знать точно. Будем ли мы ломать несущие перекрытия, или ограничимся косметической побелкой. Иными словами, - нужно знать, «Что делать?»
На вопрос классика, в стратегическом масштабе, в постреволюционной России, ответить никто не брался.
Поэтому, немного поколебавшись, Владимир Ильич, взяв за основу, все ту же популярную песенку, решил действовать в предложенном там порядке. То есть, сперва ломать, затем строить.
И полетели прочь, с колоколен, уникальные колокола. С куполов, - кресты. С постаментов, - памятники. А попутно, - с плеч, - головы несогласных.
Затрещали в революционных буржуйках антикварная мебель и дубовый паркет.
А что б стереть с лица земли и самую память о православной России, Ильич, поразмыслив, решил уничтожить не только материальные свидетельства былого великолепия, но и живых, мыслящих, не умеющих, в силу непролетарского воспитания, где надо смолчать, свидетелей. Так, Володе показалось спокойнее.
Революционные матросы и наскоро вооруженные голодранцы принялись тысячами расстреливать юнкеров, кадетов и прочую «буржуазную сволочь».
Русские священники заживо горели в топках паровозов, живьем закапывались в землю, закалывались штыками, их рубили шашками и топили в выгребных ямах.
В последний путь плыли по Неве тяжело груженые цветом Великой Руси баржи.
- Богородице, дево, радуйся. Благодатная Марие, Господь с тобою…, - пели в трюмах новые великомученики.

…За одно, сам собою, решился вопрос с долгами и средствами на предстоящее строительство «нового мира» К удивлению Ульянова, все оказалось предельно просто. «Грабь награбленное!» …И вся недолга.


Страшный, по рождестве Христовом 1918 год, особых перемен в Поповку не принес.   
Во-первых, - потому, что располагалась она на отшибе, и молодой советской власти было, поначалу, не до нее.
Во-вторых, митрополию до поры не трогали. Не до нее было. И даже после того, как  схлынула волна страшных репрессий, этот институт все-таки продолжал существовать. Однако и митрополиту, определенно, было не до загородных резиденций. В Поповке его больше не видали никогда.
Подрядов на работы от ушедшей в подполье митрополии не было и мужики, помолясь Богу, принялись распахивать заливные луга. Теперь, что бы прокормить чад с домочадцами, нужно было сеять хлеб, садить бесовский плод - картошку.
Ну и, наконец, в-третьих, - в  дореволюционной Поповке напрочь, по причине отдаленности от марксистских кружков, отсутствовал антагонизм между трудом и капиталом, а потому никакой революционной борьбы внутри села не происходило.
Единственным, кто, с большой натяжкой, мог быть причислен к угнетенному классу, был сельский дурачок Савка Рябый, пасший в последние годы, деревенское стадо за околицей. Родителей своих Савка не помнил. Они померли от оспы, когда он был совсем еще младенцем. Савка же каким-то чудом выжил, нашла его "чумная" команда, но был он в последней стадии истощения и признали в нем живого совершенно случайно. Оттого, видимо, стал он с той поры, как говорили крестьяне, «не сполна разума». Из родни у него была дряхлая девяностолетняя бабка, от которой в наследство и досталась Савке небольшая изба на околице.
С пастухом рассчитывались кто чем. Кто крынкой молока, кто хлебушком, а кто и денег давал. Если резали кабана, обязательно приглашали сироту отведать свежинки. Словом не обижали поповцы убогого Савку. Жалели, как божьего человека.
Когда же до Поповки докатились, наконец, слухи о революции, Савка надолго исчез из деревни, оставив незапертой избу и бросив на произвол крестьянских буренок. Поговаривали даже, что пастушок утоп в озере, упав с плотины.
Лучше бы, прости Господи, так оно и было. …Вернулся он, живым и здоровым, месяца через два, в жандармской фуражке с кроваво красным бесовским знаком на коем языческие символы «молот да плуг», в кожаной, явно с чужого плеча тужурке, с ободранным наганом в кирзовой кобуре на веревке, но главное, с мандатом, выданным новой властью.
 «предъявитель сего Митрохин Савелий Павлович, из неимущих крестьян,
действительно является законным представителем Советской Власти в
д. Поповке и имеет все соответствующие полномочия»
Начальник волостного комитета бедноты М.Ф.Позахатко.

Затейливая, больше похожая на спутанный конский волос, подпись и большая печать с теми же все, бесовскими знаками.
- Батюшки светы! – истово осенил себя крестным знамением, возвращая бумагу владельцу, дьякон Илларион, - Пресвятая Богородице! Царице небесная! Что ж за власть-то такая, коли у ней эдакие представители?
Но писано "Несть власти аще не от бога", что тут поделаешь. Да еще наган, за который убогий взял обыкновение хвататься, беседуя с наиболее уважаемыми из односельчан. Никого, слава Богу, не застрелил. Как только начинал кричать свои антихристовы заклинания, "контра, мироеды, во имя мировой революции", так брала его падучая, наган летел в потолок, а сам властитель, пуская обильную пену, начинал хрипеть и корчиться в судорогах. Опять же, сочувствуя уже не только как Богом помеченному, но и как представителю новой власти, селяне щепой разжимали ему зубы, вязали рушниками, и, помолясь, несли его и его наган в избу на околице.
Так, Божьей милостью, и жили до конца двадцатых годов. Гражданская война с ее тотальными мобилизациями и реквизициями, не весть, каким чудом, обошла богоугодное место.  Забрел, как-то, ближе к зиме, отряд продразверстки во главе с чахоточным, лет восемнадцати на вид, еврейчиком в пенсне. Но были они уже тяжело гружены собранным в других деревнях продналогом и порядком измучены многодневным мытарством. Потому взяли лишь то, что поповцы отдали сами. Да еще две, на беду, проезжавшие по улице телеги, вместе с упряжью и лошадьми объявили собственностью диктатуры пролетариата. Седоков же телег, не спрашивая согласия, зачислили на довольствие в доблестный продотряд. Наскоро перекусив на подворье старосты, тронулись, на ночь, глядя, дальше.
К обеду следующего дня мобилизованные мужики вернулись. И, хоть были они изрядно помяты, а у одного, и вовсе, недоставало приличного клока бороды, вернулись мужики на своих лошадях, с пустыми, но целыми телегами. Отмалчиваясь, разъехались по дворам. Но женам, ночью, все же рассказали о происшедшем, и утром подробности знала уже вся деревня.
Оказалось, в предшествовавших селах, продотрядовцы проявили куда больше рвения. Выгребали все до зернышка, угоняли скотину, застрелили одного хозяйственного мужика, защищавшего свое добро, рубанули шашкой неразумную бабу, не отдававшую корову. Мужики нескольких сел, коим только и оставалось, что смотреть на голодную смерть своих близких, сбились, от отчаяния, в шайку и пустились вдогонку за новомытарями. Последние, такое развитие событий предвидели, оттого и торопились. Но не успели.
До железнодорожной станции, где их ждал эшелон, не доехали всего-то километров пятнадцать. В предрассветных сумерках, вооруженные топорами да вилами мужики, настигли обидчиков. Потеряв нескольких своих, яростно вырубили всех до единого. Сгоряча досталось и вытащенным из-под телег попвцам. Чуть было не порешили их в гневе, да к счастью признали в одном бывшего пономаря. То и дело, крестясь, рассказал он своей перепуганной насмерть бабе, как одному оставшемуся в живых красноармейцу распороли брюхо, да насыпали туда отбитого зерна с половою. А убёгшего, было, еврейчика все одно, по пути к станции, изловили. Срубили сажени на две от земли осину, заточили под кол, да и усадили на него командира разверсточников.
Карательные мероприятия были ужасны, но Поповки, опять-таки, не коснулись, - дорогу к селу замело снегом.
НЭП вернул мастеровитым, предприимчивым поповцам и работу, и заработки. Некоторые мужики, по старинке, стали выбираться на работы в город. Кто-то, умудрился подрядится чинить в райцентре крыши. Но главное, у трудолюбивх поповцев вновь появились излишки урожая, которые теперь разрешено было продавать. Село снова входило в прежний ритм жизни.
 Савка Рябый наслаждался своим номенклатурным положением. "Пропугандистские " беседы он  стал проводить все реже, а вскоре и вовсе оставил, смекнув, наконец, что заканчиваются они, всегда, приступами падучей.
Рассудив, что от добра добра не ищут, староста установил меж дворами очередность кормления «власти». Крестьяне со смирением отнеслись к новой повинности, зная по слухам, что творят комитеты бедноты в соседних деревнях. Поддерживал старосту и деревенский батюшка, отец Ефрем, ранее, при митрополите, ведавший не столько душеспасением прихожан, сколько обеспечением высокого иерарха всем необходимым во время пребывания в резиденции.
В конце концов, обленившийся Савка и вовсе перестал выходить со двора. Большую часть времени представитель власти спал на печи, а когда просыпался, в сенях его уже ждал накрытый стол, да бутыль самогона, который поповцы выменивали для него в соседнем селе на зерно. Словом, от хаты он теперь,  дальше   нужника не отходил. В таком виде, советская власть поповцев вполне устраивала.


 Но затишье, вестимо, случается перед бурей. И настал час, опалила ярость Господа Саваофа  и поповскую землю. …И не щадил человек брата своего.
 По пасхе, аккурат на светлой седмице, нагрянули в деревню недобрые люди. Это были бритые мужики в шинелях и кожанках, вооруженные винтовками и наганами. Приехали они на трех справных, запряженных резвыми лошадьми, подводах и перво-наперво затребовали представителя власти. По недоумию, их повели к старосте.  Проверив его, с царскими орлами бумаги, мужики осерчали, стали кричать, грозить старосте наганом. Оказалось, нужен им Митрохин Савелий, саботирующий, по их сведениям, сдачу церковных ценностей. Чуя недоброе, избу Савкину староста указал, но следом не пошел. Собравшиеся на шум мужики видели, как выволокли из сеней заспанного, неимоверно растолстевшего и одичавшего Савку, и повели его, толкая в спину, к собору.
После полудня подводы, груженные церковным скарбом, проехали через село обратно. Бритые мужики, с винтовками на коленях, молча курили махорку.  С последней телеги, свесившись между колесами, болталось золотое кадило из митрополичей скарбницы.
Войдя в распахнутые врата храма, селяне обнаружили страшный разгром, а в алтаре два трупа с дырками во лбах - Савкин и миролюбивого батюшки. По рассуждению дьякона Иллариона, похоронили, убиенных в светлую седмицу, как страстотерпцев, рядом. На святой земле монастыря. На большем кресте написали "отец Ефрем", на меньшем "раб божий Савелий". И простояли эти кресты почти полсотни лет, оберегаемые монахинями.
По осени, снова на подводах и снова с винтовками, появились уже другие бритые мужики. Собрав селян, сообщили, что все окрестные села объединены в самую прогрессивную формацию крестьянского труда - коллективное хозяйство, а поповцам остается к ним только присоединиться.
Теперь, бывшее митрополичье подворье, стало центральной усадьбой колхоза, а в помещение  опустевшего собора решено было свозить со всей округи излишки зерна.
 И стали поповцам вси дни - скорби, и труды их - беспокойство. В колхозе работали за трудодни,  а налоги с единоличных хозяйств мало, чем отличались от ушедшей в прошлое продразверстки.
Через год восемь мужиков уехавших на заработки в Киев вернулись раньше срока, наскоро заколотили досками окна и, погрузив на телеги скарб и детишек, уехали зимовать к месту работы.  Больше в Поповке их не видели. …Уехали они, как оказалось, вовремя.
Весной всех, кто не записался в колхоз, объявили мироедами, и, прогнав,  вместе с бабами да малыми детьми, пешком километров тридцать, погрузили в теплушки и увезли не весть куда. Больше половины села опустело. Только после войны, почти через двадцать лет, на родные места вернулось три семьи. На расспросы, как там остальные, отмалчивались.
Оставшимся в деревне, для выезда с территории колхоза, теперь полагалось получить в правлении особую бумажку. Но бумажки давали редко и неохотно - случалось, уехавшие не возвращались. Тогда со всех сродников брали расписку, по которой следовало, узнав о месте пребывания беглеца, непременно оповестить власть. А председатель, на чем свет стоит,  материл поповцев и обещал извести их кержацкое семя. Доходили слухи, что отловленных беглецов отправляли бессрочно в худые места, на поселение. Так ли это, поповцы не знали.
 Однако, «не посылает Господь скорбей боле, чем дано стерпеть человеку», посему, оставшиеся в колхозе, продолжали, с утра до ночи, смиренно трудиться, своевременно сдавая урожай в закрома Родины, кое-как умудряясь следить и за своим подворьем. На заработанные в колхозе трудодни можно было получить, теперь, корм для своей скотины, немного зерна, какую-то утварь и, даже приобрести отрез ситца, в появившемся в деревне сельмаге. Словом, пообвыкшись, стали помаленьку ладить и с новой, колхозной властью. Вместо разоренной митрополии советы построили в деревне клуб, в который иногда привозили из города артистов, а однажды, даже, крутили кино. Здесь же, при клубе, приехавшая из волости учительница, обучала поповских детишек грамоте. Худо-бедно, но жизнь в Поповке налаживалась.
Но Господь, рассудив, вероятно по-своему, продолжал посылать новые скорби, - пришла война. Пришедшим вслед за ней немцам, поповцы, что греха таить, по началу даже обрадовались. Расстреляв за околицей председателя колхоза, агронома и зоотехника, случайно перехватив их в лесу, с подводой партийной документации, немцы провозгласили новый порядок, а саму Поповку, - территорией великой Германии.
Надежды, на то, что с новой, германской властью, вернется в Поповку былой уклад и достаток, развеялись как дым. Отобрав для нужд  армии последнюю скотину и хлеб, назначив бывшего старосту, Dorf;lteste Kollektivwirtschaft , немцы приступили к восстановлению колхоза, который должен был, теперь, обеспечивать продовольствием великий рейх. Оказалось, что староста знает немецкий, который осилил еще в первую мировую. Несмотря на это, продержался он на должности Dorf;lteste Kollektivwirtschaft не долго.
 Через полгода, порицаемого всеми коллаборациониста, забрали в Киев, на площадь Толстого, в гестапо. Оказалось, что, манипулируя отчетностью, он саботировал отправку в Германию двух с половиной сотен односельчан из Поповки и прилежащих сел.
 Вернулся он в село после войны, с татуированным номером на предплечье, пройдя ужасы Аушвица, дослужившись, после побега, в народной освободительной армии Югославии Иосифа Броз Тито, до звания хорунжего. Забрать народного героя Югославии, в подвал на Владимирской, освободители не рискнули.
Поповский староста был уважаем односельчанами за хозяйственность и твердость в вере. Однако, обладал он и невероятным хохлацким чутьем харизматического конформиста.
Впрочем, вряд ли даже оно помогло бы изменить ситуацию, доживи он до осени 2004. Дело в том, что открытый независимой Украинской властью храм и женский монастырь, проявив свое кержацкое нутро, единодушно отказались признать расстригу Филарета, там самым, примкнув к многочисленной, но гонимой молодой державой, епархии Московского патриархата. Храм, на хозрасчете, пришлось снова закрыть, а экологически чистые, намоленые веками земли, новые украинские чиновники начали распродавать новым хозяевам жизни. С началом оранжевой революции, процесс продажи, тормозимый несовершенной законностью, учитывавшей, по фарисейской социалистической традиции, интересы трудящихся, триумфально завершился. Не до законности стало.
 А из музея в митрополичьих покоях, тем часом, умыкнули бесценное Остромирово евангелие, нетронутое даже диалектическими безбожниками.

Отец Георгия был прямым потомком кержацкого старосты.
        То, что люди, подвергшиеся в той или иной мере «полосканию мозгов» не могут связать обрывки мыслей, - вполне естественно. На помрачение ума «подопытных» брошены слишком уж большие силы и средства. На Майдане в Киеве девушка в оранжевой косынке кричала: “Мы не хотим жить, как советские люди, мы хотим как на Западе!” Симпатичная девушка, а рассуждает, как Явлинский. Хотелось бы проследить ход ее мыслей.
В парной было градусов сто двадцать, не меньше. Виктор, с детства любивший русскую баню, тем не менее, пожалел, что не взял с собой ни банной шапки, ни рукавиц. Камни были раскалены добела и источали такой жар, что уши буквально сворачивались в трубочку. Виктор, морщась, прикрыл их руками.
- Что? Печет с непривычки? – на самом верхнем полоке, в дальнем углу сидел человек, которого во мраке парной, почти не было видно.
- Да, не Магадан, - ответил Виктор, переминаясь с ноги на ногу. Разогретые доски начинали обжигать ступни.
- Слыш, не мучайся, - чувствовалось, что человека наверху, начинает раздражать поведение дилетанта, - пойди, у Баняка шапку попроси и тапки. И простынь возьми, под задницу подложить, что б жопу не обжечь.
Виктор пулей выскочил из парной. Брат Сява, по-прежнему, нежился под теплым душем и в парную, похоже, не торопился.
- Слушай, а где этот ваш Баняк?
- А тебе зачем?
- Ну, тапочки там, шапку, простыню попросить. Жар в парной нереальный. Запросто без ушей можно остаться.
- Да взял я все. Вон на лавке лежит. И веник наш. Ща, запарю. Ты ж брат спешишь, я извиняюсь, как голый... в баню, - Сява расхохотался.
- Я, просто, сегодня, пораньше домой хочу попасть. Должен же я, когда-нибудь с матерью встретиться.
- Ну, это не факт, …не факт, что удастся, - Сява снова заржал, - разве что, если сильно постараешься, …и то. Здесь у Баняка места гиблые. Редко кому удается в первый же день выбраться.
- Что ж ты, …что ж ты раньше мне мозги пылесосил. Часика через два вернемся. Уроки у дочери грозился проверить, - в следующий момент Виктор почти ненавидел брата, - совесть у тебя есть? Или в жиру захлебнулась?
- А ты меня, умник, не совести. У меня, между прочим, совесть как новенькая, я ей крайне редко пользуюсь. А насчет жира, …красивого мужчины должно быть много. …Не хорошо завидовать успешному человеку. А домой, можешь хоть сейчас ехать. Тут такси 066, круглые сутки дежурит. Только стоило, ради того, что б помыться, в такую даль переться.
- Вот попарюсь и сразу домой. - Виктор решительно надел шапку, схватил с лавки простыню и тапочки. Исчезая в парной, он обернулся, с вызовом обращаясь к брату, - а ты, как хочешь, можешь и дальше совестью не пользоваться.

- Ну, вот теперь другое дело, - констатировал, вновь завидев Виктора, человек, который, похоже, все это время продолжал сидеть в своем углу, на верхнем полке, - …плесни-ка. Там у меня, возле шайки мята с эвкалиптом. Давай-ка, в ковшик, и на камушки. Да не жалей ты, у меня еще есть.
Виктор искренне подивился его выносливости. По самым скромным  подсчетам, человек находился в парной минут пять, не меньше. Он, как и просили, плеснул на камни целый ковш зелья. В следующий же миг Виктор почувствовал себя в самом центре мартена, но помещение наполнилось божественным ароматом.
- Вот молодец! – обрадовался человек наверху, - Давай, залезай. Подышим.
Виктор осторожно полез наверх.
Человек, неожиданно, оказался невероятно мускулистым атлетом. Его добродушная манера общения явно диссонировала  с внешностью. Сухой, жилистый и, вместе с тем, массивный плечевой пояс завершали хорошо "просушенные" дельтовидные мышцы, а руки, с шарообразными огромными бицепсами, были покрыты мощными, как корабельные канаты венами. Сидел он довольно странно, полу боком к Виктору, завернув левую ногу так, словно хотел обнять ей туловище, отчего левой ноги не было видно. Отдельно стоит остановится на лице страстного любителя русской парилки. Сказать, что его лицо было невероятно мужественным, - значит не сказать ничего. Это было лицо воителя. Если бы Виктору потребовалась модель для бюста Спартака, царя Фракии, то ничего лучше неожиданного собеседника, пожалуй, и не надо было бы искать.
При том, что плечи и грудь последнего украшали цветные татуировки изображающие двух крылатых драконов сцепившихся в смертельной схватке, а на шее покоилась массивная золотая цепь, увенчанная золотым же крестом таких размеров, что соперничать с ним мог лишь наперсный крест Киевского митрополита, владелец все этой характерной атрибутики, тем не менее, не был похож на разбойника.
Это был воин-крестоносец, по ошибке занесенный в наш век сломавшейся машиной времени.
- Тебя как зовут, парень, - спросил он, взглянув на Виктора.
У него были глубокие, немного выцветшие голубые глаза с отчетливым оттенком мудрости, или, может, печали. Или, скорее всего, того и другого вместе.
- Витек, - ответил Виктор.
- А меня Вадим. Вадим Скорейко, может слыхал? Для своих, просто Батон, - он словно бы устыдился своей клички и поспешил добавить, - … из за моей комплекции в молодости. Это сейчас я подсушился. А раньше, когда пауэрлифтингом занимался, сам понимаешь. С тех пор и повелось. А ты сам-то откуда? Что-то я тебя не помню совсем, – Вадим снова поглядел на Виктора, на сей раз изучающим, словно сканирующим взглядом. Так смотрят на людей только офицеры следственных органов и лидеры криминальных структур. Виктор поежился.
- Это, потому, что я в Киеве живу, - ответил он как можно спокойнее.
- В Киеве это хорошо. Это правильно. В столице самые бабки. А мы, вот здесь, по старинке, - взгляд собеседника стал мягче, - а в наших краях по какой надобности?
- Да я, сам-то, из местных, - толи от жары, толи от волнения у Виктора перехватило дух. К брату приехал погостить. Вот в баньку решили сходить вместе.
- А брат-то твой где?
- Душ принимает, веник распаривает. Он у меня такой. …Торопиться не любит.
- Это правильно. Спешка, она только в двух случаях полезна. …Ну, ты в курсе. А из местных, кого знаешь? С кем общаешься?
Этому вопросу Виктор внутренне обрадовался.
- Ну, Гриню знаю, - не торопясь с ответом, степенно ответил он, - Мы с ним, считай, с самого детства куролесим. Ну, Шишу еще. Толстого. Кабана знаю. Всех не упомнишь. Я, ведь, давно отсюда свалил.
- А в Киеве, чем занимаешься?
- Да так, рекламным бизнесом, - уклончиво ответил Виктор и, набравшись храбрости, рискнул спросить у Вадима, - а вы?
- А мы, нефтяным, - он вполне добродушно улыбнулся, похлопав Виктора по плечу, - ну, давай, парень, сгоняй в бассейн и возвращайся. Попаришь меня? Я в долгу не останусь. Вот отдохну, чайку попью, и так тебя отделаю, что детям своим будешь рассказывать, как тебя Вадим Скорейко парил. Девка-то у тебя в Киеве есть?
- Да, - без особого энтузиазма ответил Виктор.
- А че так кисло? Это ж здорово! Придет время, она тебе пацанов нарожает. Вон, у меня два пацана подрастает. Бойцы. Ну, давай, не задерживайся.
Когда Виктор вернулся, в парной, кроме Вадима, заблаговременно растянувшегося на простыне, сидели Сява и какой-то угрюмый мужик, лет пятидесяти пяти. Это и был Баняк, собственной персоной. На груди у него синело несколько куполов с крестами. На шее креста не было. Поздоровавшись с ним, Виктор влетел наверх, взмахнул веником, …и замер. У лежащего на животе Вадима Скорейко не было правой ноги. Совсем. Это было настолько противоестественно, что Виктор опешил.
- Ну, ты что там, уснул, что ли? – возмутился инвалид и ошарашенный Виктор принялся хлестать его с такой силой, что через секунду покрылся потом. Дыхание сбилось.
- Х-х-хорош-шо! – кряхтел от удовольствия Скорейко, отнюдь не собираясь прекращать экзекуцию. Выбиваясь из сил, Виктор перехватил веник в левую руку.
- Ах-х-хорош-ш-шо!
Все это время между Баняком и  Сявой происходил довольно странный разговор, начала которого Виктор не слышал.
- Наталья Михайловна на тебя жалуется, - сдержанным басом, безо всяких эмоций говорил хозяин бани. Говорит деньги у ней, на какую-то свою нужду занял, а отдавать не торопишься. Обещался, вроде как, по осени вернуть, а уже новый год на носу. Разве это дело? У ней мужа, понимаешь, закрыли, а ты ее, сироту, обижаешь. Как мне прикажешь тебя рассудить?
- Да ты по совести рассуди, Семеныч, ну не идет бизнес. То есть идет, конечно, понемногу, - запинаясь, оправдывался Гоша, - да только аренду мне подняли. Отопление, то, се.  …Зарплата, опять же. Налоговики душат. Кроме того, лицензия. Ну пойми, ну, …не получается у меня в срок вернуть. Раньше хоть гастарбайтеров в Европу возили, полегче было. Собрал бабки, визы им туристические, десятидневные открыл, посадил тружеников в автобус и …поминай как звали. А сейчас, гастрарбыйтеры все в Киеве, на Майдане, в палатках, сидят. …Да и визу, что б в Евросоюз открыть, здорово постараться надо…
- Вот и постарайся, Сява. Постарайся. По совести, да по старой дружбе, я тебе месяц еще даю. Не вернешь через месяц, - не обессудь. Тем более, что пацаны мои тебя в кабаках часто видят. Говорят, свинячишь ты здорово. Телок снимаешь, шампанское пьешь. А долг женщине вернуть не можешь. Это не хорошо, Сява, очень не хорошо. Не по-пацански как-то.
- Дак я ж и так ей, проценты, за каждый месяц просроченный честно плачу. Чего ей еще? – жалко оправдывался Влася, - ну, пойми Семеныч, меня  ж самого со всех сторон обложили. Вон Анжелка моя, целыми днями в прокуротуре сидит. …Дает показания. Ее саму, того и гляди, не дай Бог, закроют. А я визы-то, девчонкам ее, сделал уже. …Потратился. …Как же я деньги верну, если отправка сорвется?
- Вернешь, куда ж ты денешься? - Баняк по-прежнему был невозмутим и даже благожелателен, но даже Виктору, непосвященному в темные дела брата, почему-то стало неуютно, - когда я сказал, тогда и вернешь. А не то, мне самому придется объяснять тебе, какие проценты бывают. Понял меня? – Баняк чуть повысил голос, - И хватит об этом. Пошли в душ. Дай людям спокойно попариться.

- Ну все, теперь в бассейн! – Вадим ловко, опершись на руку, спрыгнул через два полка  вниз и в два прыжка выскочил из парной.

Одержимый идеей вернуться в город не позднее десяти вечера и, во что бы то ни стало, встретиться с матерью, Виктор был неуклонен. Попарившись от души и наскоро помывшись в душе, он, не прощаясь с братом, быстро оделся и выскочил на двор. Стемнело. Шел мокрый снег. На освещенной стоянке,  было припарковано всего две машины. Уже знакомая Виктору Бэха, и компактный японский джип «Самурай».
 Между машинами, интенсивно жестикулируя шумно ссорились легкие на помине новые знакомые Виктора, - Гриня, Толстый, Кабан и Шиша.
- Ты, Толстый, раз проотвечался, - спокойно и рассудительно говорил Гриня, - значит тебе и разруливать.
- Че это я проотвечался!? – гнусавил Толстый, - Это они меня, сучки такие, подставили. Все уже заметано было.
- Слыш, Толстый, - снова перебил его Гриня, - никто тебя за язык не тянул. Обещал пацанам телок подогнать? Валяй, вези.
- Да говорю же, кинули меня эти шмары! – Толстый упорно не желал сдаваться, - …Ну ничего, попадутся, я им бошки поотрываю. Я ж, пацаны, сам на них рассчитывал.
- Сочувствую, - хмуро подытожил Кабан, - только нечего за кобыл мазу тянуть. Привыкнешь. Ты ж пацан, Толстый, понятия имеешь. А пацан сказал, сам знаешь, пацан ответил.
- Короче, бери тачку, дуй, пока мы паримся, в Турист и без телок не возвращайся, - Гриня бросил Толстому ключи от машины и, сплюнув, направился в баню, - О! Витек! И ты здесь? Какими судьбами?
- Да вот, в баньку выбрался. Вы в прошлый раз нахваливали, ну я и ломанулся. Реально, классная парилка.
- Ты че, Баняка знаешь?
- Ну как не знать! - соврал Виктор, - Ему, не хотелось говорить, что Сява его брат. Судя по подслушанному в бане разговору, репутация у него была изрядно подпорчена.
К ним подошли Кабан и Шиша.
- Здорова Витек!
- Привет пацаны!
- Да ты, никак из бани? Ну, с легким паром тебя.
- Спасибо.
- А че в город, на ночь глядя, намылился? Оставайся. Вон, Толстый сейчас телок привезет. Отожжем! Ты как?
- Не, парни. Я пас. Мне к матери, край надо.
- Мать, это святое. – серьезно заявил Шиша, - Я, своей старухе, если че, никогда не отказываю. Езжай, раз надо. Вон Толстый тебя подбросит. За одно быку этому поможешь кобыл нормальных выбрать, а то у него вкус, как у зоотехника.
- У меня, думаешь, лучше?
- Ладно тебе прибедняться, в Киеве-то, сто пудов, всяких попробовал.
Шиша противно заржал.
- Привет, пацаны, - из бани, чуть тяжеловатой, но совершенно ровной походкой, вышел одноногий Вадим Скорейко.
"Одно из двух, - отметил про себя Виктор, - либо у него протез очень хороший, либо он, как Маресьев, добился этого изнурительными тренировками, - он вспомнил как тот ловко скакал в бане на одной ноге, - такая вот... повесть о настоящем человеке".
-  Привет Батон!
-  Привет, Вадим, с легким паром!
- Спасибо, ребята. Парок действительно классный сегодня, - Скорейко остановил взгляд на Викторе, - …ну че, малый, домой? Могу подбросить.
Кабан и Шиша посмотрели на Виктора вопросительно.
-  Не, спасибо, - неуверенно отказался он, - …я с пацанами. …Дело одно есть.
- Ну, смотри, - взгляд Вадима снова сделался пугающе колючим, - …Можно тебя на два слова? …Извините, парни.
- Короче, малый, - заговорил он, отведя Виктора немного в сторону, - хорошо мы с тобой сегодня попарились. Теперь, по дружбе, меня послушай: с пацанами этими дел не води. Безбашенные они. А Толстый вообще, - Скорейко сплюнул сквозь зубы, - отморозок.
- И брата своего предупреди, - с Баняком шутки плохи. Бабки пусть вовремя вернет. Семеныч, он мужик душевный, но... справедливый. Ладно, держи краба.
Попрощавшись, он не спеша, пошел к джипу.

