часть вторая
глава 19
Катастрофа
Ничто не тленно в мире мыслей,
А мир всего лишь круговерть.
И от рождения до тризны
Его ты сможешь посмотреть.
Поезд неторопливо полз по широкой просеке сквозь мрачноватый лес елей и эвкалиптов, изредка пробиваясь на луговые участки, подмигивающие синими и красными коврами ягодных угодий и возделанных полей. Мостки, соединяющие берега речушек, речек, рек и проливов погромыхивали под колёсами состава и стихали где-то позади, как только лесной сумрак вновь обступал дорогу со всех сторон. Стыки каменных плит тракта, ритмично выстукивали однообразную мелодию, убаюкивая молодых людей, которых угораздило попасть в этот эшелон, согласно призывным повесткам на службу. Разговоры, несмолкающие первые сутки, постепенно иссякли, сменившись скукой от бесконечного заключения в металлических вагонах, несущих их к новой, неизведанной жизни.
Лёжа на полке, Арсений за эти десять дней пути передумал столько, сколько не приходилось за всю двадцатилетнюю жизнь, предшествовавшую этому путешествию. Детство, отрочество, занятия в военно-спортивных и технических кружках всё, что происходило до сегодняшнего дня, казалось теперь каким-то нереальным и немножко наиграно-театральным. Всё, что предшествовало переодеванию призывников в зеленовато-пятнистые одинаковые робы, словно никогда и не существовало. Вначале, после того как пожитки собранные провожающими близкими были насильственно изъяты, всех охватила тоска потери, постепенно сменившаяся отрешённостью и осознанием, что новый мир в который их увозил эшелон, есть самый, что ни на есть реальный. Двадцать предшествующих лет, со своими сюсюканьями, конфетами и сладостями показались чем-то наигранно сказочным и явно вымышленными, словно сладкий сон, сменившийся вдруг пробуждением к неприкрашенной реальности.
Наверное, гражданам империи Адинавы, вступающим в новую жизнь, специально промывали мозги, чтобы избавить их он меркантильных привязок собственничества, поскольку теперь обладание чем-либо не приносило даже удовлетворения. Арсений в этом убедился в первое же утро путешествия, когда проснувшись не нашел своей новенькой, пахнувшей текстилем робы. Исчезли даже бритвенные принадлежности, носовой платок и расчёска. Зато вместо них, он обнаружил под подушкой, на которой спал, засаленную старую робу, а на полу вагона стоптанные башмаки без шнурков. Заботливость ловкого ночного воришки растрогала до слёз, зато кое в чём он нашёл даже преимущество – расхлябанная обувь не натирала ноги. Успокоив самого себя, таким образом, он всё же перестал раздеваться на ночь, а башмаки больше не могли никому показаться вожделённой добычей и преспокойно валялись в узком проходе между койками. Зато остальные призывники, наученные его горьким опытом, вынуждены были каждую ночь прятать свою обувь под свои подушки.
Утренние гнусавые вопли сержантов, сзывающих на построение для раздачи синеватой каши, заменяющей завтрак, обед и ужин, звучали райской музыкой и лишний раз подтверждали – вся жизнь, предшествовавшая сегодняшнему дню лишь сладкий сон. Мамы и папы, провожавшие призывников на службу с благими пожеланиями и радостно махавшие вслед уходящему поезду – это, скорее всего, тоже иллюзия. Ну не могли же любящие родители пожелать такое, отправляя любимых сыночков прочь с глаз своих в неизвестность. Днями, в перерывах между зубрёжкой устава, большинство сгрудившись у окон, таращились в мир свободы, развлекаясь с подступавшими необдуманно близко к дороге мамонтами и носорогами, кидая им остатки синей каши. После высовывались из окон, чтобы из удаляющегося поезда успеть увидеть, как доверчивые гиганты извергали вместе с кашей всё остальное содержимое своих желудков.
Ночи проходили относительно спокойно. Пару раз сильно волосатый сержант с носом упирающимся кончиком в верхнюю губу, явно унаследовавший от своих предков кровь архантропов, посреди ночи будил вагон проклятиями, с грохотом роняя стальной лом, которым он регулярно пробивал отверстие в нужнике, очень быстро зараставшее, в следствии клейкости исходного синего продукта. Кто-то сочувствовал ему, но Арсений решил с сочувствиями повременить – он обратил внимание на новенькую робу сержанта и такие же новенькие ботинки. На прямой вопрос, не видел ли тот на ком-либо пропавшую у него одежду, волосатый сержант поклялся мамой что не видел. После этой клятвы, отношение к сержанту сменилось на противоположное. Раз тот испытывал явное неуважение к своей родительнице, подарившей ему такую устрашающую внешность, следовало его отнести к носителю развивающегося разума, каких на Адинаве было не так то и много.
Остановка в ночи никого не потревожила, бизонов перепрягали каждые четыре часа. На этот раз было что-то не так: крики снаружи передались тем, кто сопровождал призывников в поезде и команда «подъём!» прогнала остатки сна. Арсений одним из первых оказался снаружи в окружении немногочисленных призывников, усвоивших опыт спать в верхней одежде. Он был благодарен сержанту за школу, поскольку откуда ни возьмись взявшийся вооружённый конвой сгонял замешкавшихся на перрон пинками. Построились моментально, а нестройные ряды усатый садист с офицерскими знаками отличия, подровнял своими подкованными сапожищами, промаршировав перед строем со злобной ухмылкой по торчащим носкам. Кто не успел вовремя выровнять носки или не захотел из упрямства, которое следовало оставить дома, теперь тихо стонали. Как всегда бывает, на этом только всё и началось: закрапал липкий дождь, перешедший в ливень и утихший только, когда тысяча призывников во тьме ночной строем домаршировала до ворот казармы.
— Вот вы и дома! — восторженно проревел усатый. — Стоять смирно! — рявкнул он на некоторых удивлённо озиравшихся вокруг новобранцев. — Сейчас вас купят, и тогда вы сможете приступить к настоящей службе.
Послышалось перешёптывание:
— Нас купят? Мы что, в рабство попали?
Усатый прояснил ситуацию:
— Купят, это так говорят. Вас разделят по сообразительности и навыкам, после займёте свои места в гарнизонах, отрядах и соединениях. По поводу второго вопроса: попали ли вы в рабство? А вы как думаете?
Садистская усмешка расколола противную физиономию от уха до уха. Ну, про покупателей Арсений слышал, он мечтал попасть в самое лучшее воинское соединение, поэтому, выкатив глаза, застыл в самом боевом образе, какой мог себе представить. Мечты, мечты. Дюжина офицеров ворвалась в казарму, едва смолк усатый, и понеслась по рядам, выталкивая понравившихся из строя. Скоро все были поделены на мелкие бригады и вслед за своими «покупателями» покинули помещение, выскочив под вновь начавшийся дождь. А он и ещё пяток доходяг остались одни.
— Похоже вы лишние, — усмехнулся усатый.
— Нас что, отпустят домой? — спросил Арсений.
— Щас-с-с.
Запоздавший «покупатель» с отсутствующим видом вбежал из под дождя в казарму и первым делом принялся отжимать свой головной убор, напоминающий бесформенный пирожок.
— Сапогов! — радостно воскликнул усатый. — Тебе как обычно отбросы, забирай.
Рыжеволосый Сапогов, обутый в ботиночки, судя по виду, видавших виды поболее Арсениевых, отжал и их, и не поднимая ни на кого глаз, бегло проверил состояние обуви у своей команды. Складывалось впечатление, что обувкой служивых в Адинаве занимались не интенданты, а сами служивые – в соответствии со своей ловкостью, наглостью или силой. Сапогов не выглядел ни сильным, ни наглым, скорее уж заморенным нижним чином офицерского состава. В этом предположение Арсений утвердился спустя пару часов, когда они наконец-то доплелись раскисшей тропой до гарнизона в котором им предстояло провести в качестве защитников империи ближайшие три годика. Гарнизон под кодовым названием «Н» располагался в красивейшей извилистой бухте Адинавы на её северном побережье, в форте прикрывающим бухту с причалами у которых качались на воде бесчисленные малые и большие корабли.
Построив свою немногочисленную команду новобранцев перед зданием, на ступеньках которого красовалась вырубленная топором надпись – «штаб», он пристроился во главе и дождался своего вышестоящего начальника в звании полковника, который с непроницаемым видом принялся осматривать вновь прибывших. После внимательного осмотра, никак не прокомментировав свои выводы по поводу явно слабосильного пополнения, (рослых атлетов расхватали первые «покупатели»), полковник остановил своё внимание на вытянувшегося перед ним Сапогове. Без объяснений, двумя пальцами оторвал несвежий воротничёк с его робы младшего командира, придав этим незначительным усилием вращательный импульс Сапогову, отчего у новобранцев голова закружилась. Едва младший офицер застыл по стойке «смирно», а головы у новобранцев перестали кружиться, полковник пролаял:
— За опоздание объявляю наряд на уборку вашей казармы. Кажется ты в пятой Сапогов?
— Есть наряд на уборку! Так точно, в пятой!
Полковник уже собирался удалиться, так и не поздравив новобранцев с началом службы на благо отчизне. Но Сапогов остановил его вопросом:
— Ваше благородие! Один вопрос…
— Если по поводу моющих средств или ветоши, — пробурчал полковник, — то не задавай, их как обычно – нет. Но, за напоминание спасибо. На, вот, — бросил он, оторванный с шеи Сапогова кусочек грязной ткани, про который уже почти забыл и до сих пор держал двумя пальцами, как дохлую мышь. — И чтобы всё блестело, иначе останетесь без еды!
Дав понять последней фразой, что наказание распространяется на весь коллектив призывников, а заодно является чуть не позабытым поздравлением, полковник величественно удалился. Возмущённые стоны стихли, как только Сапогов разъяснил, что возмущаться не положено – недолго схлопотать ещё нарядов на весь оставшийся срок службы. К тому времени забрезжил рассвет, а Арсений пожалел, что оказался в реальной жизни, а не в иллюзорном отрочестве. Двухэтажная казарма ожила, едва они переступили её порог. Неутомимые сержанты нецензурной бранью поднимали своих подчиненных и выгоняли полураздетых на утренний холодок для закалки и физзарядки. Защитники отечества не выглядели счастливыми после сна, но завидев молодое пополнение, их боевой дух несколько пошёл вверх. То и дело слышались поздравления с вступлением в дружную боевую семью:
— Караси, вешайтесь! Не видать вам масла ещё полгодика, пока мамины пирожки не перестанут сниться!
Были ещё и другие, менее добродушные возгласы радости, которые постепенно убивают в человеке индивидуальность, взращивая холодную ненависть и страх, способствующие выживанию в любых условиях. Школа воинской доблести началась, когда дежурный по казарме сержант, принял от Сапогова новобранцев под свою опёку. Первое, что он сделал, это опрокинул на пол двухсотлитровую пожарную бочку с водой и, вручив злосчастный сапоговский воротничёк, оказавшийся одним на всех, пояснил, что триста квадратных метров пола удобнее мыть совковой лопатой. Устав был уже выучен и первая заповедь, гласившая беспрекословное подчинение, горела в мозгах неугасаемым факелом. Самый ловкий и сильный из новобранцев – горский архантроп, судя по неповинующемуся языку, вооружился лопатой и принялся гонять воду в сторону бочки. Воротничёк мелькал вверх-вниз не поспевая отжимать собранную воду и архантропу приходилось потеть, загоняя непослушную воду в ловушку, но он не сдавался. Арсений, которому не хватило инструмента, тоже не остался без дела. Здоровенные гвозди, выдираемые из пола лопатой-гвоздодёром неутомимого архантропа, словно пули свистели вокруг и он не успевал их собирать в пожарное ведро.
Когда последняя капля с пола была собрана и отжата подворотничком на своё законное место – в бочку, а последний гвоздь с помощью пожарного топора вернулся в своё отверстие, дежурный сержант проверил выполненную работу и скорчил недовольную мину.
— Плохо! Очень плохо. Нужно переделать, — объявил он.
Горский архантроп недовольно заворчал нечто непереводимое, но по угрожающим интонациям и красным пятнам пошедшим по его лицу, даже сержант понял, что лучше не гнать лошадей, тем паче, что из конюшни им деться некуда.
— Ну, ладно, ладно. Для первого раза пойдёт. Косяк командира Сапогова заглажен. Строится по одному и за мной на рубон!
Рубон и отбой – самые приятные слова в армии, об этом Арсению доводилось слышать от воспитателя, обмолвившегося о воинских порядках вместо напутствия. Проследовав в уже пустую столовую, они расселись с громадным облегчением, в надежде перевести дух. Перерубать зубами было почти не чего, не считая кусочка чёрного зачерствевшего хлеба полагающегося к синей кашице. Масла в общей тарелке, как и пообещали старослужащие, не оказалось. Сержант по этому поводу даже попробовал поругаться с поварами, но напрасно, всё, что было положено согласно меню, они уже выдали. Приходилось привыкать к армейскому обычаю, объедать молодое пополнение. На дне своей металлической миски, Арсений углядел кусочек светлого мясца. «А в гарнизоне кормёжка лучше, чем в поезде! – подумал он». Вылизав свою порцию каши, он приступил к заветному кусочку, который оказался на поверку кусочком дегтярного мыла. Поспешно выплюнув его и прополоскав рот мутной водицей, называемой здесь – кофе, выскочил в общий строй и так же строем призывники побежали обратно. Их ждало главное событие сегодняшнего дня: выслушать и подписать текст присяги, узаконив расправу над собой в случае необходимости. Одним словом, сложить своё право распоряжаться своей жизнью, переложив его на плечи командования вооружённых сил Адинавы.
* * *
Сапогов не считал, что ему не повезло по жизни. Отслужив на благо отечества положенные три года, он неожиданно для себя решил остаться на сверхсрочную, несмотря на нелюбовь к службе. Что-то его удерживало от принятия новых решений в жизни. В меру агрессивен, чтобы не повеситься от издевательств старослужащих, не настолько задирист, чтобы завоевать безусловное преклонение в мире власти кулака, он, тем не менее, закончил свою срочную в относительном покое и уважении однопризывников. Врождённая порядочность и натура не позволяющая пользоваться своим положением старослужащего по отношению к молодому пополнению и властью мелкого командира-сержанта по отношению к товарищам-однопризывникам, сделали своё дело. Ну не совсем чтобы обойтись без кулаков было возможно в армии, держащейся на страхе. Однажды рука сама сжалась в кулак и разбила нос зарвавшемуся неандерталу-старослужащему. Он ожидал, что его разорвут на кусочки за этот акт, но вышло наоборот: его оставили в покое, а кривоногий неандертал трусливо убежал от схватки. С тех пор любая его просьба выполнялась как приказ, а если случалась необходимость, то за него вставали горой.
Случай позволивший ему повысить звание и остаться на службе в качестве сверхсрочника вызвал бурю скрытого презрения к людям занимающим высокие посты. Однажды, благодаря панибратству, которое он развёл в на судне, его матросы попались при попытке невинной кражи продовольствия. Нужно отметить, что кормёжка всегда оставалась больным местом в среде защитников отечества: продукты, предназначенные для рядового состава, почти никогда до них не доходили. Так или иначе, но трибунал угрожал в первую очередь ему. Поскольку скрыть факт кражи еды, (самого основного, чем жив человек), было в интересах и вышестоящих чинов, обогащавшихся от недоедания срочников и реализацией продуктов на стороне, ему представился случай загладить свою командирскую вину и одновременно спасти лицо начальства.
Пообещав сгоряча вернуть украденное в десятикратном размере, он напрягался в раздумьях недолго. Сослуживцы и тут не выдали своего командира товарища-панибрата. План, изложенный ему Косым, смахивал своей наглостью на попытку сесть на пожизненное, но выбора не было. Как говориться: либо пан, либо пропал. Косой, до призыва промышлявший вскрытием замков любой сложности, отправился в трюм флагмана флота, в то время, как Сапогов отвлекал ночного вахтенного матроса разговорами. То, что он не имел к флагману ни какого отношения, было не в счёт: он был старослужащий, а вахтенный – карась, т.е. молодой. Когда уже кончились все придирки, какие Сапогов смог придумать, кончились родные и знакомые, которых можно было помянуть добрым и недобрым словом, показался наконец Косой. Подмигнув ему за спиной вахтенного, он остановил этим выдохшегося командира в самом разгаре несусветицы, которой тот пытался из последних сил удержать внимание вахтенного от исполнения им своих прямых обязанностей.
Три ящика тушёнки, два сгущёнки и пара мешков муки дожидались на причале, заботливо укрытые брезентом от посторонних нескромных глаз. Наутро предстояло самое ответственное – передать «выкуп» адмиралу флота, который ходил в море исключительно на этом же самом флагмане. Едва забрезжил рассвет, Сапогов доложился и в сопровождении адмирала вышел из его каюты, продемонстрировать свой приз. Кисти рук очень отчётливо ощущали сталь оков, которые должны были защёлкнуться в следующий миг. Но прав оказался всё-таки Косой, ящики и мешки ничем не отличались от других таких же ящиков и мешков. В мире воровства отношения воров носят очень специфический характер и следуют следующим присказкам: 1) не пойман – не вор, 2) вор у вора дубинку украл.
Адмирал, чуть ли не расцеловал Сапогова и не только замял назревающее следствие, но и сделала заманчивое предложение остаться в армии. Вот таким образом, никудышный командир был повышен в должности до прапора и переведён в спокойное место – на берег. Ну, чем чёрт не шутит, когда бог спит? Получивший техническое образование и упрочив его на практике в походах, Сапогов преподавал новобранцам его основы на берегу, а в промежутках любил поспать, чтобы скоротать следующие пять лет службы. Поэтому, он всегда и всюду опаздывал, но теперь вышестоящим лизозадам приходилось с этим мириться – адмирал всё ещё ценил своего протеже.
Занятие с новым молодым пополнением он начал как обычно со стратегии и тактики выживания в условиях приближенных к боевым. Если бы его застукали на этом, наверное, возник бы очередной скандал, но кто же сдаст своего шефа, если благодаря его школе, возможно избежать наказаний? Сегодня новая группа усердно внимала учёбе: как добывать подшивку на воротнички из наволочек и чтобы не быть наказанным, класть подушку на койку целой стороной кверху, как добывать, не заплатив ни копейки, сапожный крем и зубные щётки, обмундирование и пропитание. За подобную учёбу взималась умеренная плата. Горский-архантроп оказался самым сообразительным: в перерыве между лекциями, он приволок наставнику из казармы заветный лоскут белой ткани.
— Молодец! — похвалил его Сапогов, пряча лоскут за пазуху. — Первое, что нужно помнить каждому: за оплошность любого воина из подразделения, расплачивается всё подразделение. Мытьё полов подворотничком, больше не повторится, если все будут вовремя перешивать их.
— А драить сортир зубной щёткой не придётся, если щёток не будет в казарме, — догадался Арсений.
— Совершенно верный вывод! Поэтому, когда я подаю команду выбросить всё лишнее из прикроватных тумбочек, вы тут же исполняете приказ буквально. Это же касается и лезвий для бритв – чистка гальюна в армии ими тоже практикуется.
— А чэм брытся? — поинтересовался горский-архантроп.
— Можно вафельным полотенцем, — посоветовал носатый весельчак Кротай, у которого признаков растительности на толстых щеках не было вовсе. — Только скорость бритья должна быть не менее одной тысячи растираний в минуту, тогда щетина просто горит.
— Видимо тебя в детстве побрили при скорости две тысячи в минуту, — заметил тощий и длинный. — Я лучше заточу бляху ремня.
Постепенно лекция перешла к разделу энергопередачи на расстояния и привода движителей судов. Поначалу слушали очень внимательно, но вскоре храп выделил несовместимых с точной наукой и определил их дальнейшее место службы. Собственно говоря, в боевой флот никто из группы Сапогова не попадал, те рекруты, что достались ему, «водоплавающими» офицерами Адинавы были проигнорированы. Рота, в которой он служил, имела другую задачу – береговое обслуживание флота. Самые тупые занимались каботажем – по армейскому, или выражаясь понятным языком – были тупо грузчиками. Тех, кого науки не смогли усыпить, поступали в распоряжение техников. Длинный, Кротай и Арсений оказались как раз этими счастливчиками, поскольку вход в расположение своего подразделения отныне им был закрыт, в целях соблюдения военной тайны. Вместо того, чтобы драить полы казармы лопатами и грязными воротничками, они откомандировывались на удалённые острова архипелага, где контингент вооруженных сил легко можно было сосчитать по пальцам.
Небольшое судно, как раз отправлялось на остров Точка с провиантом. Едва трое будущих техников в сопровождении Сапогова погрузились на борт, кораблик, носивший соответствующее своему размеру имя Малыш, отчалил и взял курс в открытое море. По мере удаления от гавани в море, качка усилилась. Судёнышко взлетало на гребень волны и, задержавшись на миг на самом верху, катилось в пропасть, чтобы повторить всё снова. Арсений первый раз совершал морское путешествие, и он был в восторге. Когда судно оказывалось на гребне волны, он успевал бросить взгляд на удаляющуюся землю, а когда проваливалось, не было вокруг видно ничего кроме воды. Остальные рекруты восторга от плавания не испытывали, их вестибулярный аппарат явно был не приспособлен к морю, поэтому они вскоре, страдая приступами тошноты, отправились в «лазарет». Капитан кораблика выделил для этого гамаки в тесной надстройке на самом носу. Гамаки оказались почти единственным средством от качки, не считая голодания, которое «больным» было прописано капитаном.
— Господин офицер! Можно задать вопрос? — обратился Арсений к Сапогову, стараясь подражать армейским порядкам.
— Можно козу Машку, но только с разрешения, — последовал лаконичный ответ в армейском стиле.
— Разрешите задать вопрос, — поправился Арсений.
— Разрешаю.
— Наш кораблик сейчас получает энергию для двигателя по лучу?
— Судно имеет свой преобразователь электричества. Маломощный, но независимый от внешнего управления. Большие суда таким не оборудованы, он для них бесполезен – не хватит силёнок, чтобы сдвинуть громадину и на метр. Поскольку ты остался один на ногах, значит, тебе и покажу принцип действия.
Арсений возликовал: его сейчас посвятят в величайшие тайны технической мысли! Команда судёнышка, помимо капитана и рулевого, состояла ещё из парочки сменных инженеров, они же управлялись с парусами, в случае неисправности или какой беды. Экскурсия не заняла много времени: нос от кормы отделяло всего метров пятнадцать. Свесившись за борт, он разглядел указанные своим наставником детали электро-приёмников. Заострённый подводный медный бивень и чуть поменьше такой же на корме составляли главную часть системы. После, они спустились в трюм, где располагалась вторая часть – двигатель. Рамки в рост человека, все увитые проволокой вращались в чаще подобной же медно-проволочной паутины и концами оси приводили в движение лопасти правого и левого гребных колёс. Механики по команде капитана могли синхронизировать скорость вращения обоих колёс, заставить их табанить, или остановить, как по отдельности так и оба вовсе. Всё оказалось настолько примитивным и действенным, что Арсений только покрутил головой от недоумения.
— Ну, как? — поинтересовался Сапогов.
— Великолепно. Только я не понял, куда лошадь запрягать. В смысле, откуда берётся энергия?
— Энергии вокруг нас полно, вся планета – это энергия, надо лишь исхитриться её заставить течь в нужном нам направлении. Этим ты и будешь скоро заниматься сам. Намекну лишь, что в случае нашего судна она течёт по проводам от носа к корме.
— От большего токоприёмника к меньшему! — догадался Арсений.
— Браво! Неплохо для карася. Назначаю тебя старшим над двоими остальными оболтусами.
— Есть! — Арсений с восторгом вытянулся, согласно воинскому уставу, в струнку.
— Слушай мой приказ младший командир! Отправляйся на бак, то есть на нос судна, и накорми блевальщиков.
— Но капитан приказал им не есть?
— Приказы не обсуждаются, а выполняются, рекрут!
— Есть, накормить двоих блевальщиков, — опомнился Арсений, а для себя познал армейскую мудрость, что не стоит торопиться выполнять приказы вовсе, всегда может последовать другой приказ исключающий первый.
По дороге к баку, встретился капитан и, остановив Арсения, засунул нос в кастрюльку, которую тот нёс больным. Арсений уже думал, что его отправят за борт, за нарушение приказа – не кормить лежачих в «лазарете». Вместо ожидаемого разноса и наказания, капитан отвернулся и, как показалось Арсению, скрыл усмешку. Длинный и Кротай восприняли спасителя с синей кашкой со смешанным чувством отвращения и благодарности. С трудом оба протолкнули ненавистное содержимое кастрюльки в себя. Словно дожидаясь этого, ворвался капитан в сопровождении одного из механиков.
— Вы поели, проигнорировав мой рецепт от морской болезни? — с порога поинтересовался он.
— Мы только чуть-чуть, — проблеял Кротай.
— Значит, вы здоровы! — объявил капитан. — Таков морской закон!
С этим законом их никто не ознакомил, наверное потому, что они не готовились в моряки. Но как говориться, незнание закона – не освобождает от ответственности. В следующие минуты Арсений со скрытым чувством стыда наблюдал, как обоих вытаскивают на палубу, всучивают швабры (настоящие!) и вёдра привязанные верёвками. Благо хоть палуба судёнышка была намного меньше пола в казарме. Он, было, схватил ведро, чтобы помочь и загладить свою вину, но Сапогов вернул его на место наблюдателя.
— Ты теперь командир, значит командуй!
— А что тут командовать?
— Как что? Стой над ними и командуй: Чище, лучше, сильней давай! Ну и в том же духе.
Догадавшись, что Сапогов просто так смеётся, над армейскими порядками, Арсений промолчал и отошёл к борту, чтобы предаться созерцанию морского простора и поплёвыванию за борт. Остров, показавшийся на горизонте, потихоньку приблизился и разросся вширь, это и была их цель. Через тридцать минут Малыш вошёл в извилистую губу и, продвинувшись по ней вглубь, завернул к неприметному пирсу. Поход был окончен одновременно с мытьём палубы. Все оказались довольны, капитан чистой палубой, а Кротай и Длинный прекратившимся приступом морской болезни. Их никто не встречал, словно остров был необитаемым. Тропа привела новобранцев к скрытому в зарослях ежевики входу в подземное убежище.
— Вот и ваш дом на ближайшую тройку или более лет, — провозгласил Сапогов, набирая комбинацию кнопок на замковом устройстве стальной двери. Дверь пропустила прибывших защитников отечества и с лязгом захлопнулась, отрезая путь к отступлению.
* * *
Дом оказался бесконечным и страшно запутанным лабиринтом, занимавшем подземную территорию сопки, называемой Точка, некоторые коридоры уходили вглубь неизвестно куда. Прежде, Арсений видел Точку на школьной карте. Это был островок настолько маленький, что географы обычно ленились его изображать. Только на самой подробной карте его можно было найти, но о том, что придётся провести здесь часть своей жизни, он и помыслить не мог. Северней плескалось бескрайнее море, простирающееся до самого края Аппела. Южнее был материк Южный, на западе Западный, на востоке Восточный, но эти земли не относились к юрисдикции Адинавы, поскольку там жили дикари. Учитель подробно рассказывал об этих дикарях: это были существа почти без мозга, с квадратной плоской головой и имевшие глаза на затылке, они являлись остатками народа опустившегося до варварского состояния. Плоскоголовые пользовались копьями, не знали огня и охотились друг на друга. Для передвижения плоскоголовые пользовались ящерами и поедали попавших к ним в плен адинавцев.
Учитель объяснял, что армия Адинавы имеет поставленную ей главную задачу – защиту демократического строя от нападок со стороны плоскоголовых. Правда сам учитель, как и никто из знакомых Арсения этих опустившихся существ никогда не видел, но на плакатах плоскоголовые изображались во всех подробностях. Они были волосаты, передвигались на четверинках, одежды не имели и поэтому производили на зрителей само отвращение своими неприкрытыми гигантскими гениталиями и оскаленными дюймовыми коричневыми зубами. В противовес им, горские-архантропы относились по классификации к виду просветлённых плоскоголовых, племени которых удалось в незапамятные времена сбежать от своих сородичей на вулканические острова Адинавы, где под влиянием цивилизации их мозг стал снова развиваться, а глаза вернулись с затылка на лоб. Все внешние существа относились по определению к врагам, угрожающим демократическому развитию адинавцев, отмеченных богом, как верх совершенства и сосредоточие вселенского разума.
Контингент на Точке оказался немногочисленным, пополнение ждали как манны небесной. Узнав, что Сапогов привёз только троих, комендант Точки от злости заскрипел зубами, такими же коричневыми как у плоскоголовых с плаката. Пополнение было распределено по вахтам и прикреплено к старослужащим, которые готовились к демобилизации. Двоим не досталось смены и им предстояло дожидаться окончания своего срока службы до лучших времён. «Вот что имел в виду Сапогов, объявив о месте пребывания от трёх или более лет, подумал Арсений, упав духом на новую ступень». Когда выяснилось, что его старший, к которому его прикрепили, прослужил срочную уже четыре с половиной года, холодное отчаяние овладело им. О таком его никто не предупреждал.
Старослужащего звали каким-то не проговариваемым именем, поэтому, по его совету, Арсений стал называть его Дедушкой. Одно радовало, ужасы издевательства старослужащих над молодыми здесь не процветали по известной причине: доводить молодого до самоубийства – значит самому служить пожизненно. Азы науки преподавал по-прежнему Сапогов, а практику постигали под строгим оком своих старослужащих. Здесь молодые солдатики узнали много чего, чего на гражданке не узнаешь и за всю жизнь. На университет Точка не потянула, поскольку все познания ограничивались каким-то пределом, а что не входило в армейскую компетенцию – считалось лишним.
По четвергам был банный день. Арсений уже не удивился тому, что баня это морской залив. Что ж, гарнизону пресную воду надлежало экономить, на острове был только один источник. Купаясь можно было разглядеть в прозрачной воде вездесущих русалок, но близко они не подплывали и в контакт не вступали. Адинавцы привыкли уже к такому соседству, русалки жили в воде, люди на берегу – делить было нечего. Правда русалки недолюбливали людей за их пристрастие к рыбалке, но конфликты пока обходились порванными сетями и перекушенными лесками с уловом. Рассказывали, что в прежние времена, когда люди пытались ловить мальков морского народа, те тоже не оставались в долгу и утаскивали кое-кого на дно, но сейчас был относительный мир. Смывая с себя мыло, Арсений нырнул с головой, а открыв глаза увидел перед собой вполне зрелого русала. Тот сделал злое лицо и, показав клыки, быстро развернулся и уплыл. Арсений выпрыгнул на берег ещё быстрее и зарёкся впоследствии не заходить в воду глубже, чем по колено.
Боевая подготовка ограничилась тем, что было прочитано на лекции Сапоговым ещё на военной базе, то есть ничем. Сапогов, по разгильдяйству, забыл ознакомить призывников с оружием, рассказав только то, что и так знал каждый сызмальства. У адинавцев входу были электрошокеры, а на кораблях электролучевые пушки, такого же действия что и шокеры. Кроме того, корабли подводным медным бивнем могли таранить суда противника. Кортиками и ножами пользовались лишь для разделки мяса и рыбы. А по выходным все свободные от вахты обязаны были посещать церковь, которая находилась там же – в подземелье.
В воскресный день, Дедушка объявил себя заболевшим и остался в спальном корпусе. Было очевидным, что переслуживший своё с лихвой, он всячески старался откосить от второстепенных обязанностей. Арсений помнил, что в отрочестве, липкие как варенье проповеди жителям его городка читал старший патриций. Он рассказывал разные притчи, из которых следовало одно – любить своё жреческое правительство, стучать на соседей, а в благодарность за это – получать блага земные. Блага, как правило, сулились одни из самых искушающих: иметь много денег, владеть рабами, множеством женщин – для мужчин, множеством мужей – для женщин, изгаляться в обществе мужеложцев или участвовать в лесбийских Олимпийских игрищах. По логическому предположению, в армии проповеди должен был читать капеллан. Арсения распирало любопытство узнать, что же сулят за исправную службу тут. Влившись в вереницу служивых, состоящих из немногочисленных офицеров и ещё более немногочисленных срочников, он проследовал вслед за ними. Церковь находилась на самом нижнем ярусе подземных галерей и представляла собой мрачное куполообразное помещение, освещённое только свечами. Электрические светильники тут отсутствовали, наверное, из божественных соображений.
Все встали перед возвышением, на котором должен был вот-вот появиться капеллан. Последовала команда – «Внимание!» и из противоположного входа показалась фигура, полностью скрытая под мантией с капюшоном. Капеллан занял своё место на возвышении и заговорил гнусавым голосом. Проповедь мало отличалась от тех, которые он слышал от градоначальника, за небольшими исключениями. Личность в капюшоне иногда позволяла себе пугать военных вечными муками за ослушание божественного слова, а божественное слово звучало довольно неприятно:
— Адинава в опасности! Плоскоголовые готовятся нанести удар по её мирному населению, но вы – вооружённые силы своей демократической родины – не позволите уничтожить вашу страну! Вы нанесёте упреждающий удар по этим тварям обезьяньего вида. С сегодняшнего дня объявляется повышенная боевая готовность. Смерть агрессорам! Слава Адинаве!
— Слава, слава, слава, — отозвались хором, верующие своему богу. — Смерть, смерть, смерть! — эхом вторила паства.
На том еженедельная накачка окончилась, но личность в мантии предложила старшим по по боевым постам остаться, для уточнения задачи. Сапогов задержал Арсения, посоветовав выслушать указания, вместо заболевшего. К удивлению последнего, когда до него дошла очередь, он убедился, что странный капеллан владеет информацией обо всех находящихся на Точке, лучше самого коменданта.
— Ты прибыл неделю назад, — прошипел он из-под капюшона. — Твоим рвением командиры довольны и рассчитывают на точное и умелое выполнение своей задачи.
— Не подведу! — отчеканил Арсений, удивляясь тому факту, что священнослужитель здесь отдаёт команды.
— Завтра, нами защитниками Адинавы, будет нанесён сокрушительный удар по врагам. Если всё будет выполнено правильно, то это будет единственный удар. Для этого установка перехода подземной энергии должна быть удержана на максимуме возможной отдачи. Справишься?
— Сделаю всё, что в моих силах.
— Молодец! Я в тебе не сомневался.
Шепелявый капеллан повернулся чтобы уйти сквозь вход, ведущий в подземелье и на миг Арсению показалось, что между краем мантии и полом, промелькнул зелёный толстый хвост. Вернувшись в их с Дедушкой кубрик, Арсений завалился на койку, чтобы отдохнуть перед заступлением на дежурство. Сосед открыл один глаз и, внимательно оглядев лицо Арсения, заметил то, что искал – смущение разума.
— Что тебя тревожит, карась? Так проповедей наслушался, что сон пропал?
— Кажется, завтра наступает война.
— Успокойся, она наступает раз в полгода в обязательном порядке, только ничем не заканчивается. Поверил зелёной жабе? Расслабься. Они атакуют плоскоголовых, а плоскоголовые закрываются энергетическим щитом от нашего удара.
— Это как? — не понял Арсений. — палицами и копьями?
— Вот, вот, — подтвердил Дедушка, — копьями. Да от таких копий, от Адинавы мокрого места не осталось бы, если бы они захотели. Так что, спи. Солдат спит – служба идёт.
— Скажи, а этот капеллан на самом деле один их «мудрейших», что основали нашу страну?
— Конечно! Основали, а теперь хотят и другие основать, только кто-то против. Что в первый раз увидел «мудрейшего»?
— Так у него хвост…
Старослужащий потерял желание продолжать разговор и, повернувшись на другой бок, захрапел. Арсений вспомнил, что бессмертные «мудрейшие» основавшие Адинаву – это не имеющие пола рептилии, но вот про хвосты никто никогда ему не рассказывал.
— А почему они скрывают своё тело? — спросил он в пустоту.
