Пике

 Когда-то Виктор очень нравился женщинам. Когда-то он и себе больше нравился. Давно ли было это? Каких-нибудь тысячу литров тому назад… Да не все потеряно. Виктор был уверен, как только захочет выйти из пике – сделает это легко. Просто встанет из-за стола на очередной дружеской кухне, стряхнет алкогольный пепел с мозгов, гордо вскинет бровь и уверенно пойдет навстречу светлому будущему. Позвонит Петру и скажет, что он… ну в общем… теперь он уж точно… на этот раз непременно… без дураков…

Это будет в любой момент, как только он решит. Петр – разве хирург от бога? Просто ремесленник. Всегда был труслив, ответственных операций избегал,  на врачебный риск никогда не шел. Вечно по накатанной – резекции желудка. Петр – потрошитель кишок. Когда у хирурга мозги терапевта, он обречен быть целителем здоровых пациентов. А вот сейчас занял его – Виктора – место. Ну что ж… Пусть порулит. Как только Виктор соберется – руки перестанут дрожать – память перестанет саднить – царство Самозванца Петра Абдоминального закончится…
Дружки звали Виктора «доктор». Если не трогать тему какой-то жуткой операции, после которой он сорвался, - мировой мужик! Уважали его за ум, за хладнокровие, щедрость, безбашенность и своеобразный юмор... Мог кого угодно уболтать, решить любую спору.

Накануне они поспорили, что доктор придет в отделение банка и получит приличный кредит, без всяких поручителей и залогов. Вот зайдет «гол, как сокол», а выйдет с деньгами.
Виктору идея понравилась. Риска не хватало. Хотя и здесь его особо не было – ну выгонят в случае чего. Деньги-то всегда нужны. А как отдавать – решим потом… Банк – животное неповоротливое, пока они поймут, что их кинули – все сто раз изменится...

Сидят в этих банках почти всегда женщины. А женщинам Виктор нравился. Ну забронзовело лицо от алкоголя. Ну взгляд немного устал и сполз в темные мешки под глазами. В этом есть некий шарм: интеллектуальная утомленность от мира, глупости и суеты.

Четкого плана у Виктора не было – только вера в собственную харизму и врожденное умение импровизировать в любых обстоятельствах.
Войдя в кредитный отдел и оглядевшись по сторонам, Виктор почувствовал неконтролируемое раздражение, источник которого он распознал не сразу…  Настенные рекламные плакаты с людьми, улыбающимися так, будто им только что вкололи гормон счастья. Распахнутые, немигающие глаза, растянутые рты и беззвучный хохот. Если бы это чудесное общество вдруг сошло со стен, пожалуй, надо было бы бежать… Голубовато-седая старушка с подозрительно прямой спиной и округлой грудью улыбалась белыми крепкими зубами и цепко держала наманикюренной хваткой лысого дедушку с ясным голубым взглядом и торсом двадцатилетнего пловца.  Рядом неистово ржали, закинув головы, их племенные дети и внуки.

Виктор взял талон электронной очереди, но не спешил подходить к выпавшему ему «окошку»… Переминаясь с ноги на ногу, он явно оценивал обстановку.
Окно №9. Молоденькая девушка в корпоративной косынке за столиком с боковыми перегородками. Отворачиваясь в сторону и прикрывая трубку ладошкой, она говорила по телефону. До Виктора долетало журчащее «мамулечка», «не беспокойся», «все придут», «все-таки юбилей», «ты гениально рисуешь», «твой эскиз чудесный», «приглашения напечатали», «адрес всем разошлю»… Еще чуть-чуть и замяукает…
Наконец, решившись, Виктор плюхнулся на клиентский стул. Девушка вскинула глаза: «Мамулечка, надо работать. Все, отдыхай! Я сама всех обзвоню…»
Виктор скользнул взглядом по ее бэйджику.

- Наташенька, здравствуйте… Меня зовут Виктор. Ни о чем не говорит мое имя?
- Здравствуйте. Мы знакомы?
- Я старинный друг вашей мамы. Может, она когда-то упоминала… Виктор... Мы учились вместе.
- Ой… возможно… Я могу не помнить… - девушка внимательно вглядывалась в посетителя, схлопывая напряжение взмахами ресниц. Но посетитель легко выдерживал изучение: держался естественно и просто.
- У нее скоро день рождения. Я бы хотел прийти и поздравить. Я очень виноват перед ней. Не видел много лет… Слишком много лет. Наши говорят, она будет отмечать юбилей. Но никто не знает адреса. Говорят: должны сообщить… А я бы хотел точно знать, мне надо подготовиться. Это очень важно.
- О… Да… Это я виновата. Я должна всем сказать. Еще вчера собиралась прислать приглашения маминым друзьям. Она дала мне список. Но там вроде нет никакого Виктора. Ни одного Виктора… То есть… простите… нет вас…
- Не удивительно. Мы же столько лет не общались. Я так виноват перед ней.  То есть это я раньше думал, что виноват только перед ней. А вот теперь знаю, что я и перед собой виноват… Знаете, как бывает… Думаешь, что все впереди, а потом это «всё» сужается-сужается, и ничего не остается… Вот и я так – всю жизнь искал чего-то. Натерпелся...  Но сейчас все налаживается. Я надеюсь на это. Понял, что искать ничего и не надо было...
- Ну… и хорошо... – Наташенька хлопала ресницами, смахивая неудобство этого разговора и странную откровенность посетителя. Симпатичный он, этот мужчина. Видно, что одежда дорогая, хоть и потрепанная. Если у мамы был такой одноклассник, что ж она тогда…– Я рада. А сюда вы что?.. Зачем?..