Толстый вел машину так, словно играл в игру «NEED FOR SPEED». Перед самым городом, когда Виктор уже устал потеть холодным потом при каждом маневре на скорости за сто сорок, он, немного поколебавшись, все-таки обратился к Толстому с вопросом,
- Слыш, а че это у Батона с ногой? - Спросил он.
- Че, че? Нет у человека ноги, - Толстому показалось, что он ответил исчерпывающе.
- Нет, ну я понимаю, - не успокаивался Тюменцев, - …но почему?
- Что? – на сей раз, завершавший очередной обгон Толстый ответил вопросом на вопрос.
- Почему он без ноги? – взмолился, теряя терпение, Виктор.
- Отрезали, - Толстый резко крутнул руль влево и добавил газу.
 -…Нет, ну все таки. Что за история?
- Да, какая история. Заправок он, в свое время понастроил. Ну, и караулил свой бизнес как пес. Чуть где конкуренты появятся, - душил. Каждую неделю разборки. …Хорошие времена были. Работы валом, бабла немеряно. Менты от нас бегали, а не мы от них. …Короче, наказал Батон каких-то залетных. Конкретно огорчил. Что б больше к нам, сюда, не совались. …Донецких, кажется.
Толстый надолго замолчал, выполняя очередной маневр.
- А дальше что? – напомнил о себе Виктор.
- А дальше? - Толстый неожиданно заржал, - …Прошло года три. Заправки у Батона, все равно отобрали. Одну оставили. Сидит он как-то дома, чай пьет. Пацаны его, мелкие, на компе режутся. Жена на кухне стряпает. …Звонок в дверь. Он сам, в халате, выходит. Смотрит парнишка стоит лет шестнадцати. Вы, говорит, Скорейко Вадим Викторович. Ну, да, естественно. Так вот вам привет от огорченных вами пацанов из Донецка. И шмалит, сука, ему по ногам. Волына, понятно, с глушаком. …Ну, одна пуля в коленную чашечку правой ноги попала. Калибр какой-то серьезный. Короче, - сустав в дребезги. …А Батон, все не сдается. Валит, короче, в Бундес, делает операцию. Ну, типа, чашку искусственную ему там заделали. Домой возвращается на своих двух. Вроде все классно, по началу. …А через неделю нога чернеть начала. Ну, типа отторжение пошло. А Вадик упертый, все не верит. Мазями ногу растирает, гимнастикой разминаться пробует. Ну, в общем, до гангрены добегался. Вот ногу и пришлось отрезать.
…На стоянку «Туриста», Толстый въехал на полном ходу, по обыкновению резко, в последний момент, затормозив.
Справившись с шоком от пережитой экстремальной поездки, Виктор поглядел на часы.
- Половина десятого, - удовлетворенно констатировал он, - Пошли, что ли?
- Слыш, Витек, - неожиданно спросил Толстый, - ты че, реально, спец по телочкам? Мне Шиша сказал, ты в этом конкретно сечешь.
- Ну, разбираюсь, немного.
- Я, то же не лох, разбираюсь. Только мне, толстые, почему-то, больше нравятся. Ну, что б жопа была, сиськи. А Кабану с Гриней, наоборот, Бухенвальд подавай. Не понимаю, в чем тут прикол?
- А прикол в том, - решил отшутиться Виктор, - что выбирать надо средних.
- Это как?
- Ну, таких, у которых бы все было, а нам за это ничего не было.
Толстому шутка понравилась. Он заржал в полный голос.
- Ладно, - пошли тогда. Выбирать будешь ты, - ха, ха, ха, - …а трахать мы.
Он вошел в бар, что-то шепнул на ухо сутенеру и девушки, одна за другой, словно прогуливаясь, стали выходить на ярко освещенную террасу, располагаясь вдоль стены в одну шеренгу.
На профессиональном языке сутенеров, это называется «общий показ».
Но, неискушенный Виктор ничего этого не знал. От волнения ему стало трудно дышать, щеки его, предательски зарделись румянцем. Но, отступать было некуда. Позади, в ожидании топтался Толстый.
Нужно было выбирать «телок».
Впрочем, задача упрощалась тем, что выбирать в десять часов вечера было практически не из чего.
Если отбросить двух сильно испитых, ярко накрашенных «ветеранок» бальзаковского возраста, трех, вульгарного вида толстушек явно деревенского происхождения и одного переодетого педераста, невостребованными на этот час оставалось только три девушки. Одна из них, по крайней мере, на вид, была совсем ребенком. Представив, что ожидает ее в компании четырех головорезов, Виктор мягко оттолкнул ее в сторону.
- Эти, - твердо сказал он.
- Класс! – восхитился, довольный выбором Толстый, отправляясь рассчитываться с сутенером. Отобранные девицы остались с Виктором на террасе.
- А ты ничего, - сказала одна из них, положив руку ему на грудь,
 
Периферическим зрением Виктор давно уже наблюдал, неизвестно откуда появившегося на террасе молодого мужчину с неопрятной, потасканной внешностью. Мужчина был не брит, грязен и здорово пьян. В руке он держал бутылку пива. Теперь он подошел к Виктору несколько сбоку и, пошатываясь, упорно его рассматривал. Виктор обернулся и мгновенно узнал в опустившемся типе Лешу Скудельникова. Когда-то они с Виктором учились в параллельных классах. Еще Леха был непризнанным воздыхателем Таськи. Он писал ей какие-то дурацкие записки, передавал с нарочными букеты цветов, пытался петь под окнами серенады.
…Но, всякий раз отвергался Таськой.
Виктор открыл было рот, что бы произнести слова приветствия, но не успел. Широко размахнувшись Леша Скудельников наотмашь ударил Виктора Тюменцева бутылкой по голове.


 …Теперь Виктор падал. Падал, словно в замедленной съемке, - целую вечность. Он видел, как отлетают от его головы и разлетаются серпантином осколки темного бутылочного стекла. Слышал, многократно усиленный и искаженный, словно он звучал из репродуктора, голос Скудельникова.
- Девочку у меня увел, с-сука, - отраженный, вероятно бетонными стенами террасы голос, эхом гудит в голове, - …девочку, …девочку, …девочку, …увел, …увел, …увел. А теперь по ****ям, … ****ям, … ****ям, бегаешь, …бегаешь, …бегаешь? Получи, …получи, …получи.
Огромное, во всех подробностях, искаженное злобой лицо. …Омерзительный запах перегара. …Что ж за гадость он пьет? …Это он что, из-за Таськи?
Виктор падает все ниже. Лицо Скудельникова удаляется, становится совсем маленьким. В кадре вдруг появляется человек-бультерьер. Нет, не появляется, влетает в кадр. Подпрыгивая, отрывается от земли. Как же он похож в этом прыжке на настоящего бультерьера! Вот он разворачивается в полете, выбрасывает вперед согнутую в локте правую руку. В следующий момент голова долговязого Лехи, как будто сама собой, откидывается назад. Его лицо перекошено и выражает беспредельное удивление. Оно вновь приближается. Перекошенный рот, разбрызгивая слюну и кровь, что-то кричит. Снова противный запах перегара.
…Стремительно проносящаяся мимо морда бультерьера. Налившийся кровью малиновый шрам на лбу. Ритмично пролетающий мимо самого носа кулак. Розовый, как лапа бультерьера. Сотрясающий толчок в спину. Звенящая тишина и боль в затылке.
- Упал, наконец, - догадывается Виктор. В кадре, - ни Скудельникова, ни человека-собаки. …Никого.
Только уходящие куда-то ввысь женские ножки в черных чулках. Такие длинные, что подобно железнодорожным рельсам, сходятся где-то на горизонте в одну точку. От этой тоскливой бесконечности к горлу Виктора подступает тошнота. Свет в кадре постепенно меркнет, и, наконец, становится совсем темно.



Снова свет. Тошнотворно яркий, как вкус раствора хлористого кальция. Болезненно неизбежный. Враждебный. Потому, что на переднем плане угадывается зловещий силуэт человека в погонах.
- Старший оперуполномоченный Шевченковского района, майор Попасюк Антоний Феодосиевич, - чеканит слова освещенный недобрым светом человек в милицейской форме.
Виктор вспоминает бумажную иконку в портмоне у Таськи, двое бородатых мужчин в длинных, до пола, толи плащах, толи сорочках, и подпись "св. Антоний и Феодосий Печерские". Виктор улыбается.
- Вы себя как чувствуете? Вижу, не плохо, - продолжает говорить майор, - …Показания давать можете?
"…Показания, …показания. Показания дают, если что-то случилось. …Или если что-то совершил нехорошее. …Дают их в милиции. А здесь, ведь, не милиция? Верно? Что же здесь такое?" Виктор приподнимается на локте. Осматривается. Прислушивается к своему состоянию. Откуда ему знать, как он себя чувствует. Пожалуй, вообще никак не чувствует. …Несколько кроватей в комнате. …На них лежат люди. Пахнет лекарствами, …лизолом. Рядом с майором, оказывается, стоит женщина в белом медицинском халате. В голове стоит «белый шум». Мыслей нет. …Воспоминаний нет. Женщина что-то говорит. Надо бы послушать.
-…У него сильный ушиб головы. Возможно, сотрясение мозга. Возможно, ему трудно сейчас говорить…
Слушая женщину, Виктор осторожно трогает голову. Голова и впрямь, оказывается туго забинтованной.
- Разберемся, - прерывает ее Антоний Феодосиевич, - …трудно или нет, но я обязан взять с него показания, составить протокол. …Вы бы оставили нас на полчасика, Мария Федоровна?
Виктор, тем временем садится на кровати. Потревоженная движением голова, отдает тупой болью, подступает тошнота.
- Вам нельзя вставать, - от дверей кричит добрая докторша и законопослушно выходит.
- А какие нужно давать показания? – неожиданно спрашивает Виктор, не узнавая собственного голоса, - По поводу чего?
- По поводу драки, - майор Попасюк заглядывает в бумаги, - …имевшей место по адресу Проспект Незалежности 1/12, в баре гостиницы «Турист», между десятью и одиннадцатью часами вечера.
-…И, что же я должен показать, по этому поводу? – Виктор напрягает память, пытаясь вспомнить события вчерашнего вечера.
"В бане парился, …с братом. …Безногий мужчина в парилке. …Как же его звали? …Вадим. Вадим Скорейко. Кличка еще смешная у него. …Булка? Нет, …Пончик? Да нет... Но точно мучное что-то. Не важно. Потом? …Потом, что было? …А потом я к маме поехал. Домой. …Или нет, не домой. В «Турист» почему-то. Ну да, с этим, …как же его, с человеком-собакой. Какие-то женщины еще были. Почему же я домой не поехал? Почему в «Турист»? А что потом было? Драка? Какая драка? …С кем?" Вдруг в сознании материализуется лицо Алексея Скудельникова. Все происшедшее вчера вечером разом восстанавливается в памяти.
- Так это ж Леха меня, бутылкой по голове ударил! – все тем же чужим голосом почти кричит, обрадовавшийся возвращению памяти, Виктор, - Вот и вся драка!
- Вам этого недостаточно?
- Нет, почему же, - Виктор, в очередной раз, осторожно трогает забинтованную голову, - …более чем...
- Вот и хорошо. Значит, вернемся к делу. Вы, вашего обидчика, я понимаю, со вчерашнего вечера не видели?
- Нет, а где он? – настораживается, почувствовав подвох в словах Попасюка, Виктор.
- Здесь он, уважаемый Виктор Петрович, - майор порылся в своих бумагах, - …на этом же этаже, только в другой палате. Вам, сейчас ходить, я понимаю, трудно. Поэтому навещать вашего друга не пойдем. …Да вам, впрочем, и не понравится. Вам, для поправки, я извиняюсь, положительные эмоции полезны. А там… Давайте я лучше диагноз зачитаю. А вы, тем временем, подумаете. Вот, слушайте: …многочисленные ушибы мягких тканей туловища, …нет, это не то, вот …ушибы головы, челюстно-лицевые гематомы, осколочный перелом носового хряща, травматическая экзотомия передних зубов, …тут я, извините не очень разбираюсь один дробь один, два дробь два, это, вероятно нумерация зубов. Впрочем, не важно. Думаю, достаточно, Виктор…э – Попасюк снова заглянул в бумаги, - …Петрович.
- Достаточно, - хмуро отвечает Тюменцев.
- Вот и хорошо. Вот и отлично, - непонятно чему радуясь, суетится Антоний Феодосиевич, -…теперь, стало быть, с ваших слов я запишу следующее, - он снова роется в бумагах, извлекая нужный листок, - …вот. После того, как Алексей Скудельников, находясь в нетрезвом состоянии, ударил меня, Тюменцева Виктора Петровича по голове стеклянной бутылкой емкостью ноль пять литра, мой друг, защищая меня, нанес последнему многочисленные телесные повреждения средней тяжести. Так? – Попасюк весело подмигивает Виктору, - Осталось, всего–ничего, указать полное имя, фамилию, кличку, год рождения, домашний адрес и контактный телефон вашего друга. И все! Можно подписывать и со спокойной совестью выздоравливать. …Кстати, вы номер его машины не помните?
- Нет, не помню, - сквозь зубы цедит Виктор. Он понимает, что попал в серьезный переплет. Одно он знает точно. Ничего подобного подписывать нельзя в принципе. Еще дядя Миха, говорил, когда-то давно, когда Виктору было лет шестнадцать, что ментам сдавать никого нельзя. Во-первых, потому, что это западло, а во-вторых, потому, что когда те, кого ты им сдал, придут за тобой, менты пальцем не шевельнут, что бы тебя защитить. Это воспоминание придает Виктору уверенности, - …не помню, потому, что не знаю. Не знаю, потому, что никакого друга у меня нет. И подписывать я ничего, поэтому, не буду!
- Ладно, не подписывайте. - Попасюк, похоже, меняет тактику. Он говорит спокойно, почти безучастно, - Не хотите, - не надо. Только на один вопрос, все-таки, придется ответить. Если никакого друга у вас нет, кто же тогда отделал вашего, Виктор Петрович, обидчика так, что он, теперь пошевелиться не может?
- Я сам и отделал! – выдает вдруг Виктор, не успев принять никакого решения, - Защищаясь.
- Хороша самооборона. Да над вами в суде смеяться будут. Впрочем, - устало выдыхает Попасюк, - я могу вас и за превышение необходимой обороны оформить. Много за это не дают, …но, годика три лишения свободы можно схлопотать. Можно, конечно и адвоката нанять хорошего, понести, как говориться убытки, но, в конце концов, отделаться условным наказанием. …Тем более, что нападавший личность асоциальная. Впрочем, вам это надо?
- Что, "это"? – Удивляется новому обороту дела Виктор.
- Как что, убытки терпеть, - в свою очередь удивляется Попасюк.
- Я не понимаю, к чему вы клоните, - устало вздыхает Виктор, - …у меня голова болит.
- У меня то же, - Попасюк пристально глядит на него, - Что мне, в этом случае со свидетельскими показаниями делать? Свидетели в баре показали, что друг-то с вами все-таки был. Понимаете? А самое неприятное то, что в розыске он у нас, по очень щепетильному дельцу. По крайней мере, приметы все сходятся. Даже не знаю, что мне с вами делать. Может, вас за дачу ложных показаний оформить?
С последней фразой до сознания Виктора, наконец, доходит смысл. Это, всего-навсего торг.
- Послушайте, Антоний Феодосиевич, а нельзя разве, все миром решить, - говорит он, глядя прямо в глаза Попасюку, - …Ведь бытовуха же. Ну, померещилось что-то пьяному человеку. Ну, ударил он меня по голове бутылкой. Ну, я ему пару раз по лицу дал за это. Ну, не рассчитал силы, немного. Состояние аффекта и все такое. Живы все и, слава Богу. Зачем же из этого проблему раздувать?
- Мирно-то, конечно, можно решить, - с серьезным видом заключает Антоний Феодосиевич, - но, ведь дело-то заведено. В журнале происшествий зарегистрировано. Еще показания этих чертовых свидетелей. Все же запротоколировано. Да, к тому же, мне, что бы дело закрывать, к начальнику идти надо. А к нему, ведь, с пустыми руками не пойдешь. …Мотивация нужна.
- Ну, понятно, в общих чертах. - Виктор, пошатываясь, встает с постели, рассеяно смотрит по сторонам, - …Где мои вещи? А, ну вот же. Так, брюки, …куртка, - Во внутреннем кармане куртки, он нащупывает портмоне в котором, еще позавчера, лежали четыре сотни, предназначенные матери. Теперь их оставалось только две. Виктор решительно выкладывает перед майором купюры.
- Да вы что? …Зачем же? …Ну-ка, спрячьте немедленно! - басит, оглядываясь по сторонам Попасюк, - Нет! ...Дайте, лучше я спрячу. Это же улики! Что же вы? …Предупреждать надо, - наконец, успокоившись, порывшись в бумагах и найдя нужный лист, он обращается к Виктору, - Что ж, значит, как все было, так и запишем:
"Находясь в состоянии крайне тяжелой степени опьянения, нигде не работающий гражданин Скудельников, проникший, с целью попрошайничества, на террасу бара при гостинице «Турист», около десяти часов вечера, нанес посетителю бара, господину Тюменцеву", …простите, еще раз, как вас по батюшке, так, "…Виктору Петровичу, удар по голове стеклянной бутылкой, емкостью ноль пять литра, из под пива." Так... "После чего нападавший, потерявший под воздействием алкоголя ориентацию в пространстве и опасаясь преследования, взобрался на парапет, и потеряв равновесие упал вниз. В результате падения, нарушитель получил..." Ладно, что получил нарушитель я, потом, из диагноза перепишу. Девчата, из бара, думаю, то же, правду, наконец, напишут. Сегодня же съезжу, опрошу. Ну, подписывайте, да я побегу. Работы много. …Выздоравливайте.
Антоний Феодосиевич поправляет китель, молодцевато козыряет Виктору и, лихо, как на строевом плацу, развернувшись, направляется к выходу.

Виктор рухнул на подушку и мгновенно провалился в глубокий сон без сновидений.
Советский строй скрылся от нас уже 15 лет назад.
Возникает вполне естественный вопрос, откуда шестнадцатилетняя девочка знает, что такое   “жить по-советски”? Скорее всего, это означает “жить не так, как на Западе” (конечно, имеется в виду сытая жизнь “среднего класса”). Спрашивается, кто же тебе мешал “жить как на Западе”? Кучма? Путин? Шахтеры Донбасса? Кто мешал жителям Львова “жить как на Западе” с 1921 по 1939 г.? Мешал тот факт, что Украина – не Запад, и в Запад ее принимать не собираются. Ее принимали как поместья польских панов, как эмигрантов в Канаде, сейчас принимают как гастарбайтеров в Германии. Конкретно эту симпатичную девушку тоже с удовольствием примут. Это ее устраивает?
            
            
Георгий вышел из машины, и, увязая в присыпанной снегом грязи, направился к отцовскому дому. В окнах и во дворе горел свет.
Захлебываясь лаял, будоража всех своих окрестных собратьев, пес Джохар из породы каштанок.
Георгий подошел к воротам, толкнул калитку и остановился в нерешительности. На крыльце, запихивая в армейский "сидор" пластиковые бутылки, стоял отец. На скрип калитки он обернулся.
Джохар, гавкнув, для порядка, натянул цепь и, припадая мордой к земле, радостно заскулил, завертел хвостом.
Иван Васильевич выпрямился, повернулся и увидел сына. Медленно повесил рюкзак на вбитый в дверной косяк гвоздь и нерешительно шагнул навстречу.
"Постарел, - подумал Георгий, - взгляд как и был, требовательный, колючий, только, как будто, патиной подернулся, ну да не угас, …не угас, слава Богу".
- Здравствуй папа, - сказал он, и, в следующий миг, вспомнил, как кто-то ему рассказывал, что название фильма Куросавы «Конитива, ото-сан», по-японски звучит не как в русском переводе «здравствуй, отец», а совершенно нелепо, так обращаются только к чужому человеку.
"Я сейчас сказал "конитива, ото-сан", - с грустью подумал Георгий. Но отец ничего не заметил. Он сделал еще один шаг навстречу и, нерешительно, обнял сына за плечи.
- Здравствуй сына, - так и он, и мать называли Георгия в прежние годы. Иван Васильевич глядел внимательно, не мигая. Наконец, не выдержал, отвел взгляд.
 Решительный разворот плеч и прямая спина, непобежденные инфарктом, вздрогнули старческой суетливостью.
- Ну, как же ты? …Как у тебя? …Постарел, сынок, - прочел в отцовских глазах Георгий и новое, доселе неведомое чувство отозвалось в груди невероятной нежностью к этому, такому родному, старику. Он обнял отца, прижал к груди,
- Все хорошо, папа. …Все хорошо. …Ты-то, как здесь?
- Да, я ничего, нормально. Вот, за молочком к тете Паше собрался. Корова у ней, дойная. Сейчас, как раз, подоили. …Вот я и покупаю. Я, после болезни, от мяса почти отказался, …как и от города. А вот молочко пью. Еще хорошо с медком подогреть. …И кислячек, на другой день, замечательный получается, - отец потянулся за рюкзаком, - …Ну что, сходишь со мной к Паше. Тут недалеко, возле клуба.
- Конечно, па. Только, - Георгий замялся, - …у меня, как назло, машина возле самого дома застряла. Черт бы его побрал, это бездорожье! В общем, до утра, думаю, так оставить. …Но обозначить как-нибудь надо. Неровен час, въедет кто-нибудь в жопу трактором.
- Не, сынок, -улыбнулся отец, -…не въедут. Тракторы тут не ездют. Потому, - нетути. – Иван Васильевич, интеллигентный, начитанный человек, усердно коверкал слова, добиваясь эффекта деревенского просторечия. Георгий то же улыбнулся в ответ.
- Ну, нетути и ладно, - сказал он, подыгрывая отцу, - однако ж, обозначить все одно следовает. Потому, - непорядок получается.
- Обозначить, это, пожалуйста, …это можно. Я тут сливу старую спилил давеча. Пошли, сына, через забор перекинем. Развернешь, поперек дороги, - тут тебе и знак аварийной остановки, - на этот раз отец буквально расплылся в улыбке, - хотя, говорю же тебе, не ездит тут никто. Особливо ночью.
…А автобус рейсовый, тот засветло прибывает.

Говоря сбивчиво ни о чем, дошли по раскисшей грязи до клуба. Когда-то, в далекие времена Гошиного детства, здесь, по вечерам крутили кино, устраивали танцы, а иногда, по выходным, приезжали из Киева вышедшие в тираж артисты эстрады и оригинального жанра. Еще здесь была своя библиотека, репетировала и выступала местная самодеятельность.
"Сейчас, без специального снаряжения туда вряд ли сунется даже сильно выпивший горноспасатель", - подумал Георгий, разглядывая здание клуба.
Площадь перед ним, некогда старательно выложенную бетонными плитами, давно и основательно обжил буйный ивняк. 
Дом бабы Паши располагался напротив. Постучав в калитку, вошли во двор. Где-то, в глубине, почуяв незваных гостей, хрипло залаял пес. В сенях зажегся свет. В грязном переднике поверх засаленного байкового халата, морщась от яркого света, вышла баба Паша.
- А, Ваня, проходи. …Только подоила. …Да проходи же, давай свои пузыри, - приняв у Ивана Васильевича рюкзак с тарой, она, только сейчас заметила неловко топтавшегося во дворе Георгия, - А это кто с тобой? – она по-стариковски сощурилась, вглядываясь в темноту, - Не иначе сынок-то твой с города приехал. …На дьяка похож, только без усов. Борода, гляжу есть, а усов нету. Это что ж, мода таперь такая в городе? …Да ты проходи, не стесняйся.
- Да, ботинки у меня грязные, - Георгий, с досадой, поглядел на свои катерпилеры. Они были, сплошь, облеплены липкой желтоватой грязью.
- Ну, тогда в сени проходи. …А ты, Ваня, сымай свои вездеходы, иди в горницу. Поможешь мне, с пузырями твоими справится. Стара я стала, ни бельмеса не вижу. Больше пролью.
В сенях, сплошь уставленных всякой крестьянской  утварью, стоять было не уютно. Георгий вышел на улицу. Он достал из кармана сигареты, повертел пачку в руках и сунул обратно. Снег прошел. Распогодилось. Прямо над головой, в черном ночном небе, удивительно ярко горели звезды. Неповторимо пахло деревней, хотя преобладающим, явно, был запах навоза. Где-то далеко перебрехивались собаки. Из стайни, с охапкой сена в руках, вышел угрюмый, бородатый мужик, лет пятидесяти и тут же исчез в коровнике. Где-то, в темноте, совсем рядом, заржала лошадь.
Георгий почувствовал на себе чей-то взгляд. Вообще-то он не был чувствителен к чужой энергетике. Но сейчас, безошибочно обернулся прямо туда, откуда на него глядели пронзительные черные глаза. В дверях небольшой хозяйственной пристройки, стояла пожилая полная женщина, с обветренным морщинистым лицом и жилистыми старческими руками.
- Здравствуй Жора, - сказала она.
«Господи, да кто же это?» - в том, что среди многочисленной поповской родни, ближней и дальней, такой старухи-цыганки не было, Георгий не сомневался. Но глаза, …глаза эти он определенно откуда-то знал.
- Здравствуйте, - полупоклон, от растерянности, получился шутовским.
- Не узнал... – грустно улыбнулась «цыганка», - …Ты на маво младшого похож. Он в Харькове, с жинкой живет. Ну, прям, копия. И волосы, то же… и борода как у тебя, и бруки, - она засмеялась, сверкнув золотыми коронками, - …такие же драные носит.
- Ася! – из коровника вышел неприветливый бородач, - Долго-то мне ждать еще?
- Иду! – спохватилась «цыганка», и, легко подхватив какой-то мешок, не попрощавшись с Георгием, поспешила в коровник, - Чего кричишь? Не видишь, с человеком беседую.
Мужчина невнятно ругнулся, и они оба, пригнувшись, скрылись за низенькой дощатой дверью.

Вернулись домой. Ловко подбросив в печь дровишек, Иван Васильевич принялся греметь посудой, накрывая на стол.
- Сейчас, сынок, - бормотал он, - сейчас вечерять будем. Ты, вон, - он указал на стоящий в углу допотопный рукомойник, словно сошедший со страниц детской книжки про Мойдодыра, - руки пока помой с дороги. …Располагайся. Я сейчас. …У меня тут, тушеночка в погребке домашняя, огурчики. … Все свое.
- Па, ну что ты, в самом деле? Давай помогу, что ли?
- Да, что тут помогать-то, - спустя пару минут, отец вернулся из погреба груженый банками с домашней консервацией. Он тяжело дышал, - …вот, баночки открой, …только протри сперва.
- Папа, ну разве так можно? Ты же еще после болезни не очухался. - Георгий посмотрел на отца с укоризной. - Что, я не мог, что ли, эти банки из погреба достать? Зачем же ты сам-то?
- Не мог! - отрезал отец, -…Откуда тебе знать, где у меня что лежит. …И потом, живу же я здесь, как-то. …Один живу, без посторонней помощи. …И ничего, справляюсь.
- Ты, гляжу, совсем не меняешься.
- Не меняюсь. В моем возрасте меняться можно, только после курса психотропных препаратов. А я, между прочим, даже то, что в больнице, после инфаркта давали, в унитаз выбрасывал. Медом лечился. И тебе советую, - старческая мудрая мягкость, куда и делась. Голос отца стал резок. Перед Георгием стоял бескомпромиссный, жесткий, некомфортный человек. …Только пигментные пятна на желваках напоминали, что ему за семьдесят.
- Ладно, прости, если что не так.
- Да что ты, сынок, …не обращай внимания. Нам старикам только дай побрюзжать. Ты-то как, рассказывай, - снова смягчился отец, - …как жена, как дочка? А то, сейчас выпьем, там другой разговор пойдет...

И тут Георгия осенило: Там, во дворе у бабы Паши была Ася.  Ее невестка. А бородатый мужик в коровнике, ее муж Егор, средний сын бабы Паши.
 Сомнений не было. Это была Ася. Красавица Ася. Девочка в белом ситцевом платьице в горошек. Обладательница дивных смоляных глаз, с которой он познакомился, когда первый и последний раз гостил здесь, в Поповке, целое лето.
Тогда, впервые, за свою недолгую сознательную жизнь, Георгий твердо решил провести летние каникулы в деревне, мужественно отказавшись от поездки к морю и привычных городских развлечений. Ему тогда было лет четырнадцать.
- Нечего там все лето делать, - протестовала мать, - …во-первых антисанитария полная, мухи, комары, микробы, а во-вторых, ты, через неделю, сам оттуда сбежишь. Там ведь, ни культурного отдыха, ни развлечений, ни удобств, ни условий. …Даже воды горячей нет. Где же ты будешь купаться?
- Ну, купаться он, положим, с дедом, в бане будет. И, потом, ведь, лето. Озера в наших краях чудные. Что до микробов, то их в городе, пожалуй, побольше будет, - поначалу вступался за Георгия отец, но, по обыкновению, философски развивая свою мысль, в конце концов, сам же склонялся к мнению матери, - …а вот с прогрессом там действительно слабо. Думаю, права мать. Через неделю, пожалуй, нет, а вот через две точно, сынок, сбежишь. Как пить дать сбежишь.
В результате юный Жора уехал в деревню со скандалом. Он дал себе слово ни в коем случае не возвращаться до конца лета в город, даже если в деревне ему будет совсем плохо, даже, если его там будут обижать. Родители поехали к морю без него.
Но никто, в деревне, не обижал Георгия. Бабушка усиленно кормила его сытной деревенской пищей, поила парным молоком. Дед научил  запрягать и распрягать лошадь, ездить верхом, управлять телегой. Большей же частью, он, как и все деревенские подростки, был предоставлен самому себе. Поэтому Жора быстро сдружился с другими ребятами и, несмотря на свое городское происхождение, довольно быстро преуспел в деревенских забавах. Например, раскачавшись на «тарзанке», - мог прыгнуть на самую середину озера. Или, уцепившись за чужую телегу, проехать, повиснув на ней, через всю деревню. Еще можно было, незаметно пробравшись за ограду запертого, и совершенно заброшенного собора, попасть, через небольшой лаз, внутрь. Внутри было прохладно и таинственно. Фантазируя, и представляя себя кладоискателями, ребята обшарили все подвалы, побывали, поднимаясь по ветхим, шатающимся, ступенькам на колокольне. Так ничего и, не отыскав, решили вернуться к своим забавам на озере.
У самого лаза, Георгий увидел на полу что-то блестящее. Это оказался маленький серебряный крестик. Экспертная комиссия, спонтанно возникшая, после того, как он показал пацанам находку, единогласно постановила, - крест старинный и очень дорогой. Георгий не стал разубеждать ребят. Хотя и был на все сто уверен, - крестик, потерял, протискиваясь в узкий лаз, один из таких же, как он «кладоискателей».
Виктор нашел в ящике под бабушкиной швейной машинкой веревочку и стал носить крестик на шее.
А потом он познакомился с Асей. Случайно. Это произошло возле клуба. Именно там где сейчас господствует ивняк, на расчерченных мелом бетонных плитах девочки играли в классы. Жора шел в библиотеку, что бы сдать, наконец, книжку, которую, еще в начале лета, брал почитать, да так и не осилил. Книга называлась «Проблемы диалектики в трансцендентальной философии Канта». Выбрал он ее лишь потому, что все другие, имевшиеся в активе библиотеки, книги, он прочитал еще в детстве. Из более поздней литературы имелись материалы нескольких съездов и партконференций КПСС да бессмертные литературные творения престарелого партийного гения современности. Ася, перестав скакать, преградила ему дорогу.
- Ты откуда? – спросила она, дерзко глядя на него своими огромными смоляными глазами, - К кому приехал?
- Из Киева, - удивленно ответил Жора, - …приехал к деду Василию. А что?
- Да ничего. …Мы, тут с девчонками поспорили. …Ты и, правда, из Киева?
- Ну, правда, конечно.
- А мне, про Киев расскажешь?
- Расскажу, если хочешь.
- Когда?
- Да хоть сейчас.
- А на море ты был?
- Да, много раз, а что?
-…Везет.
Август был прохладным и дождливым. Они прятались от дождя, и Жора, очарованный непосредственностью своей новой знакомой, рассказывал, про Киев, про планетарий, про стереокинотеатр в Первомайском парке, про Гидропарк, про аттракционы, а потом про море, про своих школьных друзей, про все, что могло понравиться. Он рассказывал обо всем что знал, иногда додумывая детали, иногда фантазируя. Он хотел лишь одного, - что бы ей было интересно. О, она была благодарной слушательницей! Она могла сидеть так часами, и, коснувшись щекой Жориного плеча  слушать, …слушать.
А больше ничего не было. В конце августа приехал отец и увез Георгия в город. Ася пришла провожать к автобусу.
- Приедешь? – грустно спросила она.
- Не знаю, - честно ответил Георгий.
- Приезжай, - вздохнула Ася и, вдруг, неожиданно, поцеловала его в щеку, - …я буду тебя ждать. Приезжай, ладно?

 И вот Георгий приехал. Да и то ненадолго. Завтра он собирался в обратный путь.