Дедушка прервал храп на некоторое время и удовлетворил любопытство молодого:
— Для того, чтобы подобные тебе в штаны не наложили.
Вопль дневального: – Подъём! – разбудил их. Проклятая каша уже ждала, а на десерт выдали по рыбёшке, костлявостью не отличающейся от речного карася. Наскоро проглотив ужин, они отправились на боевое дежурство в свою епархию приборов и установок. Из краткого курса Арсений уяснил, что весь архипелаг географически располагался на тектонической плите, как и другие материки. Точка был одной из самых ближайших суш к её краю, поэтому выделение энергетических полей подземного котла здесь достигало максимума. С помощью фокусирующей установки, вершиной которой являлась пирамида венчающая остров, луч посылался к ночному светилу – Месяцу, а оттуда отражался в широком диапазоне для нужд жителей Адинавы. Энергия принималась другими пирамидами-антеннами или судами, имеющими свои приёмники энергии. Со слов Дедушки, во время подобных сегодняшней атак, «мудрейшие» каким-то образом концентрировали отраженную Месяцем энергию и направляли её на врага. Пока атаки не нанесли врагам заметного ущерба. Враги каким-то способом либо отражал пучки энергии назад, либо удары приходились на пустынные земли.
— Странно, — заметил Арсений, — враги готовятся нас съесть, а никак не съедят, мы их уничтожаем, а никак не уничтожим.
— Послужишь с моё, — отозвался Дедушка, — перестанешь удивляться. И вообще, я видел вчера русалку, она мне сказала, что нам хана.
— Разве они говорят по-нашему?
— Со мной всегда говорят, но только во сне. Ладно, заканчивай болтать и марш на спектрометр.
Арсению нравилось рассматривать сквозь цветные стёклышки бушующий ураган энергий. Его задача заключалась в том, чтобы вовремя сообщать Дедушке когда чёрточки составят определённый узор, похожий на тот, что висел у него на таблице перед глазами. Он криком сообщал о наступлении этих кратких моментов, а Дедушка нажимал на рычаг, торчащий из стены. В идеале, они сегодня должны были «выпускать пар» только максимально насыщенный ядрами тяжёлых металлов. Остальные элементы задерживались, чтобы создать максимально сконцентрированный энергетический луч. С какими неведомыми механизмами был связан этот рычаг, никого не волновало. Капеллан сказал – военные сделали, а остальное не должно интересовать настоящего служаку. Надо отметить, что вопрос, куда деваться остальным энергиям, военных инженеров не занимал. Арсений, ещё не привык к рутине службы и поэтому проявил несвойственное опытным инженерам любопытство: спросил об этом опытного Дедушку.
— А я почём знаю? Спроси лучше об этом тулейцев.
— Каких таких тулейцев? — не понял Арсений.
— Тех, что на севере, карась. Самая продвинутая раса!
На севере не было никаких земель, там был только океан и край земли. Так его учили. Размышлять о сказанном особенно времени не было, внезапно пошёл поток энергии такой силы, что только успевай поворачиваться. Рычагом почти не приходилось работать, недра, словно догадавшись, какую энергию нужно людям, буквально захлёбывались от её избытка. Арсений был горд самим собой, он, кажется, оправдал возложенные на него обязанности. А дальше произошёл сильнейший толчок. Булыжники посыпались с потолка пещеры, а земля ушла из-под ног. Наступила полная темнота, видимо провода подводящие энергию к светильникам пострадали.
— Бегом, на выход! — проревел Дедушка над ухом Арсения, рывком поднимая его на ноги. Ощупывая дорогу, они, спотыкаясь на обломках свода и оборудования, добрались до выхода и стали пробираться по коридору, которым пришли. Через несколько шагов, Арсений ткнулся носом в замершего на месте собрата по службе и несчастью. Тот ощупывал стену выросшую перед ними, не находя прохода.
— Ловушка! — сообщил он.
— Может поискать другой выход? — растерялся Арсений.
— Другого выхода не предусмотрено, пошли назад. Там хотя бы больше места, значит меньше шансов оказаться похороненными , чем в тесном коридоре.
Только они добрались до своего рабочего отсека, как новые толчки сотрясли пол и, падая, Арсений больно ударился о стальную станину спектрометра. Камнепад усилился, заглушая их крики. Когда всё снова стихло, он понял, что случайно закатился под станину, и это спасло его. Сверху, (какое счастье), угадывался блёклый утренний свет. Стало видно окружающее пространство. Потолок имел изрядную дыру, а горы грунта и камней устилали пол зала. С трудом выбравшись из своей ловушки, он принялся звать Дедушку, но ответа не было. Обыскав всё кругом и даже откатив некоторые валуны, Арсений понял, что бесполезность своих попыток. Он остался один. Не успел он подумать о том, как ему вскарабкаться на такую высоту по стенам, имеющим наклон внутрь, как сверху потекла вода. Этого только и не хватало, – сказал он себе и принялся звать на помощь. Поток воды превратился в водопад и пол постепенно исчезал, превращаясь в озеро. Вскарабкавшись на самую высокую насыпь, образованную обвалом он приготовился последовать за старослужащим в свой последний путь в такой коротенькой жизни.
Постепенно уровень поднимался и, когда уже стоя на цыпочках рот перестал дотягиваться до поверхности, он поплыл. Был шанс всплыть к отверстию в потолке, если хватит сил продержаться. Словно помогая ему, поток усилился. Стараясь не попадать под струи падающие сверху, ему удалось схватиться за вожделенный край отверстия. Переведя дух, он ещё немного подождал и уровень воды сам всё сделал за него. Выбравшись, он оглянулся и не увидел ничего, кроме воды. На грани отчаяния, ему хватило ума обернуться и посмотреть в противоположную сторону. Там, в двадцати метрах от него поднимались грани пирамиды, уже поблёскивающие в первых лучах восходящего солнца, выхвативших ужасающую картину пара, поднимавшегося из бурлящей, словно в чайнике, воды.
* * *
Добредя по колено в воде до сухого места, он начал карабкаться и кое-как выбравшись из воды, присел, чтобы отдышаться. Сил на борьбу с водой ушло так много, что их почти не осталось. Только сейчас Арсений начал осознавать масштаб катастрофы и чудо, позволившее ему уцелеть. Острова не было видно, он весь скрылся под водой. Точка перестала существовать не только на большинстве карт, но и в реальности. Вдруг он услышал чей-то крик. Неужели ещё кто-то спасся? Оглядевшись, он заметил за гранью пирамиды мачту корабля. Надежда придала сил. Вскочив на ноги, он, крича что есть мочи, устремился к кораблю, оскальзываясь на неровных камнях и сдирая до крови пальцы рук. Его заметили с судна, когда оно уже начало отходить прочь. Тогда, он бросился обратно в воду, уже заметно потеплевшую, и поплыл. Судно совершило манёвр разворота, а когда расстояние сократилось, кто-то бросил ему конец с привязанным поплавком. Через мгновение Арсений уже стоял на палубе, среди других уцелевших, которых подобрали с противоположной грани пирамиды.
— Поздравляю с боевым крещением! — провозгласил Сапогов, поворачивая голову в вполоборота. Он был занят выкручиванием снятой с себя одежды. Среди уцелевших воинов, он не заметил ни Кротая, ни Длинного.
— Это все? — невольно содрогнулся он.
— На войне, как на войне, — отозвался Сапогов, облачаясь прямо в мокрую одежду. — Жаль, что у тебя тоже нет обуви.
Арсений невольно поглядел вниз и заметил, что он босой. Он был не один такой, и от этого, вид у подмоченного воинства был не боевой. Судно было тем же самым, которое, чуть больше недели назад доставило их на Точку, а теперь спасло им жизнь.
— Что произошло? — спросил дрожащим голосом Арсений.
— Насколько я понимаю, — ответил всем комендант острова, который так же уцелел, — ты слегка переусердствовал с выполнением приказа.
— Меня накажут? — упавшим голосом, — спросил Арсений.
— Если найдём того, кто сможет наказать сильнее, чем уже наказаны жители Адинавы, тогда конечно, — заверил Сапогов.
Комендант взял на себя заботу прояснить ситуацию:
— Насколько я понимаю, остров не мог сам по себе нырнуть в океан. Но если это разошлись литосферные плиты, в результате нарушений взаимосвязей энергий недр, то весь архипелаг могла постигнуть такая же участь. Скоро об этом узнаем, когда подойдём к гарнизону «Н».
— Или месту, где тот когда-то находился, — мрачно дополнил Сапогов. — Да ты не расстраивайся, рекрут, ты не причём. Хвостатые «мудрейшие» перемудрили, не учли сегодняшнюю близость Месяца, вот и напортачили. Расстраиваться будем, если вся родная Адинава потонет. Придётся просить помощи у плоскоголовых.
Делать было нечего, приходилось ждать. А чтобы скоротать время, занялись поглощением еды в праздничных масштабах, поскольку Малыш, доставлявший провиант, не нашёл места куда его сгрузить. Капитан то и дело сверял курс, пользуясь каким-то измерительным инструментом, направляя его, то на горизонт, то на солнце и явно нервничал. Солнце, с каждым мгновением, становилось всё труднее различить сквозь клубы тумана, заволакивающего всё небо от края до края. После полудня, когда вместо ожидаемой земли, стали попадаться плавающие следы катастрофы, он вынужден был признать правоту Сапогова: гарнизон исчез вместе с землёй, на которой был расположен. Вместо него, то и дело, попадались утопленники. Дважды они натыкались на барахтающихся в воде утопающих, их поднимали на борт и общими усилиями приводили в порядок. Продрогшие и обессиленные спасённые ничего толком не могли рассказать. Просто всё вокруг стало погружаться в воду, а переполненные суда ушли, бросив лишних на произвол судьбы. Капитан становился всё смурнее и, не выдержав, отозвал в сторонку коменданта и Сапогова для совещания.
— Если ещё пару раз спасём кого-нибудь, — сообщил он, — то корабль окажется перегруженным и тогда нам самим каюк.
Оба командира согласились с ним. Повернув прочь от места гибели гарнизона, они решили направиться к главному острову-столице Адинавы, чтобы попытаться примкнуть к флоту, предполагая, что ушедшие корабли так же направятся туда. Путь предстоял неблизкий, отдыха не предвиделось, поэтому все способные помогать в управлении и обслуживании механизмов были приписаны к новым боевым постам. Арсений конечно же оказался в числе инженеров и мог часами наблюдать вертящуюся двигательную установку, иногда смазывая трущиеся части жиром. Носовой кубрик заняли комендант с Сапоговым, Арсений и один из спасенных, оказавшимся специалистом по географии, а остальные ютились прямо на палубе, на разложенных парусах.
Карт на судне, не приспособленном для дальних походов, не было, поэтому географу пришлось напрячь всю свою память и ежедневно чертить на обрывке парусины подробный маршрут для капитана. Ни один из начертанных им берегов так и не показался на горизонте, но встречались отдельные рифы в тех местах, где должны были быть горы. На самом большом рифе они могли понаблюдать вид семейки уцелевших горских-архантропов, но капитан проигнорировал их призывные размахивания руками.
— Этих ещё не хватало на судне, — пробурчал он на вопросительный взгляд коменданта.
Тот и сам понимал, что ещё десяток пассажиров корабль не выдержит.
— Всё же они тоже люди, — смущённо пробормотал Арсений, чувствуя сжигающий за недостойное поведение стыд.
Сапогов услышав нотки протеста из уст молодого инженера, одной фразой поставил его на место, развеяв сомнения:
— Если кому жаль их, прыгайте за борт и следуйте вплавь, на освободившиеся места посадим архантропов.
Понимая суровую неизбежность и логичность поступка капитана, рассуждения о добре и зле были мгновенно забыты. Тут как говорится, своя рубашка к телу ближе. Дни проходили в однообразии и скуке, а отсутствие земли на горизонте нагоняло на младший состав уцелевших – тоску и страх безысходности. В кубрике дело обстояло не лучше. Комендант излагал варианты подходящие для выживания но, ни один не выглядел радужным. Сапогов проклинал «мудрейших», которым правительство Адинавы слепо подчинялось столько веков и в конце - концов привело империю к гибели.
— Нужно было давно засунуть хвостатых в их преисподнюю, из которой они повылазили, тогда ничего такого не было бы. Какому патрицию первому пришла в голову безумная идея – следовать советам нелюдей?
Комендант на прямую критику действующей власти отмалчивался, но Арсению и географу становилось ясно, что опасаться доносов на недовольство действиями правительства поздно. Скорее всего, уцелевшие правители сейчас в таком же положении, что и они сами. Два дня спустя, географ объявил, что они сейчас находятся где-то неподалёку от столицы Адинавы. Прекрасного города с фонтанами, каналами, дворцами и хижинами видно не было. Крик вперёдсмотрящего, указывающего на что-то, привлёк всеобщее внимание. Капитан тут же распорядился направить судно к показавшемуся вдалеке кусочку суши. Когда судно приблизилось, то все увидели какой-то копошащийся муравейник, постепенно погружающийся в воду. От остатка гордости Адинавы – самой громадной пирамиды империи осталась лишь треть, вся усеянная молящими о помощи людьми. Тридцать кораблей эскадры качались на волнах неподалёку, но никто не делал попыток спасти утопающих, безмолвно наблюдая гибель последнего кусочка империи. Капитан руками просемафорил на флагман и получил приказ следовать за остальными.
— Они передали, что так же перегружены спасенными, для остальных просто нет места! — прокричал он команде.
— Они не сказали, есть ли на борту у кого-либо «мудрейшие»? — поинтересовался Сапогов.
Ему ответил бывший комендант Точки:
— Не думай даже, не утонут. Они наверняка спаслись, воспользовавшись своими подземными норами и сейчас далеко.
— Куда же мы теперь? — задал Арсений вопрос, вертевшийся у всех на языке.
— Какая разница? — ответил Сапогов. — День, другой и большие корабли останутся без энергии. Тогда нам лучше держаться не их, а подальше от них, иначе потопят, перелезая к нам на борт.
Арсений понимал опасения Сапогова. Большие корабли плохо управлялись парусами и совсем не имели возможностью выжать из энергоустановок нужную силу, а передача отражённой энергии, вот-вот прекратится, в связи с затоплением последней пирамиды. Капитан, кажется тоже это понял, поэтому приказал держаться на приличном расстоянии от флота. Развал остатков империи продолжался уже на флоте – все переставали доверять всем, особенно вышестоящему начальству. Сапогов собрал выживших воинов на палубе и, на правах одного из самых здравомыслящих, разъяснил, что держаться своих конечно нужно, но не прямо сейчас. Кто доковыляет до суши, к тем, мол, и примкнём. К трауру по погибшей родине прибавился страх перед будущим: земли обетованные – населены злейшими врагами адинавцев. Потребуется отвоёвывать из с боем. Перспектива быть съеденными не вдохновляла, но иного выхода никто пока не видел.
Вечером, капитан собрал старших на совещание в своей каюте на корме. Каюта была роскошная, но тесноватая, пришлось сидеть на лавке, на койке и даже на столе. Предложение было простое: вооружиться и научиться пользоваться тем оружием, какое получится из подсобного материала. Два шокера, находящиеся на борту не помогут в стычках с населением тех мест, где им придётся искать приют. Соорудить арбалеты было более реальным: небольшой запас древесины и верёвок и металла для пружин, всегда был на борту. Во-вторых, капитан предложил разбиться на три мелких мобильных отряда под командованием Сапогова, коменданта и его самого, а остальные присутствующие должны были обеспечивать поддержку командирам. Арсения, как и ожидалось, взял к себе Сапогов, географа – комендант, а капитан остался во главе со своей командой.
Курс лежал на восток, вслед за эскадрой. К утру обнаружилось, что от эскадры осталась третья часть. Остальные, под покровом ночи то ли сбежали в иных направлениях, то ли заблудились. Вскоре, как и предсказывал Сапогов, обесточились двигательные установки на всех больших кораблях и им пришлось поставить паруса. Но ветра дули не совсем в нужном направлении и флот всё больше и больше отклонялся к югу. Тут же мелкие, подобные их судёнышку, корабли без зазрения совести распрощались с основным флотом и присоединились к ним. Постепенно состав будущих сотоварищей по несчастью нарисовался: десять судов, из которых четыре поменьше, а шесть побольше. Тем же днём, капитан предложил установить круглосуточную охрану на палубе. Как показали последующие события, он оказался прав. На кораблях попутчиков видимо тоже появились «светлые» мысли о захвате власти над стихийным соединением, поскольку в ближайшую ночь их попытались взять на абордаж.
Сапогов на правах старшего своей команды бессовестно спал, Арсений с остальными бодрствовали, тараща глаза в темноту. Лёгкий удар о борт и скрип дерева привлекли внимание вахтенных. Вслед за этим, на корме возникло какое-то движение и Арсений увидел людей перелезающих через фальшборт. Ещё четверо из их команды, повинуясь его жесту, подкрались поближе, приготовившись к стрельбе из импровизированных арбалетов. Не сговариваясь, больше с перепуга, чем отдавая себе отчёт, молодцы открыли стрельбу. Не ожидавшие такого внезапного отпора, незваные гости с криками бросились снова за борт, оставив двоих сражённых стрелами истекать кровью. Крики, сразу же разбудили остальных, дремавших на палубе. Началась бестолковая беготня, которую прервал капитан, выбежавший из своей каюты.
Уяснив смысл шума, он запалил фонарь и при его свете, все успели разглядеть удаляющуюся лодку. Нужно отдать должное его решительности, вместо того чтобы спасаться бегством, он развернул судно вслед убегающим разбойникам и начал преследование. Борт предательского судна показался во мраке, а шлюпка пристала к нему. По команде капитана, палубный матрос навел единственную электро-кулеврину и сноп искр вспыхнул в левом гребном колесе предательского корабля. Меткого выстрела оказалось достаточно, чтобы лишить новоявленных врагов хода. Собственно говоря, второго выстрела им совершить не удалось бы. Развернувшись и исчезнув в спасительной темноте, чтобы избежать возможного ответного залпа, они продолжили следовать курсом на удаление от эскадры.
Поздравив всех с победой и заодно назначив Арсения старшим в их команде и понизив соню Сапогова до помощника Арсения, он собрал короткое совещание.
— Пока мы не узнаем, был ли этот акт волей капитана отдельно взятого корабля, или они уже все в сговоре, рисковать приближаться к ним не стоит. К тому же, нам придётся перейти на паруса, направив всю энергию на зарядку орудия.
— Можно допросить двух раненых, чтобы узнать об этом нападении больше, — предложил комендант.
— Хорошая мысль! — согласился капитан и послал двоих матросов на корму. Выслушав вернувшихся, он добавил: — немного запоздалая. К сожалению, стрелки наши выполнили свою работу на отлично.
Арсений гулко проглотил слюну.
— Выше голову, командир! — подбодрил его капитан, превратно истолковав этот звук. — Тебя никто не собирается винить.
На этом, все вернулись к своим обязанностям: кто спать, а кто поднимать паруса и ловить в них ветер. Рассвет, окрасивший небо в бледные цвета, позволил оглядеться. На всей бескрайней равнине океана, кроме них никого не было и можно было расслабиться до следующей переделки. Сапогов не затаил никакой обиды на смену положения и прямиком отправился в кубрик, досмотреть сон, прерванный ночным нападением, потянув за собой и Арсения.
— Что-то ты позеленел, командир.
— Просто, мне раньше не доводилось убивать, — пробормотал Арсений.
— Ой, ли? А скольких отправило к праотцам оружие нашей почившей родины, которое ты так удачно заряжал?
Арсений не представлявший всех последствий своей службы для остального мира, сменил краску на лице с зелёной на белую.
— Выкинь всё из головы, иначе не сможешь командовать, — посоветовал Сапогов, ныряя в гамак, словно рыбка в сеть.
— Не нужно мне никакое командование.
— Отказываться не имеешь права, высшим чинам всегда виднее. Мне тоже не помешает отдохнуть от всего этого, так что порули, пока есть кем.
— Скажите офицер Сапогов, а это правда, будто на картах не обозначена какая-то северная земля?
— Ходят разные слухи… — уклончиво отозвался тот сквозь сон.
Дни протекали однообразно, делать было особенно нечего. Ели провиант, которого пока хватало, воду берегли, а в дни, когда шёл дождь, пополняли её запасы. По-прошествии двух дней после стычки, кулеврина зарядилась. Паруса спустили, включив привод гребных колёс, и вновь прибавили ход. С каждым днём судно приближало горстку выживших к неизвестным берегам. Судьба играла свой спектакль, а актёры готовились к новым ролям, доставшимся им по её жребию или прихоти.
глава 20
Взгляд с иной стороны
В той стране волшебства, лишь во сне всё цветёт,
После атомных взрывов, ничто не растёт.
Злая вьюга пришла, заморозив ручьи,
Тишина вместо песен: - молчи друг, молчи.
Где журчала вода - только льдины кругом…
Зло убив волшебство, заморозило дом.
Гладь Великой реки несла свои воды далеко за горизонт, каждой капелькой с любовью обозревая свои создания. Водные ли обитатели, насекомые, звери, птицы, сосны–великаны или люди, всё было ей дорого и мило. Всем, не скупясь, даровала она свою живительную силу и наблюдая плоды своих трудов, наслаждалась чудом сотворения. Златовласка сидя на высоком утёсе внутренним взором проникала в самые сокровенные мечты реки и иногда спрашивала её о чём-либо, получала ответы и прятала глубоко в себе до будущих времён. Ласковое солнышко, опускаясь всё ниже, прекратив греть руки и плечи девушки, просигнализировав о времени возвращения домой. Вскочив на ноги и задорно тряхнув длинной косой, она побежала лёгким и упругим шагом по направлению к холму, возвышавшемуся над всей окрестностью.
К городским воротам она поспела за минуту до их закрытия. Русоволосый мечник средних лет, готовящийся поднять мосток через ров, ласково проворчал:
— Опять опаздываешь? Гляди у меня игрунья, останешься на ночь с волками и косулями!
— Не останусь! — весело засмеялась она. — Птицей перелечу все преграды!
Не сбавляя бега, она устремилась к терему стоящему чуть поодаль от остальных городских домов, с крутой двускатной черепичной крышей. Приблизившись, девушка поклонилась яблонькам и молодым сосёнкам, сторожащим стены терема от северных зимних ветров. Войдя внутрь, она поднялась в комнату-библиотеку, расположенную под самой крышей, и зажгла светильник. Потом достала с полки стеллажа, заставленного книгами, свою самую любимую и, усевшись на деревянную лавку за стол, погрузилась в изучение летописей давно минувших дней. Здесь хранилось немало полезных знаний о горных ремёслах, земледелии, рукоделии и прочих жизненно важных премудростях, но Златовласка больше всего любила знакомиться с историей своего народа и планеты.
Время переставало существовать, когда она погружалась в дела давно минувших дней. Написанному не очень верилось, из-за полной противоположности изложенных событий к дням сегодняшним. Чтобы проверить подлинность информации, содержащейся на страницах старинных рукописей, она частенько обращалась к силам стихий. Сегодня получив подтверждение от стихии воды и разрешение усвоить знания, ожидающие её, она с нетерпением погрузилась в события, описываемые её предшественниками в книге. Полное отсутствие на планете смены времён года, подтверждалось прилагаемыми чертежами и схемами, из которых следовало, что до первой катастрофы, ось вращения планеты чётко соответствовала её вращению вокруг светила. С каждым новым землетрясением или мощными электрическими разрядами в атмосфере, ось вращения меняла своё местоположение относительно океана и суши планеты, и тем самым, меняя прохладные и жаркие зоны местами. В результате подобного изменяющегося климата, населяющим её людям приходилось мигрировать, оставляя свои города и технические постройки.
Учитель много рассказывал ей о тех далёких временах, когда первые люди возводили свои города, рыли шахты, добывая металл, строили кузницы. Ей были хорошо известно местонахождение таких, ныне уснувших до лучших времён городов. Хранитель знаний должен был всё это помнить и передавать своим ученикам, чтобы сохранить в памяти последующих поколений стройную картину предыдущих цивилизаций. Умение общаться со всеми четырьмя стихиями, духами гор, лесов и полей, духами предков, так же было одним из главных умений хранителя, необходимых для постижения и управления силами. Златовласка оказалась очень одарённой по этой части, а так же, отличалась неуёмной жаждой познаний, за что была утверждена на свою роль советом старейшин.
Она явилась исключением в традиции обучения волхования, которое запрещало открывать сокровенные знания лицам не мужского пола. Её с большими сомнениями допустили в «хранилище мудрости».Так случилось, что лучше неё, на сегодняшний день кандидатов просто не было. Златовласка не имела семьи, семьёй ей были все, кого она знала. Этот факт вызывал некоторое смятение сограждан, ведь она пришла с Северного материка – легендарной прародины всех разумных существ планеты. Но, это же вселяло уверенность в правильном выборе её кандидатуры.
Послышались шаги поднимающегося по ступенькам учителя. Эти шаги девушка могла бы отличить из тысячи других: легкие и одновременно слегка шаркающие.
— Уже заканчиваю, — прощебетала она, стараясь упредить выговор за позднее время суток.
— Я не журить тебя пришёл, — послышался звонкий голос, несоответствующий седой бороде и суровому виду учителя. — На вот, поешь.
Учитель поставил на край длинного стола узелок, достал оттуда нехитрую снедь и кувшин с квасом, заткнутый пробкой. Девушка послушно отложила книгу и пересев поближе к учителю, принялась за еду, зная, что перечить не стоит. Он и так проявил сегодня невиданную милость.
— Ты не сердишься на меня за позднее время? Я очень спешу, но так много ещё непознанного.
— Не сержусь, дочка. Время ускорило свой бег, нужно торопиться. Доедай, допивай и задавай свои вопросы. Небось, наготовила уже сотню?
— А как же, — торопливо запивая наспех проглоченную пищу квасом, отозвалась она. — Расскажи пожалуйста, откуда берутся все эти напасти, меняющие географию и климат.
Учитель уже не удивлялся, что эта девушка предугадывает события: ведь именно для того он и пришёл так поздно, чтобы успеть рассказать как можно больше, пока ещё есть время.
— Ты, конечно, читала про Адинаву, про то, как она возникла и была заселена?
— А, то! Возникла одновременно с Месяцем и была заселена деградировавшими в обезьян предчеловеками, а так же мудрыми змеелюдьми.
— Совершенно верно, — похвалил учитель. — Змеелюди, по замыслу творцов, должны были научить их пользоваться разумом, чтобы вырвать деградантов из тупика, и на первых порах, они в этом преуспели. К сожалению, обезьяньи привычки остались, плотно засев в генах. Вслед за подъёмом по пути просветления, началось новое падение, которое затронуло частично и змеелюдей. Как говорится: с кем поведешься, от того и наберёшься.
— Они что, превращаются снова в обезьян?
— Хуже. Они застыли в промежуточной стадии. Как обезьяны способны подражать людям, так и они в части технического прогресса достаточно быстро научились всему и в чём-то даже обогнали нас. Но вот беда, моралью они упали ещё глубже, чем обезьянье стадо: жажда доминировать, принятая в стае бабуинов или павианов, взметнулась на недосягаемую, до сей поры высоту. Их поразила жажда власти над всеми существами. Они вообразили себя самыми умными и самыми величайшими из созданий, населяющих нашу планету. При очень низкой культуре, это качество ведёт их к погибели, а погибать в одиночку они не хотят. Они хотят прихватить с собою всех разумных существ. Стараясь вырвать свой разум из полудикого состояния, адинавцы неосознанно мстят остальным за то, что их когда-то изолировали на их материке. Кто-то старается спутать все замыслы творцов жизни на Аппеле, внося в стройную систему хаос. К сожалению, таков закон мироздания: что не поддаётся строгому упорядочиванию, скатывается к изначальной энтропии. Если этот процесс не остановить, то энтропия возьмёт своё, и на нашей планете не останется ни одного разумного существа. Хаос поглотит всё.
— А какое отношение это всё имеет к изменению климата?
— Сейчас поймёшь, непоседа, — пожевал конец своей бороды мудрец, затем выплюнув его, продолжил: — Понимаешь в чём дело, все беды с планетой – это прямое следствие скрытых боевых действий адинавцев. Мы сами недавно узнали об этом. Искали причины совсем не там, где нужно. А оказалось, что уже давно против всего разумного мира вовсю используется их оружие. До сих пор шаманы отражали эти напасти как могли, не подозревая, что землетрясения и выбросы энергии в атмосферу, совсем не являются прямым следствием жизнедеятельности самой планеты. Её вынуждают так поступать, силой обмана, пользуясь договором взаимопомощи.
— Чем, чем? Я нигде не встречала такой договор! Планетарный разум не может вредить своим созданиям, разве не так?
— Планета и не может навредить по собственному пожеланию. Договор подразумевает само бытие планеты и помощь своим детям – то есть всему живому. Но если её убедить в том, что помогая одним и вредя другим, она оказывает положительное действие в целом… Как им это удалось, пока не ясно, но факт разрушения и сожжения за последние годы тысяч наших городов, силами самой планеты – неоспорим. Отсюда и изменения оси вращения, а как следствие и климата. Это необходимо остановить пока не поздно. Для этого нужны силы и знания множества волхвов-хранителей. Поэтому твоё обучение, девочка, приобретает ускоренный характер. Нам сейчас нужен каждый.
— Я всё поняла, учитель. Можете рассчитывать на меня, я не подведу мой народ.
— Никогда в этом не сомневался. А теперь бегом спать! Утро вечера мудренее.
Несколько следующих дней пролетело как один. К обычным занятиям Златовласка возвращалась только поздно вечером. Дни напролёт, под руководством учителя, она занималась вхождением в контакт с различными стихиям и оттачивала способности взаимодействия с ними. Иногда это не получалось, тогда учитель терпеливо начинал объяснения заново. В основном, он был доволен ученицей. Она в отличии от многих её предшественников, даваемые знания просто проглатывала, оставаясь ненасыщенной до конца. Скорее уж она оставалась недовольной собой. Ей часто не давало покоя одно и то же, то, что она неоднократно пыталась понять.
— Расскажи учитель про меня. Ты говорил, что я вспомню, когда придёт время, а я чувствую, время моё пришло, но вспомнить никак не могу.
— Ты всё уже слышала не раз, дочка. Ты пришла к нам с Северного материка, не помнящей ничего о себе.
— Но откуда вы знаете, что я пришла оттуда? Я не помню иной родины, кроме нашей стороны лесов и рек.
— Мы волхвы узнаём друг о друге, когда в этом возникает необходимость. Так и я услышал о тебе от хранителя Северного материка. Ты тоже научишься общению с людьми посредством одной лишь мысли. Завтра отправимся с тобой к мудрой Ариадне, она хочет тебе кое-что показать.
Завтра наступило уже в дороге, Златовласке так не терпелось поскорее встретиться с загадочной Ариадной, что она упросила учителя, отправиться в путь немедленно. Поворчав для порядка, что девка совсем не бережёт его старые кости, он всё же согласился. Путь был не близкий, и было всё равно когда выступать. Переночевав в встретившейся лесной охотничьей избушке, наутро они продолжили путь по звериным тропкам, хорошо известным старому волхву. По дороге насобирав грибов, они приготовили их на костерке и, немного передохнув, снова продолжили поход. Уже под вечер, разыскав в сгущающихся сумерках, неприметный ручей, Учитель пошёл вдоль него вверх по течению.
— Осталось чуть-чуть, — объявил он. — Если не хотим снова ночевать в лесу, то давай поспешим.
Старый прекрасно видел в темноте, но Златовласка, то и дело, натыкалась на кусты и сухие ветки. Когда ей это надоело, она переключила своё зрение на внутреннее. Этого она никогда ещё не практиковала. Одно дело, когда ты оглядываешь мир, как бы покинув тело, сидя или лёжа, и совсем другое, когда становишься сам частью этого мира, словно растворяешься в воздухе, как туман. Спотыкаться она перестала, но кроме всего окружающего полезли в голову иные подробности. Златовласка увидела их цель – каменный домик с красной черепичной крышей и богатой колоннадой у входа возвышающийся над вершиной холма, и даже внутреннее убранство вместе с хозяйкой. Впрочем, без подробностей: лица разглядеть ей так же не удалось, только красивое голубое платье и в тон ему платок, повязанный на голове – узелком вверх. Из узла смешно торчали кончики платка, словно рожки. Сразу же в ней возникла мысль: «Не видала никогда бабу Ягу, что ли»?
Учитель рассмеялся, не оборачиваясь. Он прекрасно видел всё, что происходило во внутреннем мире Златовласки.
— Теперь ты понимаешь? — объяснил он. — Включаясь своей высшей сущностью в информационное поле, ты открываешься другим.
Впереди высветилась гладь озера, из которого вытекал их путеводный ручеёк. Полный ночной красы Месяц уже взобрался на самый верх небосвода, заменяя дневное светило, поэтому внутреннее зрение оказалось теперь ненужным. Подойдя к берегу, учитель велел раздеться и искупаться перед входом в дом.
— Негоже запахами своих потных тел пугать хозяйку.
Златовласка была не против. Она тут же прошла к концу мосточка и прыгнула в воду, подняв фонтан брызг. Потом, выбравшись на доски мостка, натёрлась охапкою душистых трав, поданных учителем, и снова нырнула. Учитель тоже принял «ванну» и они переоделись в чистое, извлечённое из дорожного мешка. Уже обновлённые после трудного пути, они стали подниматься на холм, на котором, как она догадалась, находилась тот самый дом, который Златовласка увидела раньше внутренним взором. Два огромных волка, по-более метра в холке каждый, вышли на тропу, которую они охраняли от незваных гостей и, издали понюхав незнакомцев, отступили в сторону. Тропинка стала шире и, перевалив через каменный мосток, привела прямо к входу, а за полуоткрытой дверью мелькнул свет. Хозяйка ждала их. «Вот как оказывается всё просто и надёжно у настоящих хранителей мудрости, – подумала Златовласка, входя в дом вслед за учителем».
Хозяйка не оборачиваясь от камина, в котором на стальной решётке переставляла с места на место горшки, махнула незанятой рукой в сторону огромного стола, приглашая садиться. Угощение было кстати. Уписывая пшеничку с тушёной рыбкой и запивая свежеприготовленным травяным чаем, Златовласка бросала изучающие взгляды на Ариадну. Женщина казалась среднего возраста, хотя, по словам учителя, ей сейчас должно было быть больше, чем ему самому. Волосы были белыми, но не пепельно-седыми, а с каким-то сверкающим отблеском, добавляющим благородство в черты её лица. Она помнила, что такие волосы должны были иметь все дети Северного материка. «Неужели, я тоже стану такой? – спросила она сама себя». Беседовавшие, учитель и Ариадна одновременно повернули головы и с добрыми усмешками поглядели на неё.
— Вы, что же, оба читаете мои мысли?
— По-другому и быть не может, — ответила мудрая женщина. — Ты одна из нас, а следовательно секретов быть не может. Все мы – носители искры – общаемся через него.
Златовласка поняла, о чём идёт речь: всё живое несёт от рождения в своём сознании искру Создателя. Но почему обычные люди так не могут? Ответ последовал непривычным образом – в голове возникла мысль, то ли принадлежащая ей самой, то ли нет.
— Этим ты овладеть должна, — кивнула ей Ариадна. — Мысль твоя рождается путём логических умозаключений, чужая приходит мгновенно. Не так сложно, не правда ли?
— Теперь, когда ты сказала мне об этом, действительно не сложно.
Учитель поднялся с намерением оставить их наедине.
— Пойду спать, — сообщил он. — Ты только не очень, Ариадна. Не навреди главное.
— Не волнуйся, я знаю, что девочке самой предстоит пройти свой путь. Но от того, замкнётся ли цепь перевоплощений, зависит многое. Я только дам ей путеводную нить и не более.
Старый ушёл в соседнюю комнату, с намерением провести остаток ночи во сне, а у Златовласки осталось ощущение, что оба прекрасно знают её, но она почему-то их не помнит.
