Давным-давно я работал на почте. Вообще-то у меня до этого уже было несколько профессий. Я работал столяром-макетчиком в ОКБ Туполева. Потом была армия около трёх лет. Потом ещё четыре года был оптиком в одном очень серьезном и закрытом НИИ. А вот потом я перевёлся в почтальоны. Нет, не из любви носить толстую сумку на ремне. Я поступил не без труда и мук в Институт Мориса Тореза на вечернее отделение. Да, вечернее отделение. Потому как, кто бы меня содержал, если бы я поступил не дневное. Самому надо было деньги зарабатывать. И в то же время мне просто необходимо было иметь много свободного времени, чтобы всё его отдавать учебе. Язык надо было учить и вдобавок ещё другую целую кучу сопутствующих предметов.
А жил я в то время не первой Мещанской. Да, той самой. В ушах слышится «Но родился и жил я и выжил, дом на первой Мещанской в конце» Только у него в самом конце, а у меня в самом начале.
И вот каждое утро я шёл на почту, брал телеграммы. Простые и срочны, а иногда и «смертельные», извещающие о чьей-то смерти. Эти телеграммы я особенно не любил. А потом начинался обход моей территории. И как правило, путь мой начинался по проспекту Мира и почти сразу следовал поворот налево по Садовому Кольцу. И почти сразу же слева был виден сквозь густые заросли боярышника роскошный дворец. В центре высокая ротонда с впечатляющей колоннадой.
Сколько раз я проходил мимо этого дворца, и каждый раз думал и воображал, как когда-то к этой ротонде в дальние времена подъезжала кареты золочёные. Такие, которые я видел только раз в Оружейной Палате Кремля. А из кареты спускались в шикарных до земли платьях дамы и их кавалеры в военных сюртуках и тяжёлыми эполетами. А на груди ордена и полновесные звезды, усыпанными бриллиантами.
В моих глазах весь этот пышный дворец представлялся таким сколком далёких времён, странно доживший до наших дней. Такой дорогой покойник, по словам Достоевского, до которого наяву можно коснуться рукой, погладив его по шершавой поверхности. А сегодня мимо него по широкому Садовому Кольцу проносятся машины, автобусы, грузовики и прочий транспорт индивидуальный и общественный. Проносится безостановочно, наполняя пространство шумом и отработанными газами. Забыт весь гужевой транспорт вместе с золочеными каретами сильных мира того времени.
*****
А сегодня дворец – Институт имени Склифосовского, или Склиф, известный всей Москве. Полное название – научно- исследовательский институт имени Н.В Склифосовскорго. А кто он такой был, этот Склифосовский? Вот что нам рассказывает о нём Википедия:
« Никола;й Васи;льевич Склифосо;вский (1836—1904) — российский врач-хирург, военный врач, учёный-новатор, доктор медицины (1863), директор Императорского клинического института Великой княгини Елены Павловны в Санкт – Петербурге (1893), автор трудов по военно-полевой хирургии и хирургии брюшной полости Внёс существенный вклад в изучение, распространение и внедрение в отечественную хирургическую практику антисептического и асептического методов лечения, что помогло значительно снизить послеоперационную летальность в России»
То есть, видим, что человек очень достойный, принесший большой вклад в развитие отечественной медицины. А у нас почти у всех одна ассоциация с его именем – «Короче, Склифосовский!». И всё! Жаль! Несправедливо.
Сегодня дворец – большая больница. Сюда срочно везут в каретах скорой помощи всех, кому нужна немедленная медицинская помощь.Всех, кто получил увечия, производственные травмы и бытовые тоже, пострадавших во всех ДТП в многомиллионном городе с его гигантским движения на дорогах. А также пострадавших на пожарах и прочих катастрофах. Включая внезапные прорывы в нашем собственном организме. Когда смертельная опасность свалилась на нас не из внешней среды, а изнутри нашей плотской оболочки. Когда помощь нужна медицинская срочно, сверхсрочно. И дворец – это только часть не самая большая всего живого организма, насчитывающего тысячи человек, чье главное дело - спасение людей. А начало всему – вот это роскошное строение, которому уже более 200 лет.
Позже я узнал, что дворец этот задумывался совсем не как обитель для сиятельных господ. Он изначально был задуман, как центр милосердия и сострадания. А ещё он памятник любви. Любви сильной, искренней, бескорыстной и самоотверженной. Любви между одним из самых богатых людей России, графом Шереметевым и его крепостной актрисы. Эта любовь вне сословий и вопреки общественным порядкам и правилам того времени. Любовь, не знавшей подобных прецедентов ни в нашей истории, ни во всей европейской.