 «Но как же Ася, как она стала такой? "Они здесь начинают стареть только родившись... Ну, а если куда-нибудь и выезжают, разве этот процесс останавливается? Нет, с возрастом, пожалуй, только замедляется.
…А ведь Ася, похоже,  за всю свою жизнь не отошла от двора, дальше, чем на пару километров».
Понявший по-своему напряженное молчание сына, отец поежился, пробормотал "Да, вот так и живем. Что ж теперь поделаешь..." и загремел бутылками.
- Да чего мне рассказывать, живу себе, жена, дите, работа - спохватился невнимательный сын, - давай лучше выпьем, чтоб другой разговор пошел.
- Ты что пьешь - то? У меня вино есть, настойка боярышника на домашнем продукте, казенка вот, "Хортица".
- "Хортица"? - оживился Георгий, но увидев бутылку, огорчился. - Кто ж это тебя надоумил "Хортицу - Карамельную" брать? А то, на чем настойка, в чистом виде есть?
- А как же, сам делаю. Два сухопарника, потом еще медом довожу...- отец достал из шкафчика под телевизором двухлитровую бутыль, - укупорка не гостевая только... А "Карамельная", это мне гонорар. Курсовую одному оболтусу тут написал, - оправдывался отец.
- Укупорка, говоришь, не гостевая? …Ну, вот и давай, за то что бы я у тебя здесь гостем не был.
- Ну давай... Мудрый ты стал, сынок... Значит и я уже старый, - сказал в рюмку отец. Потом выпил, вытер усы, - мне тут все говорят, после инфаркта нельзя, мол. Да я же чувствую. Иногда для сердца, ничего целебнее стопочки домашнего самогона и быть не может. Сердце - это нервы. А нервы, их ничем не уймешь. Поглядишь вокруг, …эх, как тут не нервничать.
Георгий обратил внимание, что книжная речь научного работника прорывается у отца, только когда он нервничает. В остальное время говорит он, как ему кажется, простонародно. Явно, играет, мудрого ветхого старика. "Вот у меня от кого это стремление постоянно разыгрывать роль. Отец у меня артист. А я и не замечал раньше".
- Ты все таки расскажи, что там Киев, как там Юля Владимировна? - отец, наспех закусив, разлил по второй.
- Да Киев пока на месте, Юля Владимировна витийствует. В смысле для Вити Ющенко революцию делает. Народ работать бросил. Кто на майдане глотку дерет, кто по генделыкам  водку жрет.
- Ты не юродствуй, - вдруг посуровел отец. Грызнул огурец, налил по-третей, - нельзя эту сволочь уголовную к власти пускать, загубят все окончательно.
Перед глазами всплыл пустой офис, остановившееся производство, на создание которого ушло, если разобраться, пол жизни. Глухая злоба свела Георгию скулы. Надо было срочно выпить. И закусить. И только потом отвечать отцу.
- Да брось ты, папа, - дожевав невероятно пахнущий, хрустящий соленый огурчик, благодушно сказал Георгий, - кого ты под уголовной сволочью подразумеваешь? "Конкретного пацана" Януковича, в юности, за буйный нрав пару сроков оттянувшего? Или Юлю, за махинации в особо крупных, полгода Лукъяновскую тюрьму топтавшую? А чем их лучше Ющенко? Он же мерзавец. Он это каждым своим выступлением, каждым словом утверждает. И жена у него американка, цеэрушница...
- Это Кучма на них лжет. На Юлю, то есть, лжет и на Ющенко.
- Дался тебе Кучма. Тоже говнюк. Но откуда такая уверенность, что после немыслимых затрат на "оранжевые" посиделки, после многомесячного коллапса, в стране что-то станет лучше?  Американцы, думаешь, даром так щедро тратятся? У них негры работать не хотят, реп танцуют, вот они и собираются украинцев гуталином покрасить и на плантации.
- Это не шутки!
- Еще бы. Но мы же уже и внуков своими займами да революциями  МВФ в рабство продали. И "ридна ненька"  у нас фактически, вся перезаложена.
- После такого спича должно следовать конструктивное предложение, - отец снова налил, - что ты предлагаешь?
- Почему я что то должен предлагать. Да только Бог знает...
- Бог! - вдруг перебил Георгия отец, - Бог? Ваш жидовский бог ничего не знает. Знают те, кто выдумал ваши жидовинские религии.
- Ах, ну да, ты же марксист.
- Я никогда не был марксистом, сынок. Я материалист.  Материалистами были Демокрит и Эпикур, Бекон и Спиноза, Дидро и Фейербах. А марксизм - одна из жидовинских религий, наиболее модернизированная версия средства управления толпой. Религия - от латинского связывать...
- Да ладно. Religio по-латыни святость.
- Не только святость, но еще и суеверие. Но это позднелатинское слово. Возможно возникшее, когда латынь уже была мертвым языком. И оно, в свою очередь, происходит от religo - связывать, опутывать. Первая монотеистическая религия, иудаизм, была создана, чтобы управлять евреями. Следом за ней появилось христианство, уже для управления народами прилежащих к Иудее земель. И ничего, что древние евреи спустя непродолжительное время были истреблены и рассеяны - они сыграли свою роль. Тайные правители человечества уже создавали новую технологическую систему управления массами - ислам, предназначенную для управления населением ближнего и среднего востока, оказавшимся не восприимчивым к несовершенным и нелогичным схемам первых двух религий.  Для охвата прогрессивных масс Европы эпохи возрождения создавались различные версии протестантизма. Для нигилистов был создан марксизм. Создатели даже не пытались скрыть связь всех своих систем опутывания, не особо старались скрыть общие для всех них принципы воздействия на сознание и подсознание масс, впрочем, может, просто не могли.  Кстати, ты ведь знаешь, что другое название марксизма - диалектический материализм? А что такое диалектика, знаешь?  Диалектика или диалектическая теология, теология кризиса - ведущее направление в европейском протестантизме 20-30-х годов 20 века.
- Какой-то атеистический экстремизм...
- Да никакого экстремума. Для того чтобы все стало понятным, достаточно вдумчиво и непредубежденно прочесть Каббалу, Талмуд, Ветхий завет, канонические Евангелия, а если будет время, то и пару-тройку апокрифических. Ну "Капитал" ты наверно, читал.
- Читал, но видимо, предубежденно и не вдумчиво...
- Зря ты мне не веришь...
- Почему ж не верю. Верю па, только некогда мне ни Каббалу, ни Талмуд читать. Честное слово, некогда. Меня и на Евангелия-то не хватает. Так что, давай-ка будем спать укладываться. Завтра нам предстоит мужика какого-нибудь с лошадью найти. Хорошо бы прямо с утра, пораньше.
- А это еще зачем?
- Старушку-то мою из ямы как-то надо вытаскивать? Раз, говоришь, тракторов нетути. …А я еще по деревне хотел пройтись. На собор наш, знаменитый поглядеть.
- Завтра, что ли и поедешь?
- Поеду, отец. Дела у меня в Киеве.
- Ну, тогда, и впрямь, давай укладываться. Я, в последнее время, на печи стал спать. Здорово от радикулита помогает. А ты, сынок в горнице, на кровати ложись. Там в шкафу белье чистое. Найдешь?


Раннее утро. Пузатая седая лошадь, по-стариковски вздыхая и, с надеждой, оглядываясь на мужиков, которые, скользя в грязи, похоже, представляли собой более серьезную тягловую силу, нежели она, наконец, стронула засевшую Ласточку. Тряхнув спутанной гривой и приободрившись, потянула ее улицей ко двору отца. Георгий, шел рядом, одной рукой держась за распахнутую дверцу, а другой подруливая. Садиться за руль он не рисковал, опасаясь за здоровье единственной лошадиной силы.
Дома, по кержацкому обычаю, выстроенные глухой стеной на улицу, как будто вросли в землю. До края когда-то высоких крыш можно было дотянуться рукой. Прежде оштукатуренные и побеленные, теперь стены чернели неровными бревнами, а черная дранка, с начисто вымытой из-под неё глиной, казалась диковинным декором. Провалившиеся участки заборов веером расставляли свои доски. Картина навевала мысли о бренности сущего.
Отец, заметив угнетенное состояние сына, сказал с улыбкой:
- В селе говорят, все плохо потому, что поп из Белой Церкви в бане живет.
- В какой бане? - опешил Георгий.
- В митрополичьей. - Вдруг заговорил, молчавший до сих пор водитель кобылы, - Помнишь, на краю села домина здоровенный был? Каменный. Под сенной сарай при совитах использовали. Так это баня. Митрополит построил, для монашьих нужд. Ну и сам не брезговал. Так вот, батюшка из Белой Церкви, архиерей, что ли, купил его вместе с землей. Стены там вечные, крышу перекрыл, манснарду, или как там, сделал. Евроремонт внутри, окна, каких и в соборе никогда не было. И живет. А в Белую на машине на службы ездит. Черная такая, лупатая, рычит, что гром небесный. Только два человека и влазит. …Ну, да он один ездит.
Мужик замолчал. Длительный монолог утомил его больше, чем вытаскивание машины. Он помолчал, отдыхая, потом серьезно добавил:
- Не хорошо это.
Ни налитые на капоте "ласточки" сто грамм, ни врученная Григорием, за труды, двадцатигривенная бумажка не подвигли его больше ни на единое слово. Кивнув на прощание, он взял лошадь под уздцы и пошел вдоль забора, где дорога была посуше.
Отцовское подворье, при свете дня, выглядело уныло.  Во всем чувствовался упадок.  Нужно было срочно чинить крышу, ремонтировать баню. Но отец был уже слишком стар, а Георгию было не до отцовской «дедизны» …Стоило бы кого-то нанимать, кому-то заплатить, но для этого нужно было задержаться хотя бы на неделю. Позволить себе такую роскошь Георгий не мог.
Пройдясь с отцом по деревне, увидел он, что и сама Поповка находится на грани вымирания. Половина домов пустует, половина вообще брошена и медленно разрушается временем.
И только собор был, все так же, как прежде, величественен. Кое-как отреставрированный снаружи, охраняющим свои памятники архитектуры государством, он, тем не менее, по-прежнему был на замке. Не чем топить огромное здание. И не зачем. Служат в маленькой деревянной церквушке. Прихожан почти нет. Да что прихожан, - нет молодежи в селе, практически нет детей.
               
Думаю, то, в каком качестве ее примут в Европу, наша девчушка догадывается. И такая перспектива ее вряд ли устраивает.  Она просто хочет, чтобы “было как на Западе”. Хотя и понимает, не смотря на основательно «промытые» политтехнологами мозги, что передвинуть Украину через Карпаты и приткнуть где-то около Франции не смогут даже Ющенко с Тимошенко. Но почему-то, со свойственной всем сектантам безапелляционностью, утверждает, что если эти два красавца встанут у руля власти, жизнь изменится, как в сказке. Спроси ее, каким же образом это случится – не сможет ничего сказать. Она безоговорочно верит во все, звучащие с оранжевых трибун, обещания. Какая беззащитность!

На околице, диссонируя с унылой деревней, весело засинело озеро. Потянуло озерной свежестью, послышался камышовый шорох.
- Пап, пойдем на берег...
- Ну, разве, ночью. Да и то могут из дробовика шарахнуть. В интересах охраняемого объекта. Озеро наше теперь Министеркой кличут. Говорят, в Киеве такое есть.
- Есть, но...
- Вот и у нас теперь есть. Когда начинали садовый поселок строить, обещали десять процентов берега оставить селянам. Десять - не десять, метров пятьдесят оставили. Но потом из Киева приехал видный политический деятель, припозднившийся к раздаче. По телевизору так о простых украинцах, да о социальной справедливости печется, просто беда, жалко смотреть. Прямо сердце надрывает. Так вот, он решил, что оставленные сотки на берегу очень кстати. Поставил глухой трехметровый забор из половой дюймовой доски. И фундамент залил, почти на весь участок. Мужики говорят, кроме самих апартаментов, гараж на три машины и эллинг для яхты. Так что скоро и белый парус на нашем озере будет. Правда, посмотреть его можно будет, разве что, с колокольни собора.
- Да и собор, наверно, скоро откупят, - вслух подумал Георгий.
- Ну да, ну да, грехи-то, за свои бабки, у вашего Бога им отмолить не проблема, он у вас деньги-то любит. Место только надо, чтобы християне помельче своими мелкими грешками не мешали...
Между тем, подошли к одной из стройплощадок.  С нее, на противоположной стороне озера, видно было уже завершенные и заселенные виллы. Радостные, яркие разноцветные крыши были беспорядочно засорены непредусмотренными проектом кондиционерами и гроздьями спутниковых антенн. "Ну почему, даже с такими деньгами и возможностями - все равно, через жопу?" мимоходом возмутился про себя Георгий.
- Как же они сюда попадают? Вертолетами, что ли? Пожалуй, моя ласточка по проходимости вон той "Ламборджини - Диаболо" сто очков вперед даст...
- Зачем вертолетами. Дорогу построили, прямо до поповской бани. Только со стороны деревни на нее выехать нельзя, прямо в ворота упирается. Да и выезжать-то некому. …Вот она, - европейская демократия по-украински, вот они равные и не обозримые возможности.
- Вот она, Европа, отец, - Георгий кивает в сторону домов с параболическими антеннами, а вот Украина, - он указывает на чернеющую вдали деревню. Для того, что б это увидеть, вовсе не обязательно штудировать Демокрита  и Спинозу. И уж тем более не нужно читать Каббалу.
- Чтобы увидеть, не нужно... А чтобы понять, как это получилось, и этого мало, - непримиримо брюзжит отец.
- Ладно, пошли домой, вечереет, а мне ехать еще.
Войдя во двор, Георгий подошел к машине. Став перед капотом, провел обеими руками по старомодной решетке радиатора.
- Знаешь, па, - вдруг сказал он, не зная еще, как закончит предложение. - Я, пожалуй, автобусом, поеду. А "ласточка" пусть тебе. Захочешь, - ездить будешь. Лет пять, думаю, она еще пробегает. Нет, - продашь, а на вырученные деньги дом поправишь, баню отремонтируешь. А хочешь, на Жигули поменяй. И колеса какие-то будут, и денег немного дадут. Да что я, в самом деле, у тебя же брат младший, дядя Федя, спец по машинам. Словом, что хочешь, то и делай. Договорились? Я завтра в Буче доверенность оформлю. Приедешь к матери, заберешь.
- Ну, сынок, удивил. Спасибо. Не ожидал. Ну, а ты-то, как же без машины?
- Я отец в Москву теперь поеду. Попытаюсь все еще раз сначала начать. Словом, вернусь либо со щитом, либо на щите.
- Возвращайся, сынок, как тебе удобнее. Я тебя всегда жду. Я так понимаю, с Надей у вас все кончилось?
- А ты-то, откуда знаешь?
- Я же твой отец, сына. Я не знаю. Я сердцем чувствую. Потому и не расспрашивал вчера, что б тебе лишний раз больно не делать. Ты вот что. Постарайся, пока не старый, бабу себе там найти дельную. Ну, что б любила, или хотя бы понимала. …Только за красотой не гонись. Экстерьер, это для собаки-чемпиона важно. Главное что б у бабы сердце было доброе.
И вот что, …ты, главное, не мучайся, себя не кори. Все наладится, сынок, вот увидишь. Алка-то у тебя взрослая совсем, чай не пропадет.
- Ладно, отец. Пошли в дом.  Выпьем на дорожку, по рюмочке, я, в кои то веки, безлошадный теперь. До автобуса еще целый  час. 

      Нынешний кризис на Украине обнаружил не только беззащитность простых граждан перед «сектантскими» приемами политтехнологов, но и слабость тех политических форм, которые после 1991 г. были импортированы к нам с Запада. Частично эта слабость есть проявление дефектов самого образца в условиях общего кризиса либерализма. Мы видим, что в самих США машина выборов буксует уже второй раз, причем очень опасно. Эта двухпартийная машина работала, покуда партии выражали различимые проекты, а избиратели понимали суть противоречий и делали рациональный выбор. Крах СССР (“конец истории”) лишил политику США основания. Противоречия между господствующими кликами решаются там путем теневых сговоров, понятие “проекта” исчезло, выборы стали спектаклем, голоса делятся поровну. Исход выборов сомнителен, они перестали быть основой легитимности власти. Она теперь легитимируется страхом (перед терроризмом и пр.).

Проснулся Виктор, по обыкновению, часа в три пополудни. Короткий зимний день подходил к своему логическому завершению. Багряные лучи заходящего солнца, проникая сквозь пыльные стекла, наполняли унылое пространство палаты мягким вечерним светом.  Где-то, в кармане куртки, исполняя, своей многотональной полифонией греческое Сиртаки, надрывался мобильник. Совершенно забыв, спросонья, о своих недавних злоключениях, Виктор, резко, по-военному вскочил с постели. Тупая  боль в затылке мгновенно напомнила ему о случившемся.
-Черт! – ругнулся Тюменцев, выуживая из кармана трубку, - Але! Я слушаю.
-Привет, …малый, - тяжело, словно от быстрой ходьбы, дыша в трубку, говорил брат, - …Я только что узнал, …мне сказали. В общем, …я сейчас тачку возьму, …приеду. Ты как там? …Живой? …Не волнуйся, короче. …Я скоро буду. Разберемся. Ты, главное, ментам ничего не подписывай, понял?
- Да я уже все подписал, брат, - устало ответил Виктор, - …так что, это ты не волнуйся.
- Что? …Что ты им подписал? – Продолжал, взволновано дышать в трубку Сява, - …Как же мне не волноваться теперь?
- Да, что подписал, то подписал. …Все в порядке, Влася. Все я правильно сделал, надеюсь. Приедешь, расскажу.
- Смотри, Витя. С ментами шутки плохи. Прицепятся, - не отвяжутся. Ну, ладно давай, до встречи тогда.
- Давай. До встречи.
Виктор положил на кровать телефон, собираясь собраться с мыслями, но, в следующий миг, телефон завибрировал и снова принялся исполнять Сиртаки. «Лена-Сирена», высветилось на экране. Виктор, волнуясь, взял трубку.
- Здравствуй Леночка!
- Привет, Витя. Как у тебя? Как мама?
-…Хороший вопрос. Нормально, …наверное. Короче, долго рассказывать.
- Ладно, потом расскажешь. Дай-ка мне телефончик своего Георгия. Я тут на изготовление «Удостоверения участника оранжевой революции» неслабый бюджет выбила. …А сроки, как всегда, поджимают. После нового года заканчивать посиделки думаем. Хватит. …А то работать некому, - Лена хихикнула, - …а долги возвращать надо. …Инвесторы волнуются.
- Сейчас Лена, …сейчас найду. …Повиси немного. Слушай, давай я тебе, лучше, СМС-кой сброшу.
- Давай, Витя. …Ты когда в Киев собираешься?
- А что, на Майдане, …так и сидят? – Виктор попытался уйти от ответа.
- Сидят. Куда ж они денутся? Будут сидеть, до команды. Ты не ответил. В Киев когда? Соскучилась я за тобой, что-то.
- Никогда! – неожиданно для себя выпалил Виктор.
В этот момент, в его голове промелькнула новая, яркая мысль. Едва возникнув, она стала стремительно развиваться, шириться, и, наконец, полностью завладела Виктором. Его уставший от потрясений последних дней мозг, не советуясь со своим хозяином, интенсивно анализировал информацию, взвешивал все за и против, считал плюсы и минусы. Мысли, давно созревшие, выношенные и выстраданные, теперь, в считанные секунды, систематизировались в серьезный, жизнеутверждающий документ. Его можно было бы озаглавить как «Стратегический план развития дальнейшей жизни Тюменцева Виктора Васильевича». Никакая Лена-Сирена, планом этим не предусматривалась.
Она молчала. Виктор слышал ее дыхание. Ему даже показалось, что он ощущает в трубке ее запах. Но это уже не могло ничего изменить.
- Никогда! Никогда, слышишь! – радуясь, неожиданно обретенной свободе, прокричал он в трубку, - …Никогда.
- Я в тебе не ошиблась, - спокойно сказала Лена, - …я знала, что ты сделаешь свой выбор. …Поздравляю. Что ж, пока. Удачи тебе во всем.
- Спасибо.
- Номер Георгия не забудь выслать. Я жду.
Не успел Виктор отбиться, как телефон вновь завибрировал. «ШЕФ», - высветилось на экране.
-Здравствуйте, Георгий Иванович, - искренне обрадовался Георгий.
Звонок шефа был как нельзя кстати.
- Привет, Витя. Я смотрю у тебя сегодня настроение получше. Это радует. Есть чем записать? Даю все координаты, адреса, телефоны. Первым делом, если чего, наконец, надумаешь, - Валентину Николаевичу позвони. Он главный.
-…Так, записываю. Москва, улица Образцова, …телефон, …Валентин Николаевич Сафроненко. …Записал.
- Ну, молодец, раз записал.  Что еще расскажешь?
- Тут мне Лена звонила, из Киева …заказчица, - Виктор решил не останавливаться на подробностях. «Договорится Лена с Георгием, хорошо. Нет, - и ладно. Не его, Виктора, проблемма», - У нее большой заказ на тиснение. Ваш телефон просила. …Так я дам?
- Дай. – Георгий замолчал. Виктору показалось, что он собирается с мыслями, что бы сказать что-то важное. Но шеф так больше ничего и не сказал, - Ладно. Тогда пока, - сухо попрощался он.
- До свиданья Георгий Иванович.

За окнами догорал закат, в палате становилось темно. Телефон Виктора снова забился в судорогах, подпрыгивая на кровати. Экран аппарата ярко вспыхнул в полумраке болезненно неизбежным, определенным им как заурядное событие  именем «Таська». Виктор ждал этого звонка, предчувствовал его с самого утра, но мысленно отдалял предстоящее объяснение, откладывал его, по возможности, на другой, возможно, более подходящий день. Но, тем не менее, это свершилось именно сегодня. «Зачем?» - думал Виктор, - «Зачем она звонит именно сейчас? Возможно, завтра я поступил бы иначе? Возможно, завтра я бы изменил свое решение, и все было бы по-другому. Но она звонит именно сегодня, когда я непреклонен. Что ж, так тому и быть».  Еще довольно долго Виктор смотрел на прыгающую по кровати трубку, любовался космическим голубоватым светом, которым она, словно огромный светлячок, озаряла пространство, и слушал веселую греческую мелодию. Наконец он решился.
- Да, Тася, - твердо сказал он.
- Витя, ну что же это такое? Ну, разве так можно? Ты мне не звонишь, …потом, пол дня не берешь трубку, и, в завершение, у тебя весь вечер занято, - Таська говорила плаксивым голосом и, видимо из соображений экономии, скороговоркой, - Я, тут, изволновалась вся. Какое-то предчувствие, все время, нехорошее. А сегодня ночью сон о тебе снился. …Совсем плохой. …Как будто убили тебя, представляешь? …У тебя все там нормально? …Или, все таки, случилось что-то?
- Да, ничего…, - Виктор вдохнул поглубже, - …Просто. …Просто убили меня. …И все. …Все что случилось. …Твой сон, Тася, вещим оказался. Так что нет меня больше. …Умер. Для тебя, Тася, умер. …Ты, уж прости меня. …Так вышло. …Прости, если сможешь. Ты, потом, сама все поймешь, …позже. А теперь прощай.
…Она звонила еще раз десять, не меньше. Виктор методично сбрасывал ее звонки, дивясь своему хладнокровию. …Наконец телефон замолчал.
- Вот же, послал Бог соседа, - заворочался на соседней койке пожилой человек с отечным лицом и  забинтованной, как и у Виктора, головой, - …и в больнице покоя нет. Офис, понимаешь, в палате устроил. …Бизнесмены хреновы. Сталина на вас нет!
Он еще долго ворчал, переворачивался с боку на бок, пока снова не задремал. Телефон Виктора, к счастью, больше не звонил. Зато объявились посетители.
- Тюменцев, - улыбнулась, включая свет в палате, вошедшая медсестра, - тут к вам пришли. …Потом ко мне, в манипуляционную, зайдете. Вам доктор сегодня лечение назначил, процедуры. Это всех, господа, касается. После ужина за лекарствами. Свидерский и Проценко, - на перевязку. И, не задерживайтесь, пожалуйста.
Слегка пошатываясь, Виктор вышел в коридор. Там никого не было.
- Где же он? – Пожала плечами сестра милосердия, - Только что здесь был. …Странно.
- Действительно, странно, - согласился Виктор, провожая удаляющуюся по коридору сестричку. «А она ничего» - успел подумать он, - «фигурка точеная, как у балерины. Что она здесь делает?»
- Витек, - услышал он чей-то сдавленный шепот, - иди-ка сюда.
Из-за стеклянной двери, ведущей к лифу, торчала злополучная морда Толстого. Он был теперь в нахлобученной на глаза спортивной шапке, просторной реперской куртке и таких же, просторных штанах с карманами.
- Маскируюсь, - пояснил он, здороваясь, - меня мусора пасут. …А ты молодец, Витек. Пацанов не сдаешь. Я сегодня с участковым нашим, Попасюком, в «Туристе» встретился. Читал твои «показания». …По уму излагаешь.
- А ты что же, с участковым кентуешься?
- Ну, так, в порядке обмена опытом. Когда мы ему идейку подбросим, когда он нам, чем подсобит. А по другому как же? По другому теперь нельзя.
- Гнида твой Попасюк, - угрюмо пробурчал Виктор.
- Да кто бы спорил, - охотно согласился Толстый, - …мусор он и есть мусор. Ты вот что, Витек, …тебе, короче, бабки для поправки нужны? Нужны. Держи. Тут немного, …на первое время. Потом еще подогреем, - он сунул в руку Виктора какие-то скомканные купюры, - …и вот еще, - бультерьер протянул целлофановый пакет, - …тут куреха, сок, …все такое, короче. От пацанов привет. Ну, я погнал. Выздоравливай.
Он вызвал грузовой лифт, прислушался к звукам на лестнице. Виктор, тем временем, заглянул в пакет. Блок Марлборо, две пачки сока, шоколадка. «Что еще нужно для поправки здоровья?» - Виктор поднял глаза. Бультерьера нигде не было.
Он пересчитал наличность и на мгновенье задумался. Мысли напоминали слоеный круасан. Было там и об отваге человека – бультерьера, рискуя, пришедшего его навестить, хотя от Виктора ему больше уж ничего и не было нужно. И о сочувствии перепуганному Сяве. И о Лене – Сирене. Еще много слоев было о Таське и принятом решении. Но постепенно, как основная начинка, начала пробиваться и преобладать одна мысль.
- А ведь это же билет до Москвы, - Виктор улыбнулся, пряча деньги в карман брюк, - такая вот, арифметика.
Оставалось лишь объясниться с Лехой Скудельниковым. Дольше задерживаться в больнице он не собирался. Немного поразмыслив, Тюменцев решительно направился в манипуляционную.
- Скажите, а где у вас Скудельников Алексей лежит? В какой палате? Мне с ним пообщаться хотелось бы, - улыбаясь, спросил он у сестрички, незаметно пряча в карман увесистую горсть, предложенных ею таблеток, - …водичку позвольте, …запить, - схитрил он, для большей убедительности потянувшись за пластиковой мензуркой с кипяченой водой.
- Скудельников? – приветливо улыбнулась в ответ девушка, кивая на дверь, - Да вот же он. Сейчас я ему перевязочку сделаю, пообщаетесь.
Виктор обернулся. Перед ним в больничном халате стоял «универсальный солдат» из той части популярного, некогда, фильма, в которой, не смотря на чрезвычайную свою живучесть, главный герой, все-таки получает такое количество повреждений, которое несовместимо с дальнейшим функционированием, даже человека-робота.
…Голова, и половина лица Лехи были перебинтованы. Местами, сквозь бинт просочилась кровь. Та часть физиономии, которая не была скрыта бинтами, опухла и отдавала мертвецкой желтизной. Не скрытый повязкой глаз был кроваво красным в иссиня черном обрамлении, отчего, вероятно Виктор и сравнил его, мысленно, с «универсальным солдатом». «Очковый эффект. Это из-за того, что нос сломан», -  Виктор припомнил свои познания в медицине, сочувственно глядя на бывшего соученика.
- Пхифет Фитя, - с трудом вымолвил тот, почерневшим от многочисленных кровоизлияний ртом, в котором зубы росли теперь не подряд, а через один, - …у техя хихахеты хесть? …Кухить хосю, хил нет!
- Потом покурите. …А сейчас мы вас перевяжем, ранки ваши обработаем, таблеточки выпьете, …и курите себе на здоровье, сколько угодно, - весело щебетала сестричка, - …кстати, мама ваша сегодня утром была. Все, что доктор прописал, купила. …И бинты, и вату, и анастезию, и антибиотики. …И витамины импортные. …Теперь вы у нас быстро на поправку пойдете.
До Виктора, неожиданно стал доходить истинный, страшный смысл ее слов.
- Послушайте, - поинтересовался он, -…Здесь же, если я не ошибаюсь, отделение нейрохирургии. …То есть, каждый второй с черепно-мозговыми травмами поступает.  А у кого мамы нет? …Тому-то, кто все это покупает?
- Да, никто, - пожала плечами девушка, - так, …подручными средствами лечим. Первую медицинскую помощь оказываем, конечно, …а дальше. …На большее нам средств не выделяют. Вот, если у кого медицинская страховка при себе, тогда…
- Давай Леха, лечись, - не дослушав сестричку, сказал Виктор, выходя из манипуляционной, - …я тебя в коридоре подожду. Покурим.

«Хорошо, все-таки, что у Лехи мать есть» - думал он, бесцельно слоняясь длинным больничным коридором, - «А иначе б он, наверное, тут бы и помер, у них, …на подручных средствах. …Нельзя же, в самом деле, такие травмы зеленкой лечить. …Впрочем, живуч человек, …особенно наш.
 Это что ж получается. На медицинскую помощь неимущему труженику денег, стало быть, нет, а на содержание многотысячной толпы на Майдане, - пожалуйста! Хороша политика, черт бы ее побрал, …вместе с их будущим президентом от оппозиции ».
Коридор отделения был освещен тусклыми, двадцатипятиватными лампами накаливания в круглых, никогда, с момента возведения больницы, не мытых плафонах. На дне плафонов чернели трупики, непонятно как залетевших туда насекомых. Запах лекарств и лизола уверенно перебивал запах, находящегося в конце коридора, туалета. Поморщившись, Виктор направился в противоположную сторону. Темно синие, многослойно накатанные масляной краской панели, нагоняли такую тоску, что возникало лишь одно желание, - сорвать с ноющей головы злополучную повязку и бежать, не разбирая пути, куда глаза глядят. Не доходя до противоположного, плохо освещенного из-за отсутствия ламп, конца коридора, Виктор собрался, было, в обратный путь, но вдруг увидел, нет, скорей почувствовал впереди, какое-то шевеление. Виктор осторожно, напрягая в полумраке зрение, подошел ближе.
На сером, расстеленном прямо на кафельном полу, больничном матрасе, лежал, лицом вверх, дряхлый старик. При каждом вдохе, его острая, голубиная грудь  судорожно вздымалась, и из нее вырывался тихий, едва уловимый стон. Возле него стояла, подернутая жиром, нетронутая миска с супом. Прямо на полу лежало несколько кусков черного хлеба. Пахло мочой.
Виктор бросился назад, в манипуляционную. Сестра, как раз заканчивала бинтовать Скудельникова.
- Послушайте, - сбиваясь от волнения, заговорил Тюменцев, -  …у вас там, …в коридоре, …в конце, …человек лежит, старый. …Почему? …Что с ним?
- Ну, лежит и лежит себе, - совершенно спокойно ответила молоденькая сестричка, - …доходит. Не сегодня-завтра помрет. …Ну, а что с ним делать прикажете? Не на улицу же выбросить. …Мне то же неприятно. …Мочится под себя. …Запах опять же. Больные из соседней палаты жалуются. У старика этого, между прочим, ни паспорта при себе, ни контактов никаких, …ни денег не было. Может он бомж, вообще?
- А если не бомж? Если вышел человек из дому за кефиром? …Может, его теперь родственники, вовсю, разыскивают? – С жаром заговорил Виктор.
- Может и так, - рассудительно согласилась медсестра, - да только этого нам, похоже, уже не узнать. Черепно-мозговая у него серьезная. Как жив до сих пор непонятно. Может упал, может машина сбила. Кто знает. Сам-то он говорить не может. Только стонет. Его скорая, ночью, подобрала, а докторша молодая, дежурная с приемного покоя, и приняла, дурочка, к нам в отделение…
Ошалело слушая молоденькую сестричку Виктор, вдруг, вспомнил, как в детстве мама, гордясь своей профессией доктора, рассказывала ему о клятве Гиппократа, о врачах жертвовавших своей жизнью, ради спасения чужих, …о Боткине, Пирогове, Склифосовском. Маленький Витя проникался, и то же хотел стать, как мама, доктором. …Спасать чужие жизни, не думая, порой, о своей.   
-…Теперь, пока не помрет, куда его денешь? - закончила свою мысль сестра милосердия, - не нужно было его, без паспорта, в отделение принимать. Пусть бы милиция разбиралась.