— Слушай меня, — отвлекла её от мыслей Ариадна. — Ты хотела узнать подробности своего прошлого, о котором не помнишь. Так вот, вспомнишь ты только то, что тебе будет необходимо знать и только тогда, когда время придёт. Потому это так, что ты избранна для своей миссии в этом мире. Есть ещё кто-то кого ты, возможно, встретишь, а можешь и не встретить. Узор будущего ещё не сложился. Ну, что готова?
Девушка, молча, кивнула головой. Ариадна взяла её руки в свои и приказала очиститься от мыслей. Это Златовласка уже умела делать легко и послушно погрузилась в полусон – полуявь. Тут же, сквозь пелену внутреннего зрения стали проступать цвета и звуки, складывающиеся в картину.
В голубом камзоле и такой же шапке с опушкой из соболиного меха, молодой мужчина не спеша выехал из-за белоствольных берёзок росших по краю леса и, не слезая, с гнедого скакуна, обратил радостный взор на приближающуюся к нему, вдоль края поляны, кавалькаду. Впереди на белой лошадке, передвигавшейся неспешным шагом, не сводя с него радостного и спокойного взора, величественно восседала краса его очей – светло-русая княжна. На ней была белая одежда и длинный плащ, на голове кокошник, поблёскивающий золотом в лучах раннего утреннего солнышка, с прикреплённой к нему вуалью. Не говоря ни слова, но и не отрывая друг от друга глаз, они встретились и продолжили дальнейший путь бок обок, по-прежнему ласково созерцая друг друга. Слова были излишни, мысль объединилась в одно и зазвучала в утреннем тумане: – Ты рядом! Кавалькада приотстала, чтобы не мешать влюблённым. Путь оказался недолгим, впереди возникли распахнутые настежь ворота, в арке которых их поджидала группа вооружённых мечами, нарядно разодетых мужчин и таких же нарядных женщин. Их встречали караваем на расписном льняном рушнике.
Видение оборвалось, а на смену пришло другое. Она ощутила полёт. Словно птица, сделав круг над береговой линией спокойного синего моря, подлетела к оконцу красивого двухэтажного терема стоящего среди раскидистых лиственных деревьев и заглянула внутрь. Маленький мальчик с длинными до плеч темно-русыми волосами, сидел за столом и что-то рисовал. Перед ним на подставке стояла большая книга, в которую мальчик временами заглядывал, видимо что-то изучая.
Картина вновь сменилась. Теперь она была на балу в каком-то странном замке. Играла музыка, а вокруг плясали пары в одеждах явно не их времени. Вдоль стен застыли страшноватые чудища с подносами в руках, скалящие жёлтые клыки в почтении к танцующим. Возникло чувство падения, и вот Златовласка увидела ещё одну картину, в которой она рука об руку с мужчиной, с седыми длинными волосами, завязанными в косу, неслась по воздуху наперегонки со стаей птиц. Последнее показалось очень знакомым и она уже ожидала открытия тайны своего детства, как всё прекратилось. Ариадна быстро встала из-за стола и, разбудив учителя, стала буквально выталкивать их обоих прочь.
— Скорее возвращайтесь назад! Катастрофа близка. Огонь и вода сойдутся в своей извечной битве уже сегодня. Предупредите всех кого сможете, пусть уходят к тёплым землям.
— Я увидел тоже самое, — согласился с ней учитель. — Бери, наш мешок Златовласка, мы уходим!
— А как же ты? — ничего не понимая, спросила девушка Ариадну.
— У меня другие заботы, — отрезала она. — Помни, всё что увидела, пригодится. Того кого видела, постарайся найти.
— Но мы ещё увидимся? — пролепетала растеряно она.
Вместо ответа, мудрая женщина крепко обняла Златовласку, словно передавая ей часть себя. После, сунув в рот два пальца, громко свистнула. На зов из-за дома выбежала знакомая пара волков и застыла перед крылечком.
— Садитесь! Так будет быстрее.
Показав, что разговор окончен, Ариадна отвернулась и убежала в дом. А учитель и Златовласка уселись верхом, после чего звери двинулись стремительной рысью вниз под горку и дальше по тропинке в лес. Оглянувшись, девушка растерянно увидела, как исчезает дом, причём не за поворотом тропинки, а просто тает в воздухе. Она испуганно перевела глаза на учителя, словно опасаясь, что он тоже сейчас может исчезнуть. Но тот скакал на другом звере рядом и поймав её взгляд, мысленно произнёс, что он ещё не все свои дела завершил, чтобы просто так исчезнуть.
Неверный утренний свет, постепенно становясь всё сильнее, разогнал тьму ночи и принёс успокоение. По дороге им стали всё чаще попадаться стаи парнокопытных, зайцев и даже медведей. Никто не обращал друг на друга внимания и не интересовал других в качестве пищи. Стало ясно, что грядёт какое-то стихийное бедствие. Когда пересекали долину у реки, стадо рыжешерстых слонов чуть было не затоптало их, увлекаемое таким же диким страхом, что и остальные живые существа. Резко подул ветер, Златовласке даже показалось, что деревья, наклонившись под его порывом, словно, так же хотели бы броситься наутёк.
— Ариадна гонит всех прочь! — выкрикнул учитель, пришпоривая своего волка, и без того уже перешедшего в галоп. Через минуту, он осадил своего зверя. — Не успеем! Нужно предупредить наших горожан. Ты сможешь воспользоваться своим сном, для полёта?
Златовласка подумала, что старик шутит, но он и не думал шутить. Он явно ждал от неё какого-то чуда. Почему? Ответа не было. Закрыв глаза, она вся напряглась, понимая, что это смешно. Ну, коли он думает, что я могу летать как птица, тогда… Лёгкость наполнила всё её существо, подобное ощущение полёта ей только накануне привиделось в видении. Открыв глаза, она увидела мелькающие внизу деревья и речные заводи. Волк повернул голову, свесил язык и поглядел почтительно в глаза своей наездницы, не забывая перебирать лапами. Мысль вторглась в сознание: уведи всех в штольни рудника! Она поискала глазами учителя, но нигде его не смогла разглядеть. Зато привыкнув к виду сверху и справившись с первоначальным страхом высоты, она повернула голову волка руками в сторону города, изменив первоначальное направление полёта.
Расстояние, которое они вдвоём преодолевали пешком почти за сутки, оказалось на удивление, таким смехотворно коротким. Приземлившись на все четыре лапы. Возле ворот, волк ссадил свою наездницу и замер, не сводя глаз с её лица. Догадавшись, что они могут общаться, девушка открыла своё сознание навстречу зверю и поняла, что он хочет узнать, свободен ли он? Ответив мыслью, что с ней ему будет быстрее и безопасней, она помчалась оповестить друзей о надвигающейся опасности, а волк скрылся за деревьями и принялся дожидаться её возвращения.
Жители и так уже чувствующие повисшую в воздухе опасность, суетились во дворе огороженного частоколом городка, укладывая вещи первой необходимости в повозки, запряжённые лошадьми. Все осознавали, что нечто, нависшее над ними, готовится нанести коварный удар, но как укрыться от него не понимали. Слышались предложения удалиться от города подальше в лес и понаблюдать за тем, что последует. Завидев её, старшина поселения вынудил всех прервать разговоры. Златовласка быстро передала подошедшим мужчинам и женщинам слова учителя и отступила в сторонку, чтобы не мешаться под ногами. Советы волхвов выполнялись без обсуждения, что сразу навело среди горожан порядок и придало осмысленности действиям. Раз старый хранитель выбрал рудник, а не лес, следовательно, можно ожидать пожара. Когда она направилась к воротам, первые повозки уже пылили по дороге к старому заброшенному руднику.
— Златовласка! — окликнули её с повозки. — Ты что, не пойдёшь с нами?
— Мне нужно предупредить ещё многих, — ответила девушка, вняв мысли только что возникшей в ней.
Волк показался из-за деревьев, почуяв её приближение. Погладив страшного зверя по морде, она взобралась вновь верхом и, представив свой первый полёт, тут же очутилась в воздухе. Курс был взят на столицу этого края, расположенную на скалистой гряде древних гор-карьеров. Она уже бывала там раньше и её всегда поражали гигантские скальные развалины со следами обработки. Сказки про титанов, выполнявших здесь когда-то какую-то свою деятельность, описывали в подробностях возникновение в этом краю поселения людей, занятых помощью гигантам в поисках самородков редкой красоты и таинственной скрытой силы. Внизу вновь потянулись вереницы животных. Волк, смешно перебирая в воздухе лапами, встревожено повернул голову и поглядел в глаза Златовласке. Она успокаивала его как могла. Зачем она не попробовала обойтись без своего помощника? Была уверенность, что всё и так получилось бы.
Скальная стена у начала гор показалась, как только поредел лес. Они с волком тут же набрали ещё большую высоту, чтобы не врезаться в стену. Теперь нужно было найти дорогу, по которой она когда-то с учителем путешествовала в столицу. Дорога нашлась, как только она подумала о ней. Пролетев над ней несколько вёрст, она увидела знакомые гигантские каменные стены, окружающие город. Спланировав возле запертых бронзовых ворот, высотой с трёхэтажный дом, Златовласка догадалась, что население уже приняло меры безопасности, и весть её запоздала. Нужно было, наверное, постучать или крикнуть, чтобы впустили, но тут сбоку от ворот, в стене, сложенной из огромных каменных блоков, открылась вполне обычная дверь. Вышедший ей навстречу оказался её учителем.
— Наконец-то ты добралась, — вместо приветствия произнёс он. — Я успел предупредить ещё два поселения и поспешил сюда. Слезай, здесь понадобится наша помощь.
— Разве в столице недостаточно хранителей?
— Лишним не будет никто, — уклончиво ответил учитель и, пропустив её вместе с волком внутрь, захлопнул дверь и замкнул мощные засовы. — Зачем не отпустила волка? Без подруги ему будет скучно.
— Не знаю, — ответила Златовласка. — Подумала, вдруг ещё сослужит службу.
Старик пожал плечами и направился прямиком через двор к самому большому зданию, сложенному из таких же гигантских блоков, что и стены города. Людей видно не было.
— Все ушли в подземелье, — пояснил он. А мы с остальными хранителями будем отражать нападение отсюда. Зал над головой образовывал купол, непроницаемый взору. Оставив волка у стены и приказав ему лежать тихо, девушка подошла к остальным десяти хранителям, восседавшими на каменных ступенях. Выглядевший самым главным и самым старым, жестом предложил присесть и стал объяснять, что нужно будет делать, когда настанет тот самый миг.
— Чего мы ждём? — шёпотом спросила она учителя, опустившегося рядом. — Что это будет, огонь, вода или землетрясение?
— Никто пока не знает точно, — ответил тот. — Отключись от внешнего мира и прислушивайся к своим ощущениям.
Войдя в состояние полусна, она сразу же ощутила тревогу. Щупальца липкого страха сжимали сердце, заставив его заколотиться, что есть мочи. Скоро она поняла, что мощнейшие заряды энергии готовы вот-вот вырваться на волю и ударить испепеляющими молниями по городам людей. Она внутренним зрением увидела эти города, их было множество, разбросанных по всей обжитой территории Аппела. Столько много, что защитников-волхвов не хватило бы. Она поняла, что присутствует при конце их цивилизации и только от чуда зависит теперь всё. Остальные хранители видели то же самое, что и она. Раздалась команда старшего хранителя и все включились в создание ментального барьера, который должен был закрыть город со всех сторон.
Это было могучая и непроницаемая защита от любой беды, кроме той, которая пришла. Внезапная тишина и беззвучный чудовищный удар приподнял всех и вся. Звон наполнил всё тело, вызывая невольную дрожь. Этот удар или звон, подержав на мгновение в воздухе, словно осенние листья, уронил их на пол. Вслед за ударом, громовой раскат необычайной силы вонзился в барабанные перепонки, а сверху сорвалось облако пыли. Златовласка едва успела прикрыть голову руками, как сверху обрушился камнепад. Она чудом не потеряла сознание, но на время оглохла. Всё происходящее казалось дурным сном. Громадные обломки свода падали вокруг и по чистой случайности ни один не задел её. Следом ворвался нестерпимый жар и принялся разъедать глаза и обжигать лицо и руки. Кажется, кто-то кричал, или это был её крик? Наступила полная тьма.
Горячая влажная тряпка прошлась по лицу, приводя её в чувство. Она открыла глаза и увидела огромный язык волка. Ухватившись за его косматую шерсть, она приподнялась и, сдержав стон от боли в избитом теле, огляделась. Груды камней громоздились вокруг неё. Там, где недавно был потолок, зияла дыра. Багровое небо с редкими облаками осветило то, что осталось после грандиозного взрыва. Воздух был как в печи и обжигал лёгкие. С трудом встав на ноги, она с ужасом обвела взглядом помещение: ни единой живой души не было. Златовласка ещё прислушалась своим внутренним я, и только тогда всё поняла. Неподъёмные громады камней похоронили всех волхвов. Уцелела она одна. Тоска и отчаяние захлестнула её.
Неизвестно, сколько бы она простояла так, если бы не волк, потянувший её зубами за подол платья. «Жарко, нужно спрятаться, – внушал он». Перебираясь через глыбы, она послушно пошла следом в низкий проём в дальнем углу. Проход привёл к ступенькам, по которым они спустились в подвал. Здесь было прохладнее и можно было дышать полной грудью. Она села на пол, а зверь пристроился возле её израненных, как и всё тело, ног. Волк не пострадал и старался оказать ей помощь, зализывая ссадины и порезы. Мысли начали чехарду, перескакивая с недавно случившегося к теперь уже далёкому прошлому, когда она беззаботно могла учиться, читать, или помогать своим друзьям в их каждодневных заботах. Страх, что никто из прежних ей знакомых не пережил этой страшного катаклизма, лишал сил, вызывая чувство одиночества и отрешённости. Тогда, чтобы отогнать ненужные мысли, она гладила и ерошила шерсть на голове волка – единственного существа связывающего её теперешнюю с прошлой девочкой.
Попытка разведки оборвалась, когда нестерпимый жар вновь обжёг дыхание. Поспешно вернувшись назад, они легли на прохладный каменный пол. Начинала мучить жажда, а воды взять было негде. Возможно, в подвале прежде хранилось что-нибудь съестное, но сейчас он оказался пуст. Незаметно для себя, она задремала, а проснулась от глухого ворчания волка. Где-то в темноте рядом слышались голоса людей и звяканье метала. Она крикнула, чтобы привлечь внимание невидимок, тотчас раздался скрип петель и по глазам ударил свет факела. Как она раньше не догадалась позвать кого-нибудь на помощь или исследовать подвал? Крепкие руки помогли ей подняться и указывая путь повлекли за собой вглубь подземелий города.
* * *
Шёл сто восьмидесятый день исхода. Кавалькада легковооружённых разведчиков взобравшись на холм, ненадолго приостановилась осмотреться. Хвост каравана переселенцев исчезал далеко за горизонтом бескрайней неприветливой степи. Плоскоголовые стада встречаемые иногда на пути, были миролюбивы, в отличии от первых. С первыми произошла довольно кровопролитная стычка, закончившаяся полным уничтожением обезьяноподобных. Урон нанесённый переселенцам был тоже ощутим. Полузвери стараясь разграбить обозы, убивали не воинов, а женщин и детей, чем вызвали взрыв несвойственной ранее этим людям ярости. Несколько раз ночью исчезали стада коров и лошадей, но поутру их следопыты находили и возвращали обратно, наказывая плоскоголовых похитителей поркой. Однако это мало помогало, поскольку ночные кражи продолжались с неиссякаемым упорством и непроходимой тупостью. Похитители просто считали себя вправе брать чужое и всё тут.
Некогда чрезмерно жаркий климат этих земель, так устраивающий полуобезьян, теперь стал намного прохладнее, чем родные лесные угодья её народа. Златовласка осталась единственной из хранителей знаний, кто уцелел в катастрофе, поэтому её оберегали, как только могли. Родное поселение выгорело дотла, не оставив целым ни одного брёвнышка, не то что книг библиотеки. В столице библиотека была куда богаче, но уходя в спешке, её просто спрятали в тайной комнате подземелий. Приходилось пользоваться тем, что сохранилось в её памяти. Как сказал старшина переселенцев Стародуб – она самое ценное, что лесной народ смог унести с собой. Это было в какой-то мере правдой. Если бы не её чувства, сигналы от неизвестных шаманов и волхвов Северного материка остались бы не услышаны. Тогда их положение было бы значительно сложнее.
Каждый вечер перед сном, она прислушивалась к своему внутреннему миру, ловя крохи информации, чтобы передать их людям. В мире происходило что-то непонятное: солнце почти перестало всходить над горизонтом, а когда всходило, то совершенно не там, где это было до катастрофы. Дни стали безрадостными, липкий туман окутывал земли и холод гнал их всё дальше и дальше на юг. Из сообщений, которые она ловила, следовало, что останавливаться нельзя.
— Не понимаю, — проворчал Лихоус – один из разведчиков, — тут достаточно травы для коров и лошадей. Температура уже не такая низкая, как в первые дни нашего исхода. Можно было бы здесь и остановиться.
— Вот именно, — поддержал его Рыбай. — мы уже пересекли четыре достаточно широкие реки. Чем не место для постройки постоянных поселений?
— Нельзя! — категорически возразила она. — Реки остановились и текут не в направлении океана, а вширь. Дикие животные ушли дальше, значит, они чувствуют беду.
Ей самой не верилось в то, что океан, когда-то омывавший Северный материк – её родину, которую она абсолютно не помнила, превратился в заледеневшую пустыню, и рекам стало некуда течь. Но до сих пор её информация всегда подтверждалась и ей верили. «Конечно, все устали от бесконечного похода, от потерь близких людей, потому и ворчат, — думала она». Послышался шелест сухой травы и разведчики мгновенно насторожились, развернув коней в сторону звуков. Но тревога оказалась ложной, это вернулись с охоты волки. Свою подругу волк нашёл в подвалах города, где её оставил учитель. С тех пор, видимо в знак благодарности, мохнатая пара не пыталась уйти на волю, так и оставаясь рядом в качестве ночной охраны стад. К тому же, им кое-что перепадало со стола людей, что было взаимовыгодно.
Летать верхом на волке, Златовласка больше не пыталась, она интуитивно ощутила невозможность того. Объяснить даже себе это она не могла, просто после катастрофы что-то в мире изменилось – мир больше не был прежним. Зато она освоила передвижение без своего тела. Перед сном, она ложилась и, расслабившись, устремляла своё сознание в небеса, отпуская его на волю ветров. Ветра уносили её в никогда прежде невиданные ею страны. Некоторые были населены отсталыми существами – типа тех плоскоголовых, что напали на них. Смотреть подробнее их быт и изучать нравы не хотелось, после первой же подобной попытки она испытала такой ужас и грязь, что её вывернуло. Достаточно было того, что в результате лени или по каким-то неведомым ей убеждениям этих существ, плоскоголовые – обезьяноподобные предпочитали любой пище самих себя. Людоедство даже было предпочтительней – наверное, мясо белых людей считалось деликатесом.
Немного познакомиться с потенциальными врагами всё же было необходимо, но это знакомство не добавило терпимости к ним. Отношения друг к другу в среде обезьяноподобных нельзя было назвать дружескими: эти существа сбивались в стаи для взаимовыгодного существования. Самки – для безбедного и сытого существования – терпели всевозможные издевательства и унижения от мужской половины, вынашивая планы мести, которые при случае, осуществляли, предавая своих владельцев более сильным или более коварным соплеменникам. Каждая мечтала принадлежать самому главному вождю, и с завидным упорством продвигались к своей цели, пока смерть или увечье не обрывали их жалкое существование. Мужская половина мало чем отличалась от женской, за исключением более развитой мускулатуры и менее изощрённых в хитрости мозгов. Распри поощрялись, кроме случаев, когда все нужны были более-менее здоровыми для очередного набега на соседей. В ожидании новой пищи или своей смерти в разбое, мужские особи развлекались поединками за право стать лидером и получать более жирные куски трофеев. Побеждённые убивались и съедались дружно всеми. Иногда, когда пищи хватало, смерть заменялась на рабство и выполнение женских обязанностей, включавших в себя и интимные услуги победителю.
Словом, большего отвращения, чем при попытках познать плоскоголовых, Златовласка не испытывала никогда в своей жизни. Хотелось отмыться от грязи проникшей в самое нутро. Куда она не устремлялась в своих бестелесных скитаниях, везде было практически одно и то же, с небольшими нюансами. Наверняка учитель знал об деградировавших существах намного больше её, но теперь спросить было некого, приходилось самой изучать безумный мир, оказавшийся за границами привычного. Она нашла ещё несколько таких же, как и они переселенцев, колонами продвигавшихся к югу, но на значительном удалении от них. Оповестив старших, она услышала их вердикт: объединиться пока не представляется возможности, но со временем это сделать будет необходимо, чтобы оградить свой род от растерзания нечеловеческими выродками.
Сегодня во время остановки, впереди, чуть западнее курса, которым следовала их колонна, она обнаружила благодатное место. Пойма двух больших рек и полное отсутствие плоскоголовых сулило надёжное прибежище. Обе реки текли в южное море свободное ото льдов, плодовые деревья с перегруженными ветками, обвисшими до земли под тяжестью плодов, указывали на приемлемую температуру. Сразу же после её сообщения радостная весть разнеслась от одного к другому и лица людей разгладились. Когда остановились на ночлег, от некоторых костров зазвучали звуки песен, настроение явно улучшилось. Ночь выдалась не такая холодная, как прежде, что лишний раз подтверждало скорое окончание исхода. Однако трудности на этом не кончились.
Не успели, вымотанные от изнуряющего дневного перехода люди отойти ко сну, как выяснилось, что ложиться некуда: вся поверхность земли оказалась мокрой. Ничего не понимая, Златовласка попыталась отправить свой разум на разведку, но её опередил верный волк, издавший вой тревоги. Вокруг лагеря возникли и вскоре усилились звуки, издаваемые бегущими животными. Такая коллективная спешка могла означать только одно – новую опасность. Вода всё прибывала, указывая на наводнение вышедшей из берегов реки, странным образом догонявшей людей.
Отряд разведчиков вместе с Златовлаской первым двинулся в путь. Память подсказывала направление, где отроги горной гряды, которую ещё предстояло преодолеть, ближе всего подходила к месту ночёвки. Поспешно запалённые факелы плохо освещали путь, но лошади запряжённые в повозки сами выбрали направление, согласовываясь со своими инстинктами. Прибывавшая вода поднялась уже по щиколотки. Пешим было мокро, холодно и неприятно брести по раскисающей земле. Отовсюду слышался плачь детей и увещевания их мам, возгласы погонщиков скота, пытающихся не дать разбрестись, ошалевшим от испуга стадам. Утренний свет вовремя унял начавшую нарождаться панику: высветив первые отроги гор. Бредущие уже по колено люди нашли в себе силы ускорить и без того спешное движение. Волки дожидались людей и подавали сигналы призывным завыванием, показывая удобное место для подъёма. К полудню, последний промокший и озябший путник выбрался на твёрдую почву и начался затяжной подъём вверх. Оставалось сделать всего чуть-чуть: перевалить через горы и войти в вожделенную долину.
* * *
Сколько трудностей пришлось преодолеть, сколько ошибок совершено ею! Мысли о своей неподготовленности к выполнению задачи, постоянно мучили девушку. Если бы не Стародуб, она давно бы потеряла веру в себя – слишком многое свалилось на её хрупкие плечи. Старейшина подбадривал её и одёргивал скептиков из молодых охотников и воинов, вечно сомневающихся в правильности её советов.
— Ты многого требуешь от себя, девочка, — сказал он, на совете. — От ошибок никто не застрахован. Моё мнение – ты справилась не хуже чем какой-либо другой многомудрый хранитель. Мы почти все дошли до безопасных мест и начинаем осваивать новую для нас землю. Всё это, во многом, благодаря тебе.
— Лучше бы уцелел кто-нибудь, действительно, многомудрый, — вздохнула она.
— Я согласен, — вставил сотник меченосцев Разумей, — раз уцелела ты одна из всех хранителей, значит духи стихий к тебе благосклонны. Ты – их выбор и не нам оспаривать его.
— Первое здание, построенное на новой земле, будет библиотекой, где ты сможешь передавать свои знания устно ученикам и потомкам в письменах.
— Нет, нет! — сразу же возразила она. — Первые дома должны быть построены для детей. Я обойдусь без библиотеки до тех пор, пока не будут сделаны книги для моих записей.
Стародуб хитро улыбнулся.
— А страницы для письма уже скоро поспеют. В предгорьях наши мастера нашли руды богатые медью, оловом и железом. Первые странички будущей библиотеки будем отливать, пока не заменим их чем-нибудь более подходящим. И не вздумай возражать! Я хоть и не волхв, но точно знаю одно – наша сила в знаниях.
Златовласка уже некоторое время пыталась войти в контакт с переселенцами находящимися в других местах и недавно ей это удалось. Сегодняшний совет должен был обсудить и это. Её рассказ о людях находящихся примерно на той же широте, но восточнее, заинтересовал слушателей. Как следовало из полученной ею обрывков информации, их братьям там приходилось нелегко: неизвестные виды животных вели себя агрессивно, как и тамошние плоскоголовые. Совет не стал осторожничать, придя к необходимости предложить этим людям присоединяться к ним. Теперь на Златовласке и незнакомым ей волхвам восточных переселенцев легла задача, разведать путь и привести к ним этих людей.
— Чем нас будет больше, тем мы быстрее обживёмся в новом месте, — подытожил Стародуб. — Принимайся за работу, девочка.
Временные убежища для людей организовали в найденных по дороге пещерах, а после в шалашах, постепенно превращающихся в полноценные дома. Дерева для построек тут не хватало, привычные рубленые терема приходилось забыть, заменяя их постройками из песчаных и известковых блоков, выделываемых гражданам новой эры, привыкшими изобретать. Как и обещал старейшина, первый более-менее надёжный дом стал библиотекой и школой. Забот у Златовласки прибавилось, но они уже не были такими суматошными, как во времена путешествия. Появилось свободное время для себя лично. Когда наконец, волна переселенцев с востока присоединилась к ним, стало ещё легче: целых пять волхвов оказались в их числе.
Такого огромного скопища людей, она никогда в жизни не видала. Вопрос о расселении назрел сам собой, и она вплотную занялась детальной разведкой соседних местностей. Хранители, все почтенного возраста, очень удивились, узнав, кто помог их народам воссоединиться. Они ожидали увидеть перед собой такого же седобородого старца, как и они, а вместо этого увидели щуплую девушку. Как бы то ни было, обязанности были распределены. Она оказалась только рада тому, что обучение детей легло целиком на плечи прибывших хранителей. Теперь она почти полностью была предоставлена сама себе и спокойно отправлялась в свои мысленные странствия. Это право за ней было признано единодушно.
Сперва хотелось узнать, что произошло на севере, после их бегства. Судя по тому, что она увидела, там оказалось всё значительно хуже, чем она могла предположить. Своё путешествие она начала, материализовав своё сознание возле бывшей столицы и… ничего не увидела кроме снегов. Спустя некоторое время ей удалось различить почерневшие от пламени развалины могучей стены, всё остальное различить под многометровыми сугробами оказалось невозможным. От развалин веяло трупным смрадом и ощущалось ещё что-то невидимое – злое и хищное. Непроизвольно она отпрянула и тут же очнулась от транса в своей келье в холодном поту. Была ночь. Спустившись в общую залу, являвшуюся прихожей их школы-библиотеки, она подсела к одному из хранителей – Ворону, глядевшему невидящим взором на затухающие угли в низенькой печи. Тот не говоря ни слова, протянул её кружку с горячим чаем, который только что заварил. Кажется, он понял всё и без слов.
— Ужас и зло поселились в нашем покинутом доме, — произнёс он.
Помолчали, каждый о своём. Ворон раньше упоминал, что знал её учителя. Ей захотелось порасспросить его сейчас об этом.
— Какой он был в молодости, мой учитель?
— Я не говорил, что знал его молодым. Он пришёл к нам с северного материка, как сказывают и ты сама, уже достаточно зрелым. Он рассказывал о нём однажды: огромные каменные здания, замки, сады и равнины, горы и тёплые моря, русалки в них. О бессмертные существах населяющие ту землю, об их мудрости и могуществе. Странно, что ты не помнишь ничего.
— Вот не помню и всё тут. Такое ощущение, что я только вчера родилась, и не было меня в прошлом.
Помолчали, прихлёбывая душистый ягодный чай.
— Нужно искать южнее благодатный земли, — сказал Ворон. — Здесь ещё долго ничего путного расти не будет – слишком стало холодно. Хоть трава есть и то славно. Скотина выживет, а значит, мы пока не помрём. — Волхв задумчиво пожевал свой ус, поглядел на Златовласку и добавил: — Свою родину не ищи. Печаль одну только и найдёшь.
— Почему? Вдруг там кто-то выжил?
— Смотрели многие до тебя. Нет её больше нигде. Утонула. Один многометровый лёд и снега седые укрыли весь океан.
«Как же так? – недоумевала она. – Родины никогда не помнила, а теперь вовсе не увижу никогда»?
— Настало время перемен, — отозвался на её немой вопрос Ворон. — Там где была земля, теперь ничего нет. Там где была суша, теперь плещутся озёра и моря. Где-то далеко на западе также, скрылась под водой Адинава – земля неразумных врагов наших, виновников всего этого хаоса. Её народ мог уцелеть и нам нужно знать, не затевают ли они новую гадость. Займись этим, а попутно составляй новую карту, от старых – теперь пользы почти никакой.
* * *
Путешествовать – это здорово! Что может быть интереснее, чем лететь подобно птице, посещая новые места и совершая новые открытия? Если бы Ворон не взял над ней шефство, Златовласка давно бы растворилась в своих полуснах, полуяви, а заодно, разучилась бы отличать день от ночи. Волхв неизменно входил к ней в келью и извлекал из видений на самом интересном моменте, заставляя в первую очередь наносить на тростниковые листы карту местности которую она только что, посетила. Он уверял её, что делает это для того, чтобы детали не успели потускнеть в памяти, но онабыла уверена, что он боится за её разум. Такие длительные мысленные путешествия, какие совершала она, никто никогда совершать не мог, Златовласка этому удивлялась и гордилась собой. Но Ворон не останавливался на неурочных побудках, он ещё каждый день заставлял заниматься гимнастическими упражнениями, не позволяя её телу ослабеть от многочасового пребывания неподвижно.
— Я была сегодня на Южном материке и там тоже ночь, как и у нас. Странно. Я привыкла к тому, что когда тут ночь, то там, где я путешествую – день, и наоборот.
— Солнышко всегда освещает какую-либо сторону планеты, это верно. Судя по твоему описанию, Южный материк теперь точно на оси вращения планеты, и там вечная ночь. Странно. Нужно будет посоветоваться с остальными, узнать, что они думают по этому поводу. Хотя и так очевидно, что ось вращения нашей планеты сместилась, это давно ощущается по погодным перепадам.
— Какие уж тут перепады? — задумчиво произнесла девушка, вопросительно поглядев на старого волхва. — Лета всё нет и нет, одна сплошная осень.
— В других местах ещё хуже, ты же всё видишь. Ещё немного и очиститься небо от свинцовых туч, потерпи.
Она вздохнула. Уже года три как светило не показывается на небосводе. Дети родившиеся после катастрофы, вовсе никогда не видели солнца. Но старый знал куда больше её, приходилось верить и ждать. Ворон владел какой-то непонятной многим магией и не сидел без дела, как это могло показаться непосвящённым. Сразу после того, как люди осели на одном месте, он взялся за опыты с животными и растениями, попадавшими к нему. Охотники приносили невиданных в родных лесах зверей, а травники и насекомых тащили к нему все кому не лень, что кто только мог найти. Привычные звери, рыбы и плоды, прежде составляющие рацион людей, просто исчезали. Она в своих путешествиях не раз видела их замёрзших или просто мёртвых. Голод заставлял искать себе пропитание среди оставшихся на планете видов, но те, не приносили насыщения, а иногда оказывались просто ядовитыми.
Златовласка наблюдала за ним, пытаясь понять, что он рассматривает в кварцевом экране своего аппарата, куда он помещал кусочки тканей изучаемой им материи. Волхв смешивал их, крутил в каком-то кадиле, после опять помещал в свой аппарат. Поначалу дело явно не шло, и он часто морщился от раздражения, но в последнее время настроение у него улучшилось. Испытываемых животных он стал выпускать на волю, а в оранжереях заколосились невиданные ни кем прежде растения и саженцы будущих деревьев. Сегодня она решилась в очередной раз проникнуть в тайну деятельности волхва.
— Скажи, будет ли у нас новая пища? А то я начинаю опасаться за наш народ. Все плоскоголовые давно питаются только себе подобными, а нам их нравы не подходят.
— Успокойся, девочка. Будущее наше светлое. Я никак не мог понять того, почему новые найденные нами биологические виды несъедобны, а недавно получил ответ, пообщавшись с духами предков. Только тебе это говорю, остальные могут не понять.
Ворон заговорщицки смешно прищурил оба глаза.
— Никому не скажу, — придвигаясь к волхву, заявила Златовласка, вся превратившись в слух.
— Оказывается, здесь никогда и не было съедобных продуктов, поскольку полуобезьяны ими не интересовались. Отсюда и их укороченная жизнь. Им, с их недоразвитыми мозгами, просто незачем жить долго и тем самым отравлять планету. А дело в том, что когда наши предки с Северного материка впервые поселились на Аппеле, они создали те виды флоры и фауны, которые мы привыкли употреблять в пищу, не задумываясь об их происхождении. Ты, наверное, заметила, что все дикорастущие деревья и травы не нуждаются в заботе человека, а те, что мы употребляем в пищу – не могут существовать без нас и нашего ухода за ними?
— Я как-то никогда не задумывалась над этим, но после того, как ты это сказал, вижу – так всё и обстоит!
— Ну, так вот, — продолжил Ворон. — Любая жизнь развивается по написанному изначальному сценарию, а нас людей в сценарии планеты не было при её заселении. По этому предкам пришлось переписывать его для себя, но только с теми существами и растениями, которые были готовы к этому. Тот сценарий записан для всего живого в специальных хромосомных частицах, у каждого разный. И знаешь, что мне удалось выяснить?
— Откуда же мне знать?
Но волхв и не думал её спрашивать, он просто впал в лекторский раж, как это иногда с ним происходило, когда он преподавал науки детям.
— Оказывается, чтобы пища стала пищей – пригодной для поддержания жизни человека, в ней должны находиться частицы самого человека! Как только это было мне подсказано, всё пошло как по маслу. Скоро, всё пригодное для питания, выведенное в моей лаборатории, начнёт делиться и распространяться по планете. Видишь эту зелёную травку?
Златовласка решила на этот раз не вставлять своего «вижу», а просто скосить глаза в сторону кадушки с рассадой.
— Это будущий хлеб – который снабдит, нас людей, всеми необходимыми организму минералами и микроэлементами. Деревья во всей округе скоро заплодоносят самыми настоящими съедобными плодами, приятными на вкус и необычайно полезными.
Старый волхв ликовал и выглядел, словно пятилетний мальчишка, которому подарили лакомство. Златовласка поняла только одно – жизни быть, а цепь неудач рано или поздно закончиться. Внезапно ей в голову пришла одна мысль, и она тут же высказала её.
— Когда съедобной пищи станет в изобилии, то плоскоголовые перестанут уничтожать людей и себе подобных. Они станут как мы!
Но Ворон эту мысль воспринял с прохладцей.
— Для того, чтобы стать человеком, недостаточно просто научиться срывать с пальм плоды, нужно ещё справиться с инерцией лени, а из копья и дубины сделать вилы и лопату. Думаю, что плоскоголовым ещё предстоит пройти хотя бы путь адинавцев, а потом постараться приблизиться к нашему пути и уже тогда, всем вместе, пройти путём наших предков, засеявших жизнь на Аппеле.