*****
Параша Жемчугова была рождена для сцены. Да вот беда, она родилась в семье крепостных. Она была собственностью своего хозяина. А хозяином был богатейший человек России – граф Николай Шереметев. И кто бы знал, как переплетутся их судьбы. А история Параши - это история сказочная, история Золушки, но только с печальным концом.
Её отец был крепостным кузнецом. Звали его Иван Сергачёв. У него был один физический недостаток. Горб. Но и кузнецом он был отменным. А характер у него был очень плохим. Очень злым он был. У него была обида за свою горбатость. Насмешки над его физическим уродством с самого детства напитали его душу злостью. А ещё он и запил на этой почве. И чтобы вразумить пьяницу, его частенько посылали на конюшню. Это так тогда говорили. То есть жестокой порке его там подвергали. И при всём при том он женился. По воле барина. А иначе тогда эти дела не делались. Дали ему в жены девицу из дворовых на десять лет моложе его. И было у них шестеро детей. Четыре мальчика и две девочки. Старшая была как раз Параша. Впоследствии она вытащит всю семью из крепостного рабства.
*****
Граф Борис Шереметев затеял большую перестройку своего имения в пригородном имении Кусково. Ему нужны были работники-мастера для этого дела. Так Иван – кузнец оказался со всем своим семейством в Кусково. Сегодня это замечательный музей, который непременно нужно посетить. Мне по делам службы приходилось много раз побывать в нем.
Нет, граф Шереметов совсем не был похож на Салтычиху, хотя и жили они приблизительно в одно время. Добрый был граф. Жалел своих крепостных. Был у кузнеца большой дом и сад с крыжовником и яблонями. А ещё и живность – куры и две коровы. И сыновья были хорошо пристроены. Обучались грамоте. Старший учился на портного. Младшие учились музыке. Их готовили для графского оркестра.
Параша тоже не сидела без дела. Она помогала матери по хозяйству, пасла и доила коров, рукодельничала и не мечтала, будучи подростком, о большем. Не мечтала.
У графа Шереметева был свой театр. Дорогое удовольствие. Но когда денег куры не клюют… Были домашние театры и у других сиятельств. И актрисы тоже крепостные. А это для сиятельств были такие крепостные девки, которых можно было продать и купить. Помимо сцены их использовали на сельхозработах, их водили на конюшню за провинности. А ещё и в постель к барину. И пойди – откажись. Наложницы. Такие нравы. Вот, например, граф Каменский тоже имел свой театр. Если ему не нравилась какая-нибудь актриса, к примеру, пускала петуха во время исполнения, или в ноты не попала, он шёл немедленно за кулисы. А там висело несколько плёток. А потом удивленные зрители слышали вопли этих несчастных лицедеек, доносящиеся из этих кулис.
Долгорукий - друг и родственник Шереметева – писал: « Какого ожидать дарования от раба, которого можно и высечь?»
Нет, в театре Шереметева таких безобразий не было. Артисты для его театра тщательно подбирались среди подростков обоего пола по деревням. Их привозили в Кусково. Вот так и попала дочка горбуна-кузница в домашний театр графа. Не сказать, чтобы красавица необыкновенная. Утёнок гадкий. Длинная, худая , бледная. А одним из критериев отбора была как раз внешность. Но ведь ещё и голос. Ах, какой голос был у дочери горбуна. А ещё и безукоризненный слух. Могла повторить без ошибки любую мелодию. Ну прибавим ещё и врожденную артистичность.
Юными артистами занимались профессионалы. Их учили писать и читать, учили иностранным языкам, всяким манерам и приличному поведению.
Параша вышла впервые на сцену в 11 лет. Так, на пару выходов. Но уже через год ей доверяли полноценные роли. Сначала Параша жила в своём доме, а потом её поселили в специальный пансионат при театре. И условия жизни там были лучше, чем для барышень Смольного института благородных девиц. Невероятно. И граф щедро платил за их содержание. В комнатах, где жили актрисы по четверо, были зеркала, канарейки и арфа. И девушки ко всему прочему получали ещё и жалование.
Строгости тоже были. А как без этого. На прогулки и в церковь девушки ходили едва только не строем. Ну, и понятно, был строгий надзор за нравственностью. Невинность барышни сохраняли не для будущих мужей, а для хозяина. Да, вы правильно поняли. Просвещённый граф оставался барином-крепостником. Он давал своим актрисам новые имена. Это были имена драгоценных камней. Так одной девушке дали имя Изумрудова. А Параша стала Жемчуговой.