…Они стояли на лестничной клетке. За окном открывалась величественная панорама ночного города. Отсюда, с высоты шестнадцатого этажа, стоящего на холме здания больницы, сверкающий неоновыми огнями родной город, казался ничуть не хуже какого-нибудь Монте-Карло или Лас-Вегаса.
Скудельников жадно курил третью подряд сигарету и напряженно слушал Виктора.
- Ты ведь любишь ее, Леха. Я вчера понял, что любишь. А если любишь, все у тебя получится. …Только она должна быть счастлива. …Понимаешь, она этого заслуживает. …А со мной…, - Виктор запнулся, - …не люблю я ее, что поделаешь. Живем, который год, по привычке, …по инерции. …Какое уж тут счастье. …Так, бытовуха. – Виктор поглядел на недавнего своего обидчика с надеждой, - Ты ведь раньше не пил Леха. …В школе, помню, спортсменом был. На соревнованиях по легкой атлетике выступал. …Ты это, …завязывай. …Выздоравливай. …Поезжай к ней, ладно? Расскажи все. …Ну, что любишь, что жить без нее не можешь. Вот, держи, - он протянул сложенный в четверо лист бумаги, - …я там все написал подробно. Телефон, адрес, как доехать.
- Вот ты где! – На площадку с радостным воплем ввалился запыхавшийся, вспотевший Сява, - А я, как дурак, пол часа уже между этажами бегаю. Ни черта в регистратуре объяснить не могут. Понаехало деревенщины. Ей что хирургия, что нейрохирургия, - один хрен. А ты бегай с четырнадцатого на шестнадцатый, как последний лох. …Еще и лифт, как назло, сломался. Слушай, нам с тобой поговорить бы надо. Я тут тебе…
- Ладно, пойду я, подумаю, - сказал Леха и тихо вышел.
- Ну, ты как сам-то? Как твоя голова? Не болит? – Отдуваясь, суетился Сява, - Если что нужно, не стесняйся. …Я для тебя все что угодно. …Любой каприз. …Ты ведь брат мой, - он обнял Виктора за плечи и легонько потряс, - …проси не стесняйся. Деньги там, или…

-Слава, - прервал его Виктор, глядя в веселые, постоянно бегающие глаза брата, - отвези меня к маме. …Мне очень надо.

 Опасность, известная в политологии с конца 80-х годов, реально возникшая в России в 1991 г., а затем в “революциях” роз, каштанов и проч., состоит в том, что сдвиг к постмодернизму позволил выработать эффективные технологии “революции-спектакля”. Изъятие из политики самой проблематики истины, идеала, цели и проекта привело к тому, что с помощью денег и манипуляции сознанием оказывается возможным собирать на улицах и площадях “карнавальные” невооруженные толпы. Своим возбуждением они заражают часть населения, достаточную для того, чтобы парализовать способность власти ввести процесс в рамки закона и рациональности. В условиях неустойчивого политического равновесия этого бывает достаточно, чтобы толкнуть события в нужный манипуляторам коридор.

Нынешний острый кризис Украины – это зеркало, в которое  смотрится Россия. Сегодня украинцы очарованы спектаклем “оранжевой революции” Огромная масса людей не может стряхнуть наваждение, и втянута в карнавал, который с песнями и плясками подвигается к пропасти.
         …А что, разве российские студенты благоразумнее?
           Разве их не очарует какая-нибудь “революция берез”, поставленная на российских подмостках хорошими режиссерами за хорошие деньги? Достаточно вспомнить хотя бы август 1991 г. – совсем дешевый был спектакль, а какие сорвал аплодисменты.
            Опрометчиво недооценивать тех, чьи штаб-квартиры находятся за океаном, где, невидимые миру «вершители» не только трактуют Библию для непосвященных адептов Свидетелей Иеговы в России…


«…Это война. Снова, черт возьми, война.  Снова все, с идиотской цикличностью повторяется! Точь-в-точь, как бабушка, мамина мама, рассказывала.
…Сорок первый год. Советская армия неорганизованно отступает. Вернее хаотично бежит, не в силах противостоять сильному, организованному, вероломному противнику. Бегут из ее родного Новомосковска партийные вожаки с семьями, советские чиновники, …бегут все кто могут. Все, кому положено, кому нельзя оставаться. …Вывозят на грузовиках документацию, советские и партийные архивы. Проезжают и грузовики с имуществом.
В воздухе застыл ужас. Ужас перед неизвестностью. На подходе к городу немцы.
Слухи, разговоры. Люди почему-то говорят шепотом. Боятся. Что дальше, не знает никто. Поговаривают, что немцы лояльны к украинцам, но евреев расстреливают, или отправляют в концлагеря. …Кто-то рассказывает, что трудоспособную молодежь вывозят в Германию на работы. Так ли это? …Может бежать с детьми, пока не поздно. Впрочем, как бежать? На чем?
Еще с утра, жителей города, по чьему-то приказу, выгнали на западную окраину. Рыть оборонительные сооружения. Зачем? Никто толком не знает. Обороняться никто, похоже, не собирается. Последние колонны действующей армии поспешно покидают Новомосковск. Но в неизвестности надо что-то делать. И жители копают, хотя руководить ими уже некому.
…Обгоняя угрюмые серые колонны солдат, пыля резиной, скрылись на востоке два грузовика с чьим-то скарбом. На одном из них, - белый концертный рояль «Беккер». Вряд ли на нем можно будет когда-нибудь играть. Он громко стонет на каждой ухабине. А сколько их еще впереди? Вряд ли он куда-нибудь доедет...
Все. Наших больше нет.
Немцев, пока, то же. Они еще далеко.
Ничья земля. И лесок, и поле, и город, и копошащиеся люди - ничьи.
В городе, - настороженная тишина. На улицах, - ни души. Воздух дрожит над пустыми дорогами. Пустое небо, глубокое и синее.
На окраине, женщины и дети продолжают копать траншеи. С запада ветер доносит зловещий гул. Сначала гул похож на гул пчел над пасекой. Потом вдруг все понимают, что это не пчелы. Женщины бросают лопаты, закрываясь ладонью от солнца, вглядываются в даль.
Идут.
 
Георгий Иванович, крепко держась за промерзшие, перила, осторожно ступает по обледеневшим, металлическим ступеням довольно крутой лестницы. До вершины Замковой горы всего один пролет. Стараясь не торопиться, он вновь возвращается к своим мыслям,

«Может и не совсем уместная аллегория. …Но это кому как. Он, Казаков, русский. Где его Родина? …Действительно, где? У отца в Поповке? Ну, крестьянин, положим, из Георгия, как из Семена Пуфкина, - Спиноза, …ну, неважный. Да и самой Поповки-то, считай, нет. Элитпоселок "Lake blue" со старинными развалинами в окрестностях. Очень старинными, еще до оранжевой революции развалили.
Киев, - любимый город. Не больше. Да и он, в последние годы, сильно изменился. …И, далеко не в лучшую сторону. …Растет, ширится, высится. Это да. Светится, по ночам, неоном, мигает стробоскопами. Радуется, непонятно чему, как душевнобольной. А душа? Да, нет, не больна душа. Нет её.
Разве это Киев… На Подоле любую речь можно услышать - английскую, французскую, да, и иврит, иногда. А евреи, говорившие по-русски с интонациями идиша, придававшие городу неповторимый колорит, исчезли. Кто в штатах, кто в Европе, кто в Израиле. Они всегда там, где есть перспектива, надежда на будущее. Выходит, здесь на это рассчитывать нечего.
 Да и интеллигенция, словно растворилась в последние годы в безликой серой толпе. Редко встретишь приятного, мыслящего собеседника. …Редко услышишь грамотную русскую речь, как, впрочем, и грамотную украинскую. Все больше суржик, средство общения людей не требовательных к качеству общения, сведших общение к описанию своих физиологических потребностей. Попросту малограмотных. Да, что там! Чего ожидать от простых смертных, если президент, за два срока правления, так и не осилил «державну мову»  на "державном" уровне?
…И эти, кандидаты в президенты, говорят так, что слушать их жалко. Как же им трудно убедительно лгать на чужом языке. К чему весь этот балаганный обман, непонятно? Вот и Петрович любит цитировать  своих военачальников, тоже больших знатоков "мовы соловьинойи".  Смеётся. А, ведь, плакать хочется...
…Родина. Ведь можно, наверное, Родиной гордиться. …Любить. …Уважать законы.
А чем гордится? За что любить? За что уважать? За героев Крут? За походы Богдана? За Владимира-крестителя? А как быть со стариками, роющимися в помойках? С врачами и учителями, получающими издевательские зарплаты? За армию, планы боевого применения которой утверждаются в других странах? Может за оранжевую революцию уважать, сделанную на "оранжевую зелень", в изобилии завезенную из-за океана? Все через задницу. …Нет, это не Отечество. …Это территория. С народонаселением. Территория, на которой родился, вырос. К которой привык за столько лет. Свыкся, сросся. Стерпелся-слюбился. На что-то надеялся. …Ни черта, не оправдались надежды.
А теперь, еще и «наши» ушли. …Отступили, как когда-то советские войска из Новомосковска. Ну да, все мы родом из Союза, верно Газманов поет. А Россия, -  правопреемница советской Родины. И она отступила. Оставила территорию противнику.
Снова на горизонте зловещий гул. Идут. Кто на этот раз несет нам «европейскую культуру», «европейскую цивилизацию», «новый порядок»? Кто станет определять степень нашей лояльности к "демократическим ценностям"? …И проверять «аусвайсы»? Те, кто обеспечивают дорогу демократии ковровыми бомбардировками?
Да и придут ли они вообще? Так ли уж нужно их физическое присутствие на земле, которая много раз перезаложена их ставленниками? …Придут, наверное, попозжей. А пока? Пока. Ничья земля.
И лесок, и поле, и город, и копошащиеся люди - ничьи. Ожидание...


Поднявшись, наконец, наверх, Георгий перевел дух. Здесь лежал снег. От лестницы к вершине горы, над которой возвышается, сваренный из железной трубы крест, вела достаточно широкая тропинка, вытоптанная множеством ног. «Кто же сюда ходит по такой погоде?» - удивляется он, подходя к кресту поближе. Крест, странный. Не православный, не католический,…в центре креста зловещий черный круг. Какие-то ленточки повязаны на его черные перекладины, как на жертвенные деревья ламаистов. …А вот и знакомый оранжевый флажок. «Ющенко, - так!» Гора не высокая, над ней величественно возвышается Андреевская церковь. Глядит со своей высоты, словно с презрением. …Или с осуждением?
 Что за крест такой? Кто и зачем его здесь установил? И что за люди, поднялись сюда, что бы повязать на нем ленты? Что за бурное прошлое у этой горы? Почему ее энергетика притягивает к себе людей разных верований и неверий? Вон там, на противоположном склоне, довольно жуткое кладбище. Над могилами и склепами поглумилось не одно поколение доморощенных вандалов и недоразвитых «сатанистов». …Теперь еще и новые украинские язычники установили здесь свой алтарь. Однажды Георгий даже застал их за жертвоприношением Перуну. Правда, разглядеть, что же они сжигали, на своем алтаре, не удалось.
У подножия горы, в ложбине, вдали от посторонних глаз, в исторических урочищах Гончары и Кожемяки, словно на дрожжах вырос, за последние пару лет еще один символ гибели души города - городок с домами премиум-класса.  От двух до шести этажей. Кичевая роскошь, архитектурные штампованные изыски, и, как всегда, - кондиционеры и спутниковые антенны на цветных металочерепичных крышах, как скворечни с голубятнями над старыми коммуналками. Соседство со странной горой,  совершенно не волнует, тупо уверенных в себе, жителей «райского уголка». А может, "сатанинская" энергетика близка новым хозяевам жизни?
Впрочем, Георгию она сейчас тоже оказалась кстати. Стоя здесь, на вершине, пронизываемый холодным декабрьским ветром он прощался с Киевом.  До поезда оставалось четыре с половиной часа.
Да, он принял решение. Он уходил к «своим», через линию фронта, оставляя и этот город и, остающихся в нем, близких людей, и накопленный за, полную трудов и лишений, жизнь убогий скарб. Унося с собой лишь жизненный опыт и робкую надежду на лучшее. Он глядел на открывающуюся внизу величественную панораму левого берега, борясь с  неожиданно нахлынувшей грустью.
«Вот, стало быть, и все, - Георгий Иванович поежился, возвращаясь к лестнице, - чего тут грустить. И не буду я бежать по течению, что бы войти в ту же реку. Пойду вверх.
 Все сделано, и сделано, надеюсь, правильно. Фирма продана, и продана достаточно удачно. Лучшего покупателя, чем Семен Николаевич Пуфкин не найти. Дилетант, пожелавший иметь готовый, под ключ, бизнес в Киеве. И консультант его, разбирающийся в наружной рекламе, такой же.
Что ж, дерзайте ребята. С меня довольно. Верну, наконец, долг Антону. Поживу спокойно. А там видно будет. В конце концов, Москва есть Москва. Без дела не останусь.
С Надеждой? Да пусть все как есть остается. Ни встречаться, ни прощаться с ней не хочу. Даже разводиться не буду.
 Имущество с ней делить? Ну, уж нет. Низко это, не по-мужски. Пусть себе живет. Я, в конце концов, мужик, - не пропаду. …А она?
С Аллочкой попрощался. Посидели душевно так. …Выпили даже немного, …почти как с сыном. Обо всем поговорили, все обсудили. Хорошая она, все-таки, девочка. И парня своего, мужчину, вернее, любит, похоже. …Так что, не зря все.
Понимающая. …Папина доця. Когда прощались, сказала напоследок, - «Будь счастлив, отец, или умри стараясь». И где она только такие замечательные слова подслушала...
Что ж, буду стараться. Умирать, что-то, пока, не хочется.

…Вот и все, пожалуй. Деньги на первое время есть. На этих дурацких удостоверениях оранжевых революционеров неплохо удалось поднять, напоследок. …А ведь, не хотел по началу. Благо, знакомая Виктора, Лена, переубедила.  Мягко так объяснила, что личные принципы по такому ерундовому поводу можно и не тревожить, целее будут, а для бизнеса очень хорошее предложение. Удивительный она человек. С виду ребенок, а хватка как у матерого волчары.
Ребятам в Москву позвонил. Встретят. Приютят на первых порах. А там поглядим."
Георгий взглянул на часы.
 - Половина третьего, – сказал он вслух, -  что ж, пожалуй, пора на вокзал. Через пол часа Петрович прощаться подъедет.

                Часть 3. Катарсис.

Вчера, на брифинге, посвященном проблемам молодежи в Украине, один из лидеров общественной организации «Пора» Куценко Т.С., возмущенный массовым оттоком из страны молодых специалистов, объявил о создании Всеукраинского молодежно-патриотического движения «Створымо майбутне». По мнению господина Куценко, такая организация необходима для отслеживания потоков трудовых мигрантов из Украины, особенно из числа дипломированных специалистов, выпускников технических вузов. Главной задачей организации, считает Куценко, будет предотвращение оттока мозгов из Украины, патриотическое воспитание молодежи, создание достойных условий специалистам высокой квалификации, их социальная защищенность.
      Президент Виктор Ющенко, горячо поддержал идею создания организации, поблагодарил господина Куценко за освещенные им проблемы молодежи и, со своей стороны объявил о создании «Президентского фонда содействия молодым специалистам и молодежному строительству»

              «Интерфакс-Украина»


Больше недели Виктор провел с мамой. Он провожал ее до работы. Встречал по вечерам. Ходил с ней на рынок за покупками, потом, помогал готовить ужин. После ужина они вместе, допоздна, пили чай и говорили о жизни. Голова болела все меньше, а когда, ближе к вечеру, боль, все же напоминала о себе, Виктор глотал пару таблеток анальгина, запивал их холодным компотом и, со временем, забывал о ней. О недавних злоключениях напоминали лишь выбритая макушка да розовые швы, из которых еще торчали нитки. Виктор рассказывал матери и про Георгия, и про свою работу в «Арт-неоне» и про свой необычный дипломный проект. Поведал он и о ректоре Куценко и о Лене-Сирене. Единственное, о чем он решил пока не рассказывать, не объясняя себе причин, это о своем решении уехать в Москву. И о разрыве с Тасей, как-то к слову не пришлось.
Сява к эволюциям младшего брата отнесся странно. Он обиделся.
Как-то придя, домой поздно и подшофе, он, застав Виктора за беседой с матерью, неожиданно пришел в ярость.
- Что, спелись? – он злобно поглядел на мать, - секретничаете? Кости мне, с младшим братом, перемываете? Ну, валяйте! Валяйте. Конечно, во всех  ваших бедах я виноват, …а как же. Витенька у нас хороший. А Влася плохой, это он мамочке жизнь отравляет, пьянствует, денег не приносит, дочь не воспитывает. И меньшого брата он до сотрясения башки довел, …он бл... урод! Витеньку - то,  ангелочка, во плоти, белокрылого, ни ухом, бедного, ни рылом…
- Ты чего, Влася, охренел? – в недоумении посмотрел на него Виктор, - Успокойся. Поругался с кем, по дороге?
- Я спокоен! – заорал в ответ Сява так, что в серванте зазвенели стекла, - ты даже не представляешь, как я спокоен! А ты, - он повернулся к матери, - …ты пожалеешь. Он тебе хоть копейку за все время выслал? Он хоть раз поинтересовался, как ты здесь живешь? …Приехал раз в три года.  …Конечно, можно хорошего сына изображать. А ты бы, сука, попробовал пожить здесь, - брызжа слюной, кричал, обращаясь уже к Виктору Сява, - посмотрел бы я на тебя. Как бы ты через неделю со своей любимой мамочкой ладил!
- Влася, …что же ты, в самом деле, - начала, было, мать, но старший сын не дал ей закончить.
- Да идите вы…, - с досадой выдохнул он, направляясь к входной двери.
- Власенька, - мать вскочила с места, бросилась, было, за ним.
Но где там. Вложив всю мятущуюся душу в хлопок дверью, брат ушел. И вот уже несколько дней он не появлялся дома.
Теперь Виктор еще и помогал Яне делать уроки. Вернее делал их за нее, пока та, допоздна, гуляла с подругами. Он был готов на все, лишь бы пореже сталкиваться с племянницей. Хотя, хватало и этого. Яна то и дело норовила повиснуть у дяди на шее, а то и влезть к нему на колени. То и дело лезла целоваться и обниматься, отчего Виктор надолго терял самообладание, ибо делала она это сноровисто и не по-детски. Бабушка этого безобразия, к счастью, не замечала. Да ей было и не до того.
Виктор, с недоумением, узнал, что его мама, кроме основной работы приторговывает сигаретами. Это была давняя, очень запутанная история. Началась она с первой Сявиной попытки заняться бизнесом. Ничего лучше розничной торговли Влася не придумал. На приобретение торгового киоска, разрешительной документации на него и заполнение торговой площади кое-каким товаром, ушли абсолютно все средства семьи Тюменцевых. То есть и скромные сбережения матери, и кое-какие сбережения Власи, и даже деньги, полученные от бывшей жены Анжелы, после раздела общей жилплощади. Установив киоск на полупустой площади возле дома быта, Сява стал предпринимать.
Торговля шла бойко и, ко всеобщему удивлению, Влася очень быстро ощутил реальную прибыль. Все оказалось более чем просто. Нужно было ездить раз в неделю на оптовый рынок, хорошенько затариваться и, добавив к закупочной цене процентов тридцать, продавать.
…Это если днем. Ночью же стоимость одного и того же товара могла меняться, в сторону увеличения, почти вдвое. Особенно это касалось спиртного. Влася стал торговать и ночью. Вскоре он приобрел автомобиль, нанял продавцов и всерьез задумался о расширении бизнеса. Схема была настолько проста, что не требовала никакой предприимчивости. Тем не менее, она работала без сбоев.                Предпринимательская же деятельность заключалась в том, что бы вовремя отражать атаки налоговиков, санитарно эпидемиологической службы, пожарной охраны, участкового инспектора, разного рода жулья, как мухи на мед слетающегося, с наступлением вечера, на площадь. Кроме того, не было отбоя и от крепких парней, предлагающих обширный спектр услуг по охране и обороне торгового объекта.
Словом, бизнес свой Сява так и не расширил. Он едва успевал решить один вопрос, например с налоговой, как тут же возникала проблема, скажем, с представителями правопорядка. Влася стал нервным раздражительным. Все чаще, получив очередной удар под-дых, он оставлял все как есть до следующего утра, а сам отправлялся в какой-нибудь бар с новыми, крышующими его бизнес, друзьями. У них всегда находились слова утешения и оптимистические прогнозы, и от этого, пить с ними, было приятно.
Вскоре киосков на площади стало несколько, и возникла еще одна проблема, - конкуренция. Со временем же, площадь перед домом быта и вовсе превратилась в большой рынок, и прибыли Сявы упали вдвое. У стихийного, в общем-то, рынка вдруг появился хозяин. Оказалось, что киоск стоит на земле, принадлежащей ООО «Формаркет». Теперь нужно было платить еще и за аренду.
 Дальше проблемы посыпались совсем уж как из рога изобилия. Ввели лицензию на алкоголь, затем на табак, потребовали приобрести кассовый аппарат, завести медицинские книжки, то и дело ловили на невыдаче чека при контрольных закупках. Участковый тупо хотел баварского пива и дорогих сигарет, а противоборствующая с ним сторона отчислений в общак и «грева» пацанов «мотающих срок».
Однажды, доведенный до отчаяния непрекращающимися, постоянно растущими, поборами, Сява не выдержал. Он продал киоск с молотка и, неожиданно для всех, переметнулся в туристический бизнес.
Его бывшая жена Анжела, приехавшая из Греции, где ей удалось неплохо заработать, неожиданно подсказала ему идею. В этой чудной стране, как выяснилось, катастрофически не хватало дешевой рабочей силы. О том, чем зарабатывала там бывшая супруга, Сява, конечно же, догадывался, но о своих догадках разговор предпочитал не заводить. Напротив, он, неожиданно, сделал Анжеле, деловое предложение. Выступить в роли тур менеджера. Она немного знала язык, имела богатый опыт общения с греками, поэтому, не долго думая, согласилась.
И уже через месяц первая «туристическая группа» компании «EUROTOUR», состоявшая из жителей окрестных сел и бессарабского пограничья, была набрана. Сява собрал с них какие-то совершенно безумные деньги и, покутив с бывшей женой, несколько дней в местных кабаках, укатил в Киев, открывать несчастным простые туристические визы, вместо обещанных рабочих. Чистая прибыль от проделанной авантюры превысила все, даже самые смелые ожидания. Владя, в кругу новых друзей, праздновал победу и ждал возвращения бывшей жены. Анжела, как и договаривались, сопроводила наивных гастарбайтеров до Афин, поселила их в гостинице «KING MINOS» и, бросив на произвол судьбы, первым же рейсом вернулась домой. Честно разделив с бывшим супругом прибыль, она сняла помещение в центре, открыв первое в городе модельное агентство с громким названием «UKRANIAN FACHION ART»
Влася же снял офис в «Туристе», оформил лицензию, нанял секретаршу, и, заручившись поддержкой Баняка, занялся прибыльным делом всерьез. Кроме основного бизнеса, он теперь приторговывал горящими путевками на юг, отправлял детишек в летние оздоровительные лагеря, но главное, стал постоянным субподрядчиком «UKRANIAN FACHION ART». Дважды в год он оформлял групповую визу, отправляющимся на фестиваль высокой моды в Милане, выпускницам агентства. С помпой провожал он наивных красоток, на комфортабельном "Неоплане", до румынской границы, каждый раз возвращаясь, к себе, в «Турист» с весьма существенной суммой денег.
…Из шестидневного фешн-тура, девченки возвращались не скоро. …И, не все.

Дома, тем временем, продолжали пылиться, купленные впрок коробки с блоками «Marlboro», «Lucky Strike» и  «LM». Сява определил залежи курева как «издержки прежнего, нерентабельного, бизнеса» и мгновенно утратил к ним всяческий интерес.
Маму же, истратившую на бизнес сына все свои, более чем скромные, сбережения, пылящиеся ящики навсегда лишили покоя. Однажды, не выдержав столь пренебрежительного отношения старшего сына к замороженным в товаре деньгам, она, вернувшись с работы, упаковала вышеупомянутыми сигаретами объемную сумку, и отправилась на пятачок возле рынка.
И, хотя стоять на пятачке, продавая с картонной коробки сигареты, ведущему окулисту города было очень неловко, - нехитрый подсчет показал, что прибыль от нескольких часов торговли, раз в пять превышает средний дневной заработок дипломированного медика. Поэтому, поборов стыд, на следующий день она снова отправилась торговать. Теперь у нее появилась цель. Собрать внучке Яночке на сапожки и зимнее пальтишко с меховым воротником.
С тех пор так и повелось.

Чем больше вникал Виктор в проблемы своих близких, тем больше проникался он жалостью к матери, сочувствием к своему «заблудшему» брату, а главное ощущением какой-то жуткой безысходности, словно дамоклов меч, повисшей над его самыми родными людьми.
Он понимал, что Сява, зарабатывая своим "неджентльменским" бизнесом немалые деньги, тем не менее, катится в бездну, притом, что и сами деньги мутным потоком проносясь, мимо его растопыренных во все стороны пальцев, не приносят ему ничего, кроме новых проблем и огорчений. Понимал он и то, что брат, физически, не может уже остановиться, выйти, из затеянной им самим, опасной игры. Ну, хотя бы потому, что должен через месяц вернуть протеже Баняка не шуточную, судя по всему, сумму.  А для этого, вынужден с головой влезть в какую-то новую авантюру. …И это притом, что он, Виктор, далеко не в курсе всех дел Владислава. …Далеко не в курсе.
Видел Виктор и удручающий иррационализм матери. Пугающую, болезненно диссонирующую с Сявиной расточительностью, скаредность. Они, словно  постоянно соревновались со старшим сыном. Чем больше удавалось Софье Михайловне скопить, сэкономить, выручить со своей лоточной торговли денег, тем большие деньги помпезно проматывал в ресторане Сява. И наоборот, если Владя, вдруг, резко образумившись, затевал в доме какие-то грандиозные перемены, начиная энергично готовиться, скажем к ремонту, мама, тщательно инспектируя каждую, подготавливаемую к утилизации вещь, настолько затягивала процесс, что застоявшийся в плохо освещенном, заставленном коробками и старой мебелью холе «ветер перемен», снова выдувал непоседливого брата прочь из родительского дома.
Дедовский холодильник «ЗИЛ», с замочной скважинкой в ручке, продолжал победоносно стоять, на облюбованном сорок лет назад, в, и без того узкой, прихожей, месте.
Совершенно брошенная матерью, не избалованная отцовским вниманием и изнуренная докучливой любовью бабушки, Яна, в конце концов, росла сама по себе. Она перестала учиться, хотя и продолжала, время от времени, ходить в школу, но все свободное время, пропадала неизвестно где.
Тревога, высказанная как-то ее отцом, к сожалению, не была, как поначалу подумал Виктор, беспочвенной. Безжалостная генетика передала худшие качества матери, этой пустоголовой, как все в этом возрасте, девчушке.

Словом, привыкший к рациональным инженерным решениям Виктор, ни чем не мог помочь ни матери, ни брату, ни, тем более племяннице. Как он ни старался, но, даже сформулировать толком их проблему не удавалось. Это мучило Виктора, но переживания его были близки к страданиям от запутавшегося в длинных волосах репейника. Конструктивные решения на ум не приходили.

Но, самое главное, Виктор Тюменцев только сейчас начал понимать, о чем говорил его шеф. У него Виктора, без пяти минут выпускника киевского политеха, главного инженера достаточно известной в Киеве рекламной фирмы, у самого не было будущего. Того самого, светлого, полного надежд и грандиозных планов, о котором, казалось, совсем недавно он, Виктор, восторженно писал в школьном сочинении. Не было нигде, ни здесь, в родном городе, ни в пугающе чужом Киеве, в котором, кроме Таськи и Георгия Ивановича у него не было больше ни одного близкого человека. …Впрочем, Таськи у него, тоже, больше не было. Еще была Лена-Сирена, но определять ее в "близкие" казалось опрометчивым.
Да нет же, ее и вовсе не было. Она, - лишь приятное воспоминание о романтическом вечере, забавное исключение в его размеренной, распланированной, но вместе с тем удручающе бестолковой жизни. Легкое дуновение ветерка в помещении со спертым, застоявшимся воздухом.
Чем больше Виктор задумывался о будущем, тем яснее осознавал, что все его знания, умения, навыки, включая и пресловутый проект «умного дома» здесь, в Черногорске, да и в Киеве, никому, ровным счетом никому, в ближайшие лет двадцать, не нужны. И ничего лучше, опостылевшей, если быть откровенным, бездумной, механической, лишенной хотя бы элементарного творческого начала работы в «Арт-неоне», ему не найти. Киевские толстосумы, потенциальные инвесторы и заказчики, судя по их жилищам предпочитали «умному» дому «глупый», заботясь вовсе не о эргономичности и экологичности жилища, а, как раз наоборот, соревновались друг с другом в необоснованности затрат на бестолковые, часто противоречащие эстетике и здравому смыслу архитектурные и технические глупости. В конце-концов, даже точная копия средневекового австрийского замка, крытая, специально заказанной в Праге, уникальной черепицей, по традиции, венчалась сваренной из профильной трубы башней под, невероятных размеров, спутниковую антенну.   Выглядела она, как соломенный брыль на голове испанского гранда.
Да, будущего, похоже, действительно не было. Оставалась лишь робкая надежда, дама, как известно, невероятно живучая... Надежда на чудо...
 У чуда был вполне конкретный адрес: Москва, ул. Образцова… Был так же мобильный телефон и имя чудотворца, - Валентин Николаевич Сафроненко.
Оставалось позвонить.

Через пару дней, попрощавшись с матерью, Виктор незаметно уехал из родного города, ночным московским поездом.



Мокша, - высшая цель совершенствования всех живых существ на Земле, это свобода от пут Земли и необузданных желаний плоти. Таким образом, достижение мокши означает достижение состояния нирваны.
                Лобсанг Рампа


Общаясь с пользователями сайта «Корреспондент.net», в режиме онлайн, Николай Катеринчук откликнулся на скандал вокруг сына президента Виктора Ющенко, которого в последние недели часто обвиняют в том, что он живет не по средствам. В частности в украинских СМИ появлялись публикации о том, что Андрей Ющенко владеет единственным в Киеве BMW M6 за 130 тысяч долларов, телефоном Vertu за 25 и легко оставляет в ресторанах по несколько тысяч за визит.
"Это искусственно созданный скандал, - заявил Катеринчук. - Это провокация. Знаю Андрея как порядочного, молодого, но очень профессионального человека. Хотел бы добавить к своим словам, что Андрей Ющенко имеет авторские права на все политические бренды, которые использовались во время "оранжевой революции". Это к тому, что кто-то пытается считать доходную часть бюджета Андрея Ющенко".
- Вы что, козлы, опять натворили!? …А!? …Вам, хоть что-нибудь можно доверить? Я тебя, сукиного сына,  спрашиваю, - кто-то за дверью купе гневно отчитывал, судя по всему, своего подчиненного, - …Какая вам задача ставилась? Снять с московского поезда человека, под любым предлогом. Так?
- Так. – прогнусил отчитываемый.
- Тя-я-к, - передразнил старший, - да не так! Снять с поезда, это что означает? В глаза смотри! Разве это означает, что его нужно искалечить? …Сделать инвалидом? …Вы когда-нибудь ваши замашки оставите!? …Спецназовцы хреновы… Вы б, еще голову в мешке принесли, долбо…
- Тарасе Мыколаевычу, …ну шо вы, …ну,…нихто ж його не каличив …навмыстно, - подчиненный отвечал скороговоркой, от волнения глотая слова, - це ж вин сам …з полыци обербенывся, …ну, колы Володя стоп-кран потягнув. …Хто ж…
- На счет стоп-крана, я вообще не понимаю! На кой черт его надо было дергать? Кто-нибудь мне может объяснить? Ваши люди его вели от самого Черногорска. Вы мне лично докладывали, что клиент в нужной кондиции, что всю ночь пьет с вашими подсадными «гастрарбайтерами». …Или я чего-то не понимаю? …Или вы мне нагло врали все это время?
-…Я нэ, …так и було, …вин пыв. …И наши люды його велы весь час. …Це правда, Тарасе Мыколаевычу, …все так и було.
-Так какого же хера, вы его в Виннице тихо не ссадили!? …Предложили б ему за пивом прогуляться на станцию, …пьяному-то человеку. …Что это так трудно? Откуда взялась эта бредовая идея со стопкраном? …Ну же, …отвечайте!
- Вин, Тарасе Мыколаевычу, пэрэд самою Винныцэю, до туалэта пишов. …Пагано йому стало, чи шо? От вин всю зупинку в туалэти и просыдив.
- У, бля, …уроды! Надо было или в Виннице двери ломать, или до Киева с ним ехать, …а не стоп-краны срывать. …В туалэти просыдив. …Ну, ничего, если с ним что-то серьезное, …ты у меня, с-сука, всю оставшуюся жизнь на нарах …просыдыш. Вместе со своими дебильными подчиненными. Ты ж меня знаешь.
- За що, Тарасэ Мыхайловычу!?
- За що? – Начальник зло рассмеялся, - да хотя бы, …за убийство Гонгадзе. Ты у кого в личной охране при Кучме служил? …Ну, вот видишь. …И дело, как раз, закрывать надо. …А непосредственных исполнителей нету. …Так что, не дай вам Бог Гриша, что бы он серьезно ушибся. …Не дай вам Бог. Все! Чего смотришь? Выносите, его из вагона, в мою машину и в Феофанию. Отдельную палату во флигеле и, …что б ни один волос, слышишь?
…О! Ведут нарушителя. …Так что поторопитесь.
- Давайте, давайте хлопци. Обережнише! Так-так, не поспишайте. Двери, обережно. Ну от, …слава Богу! Давайте в машыну тепер. Швыдко!
                ***

Дальнейшее Виктор помнил фрагментарно. Он лежал на спине в каком-то очень большом автомобиле для VIP персон. Люди, которые вынесли его из вагона, аккуратно положили Виктора на разложенный кожаный диван, укрыли пледом и подложили под голову мягкую, пахнущую свежестью подушку. Автомобиль неслышно тронулся с места.
«…Феофания, …Феофания, …музей архитектуры? …Да нет! Это больница. Больница в которой советскую номенклатуру самого высшего разбора лечили. …Сейчас, наверно, Кучму обслуживают. …Нет, Кучма-то, наверное, лечится где-нибудь в Германии, …или в Австрии. …Но то, что больница не для простых смертных это факт. …Что за укол, интересно, сделала мне эта приятная девушка в белом халате? …После него так спокойно на душе.
…Надо же, меня везут в правительственном лимузине в такую же больницу, а я даже нисколько не волнуюсь. …Просто знаю, что ничего плохого со мной не случиться. …И даже наоборот. …Что-то должно произойти. Что-то такое, что напрочь перевернет мою скучную, серую жизнь с головы на ноги. …Что-то случится невероятное! …Вот-вот случится».
За окном мягко проплывали огни ночного города, иногда вспыхивали яркие неоновые вывески. «Все у тебя впереди, парень!» - кричали они своими неестественно радостными красками, - «Все впереди! Будет и на твоем веку праздник!» Потом огни куда-то исчезли и за окнами лимузина стали видны очертания деревьев на фоне величественного звездного неба. Виктора неумолимо клонило в сон.
-Жаль, Валентина Николаевича подвел, – вяло подумал он, проваливаясь в дремоту, - …но тут ничего не поделаешь. …Жаль, конечно. …Он, ведь встречать будет. …А я не приеду. …Позвонить бы. …Где же мой телефон?