Постепенно путешествия Златовласки начали приносить свои плоды: ей удалось обнаружить следы пребывания людей – таких же переселенцев, как и они. Часть их передвигалась в поисках пригодных для существования земель в самых холодных северных широтах. Другие, так же разрозненные нашлись на островах, уцелевших после катаклизмов вблизи Южного материка. Связать их с этими, обледеневшими частями света не составило труда. Кроме того, к нечаянной радости, удалось войти в контакт с некоторыми северными родами и выяснить, что кое-кто из них являлся в недавнем прошлом, жителями её погибшей родины. Эти люди узнав об их существовании, изменили маршруты и направились к ним на воссоединение. Услышав, что их скоро станет больше, Стародуб и другие старейшины очень обрадовались. Благая весть разнеслась со скоростью ветра и воодушевила всех. По совету волхвов было решено создать отряд добровольцев и направить его навстречу собратьям, в виду их разрозненности на просторах неисследованных земель. Приходилось позаботиться о вновь прибывающих, чтобы уберечь их от орд плоскоголовых, шарящих в поисках пищи на всём участке суши, разделяющем родственные рода людей.
Отряду нужна была связь и Златовласка напросилась в поход. Ворон не стал её отговаривать, догадавшись, что её непоседливой и страстной до путешествий натуре стало тоскливо в четырёх стенах. К тому же она стремилась помочь своим дальним родственникам, о которых хотя и нечего не помнила, но чувствовала духовную связь. В воинах недостатка не было, но их подбирали, тщательно учитывая иные способности – поход мог затянуться на год и более. Важно было обеспечить не только мобильность, но и способность к выживанию на территории, мягко говоря – небезопасной. После недолгих сборов под предводительством Разумея, утвержденного командиром отряда, набралась тысяча храбрецов. Женщины были тоже, в основном бездетные молодые жёны добровольцев.
Златовласка испытала невольное восхищение этими людьми. Они все могли бы остаться и не рисковать собой в опасном мероприятии, но необходимость помочь уцелеть наиболее продвинутым в знаниях и владении технологиями северным собратьям, могущим оказать решающую помощь в выживании всей расы, была превыше своей жизни. Отправлялись налегке, нагруженные только оружием и инструментом, предполагая добывать провиант по мере продвижения. На случай неудачи в охоте и собирательстве, имелось небольшое стадо парнокопытных. Скотоводство должно было выручить их и на этот раз.
* * *
Горные вершины были покрыты снегом. Златовласке было непонятно – это высокогорный снег или уже началась зона обледеневшей земли. Плоскоголовые больше не проявляли отчаянной смелости, натолкнувшись на достойный отпор но, не уставали вредить. С людей они решили переключиться на скот, распробовав вкус его мяса. Несколько снежно-каменных обвалов, которыми сопровождались козни полуобезьян, уносили жизни людей и хоронили под собою часть бурёнок. Плоскоголовых это мало смущало: они с неиссякаемым трудолюбием раскапывали завалы, не считаясь с потерянным временем, чтобы добраться до замороженного под лавинами провианта, считая его заслуженным ими по праву.
Трудный переход вымотал всех. Очередная пещера, подобных которой в горах оказалось великое множество, должна была сегодня послужить ночлегом. Топливо кончалось и приходилось экономить, деревьев тут не росло и разжиться дровами было неоткуда. Похлебав молока с сухарями из неприкосновенного запаса, уставшие храбрецы укладывались на отдых, заворачиваясь в шкуры по двое и по трое, для того чтобы не окоченеть. Златовласка, не оставленная своими преданными волками, спала заботливо зажатая с обеих сторон мохнатыми грелками. Как обычно, перед сном она мысленно отправлялась на разведку завтрашнего пути. Сегодня, едва она расслабила тело и скользнула в страну грёз, как сразу отчётливо увидела цель их пути, находящуюся в излучине реки, впадающей во внутреннее море. Море возникло недавно из узкого и неглубокого залива, наполнившегося водами рек, повернувшими вспять. Климат на побережье был приемлемый, по сравнению с негостеприимной замороженной землёй, протянувшейся дальше к северу. Там была возможность рыбачить, а на побережье хватало травы для стад. Единственная опасность грозила с недалёких гор, которые они как раз сейчас преодолевали.
Обрадованная, она тут же поделилась новостью с Белянкой – женой Разумея, а та, мгновенно передала её остальным. Ко сну отходили с настроением значительно улучшившимся. Новость о скорой передышке расслабила часовых, или усталость и холод были виною но, как иногда случается, именно этой ночью произошло неожиданное нападение плоскоголовых. Златовласка скорее ощутила вздыбившуюся шерсть волка, чем услышала сквозь сон его утробное рычание. Когда она окончательно проснулась, волков рядом уже не было, а снаружи донёсся их вой и гортанные вопли нападавших. Тут же она оказалась в железных объятиях мохнатых лап, которые оторвали её от земли и понесли прочь. Крики проснувшихся людей присоединились к какофонии воплей полуобезьян. Не обращая внимания на брыкания девушки, захватившая её особь легко перемахнула вместе с пленницей через снежную кашу у входа в пещеру, устремляясь прочь. Мельком она уловила кипевшую у входа битву и неподвижные тела часовых, распростёртых на окровавленном снегу.
Громадная полуобезьяна перебросив Златовласку через плечо, бесшумно перепрыгивая через сугробы огромными шагами и перерыкиваясь на ходу с присоединившимися соплеменниками, направлялась вниз в ущелье, ещё недавно, с таким трудом пройденное отрядом добровольцев. В призрачном свете, излучаемом снегом, она разглядела, что она не единственная жертва нападения. Плоскоголовые почти все оказались гружённые. За краткий миг, прошедший с начала схватки, они успели обзавестись добычей: кто-то нёс разорванную на части корову, а кое-кто и человеческие части тел. Ужас и омерзение охватившие её от увиденного, чуть не лишили сознания. Ей пришлось собрать всю волю в кулак и, подавив накатившую тошноту и слабость, заставить себя запоминать путь. В глубоких снегах засыпавших очередное ущелье, даже косматые нелюди вынуждены были замедлить свой шаг. Петляние между отвесными стенами, окончательно запутало её, вынудив бросить безнадёжное занятие.
Как только серый рассвет начал проявлять расплывчатые тени, путь подошёл к концу: очередная пещера, значительно больше той, в которой они так неудачно заночевали, распахнула свою пасть, проглатывая вереницу полуобезьян. Встречавшие прибывших разбойников гортанными воплями самки и детёныши, показывая свои острые и длинные зубы, выражали искреннюю радость при виде добычи. Как же всё этом в мире устроено странно и не справедливо: то, что хорошо одним, другим может не сулить ничего хорошего.
глава 21
Прощание и встречи
„Можно убежать из отечества,
но нельзя убежать от самого себя.“
(Гораций)
На счастье, или на беду, но в обозримом просторе больше ни разу не показалось ни одного корабля. Из этого следовало два возможных предположения: первое – они окончательно разминулись с остатками своих сограждан, а второе – последние из спасшихся адинавцев перебили друг дружку. И тот и другой вывод нуждался в подтверждении, но пытаться найти уцелевших, никто не решался предложить, а капитан и не думал менять курс. Запасы провианта подходили к концу, поэтому нужна была суша. Арсений смутно представлял себе будущее, его временами одолевала тоска. Остальные, наверное, хорошо скрывали свои чувства, или не имели никаких чувств кроме чувства голода и жажды. А он часто размышлял о своей судьбе, выкинувшей такой cложный фортель в самом начале жизненного пути. Успокаивал он себя тем фактом, что по сравнению с утонувшими и раздавленными в землетрясениях, он чувствовал себя хорошо, если утонувшие и раздавленные способны чувствовать.
Вдобавок ко всем несчастиям, погода стала портиться. Ливни поливали нещадно и конца этому не предвиделось. Ночами становилось просто невыносимо от холода, даже рыба куда-то исчезла, не желая попадать на крючки моряков. Всё явственней проступала угроза голодной смерти, делая всех раздражительнее. Кастрюльки с очередной порцией синей кашицы не хватало на ораву голодных вояк. Во время раздачи пищи происходило просто какое-то состязание. Каждый норовил работать ложкой быстрее других, из-за чего то и дело возникали мелкие перебранки и даже потасовки. В ответ на доклад Арсения об очередной ступеньке вниз по пути падения нравов, капитан предложил буянов наказывать постом. Таким образом, на время был восстановлен порядок в кубрике и увеличился размер пайка для остальных.
Сапогов, устав отлынивать от своих обязанностей, принялся наводить порядок. Его слушались больше, всё же, он был армейский офицер, хотя и временно разжалованный. По вновь заведённому порядку, все дожидались на палубе, пока командир – то есть Арсений разделит еду по мискам в соответствии с количеством личного состава. В первый день, подобного нововведения, Арсений сам и остался голодным, обсчитавшись. Он ещё тешил себя надеждой на остатки совести команды, но никто и не вздумал поделиться с ним скудным пайком. Вывод напрашивался сам собой – в большой семье хлеборезкой щёлкать – излишняя слабость. На следующий раз обиженный отыгрался, употребив половину содержимого кастрюльки, прежде чем разделил остатки между остальными. Неслыханная наглость легко сошла ему с рук, чему он был очень удивлён и сделал ещё один вывод – слабость наказуема. Зато, после этого случая, все норовили услужить его командирскому величеству. Лишь Сапогов исподтишка посмеивался, поскольку столовался и в кубрике и в каюте капитана. В Арсении боролись остатки совести с опасением попасть в разряд неблагодарного стукача. В конце-концов, победило здравомыслие: он решил помолчать и не докладывать капитану о вопиющем грабеже самого дорогого что осталось – пищи.
Сапогов оценил мучения ученика и чтобы поддержать его морально, тайком угостил его кусочком шоколада, полагавшегося допущенным в капитанскую каюту. Купленный и подмазанный Арсений, молча, отправил взятку за щёку. Сапогов удовлетворённо подмигнул и пообещал не забывать добро.
— Выживание – это главная заповедь солдата, прописанная в уставе!
Таким образом, тайный сговор принёс свою обоюдную выгоду: Сапогов лопал за двоих, и делился с Арсением. Двое счастливых среди кучи несчастных – чем не первый маленький шаг к счастью всего человечества? Тем временем, настроение команды ухудшалось и Арсению показалось, что кое-кто начинает выходить из подчинения. Распоряжения выполнялись неохотно, а когда он отворачивался, за спиной о чём-то шушукались. Не нужно было обладать большой наблюдательностью, чтобы догадаться: назревает голодный бунт нижестоящих, против вышестоящих. Сообщив о своих подозрениях Сапогову, Арсений сделал единственный вывод:
— Нужно доложить капитану!
Вместо того чтобы обеспокоиться и поддержать инициативу, тот только вяло зевнул и возвёл глаза к низкому потолку кубрика.
— Построим всех на палубе якобы для осмотра боеготовности и разоружим, якобы для профилактики.
Арсений выскочил наверх и громовым, как ему показалось, голосом приказал строиться. Пока подчинённые лениво занимали свои места вдоль борта, он искоса бросил встревоженный взгляд на Сапогова, но лицо того ничем не выдавало волнения или других чувств. Приказав высоченному правофланговому, по всей видимости верховоду, выйти из строя, Арсений как заправский офицер выкрикнул команду приготовить оружие к осмотру. Пройдясь вдоль строя, он передавал послушно семенящему за ним детине изымаемые у остальных арбалеты и ножи. Вид неразоруженного Шланга, (так звали детину), несшего в охапке, словно кучу дров, остальное оружие, должен был сыграть успокаивающее действие. Если кто и догадался, что смотр затеян неспроста, то ни как не прореагировал. Команда только молча переглянулась, когда троица промаршировала в кубрик. Сгрузив добычу на стол, Шланг застыл в ожидании дальнейших указаний. Вместо указаний, Арсений принялся вытаскивать у солдата из-за пояса кривой клинок. Только тогда тот заподозрил неладное.
— Я вообще-то в отряде коменданта, — нагло заявил тот, ухватившись за рукоятку наспех сооружённого тесака, которым было ни за что не порезаться, даже если сесть на него без нижней одежды.
Сапогов стоявший поодаль и не принимавший никакого видимого участия в происходящем, вдруг проявил невиданную доселе решительность. Его неожиданный и жестокий удар в горло поверг Шланга на пол. Арсений даже на миг ужаснулся происходящему, от Сапогова, всегда обходительного, такого он никак не ожидал. Но тот и не думал раскаиваться, или тратить время понапрасну каким-либо иным способом. Просто, вытянул ржавую железяку из-за пояса длинного, он присоединил её к горе остальных инструментов. Едва дышавшего, ещё не пришедшего в себя правофлангового, вытолкнули на палубу к остальным.
— Всё же, Шланг это кличка или фамилия? — задумчиво произнёс Сапогов, перебирая арбалеты и прицеливаясь из них в потолочный крючок на котором висел гамак.
— Наверное, кличка, — отозвался Арсений. — Что мы со всем этим будем делать? — указал он на заваленный трофеями стол. ¬— Может, сообщим капитану?
Но у Сапогова были иные соображения. Вместо того, чтобы сразу же известить капитана о принятых мерах, он отправил Арсения найти коменданта и привести в кубрик. Выйдя на палубу, Арсений бросил опасливый взгляд на сгрудившуюся толпу солдат и решив перенять полученный урок Сапогова – нагонять ужаса, пока всё не вышло из-под контроля. Проходя мимо, он рявкнул, что расходиться команды не было. Наверное, урок полученный правофланговым пошёл остальным на пользу, поскольку все моментально выстроились на прежнем месте. Искать коменданта не пришлось, он сам спешил навстречу, заметив необычные манёвры.
— Отрабатываем боеготовность! — отчеканил Арсений. — Нужно ваше присутствие!
Тот испугано окинул хмурый строй подчинённых и полез в кубрик без лишних вопросов. Совещание прошло быстро, стоило только Сапогову высказать свои соображения. Отныне, в кубрике должен был постоянно находиться на страже оружия один из старших: Сапогов, комендант или Арсений. Капитану решили пока ничего не сообщать. Зачем так, Арсений понять не мог, но бывалым службистам это показалось правильным. Вернувшись к застывшим по стойке смирно солдатам, он уведомил их о новом порядке, согласно которого вход в кубрик отныне им строго воспрещён. Перед тем как распустить строй он добавил:
— В ваших же интересах держать своё недовольство при себе и конечно не беспокоить им капитана. Предполагаю, что он не проявит столько добродушия к недовольным своим существованием сухопутным крысам, а плыть брасом вслед за кораблём не самое лучшее решение.
Молчаливое согласие и опущенные вниз глаза были красноречивым ответом. Бунт оказался подавлен в зародыше, а что касается капитана, то последующие события подтвердили правоту Сапогова – держать от него произошедшее втайне. Комендант и Сапогов, регулярно присутствуя во время приёмов пищи в его каюте с членами экипажа судна, знали то, что не знали остальные: а именно, что считая себя главным спасителем душ, оказавшимся на его борту, он готовился к безраздельному властвованию, или, если дело повернётся хуже – к избавлению от лишних ртов. Тактическое решение – сосредоточить оружие в своих руках и повернуть его в нужную сторону – оставляло надежду на благоприятный исход для себя любимых. Кто же будет сомневаться, что своя жизнь – есть самое важное? Одним словом, стечение обстоятельств распорядилось расстановкой сил для дальнейшего выживания.
На маленьком клочке суши, каким являлся кораблик, скрывать что-либо долго не представлялось возможным, поэтому скоро все всё знали про всех, но тщательно делали вид, что никому ничего не известно. Началась холодная война, где команда во главе с капитаном охаживала некоторых, в надежде получить численный перевес для развязывания полноценного столкновения. Сапогово-комендантская команда, в противовес, сулила на словах все возможные блага тем, кто не поддастся на уговоры капитана. Можно было бы посмеяться, если бы не серьёзность положения, угрожающего самому существованию горстки уцелевших людей. Как водится, среди палубной команды «беспризорников», как их окрестил Сапогов, появились двойные и даже тройные агенты. Самой ходовой валютой для подкупа являлась пища, потому капитанская команда постепенно выигрывала бой. Оружие, сосредоточенное в кубрике тоже являлось весомым аргументом, но постепенно теряло свою цену в виду того, что умельцы тайком наладили изготовление арбалетов из остатков материалов, выдаваемых капитаном в обмен на клятву верности.
Комендант первым осознал безнадёжность положения, готовящегося превратиться в осадное, и принялся тайком лебезить перед капитаном. Что касается Арсения, то он по молодости не мог разглядеть в очевидном проигрыше – конца жизненного пути. Молодости свойственно жизнелюбие и ложные надежды. Сапогов наоборот, не строил иллюзий относительно их судьбы после окончательного поражения в холодной войне, но как обычно что-то недоговаривал. Иногда он засиживался с географом, изучая вместе с ним его каракули, нацарапанные прямо на досках стола и спорил с последним о вещах непонятным коменданту и Арсению. Появление земли на горизонте явилось спасением от кажущегося неизбежным вооружённого столкновения. Все высыпали на палубу и, вглядываясь в сушу, строили планы на будущее и веселились как дети. Даже капитан, налюбовавшись вволю на чудесное явление, приказал выдать всем неприкосновенный запас галет. Недоброжелательство дружно было позабыто, и началась подготовка к высадке.
Две команды под предводительством Арсения и Сапогова должны были высадиться для разведки и охоты. На последнюю, возлагались большие надежды, как на единственный шанс выжить в суровой реальности. Суша с моря выглядела как большой остров, но Сапогов с географом были уверены, что это затопленная часть огромного материка. Арсений понимал только одно: чем бы суша ни являлась на самом деле, без обуви там не очень долго проходишь. Поэтому он обратился к своей команде с аргументированной просьбой одолжить пару ботинок. Надежда сделать из шкур добытых животных обувь и тёплую одежду ослабила обычное ревностное отношение служивых к своему личному имуществу. И после поддержки его просьбы частью босоногой, как и он команды, всех сходящих на берег тщательно укомплектовали недостающими предметами обмундирования.
Единственное спасательное средство – вёсельный ялик, больше напоминающий таз для стирки белья, в четыре приёма доставил восемь человек на берег. Матрос, управляющий переправой, остался ждать их на берегу, а десант, разбившись на две группы разошелся в разные стороны. Арсений следуя наставлениям Сапогова, приказал своим трём подчиненным рассредоточиться и следовать впереди себя на расстоянии видимости, а сам зашагал сзади, слегка покачиваясь от непривычки ощущать под ногами твёрдую землю, вместо вечно проваливающейся палубы. Местность имела редкий подлесок и гористый рельеф, а мелкие ручейки с холодной водой, звонко журчащие и убегающие по направлению к морю, напоили и освежили. Стрелок он был не важный, но именно ему удалось подстрелить первую дичь, вспугнутую его командой. Все собрались над убитым существом, высказывая свои соображения по поводу того, кем оно являлось. Мнения разошлись: один утверждал, что это карликовый безрогий носорог, другой – что это коза гладкошёрстная. Шланг, оказавшийся в его команде, заявил, что для точной классификации необходимо оценить вкус добычи. Пришлось Арсению проявить всю настойчивость, на которую он был способен, чтобы уговорить изголодавшихся охотников поискать ещё добычу, пока не стемнело. Сам он остался рядом с убитым существом, резонно посчитав, что свой личный план на сегодня он уже выполнил.
Освежевать тушку тупым ножом не получалось никак, к тому же он не имел от природы такого таланта. Кое-как откромсав от своей жертвы заднюю ногу с копытом, он собрал щепки и принялся разводить костёр, чтобы приготовить ужин. Кресало высекло искры и костерок весело заплясал, обдавая его давно позабытым теплом. Ждать команду пришлось долго, он изгрыз уже половину подгорелого мяса, когда охотники вернулись. Добыча составила одно такое же существо как и первое, плюс два индюка с фиолетовыми крыльями. Подивившись необычной расцветке птиц и обнаружив на физиономиях сослуживцев следы жира, он поднялся и приказал возвращаться к ялику.
Когда они добрались до берега, отряд Сапогова уже дожидался их. К уже добытым экземплярам местных животных, добавилось ящероподобное существо, смахивающее одновременно на рыбу. В уже сгущающихся сумерках они нагрузили ялик убитыми животными и оставив себе немного мяса, стали готовиться к ночлегу. Умеренное обжорство сгладило перенесённые невзгоды трудного пути, а будущее обнадёживало. Оставалось, пополнив провиант, найти уцелевших адинавцев, чтобы вместе начать на новой земле строить новую жизнь. Рассветный туман, не обещавший исчезнуть в течении дня, показался проснувшимся восхитительным. Арсений окинул приветливым взором просыпающихся, как и он, товарищей. Но, как только он поискал взглядом корабль, улыбка от встречи нового дня угасла сама собой. Корабля простыл и след.
* * *
Не удивлён оказался только Сапогов. Он ожидал подобного поворота событий со дня на день и жестокий поступок капитана ничуть его не удивил. Географ оказался в его команде, а его голова вмещала немало карт, которые помогут им, чего нельзя было сказать про уплывших на корабле. Арсений отметил этот факт и выразил хвалу случаю.
— Всякий случай случается, когда проделана определённая подготовка, — ответил Сапогов, загадочно усмехнувшись. — А поблагодарить стоит капитана, что он сделал свой ход сегодня, а не неделю спустя, когда большой земли могло поблизости не оказаться.
— Что же ты предлагаешь, скитаться в поисках живых людей вечность, пока не перемрём? — выразил сомнения остальных Шланг.
— Зачем же вечность? — серьёзно возразил Сапогов. — До тех пор, пока не наткнёмся на самку архантропов. Тогда будет тебе и жена и счастье.
Горький смех остальных скрасил уныние хотя бы в эту минуту. Арсений тоже обнаружил выгоду от случившегося с ними, ведь ему не придётся возвращать обувь. Он тут же поделился ею с остальными, и те тоже нашли это обстоятельство удачным. Вообще-то, Сапогов подготовился к подобному повороту так, словно сговорился с капитаном. В команде оказались люди знакомые с разного рода ремёслами, был скотовод, кузнец, географ и ткач. Так что, к выживанию их команда оказалась подготовлена лучше тех, кто их бросил на произвол судьбы. Всё больше удивляясь предусмотрительности, с виду всегда ленивого и сонного командира, Арсений осведомился о ближайшем плане.
— Вначале нужно обзавестись одеждой и подготовиться к возможной стычке с обитателями данной местности, — ответил Сапогов. — То, что мы пока никого не встретили, не означает необитаемость огромного материка. К тому же, бывалые рассказывали, колонии Адинавы раскиданы по всей планете с незапамятных времён. Правда, оттуда никто никогда не возвращался обратно в столицу. Последнее может означать что угодно.
— Капитан тоже знает об этом? — спросил Арсений и тут же понял праздность своего вопроса. Конечно, об этом знали все высшие офицеры.
— Капитан не знает где их искать, — ответил Сапогов, усмехнувшись. — А наш географ знает.
— Мы вчера нашли кое-что, — загадочно вставил географ, — что может пригодиться.
Троица Арсения вместе с ним, удивлённо уставилась на группу Сапогова.
— Заброшенный город, — выпалил географ.
— Скорее каменная деревня, — поправил его Сапогов. — Никогда не видал такого. Пойдёмте туда, там и устроим временную базу.
Только увидев лощину, одним краем выходящую к морю и имевшую кое-какие сохранившиеся полуразрушенные жилища без крыш, но со стенами из каменных брёвен, отверженные осмыслили замечание Сапогова. Где-то в мозгу всплыло предание о том, что когда-то в древности на Аппеле деревья были каменными. Арсений поделился им, но тут же был поднят на смех Шлангом.
— Ну и сказанул! Это когда деньги были деревянными да кожаными?
Вынужденное безделье во время плавания сменилось лихорадочной деятельностью. Двое отправились на охоту, а остальные обустраивали наиболее сохранившуюся лачугу. Натаскали жердин из ближайшей рощицы и настелили сверху листву, соорудили в центре очаг из булыжников. Чем не дворец! Несколько последующих дней ушли на заготовку шкур и мяса. Мясо засолили впрок с использованием морской воды, а шкуры пошли на изготовление одежды. Наскоро из глины даже вылепили сосуды для воды и обожгли в очаге, по рецепту Сапогова. К тому времени, когда можно было выдвигаться в путь, они настолько обросли полезными вещами, что сам собой возник вопрос: а нужно ли куда-то идти?
— Для того чтобы умереть, не требовалось добираться на другой край света, — ответил Сапогов на упаднические вздохи. — Новая жизнь возникнет только тогда, когда мы все обретём семьи и народим наследников. Мы больше не в армии и не обязаны подчиняться друг другу, но любая цивилизация вырастает из порядка, а не из хаоса. Так что, предлагаю либо разбежаться каждый в свою сторону, либо выбрать старшего и подчиняться ему.
Ребята задумались. Шланг даже опасливо ухватился пятернёй за кадык, поглядывая на Сапогова и явно обдумывая его слова.
— Я лично согласен. Дожидаться нашествия архантропов, в надежде получить от них обросшую шерстью самочку в жёны – дело зряшное, — заявил он.
Географ даже не раздумывал. Для него, наносить новые земли на карту, пока воображаемую – высший смысл всего. Кузнецу, естественно, виделась мастерская, оборудованная всем необходимым для его ремесла, включая запасы руды. Да и остальным разделяться не хотелось, это шло вразрез со здравым смыслом. С выбором старшего немного разошлись во взглядах. Большинство проголосовало за бывшего младшего командира адинавской армии – Сапогова, только Шланг предпочёл Арсения или себя на эту роль. Поскольку расклад влияний, в принципе остался прежним, то в конечном итоге Сапогов назначил Арсения первым помощником, а Шланга – вторым. Остальных назначил первыми замами в тех областях, которые им были известны по гражданской жизни.
— Прямо сейчас – лекция по известной истории и нашей с вами тактике выживания, — сообщил старший, он же Сапогов. — А с утра выдвигаемся.
Лекция состоялась из обмена известными фактами и логических выводов. Арсению предстояло, как первому помощнику старшего, закрепить в памяти выводы и со временем записать для предполагаемых потомков. Подводя итог пути пройденному человечеством Адинавы, был сделан краткий вывод: - «Цивилизация Адинавы достигла своего могущества в научном и техническом прогрессе. Овладела множеством ремёсел, силами недр планеты. Замахнулась на господство над остальными разумными существами Аппела, при этом не только не узнав их, но и умудрившись отдать власть над собою в руки (или лапы) нечеловеческого вида хвостатых, сделавшись их покорными прихвостнями. В половом плане, упала морально до состояния значительно ниже животного, заменив здоровые семейные общения – извращёнными наслаждениями, ведущими не к любви себе подобных, а к войне по половому признаку».
— А кто-нибудь из вас женщин вообще видел? — спросил кузнец.
— Я бывал разок в публичном доме, — отозвался Сапогов.
— Это хорошо, — вздохнул с облегчением кузнец.
— Что же тут хорошего? — не понял Арсений.
— То хорошо, что мы все не хвостатыми рождены, — ляпнул Шланг. — Я уже начал подозревать — не люди мы, а очеловеченные хвостатыми рептилиями архантропы.
Арсений аж поперхнулся от такой выдумки. Не может такого быть – сказал он сам себе.
— Это что же получается? — вопросительно посмотрел на Сапогова географ. — Архантропы к нам ближе по своему происхождению, чем наши духовные вожди?
— Некоторые, наверное,— отозвался задумчиво тот. — Хвосты ведь не у всех обезьян. Только у самых глупых.
— Капеллан мне не показался глупым, — решил блеснуть своей наблюдательностью Арсений. — Он откуда-то знал всё обо всех.
— Хорошо бы встретить такого капеллана сейчас и хорошенько допросить, — согласился скотовод, делая руками неопределённый жест в воздухе, означавший с его точки зрения применение силы.
¬— Когда встретим, не увлекайся, — остановил его Шланг. — А то, неровен час, наплодишь невесть кого.
Смущённый скотовод замолчал, под дружное хихиканье. Когда хохот смолк, Арсений всё же решил спросить Сапогова о том, что не давало ему покоя и раньше.
— Так как же полуобезьяны могли угрожать нам, если они глупы?
— Это всё агитация, — вяло ответил Сапогов. — Северный материк населён разумными людьми. Заявляю это со слов одного бывалого солдата. Сам он утоп при странных обстоятельствах, незадолго до твоего прибытия на Точку. Наверное, ему помогли, чтобы не развенчивал сказку о свирепых и могучих заокеанских архантропах. — Сапогов помолчал немного, устраиваясь удобнее и готовясь отойти ко сну. — Тот солдат сказывал, что Северный материк населяет самое просветлённое племя Аппела. Говорил, что его жители и есть прямые наши прародичи. Только они настолько обогнали остальных людей в своём развитии, что нет им до нас никакого дела. Даже рептильным хвостатым священникам до них, как до неба.
— Откуда же тот солдат мог всё это узнать? — усомнился Шланг.
— А он сам был одним из них. Я только недавно это понял. Уж, очень свысока глядел он на суету адинавцев.
— Хорошая сказка на ночь, — буркнул ткач.
— Интересно было бы узнать, выжили ли они, — задумчиво произнёс Арсений.
— Узнаем, если не загрызёт никто сегодня ночью, — отозвался Сапогов и добавил понизив голос, чтобы услышал один Арсений: — Ты очень похож на него и не только внешне.
Арсений понял, по такому ответу, что увлёкшись разговорами, они пропустили кое-что важное. Тут же, он назначил двоих в караул и двоих им на смену – на вторую половину ночи. После чего со спокойной душой присоединился к уже похрапывающему Сапогову. Очаг тлел догорающими углями, распространяя своё живительное тепло, но сон не скоро сморил его. Хотелось расспросить Сапогова об этом самом солдате, так похожим на него. Впервые за время пребывания на суше, сон был длинным и беспокойным. Большей частью снились обезьяночеловеки, которые дразнили его, показывая языки, корча отвратительные рожи и хохоча над его бессилием перед ними.
Утром он не выдержал холода, пробравшегося под шкуру, в которую он завернулся с вечера, и вылез подкинуть дров в очаг. Окинув лица спящих, Арсений ощутил беспокойство. Выйдя наружу, он обошёл лачугу и не нашёл караульных. Вернувшись назад, ещё раз всмотрелся в лица спящих и вдруг его осенило: вторая смена преспокойно дрыхла, а скотовод и один из безталантных, назначенные им в первую смену, исчезли. Сразу же вспомнился подозрительный сон, и паника овладела им. Заорав, что было мочи команду – «подъём», он начал пересчитывать проснувшихся ещё раз и с ужасом убедился, что не ошибся, они остались вшестером. Двое исчезли бесследно. Высыпавшись наружу, не позабыв вооружиться, все принялись обходить развалины строений. Возглас географа раздавшийся с края лощины со стороны моря, привлёк их внимание. Оказавшись возле него первым, Арсений проследил за его дрожащим указательным пальцем и увидел подозрительные следы крови. Чуть поодаль валялись два арбалета и меховая шапка. Огромные следы на песке не принадлежали человеку, но пройдя по ним до скалы торчащей из песка, они сразу наткнулись на скотовода. Тот был без сознания.
* * *
Пришёл в себя он, как только его внесли в лачугу. Напоили и перевязали разбитую голову. Сидеть он не мог, и всё время валился набок. Сапогов констатировал сотрясение мозга. На вопросы кто это сделал, скотовод только пожимал плечами. Помнил он только, как пошёл по нужде за скалу, а дальше увидел зеленоватые искры и всё.
Огрели тебя по затылку, а ты даже не разглядел напавшего, — упрекнул раненого Шланг.
— Оставь винить его, — вступился за скотовода Арсений. — Это могло случиться с кем угодно. Ты видел, какие огромные следы?
— Наверное какая-нибудь хвостатая обезьяна, — сбавил тон Шланг. Нашли они нас, теперь покоя не дождёмся.
— Искать пропавшего будем? — спросил Арсений Сапогова.
— Раз зверь утащил его с собой, то искать некого. — поморщился тот в ответ. — Уходить нужно, на одном месте оставаться опасно. Если бы зверюга был не один, нас бы тоже уже не было. Ведь как чувствовал!
— Это называется, сглазил, — заявил географ.
— Отставить мистику. Собираемся! — скомандовал Сапогов. — Раненому нужны носилки.
Не теряя времени, навьючились, заранее изготовленными дорожными мешками с нажитым добром и выступили в путь. Попеременно неся на импровизированных носилках скотовода, они довольно быстро продвигались по маршруту, предложенному географом – на восток. Судя по его заметкам, кусочек моря, где они высадились, являлся заливом, который нужно было обогнуть, чтобы приблизиться к одному из форпостов адинавцев, местоположение которого он смог вспомнить. Стараясь не терять берег из виду и не отдаляться друг от друга, проходили за день по сорок километров. Бешенного темпа предложенного старшим не выдержал первым скотовод. От тряски у него страшно кружилась голова и его стоны и стенания не смогли бы оставить равнодушными даже животных. Последние разбегались при их приближении загодя и охота прервалась. В конце-концов, Сапогов, вняв мольбам и голосу разума, разрешил останавливаться на сутки после недельного перехода, для охоты и рыбалки. Никого странного они не встретили ни разу, хотя следы гигантских обезьян то и дело попадались. Наверное, эти звери вели ночной образ жизни.
Однажды, решено было сделать остановку вблизи уютной бухты, обрамлённой горами. Тут росли невысокие деревья и на них красовались яркие оранжевые плоды, оказавшиеся съедобными.
— Что-то не так, — заявил географ, окидывая взглядом утреннее море. — Сооружу-ка я секстант, — пробормотал он что-то непонятное.
Шланг поглядев на остальных, покрутил пальцем у виска. Арсений сразу заинтересовался действиями географа, а скотовод, полулёжа, изрёк что-то вроде: - «Совсем озверел, без ругани не можешь». Географ нашёл ровные палочки и скрутил их между собой, в результате получилось что-то вроде колючего ежа.
— Солнце должно быть вроде там, — бормотал он, вглядываясь в ставшую обычной дымку вместо голубого неба. Потом поднёс своего ежа к глазам и подвигал палочки. После принялся что-то высчитывать, загибая пальцы и чертя на песке под ногами линии, которые должные были обозначать берег моря. Он долго удивлённо разводил руками, изучая свои росписи, даже Сапогов не выдержал.
— Что скажешь, сбились с курса?
— Как можно сбиться, не теряя море из виду, — возразил он. — Просто всё не так. Судя по пройденному расстоянию, мы уже должны были обогнуть залив и двигаться на запад, а мы по-прежнему идём на восток.
— Благодаря твоей глупой науке, мы скоро обогнём планету и придём обратно, — сплюнул с презрением ткач.
— На это не хватит твоей жизни, — возразил географ. — Просто изменились береговые линии, только и всего.
Арсений подумал, что от географа проку мало, после катаклизмов изменивших лик Аппела. Наверное, так же подумали и остальные потому, что стали расходиться по своим делам. В это время раздался пронзительный свист, и из-за деревьев выступили вооружённые люди, отрезав их от берега. Одеты незнакомцы были поприличнее адинавцев, в руках держали угрожающе выгнувшиеся луки.
— Спокойнее! — воскликнул Сапогов. — Разберите оружие и как дам сигнал…
— Даже не думай, рыжая обезьяна!
Произнёсший это – крепкого сложенный бородатый мужчина c белыми, как снег волосами до плеч. Наступила театральная пауза. Стрелы неизвестных были направлены в их сторону, а Арсений даже ощутил нестерпимый зуд в области сердца, словно стрела, предназначенная лично ему, передала точное место завершения своего маршрута. Всеобщую немую сцену паники усилил сам Сапогов, ответив беловолосому.
— Сам ты седая обезьяна! Питаешься падалью и человечиной и воображаешь, что мы будем просто стоять?
Пока он оскорблял предводителя неизвестных, всё внимание оказалось приковано к нему, а тем временем арбалеты в свою очередь нацелились в тела противников. Безнадёжное действие, учитывая многочисленность окруживших их людей. То, что это люди, а не архантропы было уже понятно. Предводитель видимо подумал тоже самое, в отношении них.