*****
Итак, Параша исполняла только главные роли. Она выросла и расцвела. Её заметили и оценили. Сначала старый граф, а потом и молодой – его сын. Для Николая Шереметева Параша была просто восторг и обожание. Он влюбился, страстно и глубоко. У него «раскрылись глаза. Перед ним талант - редкий и чистый. А его обладательница ещё и дивная женщина.» Николай Петрович отдавал главные роли только Жемчуговой. Она исполнила более полусотни партий.
Однажды Кусково посетила сама императрица Екатерина вторая. И она тоже была очарована талантом Параши Жемчуговой. Императрица одарила её, крепостную, перстнем с алмазом. Вы представляете. После этой милости всем актрисам повысили жалование. А Параше даже в шесть раз. Но и прочих не обидел граф.
Но после этого отношение к актрисе среди её коллег не улучшилось. Если сегодня театральную труппу иной раз называют «террариумом единомышленников», то и в те годы тоже самое. Появились проблемы и неприятности у Параши. Причем со всех сторон. В глазах всех актриса была кем? Холопка, ловко окрутившая барина! Да еще и перстни получающая дорогие от матушки императрицы. Каково! Жаба душила, зависть- змеюка подколодная. И как с этим жить актрисе. Ненависть со всех сторон. А любовь и обожание только от одного человека.
*****
А Шереметев любит. Да если бы только это. Ведь он хочет сочетаться с ней церковным браком. Вот ведь, что удумал! То, что сиятельные сожительствовали со своими крепостными, это в порядке вещей. Никого это не возмущало. Природа требует. У всех были наложницы, конкубинки, сожительницы, как ни назови. Всё одно. Вот даже и у Пушкина тоже была крепостная девка в Михайловском, которая его даже дитятей одарила. Но вот чтобы повести крепостную под венец, это никак невозможно. Это же посягательство на государственные основы.
А графу наплевать на государственные основы. Он любит. Но чтобы идти под венец, на это в его положении нужно монаршее позволение. И никак иначе. А император Павел при всем своём почти дружеском отношении к графу такое позволение никогда не даст. Николай Шереметев с такой просьбой даже и не знает, как и подступиться к монарху.
Павел первый хорошо в курсе всех дел. Шереметев слишком знакомая и знаковая фигура высшего общества. Да ведь был император у графа в Кусково. И видел Жемчугову на сцене. И также, как и его мать, тоже был очарован ею. И тоже подарил ей перстень с алмазом.
Парашу продолжают ненавидеть и даже травить. Но неслышно. Травили «холопку» бывшие товарки-актрисы, актёры крепостного театра. И прочие графские крепостные дворовые. А с другой стороны весь сиятельный бомонд. И родственники. Сестры и племянники графа Разумовского. Ненавидели её в высшем свете. А родственники графа так больше всех. Для них она – хитрая холопка. Зарвалась, возомнила себя госпожой. По их мнению, холопка имеет лишь одну цель – обобрать графа и его близких родственников, которые могли бы законно претендовать на огромное шереметевское состояние, умри он бездетным. А сколько было девиц на выданье, претендующих на блестящую партию с графом.
Граф хочет бежать подальше от всего этого змеиного сообщества. В его планах построить новый дворец. Создать уединенный, закрытый мир, в котором царили бы любовь и искусство. Такой парадиз. И он уже нашёл место для того парадиза. Останкино.
Начали строить в 1792 году и строили очень быстро. Вокруг дворца разбили два парка. Один английских пейзажный, другой - французский регулярный. В парках было посажено много вишен. Такой огромный вишнёвый сад. Было там много прудов. Я приезжаю иногда туда. Это совсем рядом с ВДНХ. Для прогулок место лучше не найти.
Был в этом дворце построен новый театр. В нем я тоже бывал. Театр не большой. Камерный театр. Графу удалось зазвать в новый дворец государя, во время его приезда в Москву. Зазвал, чтобы он увидел на сцене свою возлюбленную на сцене. И ему это удалось. Государь, как было сказано выше, перстень дорогой дал Параше Жемчуговой, а разрешение на брак так и не дал.
Это было последнее выступление актрисы в этом дворце. Потом они уехали в Петербург. В Петербурге у графа был ещё один дворец. Жемчугова вышла на сцену ещё раз пять. А потом доктора запретили ей петь по причине слабости её легких. И у неё появились первые признаки чахотки. После этого она уже не пела никогда.
*****
В 1798 году граф подписал, наконец, вольную Параше. И на это была своя причина. Они оба заболели. Очень серьёзно. И графу пришла в голову такая страшная мысль. А что будет с ними, если кто-то из них уйдет в другой мир раньше. Умрёт он - и завидущие родственники посчитаются, наконец, с крепостной «холопкой». Вернётся она в свою деревню коровам хвосты крутить. А если умрёт она, кем она предстанет перед Богом в миг Страшного суда? Крепостной наложницей? Этакой грешной Магдалиной?