…В следующий миг Виктору уже снился телефонный разговор с господином Сафроненко.

                ***

- Пришли в себя, Виктор Петрович? Очень хорошо! – Виктор открыл глаза. Он лежал на широкой двуспальной кровати в большой, со вкусом обставленной комнате. Кроме кровати здесь был журнальный столик со стеклянной столешницей, три глубоких больших кресла, небольшой сервант в стиле HI-TEC, со встроенным холодильником, встроенный в стену платяной шкаф с зеркальной дверцей, и небольшой диванчик возле окна. Обернувшись на голос, Виктор увидел и говорящего. Это был приветливо улыбающийся старичок в белом, медицинском халате и дорогих очках в золотой оправе, - …Мы очень волновались относительно вашего состояния. Особенно, когда узнали, что у вас недавно уже была травма головы. …Но все, к счастью обошлось. Волноваться не стоит. Пока вы отдыхали, наши специалисты сделали вам томограмму головного мозга. Есть небольшая гематома, но это от предыдущей травмы. Да и она, впрочем, не вызывает серьезных опасений. Лекарства я вам назначил, в основном успокаивающие, ну и курс витамнов, естественно. …А в остальном, - ни в чем себе можете не отказывать, - доктор хитровато улыбнулся, - в разумных пределах конечно. Впрочем, от алкоголя, первое время, все-таки воздержитесь. Недельку поживете здесь. Мы вас понаблюдаем. Выход, для вас, естественно свободный. …Никакого постельного режима. …И вот что. У нас прекрасный спортивно-оздоровительный комплекс. На тренажерах, с вашей гематомой, я бы первое время, не рекомендовал, а вот плавательный бассейн, массаж, рекомендую настоятельно. И питание! Пятиразовое питание, - залог вашего полного выздоровления! У нас очень приличная столовая. Можете заказывать еду прямо сюда, во флигель, а можете прогуляться по свежему воздуху. Здесь не далеко. И общество у нас, кстати, весьма приятное. Впрочем, как вам будет угодно. …Есть еще буфет.
Ну, не смею больше задерживать. Остальное вам Светлана Ивановна объяснит, покажет. Что ж, поправляйтесь Виктор Петрович. До встречи завтра.
…Прошу вас, Светочка!
На протяжении всей этой тирады, произнесенной почтенным эскулапом, который, кстати, был, как две капли воды похож на доброго доктора Айболита, Виктор не проронил ни слова. Внимательно слушая озабоченного его состоянием доктора, наш герой мучительно рассуждал над единственным, тревожащим его вопросом. В данной ситуации вопрос был вполне естественным: «За какие такие заслуги перед незалежной Родиной, он, Виктор Тюменцев, без пяти минут трудовой мигрант, оказался здесь, в правительственной поликлинике, да еще в отдельной палате, которая больше похожа на номер в дорогом отеле? …И этот доктор? Говорит заискивающе, улыбается так, словно я премьер министр, как минимум. …Эти люди в купе, что-то говорили вчера обо мне. …Вчера все было понятно, но сегодня, сегодня, …кроме девушки в белом халате ничего не вспомнить. …Укол вероятно. …Ну, точно, после укола этого я и не могу ничего вспомнить. Ладно, попытаемся у этой, как ее, …Светланы Ивановны что-нибудь прояснить.»
Виктор, как можно приветливей улыбнулся уходящему доктору. Светлана Ивановна не заставила себя долго ждать. …Впрочем, это была именно Светочка, чем-то напоминающая Сявину секретаршу. Такая же крашенная блондинка с бюстом третьего размера, те же стройные ножки, беленькие чулочки. Впрочем, были и существенные отличия. Эта Света, или Светлана Ивановна, была лет на десять старше, держалась с достоинством, без какого бы то ни было кокетства, и пахло от нее не приторно сладкими дешевыми духами. Запах был тонким, подчеркнуто дорогим.
«…Ухоженная,» - Успел подумать Виктор, - «…интересно, а какие на ней трусики?» Больше он ничего не успел подумать, так как заговорила Светлана Ивановна.
- Виктор Петрович, я ваша патронажная медсестра. Кроме того, на первых порах, пока вы поправляетесь, буду исполнять, по мере необходимости, и обязанности вашего личного секретаря, - в отличие от Светы из Черногорска, речь этой Светланы была грамотной, и даже в произношении практически не было южнорусских особенностей, - …так что, если Вам позволяет самочувствие, перейдем к делу. Или хотите отдохнуть?
- Нет, что вы, - обрадовано, заговорил Виктор, - наоборот, я бы хотел задать вам несколько вопросов. …Относительно моего, …э, …так сказать статуса. …И вообще.
- Понимаю, - сказала сестра-секретарь, и улыбнулась, - вы не можете понять, почему вы здесь, верно?
- Верно, Светлана Ивановна, - Виктор немного смутился, - …и еще, я бы хотел понять, что произошло в поезде. Видите ли, мне, после падения с верхней полки, сделали какой-то укол. …Словом, я не могу понять, что было дальше, …вплоть до момента пробуждения здесь, …в этой палате.
- Можете называть меня просто, Света, Виктор Петрович, - она вновь приветливо улыбнулась, присаживаясь на освободившийся стул доктора, - давайте-ка по порядку. Вы своего ректора, господина Куценко, надеюсь, хорошо помните?
- Ну да, конечно, - Виктор насторожился, - но, он-то здесь причем?
- Он, так сказать первопричина тех событий, участником которых вы, невольно, стали. Дело в том, что Трофим Сидорович в довольно близких, я бы сказала, дружеских отношениях с Виктором Андреевичем, поэтому…
- Кто такой Виктор Андреевич? – не выдержав, перебил Виктор.
- Ну, как же, это наш новый, всенародно избранный президент. - Светлана удивленно вскинула брови, - …Виктор Андреевич Ющенко. Вы что же не знали?
- Нет, …ну знал, конечно. …Только я-то, каким боком…
- Давайте договоримся, - в голосе собеседницы появилась, едва уловимая, твердость, - во-первых, вы не перебиваете, а во-вторых, я вам в течение нескольких минут обрисую ситуацию, а вы, потом, зададите вопросы, на которые я вам охотно отвечу. Договорились?
- Договорились - с удовольствием покорился Виктор.
- Вот и отлично, – она вновь улыбнулась. - Так вот, ваша хорошая знакомая Елена Викторовна Трончук, политтехнолог, если помните, очень тесно сотрудничала в период предвыборной кампании Виктора Андреевича с господином Куценко. Кстати, одним из основателей и теневых лидеров политической организации «Пора». Словом, в приватной беседе, Елена Викторовна проговорилась вашему ректору, о принятом вами решении покинуть Родину и уехать в Москву, по приглашению одной из ведущих, на российском рынке, строительных фирм. Трофим Сидорович ужасно этим известием был огорчен. Он в последнее время очень озабочен массовым оттоком из Украины светлых мозгов. …Он даже создал, в связи с этим, какое-то молодежно-патриотическое движение. Словом, на одном из светских раутов, на котором присутствовал президент со своей семьей, Трофим Сидорович, не колеблясь подошел к Виктору Андреевичу и, вот так, запросто, рассказал ему и о вас, и о вашем, как он сам квалифицировал, гениальном проекте. И, даже, о ваших семейных, так сказать, проблемах.
- Это еще зачем? – от волнения Виктор нарушил свое обещание не перебивать.
- Не знаю, - не заметив, продолжила Светлана, - может, это и было лишним, но, в результате Виктор Андреевич проникся вашей судьбой и распорядился выделить вам, как молодому, перспективному специалисту двухкомнатную квартиру в одном из домов повышенной комфортности. …Из личного, так сказать, президентского резерва. Кстати, вам, для получения ордера, необходимо выполнить парочку формальностей. Во-первых, подъехать в администрацию президента и написать заявление, где именно, в каком из предложенных районов, вы хотели бы проживать с семьей. А во-вторых, - Светлана улыбнулась. На сей раз, в улыбке присутствовало и кокетство и ирония в равных долях, - …во-вторых, вам следует с Таисией Николаевной официально расписаться. Законным, так сказать, браком сочетаться.
Светлана Николаевна поглядела на часы.
- У нас мало времени, Виктор Петрович, - продолжила она почти что скороговоркой, - поэтому закончу тезисно. Андрей Викторович, сын президента, перспективный молодой бизнесмен, заинтересовался вами не меньше отца. Это он распорядился, что бы люди из его личной охраны встретились с вами в поезде и убедили вас, до отъезда в Москву, встретиться с ним и выслушать его предложение. …К сожалению, он слишком поздно узнал о вашем решении. Его люди так и не успели с вами связаться, ибо какой то хулиган, в районе Винницы, сорвал стоп кран. В результате резкой остановки состава, вы Виктор Петрович, упали со своей верхней полки, ударившись при этом головой.
И вот, вы здесь, так сказать, с целью диагностики и профилактического лечения. …Ну, слава Богу, все обошлось. Поздравляю.
- Спасибо, - ответил Виктор, незаметно ущипнув себя за руку. Нет, это был не сон, это была объективная реальность, данная нам, как писал один из классиков материалистической философии, в ощущениях. Он ощутил боль. Кроме боли была радость, гордость, да что гордость - гордыня, ощущение собственной значимости и еще много других, не подлежащих вербальному определению чувств, создающих перечисленным яркий звенящий фон. Видимо все еще сказывался укольчик...
Светлана Ивановна, тем временем встала с докторского стула и, одернув, довольно короткую юбку, стала прохаживаться по комнате.
- Теперь задавайте вопросы, - сказала она, остановившись у окна.
- Вопросов нет, - по-солдатски ответил Виктор, внутренне напрягшись.
- Замечательно, тогда к делу. Вот здесь, - Светлана раздвинула дверцы шкафа, - несколько костюмов, сорочки, галстуки. На полках белье. Обувь здесь. …А в этом отделении, если захотите воспользоваться советом доктора, спортивная одежда на все случаи жизни, как говорится. Халат, тапочки здесь. Теперь о главном. Сейчас половина двенадцатого. В пятнадцать тридцать вам назначена встреча с Андреем Викторовичем, дальнейшие действия - по результатам беседы, а вот до этого времени вам следует привести себя в порядок. В двенадцать будет стилист и парикмахер, так что принимайте душ, …впрочем, успеваете еще принять ванну.
 В тринадцать ноль-ноль с вами хочет встретиться Трончук Елена Викторовна, она же, кстати, проинструктирует вас относительно предстоящей встречи. …Что ж, если вопросов нет, тогда не буду вас смущать. …Но помните, на водные процедуры у вас от силы пол часа.

               
                ***

Лена, вернее сказать, Трончук Елена Викторовна, советник президента по вопросам связей с общественностью, сидела в небольшом, уютном кафе в холе гостиницы «Козацкая» и ничем, даже отдаленно, не напоминала больше Лену-Сирену.               
 Затянутый в стильный темный костюм, модно подстриженный, пахнущий дорогим одеколоном Виктор, и без того, чувствовал себя неуютно. При виде же Лены он, и вовсе, замер в нерешительности.
Она сидела полу боком, почти спиной к Виктору, что позволяло ее хорошенько разглядеть. На ней был строгий деловой костюм, - черная юбка, чуть выше колен, черные классические туфли с умопомрачительно изящным каблуком, такой же черный жакет и ослепительно белая блузка с изысканно сдержанными кружевами на воротнике. Ее золотистые волосы были тщательно зачесаны назад и собраны на затылке в тугой замысловатый узел. Маленькие бриллиантовые сережки и такой же миниатюрный кулончик, на тонкой, алмазной огранки, золотой цепочке выглядели не украшениями, а, скорее, деловыми аксессуарами. Именно строгость костюма, миниатюрность стильных и дорогих украшений, подчеркивали аристократизм нового облика Лены, превращая, по крайней мере, визуально, привычную, общительную девчонку с Майдана в недоступную светскую львицу.
Неожиданно она обернулась. Внимательно, не моргая, посмотрела на Виктора и, вдруг, …звонко рассмеялась. Затем мягко, по-кошачьи, встала из-за стола и, подойдя к Виктору вплотную, улыбаясь одними глазами, тихонько промурлыкала:
- Что, молодой человек, пойдете со мной в палатки жить?
- Нет, что вы, - по обыкновению принял игру Виктор, - мне тут кое какие дела государственной важности решить нужно.
Оба сдержанно рассмеялись.
- Ну, ты, в этом костюме, прямо  Джони Депп. Я, если честно, сразу и не узнала. Что за франт, думаю, около моего столика крутится.
- И я то же, - смущенно заулыбался Виктор, - смотрю, что за важная леди сидит за столиком? Даже подходить побоялся. Вдруг, думаю, ошибаюсь и никакая это не Лена. Что бы я тогда делал?
- Я по тебе скучала, Витя, - она придвинулась ближе, заглядывая ему в глаза, - после твоего звонка, …когда до меня дошло, что это навсегда, …просто места себе не находила. …Неделю спать не могла, …а потом решилась. …Нет, думаю, просто так я им его не отдам.
- Ну да, я помню… ты же никогда не сдаешься…, походу.
- А ты, Витя? Ты скучал по мне?
Виктор нежно обнял Лену за плечи, прижал к груди, вдыхая аромат ее волос. Он не спешил с ответом. «Наверное, скучал, наверное, даже успел полюбить, только боялся себе в этом признаться» - думал он, обнимая ее все крепче, - «…мне не хотелось причинять боль еще одной женщине, поэтому я предпочел страдать в одиночку, …но теперь, …теперь все будет по-другому».
- Да, - прошептал он ей на ухо, касаясь щекой ее щеки, - …да, Лена, я скучал и страдал без тебя ничуть не меньше, …просто, …у меня не было другого выбора.
- Хватит соплей! – она резко отстранилась, и Виктора встряхнуло как электрическим разрядом.  Но, проведя мобилизующий тычок, Лена уже озорно и беззаботно улыбалась, - ты же мужчина. Давай, лучше, Виктор Петрович, с тобой быстренько пообедаем, да я тебе кое-что расскажу. Времени у нас  мало, так что торжественную часть предлагаю сократить. …Ты ясно себе представляешь, с кем у тебя через полтора часа встреча?

                ***

 Примерно за пол часа до назначенного срока Виктор стал серьезно волноваться. Бешено застучало сердце, грудь переполнила удушливая тревога, мешающая нормально дышать и думать. В течение часа, Лена доходчиво объясняла, что  результат предстоящей встречи определит, в конечном счете, и всю дальнейшую жизнь Виктора. Теперь же, видя бледность его лица, она всячески пыталась успокоить своего друга.
Он, по ее требованию, еще раз, вдумчиво, перечитал записанные под диктовку  тезисы предстоящей беседы. …Слева, на что можно соглашаться. Справа, на что, ни при каких обстоятельствах, соглашаться нельзя. Несколько раз, по совету Лены, глубоко вдохнул, надолго задержав дыхание, и медленно выдохнул.
Тревога, как ни странно, немного улеглась.
- Виктор Петрович, - рядом со столиком материализовался высокий крепкий мужчина довольно приятной наружности. Одет он был в темный костюм и обладал мягким бархатным голосом, - машина подана. …Прошу.
Виктор встал, еще раз глубоко вдохнул и, попрощавшись с Леной одними глазами, направился к выходу.

 
                ***

Объехали Крещатик. Итальянский ресторан, в котором назначена была встреча, находился, как выяснилось, в десяти минутах ходьбы от места, где Виктор встречался с Леной. Ресторан был закрыт на спецобслуживание, возле входа маячили двое коротко стриженых парней в черных костюмах. Двое других, таких же, прогуливались с противоположной стороны улицы. Прозрачные спиральки за ушами всех четверых в глаза не бросались, но были заметны, не оставляя сомнений в профессиональном предназначении прогуливающихся. Виктор в последний раз глубоко вдохнул, задержал дыхание и решительно толкнул дверь.
- Вошел, - не меняя позы, негромко сказал в пространство перед собой, один из парней на входе.
…Виктор вошел, и все случилось само собой. Список вопросов, тщательно продуманный Леной, не пригодился. Никаких вопросов не было.
А было так.
- Викторэ! Дорогэнькый! Яка зустрич! – на встречу, из кабинки с обедающими мужчинами, рванулся, опрокинув стул, грузный ректор Куценко. …Обнял, прижал к груди. Так обнимают сына или очень родного человека, - Повэрнувся, нарэшти? …Ну, слава Богу! Зараз, …зараз я вас познайомлю.
От ректора пахло луком, рыбой и алкоголем. Продолжая обниматься, он подвел Виктора к столу,
- Ось, Андрию Викторовычу, - обратился он к очень молодому человеку, с аппетитом поедавшему какое-то диковинное блюдо из морепродуктов, -  цэ и е наш гэрой Виктор. Инжэнэр-конструктор, вынахиднык. Надия витчызняного будивныцтва. Мий найкращый учэнь. …Фахивэць! …Нуж бо, Викторэ, прывитайся з Андрием Викторовычем.
-Здрасть-те, - выдавил из себя Виктор и потупился. Он чувствовал себя чтецом, вышедшим под аплодисменты зала на сцену и, от волнения, забывшим текст.
Молодой человек прекратил жевать, поглядел изучающим взглядом и, секунду поколебавшись, молча указал на стул напротив себя. Виктор присел.
- Андрей, - проглотив пищу и вытирая губы салфеткой, сказал молодой человек и протянул Виктору руку.
- Виктор, очень приятно.
Обменялись рукопожатиями.
- Это Тарас, начальник службы безопасности. Соня, мой секретарь и бухгалтер, по совместительству, - Тарас и Соня отреагировали сдержано кивнув головами, - …Короче, от слов к делу. Будешь в моей команде работать?
-…Да, …а что, …собственно от меня…?
-…От тебя, …собственно, - подражая его интонациям, перебил Андрей, - …собственно ты и нужен. Готов воплощать свой проект в жизнь?
- Да, …конечно, …но…
- Никаких но! Если согласен, обсуждаем финансовую сторону вопроса и вперед! Проект твой, мои специалисты досконально изучили. Нам подходит. Под это дело я открываю финансирование, создаю фирму. Начинаем с западной Украины, у нас там влияние как-никак побольше, чем на востоке. Построим парочку образцов, ну хотя бы в том же …. Откуда ты родом?
- Из Черногорска, - от волнения Виктор почувствовал дрожь в коленях.
- Во, из Черногорска, хорошее место. Там, возможно и построим. …Польша, Румыния, Венгрия, Словакия, - все рядом. Хоть и голозадый, а Евросоюз. Сделаем тебе пару-тройку интервью на западных телеканалах, это еще когда строить будешь. Встретишься с интересными людьми, в непринужденной обстановке. В технической прессе статейку другую тиснем, да с последующей рецензией какого-нибудь светила по этой части. Бодрый базар вокруг публикаций организуем в периодике да в интернете.
Виктор был согласен на все. Он лишь не понимал цены вопроса. …Впрочем, подсознательно он в тот момент был готов даже «поработать на перспективу». Единственное, что останавливало, это накрепко засевший в памяти инструктаж Ленки.
- Да, я готов, но… - он конвульсивно сглотнул, припоминая вызубренные почти наизусть правила торга. Следовало начинать торговаться. Но как? …С чего начинать?
- Если «Да», стало быть, никаких «Но»! - словно прочитав мысли Виктора отрезал Андрей, - мы же, кажется уже договорились? …Значит, обсуждаем финансовую сторону и вперед! …Время не ждет! Сколько ты хочешь?
-…Учитывая прибыль, которую, со временем, может принести освоение проекта…, - Виктор начал бодро цитировать свою подругу, - …мой гонорар, плюс какой-то процент от освоенных сумм, хотелось бы…, - он запнулся. При попытке произнести вслух рекомендованную Леной сумму своего гонорара он стушевался, вовсе потеряв нить своих рассуждений, - …к тому же, …в компании, которая меня приглашает, …приглашала….
- Мы не в России! – довольно грубо прервал Виктора Андрей, - Ты знаешь кто я?
-…Наслышан, - Виктор почувствовал, как краснеет.
- Ну, слава богу, …хоть наслышан, и то хорошо. …И раз уж ты здесь, - он откинулся на спинку дивана, - значит, я все уже решил. Тарас!
- Так, Андрию Викторовычу, …хвылыночку, - Тарас, коротко стриженый мужчина лет сорока пяти, суетливо склонился под стол и, одну за другой, извлек из-под ног две туго набитые спортивные сумки, - Ось! Будь ласка!
- Итак, - Андрей похлопал по сумкам и, улыбаясь, поглядел Виктору прямо в глаза, - здесь три миллиона. …Долларов, конечно. За это, ты подписываешь сейчас бумагу, по которой авторские права на твое изобретение и все такое прочее, переходят ко мне, а ты, если хочешь, становишься директором технического департамента моей фирмы. Зарплату директора оговорим в рабочем порядке. Главное, ты сам и будешь всем этим заниматься. Я не инженер, да и в бизнесе этом светиться не хочу. И так эта папарацня уже достала. Ну, что?
Виктор почувствовал слабость. Еще немного, и он потеряет сознание. Воды! Срочно воды!
- Прекрасный фрэш, рекомендую, - где-то вдали весело звенел голос Андрея Ющенко, - Выпей. Не нужно так нервничать. Пойми же, я мог, ведь, тебя сюда и не приглашать. …Авторские права ты так и не зарегистрировал. Уехал бы в свою Москву, да и потерялся бы там. …Мало ли. …При моих-то возможностях.
Но, …ты ж, Витя, из простого народа, …ты мне в качестве директора нужен, …в качестве автора, …публичного человека из тебя сделаем. Что б ты на телевидении мелькал, интервью давал. …Словом, - национальным героем будешь! Понял меня?
А про то, что Ленка твоя тебе, пол часа назад набрехала, забудь. Таких предложений, как я, никто, никому, никогда не делал. Просто помочь тебе хочу. …Вот и Трофим Сидорович за тебя словечко замолвил. Три миллиона, Витя! Три! – Андрей снова похлопал по сумкам, - Подписывай, и они твои! А хочешь, полтора процента от прибыли, - пожалуйста! …Только ж тебе сейчас бабки нужны. У тебя ж жена молодая, мать бедствует. Брату, если ты ему сейчас деньгами не поможешь, вообще серьезные неприятности грозят. Он же у тебя с разбойниками связался. …А проценты, …они когда еще будут?
- Я согласен! – почти прокричал Виктор, осушив залпом стакан сока, - Где подписывать?
- Минуточку. Сейчас нотариуса пригласим. Пересчитывать будешь? – Андрей рассмеялся звонким детским смехом.
- Ну, давайте хлопци, поки поклычуть нотариуса, за успих нашойы вэлыкойы справы выпьемо, - молвил все это время молчавший Трофим Сыдоровыч и щелкнул пальцами. Один из стоявших поодаль, возле стенки, официантов метнулся к столу.


…В голове шумело от выпитого. Сердце бешено стучало, норовя выпрыгнуть из груди, а на заднем сидении лежало три миллиона.
Парни из личной охраны, любезно, как и автомобиль с водителем, предложенные Андреем поставили сумки на заднее сидение черного бронированного «Геленвагена», сами же сели рядом. Виктор прыгнул в машину.
- В банк! – скомандовал он водителю, с удивлением замечая новые интонации в своем голосе.

               
На заседании международной комиссии по прогрессивным технологиям в строительстве лучшим признан проект украинского инженера Тюменцева В.С.. Предложения о продаже ноу-хау фирмой представлявшей проект отклонены.
Вестник строительный. Варшава. 21.06.05


«Так ли уж много нужно человеку для счастья? …В принципе, достаточно освободиться от постоянной заботы о завтрашнем дне и, …вот оно. Пользуйся, радуйся, благодари, умиляйся. …Что там еще полагается делать счастливым людям?
Но нет же. Мы так не можем. Нам, непременно, необходимо заботится. Необходимо неустанно отравлять, и без того нелегкую, порой, жизнь  своими, чаще всего беспочвенными, рефлексиями. Что люди подумают, да что скажут, да как зиму переживем, если цены на электроэнергию поднимут? А что, если сахар вдруг подорожает, а у нас всего один мешок про запас? Это мамин способ. Отравлять. И себе, и отцу, пока тот еще был жив, и брату, …и мне. …И что?
Что думали соседи, мы все равно так никогда и не узнали, вслух они говорили комплименты, а если кто из них и говорил иногда гадости, ни на что это, по большому счету не повлияло. Все предыдущие зимы успешно перезимованы. Цены на сахар не только не выросли, но даже, в соотношении с курсом доллара, немного упали.
 Жизнь как текла, так и течет себе, …и нашим мнением, относительно своего течения мало интересуется. Все что должно случится, рано или поздно случается, а чему случится, не суждено, так никогда и не происходит.
Мне, например, изначально было суждено подняться, вырваться за рамки убогого провинциального быта, предопределено быть замеченным, востребованным. …И, как следствие, воплотить в жизнь несбыточную мечту нескольких поколений своих убогих родственников. И вот, свершилось. …Хотя, разве не терзался я сомнениями, не мучил ли себя разного рода догадками, не строил ли идиотские, утопические планы на будущее. …Взять хотя бы отношения с Таськой. …Господи, какой дурак был... Ужин при свечах телевизором испортила. Да просто каждый ужин должен быть при свечах... Сексуальная несовместимость, потребности не совпадают, неизлечимая фригидность... Черте что... Чуть было ее Лехе, этому алкашу конченому, не уступил. Тьфу, слово то, какое... Как с ним общаться вообще можно было? Его судьба психушка...
 Да чего было ждать от бедной девочки задавленной бытом, ежедневным унизительным трудом, перманентным безденежьем? Разве она была тогда женщиной? А когда я ее от необходимости женское начало сублимировать освободил - да это же буря, вулкан, стихия... …Шоппинг, солярий, спортзал, автошкола, курсы английского языка. Какой, к черту, телевизор…  Ну, и секс, безусловно. …И фантазия, в этом деле, откуда ни возьмись, появилась, и темперамент, …как же она меня сегодня измучила. » - Виктор прислушался. Сквозь шум «Джакузи» доносился звонкий Таськин голосок, - принимая ванну, она напевала что-то из Штрауса: "Частица черта в нас..." Театралка, из оперетты приглашения на премьеры шлют... Он улыбнулся, бросив в бокал несколько кубиков льда, плеснул немного из бутылки с куропаткой на этикетке, и, захватив со стола сигареты, вышел на просторную лоджию. Далеко внизу весело искрилась огнями величественная панорама левобережья. Небо, на востоке, начинало светлеть. Предрассветный воздух, в котором чувствовался запах приближающейся осени, бодрил. Виктор запахнул халат и, пригубив из бокала, плюхнулся в кресло.
«…Ну, вот и свершилось. …Никому не известный юноша возглавил техдепартамет крупной строительной кампании с филиалами во многих странах мира. Его проект признан межународным строительным форумом лучшим проектом года, а сам он, получив за свой труд невиданный гонорар, о котором еще недавно, не смел, даже мечтать, в течение одного года достиг таких высот, какие не снились и никогда не приснятся никому из его недавнего окружения. …А Скудельников, козлина, продержался без своего пойла меньше года. Снова в дурке лежит, на принудлечении. …Таську он любит. …Да разве ты, урод, можешь любить! Способность любить дана избранным, а ты одноклеточный... Как, впрочем, и миллиарды других.
Нет, тут дело не только, и не столько, в предопределении, - самодовольно констатировал Виктор, прикуривая сигарету, - сколько в принципиальном отличие людей одаренных, харизматичных, целеустремленных вроде меня,  от таких как Скудельников. Ведь они, даже в экстремальных ситуациях не способны на поступок. Не способны собрать в кулак всю свою волю и хоть чего-нибудь достичь в этой жизни. Не способны никому ничего доказать, даже себе. И уж подавно не в состоянии на ежедневный, кропотливый труд, ради будущей, пусть и великой цели.
Да, согласен, всем везет по разному. Кому-то в большей степени. Кому-то в меньшей. Кому-то, возможно, не везет вовсе. Но разве это повод сложить оружие и сдаться на милость обстоятельствам?
Нет, я ни в коей мере не умаляю значение его величества Случая, пусть и предопределившего, своим посещением конкретно мое светлое будущее. Но, ведь я этого вполне заслужил! Хотя бы потому, что не опустил руки за долгие годы «беспонтовой пахоты», когда удача не слишком была снисходительна к моей персоне. Просто, я давно, настойчиво шел к победе. У меня была мечта, цель, мотивация. Я трудился ночами, я не жалел себя, не боялся трудностей. В конце концов, если отбросить ханжескую, ложную скромность, - проект-то мой, действительно гениальный. Иначе никто бы не стал его воплощать в жизнь, и, уж тем более, никому бы не пришло в голову платить за него миллионы долларов. …Стало быть, я гений, …в отличие, …ну, хотя бы, от своего бездарного братца. В самом деле, пора уже перестать бояться называть вещи своими именами. Жулик и бездарь! …Даром, что родной брат. …А идея предопределенности судьбы, как раз и придумана, для таких как он неудачников, что бы всегда можно было свалить на несчастную Фортуну, все свои недостатки.  …В конце-то концов, ведь у него были прекрасные возможности для старта. Связи, знакомства, пусть и провинциальные, но вполне действенные. И стартовый капитал, какой ни наесть, был.  Да что там, люди, которые занялись туристическим бизнесом намного позже, и с меньшими средствами умудрились, в последние годы, сколотить на этом огромные капиталы. В отличие от Сявы, который все просрал! Все! Потому, что головой никогда не думал, …потому, что в голове у него сплошные понты, телки да кабаки, да пальцы веером. …А такая «мотивация» - удел серой массы, физиологического раствора обеспечивающего жизнедеятельность избранных, великих, гениальных. …Никогда не умел вовремя переключиться. Все ставки на бандитов делал, да на шлюху эту свою, которая его и подставила. Кретин!
Да, если б не я, их же, с матерью, вообще б на улицу выселили, по миру бы пустили. Семьдесят тысяч задолжать умудрился. …И мамаша хороша, до последнего молчала, …сигаретами приторговывала, вместо того, что бы в набат бить.
Ну, да бог с ними, - родственников не выбирают….
Зато, как же я блестяще провернул операцию с их недвижимостью. Тендер на приобретение земельного участка под опытный образец «умного дома», посредством правильно проведенных переговоров с местными чиновниками выиграла, естественно Софья Михайловна. Были дома и получше, и к центру поближе, …и подешевле. Но ведь техническое заключение писал я, …а необходимые подписи, …в провинции все равно дешевле, чем в столице стоят.
Трехсот тысячного государственного гранта вполне хватило на погашение Сявиного долга и покупку двух квартир, для него с дочерью, и для мамы. Куда они, сразу же, и переехали.
А я, ай да Пушкин, ай да сукин сын... Пока они обустраивались, да ремонты ремонтировали, я времени зря не терял. На месте нашего ветхого особняка, в рекордные сроки вырос беленький, двухэтажный красавец, всем своим европейским видом начисто отрицающий унылую, соседствующую с ним, черногорскую действительность.
 И вот, гляди-ка, во дворе, спешно облагороженном специально приехавшими из Киева ландшафтными дизайнерами, трейлер телевизионный со спутниковым лопухом гудит, кабели по всему двору и в доме, а на пустыре, возле Таськиного дома, паркуются комфортабельные туристические автобусы-лайнеры из Словакии, Польши, еще откуда-то. Но это лирика. Пресса, телевиденье, Интернет неделю ни о чем, кроме нас, не говорили. Один из результатов, приглашение в Канаду. …Для начала построить пару-десяток домов для представителей тамошней украинской диаспоры, из числа поддерживающих нынешний курс страны.
Впрочем, даже не это главное. Главное, что когда многоязычный гомон около «чудо дома», наконец, стих и последняя группа иностранных туристов, от души пощелкав на прощанье затворами своих фотокамер, убралась восвояси, ответственная квартиросъемщица Тюменцева Софья Михайловна, снова вернулась в свое «законное» жилище. Все многочисленные документы, скрупулезно подтверждавшие факт продажи государству ее старой недвижимости, стараниями младшего сына бесследно исчезли из архивов, равно как и документы, в которых упоминалось о проведении в Черногорске какого-то государственного тендера. Новый дом был взят на баланс ЖЕКа, а в ордере на жилье Софья Михайловна по-прежнему числилась ответственной квартиросъемщицей.
- Блин! – Виктор потянулся за своим бокалом, - я государство ради них обманул, а они даже приватизировать доставшуюся на халяву недвижимость, без меня не в состоянии. Ведь, сколько раз говорил, и матери, и Сяву просил, займитесь. Какой там! Ждут, пока я  приеду, и все за них сам сделаю.
- Ты чего это бурчишь? - Таська неслышно подкралась сзади и, обняв Виктора, легонько укусила его за мочку уха.
Виктор обернулся. Она была прекрасна, его Тася. Она была воплощением самой женственности. … Мгновенно забыв о своих мыслях, Виктор обнял жену и, поцеловав в губы легко подхватил на руки.
- Я ждал тебя, здесь на лоджии, целую вечность, - вдохновенно понес он обычную в их общении любовную чушь, - …я утратил покой и стал разговаривать с самим собой. Если бы ты еще немного помедлила, я, наверное, сошел бы с ума, от одиночества и неразделенной любви.
- Клоун, …шут гороховый, - веселилась Таська, пока Виктор нес ее на руках в спальню, - …я готова с тобой разделить и любовь, и твое одиночество, …только давай, в субботу в Афины слетаем.
- Чего мы там забыли-то? – опешил Виктор, -  Тем более, я во вторник в Россию улетаю. В длительную, между прочим, командировку. Неужели мы не можем, в кои то веки, провести выходные вместе, …дома, …я приготовил бы, как когда-то, в прежние времена, свинину с овощами, купил бы вина и твой любимый бисквит с ананасом….
- В-и-ить, - мультяшным голосом заканючила Таська,  - …ну, давай слетаем. …Ну, что тебе стоит. Я шубку из последней коллекции Попоставракиса на показе присмотрела… А распродавать коллекцию он будет в эти выходные, у себя.…А зима, между прочим, не за горами. Ты ведь сам любишь повторять «готовь сани летом», а Лена, знаешь какое, манто из его бутика привезла, залюбуешься. И не дорого, всего за полторашку евро. Здесь такое в два раза дороже обойдется.
- Тася, - Виктор борясь с охватившим его, ни с того ни с сего, раздражением,  все еще обнимая Тасю, заговорил менторским тоном, - мы, ведь прошлой зимой купили тебе прекрасную шубу. Итальянскую, между прочим. Честное слово, не понимаю, зачем тебе еще одна? Тем более что и морозов-то, в последние годы, почти не бывает. Я вообще прошлую зиму в плаще проходил. …И не замерз. …К тому же, мы, ведь, тебе машину собирались покупать. …В машине тепло, Тася, шуба ни к чему, только мешать будет.
Он вымученно улыбнулся.
- Ты меня не любишь, - она обиженно поджала губки и, освободившись от его объятий, демонстративно отвернулась, - …разве я прошу чего-то невообразимого, …разве полторы тысячи это так много? При твоих-то доходах Витя. …А свинину, если ты так хочешь, мы бы в ресторанчике, на берегу Сароникоса могли бы покушать. В твоем любимом, на сваях. Хотя я бы предпочла стерлядь в белом вине с фльоранси, она там чудо.
- Во-первых, - Виктор сдерживался уже из последних сил, - не полторы. …С учетом авиа перелета, визы, гостиницы, ужина на берегу и твоих новых, неожиданных капризов, которые непременно возникнут в процессе поездки, ни как не меньше пятерки. Во-вторых, я просто не понимаю, зачем тебе еще одна шуба…
- Ну, что ты не понимаешь, фасон моей шубы, это даже не прошлый год, а осень позапрошлого! - со слезами на глазах вставила Таська, переполнив чашу терпения своей, в общем-то, безобидной фразой, - Чем я хуже твоей Ленки? Не могу же я ходить, как босячка… В новом сезоне будут носить…
- Заткнись! – в бешенстве заорал Виктор, - Могу я, черт возьми, побыть в выходные дома!? Оставь меня в покое, слышишь ты…! …Бери деньги и, …можешь хоть в Америку за своей шубой лететь! Хоть в Антарктиду! …Дура! Да если б не моя Ленка, …ты бы….
Виктор хотел сказать, что если б не Ленка, Таська бы сейчас работала бы кассиром в гастрономе, и была бы, вероятно, женой не преуспевающего директора богатейшей фирмы, а спившегося раздолбая Скудельникова. …Но не стал. В последний момент он передумал, открыл бар, выдернул оттуда бутылку «Гринфаркласа» и, хлопнув дверью, отправился на кухню.