— А издали вас было трудно отличить от обезьян. Покрыты такой же грязной шерстью с ног до головы, да и воровская привычка обчищать чужие сады. А падалью мы не питаемся, это ты что-то путаешь.
Пока предводитель ещё говорил про шерсть, имея в виду невыделанную меховую одежду и немытые и небритые физиономии, Арсений заметил, что луки немного опустились, а зуд утих. Следую неписанному правилу, вожди обоих команд сделали несколько шагов друг другу навстречу и остановились. Вид крепкого и рослого, и вовсе не седого, предводителя неизвестных внушал невольное уважение. Невысокий и щуплый Сапогов смотрелся рядом с ним мальчиком, конечно если бы его отмыть и побрить. Тем не менее, изучив вблизи друг друга, они молча обменялись рукопожатием и оружие, к всеобщему удовлетворению было убрано.
— Меня зовут Сокол, — представился беловолосый. — Мне хотелось убедиться, что вы умеете разговаривать, а не только мычать. Теперь можете рассказать, какое у вас дело в наших краях.
Сапогов в ответ, представил остальных, а себя назвал Прапором, неверное, чтобы не уронить свою значимость именем Сапогова в глазах неизвестных. Вкратце поведал, что они потерпели кораблекрушение в этих водах и ищут колонию своего народа. Вождь оказался проницательным собеседником и без труда ощутил неискренность. Впрочем, он не подал виду, а только предложил отдых среди его народа, необходимый для восстановления раненого и приведения своей амуниции в порядок. Предложение было принято и в ответ выражено желание помочь поселению в меру сил. На том и порешили.
Небольшая крепость открылась взору, только после того, как гости в сопровождении хозяев, устроивших им такую техничную ловушку, добрались до вершины ближайшей горы. Природа сама постаралась отгородить селение от врагов неприступными отвесными скалами, а там где её фантазии не хватило, выросли стены из булыжников. Внутри, на крутом склоне, переходящем в отвесную стену, виднелись отверстия. Как скоро выяснилось, то и были жилища новых знакомых. Одно из подобных пустующих помещений любезно предоставили прибывшим. Пока адинавцы занимались обустройством, Арсений, по совету Сапогова, направился с вопросами к Соколу.
— Меня отрядили к тебе вождь, — начал объяснять свою миссию он, но Сокол оказался одарён не только острым зрением, но и острым умом, поэтому он перебил первого зама Сапогова.
— Тебя наверняка послали выведать всё, что можно? — подтолкнул он молодого человека к своему костру. — Разузнать наши правила и обычаи?
— И это конечно тоже, — согласился Арсений, скидывая шапку и поглядывая в угол помещения в скале, где он завидел фигуру женщины.
— Ну, так вот, слушай и передай остальным. Первое, не смейте заглядываться на наших женщин. Они все имеют мужей, а если кто из наших воинов погибает и освобождается вакантное место, то распределяются они не силой, а согласием женщины и моим словом. Во-вторых, сегодня все отправитесь в баню – от вас тухляком несёт за версту. Поговорим, когда будешь чистым. В чистом теле и дух чист.
Сокол отвернулся и Арсений понял, что короткая аудиенция у вождя закончена. Возвратившись к своим, он едва успел передать слова вождя, как следом на пороге их «гостиницы» возник мальчик и предложил проследовать за собой. Конечно же, он привёл их в баню. Сокол не отступал от своих правил ни на шаг и это в какой-то мере располагало к нему. Неподалёку, ручей, пробивавшийся сквозь камни стены, наполнял глубокую каменную ванну. Тут же вращался какой-то архаичный, но действенный механизм, состоящий из наклонного желоба с вращающимся в нём червячным валом. Водица поднимаемая деревянным винтом вверх по склону и вытекающая выше в искусственное русло, опоясывало почти все верхние «квартиры» поселенцев.
— Мудро придумано, — похвалил Шланг. — Не нужно бегать далеко вниз-вверх с ушатами.
В бане уже дымила печь и кипела в чане вода. Натаскав ещё воды в корыта, вырубленные прямо в полу, гости погрузились в них с блаженством. Действительно, дух поднялся выше гор после купания и отстиранной одежды. Вернувшись по узкой тропочке к своему «номеру», помолодевшие путники оказались снова изумлены. В их отсутствие, лежаки вдоль стен оказались застелены чистыми шкурами. Чтобы просушить стираную одежду, они развели костёр возле окошка, специально предназначенного для вентиляции. Одежду развесили на шестах с перекладинами, специально для этого предназначенными, а сами голышом принялись делить койки. Вдруг появилось новое действующее лицо, которое, в клубах пара валившего от мокрых шкур, не сразу заметили, а когда заметили, то скотовод завопил дурным голосом, а кузнец подхватил арбалет и принялся лихорадочно его заряжать.
Огромная самка-архантроп, с ног до головы покрытая рыжеватой шерстью, внесла охапку одежды и, нагнувшись, положила на край ближайшей лежанки. Равнодушный взгляд скользнул по ближайшему к ней голому Шлангу и уткнулся в пол. Выполнив своё поручение, она повернулась и вышла, согнувшись в три погибели, пролезая сквозь вход, явно не рассчитанный под её рост. Потеряв дар речи от такого чуда, не зная, что и думать, Шланг порылся в куче принесённой одежды и, опознав подштанники и рубахи, первым принялся натягивать их.
— Ну, что застыли? — скрипучий голос Сапогова вывел остальных из ступора. — Надеваем подарочные штаны и отдыхаем. Завтра придётся отрабатывать этот пустяк. Если дня не хватит, задержимся за отработкой на неделю…
— Или месяц, — подхватил Сокол, возникший так же незаметно, как и архантропша. — Гостя принимаете?
— Хозяин не должен спрашивать разрешения, — отозвался Сапогов, пододвигаясь и давая место присесть вошедшему вождю. — Что это за мохнатое чудо? — мотнул он головой в сторону выхода.
— Э-э-э. Так её назвали, на другие имена она не откликается.
— Вы её пленили, что ли?
— Нет. Сама прибилась почти полгода как, с тех пор никуда не желает уходить. Мы разгромили её племя людоедов тогда. Очень много крови нашей они попили, и в прямом смысле тоже. Вот эта самая Э-э-э решила, наверное, что теперь мы её племя. Когда заметили вас утром, так и подумали, мол, снова к нам пожаловали эти воришки.
— Ну, почти не ошиблись, — наморщился Сапогов. — Если у ней нет своего мужчины, то прошу рассмотреть кандидатуру самого большого из нас, — и указал пальцем на Шланга. — Она, кажется, благосклонно поглядела на нашего товарища.
Лицо Сокола не изменилось когда он ответил, мол лучшей жены Шлангу не найти – не говорит ни слова и покладистая. Дружный хохот, сдерживаемый на протяжении этого обмена шутками, прорвался вперемешку с поздравлениями «избраннику». Шланг даже всерьёз обиделся. А Сокол, отсмеявшись, стал серьёзным.
— Помните, если кто польститься на полуобезьяну, то придётся ему уйти вместе со своим выводком. Таким у нас не место. Когда ещё море не подступило вплотную к горам, среди наших дальних родичей нашлись такие, что захотели очеловечить этих бестий, в том числе и путём спариваний. — Вождь даже сплюнул от отвращения. — Ну, так вот. Кончилось всё это плохо. Дети родились – как дети, гладкие, почти не волосатые, но глупые до нельзя. И самое главное – агрессивные, а вместо человеческой речи – сплошное рычание. Перед тем, как их изгнали, много добрых людей загрызли они.
Арсений представил себе эту картину и его передёрнуло. Отвращение было написано не только на его лице. Сокол видимо специально упомянул о давнем инциденте, чтобы проверить реакцию слушателей. Оставшись довольным, он продолжил свой рассказ. До холодов, когда фрукты созревали до нормальной величины и набирались солнечной сладости, Архантропы редко нападали на людей. Пищи хватало и тем и другим. Совсем недавно всё изменилось, и теперь их посёлок превратился в настоящую крепость. О колонии заокеанских жителей они слышали, но теперь, скорее всего, её следы искать следует на дне моря, слишком оно увеличилось в размерах.
— Так что, советую приглядеться. Может быть, стоит остаться, а не искать себе приключений. У нас тоже будет к вам просьба: помочь в обработке железа. Металл мы плавим, а технологию изготовления такой стали, — Сокол указал на пружины арбалетов, — утеряли вместе с кузнецами.
— В этом наш кузнец поможет! — заверил вождя Сапогов. — Правда, кузнец?
Тот закивал головой в знак согласия.
— Только разыщем нужный песочек. В горах он должен быть.
Арсений как и географ очень заинтересовался тем, что находится южнее и севернее, но ответа на этот вопрос они так и не получили. Сокол никуда дальше своей родины, которая была тут, не путешествовал. По старым рассказам поведал лишь, что южнее нынешнего моря некогда было благодатное место, где росли чудо деревья с длинными листьями и чудесными плодами, которые привозили к ним торговцы. Но вот всё оборвалось. Никто больше не приезжает из-за моря, да и с севера, откуда привозили ткани и лес по реке, пока нет вестей. Зима ожидается лютой, нужно много пищи заготовить, чтобы выжить. Про свою родину, приложившую все свои усилия, для уничтожения нормальной жизни на планете, решено было не болтать, а то, неровён час, и их постигнет участь архантропов.
Спать завалились, едва померк свет, оставив дневального по костру. А наутро, распределившись по обязанностям и умениям, примкнули к новым союзникам. Без лишних слов стало понятно, что искать сейчас своих соплеменников не стоит. Как говориться: от добра, добра не ищут.
* * *
Охота, рыбалка, возделывание огородиков, плюс повседневно-бытовая обслуга. Дни ползли бесконечной чередой. У своих новых товарищей адинавцы перенимали их умения в воинском искусстве, а взамен делились каждый своими навыками. Первая зима, проведённая в посёлке, оказалась самым настоящим кошмаром. Даже старожилы ничего подобного ещё не видели, что уж было говорить об адинавских парнях. Но всё случается в жизни впервые: первый снег, первый мороз и первые обмороженные уши и пальцы рук и ног. Охота закончилась, дичь попряталась, даже берега моря замёрзли до самых краёв прибрежного залива. Для рыбалки приходилось колоть отверстие во льду, которое за ночь зарастало начисто. Воду носили в виде сосулек и оттаивали в чане на костре. Неожидавшие такого холода, люди оказались с ограниченным запасом топлива, и это оказалось самым страшным. Каждый день поисковые партии отправлялись на побережье за плавуном, но его ещё нужно было найти под снегом и откопать. Волей-неволей пришёл черёд фруктовых садов, чего Сокол не хотел и откладывал на самый крайний случай.
Первую зиму удалось пережить, а к следующему году топливо заготовляли уже впрок. Но с пищей начались перебои. После первой ужасной зимы, многие звери то ли откочевали куда-то, то ли просто не пережили холодов. Козье стадо берегли, в еду шли только молоко и сыры приготовляемые из него. Рыбу вялили впрок, солили и какие-то водоросли. Летом скотоводу удалось с помощниками приручить пару странноватого вида мохнатых быков, на которых он сделал ставку. Но, к его недоумению, те не желали размножаться и всё тут. Однажды терпение скотовода кончилось, а попытка приручения быков закончилась весёлым пиршеством всего посёлка и скромным запасом мяса на месяц вперёд.
Церкви у новых знакомых не было, но каким-то богам они поклонялись, регулярно устраивая по этому поводу праздники с воздаяниями в виде плясок и песнопений, а так же воинских игрищ, к участию в которых адинавцы однажды так же были допущены. Смысл игры заключался в следующем: нужно было победить команду противников в борьбе и прийти к финишу раньше. Разделившись на две группы, участники разошлись в разные, оговорённые заранее стороны. Финишем был пик горы, возвышавшийся над посёлком. Первый дошедший туда, должен был поднять над головой лоскут соответствующий цвету своей команды: белый или чёрный.
Арсений оказался в группе чёрных. Думая, что до самого подъёма ничего интересного не произойдёт, он устремился вперёд бегом к началу тропки, ведущей наверх, опередив всех своих товарищей по команде. Расплата последовала очень скоро. Местность позволяла устроить засаду, и противники этим воспользовались. Двое выскочили из-за обломка скалы и свалили бегуна наземь. Один оседлал лежащего Арсения, давая возможность своему товарищу продолжать путь беспрепятственно. Но тут подоспели остальные и завязалась драка. Правилами разрешалось валить наземь, молотить кулаками и локтями по телу, не трогая рук, ног и лица. Арсений оказался в самом низу кучи, и ему доставалось больше всех. Продвижение к финишу замедлилось. Стоило одному или нескольким вырваться из свалки, как их тут же догоняли, и всё начиналось сызнова. Дыхания не хватало, болело всё тело, ноги отяжелели и отказывались держать вес своего тела. Но борьба не утихала, а только ожесточалась. На узкой тропке это стало просто опасным: вниз тропка обрывалась очень опасным крутым склоном, на котором, в случае падения, задержаться было невозможно. Наверх пути не было по той же причине. Только по тропке, только вперёд, перелезая прямо по телам, сцепившимся в яростной борьбе.
Когда Арсений выбрался из-под очередного завала, то впереди увидал человек шесть, которые уже далеко опередили остальных. По всей видимости, им и предстояло разыграть финиш. Но внимательно присмотревшись к удаляющимся счастливчикам, обнаружил у каждого на руке завязанный белый кусок тряпки.
— Это же все не наши! — вырвалось у него.
Рядом пыхтел Шланг, растирая ушибленную ногу.
— Прогадили «чёрные» свою победу, — с досадой воскликнул он, собираясь возвращаться к остальным отставшим товарищам, сильно пострадавшим в бесконечных драках.
Но в Арсения вдруг вселилось непонятное упрямство. Они посторонились, пропуская немногочисленных преследователей, после чего Арсений показал глазами вверх.
— Ты что, сдурел? — вырвалось у Шланга. — полезешь по прямой, обязательно сорвёшься и сломаешь себе шею!
Но попытка взобраться прямо по склону почти отвесной скалы, не шло из головы. Он рассуждал так: конечно пустившиеся в погоню, товарищи по команде, не дадут так просто «белым» уйти, а хотя бы задержут. Этого времени хватит, чтобы обойти неожиданным манёвром всех. Как только он изложил это, прерывающимся от сбившегося дыхания, голосом, ещё двое людей Сокола мгновенно оценили план и сорвались с места. Втроём они карабкались, по осыпающемуся склону, подталкивая друг друга, временами прижимаясь всем телом, чтобы не сползти назад. Любое сползание, могло мгновенно перейти в беспорядочное падение. Повернуть голову и бросить хотя бы один взгляд на соперников, не опережают ли они, даже не приходило в голову, Арсений сосредоточился только на кусочке каменно-песчаной осыпи перед глазами, пытаясь найти упор для пальцев рук. Первый из них, добравшийся до относительно пологого места, помог ему и другому товарищу по команде, преодолеть опасный участок. Здесь они смогли слегка перевести дух и встать на обе ноги. Снизу послышались крики, как им показалось восторженных болельщиков. «Мы побеждаем» - пронеслась радостная мысль. В следующий миг подбородок уткнулся в грудь и всё потемнело.
* * *
Сначала возникло сильное головокружение и тошнота, после, к первым ощущениям прибавилась боль в затылке. Что-то мягкое, на чём он лежал, почему-то головой вниз, потряхивало его. Разлепив глаза он увидел стремительно пролетающую внизу землю, а ещё ближе – вонючую шкуру. От вони просто выворачивало, а в голове начала пульсировать боль в унисон с раскачиванием. На самом взлёте боли снова всё поплыло перед глазами и пришло облегчение в виде полной тьмы.
Второй раз он пришёл в себя, ощутив спиною гладкую и твёрдую поверхность. Разлепив глаза, долго пытался что-нибудь разглядеть, но тщетно. Зато голова почти не кружилась, и в этом ощущалось самое большое счастье на текущий момент. «Как же мне удалось сверзиться вниз»? – была первая связная мысль. Второй мыслью был вопрос: «Кто же победил? Белые или чёрные»?
Сбоку послышалась возня. Пошарив там рукой, он натолкнулся на чью-то ногу. Постепенно добравшись ощупью до того места где должна была быть голова, он её и обнаружил. Голова сказала:
— Наконец-то ты очнулся. Я думал, что ты уже ничего не увидишь.
— Я и не вижу ничего. Где я, что у меня с глазами?
— Надеюсь с глазами у тебя всё в порядке, — отозвалась голова. — Просто здесь темно, поэтому ты, наверное, и не видишь ничего. К тому же, сейчас должна быть ночь, мы с тобой в глубокой пещере. Меня зовут Прон.
Арсений вспомнил этого юношу: мускулистый крепыш, с вечно вытаращенными глазами. Он, был один из тех, кто взбирался с ним по склону напрямик к победе и помог вылезти на площадку, ставшую их конечной точкой в игрище.
— Попробуй развязать меня, если сможешь, — попросил Прон.
— Почему ты связан? — Удивился Арсений, ощупывая его тело.
— Потому, что полуобезьянам ты показался мёртвым. Да я и сам так подумал.
Кожаные ремни не поддавались, разглядеть узлы в темноте не представлялось возможным. Вот оказывается, какая ерунда вышла, – начало возникать понимание того, что произошло. Их захватили архантропы, каким-то образом подобравшись так близко к посёлку. Мы, наверное, находимся в одной из их стоянок. Вспомнив про острый ножик, выполнявший функцию бритвы у Арсения, с которым он не расстался, хотя любое оружие было запрещено иметь на время игры, он полез в голенище своего мокасина. Через минуту Прон был свободен.
— Где наш третий товарищ, ему удалось уйти?
— Сейчас пощупаем, — отозвался Прон.
Через минуту он сообщил, что третьего нигде нет. Голова при движении, всё ещё здорово кружилась, и обследовать тюрьму Прону пришлось самому. Выяснив, что путь на волю перегорожен жердинами, а за жердинами находится большая пещера заполненная врагами, Прон присел рядом.
— Как будем выбираться? — автоматически спросил его Арсений, не очень ожидая рецепта спасения.
— Никто ещё не выбирался из логова этих тварей, — признался Прон после недолгого молчания. — Ох, как не хочется быть съеденным.
— Мне тоже, — согласился Арсений.
Страха он почему-то не испытывал. Как всегда, в моменты наивысшей опасности, его охватывало какое-то деловитое равнодушие к своей судьбе. Наверное, его натура инстинктивно искала пути для выживания, не позволяя эмоциям затянуть удавку страха.
— Сделаем так, когда они пожалуют за нами, думая, что мы беспомощны, я перережу глотку первому, а если удастся и ещё кому-нибудь, тогда воспользовавшись внезапностью, бросимся наутёк. А там как повезёт.
План был так себе, но ничего другого в голову пока не приходило. Решив не тратить сил на бесполезные самоистязания, легли поближе друг к другу, чтобы не застали врасплох и попытались подремать. Тело требовало отдыха для восстановления, и Арсений не удивился, что заснул. Он даже увидел сон, в котором ощущал себя самым счастливым человеком. Проснулся он от того, что Прон тряс его. Что-то происходило в основной пещере. Оттуда доносились гортанные крики архантропов, в их голосах слышалось торжество. Наверное, наступило утро, поскольку сероватый сумрак сменил непроглядную темень. Подобравшись к деревянной решётке своей тюрьмы, пленники увидели, что их полку прибыло. Новая жертва пещерных разбойников показалась незнакомой, явно не из посёлка. Когда вспыхнул раздуваемый костёр, а его отблески высветили лицо девушки и её длинные золотистые волосы, сердце Арсения ёкнуло, а голова вновь закружилась.
Может быть виной головокружению явилась картина разодранных частей человеческих тел, разложенных волосатыми уродами у костра, а может быть удар дубиной, от которого он чуть не умер. Но когда цепкие руки сомкнулись вокруг девушки, он готов был разбросать жердины и броситься ей на помощь. К счастью, этого не понадобилось. Здоровенный зверь подтащил девушку к их тюрьме и принялся одной рукой разбрасывать сооружённый завал, чтобы засунуть её к ним. Рука Прона сжала его руку, и Арсений приготовил свою бритву, понимая, что шанс будет только один. Архантроп знал своё дело туго, проложив себе путь сквозь импровизированную дверь, он не успокоился на достигнутом, а сам пролез вместе с пленницей внутрь, намериваясь связать её. Не обращая внимание на других пленников, а может и не догадываясь о том, что клетка не пуста, словно паук муху, он начал пеленать пытающуюся сопротивляться девушку.
Удачный момент Арсений не имел права упустить. Он, подавил свою чуть дремлющую брезгливость и, запрыгнув на спину чудищу, выполнил свою часть плана. Крика не последовало, лишь удивлённое бурчание и мягкий шум упавшего тела. Прону даже не пришлось ему помогать, он только помог девушке размотать ремни, а она в ответ бросила на них удивлённый взгляд.
— Каков план? — последовал вопрос.
— Бежать, — ответил Арсений, осторожно поглядывая в сторону выхода, кишащего отвратительными созданиями.
— Далеко убежим? — мелодичным голоском задала вопрос девушка.
— Не знаю, — неуверенно отозвался Арсений, начиная понимать, всё безрассудство плана.
— Ждать долго было нельзя, — вступился за товарища Прон. — Как насытят свои желудки, возьмутся за нас.
— Дайте мне минутку, — остановила она их поднятой рукой.
Девушка прикрыла глаза и застыла, а они с недоумением воззрились на неё.
— Ей, кажется, стало плохо? — спросил неизвестно кого Прон.
Арсений, не отрывая глаз, разглядывал незнакомку, удивляясь её спокойствию в ситуации, в которой любая другая уже давно потеряла бы самообладание. Самого его трясло, после кровавого подвига. Девушка простояла в своём сне ровно минуту и, открыв глаза, шепнула:
— Теперь в самый раз. Пошли!
Ничего не поняв, оба, тем не менее, повиновались и начав неслышно красться вдоль стены к выходу, стараясь оставаться в тени. Прон первым, вооружился сучковатой дубиной, Арсений замыкающим со своим смешным, но не безобидным, ножичком, а девушка следовала посередине. Оглянувшись на всё ещё трясущегося Арсения, она смерила его с головы до ног испытывающим взглядом. Арсений подумал, что она, наверное, презирает его слабость, но она вдруг взяв его ладонь в свою, сжала. Тут же спокойствие вернулось к нему.
— Сейчас начнётся! — шепнула она.
В то же миг среди косматых обитателей началась какая-то неразбериха. Они суматошно забегали, мужские особи в поисках своих дубин и копий, а женские, вереща, хватали своих детёнышей и разбегались по углам, с намерением спрятаться. Воспользовавшись неразберихой и не обращающими на них никакого внимания самками, беглецы преодолели путь до самого выхода. К тому времени все самцы уже были снаружи и громко горланя отбивались от двух мечущихся меж ними крупных зверей.
— Это мои друзья, не бойтесь, бежим скорее! — приободрила девушка, перепуганных не на шутку Арсения и Прона.
Всё больше загадок вызывала девушка, но расспрашивать про её кровожадных друзей было некогда. Волки, а это оказались они, преследуя на расстоянии полуобезьян укравших Златовласку, уловив её зов, сразу же пришли на помощь. Ловко уклоняясь от града копий, они умудрялись наносить урон, на ходу калеча своими мощными клыками врагов. Воспользовавшись отвлечённым вниманием защитников пещеры, троица прокралась вдоль стены и кубарем покатилась по снегу вниз – в ущелье. Волки, убедившись в удачном побеге своей хозяйки, бросились вдогонку. Пока полуобезьяны приходили в себя от наглости беглецов, которых они считали, по закону гор, своим завоёванным лакомством, те старались унести ноги как можно дальше. Вдруг сверху, со стороны пещеры крики усилились. Остановившись, чтобы перевести дух и поглядеть – в чём там дело, все обомлели. Волосатые хозяева гор молотили друг-дружку не на жизнь, а на смерть.
— Похоже, они там серьёзно расстроились, — заметил Прон.
— Точно, — поддакнул Арсений. — Вон поглядите, уже вход пошли стрелы!
— Стрелы? — недоверчиво отозвался Прон.
Только тут до Арсения дошло, что архантропы не пользовались луками. Их оружие – дубина или в лучшем случае копьё.
— Что-то не так? — спросила девушка.
— Наверное, какой-то новый вид врагов появился у нас, — принялся объяснять ей Прон.
Тут Арсению в голову пришла иная мысль, и он перебил товарища:
— А эксперимент с очеловечиванием, о котором рассказывал нам ваш вождь, давно был?
Прон задумался и сразу понял, на что намекает Арсений.
— Давно. Когда ещё мой отец не родился. Думаешь, тем изгнанникам удалось уцелеть?
— И развить свою неуёмную диковатую агрессивность. Стоит прибавить ходу и скрыться с глаз полуобезьян, кто бы там из них не победил.
Не согласиться со здравой мыслью было нелогично. Златовласка как раз объясняла мысленно волкам задачу. Кажется, они поняли её, поскольку подошли вплотную и прилегли рядом. Потом назвала своё имя и услышала запоздалые представления со стороны молодых людей.
— Где ваши люди, далеко? — поинтересовалась она.
— Возле моря, — сказал Арсений. — Подробнее, не могу объяснить, понятия не имею.
Прон тоже не смог запомнить путь, которым их волокли в пещеру. Он, как и Арсений, путешествовал вися на плече одного из пленивших их архантропов. Можно было бы довериться волкам, те должны были привести их к её народу, просто по следам. Велев Прону оседлать волчицу, она уселась верхом на волка и посоветовала Арсению сесть позади неё. Наверное, зрелище было необычным, но оценить его в глухих горах было некому. Волки неслись по заснеженному пути легко, пока хватало их сил. Ныряние вверх и вниз ощущениями походило на плавание по морю. В голове появилась боль и перед глазами, то и дело, всё качалось из стороны в сторону. Не успев прокатиться и двухсот метров, Арсений заметил, как из-за скал внезапно возникли рыжеватые с подпалинами фигуры архантропов, целящихся в них из луков. Волки не останавливаясь, выполнили резкий манёвр, норовя скрыться за ближайшим холмом. Тут-то руки и выпустили спасительную талию девушки. Мягкий снег сгладил удар, но всё же, он с головой скрылся с глаз Златовласки и Прона, удаляющихся на зверях даже не подумавших замедлить движение. Видимо, инстинкты взяли верх над покорностью своей хозяйке. Глаза закрылись в попытке унять круговерть, начавшую заволакивать сознание, но стало только хуже.
Постепенно, небо встало на своё место, а он смог приподняться, опёршись на одно колено. Сразу же возникло сомнение, стоило ли открывать глаза. Рыжеватые архантропы окружили его, нацелив свои стрелы. Он даже ощутил покалывание под одеждой. После полуминутной паузы, в течении которой никто не пошевелился, двое из них убрали оружие и подняли его на ноги . «Стоило убегать от чёрных обезьян, чтобы попасть на обед к рыжим»? – подумал Арсений с горечью, прислушиваясь к гортанным звукам, издаваемым новыми пленителями. После непродолжительных переговоров на своей тарабарщине, один обратился к нему языком жестов, пошевелив указательным и средним пальцем. Арсений даже удивился, это существо с ним общалось! Помотав головой в ответ, показывая, что не понимает рыже-шерстного, он дождался ещё одного подтверждения разумности этого вида.
— Ходыт!
С трудом выдав странное слово, обезьяночеловек поглядел, чуть ли не с мольбой, на Арсения. Ему пришлось выслушать ещё несколько фонетических упражнений «переводчика», пока стал понятен смысл сверх короткой фразы, означавшей следовать за ними. Арсений в награду даже несколько раз поправил полиглота, пока тот не смог произнести слово – «ходить». Вспотеть на морозном воздухе было непросто, но обезьяночеловек, осваивая произношение человеческого языка, от напряжения именно взмок. Оружие, направленное в его сторону, чуть опустилось, продемонстрировав ему, что если он будет повиноваться, то может не опасаться за свою жизнь. Это было очень необычным, по сравнению с рассказами об полуразумных архантропах. Выбора не было. Идти по глубокому снегу было тяжело, но не шло, ни в какое сравнение с путешествием вниз головой на плече гигантской обезьяны.
Зачем он им понадобился? Вопрос не находил ответа, и тогда он просто задал его «переводчику». Похоже было, что его речь понимал не только этот субъект, но и остальные – каждый в меру своего развития. Ответ не прояснил ничего, он звучал как – давай, давай, идти дом. Вскоре отряд, захвативший его, объединился с другим отрядом – более многочисленным, тем что недавно напал на берлогу чёрно-шерстых. Победители сопровождали кучку уцелевших, которые теперь сами оказались пленниками рыже-шерстых. Среди уныло бредущих пленных архантропов были и самки с детёнышами. Пленные самцы деловито волокли на закорках остатки своих павших сородичей. Арсений не стал даже задумываться, для какой из двух родственных мастей предназначаются трупы, чтобы не стошнило. На протяжении всего пути, побеждённые не сделали ни одной попытки побега. Наверное, хорошо ознакомившись со стрелами победителей, смирились со своей участью, пока не до конца понятной Арсению.
Переход оказался намного короче, чем ожидалось. Уже ближе к ночи лабиринты гор открыли взору изящную лощину, в которой нашлась, (кто бы сомневался), и глубокая пещера. Рыже-шерстые оказались многочисленным племенем. Встречающих было почти столько же. А, что касается самой пещеры, то она выглядела как рукотворное сооружение. Гладкие своды и прямой без шероховатостей пол, много ответвлений в стороны. Разглядеть большего не удалось, за отсутствием освещения. Он вздохнул с облегчением, когда полулюди отделили его от пленных полуобезьян, затолкав тех в один из закутков. Его отконвоировали подальше от входа, где и для него нашлась подходящая келья в конце бокового тупикового ответвления. Двое сопровождавших его архантропа ушли и унесли факел, а Арсений остался в темноте один. Ни сторожей, ни баррикад их жердин, даже не связан. Удивления не было, безумный день вымотал его настолько, что усилий хватило только на то, чтобы рухнуть на кучу травы, запримеченную раньше. Рыже-шерстые не только не стали его забивать себе на ужин, но даже предоставили отдельный «номер». Оставалось только поблагодарить за такой изящный поворот событий, хотя пока было не ясно кого.
глава 22
Друзья познаются в беде
„Если сейчас дела идут плохо, это не значит,
что так будет продолжаться всё время.“
( Гораций)
Разумей задумчиво поворошил веткой тлеющие угли догоревшего костра и поднял глаза на Златовласку. Та сидела напротив, сжавшись в комок, поджав ноги к груди и обняв их руками. Взгляд её был отсутствующим.
— Опять не здесь, да? — спросил предводитель отряда девушку, чтобы хоть как-то растормошить её и вывести на откровенный разговор, которого она после своего плена и чудесного побега, всячески избегала, спрятавшись, словно моллюск в раковину.
— Любовь коснулась её своим обжигающим крылом, — произнесла нараспев Белянка, внимательно следя за лицом девушки, в надежде уловить хоть тень её чувств. Златовласка даже не повела бровью на эту прицельную шутку подруги.
— О том потерянном юноше думаешь? — вновь спросил Разумей, приняв версию своей жены. Брови Златовласки приподнялись вверх, но глаза, по-прежнему не отрывались от малиновых углей. — Думаешь, что виновата в чём-то, да? Ты сделала что смогла. Не твоя вина, коль волки тебя не поняли или не захотели повиноваться в той ситуации.
— Не в этом дело, — вяло отозвалась девушка. — Просто, он мне помог уцелеть, а я не смогла помочь ему. Несправедливо, понимаете?
— В нашей жизни редко что-то случается по справедливости, — заметила Белянка. — Разве справедливо, что мы сейчас вынуждены скитаться, из-за действий каких-то безумных любителей войны? Мы даже не знаем, кто они и чего хотели этим добиться.
Златовласка не ответила. Потому, что она уже почувствовала, что этот Арсений, с которым они только успели познакомиться и есть один из тех самых безумных любителей войны. Как она могла рассказать о своих сомнениях друзьям? Кто ей поверит, что враг, на самом деле не враг, а просто так…
— Я нашла место, откуда родом Прон, — сменила она тему. — Побережье моря, отсюда дней пять пути на юг.
— Вот как! — оживился Разумей. — Я отправлю туда людей сопроводить Прона. Заодно попробуем обзавестись союзниками, если они похожи на нас.
— Они такие же, как и мы, только живут в этих местах не одно поколение.
— Как ты об этом смогла узнать? — удивилась Белянка. — Я думала, что ты только видеть и слышать умеешь на расстоянии.
— Этого оказалось вполне достаточно. По людям можно увидеть, откуда пришли они или их предки. Есть что-то, чего я не могу объяснить словами. Я просто знаю это, как и то, что их племя находится в большой опасности. И опасность эта угрожает в дальнейшем всем живым.
— И нам? — уточнил Разумей.
— Всем. Опасность затмения разума.
Теперь молчали все. Разумей с женой старались не мешать Златовласке, опять впавшей в транс видений. Она невидимой птицей скользила над поверхностью планеты, разыскивая следы того, о ком думала последние дни и ночи. Почему-то этот худощавый юноша с впалыми щеками не шёл из головы. С какой отвагой он бросился на огромного зверя, притащившего её в своё логово! Как потом раскаивался в душе, в необходимости совершённого им убийства. Прон – тот не такой, он обычный, как и любой мужчина из её народа: в сражении – он воин, в быту – практичный хозяин, в дружбе – ровен к любому. Арсений не казался её таким совершенным, скорее он ведом чувствами, а не разумом. Но тогда… как он может быть из тех, кто своими деяниями открыл ворота огненной стихии планеты для уничтожения жизни на ней? Явно ощущалось присутствие иного – злого и расчётливого разума, умеющего для достижения своей, пока ещё неясной цели, окутывать сознание людей туманом.
Внутренний взор переместился в иные края. Тут и там, разбросанные по бескрайним обледеневшим просторам Аппела, брели семьи и целые рода в поисках пристанища. Она выискивала брешь в разуме тех, кто был доступен, чтобы подсказать верный и кратчайший маршрут. Иногда ей удавалось вступить в мысленную связь с Вороном и узнавать через него о жизни и достижениях своего народа и получать подсказки могучего волхва. Сегодня она вдруг вспомнила свой разговор с отшельницей Ариадной, слова, сказанные ею при прощании: – «Того кого видела, постарайся найти».
— Я пойду вместе с Проном! — сообщила она своё решение, пробуждаясь от грёз.
Угли совсем затухли, а Разумей с Белянкой не услышали, они спали под тёплой шкурой. Её слова услышал только волк и, подняв свою огромную голову, поглядев на хозяйку, сверкнул зелёными огоньками глаз, приглашая присоединиться. Златовласка зевнув, послушно нырнула в щель между тёплых зверей и уступила очередь обыкновенному сну.
Проснулась она поздно, впервые за долгие месяцы перехода. Если вчера она ещё была в смятении от чувств овладевших ею, то сегодня ей всё было ясно. Она выбрала себе новый путь. Место, выбранное ею и волхвом достигнуто. Люди уже начали закладывать город, в который скоро подтянуться новые жители. Свою лепту она сможет вносить когда угодно и откуда угодно. Выслушав её решение, Разумей слегка расстроился, но взвесив всё, вынужден был согласиться с её доводами. К тому же, он прекрасно помнил ту недавнюю ночь, когда никто из людей не смог уберечь свою единственную хранительницу от беды, а спастись ей помогли её верные волки и совершенно незнакомые люди.
— Если договоримся с их вождём, то наладим связь через гонцов, — согласился он. — Жаль, у нас нет больше таких дарований как ты.
— Почему же? Больше доверяй своей жене, она чувствует многое. А на расстоянии мы скоро проверим её чутьё.
— Это правда, Белянка?