Через два года император Павел умер. То есть, убили его ударом золотой табакерки в висок. Обращаться с той же просьбой - позволение на брак с бывшей крепостной – тоже было не ко времени. Новому императору было не до матримониальных проблем старого друга своего покойного отца.
Александр первый приехал в Москву на коронационные торжества. И он тоже был приглашён графом в свой дворец в Останкино. Император не мог отказать. Все помнили, какое впечатление произвел на его папеньку визит в этот роскошный дворец. И он приехал. Актриса Жемчугова больше уже не выходила на сцену. Но свершилось чудо. Дал Александр разрешение на брак. И состоялось скромное такое венчание. Оно происходило в церкви Симеона Столпника на Поварской. Это не далеко от Кремля. Церковь сохранилась. Она вновь открыта для церковных служб. Её легко найти. Она находится в самом начале Нового Арбата.
А на следующий год Прасковья Жемчугова узнала, что ждёт она ребёнка. А это означало очень много. Всем завидущим родственникам графа полный отлуп, поскольку Прасковья уже была законной супругой графа. Счастье.
А вот дальше наступила беда . Графина Прасковья Шереметева была уже до рождения сына больна. Туберкулёз. Болезнь коварная и беспощадная. Она точит организм медленно и неотвратимо. Она снедает плоть и губит душу. Во время беременности болезнь стала катастрофически обостряться. И после родов, стало всем понятно, что дни бывшей крепостной актрисы сочтены. Безутешный граф не отходил от её постели. В нем боролись надежда и отчаяние. Да куда там, эта болезнь, раз вцепившись, уже не отпустит, Она умирала на его глазах. Прасковья Шереметева скончалась. Ей было 34 года. Её похоронили в фамильном склепе в Александро-Невской лавре. Граф на похоронах не присутствовал. Он пребывал в «бесчувственном состоянии».
*****
А память по крепостной актрисе осталась И не только в душе графа Шереметева. В память о своей супруге он построил в Москве странноприимный дом. Здание, похожее скорее на дворец и храм одновременно. А жильцами его были не только больные, но и сирые и прочие убогие. Сегодня, это Институт неотложной помощи имени Склифосоцкого. А мог бы по праву называться именем Прасковьи Жемчуговой.
Идею построить этот дом подсказала графу сама его супруга. Построить странноприимный дом – приют для больных, нищих и калек. Строительство началось ещё при жизни Прасковьи одновременно с Останкинским дворцом. Его построили на окраине города рядом с Земляным валом. Сегодня – Садовое Кольцо. Граф позвал для строительства дома знаменитого, а значит и очень дорогого архитектора Кваренги. Он уже построил здание Смольного института и Александровский дворец.
Странноприимный дом называли русским Тадж-Махалом. Индийский дворец тоже был построен в память почившей жены падишаха Шах-Джахана, в память о жене Мумтаз –Махал, умершей при родах.
В отделке дворца применялись дорогие материалы. Граф денег не жалел. Белый итальянский мрамор и зелёный уральский малахит. Странноприимный дом был открыт через три года после кончины Николая Петровича Шереметова. Интересная деталь. Император Александр второй, прибыв в Москву на коронацию, остановился в Останкинском дворце. Его принял сын Прасковьи Жемчуговой.
******
Вот такая история у этого дворца. Будете на Сухаревской площади в Москве, вы легко найдёте его, бывший Странноприимный дом – памятник любви графа и его крепостной. Имя Прасковьи Жемчуговой или по-простому Параши стало почти легендой уже при её жизни. И тем более после её смерти. Ну а там, где легенды, там обязательно есть и песни. Одна из них известна и сегодня. Её называют народной. Она посвящена всему тому, что вы только что прочли.
Вечор поздно из лесочка
Я коров домой гнала,
Вниз спустилась к ручеёчку,
Близ зелёного лужка.
Вижу — едет барин с поля
На буланой лошади,
Две собачки впереди,
Два лакея позади.
Со мной барин поравнялся,
Бросил взгляд свой на меня,
Бросил взгляд свой на меня,
Да стал расспрашивать меня:
“Ты скажи, моя красотка,
Из которого села?”
“Вашей милости крестьянка”, –
Отвечала ему я.
“Вашей милости крестьянка”, –
Отвечала я ему,
Отвечала я ему,
Да господину своему.
“Не тебя ль, моя красотка,
Не к тому ты рождена!
Ты со вечера — крестьянка,
Завтра — будешь госпожа”.
Как в Успенском во соборе
В большой колокол звонят —
Нашу бедную крестьянку
Венчать с барином хотят.