               
Кабинет министров Украины утвердил вчера порядок формирования цен на услуги по содержанию жилых домов и придомовых территорий. Теперь все зависит от фактического объема этих самых услуг. Тарифы будут начисляться по каждому дому отдельно. В этой ситуации невероятно дешевы окажутся жилища которые начала строить фирма "Экостройинвест". по гениальному проекту молодого инженера Тюменцева В.С. Проект получил массу хвалебных отзывов у экспертов международного уровня по архитектуре, строительству, экологии. По непроверенным данным контрольный пакет акций фирмы находится в руках небезизвестного А.В.Ющенко.
Новые известия. 28.07.05

…Он ехал на заднем сидении «Ленд Ровера» к месту возведения первого в России  «умного дома». Его, Виктора, детища. Дома его мечты. За прошедший год детище подросло, оперилось и мечта ярко и восторженно начала сбываться. Интенсивность и напористость некогда эфемерно прозрачной мечты не оставляла Виктору ни малейшего шанса на неуспех. …Да, еще совсем недавно все было иначе…
Заказчик, - какой-то видный чинуша из администрации президента. …Сепаратист. Именно он-то и лоббирует интересы Андрея Ющенко на Российском рынке, в частности, интенсивно продвигает проект Виктора. Если все будет путем, первый поселок из домов, построенных по его проекту, в ближайшем будущем будет возведен где-то в Тюмени. И, надо же, именно в Тюмени, как когда-то, шутя, предсказала Лена. А если она, все-таки, провидица? Впрочем, никаких "если" в своих расчетах и предположениях Виктор последнее время не признавал. Он начал привыкать к благосклонности судьбы.
Чиновнику этому, после его долгого и обстоятельного рассказа о преимуществах Викторова проекта, Владимир Владимирович то же, не поймешь, в шутку ли, всерьез, улыбаясь, сказал:
- Что ж ты себе-то такой не построишь? У тебя, вроде, и дачный участок есть? В Ильинке, где-то, да? Ну, так что ж ты? Дерзай! А то у тебя там, небось, джунгли из чертополоха. …Вот. А меня, как закончишь, на новоселье к себе пригласишь. Там и поговорим, …о преимуществах. …А то, что чертежи?  …Начертить-то что угодно можно, …бумага, она все стерпит.
Тот к Андрею. Андрей Виктора к себе. Пришлось ехать, возглавлять строительство. Оно и понятно. Как дело выгорит, Андрей тогда еще и в России свою фирму создаст. А Россия..., здесь даже не Канада, здесь, как любил говаривать Георгий Иванович, осваивать и осваивать. Горы золотые! Коньячные реки в балыковых берегах! Поселки коттеджного типа для северян, микрорайоны в городах, а дальше, так и целые города, на необозримых и не слишком ласковых к жителю просторах!
Кстати, в Канаде-то, ведь, получилось. А некоторые сомневались. После того как несколько представителей украинской диаспоры рискнули связаться с никому неизвестной фирмочкой и, после убедительного презент-пати в западно-украинской провинции, повторили его в своих новеньких, отстроенных в пожарном порядке домах, весь мидл-класс Канады сошел с ума. Девятнадцать миллиардов долларов фирма Андрея освоила лишь в первом квартале текущего года. Еще столько же предстояло освоить в ближайшие месяцы. Минимум сорок процентов от этих денег, -  чистая прибыль. Даже один процент представить, - голова кругом. …А полтора?
…А, ведь, был выбор. Был. Тогда, в ресторане, Андрей ему полтора процента предлагал. Так ведь и сказал сразу, держа руку на сумках набитых бабками, выбирай, говорит, Витя, или гонорар, сразу, или полтора процента от прибыли, но потом. …Выбрал то, что сразу. …И про инструктаж Ленкин сходу забыл. Что поделаешь, - психология нищеты штука неистребимая. …Тем более что знал, сколько там, в сумках лежит. Ну, конечно, просчитался малость. Миллионов на сто в год. Впрочем, это  с какой стороны посмотреть, просчитался. Ленку послушать, то да, конечно. Да только разве объяснишь ей, что гонорар, полученный тогда в кабаке, кардинально изменил не только его, Виктора жизнь, но и позволил решить проблемы самых близких людей. …А ложка, она, как говорится, к обеду дорога.
 Сява-то, хоть и обалдуй великовозрастный, а, как ни крути, родной брат. Разве мог бы Виктор допустить, что б его за долги бандиты порвали, или выселили, вместе с дочкой и матерью из дому. Да никогда! Ну вот, брата, стало быть, спас. Правдами  неправдами, но главную свою, самую светлую мечту, в жизнь воплотил. …В том смысле, что мама-то теперь в его, Виктора доме живет. В «умном» доме. Уж кто-кто, а она этого заслуживает.
А, кроме того, именно благодаря этим деньгам понял насколько мизерная сумма три миллиона. Особенно, если она не работает, а в банке пылится. Как-то, вдруг, отчетливо понял, что нельзя все яйца в одной авоське хранить. Умный дом это конечно здорово. Если с Андреем не ссориться, можно еще долго сливки снимать. Надо сказать, пока все очень хорошо складывается. Да только, это же Андрея бизнес, Андрея Ющенко, а он, Виктор Тюменцев, всего-навсего технический директор. Наемный инженерно-технический персонал.
Хотя, в Штатах побывал. В Канаде, вообще, национальный герой почти. На Кубе был. Европу, блин, всю, вдоль и поперек объехал. В прессе и на телевидении так засветился, - на улице узнают. С киноактером каким-то путают, автографы просят. …Теперь вот, Россия.
Приятно. К тому же деньги, они, когда есть, их и не замечаешь. Оклад у директора техдепартамента фирмы огромный, а по украинским меркам так вообще космический. …Командировочные далеко не восемнадцать гривен в сутки.… Все есть. Дом, - полная коробочка! Машину Андрей свою подарил, после всей этой грязной шумихи в прессе. Сам на мерс «Компрессор» пересел, что б не выделяться. Теперь он, Виктор, единственный в Киеве обладатель BMW M6. Чего еще желать-то?
Да, по правде говоря, и сметы все у него, Виктора, в руках. Раньше и не знал, что    такие сметы бывают. По таким сметам любую искомую сумму в свою пользу «размазать», ума много не надо.
…Но это раньше он, все той же нищенской психологией боримый, этим грешил. …Хлопотно, да и не престижно как-то. Другое дело подрядчик. Тендер, там, суд да дело... А и тут, за Виктором последнее слово. Мониторинг. Инженерное обоснование. …А стало быть, и «откат». …Куда ж, у славян, без отката-то?
Да и проценты с трех миллионов, надо сказать нешуточные набегают.
 Правда и расходы растут пропорционально. Недавно участочек в Конча-Заспе через Ленку выбил, пришлось сразу, и строиться, пока не передумали. Земли-то заповедные.
 Впрочем, дача и впрямь нужна. В городе тоска летом. …А там, …пока Таська за шубой своей летала, так душевно выходные провел, слов нет. В баньке новой парился, …по лесу бродил. Красота!
А расходы действительно, в последнее время, возросли непомерно. Ремонт в новой квартире, как ни открещивался, все равно пришлось сделать. Таська настояла. Уж очень она хотела, что б как в последнем журнале «Лучшие интерьеры» было. Уступил. Дизайнера какого-то именитого нанимали. Потом ремонт этот на пол года затянулся. Пришлось на это время квартиру на Подоле снять. Тоже расходы немалые. Только закончили, а она уже машину покупать задумала. Возьми, говорю, на первое время попроще тачку. Все равно, ведь разобьешь, пока водить научишься. Не хочет. «Мазду» шестерку хочет, из последних моделей, с трехлитровым движком и дикими компьютерными наворотами. Вот бабы! Ничего не докажешь. Шубу у Ленки увидела, - все! Немедленно в Афины лететь надо, иначе как же без шубы до зимы-то дожить.
Словом проверил как-то остаток на счету, …а там уже не три миллиона, …далеко не три.
 Ночь не спал, все думал, как же так, …главное, ведь все это время в твердой уверенности пребывал, что проценты текущие расходы перекрывают. Ан нет! Короче, Таську не стал в свои дела посвящать. Сгонял в Черногорск, да и купил у ООО «Формаркет» их торговый центр, который они на месте Сявиного киоска построили. Огромный, современный. Продали не торгуясь. У них там какие-то проблемы с инвесторами, словом быстро договорились. А мне что, у меня все законно. Арендаторов потенциальных то же хватает. Нанял исполнительного директора, в следующем месяце запускать думаю. Расчетная прибыль с одной только субаренды, в течение года  все расходы перекроет. Так что прибыль от нового бизнеса очевидная, через год-два окупиться, в накладе не останусь. Кстати, что б постоянный контроль был, брата то же  к новому бизнесу пристроил. У него, в последнее время от туристического бизнеса одни проблемы. Так что решил я выделить ему в торговом центре помещение под охранную фирму. Купил лицензию. А что, дело хорошее. Теперь вся Банякова братия под моим Власей ходить будет. И им хорошо, все законно. И брату копейка какая-то, а, главное маме с этого бизнеса тоже что-то перепадет. Не сигаретами же ей, на старости лет, торговать. А Влася, заодно, директора моего контролировать будет. Самому-то ему серьезные суммы нельзя доверить, но, в случае чего маякнет, если что не так. Охранной фирмы ему за глаза хватит. Тем более что и придумывать ничего не надо.
Торговый центр мой? Мой. Стало быть, еще на стадии подписания договора, оговаривается пункт, по которому со всех арендаторов торговых площадей удерживается некая сумма за охрану объекта, за инкассацию, да хоть за что, …за сопровождение грузов, по желанию. Разберемся. Со временем еще, что-нибудь придумаем. Главное, у меня теперь свой бизнес, а работу на Андрея можно рассматривать как довольно прибыльное хобби.

Виктор потянулся, разминая затекшую спину, скосил взгляд на сидящего рядом прораба. Тот всецело погрузился в изучение чертежей. Низко склонив голову и близоруко щурясь, водил он пальцем по сложным, скрупулезно вычерченным компьютером, линиям внутренних коммуникаций и, кряхтя, что-то бормотал себе под нос.
Губы Виктора, сами собой сложились в презрительную ухмылку.
- Противный старик, - подумал он, отворачиваясь к окну, - дотошный как арифмометр. …Что у вас здесь? …Да как это, …да почему?
Видно же, что не только и не столько технические вопросы деда волнуют.  Понять силится, как же так, он, коренной москвич, выпускник знаменитого МИСИ, всю жизнь посвятивший строительству и, всего-навсего, прораб. А я, пацан-пацаном, от горшка два вершка, - руководитель проекта. …Завидует. ...Ну-ну, - Виктор повертел в руках сигарету и, раздраженно, сунул ее обратно в портсигар, - …да еще и не курит, о чем, гад, сразу же, садясь в машину, всех и предупредил. …Терпи теперь до самой Ильинки. Ну, ничего, знал бы ты, сморчок старый, что я еще и  родом из западно-украинского захолустья, где у меня, впрочем, собственный супермаркет имеется, ты б, сука, вообще обосрался от злости. …Валяй-давай, в чертежах моих разбирайся. …Инженер хренов.
Выбрались, наконец, из угоревшей, измученной запорами пробок, Москвы. Езды до Ильинки, на самом-то деле минут сорок, не больше. Из них двадцать, если повезет, по городу. Только воткнулись на Каширку и сразу стали. Потом тянучка. Больше часа назад выехали, а только сейчас на «оперативный простор» выбрались. Хоть в эскорте все машины и с «крякалками», да только и это уже слабо помогает, особенно, если авария впереди. Мало того, что ряда два, как правило, перекрыты, пока менты разбираются да замеры свои делают, так еще и граждане, проезжая мимо не шибко торопятся. Шеи выворачивают: « Что, да как, да какая модель, да жив ли водитель, …да, хорошо, сука, что не со мной»
А в конце пробки тоска. Вот, сперва, самые «борзые» на встречку выруливают. "Лохов" объезжают. Потом, глядишь, и целый ряд за ними выстроился. А, все равно стоим. Ни туда, ни сюда. …А впереди мент. Любого из этого стихийного ряда выдергивай и штрафуй. Все нарушители.
«Крутой народ» нервничает, начинает еще левее забирать, в следующий встречный ряд. А что делать? Если, не дай Бог, с противоположной стороны движение не очень интенсивное, бывает, и вовсе его заблокируют.
Тут уж и гаишники бессильны, и правительственные номера, в купе с «крякалками» мало помогают.
…Ну вот, слава Богу, миновали Москву. Простор! Скорость!
Виктор достал из кармана новенький «Vertu». Очередной подарок Лены. К дню рождения. Что за мания у нее, дарить телефоны?
Погонял туда-сюда записную книжку.
- Георгию надо бы позвонить, - подумал он, и волна совершенно необъяснимой грусти вдруг навалившись, сжала грудь, подступила к горлу, Виктор покосился на прораба, - как он тут, Георгий Иванович-то? Устроился ли? …В его-то возрасте Москву покорять вроде как поздновато. …Хороший мужик. Дельный, грамотный. …А город ужасный.  …Ужасный, но, вместе с тем, величественный, какой-то. …Незыблемый, что ли? А вчера, вечером, по Страстному бульвару погулял, так, вроде и родной, уютный. Местами. А местами пугающе чужой, агрессивный. …Да, трудно, наверное, здесь. Трудно и одиноко.
…Вот как жизнь устроена, а, ведь, совсем недавно, и сам сюда собирался.  …Ну, ничего, ничего, созвонюсь с Георгий Иванычем, встретимся, покалякаем. О житье-бытье расспрошу. Помогу если что. …Деньгами там, или чем. А если захочет, - директором по России поставлю. А ведь захочет…. Если б не он, и меня б, в нынешнем качестве, не было.
Телефон Георгия Виктор узнал у Сафроненко. Долго колебался, но потом, все-таки, позвонил. Представился старым другом из Киева. Сафроненко по голосу Виктора не узнал, а может быть, сделал вид, что не узнал. Но телефон дал.
- Сегодня же позвоню, - подумал Виктор, снова отворачиваясь к окну.
 За окном джипа, по обеим сторонам автомагистрали, один за другим, проносились теперь дачные художества преуспевающих москвичей. Пожалуй, более элегантные, чем аналогичные под Киевом, все-таки на проект здесь не жмутся. Но такие же пустынно безжизненные: хозяева капустку рубят, не до до отдыха, хозяйки на ривьерах прохлаждаются, не до дач.  Вот и оживляют эти "мачу-пикчи" только молдавские "гастарбайтеры" в ярких, колоритно грязных рабочих комбинезонах.
- Блин, и здесь все то же самое! – ругнулся в полголоса Виктор, разглядывая затейливые резные фасады, изразцовые «мультяшные» башенки с флюгерками и шпилями, да островерхие псевдоготические крыши местных «теремков». От таких же элитных домов в предместьях Киева, местные виллы отличались лишь еще большей, кричащей роскошью и малообоснованной дороговизной. Еще бы, - здесь водились значительно большие деньги, а владельцы особняков, как и на родине Виктора, на перманентное состязание с соседями средств не жалели.
Наконец, свернули с трассы. Проехали мрачную, карикатурно непропорциональную копию средневекового замка в псевдоампирном стиле. Трехметровая крепостная стена, резного кирпича. В бойницах видна толщина стен - больше метра. Реально, что ли, к осаде готовятся?
…Еще бы! На балконе, над парадным входом, огромный лепной щит с «родовым» гербом владельца, - амбициозная заява  окружающим. Дескать, владелец, не чета остальной, пусть и небедной, шелупони. Дворянин. В составляющих герба бросались в глаза фрагменты из клип-арта майкрософтовского ворда. Ребята из дизайнстудии явно не перенапряглись, сочиняя это чудо новорусской геральдики. Недоплатил, наверное...
А вот и благородный сэр, собственной персоной, покуривает обжигающий пальцы "бычок" в арочном проеме калитки рядом с воротами. Гибнущий в жирных складках подбородок, презрительно искривленные, бесформенные губы, рязанский, картошечкой нос, бесцветные поросячьи глазки, узенький "генеральский" лоб теряются на обрюзгшем, нездорового цвета, лице.  Вместо златотканого плаща на аристократе застиранные шорты, больше похожие на «семейные» трусы. Неизменная цепь турецкого золота, которой можно было бы заякорить в шторм небольшое судно, обрамляет шею. Резиновые шлепанцы. Растянутая линялая майка и, почему-то, картуз, видимо олицетворяющий шляпу с плюмажем.
Глядит из-под козырька своего убора надменно и с угрозой. Дескать, знаю я вас, холопов, держитесь-ка от меня подальше. При виде эскорта оживляется, всматривается в номера машин, переваривая в уме марки автомобилей и их принадлежность. Завидев «Додж» Викторова заказчика, заметно огорчается, машинально оборачивается на свои хоромы. Вероятно, прикидывает соотношение цены автотранспортного средства и своей недвижимости. По афроамерикански почесав причинное место, сплевывает приклеившийся к губе "бычок", важно скрывается за глухой кованой калиткой замка. …Соотношением, местный предводитель дворянства , похоже, огорчен.
- Приехали! Ильинка, - радостно оповестил водитель и, не дожидаясь реакции пассажиров, выскочил, прикуривая на ходу, из машины. Изголодавшийся по сигарете Виктор, тотчас последовал его примеру.
- Ужасная привычка, самая настоящая наркотическая зависимость, - походя, без особых эмоций подумал он, глубоко, с наслаждением затягиваясь, - ничего, закончу проект в России, непременно брошу. Спортом займусь, по утрам бегать начну. Пора, при моем-то раскладе, и о здоровье подумать. А пока….
…Пока курили, Владимир Ильич, так звали прораба, натянул, не теряя времени, извлеченный из портфеля комбинезон, надел, для чего-то каску и, вынув из багажника теодолит, стал возиться с треногой.
Виктор, тем временем, осмотрел строительную площадку. Рабочие, спешно заканчивали монтаж металлопластиковой опалубки несущего каркаса будущего дома. Все требования технического задания, заблаговременно высланные им по электронной почте, были, похоже, выполнены. Таджиков, по крайней мере, визуально, среди рабочих не наблюдалось. Виктор прислушался к речи строителей. Между собой они говорили по-русски, по-подмосковному акая, стало быть, ни молдаван, ни иных гастарбайтеров, в том числе и с незалежной родины среди них, то же не было. …Значит, и к этому пункту не придерешься. Новенькая, осиной расцветки, «тиграбовская» бетономешалка, натужно гудящая неподалеку, словно кричала, вибрируя своим диковинным рукавом-хоботом, - «Все у нас готово! Можете хоть сейчас заливать каркас Вашего чудо-дома.»
Виктор вздохнул. Придраться было, реально, не к чему. Приобретенный за последний год строительный опыт подсказывал, что начинать нужно именно с поиска «косяков» в работе подрядчика, - невыполнение какого-нибудь незначительного пунктика в техзадании, позволяло, в случае, каких-то собственных недочетов говорить с заказчиком на равных, мягко пеняя ему за неразборчивость в найме исполнителей, непрофессионализм инженерно-технического персонала, несовершенство организации работ. Так и не придумав, к чему придраться Виктор заглянул в услужливо разложенные прорабом чертежи, и прильнул глазом к окуляру теодолита. От оптики Виктор оторвался в приподнятом настроении. Еще раз внимательно посмотрев в бумаги он победоносно взглянул на прораба.
- А левый-то, дальний от меня угол завален, Владимир Ильич, потрудитесь направить туда специально обученного человека. …Готовы? – прокричал он прибежавшему на место рабочему, -  Четыре оборота домкрата вверх! Стоп! Фиксируйте! Вот, теперь можно заливать! – и, обращаясь к прорабу, громко, что б слышно было стоящему неподалеку сановному заказчику, с иронией добавил, - Что ж вы, Владимир Ильич, сами-то не проверили? Рабочих, их ведь постоянно контролировать надо, тем более, вы вчера допоздна, говорите, на объекте присутствовали. …И монтаж субблоков опалубки давно следовало бы закончить, …не дожидаясь приезда делегации. Расчетное-то время готовности полтора часа назад вышло.
- Да я лично вчера…может усадка грунта…. Кроме того, …что касается сроков….
Но Виктор его больше не слушал. Встретившись с настороженным взглядом заказчика, он удовлетворенно закурил новую сигарету.

- Виктор! Витя! – срывающимся голосом закричал кто-то на противоположной стороне котлована знакомым, до боли, голосом, - Ви-и-итя!
Он обернулся на крик. Не может быть! Близоруко щурясь и опасно скользя по раскисшему грунту, к нему, с противоположной стороны, направлялся Георгий Иванович. Обут он был в смешные, изготовленные посредством отсечения от резиновых сапог голенищ, калоши.
- Витя! – продолжал кричать он, размахивая руками. Виктор стыдливо поглядел в сторону чиновников.  К счастью никто из делегации в его сторону не смотрел и, кажется, ничего не слышал. Господа уже скрылись в кожаных недрах своих автомобилей и, в данный момент, как раз, отъезжали от площадки. Видимо, решили не терять времени зря и, пока рабочие устраняют недостатки, отобедать в местном ресторане.
- Георгий Иванович! -  Виктор удачно выронил чертежи на дощатый настил и бросился навстречу Георгию, торопясь,  отчасти из опасения, что заказчик все-таки увидит его в обществе непрезентабельного мужичка.

                ***


…Они сидели на покосившейся веранде старого бревенчатого дома, пили водку и закусывали нехитрой снедью, приготовленной Георгием Ивановичем на допотопной калориферной электроплитке. 
Виктор проводил, умиротворенного обедом и довольного, в общем, заказчика в Москву, пообещав держать его в курсе событий. Водителя находящегося в его распоряжении джипа попросил доставить прораба домой и, не долго думая, отпустил до послезавтра. Сам же, созвонившись с Андреем и доложив оперативную обстановку, остался ночевать в Ильинке.
- Как вы здесь, Георгий Иванович? - после того как выпили по третьей, решился спросить он, - не трудно вам все сначала начинать? На Родину не тянет? …Не скучаете?
- Это не один вопрос Витя, - Георгий улыбнулся и, откинувшись на спинку кресла, стал набивать трубку, - это, как минимум, четыре. Поэтому, отвечаю по мере поступления. Я здесь хорошо, - это раз. Начинать все сначала трудно, но справляюсь, - это два. На родину тянуть некому и нечему, - это три. А скучать некогда, - это четыре.
- Георгий Иванович, - обиделся Виктор, - я же серьезно.
- Ну, ладно, ладно, - бывший шеф продолжал улыбаться, - так и быть, тебе все расскажу. Как на духу. Только давай договоримся, потом твоя очередь. Откровенность за откровенность.
- Да, не вопрос, - не раздумывая, согласился Виктор, - мне от Вас скрывать нечего.
- Тогда наливай. И вот что, Витя, прекрати мне «выкать». Я тебе давно уже не начальник, отношения у нас, как мне показалось, дружеские, а я не настолько стар, что б ко мне на «вы» обращаться из сочувствия к старческой немощи.
- Ладно, - Виктор сделал над собой небольшое усилие и перешел на «ты» - тогда давай, Георгий, за дружбу нашу и выпьем.


               
Ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца забывают про ловушку. Слова нужны, чтобы поймать мысль: когда мысль поймана, о словах можно забыть. Как бы мне найти человека забывшего про слова, - и поговорить с ним.
Чжуан-цзы, IV - III в.в. до н.э.