— Есть надежда, — рассмеялась она. — За время нашего пути, Златовласка учила меня некоторым вещам.
— Тогда я спокоен! — ответно улыбнулся Разумей.
Маленький отряд уже оседлал лошадей и дожидался её. Прон тоже был готов отправиться в путь. Пока ещё неуверенно держась в седле, он махнул остающимся рукой в знак прощания. Златовласка простилась заранее и теперь уселась на дожидающегося её волка, подавая знак к выступлению. Отряд затрусил вдоль русла широкой реки, постепенно растворяясь в тумане.
— Добрый знак! — сообщил Прон. — Туман всегда предшествует теплу. Наверное, скоро мы все снова сможем увидеть солнышко.
— Хорошо бы, — согласилась Златовласка, — а то, уже все устали от вечного сумрака и холода. Хорошо ещё, что снег летом тает.
— А разве он где-то не тает?
— Те, кого мы пришли собрать в один народ, не видели оттаявшей земли очень давно.
— Неужели в таком климате возможно жить? — ужаснулся Прон.
В ответ, Златовласка рассказала о мытарствах своего народа и том, как они сражаясь и терпя лишения, преодолели пол континента в поисках приемлемых погодных условий. Прон в свою очередь ознакомил её с жизнью cвоих сородичей. В отряд сопровождения Разумей выбрал самых опытных воинов, которые сразу же организовали круговую разведку, чтобы не допустить внезапное нападение, как это случилось в горах. Двое впереди, двое прикрывали передвижение со стороны противоположной берегу реки, один замыкал шествие. Река несла отдельные льдины, что косвенно так же свидетельствовало о приходе весны выше по течению. Настроение значительно улучшилось. А когда на второй день пути, впервые за три года, из-за вечных облаков на несколько минут вырвалось настоящее оранжевое солнце, Прон радостно запел ему гимн. Все улыбались и вторили ему. Оказалось, что слова гимна были очень похожи у обоих народов.
На протяжении всего пути, никаких происшествий не произошло. Лошади без труда находили себе корм в степных просторах, а люди довольствовались рыбалкой и припасами, взятыми с собой. Как только вдали показались горные вершины, и местность стала изобиловать спусками и косогорами, Прон занял место во главе отряда. Он уже ориентировался в этих местах, поскольку доводилось здесь охотиться. А на следующий день, они натолкнулись и на самих охотников. Четверо, встреченных ими, узнали Прона и сразу же приблизились к отряду. Поделившись своей добычей и выяснив всё о незнакомцах и о приключениях своего сородича, они сразу же отправили двоих вперёд с вестью, а оставшиеся сопроводили гостей в свою крепость. К полудню путь подошёл к концу и целая толпа поселенцев во главе с Соколом, радушно встречала их у входа в крепость.
Златовласка верхом на своём верном волке произвела фурор. Все издали старались получше разглядеть девушку, тактично не приближаясь без приглашения вплотную, как это было у них заведено. Впрочем, невиданные размерами хищники, сопровождавшие её, тоже играли в этом вполне определённую роль. Расквартировав прибывших и устроив по традиции им баню, Сокол собрал всех старшин, включая Сапогова, в своём жилище для приёма гостьи. Златовласке оказали формальные почести, как посланцу многочисленных объединённых племён и народов, но настоящий человеческий интерес и уважение было не скрыть. Рассказав о планах возведения города на реке для приёма и оказания помощи уцелевшим в катастрофе и передав надежду Разумея на взаимопомощь и сотрудничество она, оставив образ посла, стала сама собой.
— А теперь, когда вам известно о внешнем мире, давайте просто познакомимся поближе.
Предложение девушки было воспринято улыбками и, как водиться, закипел маленький пир. Златовласку удивило, что женщины, прислуживающие им, не разделили трапезу. Пришлось Соколу прояснить свои обычаи.
— Это не потому, что женщины у нас не считаются ровней мужчинам. Просто, сидеть на пиру рядом с мужчинами могут только их жёны и только если остальные гости так же присутствуют со своими женщинами. Здесь у нас полно неженатых молодцев. Не одобряются у нас ссоры могущие возникнуть между ними из-за нескромного взгляда или неловкого слова.
— Только ко мне данный обычай не применяйте, — серьёзно попросила Златовласка. — Я, скорее сестра вам всем, чем незамужняя дева. К тому же, у меня есть суженный, только он пока не знает об этом.
— Как такое может быть? — удивился Сокол.
— Это внутри меня, я не могу объяснить.
Пришлось рассказать о своём даре. Мужчины после такого откровения перестали смотреть на неё как на женщину, но и как на сестру не смогли себя заставить. Теперь она стала в их глазах божеством. Если бы не Сокол, рассказавший о том, что и у них раньше был хранитель, не сумевший найти того, кому передать свои знания, то равноправное общение на этом бы и закончилось. А так, чтобы не смущать девушку, он даже сделал исключение из правил и, чуть ли не силой, усадил свою жену и двух дочерей рядом. Окружив гостью вниманием женщин, которые сразу же все ухаживания за ней взяли на себя, он расколол зачатки натянутости и оставил молодых людей не при делах. После нехитрых угощений, поданных в праздничной посуде, она перевела разговор на соседство с плоскоголовыми и на своё желание получить более точные данные о них.
— Я была бы рада помощи в поисках пропавшего юноши, — заявила она, обводя взглядом лица присутствующих.
— Мне Прон уже рассказ о ваших совместных приключениях, — ответил Сокол. — Мало шансов, на то, что он до сих пор жив.
— А разве иное племя этих полулюдей, более развитое, не интересует вас?
— Мы приняли меры от новых вторжений этих бестий и надеемся избежать повторных знакомств с ними, будь-то чёрные или рыжие. Звери, они и есть звери.
— А если всё-таки шанс есть? — настаивала на своём Златовласка.
Её настырность по этому вопросу вынудила Сокола призадуматься.
— Если будет хоть одно подтверждение, что он до сих пор жив, я пошлю людей, но только добровольцев. Недостатка в них не будет, поверь. Но вначале нужно всё тщательно разведать, чтобы зря не рисковать. Нас и так осталось крайне мало.
На этом разговор иссяк. Соколу явно было ни к чему отправлять людей на верную смерть. Златовласка понимала, что он прав, но отказываться от своего желания не хотела.
— Есть одно качество в людях, отличающее нас от плоскоголовых, — тихо сказала она сама себе. — Люди обладают чувствами.
Услышала её только жена вождя. Как женщина она догадалась о скрываемой заинтересованности пропавшим Арсением. Наклонившись к самому уху девушки, она шепнула:
— Поговори об этом с Прапором. Пленённый парень пришёл с ним.
Поблагодарив взглядом за совет, Златовласка попрощалась со всеми, сославшись на трудный день и в сопровождении волка, терпеливо дожидавшегося её у входа, направилась в предназначенное ей жилище. Сразу лечь спать она не собиралась вовсе, ей нужно было всё обдумать. Где-то неподалёку находятся товарищи Арсения, с которыми он пришёл в стан народа Сокола. Одного она уже видела – Прапора, как его представили ей. Вид его не говорил ни о чём, рассуждала она. Невысокий, скрытный, наверняка не отличается и смелостью, но при всех внешних минусах, чем-то он ведь отмечен своими товарищами, раз его избрали ими руководить. Личность непонятная, но наверняка характерная для народа сумевшего натворить столько бед для всего мира. Вот бы попробовать отследить его прошлое, подумала она, устраиваясь удобнее на ложе и расслабляя тело. Привычным усилием, очистив разум от всех мыслей и отгородив слух от внешних воздействий, она полетела в цветное небытие, постепенно задавая намеченный путь своему я – отделённому от тела.
Картины, возникающие перед внутренним взором, были малопонятны ей. Какой-то корабль – такого она никогда не видела, а дальше море без конца и краю. Очень долго ничего кроме волн и раскачивающейся палубы корабля. Наконец, появились очертания земли, вернее того, что ещё не успело скрыться под ударами безжалостных волн: она видела спасавшихся людей, множество странных кораблей, тонущих мужчин и женщин, их крики о помощи и равнодушие тех, кому повезло спастись. Всё было очень дико и совсем не похоже на поведение людей. Группа, волосатых людей с низкими лбами, облепивших какую-то небольшую скалу, молила о спасении, простирая свои руки прямо к ней. Стало вдруг страшно. Ей не захотелось наблюдать за тем, как они захлебнуться. Златовласка отпрянула и открыла глаза. Отблески пламени отражались на потолке, ежесекундно меняя свою картинку, словно сама жизнь людей, с её многоходовочными вариантами, но при этом – не выходя за границы установленные общим правилом. Жизнь и смерть, рассвет и закат, всё подчинено какой-то аксиоме, и ей нужно разгадать – какой именно. Она сама поставила такую задачу перед собой и теперь искала пути к познанию непознаваемого.
Вдруг за наружной стеной послышалось осторожное покашливание. Волки повернули свои уши в сторону звука, но не сделали попытки встать. По их виду можно было предположить, что ей ничего не угрожает.
— Кто там? — спросила она, приподнимаясь на локте.
В проёме появилась невысокая фигура мужчины и, миновав её охрану, скользнула к очагу. Капюшон упал на плечи посетителя, и она узнала в неизвестном старшину пришельцев из-за моря.
— Прапор решил поглядеть на чужеземное чудо? — спросила она, догадываясь на самом деле, что припозднившийся гость явился вовсе не из любопытства.
— Вообще-то, в армии Адинавы меня звали Сапогов, — беспечно объявил прибывший.
Воцарилось молчание. Оба, изучающее, разглядывали друг друга. Она ждала объяснений, вынуждая Сапогова начать первым.
— Мне сообщили, что прорицательница хотела меня видеть. Я и подумал, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. К тому же, мне любопытно познакомиться поближе с существом женского пола, неравнодушным к моему собрату, отличающемуся от остальных лишь своей молодостью и глупостью.
Произнесено это было без тени улыбки или самодовольства. Златовласка ещё раз попыталась понять мысли незнакомца, но без особой пользы. Тогда она задумчиво произнесла:
— Волки не разорвали тебя, и ты не боишься называть имя страны своей.
— Сокол и его люди не подозревают об истинном положении вещей. А ты ведь им не скажешь. Зачем терять союзника?
Ответ Сапогова можно было истолковать двояко: можно было рассматривать Сапогова и его команду как союзников народа Сокола, а можно было и Сокола в качестве союзника народов самой Златовласки, узнай последний о роли сыгранной в военных действиях адинавцами и пропавшим Арсением. Ей этот ответ не очень понравился, зато стало понятно, почему с виду невзрачный человечек стоит выше остальных своих соплеменников. Он умён и проницателен, но тщательно скрывает это за напускным безразличием.
— Он жив, — сказала она. — Я это знаю наверняка. Зачем он мне, сказать не могу.
— Наверное, сама не знаешь пока, — подсказал Сапогов. — Мне он тоже понравился своей неиспорченостью и надёжностью. О твоём желании вызволить его из беды, я догадался. Я присоединяюсь к тебе, но остальные мои солдатики нам будут обузой. Возьми кого-нибудь из людей Сокола, они стоящие бойцы.
Глаза Златовласки раскрылись шире. Жена предводителя не ошибалась, когда подсказала ей поговорить с этим человеком. Надо же!
— Расскажи мне о своей родине, — вдруг попросила она.
Лицо Сапогова наморщилось, словно воспоминания давались ему с трудом. Возникшие при этом морщинки у краёв глаз выдали его возраст, значительно превышающий тот, который она могла бы ему дать. Наконец он заговорил:
— Очень красивая страна, полная всевозможных богатств, которые только может дать природа людям. Столица Адинавы – Адинава была неописуемым чудом архитектуры. Каналы среди изящных дворцов, парки с вечнозелёными деревьями. Неповторимая ступенчатая пирамида возвышалась в самом центре. Художники, поэты, музыканты, академии всех существующих наук. Сосредоточение самой передовой технической мысли, не побоюсь это утверждать, на всей планете. Я там провёл много лет в отрочестве, но сейчас вспомнить почти нечего.
— Ты, наверное, грустишь о потерянной родине? — спросила с жалостью Златовласка.
— Не очень. Я слишком долго служил на задворках страны. Мысль навестить столицу, ни разу за всё время службы не приходила в мою голову.
— Почему?
— Потому, что дикая красота в природе честней в стократ самого выдающегося города. И, наверное, потому, что меня тошнит при одном только воспоминании о людях населявших этот город и эту страну, включая себя самого! Удовлетворена? — закончил он.
— Странный ты какой-то, — вновь смерила взглядом Златовласка Сапогова. — Завтра с утра выступим в разведку. Не пожалеть бы о том, что решила положиться на тебя.
— Не пожалеешь, — спокойно ответил тот, поднимаясь и направляясь к выходу.
* * *
Утром выяснилось, что добровольцев нет. По-видимому Сокол, взвесив всё, не решился отпускать никого из своих воинов. Прон оказался единственным, на кого мнение предводителя не оказало влияния. Догадавшись, что им движет чувство долга перед товарищем по несчастью, Златовласка попыталась его отговорить.
— Ты и так едва уцелел, Прон. Не стоит испытывать судьбу дважды.
— Я пойду с вами, — хмуро возразил молодой человек. — Я не женат и меня ни что не держит. Я решил уже.
Златовласка была только рада этому. Она чувствовала, что их поход обойдётся без потерь, маленькая группа будет мобильней и не так заметна. Отряду, сопровождавшему её, она велела возвращаться к Разумею. Сопровождаемые волками, она, Прон и Сапогов к полудню покинули гостеприимного Сокола и его селян. Вечер застал их уже в верхней части горного хребта, перевалив через который, они рассчитывали приблизиться к месту, где плоскоголовые держали их в плену. Во время привала, Златовласка совершила свою мысленную разведку и удивилась, не найдя присутствия врагов в районе их стоянки.
— Ты могла не разглядеть волосатых, если они были все внутри, — сказал Сапогов.
— Нет. Это я видела не зрением. Там никого нет, я уверена.
— Если всё чисто, значит, войну они проиграли, — прокомментировал Прон. — Давайте преодолеем этот кусок пути верхом!
За пятичасовой путь по горным тропам все здорово устали, умышленно не седлая волков, чтобы те сохранили свежесть для непредвиденной ситуации, когда могло потребоваться срочно уносить ноги.
— Тогда мы окажемся на изнурённых животных, — предупредила Златовласка.
Сапогов к случаю о быстроходности при необходимом бегстве изрёк, что на его родине солдат заставляли носить в вещмешках камни, чтобы в случае опасности сбросить их на землю и удирать во все лопатки.
— Помогало? — поинтересовался Прон, приняв шутку за чистую монету.
— Всё зависит от веса остальной поклажи, — ответил Сапогов.
Никому не хотелось устраивать бивак на открытой местности, поэтому всё же решились волков немножко обременить. Начиналось заснеженное высокогорье, по которому передвигаться пешком всё равно было бы крайне медленно. Сапогов оказался очень доволен опытом езды на мохнатых четвероногих хищниках. Он следовал с поклажей на волчице вслед за Златовлаской и Проном, поэтому ему и пришлось вызволять эту компанию, провалившуюся по самые уши в снег, ставший внезапно рыхлым. После того, как Прон и Златовласка оказались наверху, волк выбрался сам, хотя ему это стоило немало прыти. Он обиженно оттряхнул со шкуры налипшую белую кашу и укоризненно поглядел на своих седоков. Златовласка только развела руками.
— Солнышко потрудилось и здесь, — заявил Прон. — Скоро настанет настоящее лето!
— Но дожидаться его следует не в ущелье, а то, не ровен час, до осени просидим в снеговой каше, — ответил Сапогов. — Скоро стемнеет, а мы ещё далеко. Следует дождаться утра, утром снег всегда крепче.
Не согласиться было нельзя. Прон с Сапоговым тут же принялись копать на склоне убежище, откидывая и приминая снег. Вскоре нора смогла вместить всех, включая четвероногих. Забившись туда и укутавшись с головами в меховую одежду, насколько это было возможно, они задремали в ожидании утра. Утро само напомнило о себе лютым холодом, выгнав их наружу. Не тратя больше времени, они зашагали вслед за волками, торящими тропу. К пещере они подходили осторожно, то и дело, вглядываясь в чёрное пятно входа, там вились хищные птицы. Опасения оказались напрасными, Златовласка не ошиблась, пещера оказалась пуста. Следы прежних обитателей пещеры виднелись повсюду. Птицы не хотели прерывать своего пиршества остатками убитых обезьянолюдей, вышло даже небольшое сражение пернатых и нагрянувших людей в сопровождении волков. Проложив себе проход и вытащив из пещеры найденные тела наружу, Прон с Сапоговым столкнули их с тропки вниз по крутому склону. Враждующие стороны поделили, таким образом, сферы влияния: люди заняли пещеру, а стервятники дно ущелья.
— Как видим, с неприятелем всегда можно договориться, — заявил Сапогов, восстанавливая очаг из разбросанных камней и разводя огонь из найденной щепы.
— Если только понять, чего нужно неприятелю, — заметила вскользь Златовласка.
Выстрел попал в цель. Сапогов задумался, силясь привести контраргументы, догадавшись, что она имеет в виду адинавцев. Аргументов существенных быть не могло, поэтому он отделался шуткой:
— И если неприятель сам знает, что за нужда движет им.
Обследовав убежище, Прон присоединился к отогревающимся после ночлега в снегу товарищам. Как ни хотелось Златовласке быстрее идти дальше, пришлось сделать длительный привал, поскольку дальнейший маршрут был пока не определён. Девушка уже имела представление о направлении, в котором им предстояло двигаться и примерное расстояние до цели, но одно дело знать, другое – пройти. Пройти по вражеской территории, при этом, не дав себя обнаружить и главное, как добраться до пленника и освободить его?
— Ты, наверное, хочешь использовать волков? — спросил Сапогов.
Мысль такая действительно у Златовласки была, но она не считала себя вправе отдать такой приказ животным, не позаботившись об их безопасности. Сапогов догадался по её молчанию, о сомнениях гложущих её.
— Их убьют очень скоро, если ты отправишь животных одних в логово рыжеволосых зверюшек. Ты же видишь, на что эти существа способны? Они значительно умнее своих черношерстых родственничков.
— Если мы отвлечём внимание на себя, — предложил Прон, — то волки смогут незаметно прорваться и вызволить Арсения.
— Хороший план, — похвалил Сапогов. — Остаётся придумать как. Придётся, наверное, станцевать или спеть в три голоса, иначе их не отвлечь всех одновременно.
Златовласка очень серьёзно выслушала сарказм. В её голове начала складываться разбросанная мозаика в определённую картину. Почему, рыжешёрстые человеко-обезьяны должны быть такими же дикими и свирепыми, как их собратья черношёрстые? Ведь она до сих пор ощущала, что Арсений жив. Она поделилась своими надеждами с мужчинами. Прон ухватился за это предположение, добавив от себя, что это объясняет нападение на черношёрстых. Сапогов в ответ только фыркнул.
— По вашему мнению, одна команда решила съесть другую потому, что первая им не понравилась своей прожорливостью? А что? Помниться в период моей службы, нам так и объясняли необходимость превентивных мер по отношению к предполагаемому противнику.
— Кто вам так объяснял? — спросила Златовласка.
А, действительно, кто? Рассказать что ли о церкви адинавцев новым друзьям? У Прона конечно могут возникнуть неприятные вопросы, но когда-нибудь всё равно придётся признаваться о своей роли в мировом хаосе.
— Значит, так, — после недолгих колебаний начал Сапогов. — В мире этом есть ещё одна сила – подземные жители. Они и являются настоящими врагами людей. Они же и поддерживают вражду между нами – земными существами. Это я понял только сейчас, после того как ты, — поглядел он на Златовласку, — нафантазировала о миролюбивости человеко-обезьян. Очень схожи методы в обоих случаях.
— Как эти подземные жители могут влиять на события и поведение людей? — не поняла девушка.
— С помощью внушения. В нашем случае это было явное превосходство в области технологий наряду с преклонением перед их мудростью. Так их и называли – мудрейшие. А вот в случае с плоскоголовыми, не знаю пока.
— У нас тоже сохранились предания о «мудрейших», — вставил Прон. — Но наши отцы отвергли их мудрость. Даже некоторые места запрещено посещать людям, чтобы не навлечь беду.
— Интересная картина получается, — подвела итог Златовласка. — Каким-то подземным жителям нужно поссорить наземных, чтобы они убивали друг друга. Но зачем им это? И как они выглядят?
Прон только мог пожать плечами, он никогда никого подобного не встречал. Зато Сапогов просветил обоих, наведя ещё больше туману:
— Невысокого роста, всегда скрывают свои тела под балахонами с низко надвинутыми капюшонами. Некоторые утверждают, будто у них змеиные хвосты. Одно ясно точно – лик их нечеловеческий и не обезьяний.
Из пары подстреленных в бою за пещеру стервятников, Прон и Сапогов соорудили жаркое, которое Златовласка из брезгливости проигнорировала. Остальные трупы отправили вниз, к пирующим пернатым собратьям, которые не были столь привередливы, впрочем, как и волки. Златовласке необходимо было время, для подробной разведки, поэтому, решено было остаться на месте. Соорудив в глубине пещеры ложе из подсобного материала, которого от обезьяно-человеков осталось предостаточно, она уединилась, чтобы никто не мешал в её мысленных упражнениях. Главными разведчиками сегодня предстояло стать волкам, которых она направляла и сопровождала. Они стали её глазами и ушами. Прон с Сапоговым охраняли вход, внимательно вглядываясь в окрестные вершины и склоны. Когда вернулись усталые волки из разведки, тени уже удлинились. Златовласка встретила их и принялась кормить, поглаживая по холкам.
— Они нашли Арсения. Он видел их и теперь знает, что мы недалеко.
— Великолепно! — вырвалось у Сапогова. — Теперь остаётся подкрасться незаметно к их логову.
— Незаметно не получится, — помотала головой Златовласка. — Их нора слишком хорошо охраняется. Посты на несколько километров от входа. Волки – единственное решение. Они быстры и как показала разведка, внушают плоскоголовым определённый страх. Перед рассветом нам нужно занять места неподалёку и привлечь к себе внимание всех их дозорных, а остальное сделают волки.
Согласившись с доводами девушки и доверив охрану пещеры волкам, друзья отошли ко сну. Костерок, разведённый неподалёку от ложа, согревал и было почти уютно. Волнения перед решающим выступлением против зловещих врагов и риск расстаться поутру с жизнью не беспокоили, отойдя на вторичный план. Видимо предыдущая бессонная ночь давала знать о себе. Златовласка не успела ни о чём подумать, как пришло забытьё. Пробуждение было внезапным, словно её кто-то толкнул локтём в бок. Рядом слышалось чьё-то сопение и кашель. Внезапно приступ головокружения и тошноты согнул тело пополам, и она поняла, что кашляет сама. Чья-то рука приподняла ей голову, и вода полилась по подбородку. Припав к глиняной плошке губами, она жадно глотала холодную воду. Наконец, удалось откашляться от какой-то горечи во рту и вдохнуть полной грудью. Открыв глаза, затуманенные слезами, она разглядела в свете тлеющих углей чьё-то лицо и руку, обнимавшую её за плечи.
— Кто это?
С трудом она узнала свой охрипший голос.
— Я Арсений, — послышалось в ответ. — Мы с тобой уже встречались, помнишь?
Златовласка поняла, что это какой-то кошмар, в котором она вновь в плену, а другой пленник подле неё – тот самый худощавый юноша, спасти которого она так стремилась в последние дни. Ну, что же? Не самый неприятный кошмар, подумала она, вновь засыпая.
* * *
Друзья тащились по скользкой, от неожиданно тёплого сегодня солнца, тропе. Ноги то и дело разъезжались, и с трудом помогая друг другу подняться после очередного падения, вновь продолжали идти. Вперёд и вверх, карабкаясь по обледенелым камням, перебираясь через ручейки стекающие сверху. Прон выглядел растеряно, он до сих пор не понимал ничего. Сапогов напротив, был как никогда зол. Такую злость он не испытывал ни разу в жизни. Его провели как какого-то неразумного школьника. Конечно, они все с самого начала были под наблюдением невидимого ока «мудрейших». Он это понял, как всегда в последнее время, с опозданием. Сей факт сжигал заживо. В очередной раз, растянулся на скользкой тропе Прон, а он пытаясь его поднять, сам упал и решил больше не вставать.
— Почему так плохо? — простонал Прон.
— Нас отравили.
— А как же Златовласка? Её тоже плоскоголовые отравили?
— Её в первую очередь, мы просто побочный эффект её отравления.
— Мы умрём теперь? — не унимался Прон.
— Если бы этого отравители хотели, мы бы уже не разговаривали с тобой. Нам можно было сто раз перерезать глотки, но не сочли нужным. Пойми, плоскоголовым подобные фокусы не могли прийти в их плоские головы. То, не их стиль. Здесь всё значительно тоньше. Понять бы, зачем это хвостатым.
Прон больше не спрашивал ни о чём. Он отдышался и сам помог Сапогову встать и продолжать восхождение по осыпающейся тропе. Только с вершины, можно было оглядеть окрестности и найти что искали, или убедиться в том, что следующая долина безопасна. Волки тоже пострадали от газовой отравы, которой их кто-то так ловко угостил во сне. Но они, как только смогли встать на лапы, сразу же ушли, не дожидаясь их. Предположив, что они отправились по своим следам в стан человеко-обезьян на выручку девушки, Сапогов решил идти по их следам. Следы вскоре потерялись на каменистом плоскогорье, а людям пришлось дальше следовать наугад. План дальнейших действий не представлял ни один из них, надеясь выработать его на месте. Тропка вела вокруг скал венчавших вершину этой горы и позволяла обойти её кругом, рассматривая местность во все стороны. Прон первым заметил опасность и, вскинув свой лук, выстрелил в голову рыжего архантропа, прячущегося за валуном.
Он промазал. Вторая стрела мгновенно легла на тетиву, но Сапогов в последний миг остановил руку Прона, готового исправить промах. Рыжеватый с подпалинами плоскоголовый был так же вооружён, но не выказывал признаков агрессии, даже после выстрела Прона. Вместо этого, он вышел из-за камня и помахал лапой, приглашая подойти ближе. Он не был голый, в смысле совсем голый в одной шерсти вместо одежды. На нём были кожаные штаны и безрукавка из того же материала. Не отводя от него нацеленной стрелы, Прон с опасением последовал за Сапоговым и оказавшись радом, удивился ещё больше: за камнем на расстеленном кусочке шкуры красовалась головка сыра и бурдюк с какой-то влагой. Не обращая внимания на нацеленное на него оружие, плоскоголовый отхлебнул из бурдюка и, облизнувшись, передал его Сапогову, а тот, в свою очередь отведав напиток, передал его Прону. После, следуя приглашающему жесту, невиданное угощение в лапах архантропа – сыр, было разрезано ножом Сапогова на три равных куска.
Поглядев через плечо присевшего на корточки рыжего верзилы, Прон увидел открывавшуюся взору лощину полную таких же снующих взад-вперёд архантропов и понял, что они пришли туда, куда стремились. Поражаясь беспечности Сапогова, вкушающего пищу предложенную врагом, Прон прошептал:
— Что ты делаешь? Его нужно убить. Мы не должны попасть к ним в лапы.
— Пытаюсь поверить догадке Златовласки, — отвечал тщательно пережёвывая кусок сыра Сапогов. — Нам придётся сдаться на милость доброжелательной обезьяны, если хотим подобраться ближе к нашей цели. Ты ешь, ешь. Тот, кто делит пищу меж собой, не может быть врагом. Я пока не очень понимаю, что к чему, но другого пути не вижу. Либо бежать обратно к своим на побережье, либо остаться. Третьего не дано.
* * *
Неделя пролетела незаметно, не добавив никакой ясности и смысла в этом полу плене. На каторгу, пребывание среди этих плоскоголовых, тоже никак не тянуло. Всем четверым никто не мешал быть вместе, но только в часы отдыха, с рассветом их вежливо выпроваживали за порог пещерного города и предоставляли самим себе, не забывая преграждать путь к бегству. Оружие пришлось отдать сразу, как только они вступили в это общество полулюдей. Слоняться без дела надоело сразу же, и каждый нашёл себе занятие по душе. Общество «рыжих», как его окрестил Сапогов, оказалось на самом деле пёстрым. Здесь были и уцелевшие полуобезьяны и даже метисы обеих мастей. Себе подобных в пищу не употребляли, что было уже хорошо. По долине кочевали под присмотром пастухов козы, которые и являлись главными поставщиками еды. Прон первым делом вызвался погулять с пастухами, для разведки путей к бегству, как он надеялся. Правда, разведал только оттаявшие пастбища для парнокопытных. Златовласка делилась рецептами приготовления молочных продуктов, а Арсений обучил группу любознательных постройке запруды, для разведения рыбы. Первым не выдержал Прон.
— Да они просто обратили нас в рабство!
— И заметь, — поддержал Сапогов, — без всякого принуждения. Почти.
— Странно это как-то, — вступил в разговор Арсений, — зачем им это?
Этот вопрос давно не давал покоя и не только ему. Но ответ нашла женщина, а не мужчины.
— Они, таким образом, желают развить себя до более высокой ступени. И так, как эти шаги предприняты ими сознательно, то этому необходимо поспособствовать. Прон негодующе фыркнул:
— Не хватало мне заниматься обучением обезьян!
— Ты и не учишь их ничему, — отозвалась Златовласка. — Вон погляди на Прапора, не жалуется и уже предпринял немалые шаги к спасению.
— Обучая их болтать по-зверочеловечески? — съязвил Прон.
— Именно. Когда они станут способны понимать нашу речь, то возникнет диалог и мы сможем объясниться с ними и уйти.
— Не думаю, что наша свобода входит в их планы, — не согласился Сапогов. — Просто я люблю поболтать, а они пока понимают только жесты. Волки и то были сообразительнее.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Арсений.
— Охотничьи отряды, которым мы все в разное время попались, состоят только из рыжих. Следовательно, они никому не доверяют кроме своей расы.
— Может организовать бунт? — предложил Прон. — Перебить всех рыжих и на волю.
— Не вариант, — возразил Сапогов. — Если чёрные останутся без жёсткой руки рыжих, то они первым делом знаешь, что сделают?
— Наверное, съедят нас, — нахмурился Прон. — А вот чего я не понимаю, это про волков. Как только они нужны, они тихонько смываются неизвестно куда.
— На тот раз, это я их отпустила, — ответила Златовласка. — Они пока не смогут нам помочь. Перед нами открывается редчайшая возможность привести наш мир к взаимопониманию. Я хочу попытаться воспользоваться этим случаем.
Прон остался недоволен таким ответом. Сразиться в схватке и даже отдать свою жизнь – это пожалуйста. Но к чему он не был готов – это посвятить свою жизнь пребыванию в стаде обезьян, даже на правах их почётного пленника. Арсений с появлением Златовласки, полностью примирился со своим положением, он верил ей безоговорочно. Им было интересно вдвоём, нашлось множество общих точек соприкосновения, одна из которых заключалась в почти полном отсутствии воспоминаний о детстве. Раньше это его слегка угнетало, он чувствовал себя немножко чужим среди своих соплеменников, теперь всё изменилось. Он больше не был один, а она одна. Сапогов иногда незаметно усмехался, поглядывая в их сторону, Каждый вечер он отправлялся к костру рыже-шерстяного племени, где его уже ждали с нетерпением огромный самец-вождь и группа его приближённых, осуществлявших управление и наведение порядка в разношёрстом стаде.
— Уроки общения и обучения членораздельной речи, становится для них заменителем личной гигиены, — насмешливо проводил Прон Сапогова.
Тот невозмутимо подкрутил руками усы и взбил жидкую бородёнку, по-видимому, для пущей солидности, и направился к дожидавшимся его ученикам. Вскоре, усилившийся возле костра гомон, возвестил начало урока. Прон тихо выругался, не в силах бороться с клокочущим в нём раздражением, и чтобы не слышать гортанных криков, закутался потеплее и завалился спать. Златовласка с Арсением оставшись вдвоём, приступили к своим урокам. Он старался постигать её искусство, а она пользуясь его памятью, ныряла в прошлое Адинавы, чтобы познать эту страну, канувшую в подводный мрак и вечное небытие, подготовленное беспечностью самих адинавцев. Вначале он с робостью откликнулся на это её предложение, стыдясь «красоты» нравов своих соотечественников. Он не мог контролировать эти путешествия по волнам своей памяти, опасаясь выглядеть в её глазах чудовищем. Иногда удушливый стыд душил его при картинах, свидетелем которых ему приходилось быть. Девушка, не прерывая совместного транса, крепче сжимала его ладонь, успокаивая его, и не выдавая своих чувств. Он понимал, что она должна презирать его и всех остальных адинавцев, ведь видя всё, что он знал, не могла не сложить своего мнения. Арсений, заглядывая в её глаза, ощущал себя перед нею такой же обезьяной, подобной тем, что захватили их в плен.
В ответ на его откровения, она показывала свой мир, такой, каким он был до катастрофы. Пропасть между её соплеменниками и его, не могла не вызвать чувства неполноценности, несмотря на громадное технологическое различие. Это их-то называли его командиры плоскоголовыми, угрожающими свободе и демократии Адинавы? Какая чудовищная ловушка! Какому вывернутому разуму удалось их так легко поработить, сделав своим безмозглым и безвольным оружием? Сколько многочисленных народов, населявших весь Аппел, сейчас страдают как и они сами! И всё лишь по вине адинавцев, достигших за время эволюции высших высот наслаждений и опустивших своё серое вещество в пропасть разврата и безразличия к своему собственному человеческому роду!
Арсений, наверное, поседел бы от переживаний или начал бы заикаться, но Златовласка, догадываясь о его душевных муках, каким-то непостижимым образом, нейтрализовывала разрушительные энергии, бушевавшие в нём. После каждого сеанса мысленных путешествий, она не отрывая своей руки от его, передавала своё тепло, и все переживания и стыд уходили на задний план, прекращая терзать душу. И при этом, как ни странно, они становились ближе и понятнее друг другу. Тепло её маленькой и мягкой руки, наполняло его незнакомой раньше силой, он готов был свернуть окружающие их горы, чтобы продлить блаженные мгновения этого прикосновения, чтобы увидеть ещё раз её добрую девичью улыбку. Как это всё шло разнос с его прежними представлениями о предназначении полов! «Почему я»? – задавал он себе вопрос и не находил на него ответа. Почему трое, едва знакомых людей, для которых он никогда ничего не значил и не сделал ничего особого, рискнули своими жизнями и пришли ради него в ловушку?
Засыпали они тоже рядом. Он, надеясь увидеть в сумеречном утреннем свете пещеры первым делом её улыбку, а она боясь потерять этого стеснительного парня, которого встретила при странных обстоятельствах, про которого, как её кажется, намекала при расставании Ариадна. Костерок в их закутке уже давно догорел, когда Сапогов вернулся в сопровождении волосатого обладателя штанов, того которому они с Проном сдались в плен. Среди полулюдей, он один носил подобие человеческой одежды. Он же оказался самым продвинутым слушателем лингвистических курсов Сапогова. Прислушавшись к ровному дыханию товарищей и убедившись, что они крепко спят, оба уселись напротив друг друга.
— Ты здорово выглядишь, — прошептал Сапогов.
— Для друга прышлось. Спасыбо, учишш говорыт. Чут не взбесылся пока дождалса тэбя.
— Говори скорее, пока твои родственники-горилоиды не подслушали, как ты виртуозно ворочаешь языком.
— Насмешнык! Надыс вас женит будут, мой язык смеатьса будут. Вожд верыт мудрэйшиму – то спасот его лудей от смэрти.
— На меня ваш вождь пусть не надеется. Меня на местных кривлялок не поднять всем племенем.
— Дэвушку женит будут первую. Мудрэйший казал.
Сапогов перестал паясничать и стал серьёзным. Стадо обезьян-насильников – это серьёзная опасность. Пора бежать не оглядываясь. Мудрейшие надумали вывести новую расу недолюдков с их посильной помощью. Вот уроды!