- Так я за адресом! – широко улыбнулся мужчина, – Вы же сами говорите: меня в списке нет, как же я узнаю… Пожалуйста, дайте мне адрес! Я должен прийти.
На последней фразе Виктор достал из мужского арсенала свой самый проникновенный взгляд. Давно не приходилось им пользоваться. Подействовало как-то странно: процентов на 50… Наташа на секунду подвисла и перестала моргать:
- Ой… Давайте мы сделаем так. Я вас сейчас на телефон сфотографирую и скину маме. Она мне скажет, что вас помнит и хочет видеть. И тогда, конечно, я… Что? Что с вами?..

Посетитель побледнел, отчаянно затряс головой, губы стали синими. Он начал скороговоркой:
- Наташенька, что вы-что вы-что вы… Посмотрите на меня. Я в таком виде… Разве можно… Сейчас просто навалились обстоятельства… Продал квартиру в Омске, там жил несколько лет, вернулся в Москву, а деньги за сделку задерживает мой омский банк. Жду перевода, там приличная сумма, квартира в центре города… Это я сейчас, как бродяга. Я так хочу ее увидеть, сказать ей всё. Поймите, я ждал встречи больше 30 лет… Тогда так нехорошо вышло… И чтобы она меня увидела таким… Нет! Лучше совсем ничего. Лучше я пойду… - он начал неуклюже и рывками отодвигать стул.

У Наташи от волнения сжалось горло. Возможно ли… Не может ли этот человек быть… Боже… Ей показалось, что она держит в руках мамино счастье, а оно трепещет в ее ладонях, бьется и вырывается. Ей очень нужно поступить сейчас правильно!!! Именно ей. Сделать верный выбор. Как у него дрожат руки… Ему сейчас станет плохо.
- Подождите! Ну… Виктор, подождите! Вы так говорите… Правильно ли я поняла вас?..
Ждал встречи больше 30 лет? Что это значит?

Виктор уже выпутался из ножек стула и тесных перегородок и стоял перед ней в полный рост. Наташа смотрела на него снизу вверх. Статный. Значит, 50 лет, как и маме. Выглядит отлично для своего возраста. И глаза умные. И голос такой приятный.

- Это значит, Наташенька, - начал Виктор, стараясь изобразить смесь вселенской мудрости и житейской горечи, - что я опоздал. Я был молод и абсолютно глуп! Шансов что-либо исправить нет. Жизнь прошла.

Наташа поняла. Он такой же, как и мама. Вот что за люди: из всего делают трагедию, не верят в себя. Откуда это самоуничижение и неготовность бороться?! Мама постоянно твердит, что она старая. Господи, это в 50 лет? Она такая красавица! И вот этот Виктор. Такой мужчина, и везде-то он опоздал. Откуда это в них? Бившаяся в Наташиных руках мамина птица заставила ее пойти смелым и прямым путем:
- Виктор. Скажите честно, вы были влюблены в маму?
- «Были»… - буркнул мужчина, - я и сейчас ее люблю… Столько ждал, чтобы сказать ей… Я ведь так ни разу и не признался. Она, конечно, знала… И в тот вечер, на выпускном…
- Боже мой… - выдохнула девушка. Все пазлы ее и маминой жизни вдруг сошлись. Все обрывки маминых рассказов, ее слёзы в ответ на детские Наташины вопросы, порванные школьные фотографии – всё свелось к этому человеку. Он в полном неведении... А ведь его история имеет продолжение. Но сейчас его привела сюда только любовь к маме. 
- Так это вы… - продолжала Наташа, - Господи… бедная мамочка… Вы же ничего не знаете…

Девушка так интенсивно захлопала ресницами, будто накачивала воду в глаза из невидимого колодца. Виктор следил за этим процессом, стараясь сохранить трепетность и выразительность взгляда. Он чувствовал, что сейчас надо просто подождать. Наташа сдалась:

- Хорошо, мы поговорим после. Вот смотрите: я пишу адрес. Обязательно приходите. Вы давно в Москве? Помните, где Петровский бульвар?  Мы собираемся в четыре часа, в субботу. Парковка там, знаете, если заехать…
Лицо Виктора исказилось, как будто от острой боли.
- Это же послезавтра!!!
- Ну да… суббота…
- Я не успею получить перевод за квартиру. Я не успею оформить подарок. Я столько готовился. Все пропало!
- Господи… - шепотом выдохнула Наташа, - что за подарок?..
- Когда ей было 16 лет, она мечтала жить у моря… даже рисовала…Рисовала мне… Понимаете, Наташенька? Домик, берег, цветы…  Я нашел такое место! Именно его! Идеально. Домик совершенно в ее стиле. Для Кипра недорого. Хотел удивить ее. Деньги-то у меня есть, только в Омске никто не торопится… Это в Москве банки быстро работают. Все пропало…
- Домик… У моря… Рисовала… 16 лет…
Виктор упал на стул и вонзил пальцы в шевелюру. Руки тряслись. Положение становилось отчаянным. Мамино счастье в Наташиных руках разрасталось, рвалось на волю и требовало стать невообразимо прекрасной реальностью. Стать тем, что раньше мама могла лишь рисовать на своих картинах да в книжных иллюстрациях.  Наташа бросилась в омут:
- Так! Виктор, надо взять себя в руки. Нельзя так падать духом! Выход всегда есть. Сколько нужно на… этот… мамин подарок?
- Пять миллионов рублей. Мне идет перевод – семь. Пару – оставляю себе на обустройство в Москве, то-сё. Я же когда уехал – бросил квартиру в Москве, сейчас бы ремонт там сделать… Но это все пыль!.. Как успеть к субботе?! Да что за жизнь… - кулак Виктора рассек воздух и, разжавшись, вцепился в его лоб.
- Виктор. – Наташа перешла на материнский тон, - Я же сотрудник кредитного отдела. Нет ничего невозможного. Тем более для московских банков. Я могу оформить экспресс-кредит буквально за час. На себя. По специальной линии, понимаете… Дам вам деньги уже сегодня, вы меня слышите? Вы потом мне вернете.
Виктор поднял голову и смотрел на нее со странным раздражением в глазах.  Наташе на мгновение показалось, что он зол на ее. Но потом девушка поняла: он, наверное, не верит в возможность такого займа.

- Не волнуйтесь, - заговорила она быстро и с жаром, - нам раз в год можно воспользоваться кредитной линией. Я уже три года работаю и ни разу ничего такого не брала. Поверьте! Все получится!

Виктор медленно покивал головой… Но взгляд остался пасмурным. Наташа была так взволнована, что ей было тяжело дышать, она говорила горячо и мечтательно:
- Вы встретитесь с мамой. Все будет хорошо. Вы знаете, что она ни разу не была замужем?.. Вы много чего не знаете… но это все потом…Возможно, подарком будет совсем не то, что вы думаете… Ах!.. Наконец, у нее появится… будущее… Понимаете, это самое важное! А вы говорите «жизнь прошла»! Ерунду говорите!!!
Она вдруг резко придвинула к себе клавиатуру и начала стремительно печатать.
- Виктор, мы должны торопиться, чтобы мне все успели одобрить сегодня. А вы пока посидите на диванчике. Вон тот, жёлтый. Хотите я покажу вам мамины фотографии?.. Держите телефон!.. Там и картины ее есть!..
Наташа заполняла поля интерфейса, отправляла документы. Потом ждала решения и занималась с посетителями. И частенько вскидывала глаза на Виктора. Он так и сидел на желтом диванчике, с ее телефоном в руках. Все, смотрел и смотрел. Опускал телефон. И снова смотрел. Он казался совершенно спокойным, но страшно сосредоточенным. Наташа подумала, что так выглядит их бухгалтер Ирина Георгиевна, когда старается сложить в уме два числа без калькулятора.

С небольшим свертком в руках Виктор вышел из отделения банка примерно через час.  Хмурясь, он скомкал листочек бумаги и энергично швырнул его в урну.

Пошел по улице, стремительно удаляясь от банка и жестикулируя на ходу. Со стороны могло бы показаться, что он ругается и спорит с кем-то. Но рядом не было ни души.
- Чертовы бабы. – шипел себе под нос Виктор, - Вот дуры… как так можно… две несчастные дуры…

Отмерив расстояние до угла широкими шагами, он скрылся из виду. Брошенный листочек на дне урны медленно развернулся, открыв слова: «Петровский бульвар, дом…кафе…» Неожиданно из-за угла снова появился Виктор. С необычайной быстротой он подбежал к урне, запустил в нее руку, нашел листок, вытащил, аккуратно расправил и убрал в карман.
Удаляясь от банка, он развернул плечи, тряхнул головой, гордо вскинул бровь и уверенно зашагал вперёд.