Что было дальше? А дальше, позавтракавший в десятом часу, в гостиничном ресторане и, с тех пор, решительно ничего не евши, Виктор, как-то уж очень стремительно «накидался». Чем закусывать, привыкший в последнее время к приличной кухне хороших ресторанов директор техдепартамента, среди угощения Георгия не нашел. Яичница была прожарена насквозь, бекон пересолен, маслины из банки. Поэтому водку, хоть и хорошую, но тоже уже непривычную, он запивал апельсиновым соком, который, впрочем, ему также не нравился. Слегка захмелевший Георгий Иваныч, подробно, красочно и в лицах повествовал ему о своем московском житье-бытье, артистично жестикулируя, поминутно вскакивая со своего вольтеровского кресла и  раскуривая гаснущую трубку. Виктор слушал своего бывшего шефа молча, не перебивая и не выражая никакой заинтересованности. Где-то в подсознании он признавал, что все рассказанное, безусловно, увлекательно. Как он не старался вникнуть в рассказ, хмельное сознание то и дело ускользало из-под его контроля, мгновенно заполняясь своими собственными мыслями и воспоминаниями. Тогда Виктор переставал слышать рассказчика, уходя в свой радужный мир.
Георгий же, впервые облекший свои переживания последнего года в вербальную форму и нашедший, как ему казалось, достойного слушателя, не замечая некоторой отрешенности Виктора, увлеченно продолжал:
- Вот здесь, Витя, в этом самом доме, в патриархальной тиши поселка Ильинка, все и начиналось.  Вот на этой плитке готовил, вон там, в комнате спал и работал. Обогревался калорифером, печь-то, давным-давно прохудилась. А на дворе зима, холод. Вокруг ни души. …Воду из колодца носил. …На зиму насос отключают, что б систему не разморозить. …Так-то. Знаешь, чей это дом? Моего друга, …точнее его отца. Сам-то он помоложе тебя будет, …но далеко пойдет. Редкой души человек! …А, по нынешним временам, вообще раритет. Я ему, сказать по правде, по гроб жизни обязан. Компьютер свой сюда притащил, едой, одеждой, деньгами, когда у самого водились, помогал. Да и жилье это, в моем тогдашнем положении, казалось хоромами.
Я, ведь, в Москву ни с чем приехал. «Яко благ, яко наг, яко нет ничего», так-то. Сколько я здесь, под сенью дерев всего передумал, чуть с ума не сошел. Каждый день, Витя, каждый Божий день, возвращался мысленно назад, в исходную точку. …Искал причины, объяснения, …мотивы. И не находил. …Знаешь, я ведь тут книгу написал. …Ну, обо всем. Там и о нас с тобой есть, и о моей фирме, и о «оранжевой» революции. Публиковаться собираюсь. Вроде и ребята подвернулись, которым тема не безразлична, и настрой у них серьезный. Так что, глядишь, писателем стану, буду жечь глаголом и другими частями речи. …Времени, правда, на литературное творчество не хватает…
«Зачем он мне все это рассказывает?» - Сознание Виктора, после очередной рюмки и выкуренной сигареты, предательски раздвоилось. Он одновременно слышал собеседника, умудрялся при этом вести внутренний диалог с самим собой, кроме того, не осознанно, фокусируя внимание на каких-то деталях в облике, одежде, поведении Георгия, - «…Понятно, начал человек восхождение с нулевой отметки. Прошел заново огонь, воду и медные трубы. Вроде, опять чего-то добился. Но, постарел, осунулся. …Мало что  осталось от прежнего, самоуверенного атлета и бизнесмена. …Сетка боевых морщин возле глаз, седеющие виски, усталый взгляд. …Да, не сладко ему здесь пришлось. Не сладко. …Времени не хватает? …Какие-то невероятные проекты впереди? …Книжка? …А зачем? …Зачем все!? На кой хрен, если часы, …не пойму, российские, что ли? Ну да, российские. …На манер командирских. Ну вот, дядя, …а вы мне про какие-то проекты талдычите. Какие, на фиг, проекты? Все и так ясно. …И телефон какой-то затрапезный, …и, венец всему, эти чуни резиновые. Позорище. Хорошо хоть заказчик его не видел, …объясняй потом, что это мой хороший друг и бывший директор рекламной фирмы, в которой я, собственно, и начал свою карьеру. Нет, Георгий Иванович, что вы мне не рассказывайте, а вас нужно срочно отсюда вытаскивать. …Что ж, я могу, …я добра не забываю!»
- Ха! Да ты, гляжу, на калоши мои не налюбуешься? Тут, брат, по весне, многие в таких ходят. …Не взирая на лица и петлицы. И ноги после дождя не промочишь, а, главное, шнуровать не надо. Сунул ноги и пошел себе. Топнул, что б ладно пришлось,  и вперед, - Георгий от души расхохотался, - …а зимой валенки. Ногам тепло, опять же, шнуровать не надо. Короче, отдыхаю я здесь, иногда. Вот, на недельку сейчас приехал, книжку дописывать. …В Москве не очень получается, пока на телефонные звонки ответишь, день и пройдет. Цивилизация.
Георгий, снова весело и непринужденно расхохотался.
«Отчего это он все время ржет? Что смешного? …А, может, с тоски да одиночества умом повредился?» - Теперь Виктор сконцентрировался на интонациях старшего товарища, - « Иначе, как объяснить этот постоянно мажорный тон, эту его подозрительную активность? Скачет передо мной, как малый ребенок совсем. А человеку полтинник скоро. …Может наркотики? Да нет, …водку пьет, …как нормальный. Что же, тогда, кроется за этой его веселостью, если не психическое расстройство? Мне, считай, в половину меньше лет. У меня, по сравнению с ним, все прекрасно, и в делах, и в личной жизни, …и на семейном фронте, а, вот, не весело что-то. А этот, погляди, …нет, положительно, у него с головой не лады.
- В последние месяцы, от многих предложений просто отказываюсь. Жаль, но чувствую, что не потяну столько, и отдаю кому-нибудь из молодежи. А что делать? Сам посуди, у меня, на сегодняшний день, два дизайн проекта в стадии завершения…
Это так, для поддержания штанов. За квартиру заплатить, продукты, опять же. Москва дорогой город. Нет-нет, да и стариной тряхну, в ресторанчик схожу, с девчонкой познакомлюсь.
«Какие девчонки, Жора? Да из тебя ж песок сыпется. Тебя бы на пару месяцев в больничку хорошую, …обследовать, подлечить. …Да, хоть в ту же Феофанию. И что за манера, постоянно лыбиться, словно клоун какой-то?»
- Ну, еще бытовуха разная, но это не в счет. Главное, я тут, в последнее время шоу-проектами иногда занимаюсь. Декорации ставлю, когда приглашают. Когда нет, техническим директором в одном продюсерском центре во фрилансе подрабатываю. Прет меня, если честно. Знаешь, как в армии, - назад дороги нет. …Или в футболе, «матч состоится в любую погоду». И, не поверишь, получается!  Я ведь, даже в Кремлевском дворце работал! Представляешь? Мне министр культуры лично руку жал. Словом, скучать не приходится.
«В Кремле, говоришь? Что ж ты себе с гонорара часы человеческие не купил? Чушь все. Чушь и бред отчаявшегося неудачника. Ну, мне-то, зачем врать? Я, ведь свой. Я помочь хочу. Так, что давай, Георгий Иванович кончай «звонить», собирай манатки, да поедем на Родину, делом заниматься.»

                ***

Как, в результате чего, поссорился с Георгием, Виктор, сколько ни старался, вспомнить не мог. Наверное, все-таки, сказал ему что-то настолько обидное, что даже он, со всей своей вселенской мудростью, обиделся. Скорее всего, под воздействием выпитого за вечер алкоголя, мысли роившиеся весь вечер в голове сами собой облеклись в слова.
 «Не врут только дети и пьяные! - промелькнуло в сознании и мгновенно отозвалось бешеным резонансом, - На правду обиделся, дурак старый? И черт с тобой! Сиди в своей подмосковной дыре, вкалывай, как пацан, на старости лет за копейки, жри свою пережаренную яичницу и рассекай по поселку в идиотских калошах».
Виктор шел, пошатываясь, не разбирая пути, темными улочками Ильинки, спотыкаясь и путаясь в высокой траве придорожных обочин. На сердце кроме горькой обиды, закипала теперь тупая, пьяная злоба. Собственная правота, как и откровенное непонимание со стороны близких людей, казались ему в тот момент столь очевидными, что от отчаяния хотелось взвыть волком.
-…И спасибо тебе, Георгий Иванович! Спасибо, что отказался от помощи, от моей, почти, что сыновней заботы. …У меня и без тебя забот хватает, -  прорычал он, резко остановившись и показав придорожным кустам вытянутый средний палец правой руки. Кусты ответили сдержанным, снисходительным шепотом.

 «Хватит забот! Хватит! …Что я, в самом деле, раскис-то, как девочка. …Прощения, блин, у Георгия просить собирался, …завтра. …Не-е-ет, дядя, это ты, с-сука, у меня прощения просить будешь. Ты! Потому, что это я состоятельный человек. Я могу обеспечить твою бестолковую старость, а не твой московский друг. Я! …Это ты ко мне приползешь, …на коленях приползешь, да поздно будет. Потому, что с меня хватит!» - Виктор закурил, успокоился. В небе, осветив пространство ярким, голубым светом, появилась луна. Совсем рядом пронесся, издав протяжный стон, электропоезд, - « …Ну вот, значит в верном направлении иду. Доберусь до станции, возьму такси и, …все, …забыли. …Состоятельный человек не должен быть мямлей! …Иначе, никаких средств, на всех этих паразитов не хватит. …И Таська хороша, …пятерка уро туда, …десятка сюда. …Как была примитивной мещанкой, такой и осталась. Только запросы возросли на порядок. …Где это видано, в конце-то концов, за шубой, на выходные в Афины летать, …эдак никаких миллионов не напасешься!
…Ну, ничего, вернусь в Киев, всем вам кислород перекрою! Не позволю я бабе из себя веревки вить. Ни кому не позволю! …Не желаю я, как Георгий, на старости лет ни с чем остаться. …Гордый. …Жене все оставил, …а сам…. Нет, у меня так не будет. У меня вот где все будут!» - Виктор сжал кулак с такой силой, что хрустнули костяшки пальцев. Он выплюнул в кусты погасший окурок и пошел быстрее, - « А то, взяли, понимаешь, манеру. Чуть что, Витенька, сразу. …Помоги! …Братец, пока я учился, да на «Арт-Неоне» вкалывал и не звонил даже. Где там. Он же тогда крутой был, …все ему недосуг. А уж приехать в гости, поддержать брата, об этом и речи не было. Бизнесмен хренов.
Зато теперь, когда облажался, да бабки мои почувствовал, - чуть не раз в два месяца наезжать стал. …Вежливый. Как дела? Да как здоровье? …Да не замутить ли нам, на твои, братец, деньги какой-нибудь хитрый бизнес? Мути, …что ж ты? А я посмотрю, давать ли тебе бабки и сколько...
…И потом, гостинцы эти, дурацкие, из дому, которым изначально место в мусоропроводе. …Варенье какое-то в банках, …дерьмо какое-то в свертках. Благо у нас в районе бомжей хватает….
А я, значит, гостиницу оплати, обратный билет купи, в ресторане накорми, да еще развлекай его разговорами, пока он брюхо свое набьет.
…Ну, теперь, кажется, все... После того как идею с охранной фирмой подбросил, да все организовал, оплатил, обустроил, - снова я ему не нужен. Делом, типа, занялся. …Знаю я, какой из Сявы работник. …Но, все равно, уж лучше пусть там, в конторе сидит, чем …а если забыкует, Баняк ему объяснит, …да и меня в известность поставит," - Виктор сошел с дороги, в кусты, выпитое давало о себе знать. Визги с какой-то дворовой гулянки неожиданно ассоциировались с недавним приездом племянницы Яны.
"Вот же ****ь... Достойное наследие своих родителей …Не зря говорят, яблоко от яблони не далеко падает. Внешность, - копия Сявиной Анжелки в молодости, только задница похудее да глядит уж совсем чертенком. Далеко пойдет! Тем более, что такая же шлюха, как и ее мамаша", - досадливо дернул заклинившую молнию на брюках, и, кажется, сломал. – « Судя по всему, Сява тогда был, практически, не в курсе ее поездки, Янка сорвалась сама, едва предупредив бабушку».
…На второй день, по приезде, дядюшка, совершенно охренев от сексуального натиска дитятки, повел племяшку в модный на Сходне, где он тогда жил, клаб. Черт знает где, дщерь захолустной Буковины, набралось той стильности и эротического напора, с которыми Янка выступила в клубе. Дискриминант  "фурор" обозначил бы процентов десять того успеха, который она имела на танцполе столичного клуба. Местные звезды ар-енд-би, сталкиваясь лбами, пытались разгадать загадку движения ягодиц провинциальной Терпсихоры. С наступлением "пятой стражи", изрядно поднабравшийся коктейлями Виктор племяшку найти не смог. Через два дня, в которые, облеченный ответственностью дядюшка, извелся в поисках, одетая в невообразимо модное тряпье, Яна заявилась домой. Не теряя времени, оставила номер мобильника, который считывала с золоченой, в фальшивых брилиантах, "моторолы", с крупными буквицами известного модельного бренда, каковой, по приезде, у нее, определенно не было, и снова исчезла.
"Сука, ну крови мне тогда попортила… Впрочем, как и все родственники", - Виктор попытался разглядеть, что там у него со штанами, но было темно, да и воспоминания занимали сейчас его сознание полностью.
Телефон, который она дала не отвечал, но дважды звонила сама и сообщала немыслимые подробности своего существования. Она, оказывается, прописалась где-то на Юго-Западе и пошла в одиннадцатый класс некой элитной гимназии. Потратив три дня на поиски, и в полной мере ощутив себя филлером царской охранки, озабоченный дядюшка, выловил блудное чадо у дверей пресловутого учебного заведения, которое, впрочем, из-за авангардности оформления, легко было спутать с увеселительным. В тот момент, когда Виталик уже расстегивал поясной ремень, дабы опровергнуть педагогические наставления Песталоцци и Макаренко, из припаркованного рядом со школьным заборчиком "Опеля - Тигры" вылез моложавый старикан, лет на двадцать старше распоясавшегося педагога. Он сказал, что чрезвычайно рад познакомиться, наконец, с родственниками такого замечательного ребенка, как Яночка. И будет рад обсудить ее будущее, ну скажем, в пятницу, на будущей неделе.  Вручение им визитки заставило Виталика почувствовать себя министром иностранных дел при вручении верительных грамот.  Оповещенный эсемеской Влася, явился как троль из табакерки. Размахивая руками перед носом Виктора, он, прежде всего, высказал свое мнение по поводу его умственных способностей, и, потом, молча дожидался назначенного срока, употребляя немыслимые объемы "Клинского". Выдвигаясь на переговоры с загадочным соблазнителем, Влася выражал решимость "порвать ему жопу на немецкий крест", а "этой дуре матку надеть на голову заместо шапочки". Однако, встретившись в роскошной прихожей замечательного  дома на Мосфильмовской с коренастым и равным ему по росту мужчиной, а главное, столкнувшись с его взглядом, счел за благо перейти к переговорам с «коварным соблазнителем». Из каковых и выяснил, что его дочь Яна, исключительно одаренный, во всех отношениях, ребенок. Далее следовало, что выдающемуся педагогу и замечательному человеку, непонятна и огорчительна педагогическая запущенность этой талантливой девочки. За время общения с ним она продемонстрировала невероятные успехи во всех дисциплинах, преподаваемых в гимназии и, на будущий год, по ее окончании, ребенок будет поступать на режиссерское отделение института кинематографии, в коем добрый старикан имеет честь преподавать, в свободное от основной трудовой деятельности время. Проживать ребенку, разумеется, лучше у него, поскольку таких условий подготовки к вступительным экзаменам ни уважаемый родитель, ни его брат обеспечить не смогут. Влася не нашелся, что возразить.
К Виктору он вернулся в состоянии совершенной эйфории. В каковой и уехал, на утро, домой. После этого, звонки племянницы, сопровождавшиеся уверениями в совершенном благополучии и счастье, стали регулярными.
"Ну и правильно, там ей и место... От меня-то чего еще надо? На хер все... Никаких уси-пуси, ни с кем, ни с родными, ни с близкими. О себе надо думать. О себе. Тем более, что никакой благодарности, все равно не дождешься," - время от времени приглаживая не до конца застегнутый зипер на брюках, Виктор зашагал к трассе.


                ***


- Вам бы, молодой человек, - с угрозой в голосе, сказал подсевший рядом крепкий  бритоголовый парень в форме охранника клуба, - пить бы больше не следовало. Вы и без того себя неадекватно ведете. Слово «неадекватно» он произнес с некоторым напряжением и, как показалось Виктору, с гордостью. Труд, затраченный на произнесение этого красивого и загадочного слова, явно наполнял охранника самоуважением. Чувствовалось, что в его небогатый лексикон слово это пробивалось сложным и тернистым путем, и, все еще, не чувствовало себя там сколько-нибудь уверенно.
Охранник посмотрел с вызовом.
- Ты что, уснул там, - игнорируя «гоблина», Виктор обратился к растерявшемуся в должностной инструкции парнишке бармену, - я же ясно сказал двойной «Балантайн» со льдом. Что не ясно?
Бармен засуетился за стойкой, откупоривая бутылку.
- Мужчина, я к вам, кажется, обращаюсь, - настаивал на своем неугомонный охранник.
- Да кто ты такой вообще? – Виктор устроился на барном стуле поудобнее и, наконец, уделил ему «должное» внимание, - Пошел в жопу! Закрой свой рот и позови администратора. Пусть он тебе объяснит, кто есть ху….
- Проблемы? – возле стойки образовался второй охранник, словно брат близнец похожий на первого.
- Да вот, объясняю господину, что ему хватит, а он быкует, администратора требует.
Второй «гоблин» зашел справа, презрительно, с ног до головы осмотрел Виктора, задержал взгляд на не до конца застегнутом зипере его брюк и, обращаясь уже к нему, с вызовом спросил,
- А ты кто такой будешь, что б я тебе администратора вызывал?
- Ты мне мой виски нальешь когда-нибудь? Или при виде этих грозных гамадрилов со страху обосрался? – злобно бросил Виктор, стоящему с откупоренной бутылкой бармену и резко развернувшись ко второму охраннику, с ненавистью процедил, - Когда узнаешь, кто я такой, поздно будет. Так что, отвали, парень, дай мне спокойно выпить. …Не зли меня, ладно?
- Слыш, Колян, я смотрю, клиент совсем оборзел, пугать нас вздумал, - с этими словами он резко схватил Виктора за протянутую к наполненному, наконец, хайболу руку и, профессиональным движением, заломил ее за спину, - на выход, с-сука! Вторую руку, которой Виктор попытался сопротивляться, заломил Колян, и охранники поволокли его куда-то мрачными служебными коридорами клуба. Проделано все это было профессионально и так быстро, что, казалось, перебравший посетитель сам собой исчез с высокого стула возле стойки. Не перегруженный посетителями ресторан этого события не заметил.
…Они швырнули его с невысокого парапета служебного входа прямо на мокрый и грязный асфальт внутреннего дворика, заставленного мусорными контейнерами и пустыми коробками из-под выпивки.
«Мобильник на столе остался  - мелькнуло в голове, -  Ленкин подарк!»
- Быковать не будешь! – назидательно сказал один из охранников и, обращаясь к коллеге добавил, - Шокать да хтокать еще, сука, не разучился, а туда же, крутого из себя корчит.
- Вставай, чучело! – фраза возымела действие. Спрыгнув вниз, раззадоренный ею «гоблин» больно пнул Виктора ногой по ребрам, - Вставай крутизна! Здесь тебе не Багамы, …хули разлегся? Домой вали, пока я добрый.
Виктор с трудом поднялся на ноги, вытер о штаны грязные, содранные до крови руки и, пошатываясь, подошел к своему мучителю. В душе закипала неконтролируемая злоба.
«С двумя, конечно, не справлюсь - промелькнуло в затуманенном ненавистью сознании, - но одного изувечить успею. Вон второй как раз отвернулся. Прикуривает? …А, нет, по мобильному говорит. …Отлично! …Нельзя прощать! Нельзя. Еще дядя Миха в детстве учил. …Кто прощает, - терпилой становится. …Это не ко мне, …не ко мне!»
- Извините, ребята, …ради Бога, извините меня, дурака, - прихрамывая, он приблизился к обидчику на расстояние вытянутой руки. «…Еще шаг, …пол шага и …вот он, момент истины», - можно вас, напоследок о чем-то спросить?
- Смотри, как заговорил, …вежливо. Наука, стало быть, на пользу пошла? – Он сам сделал этот роковой шаг, опрометчиво подойдя к поверженному вплотную, - …молодец, парень, быстро учишься. …Ну, спрашивай, чего хотел?
- Да вот чего…, - Виктор слегка отклонился назад, словно все еще не твердо стоял на ногах, - Вот! – словно «Банзай» прокричал он в следующий миг, что было сил ударив, доверчивого «гоблина» головой в переносицу. Удар пришелся точно в цель, - из мясистого картофелеобразного носа фонтаном брызнула кровь. Виктор не дал ему опомниться. Его пальцы мертвой, питбулевской хваткой сомкнулись на крепкой, жилистой шее медленно оседающего на асфальт противника. Еще удар, …еше, …еще. Он больше не чувствовал ни боли ни страха. Он лишь боялся ослабить хватку, продолжая наносить удары головой, пока глаза не залило кровью…
«Чья это? Моя, или, все-таки, его?» - совершенно спокойно размышлял он, ощущая на своей собственной шее мощный удушающий захват тренированной, твердой как сталь, мускулистой руки.
- Ситуация пять один!  Подмогу срочно! Произвожу удержание нарушителя! – орал в рацию подоспевший охранник. «…Впрочем, поздно подоспевший. …Поздно! Дружка-то его я все-таки успел заделать. Успел!»
- Срочно, два кубика аминозина и димедрол внутримышечно! – прохрипев, ответила рация, - Да колите же, …что вы возитесь!

В 1792 году профессор медицинской школы Филип Пинель с разрешения Конвента снял цепи с больных психиатрической больницы в Сальпетриере. С этого акта началось внедрение качественно новых принципов в организацию психиатрической помощи.
В.М.Кузнецов, В.М.Ченявский. Психиатрия.

"В отдаленный период черепно-мозговой травмы кроме кратковременных истерических, эксплозивных реакций, наблюдаются нарушения всей психической деятельности, всего состава личности - так называемые посттравматические изменения психики. Проявляются эгоизм, попытки поставить себя в центре коллектива, привлечь к себе внимание, подчеркнуть свои достижения перед другими, перед обществом", - молоденькая нянечка в белой накрахмаленной косынке и кокетливом, слегка прозрачном, халатике читала учебник по психиатрии. Сессия в черногорском мединституте была в разгаре, а начальник отпускал только на зачеты и экзамены - дежурить в отделении было некому.
-…Что у вас здесь происходит? - нянечка вздрогнула и захлопнула книгу, - Вы меня что, за дурака держите? …А я вам говорю, не может тихо помешанный, ни с того ни с сего себе о стену голову расшибить. …И не пререкайтесь со мной Эдуард, я всю жизнь посвятил психиатрии и кое-что, поверьте, в ней смыслю. …Этот же больной у вас, месяц назад, безо всякой причины, с кровати упал. …Разбился. …Вы, вместо того, что бы со мной полемизировать, со своими сотрудниками разберитесь. Где, кстати, санитары из ночной смены? Я просил их вызвать к обходу.
- Один заболел. Температура. …У меня, лично, по телефону отпросился. А второй здесь, в коридоре, вас дожидается. Пригласить? – Эдуард, двадцати пяти летний лечащий врач отделения интенсивной психиатрии, застыл в шутовском полу поклоне, заискивающе глядя на главврача областной психиатрической больницы города Черногорска, - Я ведь все понимаю, Владимир Николаевич, это ж чрезвычайное происшествие, …как ни крути….
- Да у вас, Эдуард, вся жизнь, как ни крути, сплошное чрезвычайное происшествие, - главврач обреченно махнул рукой, - …и не смотрите на меня так! Кто в прошлую пятницу с анестезиологом напился до зеленых чертей? Да, да, не удивляйтесь. Я в курсе ваших доблестных похождений. Мне участковый среди ночи звонил. Не помните? Вы, Эдуард, хоть я вашего отца и уважаю, от своих санитаров, …да что там, …от пациентов, порой, мало чем отличаетесь. Зовите своего костолома, …как его фамилия? …Буряк? …Ну, понятно….
Внешность вошедшего в следующий момент санитара, красноречиво говорила сама за себя. В любой цивилизованной стране он, наверняка, был бы, как только что заметил главврач своему лечащему, в числе пациентов, а не медперсонала психбольницы. Владимир Николаевич устало вздохнул, разглядывая вошедшего «медработника». Это был долговязый, до смешного непропорционально сложенный мужик лет сорока пяти, или пятидесяти. Длинные тонкие, надорванные с детских лет тяжелым крестьянским трудом руки, огромные черные ладони с намертво въевшейся в кожу грязью. Узкие плечи, впалая грудь, и, при этом, большой живот и толстые ляжки. Ансамбль завершала сиротливо торчащая на длинной шее голова-шишка. Выражение фасадной части этого явно малофункционального в данном частном случае органа, практически лишенного лба и затылка, было, как и ожидалось, плаксиво-дебильным. «Рахит, дурная наследственность, врожденное слабоумие, усугубленное многолетним, опять-таки хроническим алкоголизмом. Чему удивляться? Да и стал бы нормальный человек работать в нашей организации санитаром? Это, ведь, уже само по себе диагноз. Какой здоровый мужчина, если он не религиозный фанатик, или изощренный мазохист, смог бы долго выносить наших больных, терпеть этот запах, эту обстановку? …А энергетика чего стоит? Зачем только я его вызвал?» Главврач еще раз тяжело вздохнул, выбрался, из-за своего стола, подошел к потупившемуся, молча стоявшему «во фронт» санитару. Пользуясь случаем, следовало провести с ним «профилактическую беседу». Но, как ни странно, ни необходимой для этого злости, ни, даже презрения, к этому несчастному Владимир Николаевич не испытывал. Была только, совершенно не уместная в контексте предстоящего «нагоняя» профессиональная жалость доктора к тяжело и неизлечимо больному пациенту.
- Ну, и что вы, уважаемый господин Буряк, можете сказать в свое оправдание? – упрекая себя в, совершенно неуместной, мягкотелости спросил он. Санитар съежился, втянул голову в плечи, словно ожидая от доктора вполне заслуженных зуботычин,
- Объясните мне, почему, именно на вашем дежурстве, тихо помешанный Тюменцев стал, ни с того ни с сего, биться головой о стену.  …Не трудитесь, я вам помогу. Потому, что вы превратили отделение в распивочную! – Владимир Николаевич, неожиданно для самого себя сорвался на крик, - Вы на себя в зеркало посмотрите! Вы же опухли от пьянства! У вас же на физиономии все написано! Не удивительно, что именно у вас на дежурстве все ЧП происходят. Что смотрите? А может это вы, с пьяных глаз, больного избили? Вместе с напарником. Ну же, отвечайте на поставленный вопрос!
- Ну шо вы, Володымырэ Мыколаевычу, - неожиданно заговорил санитар, - …скажэтэ такэ. Навить дивуюсь... Ничого такого навить и…. Мы з Володьов як раз вэчерялы, чую, щось гупае, начэ в стину. Пиду, думаю, подывлюся. А цэе вин, курва, головою в мур бьеться. …Ни з того ни з сього, прокынувся серед ночи и почав. …Цей Тюменцев взагали тыхый завжды. Ни з кым з хворых не розмовляе навить. Сыдыть соби, играшковым телефоном бавыться, …або креслення якись дывни вымальовуе в зошыти. …А цэе, …хтось из хворых в нього тэлэфона цього поцупыв, ось вин и здурив. Головою почав бытыся. …Хто ж знав. Та мы, тэе..., и не пылы ничого, …дарэмно вы кажете, навить дывуюсь... Навить и не повечерялы по людьскы. …Як тилькы-но гомин в палати почулы, видразу….
- То, как вы «нэ пылы», я по вашему факелу изо рта очень хорошо ощущаю.
- Та це я вже вранци, писля роботы, тэе... кэлых пыва хыльнув…
- Довольно, Буряк! …Еще одна жалоба на вас, не важно от кого…. Не дай Бог узнаю, что вы больных бьете, …или пьянствуете, …или еще какое ЧП у вас на дежурстве случится, - не обессудьте. Уволю к чертовой бабушке. …Нет, лучше пристрою-ка я вас к нам же в больницу, на принудлечение от алкоголизма. Так что смотрите мне. Не исправитесь, - пеняйте на себя. …Ну, все, Буряк, вы свободны! А вы, Эдуард, не стойте столбом, историю болезни мне принесите. …И вот еще, больного этого, Тюменцева, в отдельную палату, впредь, до моего указания. Анне Андреевне скажите, я распорядился. …Идите же, не стойте над душой!
…Так, …что тут у нас, - Владимир Михайлович надел старомодные роговые очки и склонился над пухлой папкой истории болезни, - …а, …ну вот, посттравматическое воспаление мозговых оболочек. …Я этот случай помню, как же, …поступил в бессознательном состоянии, так, …хирургическое вмешательство, …показания к операции, …это понятно. …Ну вот, опять двадцать пять, пункция спинномозговой жидкости. …Что ж такое, почему, чуть что, сразу оперативное вмешательство? …При современных-то препаратах, на западе уже давно, …впрочем, …ну да, …ну да, мы, к сожалению лишь декларируем свою принадлежность к Европе, а на деле, даже витаминов больнице не выделяют. Стало быть, пункция и, …примите покорно, Владимир Михайлович, еще одного овоща на свою грядку. Благодарствуйте! …Ага, вот, …осложнение в послеоперационный период, …еще одно в период реабилитации, …нарушение психомоторики. …А что ж вы хотели? Это вам не аппендицит удалить, …это головной мозг. …Впрочем, у нас и от аппендицита порой умирают.
- Владимир Михайлович, - не сдержавшись, вставил Эдуард, - вы поймите, он же из отделения нейрохирургии, куда его после травмы головы госпитализировали, домой сбежал. …К маме. Если б ему, дураку, на следующий день томограму сделали, поставили бы верный диагноз, тогда да, конечно. А так, что ж. Три дня воспалительный процесс развивался. Мать не скрывает, жалобы на сильную головную боль были, …принимал анальгин, парацетамол. …Неандертальцы чертовы! К нам его уже в безнадежном состоянии по скорой доставили. Без сознания и с температурой сорок. Вы  меня извините, но какие уж тут антибиотики. Он и жив-то, чудом остался.
- Это вы меня, Эдуард, извините. Что-то меня, в последнее время заносит. Нервы, ничего не поделаешь. А, главное, это невежество повсеместное, …хамство и, какое-то, чудовищное безразличие к человеческой личности. …Даже страшно порой.
…Я ведь маму этого Тюменцева хорошо знаю. Учились на одном курсе.
…Я потом, по юности, работами академика Павлова увлекся, …ну и перевелся на психиатрический. …Мечтатель. Думал, научимся в скором времени врачевать душевно болящих. …Как же. Чем, скажите наше заведение от такого же средневекового «дома скорби» отличается? Да ничем. …Изолируем несчастных от общества. …Разве есть в этом хоть что-то от медицины?
…А София Михайловна прекрасным специалистом была. По состоянию глазного дна сложнейшие диагнозы ставила. Скольким она людям жизнь спасла, не сосчитать. …Не понимаю, как это она сына не доглядела. …Просто не укладывается в голове и все. …Впрочем, она в последние годы на рынке, сигаретами торговала. …Так что не удивительно, Эдуард, …не удивительно, …хотя и жаль. …И ее, и сына. Он ведь у нас уже год. При его диагнозе и состоянии это не оставляет надежд на благоприятный прогноз. …Что поделаешь, на все воля Божья.
Владимир Михайлович закурил, отошел к окну и, глядя на пустынный больничный сад, надолго задумался.
В этот момент дверь в кабинет с грохотом распахнулась и в проеме показалась перебинтованная голова душевнобольного Тюменцева.

- Георгия Ивановича здесь нет? – отчетливо спросил он, пристально осмотрев присутствующих, - Что вы молчите?  Отвечайте, когда вас спрашивают!
- Санитар! – в бешенстве заорал Эдуард, - Кто опять, черт возьми, дверь в отделение оставил открытой!? Вам ключи для чего выданы?!
Санитар, появившийся в дверях почти одновременно с Виктором, промычав в ответ что-то нечленораздельное, стал молча тащить больного обратно в коридор.
- Кто-нибудь! – прокричал тот, прежде чем дверь в кабинет успела захлопнуться, - Наберите, черт возьми, меня на мобильный, я его найти не могу!
 
Владимир Михайлович закурил, отошел, недоверчиво покосившись на дверь, к окну и, глядя на пустынный больничный сад, надолго задумался.
- Вот что, - докурив, он обратился к Эдуарду, - вот вам, юноша, две сотни. Сходите в обед в аптеку. В городскую, не в нашу клиническую. Купите там чего-нибудь от ссадин и гематом, ладно? Что-нибудь импортное, действенное. …Только лично, слышите? И постарайтесь за неделю привести его в божеский вид. …Внешне хотя бы, - главврач грустно улыбнулся, - Родственники придут, не пускать! Скажите карантин. …Ну, насчет отдельной палаты я распорядился. …И вот что, телефон этот, игрушечный, найдите и верните больному. …А еще лучше, когда пойдете за лекарством, купите ему другой, такой же. Они в каждом киоске продаются. Вы, надеюсь, понимаете, что при его выраженном корсаковском конфабулятивно-амнестическом синдроме этот телефон может быть серьезным раздражающим фактором.
Из препаратов, два раза в день коктейль из аминозина с димедролом внутримышечно, можно еще реланиум перорально, …да и все, пожалуй. Ну, разве, что-нибудь поддерживающее. Аскорбинку давайте, глюкозу, …другого все равно ничего нет. И проследите, пожалуйста, что б у него в столовой пайку не отбирали. …При таком лечении, сами знаете.
Ну, пойду я, Эдуард, пожалуй. Что-то неважно себя чувствую. К перемене погоды, должно быть.
Владимир Михайлович надел пальто и, не попрощавшись, вышел из кабинета.

"В клинической картине корсаковского амнестического синдрома находят наиболее яркое воплощение расстройства запоминания. Характерны компенсация этого дефекта воспроизведением выдуманных событий. Выпадение из памяти повседневных событий и воспоминаний ближайшего периода заполняются воспоминаниями событий, которых на самом деле не было в жизни больного - конфабуляциями. Эти воспоминания яркие, правдоподобные и только знание анамнеза позволяет распознавать их патологический характер," - господи, какой кошмар, еще полкнижки до завтра надо прочитать.
 Молоденькая нянечка, включила настольную лампу, глянула мельком в зеркальце, стоящее на столе, и, вздохнув, продолжила трудный путь к знаниям.

               
                Скоро ли весна?
                (вместо эпилога)
 
Вот уже подряд два дня
 Я сижу рисую,
 Красок много у меня
 Выбирай любую.
 Я раскрашу целый свет
 В самый свой любимый цвет
               
            Оранжевое небо, оранжевое море,
            Оранжевая зелень, оранжевый верблюд,
            Оранжевые мамы, оранжевым ребятам,
            Оранжевые песни оранжево поют.