— Надыс это когда? День, два?
— Наверно, два, тры ден.
— Всё же языки у вас недоработаны. Нам нужно бежать.
— Мой отрад охотныки готов, дай знат. Если опоздаш, убию её.
— Не спеши с этим. Новый шанс им не скоро может выдасться.
Сапогов задумчиво поглядел на прижавшихся друг к другу Арсения и Златовласку. Рыжий обладатель штанов кивнул в знак согласия и поднялся, чтобы уйти. В тот момент девушка перевернулась на другой бок и, не просыпаясь, заговорила во сне:
— Беги той норой, что проходит под горой.
Оба переглянулись и рыжий получеловек, покрутил лапой у уха, показывая, что нужно прислушаться к словам прорицательницы. Сапогов же, только и дожидался её прозрений, чтобы сделать правильный ход. Он вопросительно поглядел на получеловека, и тот в ответ произнёс:
— Завтра к полден сдэс быт. Мой охотныки пустит вас. Да помогат нам наши духи.
— Да поможем мы сами себе, — эхом отозвался Сапогов.
* * *
Сон который посетил Златовласку этой ночью был навеян смутными воспоминаниями Арсения, в которые она проникла накануне. Тёмное подземелье с гладкими стенами из отшлифованного камня, и саму себя со стороны в окружении фигур в тёмных плащах до пят. От существ, скрывающихся под плащами, исходило ощущение недоброжелательства граничащего одновременно с безразличием и презрением. От этого недоброжелательства она проснулась словно от толчка. Глаза открылись, а тело оставалось в том же положении, сердце часто билось, словно от ощущения опасности. Перед глазами она разглядела лицо спящего Арсения. Вдруг он пошевелился и в свою очередь открыл глаза. Некоторое время они, не произнося ни слова, глядели друг на друга, он с немым обожанием, она с радостной улыбкой. После, словно по команде, приняли сидячее положение.
— Кажется, нас поджидает серьёзное испытание.
— У меня тоже предчувствие чего-то нехорошего, — хрипло ответил он, поднимаясь и направляясь будить товарищей.
Прон молча выслушал его и, сообразив, что наступает время действий, одобрительно проворчал, вытаскивая из-под одежды пару ножей, неизвестно как и где умыкнутых им у тюремщиков. Арсений взял один и потрогав лезвие убедился, что оно острое. Сапогов с интересом поглядел на нервничающих друзей.
— Мы нападём на эту тысячу или больше обитателей пещеры пока они нежатся в своих теплых постельках?
Арсений впервые задумался о том, чего они, в самом деле, собираются сделать.
— Может быть, ты вызовешь волков, и мы вместе прорвёмся сквозь охраняемую территорию? — спросил он Златовласку.
Её ответ опередил шум шаркающих ног из основной пещеры. Быстро выглянув за угол, Сапогов отпрянул назад.
— Вся толпа повалила на работу, а нас забыли. Это неспроста. Решайте быстрее: либо мы уходим как обычно наружу и там действуем по плану Арсения – ищем удачи в бегстве, либо…
Произошло либо. Группа рыжих ворвалась в их закуток и жестами предложила следовать за ними. «Опоздали, – с отчаяньем подумал Арсений». Поглядев на друзей, он обнаружил кислые и затравленные взгляды. Решив для себя не поддаваться панике, он засвистел сквозь зубы какую-то мелодию, обозначавшую превосходное настроение, чтобы подбодрить остальных. К конвоирам присоединялись всё новые и новые рыжешёрстые полулюди, многие из них были вооружены луками и копьями. Их вели не наружу, а в дальний конец пещеры, куда их ни разу до сегодняшнего дня не допускали. К удивлению, пещера не думала сужаться, а наоборот расширилась и закончилась глубоким и широким в диаметре больше пары десятков метром колодцем, куда они в сопровождении своих конвоиров начали спускаться по спиральному спуску, изобилующему большими камнями и сталактитами. Освещалось всё это великолепие дневным светом, проникавшим откуда-то сверху, сквозь несколько естественных отверстий в своде, располагавшихся на головокружительной высоте, по-видимому, на самой вершине горы.
Арсений посмотрел на Златовласку бредущую с ним рядом и не обнаружил даже тени страха на её лице. Она словно отсутствовала, погрузившись в себя. Оглянувшись назад, он поймал взгляд Сапогова. Тот подмигнул и проговорил:
— Начнём, пожалуй.
Арсений понял, что если откладывать дальше, то будет поздно. Путь назад отрезан толпой плоскоголовых, а впереди только двое конвоиров, в одном из которых он распознал «переводчика» по меховым штанам и вождя полулюдей, по необъёмной туше и росту на голову превышающему остальных рыжих гигантов. Куда бежать, если им удастся вырваться, он не представлял, но что-то подсказывало – выход найдётся. Видимо товарищи ждали именно от него сигнала к началу действий. Рука нащупала рукоятку ножа, а лёгкий стыд за то, что они готовятся совершить против существ, не причинивших им до сих пор никакого особого вреда, начал нагнетать сомнения. Словно почуяв эти сомнения, а может быть, поняв фразу «учителя словесности» вождь рыжешёрстых, возглавлявший шествие, обернулся и прорычал какой-то приказ. Мгновенно к каждому пленнику подскочило по двое плоскоголовых и уже не церемонясь, поволокли их под руки дальше.
Наверное, Арсений дожидался именно этого. «Вот и открылось истинное гостеприимство, – мелькнула мысль». Злость на себя за мягкотелость накатила и обожгла, но он поборол эту последнюю каплю человеческого чувства в себе. «Всё, хватит на сегодня сомнений и сантиментов. А может и вовсе в последние мгновения жизни».
Они оказались в обширной зале, на самом дне колодца. Тут тоже были плоскоголовые, среди них были и самки. Их затолкали в самый центр этого сборища и оставили в покое. Бежать больше было некуда. По кругу вдоль стен расположились вооружённые охранники, пути к спасению были отрезаны. Все чего-то молча ждали, опустив головы.
— Чего они ждут? — спросил за всех Прон.
— Кажется, я знаю чего, — отозвался Сапогов.
Арсений тоже начал догадываться, уж очень знакомая картина. Почти как тогда в подземной церкви на Точке. Если эти полулюди преклонялись тем же существам, которых адинавцы называли «мудрейшие», то был шанс. Ожидание не было долгим: людей словно дожидались, как долгожданную сладость к обеду. Камень в рост человека у стены повернулся, а оттуда выбрались целых три фигуры в плащах с капюшонами.
— Вот и здрасьте, давно не виделись, — прокомментировал Сапогов невесёлым тоном.
Средняя, из трёх возникших фигур, выступила вперёд и простёрла руки над головами плоскоголовых, униженно принявших коленопреклонённую позу при первом скрипе поворачивающегося камня, пропустившим на свет этих служителей «церкви» мрака. Понизив голос Арсений спросил, ни к кому специально не обращаясь:
— На каком языке они общаются со своими новыми адептами?
— Мысленно, — ответила Златовласка.
— Ты понимаешь, что они говорят плоскоголовым? — удивился Сапогов.
— Почти всё. Не понимаю, что значит это действие, к которому призывают рептильные.
— Так они всё же не люди, а змеи с хвостами! — вырвалось у Арсения.
— Люди, но с рептильными рудиментами такими как чешуйчатая кожа и хвостовые отростки. Какая-то помесь с русальим народом океанов.
Арсений удивился тому, как ей так быстро удалось их классифицировать, фактически не видя тел этих бестий. Прон переводил взгляд с одного товарища на другого, а его лицо выдавало только отвращение которое он испытывал. То, что начало происходить вокруг людей, оказавшихся запертыми полулюдьми и полуобезьянами в самом центре толпы, объяснило то, чего Златовласка не смогла понять в грязных мыслях, внушаемых «мудрейшими» плоскоголовым. В человеческом языке, как и в их мыслях, отсутствовало подобное понятие. Назвать происходящее можно было тремя словами – вакханалия скотского размножения. Группы самцов с воем набросились на находившихся рядом самок и повалив на пол, принялись яростно совокупляться с ними, причём очередь не соблюдалась. Тут и там происходили драки за освободившееся сладкое место, где в ход шло всё от когтей до клыков, за исключением оружия. Видимо на оружие священниками было наложено табу – в честь праздника размножения. Наверное, не из гуманности, а с целью сохранения поголовья самцов. Самки оставшиеся невостребованными, то ли по причине не первой свежести, то ли из-за более отталкивающего вида, тоже не стояли. Пойманные ими зазевавшиеся одиночки, исчезли под кучей навалившихся сверху мохнатых тел. Отвратительное рычание наполнило огромную залу пещеры и усилилось эхом. Прон заткнул уши, а Арсений от отвращения к происходящему испытывал тошноту. Но самым противным, с чего ему хотелось провалиться сквозь землю, оказалось то, что славная и чистая девушка видела это же самое. Он стыдливо скосил глаза в её сторону и обомлел. Девушка и не думала ужасаться или смущаться, она находилась в своём привычном трансе. Не прервала она его даже когда самый отвратительный недочеловек – вожак племени схватил её за руку.
Намерения рыжего предводителя не вызвали сомнений ни у кого. Арсений задохнулся от гнева, но его опередил Прон, попытавшийся защитить её. Сразу же двое разъярённых охранника оттеснили Прона и тогда, Арсений сделал то, что намеривался сделать раньше, на этот раз без сожалений и угрызений совести. Время для него словно остановилось. Он, словно стрела сорвавшаяся с тетивы, бросился под опускающуюся дубину вожака и вонзил свой нож в бок вождя. Раскаты воплей плоскоголовых наполнили пещеру ровно после того, как время вернулось в свой привычный ритм. На полу растянулось ещё двое, следовавших за ними, сражённых Проном и Сапоговым. Дальше дело пошло на секунды. Подхватив Златовласку за руку, Арсений перескочил через ворочающуюся на полу меховую гору смертельно раненого вождя и бросился вперёд. Он закричал что было сил, надеясь таким образом убрать с дороги второго, того, что носил штаны и это ему, как ни странно, удалось. «Переводчик», как он про себя называл этого получеловека, отскочил с дороги в сторону. Путь был открыт, только не было понятно куда.
Летящие стрелы наполнили воздух пещеры и вопли плоскоголовых сменились предсмертными стонами. По какой-то причине ни одна стрела не поразила людей. Арсений ещё не понимал, что же происходит и последовал за Сапоговым, привлекшим его внимание возгласом:
— Быстрее!
Он поглядел в том направлении, куда тот ему указывал и они рванулись вперёд к отступающим священникам. Прон оказался проворнее в беге с препятствиями, в виде шерстяных шевелящихся куч на полу. Он как раз вовремя поспел отрезать путь к отступлению трём существам, скрывающим свои личины под плащами и капюшонами. Вид у них был немного сконфуженный, не такого поворота событий ожидали «мудрейшие». Тот, что выглядел главным, полез рукой покрытой серой бородавчатой кожей под плащ, явно намериваясь выхватить какое-то скрытое от глаз оружие. Арсению в отчаянном броске удалось сбить священника с ног, и они принялись барахтаться в борьбе. Невидимое под плащом тело оказалось достаточно ловким и сильным. Он, наверное, не справился бы, если бы не нож, который он прижал к горлу этого существа, после чего тот угомонился, сдаваясь на милость победителя.
Пока происходила схватка с рептильными людьми, в пещере кое-что изменилось. Вопли поутихли, а взоры обезьянолюдей обратились к тому месту, где владелец штанов возвышался над валяющемся на земле вожаком. «Переводчик» что-то громко пролаял на языке понятном всем кроме людей и, схватив поверженного ударом Арсеньева ножа за голову, одним резким движением свернул её, сломав ему шею и оборвав мучения. После чего подняв вверх руку с зажатым копьём, обвёл залу угрожающим взглядом, встречая покорно опущенные вниз глаза.
— Кажется, у рыжешёрстых произошла смена власти, — констатировал Сапогов. — Пока они разбираются кто в праве, нам нужно выбрать дальнейший маршрут.
Обыскав сдавшихся «мудрейших» и найдя у каждого по небольшому неизвестному предмету, легко умещавшемуся в ладони, он из любопытства повертел одним в руках и видимо, нажав на то, что нужно, с интересом прислушался к негромкому треску и принялся наблюдать за двумя дергающимися в судорогах прежних обладателей этих любопытных инструментов. Прон вопросительно поглядел на Сапогова.
— Какие-то шокеры, — пояснил тот. — Почти не издают шума.
Не поняв ни слова, Прон просто кивнул и принялся связывать несопротивляющихся бестий кусками их же плащей, нарезанных на длинные ленты. Проход, которым пришли, всё ещё оставался открытым, словно призывая воспользоваться им.
— Не попадём ли мы в новую ловушку? — высказал всеобщую мысль Арсений. Но Златовласка успокоила, сообщив, что поблизости нет других рептильных.
Тем временем обладатель штанов в сопровождении нескольких полулюдей, под любопытными взглядами с обоих сторон, сделал несколько шагов по направлению к их группе и не дойдя трёх шагов остановился. Арсений и Прон сжали покрепче доставшиеся им шокеры «мудрейших» и свои ножи. Только Златовласка оставалась спокойной, не чувствуя больше опасности со стороны плоскоголовых. Сапогов тоже сохранил спокойствие и успокоил друзей:
— Предлагаю поболтать с парламентёрами, может они будут не против расставания с нами?
— Твой друг против не будет, — кивнула в знак согласия Златовласка.
— Какой друг? — спросил Арсений, ничего не понимая.
Сапогов только улыбнулся и не придал её словам значения, словно не поняв их. После приступил к обмену звуками человеческой речи с «переводчиком», получившему повышение в ранге у своих. Тарабарщину плоскоголового понимал только его «учитель», поэтому остальным оставалось только дожидаться окончания разговоров. Впрочем, опасения за свою судьбу оказались напрасными. Беседа между представителем пленников и пленителей протекала мирно.
— Кажется, только я не понимаю, что происходит? — спросил Прон, заглядывая в глаза Арсению.
Тот в ответ помотал головой, так же ничего не понимая. Златовласка ответила обоим:
— Минувшей ночью мне приснился сон, что Прапор давно знает этого типа.
— Откуда Сапогов может знать каждую обезьяну на Аппеле? Не понимаю.
— Я тоже не понимаю, — ответила девушка.
Меж тем переговоры завершились, «переводчик» вернулся к своим, а Сапогов к своим.
— Можно будет уйти по земле, но придётся подождать, пока о произошедших событиях оповестят всех остальных плоскоголовых, во избежание эксцесса. Тогда мы сможем рассчитывать даже на проводника и охрану.
— Это было бы хорошо! — обрадовано воскликнула Златовласка. — В подземелье легко заблудиться или угодить в другой плен.
— Хорошо было бы держаться от обезьян подальше, — буркнул Прон. — Из другого плена мы опять попадём в этот же. Вспомни, как они тебя похитили!
Возразить девушка не успела, вопли вновь наполнили пещеру. На тот раз они исходили откуда-то сверху и быстро приближались. «Переводчик» крикнул что-то своим приверженцам и те мгновенно приготовили луки к бою. Объяснять ничего не было нужды, но Сапогов не удержался и прокомментировал:
— Эксцесса избежать не удалось. Уходим в подземелье!
Арсений заторопился вслед за Златовлаской За ним в отверстие подземного хода пролез Прон, волоча связанного рептильного священника, того, который избежал невидимого разряда шокера, оставаясь в состоянии идти своими ногами.
— Пригодится, — пояснил он. — Покажет дорогу.
Вслед за замыкавшим исход в преисподнюю Сапоговым, повалили рыжешёрстые. Они успели выпустить тучу стрел в наступающих, для острастки. После, по команде своего предводителя, не пожелав принять заслуженную – в глазах обезьяньего сообщества – смерть за убийство вождя племени, предпочли изгнание. Камень-дверь повернулся на скрытых петлях и встал на место, отсекая беглецов от орущих преследователей и заодно от последнего лучика света. Об этом никто не подумал. Пока проход не разветвлялся, все двигались в затылок друг другу, за шедшей впереди всех Златовлаской. Темнота давила осязаемо, казалось, что из-за какого-нибудь угла вот-вот выскочит враг или просвистит стрела. Златовласка часто останавливалась, прощупывала мысленно пространство впереди себя и вновь продолжала идти.
— Это не долго, — бормотала она, — уже скоро.
Постепенно зрение вновь стало функционировать, беспроглядная тьма сменилась сероватым сумраком, постепенно прояснившимся до скудного освещения. Скоро стало понятно, что гладкие как стекло стены сами излучают этот свет.
— Фу, — облегчённо выдохнул Сапогов. — Я уже подумал, что бестии не пользуются глазами.
Идти стало значительно легче, видя, куда ступает нога. Арсений держался рядом с девушкой, не выпуская из рук шокера и ножа. Замыкали шествие, обретённые в последний момент, плоскоголовые союзники, тяжко сопя и шлёпая голыми ступнями по камню пола. Арсений удивлялся, какими технологиями нужно было обладать, чтобы вот так обработать подземные ходы, которыми и пользоваться почти было некому. В недрах Точки, подземная база военных выглядела неухоженным сараем, по сравнению с одним этим коридором в горе. Пленный не издавал ни звука и больше походил на немого, хотя капеллан, проповедь которого он слушал когда-то, был достаточно красноречив. Проход закончился небольшим холлом, из которого вели в разные стороны несколько ходов. Здесь и сделали привал. Сапогов давно мечтал допросить пленника, а мохнатый «переводчик» составил ему компанию, промычав что-то угрожающее в адрес «мудрейшего».
— Куда дальше, Златовласка? — спросил Арсений, озираясь по сторонам. Здесь долго оставаться опасно, неизвестно с какой стороны могут напасть.
Она вместо ответа обострила свои чувства, которые дальше не хотели работать по какой-то причине.
— Я сомневаюсь, боюсь ошибиться. Мне кажется, что меня принесли бесчувственную вон из того прохода, — кивнула она на расположенное напротив овальное отверстие. Если пойдём туда, то выйдем в ту самую злополучную пещеру, где началось наше знакомство. Если налево, то куда-то к морю. Направо – ничего не могу разглядеть.
— Значит, направо не пойдём. Наверняка это ход в логово рептильных.
— Я придерживаюсь того же мнения! — вмешался Сапогов. — Наш пленник разговорился и предложил нам идти именно туда.
Возможность поглядеть на говорящего «мудрейшего» заинтересовала не только Арсения, но и Златовласку. Все окружили, присевшего на корточки возле стены пленника со связанными за спиной руками. Арсений хотел сам порасспросить его, но не знал с чего начать, так много вопросов к этому созданию мрака, теснились в его голове. Первым делом следовало спросить, как далеко находится его логово и как им не встретить его собратьев, но он выпалил совсем не то, что думал.
— Почему вы прячетесь под плащами?
Пленник поднял голову чуть повыше и из-под прорези капюшона сверкнули глаза и нижняя часть остроконечного серого подбородка, не произнося в ответ ни звука. Молчание затянулось, и Арсений начал сомневаться в том, что тот понял вопрос. Наконец ответ зазвучал в тишине подземелья, но не воздухе, а в голове.
— Потому, что лик мой страшен для вас.
О том, что лик этих существ довольно пугающий, Арсений уже убедился и сам, во время борьбы с ним, хотя привыкнуть к нему можно.
— Вот так он и разговаривает со своими адептами, — пояснил Сапогов.
— Но мы не слышали, что они говорили плоскоголовым!
Ответил пленник, а не Сапогов.
— Потому, что то – было не для вас, а для обезьян.
— Значит, им ты врёшь одно, а нам другое? — возмутился Арсений.
— Мы не врём. Мы поступаем и говорим так, как нужно всем.
— Кому всем! Адинавцам было нужно остаться без родины или умереть? Нам нужно было стать жертвами в извращённой сексуальной оргии этих чудищ? — кивнул через плечо Арсений на сидящих вдоль стены полулюдей.
В нём начал закипать неведомый доселе гнев, и он не знал податься ли ему и жажде схватить за горло это существо или расхохотаться над тупостью самого продвинутого общества Аппела.
— Врёшь! — наконец выдавил он из себя.
— Не врёт, — возразил Сапогов, — искренне уверен в своей правоте.
Арсению пришло в голову, что вот прямо сейчас этот «мудрейший» говорит в мозг плоскоголовых, что-нибудь настраивающее их против людей. Легкое прикосновение к плечу, Златовласки вернуло его к настоящему моменту.
— Он заговаривает вам зубы. Ему нужна аудитория слушателей, а между тем, он вызвал себе подмогу.
Действительно, плоскоголовые застыли с приоткрытыми ртами, словно загипнотизированные. Наверняка пользуясь слабостью к внушению, «мудрейшие» выбирали исполнителей своей воли из иных племён. Прон, взявший на себя охрану рептильного, решительно сжал тому горло, словно хотел прервать поток слов адресованных его слушателям. Простое действие, как ни странно, помогло: один за другим плоскоголовые начали приходить в себя. Судя по их пока ещё мирным взглядам, особого преимущества «мудрейший» не получил, наверное не хватило времени. А тем временем, события начали развиваться со скоростью горного потока. Шум донёсшийся из бокового хода, сменился чуть слышным потрескиванием, словно дрова в костре. Златовласка повалилась прямо на руки растерявшемуся Арсению. Крик Сапогова – «ложись!» немного опоздал. Половина тех, кто оказался в этом подземном холле, так же оказалась без сознания. В относительной безопасности оказались лишь не поместившиеся тут и оставшиеся в коридоре приведшим их в эту ловушку невидимых врагов.
— Шокеры! — крикнул Арсений, отползая в укрытие и таща за собой обездвиженную девушку. — Наш проводник всё же сделал своё подлое дело.
Началась перестрелка между скрывающимися в темноте бокового прохода дружками пленного и смешанным войском. Преимущество шокеров было во внезапности, но стрелы рыжих полулюдей, выпущенные наугад, тоже нашли свои цели, а успокаивали они получше, чем временное беспамятство. Невидимки явно рассчитывали на внезапность, не подозревая о большом количестве защищающихся, о котором их пленник, наверное, не успел предупредить свою подмогу. Враги тоже залегли и стрелы перестали их доставать, судя по прекратившемуся с той стороны истеричному шипению сражённых.
— Ждать долго нельзя, — процедил сквозь зубы Сапогов. — Не исключено, скоро подтянется целая армия этих рептильных и нам крышка. Так, «мудрейший»? — он бросил взгляд в сторону пленника.
Ответа не последовало.
— Попробуем прорваться в проход, ведущий к морю, — предложил Прон.
Сапогов не был уверен в благоприятном исходе этого плана, но Прона поддержали несколько плоскоголовых, которым «переводчик» объяснил смысл этого действия. Преодолеть холл бегом и спрятаться в проходе, ведущем к морю удалось лишь одному из десятка добровольцев, где он и залёг. Прон и остальные восемь полулюдей пополнили число беспамятствующих.
— Говорил же, что это зря! — раздосадовано, проворчал Сапогов. — Им только и нужно, что поодиночке уложить большую часть, а остальных взять численным превосходством.
«Переводчик» возбуждённо заспорил с ним, исторгая целую серенаду непонятных звуков. Арсений пытался привести в чувство девушку, растирая ей виски и тормоша. Сколько длиться действие этого оружия рептильных, он не знал. Сапогов посоветовал ему не раскисать, а думать, как выбраться из ловушки. И он стал думать. Если бы Златовласка пришла в себя, она бы выяснила, сколько в темноте скрывается недругов. А знает ли об этом пленённый «мудрейший»? Подобравшись к пленнику, Арсений уставился в разрез капюшона, сверля его глазами, словно пытаясь прочесть его мысли. Тот прекрасно понимал его мысли, не дожидаясь вопросов, он мысленно же ответил:
— Достаточно, чтобы остановить вас и воплотить наш план.
Поскольку Прон больше не мог потрясти за шею рептильного, Арсений с большим удовольствием и усердием сделал это сам. В результате, капюшон спал полностью и взорам открылся лик «мудрейшего». Опешил не только он сам, даже невозмутимый Сапогов присвистнул от удивления.
— Ну, зелёной физиономии я не удивлён. После твоей тряски, любой позеленеет. Но, чтобы от этого рога повылазили…
Небольшие наросты на вытянутом черепе, очень напоминали упомянутые Сапоговым рожки. В целом, не столь страшна была личина, сколько отталкивающая, из-за бородавок покрывающих бурую, почти чёрную кожу лица и черепа, а так же огромных чёрных выпученных глаз. Поразило другое, «мудрейший» забился в конвульсиях, пытаясь спрятаться от нескромных взглядов. «Да он сам боится показывать себя окружающим и вовсе не из-за того, что напугать их боится, а наоборот, - сообразил Арсений».
— Хочешь, совсем раздену? — вкрадчиво произнёс он вслух, приблизив своё лицо вплотную к серому искажённому гримасой страха лицу «мудрейшего».
— Не смей! — отчаянный шипящий крик, а не мысль в голове, вырвался у трясущегося пленника. — Я не помогу вам! Они всё знают, что и я. Они всё видят как и я. О-о-о… Поздно. Я обесчещен…
Кричать «мудрейший» прекратил и закатил глаза, впадая в полную апатию. «Перестарался – подумал Арсений». После минутного молчания, заполнявшимся только треньканьем тетивы луков и пением стрел, устремлявшихся в темноту, пленник открыл глаза.
— Если возьмёте меня с собой, скажу как выбраться.
— Идёт, — сразу отозвался удивлённый Арсений. — С чего это вдруг? А как же твои сородичи? Они же слышат и видят нас.
— Только когда я думаю. Я стараюсь не думать больше. Меня прокляли.
— Как это прокляли?
— Больше я не их. Они меня изгнали, я лишён всеобщего равенства.
Не было времени разбираться в хитрых обычаях и сложных систем чувствований рептильного, поэтому перешли сразу к делу.
— Ваша провидица вызвала помощь. Звери. Огромные звери в проходе напротив. Ждут.
«Волки! Как им дать знать, как попросить о помощи»? Оказывается, забывшись, он вслух произнёс последнюю фразу, поскольку Сапогов серьёзно посоветовал:
— А ты попроси, как она.
Легко сказать – попроси. Он же не умел этого делать. Не очень веря в силу своей мысли, Арсений, всё же устремив взгляд в проход, расположенный через холл напротив, представив себе этих видимых им однажды зверей и стал просить о помощи девушке и всем им. Он представлял себе, как вместе с могучими союзниками они ринуться в атаку и разгонят скрывавшихся там личностей в серых плащах. И вдруг к его радости, в темноте сверкнули четыре зеленоватые точки. Он ощутил в себе их ожидание команды к бою. Он даже не задался вопросом, почему это волки смогут противостоять выстрелам шокеров. Дождавшись, пока Сапогов и дальше «переводчик» сообщат остальным о начале атаки, он прокричал команду и первым выскочил в злополучный, простреливаемый холл.
Огромные тела волков опередили его лишь ненамного, загородив собою весь неширокий проход. Слышался суматошный треск встречных выстрелов шокеров, его обдало палёной шерстью. В краткий миг они достигли противника и началась рукопашная схватка. Слышался леденящий вой волков, гортанные крики плоскоголовых и шипение рептильных, превратившихся из хозяев положения в затравленную дичь. Мелькали ножи, зубы и руки. Арсений мысленно поблагодарил воинов Сокола за хорошую школу драки и выносливости в бою. Численного превосходства не оказалось ни у одной из сторон. Сотня приверженцев «переводчика», да двое людей схватились с почти таким же количеством рептильных. Если бы не волки, то исход был бы ещё под большим вопросом. Падали сражённые и с той и с другой стороны, но волки знали своё волчье дело лучше всех, они были в своей стихии. Рвать, уворачиваться и снова рвать – это было то, для чего они были созданы. Красная кровь полулюдей и голубоватая рептильных смешалась на гладком полу, сделав его скользким, а битва растянулась на множество отдельных стычек вдоль неширокого прохода. Но вот, наконец, личности в капюшонах дрогнули и побежали. Вслед им тут же полетели стрелы и на том всё закончилось, преследовать убегавших никто не стал.
Слишком большими потерями досталась победа. Больше трёх десятков рыжих полулюдей никогда больше не встали. Волкам тоже досталось: с подпалинами от электрических разрядов и с кровоточившими шкурами, они нетвёрдой походкой проследовали назад, к злополучному холлу. Осмотрев павших и найдя среди них просто оглушённых шокерами, победители взгромоздили их на закорки и отправились вслед за волками и Арсением с Сапоговым. Волк подошёл к своей хозяйке и облизал её лицо. К его и Арсения радости, ресницы Златовласки дрогнули и открылись. Она удивлённо погладила морду зверя, а он заскулил как щенок. Идти она ещё не могла, и Арсений взял её на руки и пошёл вперёд. Шествие замыкал «мудрейший» ни кем не принуждаемый к тому. Видимо, у него не осталось выбора. Он же и открыл замаскированный проход, когда спустя три часа ходьбы, подземный лаз закончился глухой стеной.
От хлынувшего потока света все невольно прикрыли глаза, а рептильный пытался телодвижениями накинуть свой капюшон. «Переводчик» своей лапищей оказал ему услугу и набросив колпак на продолговатую голову, прихлопнул сверху для надёжности, отчего бородавчатый даже присел. Когда глаза привыкли к свету, то все увидели настоящее солнце, сверкающее во всей красе в самом зените лазурного безоблачного неба. Внизу глазам открылась прекрасная морская бухта, а у самого горизонта белые паруса кораблей. Теперь можно было остановиться передохнуть и дождаться, пока раненые шокерами придут в себя. Тут только силы окончательно вернулись к Златовласке. Она крепко обняла Арсения и поцеловала его в щёку, вогнав в краску смущения и вызвав целую бурю в груди. После она занялась волками, бормоча какие-то слова и прикасаясь пальцами и губами к их ранам. Волчица вскоре после этого успокоилась и стала помогать своему другу, зализывая его раны, которых было намного больше. А тот, устало уронил свою огромную голову на колени Златовласке, закрыв глаза.
— Он больше всех пострадал, — произнесла девушка прерывающимся голосом, отчего у Арсения заныло под ложечкой.
— Он справится, — попытался он успокоить Златовласку.
Но та, отрицательно покачала низко опущенной головой, чтобы скрыть слёзы. Волчица вдруг подняла морду вверх и завыла тоскливым, душераздирающим воем. Златовласка в унисон с ней стала произносить слова.
— Уходи верный друг, не печалься напрасно, жизнь не вечна твоя, отпускаю любя. Отдохнёшь, приходи малышом распрекрасным, без тебя пусто тут. Будем ждать мы тебя.
глава 23
Правитель
„Всё, что прошло, прошлое.“
(Гораций)
Чтобы всходило солнце – должна быть любовь,
Чтобы любовь зацвела, нужна женщина.
День обещал побить все рекорды по товарообмену, набиравшем обороты с каждым днём. Всё новые суда причаливали к трём каменным молам, и Арсений подумывал распорядиться построить четвёртый. Плоскоголовая команда не чуралась тяжёлого физического труда, они, как ни кто другой, подходили для этого. Неимоверная силища скрывавшаяся в могучих телах, сослужила уже немалую службу. Пока их самки и дети пасли коз и занимались изготовлением из молока иных производных продуктов, самцы охотно отстраивали оборонительные стены и жилища нового города. Частые визиты людей Сокола привели к тому, что кое-кто из его людей так же переселились в новый город, который уже даже получил название Солнечный, в память о дне, когда будущие поселенцы нашли это благодатное место. После длительных холодов, это был первый долгожданный день возвращения тепла на Аппел. После, сюда же подтянулись северные племена людей и часть народа Златовласки. Разумей остался с теми, кто не смог полюбить море, а их хватало. Люди выросшие в лесах по рекам, не всегда готовы были принять новое. Место оказалось очень удачным для товарообмена, так как находилось вблизи устья реки стремившей свои воды с севера в морскую гладь. По рекам с севера везли строевой лес, кожу, мёд и бронзу. Обратно увозились сухофрукты, пряности, рыбу, изящную одежду, украшения из морских моллюсков и кораллов.
Корабли с товарами приходили и из других мест побережья. Вдруг выяснилось, что не все бывшие крепости-колонии Адинавы погибли в водах океана, вышедшего за прежние свои пределы. Они сильно изменились по своему контингенту, состоящему из самых различных народов, нашедших в них убежище на время бедствий. Арсений находился у конца мола, когда швартовавшееся судно показалось ему знакомым. Он даже засомневался, но подошедший к нему Шланг выпалил:
— Какая встреча! Не думал, что эта трухлявая посудина уцелела.
Тут Арсений убедился, что не ошибается. Перед ним красовался Малыш, некогда спасший им жизнь, перенеся через широкую грудь океана. Воспоминания об этом плавании с его капитаном и о его предательстве нахлынули, вызывая сложные чувства. С одной стороны, он должен был презирать и даже ненавидеть его нынешнюю команду, а с другой… Златовласка учила его не поддаваться отрицательным эмоциям, находя во всём положительное. «Так лучше, – говорила она. – Даже зло причинённое нам, приносит в конечном итоге выгоду».
— Как поступим? — поинтересовался Шланг, оборачиваясь и жестом приглашая команду «таможенников» – четверых кряжистых полулюдей, подойти поближе.
— У них тогда не было выбора, как и у нас. Пусть показывают, что они привезли.
Начальник порта, разочарованно, жестом остановил помощников, с приготовленными палицами для нежелательных гостей.
— Твоя подруга, конечно ведающая, но мне кажется, ты становишься под её влиянием слишком мягкотелым. Не к добру это.
К обоюдному удивлению, по трапу перекинутому на причал, сошли трое непонятной этнической принадлежности существа. По виду и росту, это были люди, но с явной примесью крови архантропов. Кривоногие и сильно волосатые, темнокожие, они приблизились к выступившему вперёд Арсению и, признав в нём старшего, по-приветствовали универсальным жестом, приложив ладони ко лбам. В ответ, он указал на свисавшие на поясах сабли, показывая, что оружие надлежит оставить на корабле.
— Гостям не разрешено, — добавил он вслух.
— Это не для нас, — произнёс на сносном человеческом языке один из гостей. — Это товар.
Настал черёд начальника порта. Шланг выйдя вперёд, протянул руки и забрав сабли, передал их своим «таможенникам», после чего предложил проследовать в центр рынка, где за каменными прилавками с бойко торгующими купцами, стоял просторный дом для него и его персонала, включая комнаты для хранения особо ценных товаров. Арсений взошёл по трапу на кораблик и принялся жадно осматривать его. Издали он обнаружил отсутствие гребных колёс, корабль теперь ходил лишь под парусами. Из-за двери, ведущей в носовой кубрик, осторожно высовывался чей-то нос.
— Кто там прячется? Выходи на свет, покажись.
С лёгким скрипом дверь приоткрылась и бочком вышел человек. Вид он имел настолько затюканный, что Арсений с трудом узнал в нём коменданта Точки. Тот же не узнавая в богатой одежде из кожи и крашеного льна Арсения. Не поднимая глаз, комендант застыл перед ним в услужливой позе.
— Ты чего? Узнай же меня! Арсений я. Помнишь?
Только после этих слов, комендант наконец соизволил улыбнуться кривой заискивающей улыбкой. Лучше бы он не улыбался, половины зубов во рту не хватало, и не открывающийся до конца левый глаз довершал ужасное впечатление от его вида. Гулко проглотив слюну, Арсений решил не обращать внимания на перемену в коменданте, чтобы не выдавать свою жалость. Всё же этот человек неплохо к нему относился раньше.
— Расскажи, что случилось? Почему гребные колёса исчезли и где остальная команда?
— Ах, беда, всё это беда, — затараторил комендант, шамкая слова.