 Тут явился к нам домой
 Очень взрослый дядя,
 Покачал он головой
 На рисунок глядя.
 И сказал мне:"Ерунда
 Не бывает никогда.

            Оранжевое небо, оранжевое море,
            Оранжевая зелень, оранжевый верблюд,
            Оранжевые мамы, оранжевым ребятам,
            Оранжевые песни оранжево поют.


                Детская песня

…Мусор. Горы мусора. Пластиковая посуда, дрова, древесный уголь. Остатки, совсем уж никуда не годного, завезенного тоннами, секондхенда: прорвавшиеся китайские пуховки, синтетические одноразовые шубы, матрацы с вылезающей ватой. На вершине одной из гор мусора трикотажные цветастые панталончики. Пенопластовые блоки, обломки пластиковой мебели, много исписанной бумаги разных форматов. …Будто кто-то писал мемуары прямо здесь, на всем что попадалось под руку, да под конец обломался, плюнул. Люди в оранжевых комбинезонах спешно сворачивают палаточный городок. В бортовые автомобили загружают деревянные щиты, железные бочки, многоместные армейские палатки. Ограждение еще не до конца разобрано. На нем, наряду с, исписанными политическими пасквилями, карикатурными портретами Путина, Кучмы и Януковича, плакатики типа; «Здесь боролись за независимость Украины жители села Замостье», и далее список по-алфавиту. А вот и надпись, достойная истории, выполненная в стиле «граффити». «ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ! 2005» …Эх, Вася! Где-то ты теперь? 

…Инаугурация.  Красивый сценарий, …пафосный. Новый президент со своей многочисленной семьей. …Жена - американка. …По-американски красивые, ухоженные, престижные дети.
В кульминационный момент, идол оппозиции целует голубя и отпускает в небо. Голуби ошалело парят в небе, шарахаясь от тысяч оранжевых шаров. Богатство и размах зрелища впечатляют. Рядом с президентом - президентская рать. Еще все вместе, плечом к плечу. Бизнесмены и политики. Мужчины в строгих дорогих костюмах и черных пальто. На голову возвышается над общей массой боксер, - доктор Кличко. Богемно выделяется зализанной, лысеющей, шевелюрой украинский рок-идол, - господин Вакарчук. В остальном, - no comment. Дамы сплошь от кутюр, хотя самый дорогой наряд, все равно, у Юли Тимошенко. Как говорится, плетью обуха не перешибешь. Из-под демократичных, под енота, дамских шуб, нет-нет, да и сверкнет в камеру многокаратный бриллиант. Впрочем, демократичность шуб не убедительна, да и необходимости в них, определенно, нет. Электронный термометр на бывшем здании политпросвещения показывает +8. Зима заканчивается. Скоро ли весна?

…Люди в валенках и пуховиках заполняющие Майдан, на фоне великолепия первых лиц, выглядят, мягко говоря, чужеродно. Вероятно, поэтому их, все дальше из секторов обстрела телекамер, оттесняют крепкие парни в черной униформе.
Что, видать, хватит демократических игрищ? Пора расходиться по домам! Пора наводить порядок! Пора строить демократическое государство европейского типа! Пора!
ПОРА? Захочет ли "ПОРА" победившая пророссийский режим и бандитский беспредел, окунуться в «беспонтовую пахоту»? А кто захочет?
А пока удостоверения...
В нескольких точках организована "бескоштовная"  выдача удостоверений «участника Оранжевой революции» …Желающих много. Как ни старался Георгий, исполняя свой "дембельский аккорд", но на всех, пожалуй, не хватит.
 
Что это? Победа? Где же побежденные?
…Тогда поражение?
Да нет, на Майдане все еще энергетика победы.
В палаточном городке, - словно в арьере театра, ощущение демонтажа декораций, конца сезона.
У выхода из метро «Крещатик» несколько столиков. Какие-то предприимчивые люди бойко торгуют изготовленными в Китае виниловыми елками с оранжевой хвоей. Несмотря на то, что Новый год давно наступил, елки продолжают покупать. Здесь же продаются, грубо, до неприличия, ретушированные в "фотошопе", портреты нового президента, оранжевые шарфы промышленной вязки, значки с Юлей, другая символика Майдана. А вот и новинка, - компакт диск «Песни Майдана». Толпа огромная. Возле столов давка. Те, кто отчаялся получить удостоверения, надеются привести домой хотя бы сувениры.

На прилежащих улицах тяжело, как приросшие к причалу баржи, снимаются с якоря автобусы из провинции.

- Юрко! Ходимо, посвидчень на вистачить!  – мимо сидящего возле догорающего костерка Юры Смирнова, как танк, проносится Степан. Коллега по "сидению", брат по оружию. Глаза горят, словно он, только что, выиграл в лотерею.
- Не, Степа. Я не пойду. – Юрец, улыбаясь, приветственно поднимает руку, - На хрен мне удостоверение. …Это тебе пригодится. Поедешь в свою Германию, будешь немцам, вместо шенгенской визы, показывать.
- Пишов ты в сраку, розумнык!  – весело ругается Степа, труся по направлению к Майдану.
- Можешь и на меня взять, - смеется ему вслед Юра, - дивчине своей подаришь. …На згадку!
 
                ***
Ну. вот все и кончилось, - вздохнул Юрец, бросая в огонь последнее полено. Рабочие, запаковав грузовик до верху, матерясь, цепляли к его фаркопу полевую кухню. Альтфатеровский мусоровоз принимал в свое чрево очередную гору мусора. Водитель припаркованного на тротуаре автобуса прогревал двигатель. Все шло своим чередом. Все делали свое дело, лишь он, Юра, отрешенно сидел на своем рюкзаке, глядя на догорающий костерок. Вечерело. Пора было уходить домой.
Странно, но уходить не хотелось. Хотелось прожить, ставшим привычным, палаточным укладом, еще, хотя бы одну ночь. Посидеть возле огня с ребятами, попить горячего, пахнущего костром чаю, поболтать и поспорить. Удивительно, но после своего, чудесного, спасения, Юра научился неплохо ладить с этими непосредственными, немного грубоватыми, парнями из провинции. Он, похоже, стал понимать и разделять чужие проблемы, стал слушать других, не перебивая. Он больше не кичился своей исключительностью. Более того, в последнее время, он все чаще в ней сомневался.
 «Чем же гордиться? Если все, что завидно отличает меня от других, я получил по праву рождения, - Юрец перевернул согнутой в кочергу арматуриной догорающее палено и глубоко задумался, - Чего я, в свои двадцать шесть лет, добился сам? Да ничего. Все, разжевав и помаслив, мне дали родители, поэтому я никогда особо и не дорожил тем, что у меня есть, даже здоровьем. Иначе, разве стал бы я методично убивать себя всей той дрянью, которую я перепробовал? Моя философия затейливее и обоснованей, чем немногословные рассуждения «таращанского гастрарбайтера». Но имею ли я право считать ее своей?
 Ему ведь, в отличие от меня, кроме крепкого здоровья, не дано ничего. Хотя, его-то он, использует в полную силу. Едет куда-то, что-то ищет, чего-то добивается, и, при этом, пашет как конь. …Ну, не прочел человек Сен-Симона и Сартра. Что ж, …зато он плитку умеет класть. Но, даже не в этом дело. Он, ведь не просто созидает. Он еще и прогрессирует. С каким жаром он недавно рассказывал, что научился монтировать натяжные потолки, как у него горели глаза. Он сделал это! Он смонтировал профиль сам! Смонтировал качественно и потолок, поэтому, получился красивый, ровный. Правда, все это ради денег, ради того, что бы больше зарабатывать... А что сейчас не ради денег? Ну, хочет человек жить достойно, что в этом плохого? Он же не делает на чужие деньги революций.
А я? Какая у меня мотивация? Какая цель в жизни? Когда я, в последний раз, испытывал удовлетворение от того, что делаю? О, это было очень давно. А теперь, я просто паразитирую на своем потенциале и все. Я давным-давно прошел свой уровень в этой игре. Я изучил все лабиринты, все ловушки. Победил всех монстров. …Но на следующий, более высокий уровень подниматься не стал.
Почему? Ведь у меня есть все на то основания. А вот тут и загвоздка. Рынок. Больше, чем в гребаном «Арт - неоне» все равно не заплатят. Нигде! Георгий, на что уж ценил... Так найди еще одного такого Георгия! …А что толку? Программист, не программист, - всем пофиг. Ну, не платят в этой стране адекватно способностям, и все. Никому не платят. Поэтому проще и выгоднее не дергаться. Сидеть в какой-нибудь конторе на окладе, делать какие-то «леваки», пользуясь старыми знаниями, прежними наработками, …словом плыть по течению.
А что делать? Даже Степа, в ответ на предложение трудиться больше за те же деньги, покрутил бы у виска. Он, кстати, совершенно не может понять, почему я сижу здесь, а не еду к отцу в Америку. А действительно, почему? Отец давно приглашает. Язык знаю. А главное, ценят там специалистов. Можно расти, совершенствоваться».
Юра вздохнул. В Америку ему не хотелось.

Он любил Родину, той наивной, безответной любовью, какой прыщавый семиклассник может влюбиться в красавицу из выпускного класса. Без малейшего шанса на взаимность.

- Младший сержант Прокопенко, - молодцевато козырнул, подошедший к Юрию милиционер, - молодой человек, посиделки закончены, - весело сказал он, - потрудитесь освободить проезжую часть,
Юра поднял взгляд и оторопел. Перед ним, в новенькой милицейской форме стоял его старый приятель Димон.
- Юрец, ты что ли? Вот так встреча, - представитель власти был, похоже, удивлен не меньше.
- Ты это че, Димон? …Прикалываешься? –  Юрец и вовсе отказывался верить своим глазам, -…Или в натуре? …Да нет, ты гонишь!
- Я, Юрец, реально в менты подался, – серьезно ответил Димон. - Поэтому, давно ни с кем, из наших и не встречаюсь. Совестно. …И вообще, достало все. …А тут ништяк. Зарплата стабильная, …питание, …комната в общаге. В спортзал хожу. …Собираюсь в высшую школу милиции поступать, - он опустил взгляд, - и, кроме того, …завязал я. Ну, со шмалью, …со всей фигней завязал.
Юрец встал, закинул рюкзак за спину, поправил лямки.
- Веришь, Димон, я ведь тоже, - улыбнулся он, - …то же завязал. Поэтому и сижу здесь. Страшно мне домой возвращаться. …Сорваться боюсь. Пока здесь, в палатке сидел, - держался.  А дальше не знаю… Ты, ведь,  наш тусняк знаешь. Что тебе рассказывать. …Жаль, что все так быстро закончилось.
- Что закончилось?
- Ну, революция, блин. Я б еще посидел немного, …ну, типа, для закрепления успехов.
- Если тебе сидеть понравилось, можешь, вон, за Януковича, посидеть. В Мариинском парке.  У меня там, как раз, патрулирование сегодня. Хочешь, вместе пройдемся?
- Можно пройтись, - Юрец неопределенно пожал плечами, - …только у меня сигареты кончились, а денег, …сам понимаешь…
- Ну, денег у меня то же не густо, а сигарет… .  Пошли! – Димон уверенным шагом направился к станции метро. Юрец послушно последовал за ним, - …Младший сержант Прокопенко! – козырнул он c улыбкой насторожившейся бабе, торговавшей возле станции сигаретами, - …Чо, бабуль, борзеешь? ...Ща будем акт, того… .
- Господь с тобой, сынок, ахт то зачем? …Ты какие сигареты куришь? …Кент? – баба, поняв ситуацию, с воодушевлением полезла в сумку, - …сейчас, сыночек. Сейчас найду.
Юрец недоуменно посмотрел на бывшего друга.
Закурив, они молча пошли в сторону Европейской площади.

Что было дальше?
Виктор Тюменцев, - окончательно и безнадежно сошел с ума.
Виктор Ющенко, - стал президентом. 
Виктор Янукович, - не стал.
           Прошло два года. После «оранжевой революции» наступила, как, не владея ясновиденьем, и предсказывал Георгий Иванович Казаков, «оранжевая гражданская война». Вялотекущая и безнадежная, как тихое помешательство Виктора Тюменцева.
Юлия Тимошенко, своей харизмой, напором и обаянием вытянувшая значительную часть трудновнушаемого электората, была крайне разочарована возможностями, которые разрешили ей предоставить хозяева "апельсинового" лидера. Сразу же после инаугурации, без какого бы то ни было, для приличия, перерыва, она разругалась с новоиспеченным президентом.  В продолжительной, нелицеприятной грызне, вырвала себе Юля Владимировна полномочия премьер-министра. Но не на долго. Президент он и в Африке президент. В конце концов, кто платит, тот и рекомендует президенту какую музыку играть его оркестру. Музыкальные же вкусы "неистовой Юли" не вписывались в финансовый план развития событий. Общественная организация «Пора», как, видимо, и планировалось ее создателями, распалась в начале на две, а в последствии и на большее количество "непримиримых" и "радикальных" организаций. Они по прежнему получали кто больше, кто меньше, заокеанский "грев", но судьбоносных свершений от них, уже явно, не ждали.  С окончанием PR-actions, революционность масс естественным путем снизилась до нормы, а брызгавшие слюной в беспредметной риторике, сторонники нового президента, стали относиться к обожаемому лидеру достаточно спокойно. Беззаботная апельсиновая эпоха закончилась, с демонтажем палаточного городка на Крещатике. В изнемогшей в революционной горячке Украине началась будничная борьба за власть, за безраздельное хозяйничанье в ее, бьющейся в предсмертных конвульсиях, экономике. В ход шли газовые трубы и мощные перерабатывающие комплексы, "страшные" обвинения и мелкий компромат, напрягались мышцы финансовых монстров и стирались в порошок украинские light-олигархи. Статисты в этой игре стали не нужны.
Сам же лидер, сплотивший, днесь, Майдан, свергший тоталитарный, пророссийский режим, забравшись на верхушку пальмы первенства, повел себя подобно лемуру. Пользуясь своим высоким положением, он стал просто поедать лучшие плоды, назначая кумовьев на хлебные должности, ветируя невыгодные лично ему законопроекты, увольняя и отдавая под суд неугодных людей. На должности министров назначались, мягко говоря, заурядные люди, не успевшие поруководить в своей жизни хотя бы ротой или цехом на заводе. Не удивляли, в результате, творимые "любымы друзямы" чудеса. Решением министра культуры и искусств, - безголосой и бездарной певички, видимо, угодившей патрону доступным ей способом, Украина навсегда лишилась вверенного ей ведомства. Министерство культуры стало называться министерством культуры и туризма. Минкультуризма, - сокращенно. Сын президента, работая над имиджем папы, разъезжал по Киеву на уникально дорогом автомобиле, швырял в официантов мобильниками в алмазах, тратил за ужин уставной капитал небольшого банка. Папа же, в этих начинаниях, не то чтобы поддерживал сына, но относился к беспределу любимого чада достаточно спокойно. Это все меньше нравилось не только электорату, мнение которого уже было никому не интересно, но и руководителям из за океана.
…Кстати, Виктор Янукович, которого, если помните, в начале борьбы за власть обещали усадить «на нары», вместо того, что бы отправиться «топтать зону», снова стал, на удивление «тарашанским гастарбайтерам» премьер-министром. После того, как сменивший опальную Юлю, бурятоукраинец Ехануров доказал, на этой должности, свою полную недееспособность, Янукович, напротив, показал, что без него и его капиталов украинская экономика - пустой звук.
…Юлю списывать со счетов тоже поторопились, что, впрочем, наглядно подтвердили события последних месяцев. Словом, происходящее стало  все больше напоминать отчаянную возню пауков банке, обсуждать которую, если честно, больше не хочется.
Ибо, к чему привела Украину эта возня, нетрудно узнать, остановив на Крещатике рядового обывателя. Что дала ему «оранжевая революция»? Чувствует ли он себя европейцем, после двухлетнего, повсеместно декларируемого курса на евроинтеграцию?

          Давайте, напоследок, вернемся к нашим героям.

Может в их жизни, что-нибудь изменилось к лучшему?
 
Может, сбылись, наконец, наивные грезы морозивших на Майдане ноги мечтателей?

          Или прагматичные планы закоренелых циников?

          Может быть, кто-то из них, стал свободнее, богаче или счастливее?

Или забрезжил кому-то, давно обещанный свет, в конце тоннеля?

Ведь именно на эти обещания делались самые отчаянные ставки.

Итак:
 
Оставшись одна в совершенно чужом Киеве, Тася, так и не найдя для себя достойной работы, в конце концов, вернулась в родной Черногорск. Вышла замуж за Лешу Скудельникова. Вскоре, у них родился мальчик. Тася назвала его Витей. Леша не возражал. Она снова беременна. Врачи говорят, будет девочка. Тася очень хочет, что бы девочка. Впрочем, время покажет.
Леша Скудельников бросил пить. Вот уже полтора года он не берет в рот спиртного, даже по праздникам. Работает водителем-экспедитором в большой фирме. Неплохо, по местным меркам зарабатывает. Живут они в Тасиной хрущевке. Недавно Леша брал отпуск и сделал, наконец, в квартире ремонт. Косметический. Леша очень любит Тасю и готов, ради нее, и не на такие жертвы.
А еще они повенчались в церкви. Теперь Леша с Тасей ходят туда каждое воскресенье. Решили покрестить первенца.
Мама Виктора, Софья Михаиловна Тюменцева, жива и здорова. Ей нельзя болеть. У нее тяжело и,  по мнению большинства врачей, безнадежно болен младший сын. Нужно заботиться о нем, доставать какие-то импортные лекарства, витамины. Лечащий врач говорит, импортные помогают.
 Она носит сыну передачи и надеется через пол года забрать своего Витю домой. Еще, ей нужно заботиться о внучке, которая уже совсем большая. В этом году она заканчивает школу. Пора подумать о поступлении. Яночка хорошая девочка, - хорошо учится, рисует, ходит в драмкружок, иногда помогает бабушке по хозяйству. Вот только очень уж короткие юбки носит, очень уж вульгарно одевается. А недавно выкрасила волосы в какой-то, совершенно противоестественный цвет, совсем как ее мать, в юности. Бабушку это тревожит. По вечерам, ожидая Яну, она думает, думает, но никакого решения не приходит на ум пожилой женщине. Наконец, усталость берет верх и она засыпает.
Софья Михайловна, по-прежнему торгует на рынке сигаретами, не смотря на то, что старший сын Влася, в последнее время взялся за ум, стал приносить ей деньги. Деньги она откладывает на тот случай, если Яне придется учится на коммерческом. Софья Михайловна, как и прежде, работает врачем-окулистом в областной больнице. По-прежнему, не смотря на возраст, является ведущим специалистом в этой области. Хотя зарплаты ведущего специалиста едва хватает, теперь, на коммунальные платежи.
Безруков Александр Федорович, главврач областной больницы, в которой работает Софья Михайловна, по-прежнему покупает свой "Данхил" только у нее.
Влася, долг, о котором его предупреждал Баняк, в срок не вернул. Не смог он вернуть и немилосердные проценты, которые назначил за это душевный, но «справедливый» авторитет. …Что бы спасти сына от бандитского прессинга, Софья Михайловна продала особняк. Купил его, кстати, начальник обласной налоговой инспекции города Черногорска Михаил Сырбу. Узнав о проблемах Власи, во время посещения небезызвестной читателю парной, он сам предложил ему неплохую, по тем временам сумму, взяв на себя, заодно, расходы по оформлению. Вырученных с продажи особняка денег хватило, что бы рассчитаться с долгами и купить две квартиры. Однокомнатную, - для Софьи Михайловны и двухкомнатную, в том же районе, для Яны и Владислава.
Вначале Софья Михайловна очень болезненно переживала случившееся, но, со временем, привыкла. Тем более, что Влася сделал ей вполне приличный ремонт, купил новую мебель, но главное сын, к величайшей радости матери, прекратил пьянствовать, больше стал уделять внимания дочери. А, кроме того, Софье Михайловне теперь есть куда забрать из больницы младшего, больного сына. …Она окружит его заботой, и он обязательно, со временем, поправится.
Старший ее сын, по-прежнему, занимается туроперациями. Правда, после всех своих злоключений Владислав Тюменцев старается минимизировать риски, по возможности дружить с законом. Поэтому, занимается он, в основном горящими путевками на курорты Богарии и Румынии.  Кроме того, после повышения цен на энергоносители, фирму пришлось сократить до минимума. Теперь, кроме Власи, - директора злосчастного " EUROTOURа" есть только один агент, Димыч, которого Влася гордо окрестил вице-директором.  А еще, слабая на передок секретарша Света, - она же менеджер по рекламе и Гошина любовница, по совместительству. Так и живут втроем, снимая под офис маленький, одноместный номер все в той же  гостиннице. Света, неизвестно где, изредка, находит девиц озабоченных трудоустройством за рубежом, солидный Димыч, гораздо реже, но тоже приводит клиентов. Главным образом скоро - и ненадолго-богатых  предпринимателей.
Прибыль, честно делят на троих.
Впрочем, с началом законопослушной деятельности Владислава, прибыль «Евротура» произносить в слух стало стыдно. Недавно он застал своего вице директора за составлением анкеты на рекрутинговом сайте.
Влася так больше и не женился. Живет бобылем. Пытается воспитывать дочь. Когда бытовая усталость накапливается, он, по старинке, напивается в дешевом гостиничном баре в стельку, требует величать себя отцом-основателем, и раздает местным проституткам свои визитки. На визитках так и значится: "grantors firm EUROTOUR" генеральный директор Владислав Тюменцев. Основатель."
Проститутки знают, что денег у отца-основателя все равно нет, и незаметно выбрасывают визитки в урну.
Бывшая жена Сявы Анжела, отбывает наказание в Одесской женской исправительно-трудовой колонии. По обвинению в торговле людьми. В этом году подала апелляцию в Верховный суд. …Надеется на пересмотр дела. 
Герои-ликвидаторы, Григорий Тарасович и его друг Миха, как и прежде пьют, на пустыре, возле Тасиного дома водку, и смиренно ожидают, когда же начнет действовать проклятая радиация. Но радиация почему-то не действует. Так и живут, - в ожидании.
Витины друзья детства Гриня, Кабан, Шиша и Толстый, как и в преждние годы ездят на старой Грининой "Бэхе" в баню. За город. К постаревшему и немного сдавшему, в последние годы, Баняку. Как и раньше, ходят в качалку, а вечера проводят все в той же "Стрелке" или у Толстого дома. «Телок», правда, теперь не снимают. С баблом напряжно. Рынок на площади перед домом быта, который они до недавнего времени курировали, у них все-таки отобрали, а вскорости, и вовсе закрыли.  Теперь там строят торгово-развлекательный центр.
- Нужно срочно что-то мутить, пацаны, - вздыхает по вечерам Кабан.
- Валить козлов надо! - нервничает серьезно подсевший на траву Шиша.
- А, по-моему, пацаны, - резюмирует здравомыслящий Гриня, - валить надо, прежде всего, из этого болота. Как Лысый.
- Еще пива! - кричит официантке Толстый, поднимая вверх четыре пальца, и обращаясь к друзьям добавляет, - угощаю.
А вот их пятый друг, Скорейко Вадим Викторович, по кличке Батон, недавно погиб. В бою, как и подобает воину. Просто проезжал мимо трех молодых отморозков избивавших женщину. Остановился. В самый не подходящий момент протез подвернулся. Погиб от многочисленных травм не совместимых с жизнью. Пацаны  ему шикарные похороны справили, памятник из гранита заказали. Семье помогли вскладчину. Батон ведь единственный из них, кто бизнес свой удержал. Кроме него, заправку эту никто не потянет. Кишка тонка, да и стремно. Сливать надо.
А отморозков, так и не нашли. Шиша до сих пор сам не свой. Простить себе не может. Да и другие пацаны то же.
Елена Викторовна Трончук, прозванная, с легкой руки Виктора Сиреной, теперь в Белоруси. Работает по специальности. В прошлом году проект сорвался из-за жесткости тоталитарного режима Лукашенко. В этот раз команда Елены Викторовны учла ошибки, привезла  кое-какие новинки. Что ж, будем живы, поглядим.
Загадочный человек Юрий Смирнов, из системных администраторов переквалифицировался в профессионального сидельца. Сам он этого не признает, - утверждает, что занимается «дауншифтингом», перед поездкой к отцу в Америку. Хотя и соглашается, что «дауншифтинг» его здорово затянулся.
После упомянутых выше событий, в Киеве, да и по всей Украине стало популярным выражать протест, несогласие, и просто негодование посредством строительства, разного рода, палаточных городков. Дурной пример, как говорится, заразителен. Толку от этого, правда, никакого, но зато Юрец всегда при деле. Говорят и таксу сидельцам индексировали, с учетом инфляции. И питание теперь трехразовое. Так что Юрец, после своих "сникерсов" в ширь пошел. К тому же с "дурью" он завязал реально, а о чем другом, даже думать, после своего «смертельного опыта» боится. Все ему Федор Михайлович мерещится. Так что, пришлось Юрцу  на пиво перейти. А оно, сами знаете, способствует. Да, вот деталь еще. Сидел Юра и за Януковича, и за Тимошенко и в командировки сидеть ездил, так сказать на места, А на последних, поместных, выборах за Витренко очень жирно сидел. Словом, оброс он за это время окладистой бородой и стал походить на приходского священника. Только вот зубы новому имиджу сильно вредят. Собирается денег скопить, и заняться. …Заходил как-то Юрец и в церковь. …Не очень понравилось. Во-первых, ничего не понятно, а во-вторых, все прихожане молиться враз перестали и ну давай Юрцовы серьги рассматривать. …Он и ушел.
Купил, правда, в иконной лавке книжицу о. Серафима Роуза «Жизнь после смерти». Читает. Интересно.
Младший сержант Дмитрий Прокопенко в прошлом году поступил в высшую школу милиции. Выучившись, станет милицейским офицером, уже договорено и оплачено доходное место в следственных органах.
Семен Николаевич Пуфкин похудел за последний год килограммов на двадцать. Борется Пуфик, не сдается. Новый бизнес трещит по швам, а до старого руки теперь не доходят. Вот ведь, послал черт этого Георгия с его фирмой. …Сидел себе в Буче. …Разве плохо было?
Проект «Partizans TV» в Украине свернули как неперспективный. Виталий Итальянцев устроился менеджером в какую-то итальянскую фирму. Работает.
Полковник Шульгин, поняв, наконец, своим неповоротливым военным умом, что в потешной армии его опыт боевого офицера не только не нужен, но даже вреден, уволился в запас. Его для порядка поуговаривали, даже попытались придержать документы. Но, всю жизнь презиравший решение вопросов «по знакомству» полковник, на сей раз, все же, же использовал свои связи и ушел. Работает в жульнической фирмочке качающей деньги из государства под крышей "любых друзив". Судя по тому, что он говорит генеральному директору на совещаниях, работать ему там осталось не долго.
А в остальном, все по-старому.
Жена Георгия Ивановича, Надя, после того, как он продал с молотка свою фирму, и, не попрощавшись, уехал в Москву, так и не вышла замуж.
Единственная и горячо любимая дочь, рассорившись, накануне свадьбы с бойфрендом, укатила, следом за отцом, в Россию. Поступила во ВГИК. Друзья Георгия помогли. Учится. Играет. Снимается. Один раз, Надя даже узнала ее в каком-то молодежном сериале, по телеку. В эпизоде. Но, все равно, приятно.
- Будь счастлива, доченька!
 Звонит редко. У нее своя жизнь. С отцом, кстати, то же, почти не видится.
Надя живет одна в трехкомнатной квартире, с любимым псом Жорой. Работает. Устроилась зам директора, в фирму, которая пишет узконаправленный софт для "Укрпочты". Зарплата приличная. По вечерам, поужинав и погуляв с Жориком, Надя смотрит фильм из серии "Чисто английское убийство" и ложится спать. Вставать рано. Иногда, особенно по выходным, она достает старый семейный альбом и тихонько плачет. Жора слизывает с ее щек слезы и, наконец, обнявшись, они засыпают. Потом, когда она крепко уснет, Жора слезет с дивана и устроится под столом. Ему жарко. Он старый. Ему не хватает воздуха. Он засыпает тревожным собачьим сном и ему снится хозяин. Его призрачный собачий принц, подобравший Жору на рынке, больным, замерзающим щенком.
- Апорт, - кричит Георгий Иванович, бросая далеко вперед палку. Но Жора не понимает, чего хочет от него строгий хозяин. Это потом, он подсмотрит, как делают это родовитые псы. А сейчас... Сейчас он глупо вертит хвостом, преданно заглядывая в глаза.
- А-а-а-а-а-у-у, - заливается он воем раскаяния, и просыпается, встревоженный осознанием того, что хозяина больше нет. Некому больше продемонстрировать свое мастерство.
Просыпается и Надя. Она пытается вспомнить только что снившийся сон. Ну, да! Ей снился Георгий Иванович, в прекрасном, белом костюме, с галстуком. В белой шикарной шляпе, с букетом невероятно алых роз.
- Он вернулся! - улыбается она, снова погружаясь в сон, - Он снова любит меня! И он снова вернулся!

Но Георгий Иванович, не торопится возвращаться. Он, наконец-то, нашел себя. Нашел в России. Он нужен здесь, он востребован.
У него много друзей. Его любят и ценят. За целеустремленность и невероятную работоспособность. За опыт и знания. За то, что не оценили на родине даже самые близкие люди. А еще, за то, что он никогда не сдается. Именно такие здесь и нужны. Не сдающиеся.
Потому, что здесь что территории, что аудитории - осваивать и осваивать.
  Но главное, он занят интересным, любимым делом. Он больше не создает рабочие места для людей с низким IQ. Рабочих мест здесь и без него хватает. Георгий Иванович творит. Он продает то, что придумал. Он не воплощает больше чужие идеи. Словом, он счастлив.
В настоящее время он сидит на, слегка покосившейся, веранде старого бревенчатого дома в Ильинском. У него двухнедельный отпуск.
Он уединился здесь, что бы пообщаться со старым другом и закончить, наконец, написанную им книгу. Книгу, о невероятных событиях той, быстро забытой всеми зимы.
 Оранжевой зимы своей, теперь уже далекой, родины.
 - Вот ведь черти! - ругает он строителей, закуривая сигарету. Григорий Иванович засовывает ноги в калоши сделанные из резиновых сапог с обрезанными голенищами, выходит во двор. Разминая спину, идет к калитке. - Поглядеть что ли?
Он никак не может закончить последнюю страницу, а завтра, между тем, возвращаться в Москву. Чего-то не хватает. Гудящая за забором стройка раздражает. Мешает сосредоточиться.
За калиткой грохочет диковинная бетономешалка с длинным хоботом-рукавом. Громко кричат рабочие, завершая монтаж, не менее диковинной, металлопластиковой опалубки. По всему видать, дом, а точнее его несущий каркас, будут отливать целиком. Наверное, по какой-то новой, не принятой в здешних краях, зарубежной методике.
 К площадке подъезжает несколько джипов. Из первых двух, степенно выходят солидные мужчины в пальто. По-виду, какие-то крупные чиновники. Вероятно, один из них заказчик. Из последнего, - крепкий молодой человек в брюках и полупальто, но в каске, и мужчина постарше. Этот, - в каске и в комбинезоне. Последний, достает их багажника теодолит на треноге и ворох чертежей. Что-то сверяют.
Молодой человек то и дело заглядывает в окуляр теодолита.
- Внимание! - кричит он рабочим, - Левый, дальний от меня завален! Четыре оборота домкрата вверх! Стоп! Отлично! Можно заливать!



Григорий Иванович прислушивается, близоруко щурится и, наконец, не выдержав, кричит во весь голос,  семеня по раскисшему грунту.
- Виктор! Вик-тор! Ви-и-и-тя!
- В чем дело? – Незнакомый молодой человек оборачивается, с недоумением разглядывая подбежавшего мужика  в смешных калошах. От неожиданного окрика часть чертежей валится у него из рук. Прораб бросается их собирать. – Вы ошиблись, мужчина. Меня зовут Геннадием, - дав понять, что разговор окончен, молодой человек раздраженно обращается к прорабу, - Почему площадка, до сих пор не огорожена? Почему посторонние по объекту шляются? Где дисциплина? Где элементарная техника безопасности, наконец?



Конец.


   
Игорь Меркулов, Киев-Москва, 2005-2006 год.


Спонсор, реферальная ссылка, которой можно воспользоваться:
Если Вам по делу или по жизни нужен дополнительный источник дохода и оборота средств - рекомендую "кошелек" по ссылке.
https://kuna.io?r=kunaid-brcs5mk0poti