Его рассказ не занял много времени. Через месяц плавания, после того, как капитан избавился от лишних ртов, они следуя по маршруту начертанному географом, приблизились к адинавской колонии-гарнизону, где надеялись получить приют. Колония уцелела, но едва ли можно было добавить – по счастью. Встреча была незабвенной: вместо людей их приветствовали полуархантропы и приветствовали по-своему. Сошедших на берег изголодавших и продрогших моряков, раздели до нага, не забыв отобрать вначале всё оружие. Кто оказал сопротивление, того убили. Капитан оказался в том же числе.
— Надо понимать, убитых употребили в пищу? — начал догадываться Арсений, по дрожи замолчавшего коменданта.
— Это настоящие исчадия! Для выживания любой способ хорош, говорили они и смеялись при этом. Это было куда страшнее смертей товарищей. Хорошо, что среди них хотя бы были женщины. Узники, попавшие к ним в лапы раньше, чем они обзавелись женщинами, не могли похвастаться сохранёнными половыми органами…
— Не продолжай! — оборвал его Арсений, начиная догадываться, о чём пойдёт дальше рассказ. — Лучше ответь, кто они? Это ты узнал?
— Метисы от браков плоскоголовых с людьми. Новая раса людей смерти – так они называют себя. Местность заселённая их сородичами носит название Око-мар, по нашему – глаз смерти.
Дальше речь коменданта стала сбивчивой и он, часто повторяясь, рассказывал о смерти капитана и его команды вновь и вновь, смакуя подробности, глядя при этом уцелевшим глазом в палубные доски. Всё стало ясно. Эти наследники эксперементаторов, (по выведению новой расы), не справились с электродвигательной установкой корабля и просто разобрали её, избавив от лишнего веса судно, попутно заработав на проданной меди. С трудом выяснив у теряющего разум от перенесённых пыток коменданта, что кроме него на борту ещё два матроса, отсыпающихся после ночной вахты, Арсений удалился. У него осталось впечатление, что тот так и не понял, с кем он разговаривал. Что ж, пожали то, что посеяли. Выжили любым способом, как и те, кто их впоследствии поработил или истребил. Закон маятника – так назвала бы это Златовласка. Он удивлялся больше тому, что он и его товарищи адинавцы до сих пор, согласно этому закону, не пожали – что посеяли. Словно невидимые силы хранили их, хотя возможностей быть унижеными и даже потерять жизнь, хватало с избытком.
Шланга с гостями он застал в его домишке в окружении верной охраны из плоскоголовых. На столе лежали сабли, а кузнец, вызванный им для оценки товара, внимательно изучал оружие, взвешивая и обмеряя его, пробуя остроту лезвий и их прочность на подручных предметах, включая свой нож.
— Хорошее оружие, ничего не скажешь, — наконец, сделал он вывод. — Явно бронза, но не бронза. Очень прочная. Оружие точно не здешнее. Такие клинки я встречал только в старые добрые времена.
Арсений и так уже понял, что эти трое купцов чего-то опасаются. По всему выходило, что товар им не принадлежит. Не вязалось это с тем, что он уже услышал от коменданта. Тут он только понял, что за сохранность своей тайны, метисы не боялись. Они привыкли считать своего раба потерявшим рассудок. В конце концов, так оно и было. Выяснив, что гости хотят взамен и объяснив им, что в настоящее время того чего им нужно нет, он предложил задержаться или получить расписку, оставив товар на хранение в крепости. Его расписке доверяли все купцы, считая самым надёжным средством учёта товара. Но, у полуархантропов на уме было другое. Их главный, достав из кармана брусочек золота, сказал:
— Мы готовы оставить товар в обмен на такой металл. У вас есть золото?
Золото было, как и драгоценные камни, но только в изделиях. Арсений нахмурился. Всё это начинало ему не нравиться. Шланг догадавшись о настроении Арсения по его лицу предложил то, что давно вертелось у него на языке.
— Не доверяете нашему слову, тогда вам лучше не приходить больше.
Арсений готов был на этот раз согласиться, но что-то невысказанное странными гостями не давало ему покоя, он чувствовал какую-то угрозу. Угроза исходила не от темнокожих представителей нового вида людей, а пришедшую с этим, непонятно кем сделанным, оружием. Подняв руку в знак примирения, он сказал:
— Оставьте один клинок мне, для подробного ознакомления. Я не могу, не зная его ценности совершать сделку.
На этот раз, гости согласно закивали и, забрав остальные сабли, удалились на корабль.
— Ты, конечно, будешь консультироваться у своей Златовласки? — с ехидцей поинтересовался Шланг.
— И с Прапором нашим, — добавил Арсений, не обижаясь и понимая, что ему на самом деле все завидуют. И тому, что у него такая необыкновенная подруга и тому, что даже плоскоголовые увязавшиеся с гор, признали в нём первенство в решениях.
— Всё же, я бы дал им пинка и распрощался, — заявил Шланг, не догадываясь пока о том, что поведал Арсению комендант.
Распорядившись не выпускать гостей с их корабля и самим не заходить на чужую территорию, он направился в Замок, как окрестил Сапогов отстроенный город-крепость.
* * *
— Давненько я не держал в руках такое оружие, — заметил Сапогов и помахал клинком перед собою, описывая им замысловатые восьмёрки. Напоследок сделав пару выпадов в воображаемого противника, он отсалютовал «трупу» и опустил саблю.
— Даже не удивишься? — спросил Арсений, не подозревавший, что Сапогов оказался знаком с этим оружием, которого никто не видел в адинавской армии.
— Всему удивляться, только зря напрягаться, — философски ответил тот. — Моё мнение – нужно это всё купить. Если они привезли сюда полные трюмы такого высокопрочного оружия, то у кого-то есть такое же. Ты же не хочешь, чтобы мы оказались не в силах защититься от возможных налётчиков? Понимаю, что лучше было бы обзавестись электро кулевриной, но пока кузнец не может найти подходящий металл и какие-то кристаллы кварца, мы бессильны. Даже подзарядить ручные шокеры нечем. Приходится выбирать из того, что преподносит судьба.
Арсений был согласен, но его не оставляли опасения, что судьба заманивает их в какую-то ловушку. Золотые украшения собрать не стоило большого труда, они были у каждой женщины. Чего-чего, а этого бесполезного металла в горах хватало с избытком. Решив, что гости легко подождут с его ответом до следующего утра, Арсений направился в их с Златовлаской жилище. Дом не был похож на остальные, ни просторными размерами, ни расположением – вплотную к самому недосягаемому участку стены, ни окном сквозь внешнюю стену на море. Во дворе его встретили сторожа – гурьба уже подросших волков, давно далеко не щенков, но ещё не заматеревших. Волчица-мать тоже подошла и понюхав его, потёрлась о грудь огромной головой. Что она вынашивает щенят, выяснилось только тогда, когда пришло её время. Ласково взъерошив ей гриву, Арсений прошёл в дом и оказался в мире Златовласки.
Тут все предметы и нехитрая мебель носили часть её характера, меняя своё расположение в зависимости от её настроения. Сегодня тут царил идеальный порядок. Даже занавески были заботливо подвязаны с обеих сторон от окна, остеклённого настоящим стеклом, которое, совсем недавно, получилось выплавить в мастерских кузнеца. Его хозяюшки не оказалось в доме. Куда она отлучилась, могла знать только волчица. Снова выйдя во двор, он поглядел на дремавшую на солнышке мохнатую и довольную своим потомством мать. Учуяв его приближение, она приоткрыла один глаз в ожидании.
— Отвезёшь меня? — спросил Арсений, подходя к ней.
Волчица, конечно, не ответила, но приготовилась исполнить просьбу, подобрав под себя лапы. Общаться с волками его так же научила любимая, нужно было лишь не забывать, мысленно, представлять то действие, о котором говоришь. Через минуту он верхом пронёсся по улице города, ловя на себе восхищённые взгляды горожан и через северные ворота устремился по тропинке поднимающейся к одинокой скале на самом верху горной гряды. «Опять она к этому рептильному направилась, подумал он». Арсений не понимал, что такого ценного могла она узнавать от отшельника - «мудрейшего». Будучи изгнанным из подземелий своих сородичей, он больше не представлял никакой опасности, но всё же, симпатий не вызывал ни у кого. То, что он не стремился уйти далеко от города, не вызывало вопросов. Каждому хочется в случае чего не оказаться совсем одному, а может тут дело в чём-то ещё? Может он, так же как и Златовласка, стремился к общениям? «А вдруг, – беспокойная мысль начала зарождаться в его голове, – вдруг он никакой не изгнанный, а просто напросто соглядатай»?
Тропинка оборвалась у самой трещины в основании скалы, которая и служила входом в нору отшельника и её же единственным окном. Впрочем, в свете солнца это существо не нуждалось, зато солнечный свет помогал ориентироваться в темноте приходящим к нему. Окликнув девушку и услышав в ответ её радостное восклицание, Арсений опустился на корточки и пролез в щель. Внутри можно было выпрямиться. Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме, он подошёл к собеседникам и присел рядом с Златовлаской, напротив «мудрейшего».
— Ты знаешь, о чём я хочу тебя спросить? — принялся он буравить разрез капюшона.
Отшельник молчал, но вместо него вдруг ответила девушка.
— Он не виноват, у него не было выбора, — взяв своей рукой за кисть руку Арсения, она поглядела успокаивающе ему в глаза. — Мне эта мысль пришла в голову внезапно, поэтому я пришла сегодня сюда.
— Так он всё таки шпион? — выдавил из себя Арсений, весь внутренне клокоча от возмущения, что какая-то ящерица водит их за нос почти три года.
На тот раз рептильный ответил сам, причём своим шепчущим голосом, а не мыслью, как обычно.
— Вы люди, сами назвали нас «мудрейшими». Так чего теперь из-за очевидного расстраиваться. Я не хочу зла вам. Я не хочу зла своим. Я вынужден играть за обе стороны.
— С чего это, ты не хочешь нам зла? — подозрительно спросил Арсений.
— Вы обращались со мною не так, как с вами бы обращались мои братья, при ином исходе. Я могу доказать вам свои слова.
Возникла тишина. Арсений с любопытством глядел на отшельника, ожидая продолжения. Златовласка так же обратилась в слух.
— Я вижу у тебя оружие, которого раньше у вашего племени не было. Не было его и у обезьян. Ты хочешь узнать откуда оно, так?
Не дождавшись ответа недоверчивого Арсения, он продолжил.
— Люди не могут делать прочную сталь. Не хватает молибдена. Сделать медь превосходящую прочностью сталь, тем более. Нужные добавки. Они глубоко в земле, людям не добраться.
Только теперь до Арсения начало доходить очевидное. Как он сам не посмел предположить, что «мудрейшие» истинные владельцы товара привезённого сегодня в город. Даже не обратил внимания на явный намёк – их старый корабль, переживший гибель Адинавы.
— Для чего твоим друзьям снабжать нас хорошим оружием?
— Подумай сам. Наверное, хотят, чтобы люди резали друг друга острым оружием. А может быть желают победы в войнах тебе, Арсений.
На этот раз ответ рептильного пришёл мыслью, и впервые его имя прозвучало из уст «мудрейшего», вернее из его головы. Он хотел спросить, не встречались ли они раньше, уж очень голос «мудрейшего» походил сегодня на голос капеллана, читавшего свою проповедь на Точке.
— Пойми наконец, — прошипел отшельник. — Не важно, с кем ты встречался раньше из моих братьев, что помнит и знает один, то известно всем. Так у нас устроено: личности разные, а память одна на всех.
— Как такое возможно? Это же неудобно!
— Мы не теряем приобретённые знания в результате смерти кого-либо из нас. В чём же здесь неудобство?
Златовласка сидевшая и не спускавшая глаз с отшельника, вдруг произнесла:
— Что ты сейчас скрыл от нас, «мудрейший»?
Рептильный откинулся назад от этого вопроса. Было видно, по подрагивающим конечностям, что он волнуется.
— Ничего. Я всё сказал, как есть, кроме запасной цели братьев. Но о ней сообщу только в ответ на ваше обещание помочь нам. — Снова разговор перешёл на мысленный и рептильный повторил: — так вы пообещаете помочь моим братьям?
— Разве вам нужна наша помощь? — удивился Арсений. — Ваша раса на много могущественней всех вместе взятых рас Аппела. Зачем вам мы?
«Но, ведь они всегда общались с людьми, – подумал он. – Им всегда было что-то от людей надо». «Мудрейший», словно догадавшись о мыслях Арсения сделал ещё одну уступку. Он поднял веточку и начертил на песке пола, не глядя, какие-то знаки, абсолютно ничего для Арсения не значащие. Едва Златовласка успела прочитать их, как тут же отшельник стёр следы своего письма.
— Приходите, когда будете готовы пообещать, произнёс он на прощанье мыслью и отвернулся, показывая, что разговор закончен.
У Арсения было ещё много вопросов, но Златовласка потянула его за собой, не дав их задать. Только когда он усадил свою ненаглядную красавицу верхом на волчицу, дождавшуюся их возвращения и затрусил рядом, она шепнула три слова, изумившие его:
— Нужно привезённое оружие.
* * *
А в это время Сапогов был занят обгрызанием ногтя большого пальца левой руки. Когда с ним было покончено, взялся за правый, но, несмотря на старания, ни одной умной идеи ему в голову так и не пришло. С одной стороны, ему позарез хотелось завладеть грузом полуархантропов, а с другой – он сомневался, нужно ли вносить разлад в сложившуюся иерархию власти в городе Солнечном. Благодаря Златовласке и её способностям предвидеть любые ситуации и наличие дружественных связей с соседними народами, позволившими заложить такое гармоничное общество, которое он никак не хотел разрушить. А с другой, – всё не вечно. Приход в бухту их старого знакомца – остатка адинавской империи – сам по себе означал конец гармонии. Не нужно было ходить к гадалке, чтобы предвидеть, что оружие предлагают только для военных действий. Что-то зловещее происходило во внешнем мире, и они скоро окажутся втянуты в какой-то конфликт.
Рассчитывать на то, что Арсений не послушает свою высокоталантливую избранницу и введёт в обращение золото, как того хотят гости полуархантропы, не стоило. Златовласка предвидела заранее, что это кончиться злом и конечно Арсений послушается её совета. Но тогда бронзовые клинки уйдут из рук. Нарушить законы гостеприимства за спиной некоронованных властителей казалось более правильным, но рискованным. Если из-за этого он потеряет доверие молодой пары и окажется причиной военного столкновения, то лишится возможности оказывать им услуги в будущем, что так же не входило в его планы. Сапогов был готов уже продолжить поедать оставшиеся ногти, но тут показался «переводчик». Подойдя вплотную, он протянул глиняную пиалу со сметаной, предлагая отведать.
— Тебе бы только сметанки и молочка. Мне же все остальные проблемы.
— Корровы лучше, чэм козы, — убедительно прорычал рыжий получеловек. За прошедшее время, со дня бегства из долины, он сильно преуспел в человеческом произношении, чего нельзя было сказать об остальных его соплеменниках.
— А не поразбойничать ли нам? — вдруг спросил его Сапогов.
— Давно порра, — согласился получеловек. — Рэбята засидэлись. но всэ в отлычной формэ. Камни и самки не давали им расслабытся.
Тогда Сапогов потянулся к уху «переводчика» и быстро зашептал, посвящая того в свой замысел. После чего, они разошлись в разные стороны, как ни в чём не бывало. Некоронованная пара прибыла, но новых распоряжений от Арсения не поступило.
— Значить не сговорились, — вздохнул Сапогов, провожая их в дом взглядом, потом перевёл глаза на солнце. До заката оставалось совсем немного, и он направился в сторону моря, поглядеть на месте что и как, а заодно, дошлифовать свой план. Взять Малыш силой не представляло проблемы, на это достаточно было одного «переводчика» и без его рыжей ватаги. Но дальше он пока не представлял, как выкручиваться. Несколько местных собирались покинуть торговое место, грузя в корзины остатки рыбы, среди них мелькнуло лицо Прона. Сапогов подошёл ближе.
— Что, неурожай у вас?
Ребята поздоровались, а Прон вытащил из-за пазухи охапку безделушек.
— Говорят, скоро за эти штуковины торговля будет идти. Ну, так мы хотя бы ими запасаемся.
— Кто же такое сказал?
Прон кивнул в сторону Шланга, прохаживающегося возле мола с причаленным Малышом.
— Пойду, проведу беседу с несознательной частью горожан. Может мне так же следует запастись валютой.
Команда Шланга почтительно отступила на несколько шагов при его приближении, а сам начальник таможни слегка занервничал, как с ним происходило всегда, когда Сапогов обращался лично к нему. Сказывался урок уважительного отношения к бывшему командиру, преподанный ещё во время попытки бунта на Малыше. Шланг подумал, что разговор пойдёт об их старом знакомце, покачивающемся возле пирса, но как всегда с Сапоговым, не угадал.
— Так ты решил, что Арсений пойдёт на поводу у заезжих полуархантропов и перейдёт с честной торговли на торговлю за побрякушки?
— С чего это ты взял? Просто пошутил с ребятами.
Шланг занервничал и на всякий случай отступил на полшага назад, опуская глаза под пытливым взглядом Сапогова.
— Наверное, тебе надоела служба на благо города, раз ты позволяешь себе шутки, ведущие к обнищанию его горожан? Могу замолвить за тебя словечко.
Шланг совсем сконфузился и в замешательстве принялся спешно сочинять в уме подходящий к случаю ответ, но Сапогов опередил его.
— Не напрягай так мозги, а то их скрип слышен аж за городскими стенами. Лучше докажи свою преданность делом.
— Как? — спросил Шланг, так и не успев придумать ничего подходящего.
— Просто подежуришь за меня сегодня ночью. Ты же не устал за день?
Мечта командира таможенников о вечернем отдыхе за игрой в кости, перенятой у полулюдей, сменилась разочарованием. Вместо уютного домика, где он сегодня ожидал новых гостей, приглашённых для игры, (вопреки приказу Арсения – не выпускать тех с корабля), его ожидало шатание до рассвета вкруг городских стен в компании холостяков – воинов. Поняв, что улизнуть от просьбы-приказа ему никак не удастся, он согласно закивал, пытаясь выдавить радушную улыбку, больше походившую на болезненную гримасу.
— Для старого товарища, всегда пожалуйста, — промямлил он и засобирался в ночной дозор вместо коменданта. Посторожить пирсы от шастанья или какого-нибудь буйства гостей – мореходов, могли и верные мохнатые рыжешерстые. Тем более они этим и занимались каждую ночь, пока он развлекался и отдыхал.
Домик таможенника давно превратился в игорный дом, где проигрывалось всё, что не удавалось продать за день. От этого оставались в выигрыше все, кроме горожан. Купцы-мореходы получали возможность развлечься после надоевшего плавания, а комендант собирал коллекцию украшений и закапывал её в надежде когда-нибудь разбогатеть, а заодно, обзаводился заочными связями в заморских городах. Сапогов прекрасно был осведомлён о нравах Шланга, как и заезжие купцы, но имел привычку собирать информацию обо всём и складывать до поры до времени, не подавая вида, в чём равных себе не имел. А в предстоящую ночь он намеревался разыграть свою шахматную партию, в которой Шланг был лишней фигурой.
Не долго думая, он направился в дом таможенника, по дороге зазывая всех встреченных им праздно шатающихся мореходов с собой. Скоро в просторной гостевой комнате закипела игра. Костяные кубики с нанесёнными на их поверхность точками весело стучали по поверхности деревянного стола. Вздохи разочарования и радостные возгласы наполнили помещение. Никто особенно не расстраивался об отсутствии организатора и содержателя казино, так что Сапогов старавшийся изо всех сил заменить его, вскоре бросил это занятие, убедившись, что от него никто и не ждёт подобной жертвы. Игра затягивала помимо воли, заставляя полностью отдаться ей, строя в умах ложные надежды на удачный победный бросок костей, который как обычно, выпадал лишь единицам. Дурманящий дым курительных трубок, облаком наполнил помещение. Заморское снадобье являлось неотъемлемым атрибутом мореходов и лишь добавляло азарту, попутно подчиняя мозги игрокам лишь одной цели - игре.
Сапогов моментально лишился сверкающих позолотой пуговиц камзола, поскольку иных ценностей предложить не смог. Опомнился он только тогда, когда двое гостей из Око-мара присоединились к разношёрстой, (буквально), компании игроков. Рыжешёрстые, черношёрстые, чернокожие, бледнокожие руки мелькали над столом под взрывы восторженных и отчаянных возгласов. Через силу, заставив себя оторваться от стола, Сапогов уступил своё место вновь прибывшим, которых он с нетерпением и дожидался. Поглядев поверх склонённых над столом голов в сторону входной двери, он кивнул маячившему там «переводчику». Тот кивнул в ответ и вышел прочь.
Утлая рыбацкая лодочка отделилась от дальнего недостроенного мола и неслышно заскользила по широкой дуге в сторону последнего в ряду. Если кто случайно и смог бы заметить её отплытие, то тут же потерял бы её из вида, как только она слилась с непроницаемой взору морской гладью. Впрочем, смотреть по сторонам было некому, вахтенные остальных судов либо с тоской глядели в сторону дома таможенника, прислушиваясь к крикам веселья, доносившимся оттуда, либо просто дремали, чтобы не терять время впустую. Третий и последний из новых хозяев Малыша прислушивался только к голосам доносившимся с берега, тревожно вытягивая шею, стараясь не терять из виду двоих полулюдей, охраняющих вход на пристань. Но смотрел он не в ту сторону, в какую следовало бы. Ловкий удар дубиной по макушке, привёл его в бессознательное состояние прежде, чем он успел сообразить, отчего это вдруг ноги подкосились. Охрана у края мола равнодушно взирала на отчаливающий кораблик, не проявляя никакого интереса к происходящему. Громадная фигура получеловека маячила у края мола ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы своей неимоверной силищей вытолкнуть судёнышко на водный простор.
Когда «переводчик» во второй раз появился в дверях заведения, то по его довольному виду Сапогов догадался о том, что дело сделано. Поскольку ночное время гуляний подходило к концу, то он громогласно объявил о закрытии нелегального казино и принялся принимать арендную плату, полагающуюся с каждого посетителя. Правила установленные Шлангом соблюдались неукоснительно: каждый, прощаясь, что-то оставлял из своих ценностей. Сапогову даже удалось получить половину проигранных ранее пуговиц назад. Кроме того остался довольно объёмистый куш, заставивший его подивиться наглости главного таможенника. «Всё же, следует управленцев менять время от времени, - подумал он. – Вот она человеческая природа! Стяжать без меры. Так ведь развратятся все первые лица города!»
* * *
Тонкий лучик солнца, робко заглянул сквозь неплотно задёрнутые занавески на окне и слепо скользнув по полу, осторожно перебравшись на кровать-ракушку, затормозил своё движение, постепенно набирая силу. Арсений открыл глаза и улыбнулся, следя за светлой полоской и прошептал:
— И тебе дружок, нравиться наше ложе?
Ракушка оставленная гигантским моллюском было выловлена рыбаками и подарена к свадьбе молодой паре. Он восторженно поглядел на свою богиню, щедро делившуюся золотом своих распущенных волос с подушкой. Не открывая глаз, уютно улыбаясь счастливым лицом новому дню, она потянула приотворённые алые губы навстречу первому сегодняшнему поцелую любимого. Словно догадавшись, что человеческие существа уже проснулись, во дворе затявкал волчий молодняк, начав свои игры. Издали доносились блеянье коз и мычание коров, выгоняемых на пастбище своими хозяевами. День обещал обычные заботы и необходимость решения новых проблем, которые терпеливо ожидали их полного пробуждения.
Сегодня проблемы посыпались как из рога изобилия. Тактично дождавшись окончания завтрака молодой пары, заявился главный таможенник и ошеломил Арсения новостью об исчезновении Малыша с половиной экипажа и всем грузом. Поскольку новые гости не соизволили доверить сохранность своего груза городу, то жаловаться им было нечего. Так Арсений и велел передать двум оставшимся без судна полуархантропам.
— А как могло случиться, что охрана не помешала этим двоим сойти на берег?
Шланг занервничал и не сумев скрыть этого, буркнул, что его подменял Сапогов, поскольку он с вечера почувствовал себя неважно. Становилось всё интереснее. Но найти Сапогова для объяснений не представилось возможности, так как он исчез. Едва Шланг ушёл, с улицы послышался конский топот и вскоре перед Арсением предстал гонец Разумея, который возвестил о приближающемся с незапланированным личным визитом командиром войска Речного города. Вверив гонца и встречу Разумея заботам Прона и его отряду дозорных, а заодно распорядившись подготовить помещение для гостей, Арсений как раз собирался поделиться новостями со Златовлаской, как она сама вышла к нему.
Девушка каждое утро занималась обменом информацией с хранителями, узнавая от них новости и уже приняла сообщение от Белянки о предстоящей встречи со старыми друзьями. Жена Разумея неплохо справлялась со своими новыми обязанностями, несмотря на то, что училась развивать свой дар заочно. Лицо Златовласки выглядело необычно встревоженным.
— Старый волхв пытался мне сообщить о какой-то беде, постигшей лесные народы, но что-то ему помешало закончить нашу беседу.
¬ — Всё одно к одному, — заключил Арсений, — сначала прибыл корабль – призрак с непонятным грузом, теперь какая-то беда. Ты не чувствуешь ничего плохого о нас?
— Нет. У нас всё будет хорошо, но ожидаются большие перемены. Будь готов.
— Я хочу тебе признаться, дорогая, что я не чувствую в себе уверенности, необходимой для принятия каких-то важных решений. Я к этому никогда не готовился, я не готовился распоряжаться жизнью других людей.
— Откуда ты знаешь? Ты же не помнишь начала своей жизни, как и я. Я уверена, у тебя всё получится. Я знаю это, любимый. Иначе я не выбрала бы тебя. Я знаю.
Ладони девушки легли на его затылок. Окунаясь в сладкий поцелуй, Арсений почувствовал, как он наполняется уверенностью и силой. Когда они оторвались друг от друга, он быстро приведя мысли в порядок, спросил:
— Ты не досказала вчера главное. Зачем нам нужно было то оружие?
— Сама не знаю. «Мудрейший» пояснил, что когда он думает, об том сразу становится известно его собратьям – рептильным, а когда не думая произносит слова вслух, то для них всё остаётся втайне, как у всех наземных существ. Я уловила его скрытую от нас мысль о важности этого оружия. Он очень волновался по этому поводу, только и всего.
— Почему, он не сказал словами, если это нам так важно?
Едва слова вопроса вылетели изо рта, как Арсений понял ответ – важно оно было для рептильных так же, как и для людей. Неужели эта ящерица хочет защитить их от набега возможного неприятеля? Что-то не сходилось. К чему ему это?
— Я ему не верю, — признался он Златовласке.
— Я тоже. Но чувствую, что нам нужно заполучить то оружие, любой ценой.
— О цене речь больше не идёт, — заметил Арсений. — Найти бы пропавший корабль.
Встречать Разумея пришлось ему самому. Златовласка надеялась возобновить мысленную связь с Вороном и уединилась для этого. В сопровождении отряда Прона, как и подобало правителю города, Арсений выехал навстречу и вскоре кавалькада уже взбиралась на холм, с которого открывался вид на равнину, лежащую дальше к северу, а так же на устье реки, ставшей значительно шире, как только вечная зима отступила, признав своё поражение перед всемогущим солнцем. Прон первым заметил приближение гостей из Речного и, чтобы привлечь внимание Арсения, указал рукой на отряд всадников поднимающихся на холм. Но тот смотрел не на них, а на лес мачт огромного флота, на реке. Дракары шли на вёслах, а по бортам поблёскивали медью щиты воинов. Такой огромной армии никто прежде не видел.
— Друзья ли это? — высказал общее беспокойство один из дозорных Прона.
— Друзья, — уверенно ответил Арсений.
Он давно был осведомлён о значительно прибавившемся населении Речного. Разумею удалось собрать всех беженцев из обледеневшего северного края. Стойбище давно превратилось в могучий оплот уцелевших в катаклизмах людей. Правление Речного осуществлялось по древнему традиционному способу советом старейшин, которые пришли со своими народами, а за Разумеем было признано право командира воинов соединённого братства. Златовласку и Арсения не раз приглашали погостить, но заботы не позволяли этого сделать, не хотелось оставлять Солнечный без крайней необходимости. Прон узнал Разумея и первым спешился, чтобы представить правителя Солнечного и гостя друг другу. Взгляды их встретились и после изучения, суровый с виду Разумей вдруг улыбнулся и приобнял Арсения.
— Я так тебя себе и представлял, — сказал он. — Белянка точно описала тебя по рассказам Златовласки.
— Друзья и родичи моей любимой – мои друзья, — ответил слегка смущённый Арсений, приглашая следовать за командой Прона, уже направившейся к городу.
Городские стены из камня поразили Разумея. Его город, как и многие прежние поселения жителей лесов и рек, имели в качестве оборонительных стен – частоколы из брёвен. Защита была, можно прямо сказать, хороша от диких животных, а врагов среди людей, как таковых не было. В целом, он остался доволен видом Солнечного. Переселенцы – кто знал его – издали приветствовали поднятыми руками, только вид попадающихся на глаза мохнатых полулюдей вызывал в нём невольное отвращение.
— Как вы уживаетесь с этими? — было первым его вопросом.
— Неплохо. Они – отверженные своими родичами, потому, наш порядок теперь их порядок. Привыкли и стараются во многом подражать людям.
— Ни за что не стал бы жить с ними бок о бок! Потенциальная опасность. Кто может знать наверняка, что у них в головах?
— Златовласка, — ответил Арсений.
— Точно. Я и забыл про этот факт. Ну, а это ваш дворец, как я понимаю? — уточнил он, когда они подъехали к дому правителя Солнечного
— Точно. И дом и дворец и волчарня, — улыбнулся Арсений преувеличению гостя.
Стая ручных волков окружила прибывших и принялась принюхиваться и осторожно издали скалиться. Мать, оценив прибывших своим колючим взглядом, отозвала задиристое потомство в угол двора, издав успокоивший их вой.
— И охрана соответствующая должности, — похвалил Разумей, слезая с коня.
Златовласка выбежала навстречу и обняла старого друга. Но особой радости не отразилось на её лице. Скорее тень озабоченности и печали промелькнула в её глазах. Арсений понял, что она получила невесёлую весть. Введя Разумея в просторный зал первого этажа, который служил местом собраний доверенных лиц города, она усадила за стол, празднично накрытый в его честь. Пир был недолгим, Разумей лишь слегка притронулся к пище, отдавая дань гостеприимству, и сразу же приступил к делу.
— Со мной прибыло десять тысяч воинов на двухстах кораблях. Если вы ещё не в курсе, то скажу, что нас ожидают новые испытания. Началась война за место под солнцем.
— Ворон сообщил мне уже, — ответила Златовласка. — Их благополучию пришёл конец. Орды архантропов внезапно напали на самые отдалённые от главного города поселения, убив почти всех людей. Тех, кто остался, а это в основном женщины и дети, увели с собой насильно.
— Представляю судьбу пленников, — пробормотал Арсений, вспоминая своё пленение и дальнюю цель рыжешерстых. — Наверняка и там не обошлось без подстрекательства рептильных бестий.
— О том и я думаю, — подтвердил Разумей. — Мои воины направляются на юг, чтобы помочь уцелевшим сородичам в войне. Но это ещё не всё. Мы тоже получили привет от неизвестного противника, хитрого и владеющего какими-то особыми познаниями.
Рассказ Разумея лишь подлил масла в огонь, клокотавший в груди Арсения. На протяжении которого он не раз переглянулся с Златовлаской. Какие-то заморские торговцы, дошли вверх по реке до самого города Речного, чего раньше никогда не случалось. Порядок заведённый на побережье давно облетел всех и миновать таможню Солнечного, чтобы напрямую довезти свой товар до очень отдалённого от побережья Речного, могли лишь те, кто оказался отрезанным от остальной уцелевшей цивилизации. Встретили два судна торговцев настороженно, но путешественники сказали, что давно никого из людей не видели и рады хотя бы узнать, что они не одни остались на белом свете. Подвоха не было, это же подтвердил и один из хранителей, прислушавшись к мыслям прибывших. Товаров у них тоже не оказалось, только то, чем были оснащены их суда в избытке – медь. Невиданные раньше никем гребные колёса и какие-то механизмы, после недолгих раздумий были предложены моряками на переплавку. Взамен они хотели только еду. Работа заняла почти две недели, за это время моряки познакомились с местными обычаями, которые им пришлись по нраву, как и население Речного. Только они сами не очень понравились: наглость, заносчивость и высокомерие так и сквозили от пришлых. Поэтому, когда пришла пора отбытия, уже многие не раз сталкивались с нахалами в драках. До оружия дело правда не дошло, но Разумей посоветовал морякам больше никогда не возвращаться в их город. Вроде бы всё кончилось и непонятные моряки должны были наутро отбыть восвояси с выторгованными товарами, как вдруг капитан одного из кораблей попросил о встрече с Разумеем, сообщив, что решился предложить нечто важное. Этим «нечто» оказалось холодное оружие. Капитан называл сплав из которого они были сделаны – серебряной медью, и очень нахваливал его свойства. Оружие оказалось действительно очень прочным и острым. Почти два десятка сабель передали моряки городу в обмен на дополнительные товары.
С этого момента Арсений аж подался вперёд, хотя и так был заинтригован упоминанием моряков, которые явно были выжившими адинавцами. Но дальнейшее повествование привело его в замешательство. Как только неприятные гости покинули Речной, произошло непредвиденное. Часть оружия была передана искусным кузнецам, чтобы те постарались изучить невиданный сплав, но их постигла трагедия. Никто не выжил, чтобы поведать подробность происшествия, поскольку кузня в тот же день с громким шумом исторгла столб ослепительного пламени и превратилась к лужу расплавленной лавы.
— Хорошо ещё, что кузня находилась за пределами города, — закончил свой рассказ Разумей. — Теперь неизвестно, что мастера пытались сделать с клинками, поскольку мы остались без специалистов по металлу. Оставшиеся сабли я велел унести из города подальше и спрятать в укромном месте.
Арсений чувствовал, что в нём поднимается страх от предчувствия какой-то беды. Мысли полетели вскачь: рептильный отшельник, жестокие полуархантропы явившиеся с грузом оружия из невиданного металла, адинавские моряки с такими же саблями. Он пытался связать это в одно разумное объяснение, но ничего не получалось. А ведь Сапогов знавал подобное оружие! И он куда-то запропастился. Нужно было принимать какое-нибудь решение, но Арсений не знал как быть. Не хватало элементарной информации о многочисленных врагах, об их дальних и ближайших планах.
Сразу после полудня флот Речного бросил якоря в бухте, наведя своей многочисленностью ужас на торговцев. Предвидя это, Арсений решил всё-таки предпринять кое-что. Раз что-то враждебное происходило во внешнем мире, стоило скрыть свою подготовку к военным действиям от неизвестного пока врага. А для этого нужно было помешать отплытию всех готовых и не готовых улизнуть прочь торговцев-мореходов. По его распоряжению, Прон мигом собрал отряд, который сразу же приступил к задержанию всех находившихся в порту кораблей. Команды были высажены на берег и взяты под охрану. Возмущения немедленно пресекались полулюдьми под предводительством «переводчика». Всё это нарушало договор о неприкосновенности гостей, придуманный им же, но что оставалось делать? На войне все средства хороши. Дальше пришлось прибегнуть к допросу, вызывая торговцев по одному в дом таможенника. Изрядно напуганные команды кораблей не думали ничего скрывать и выкладывали всё как на духу. Арсений даже пожалел, что раньше не было повода прибегнуть к подобному методу добычи истины.
Выяснилось следующее: Шланг – настоящий жулик, его мохнатые подчинённые – обезьяны безмозглые, про оружие подобное описанному Арсением – никто слыхом не слыхивал, о мореходах похожих на адинавцев – так они есть в каждом приморском городе, об исчезнувшем Малыше – метисов волосатых не мешало бы спросить. Что касаемо двоих полуархантропов, оставшихся без корабля, то их и след простыл. С одной стороны, раз нет потерпевших – то и претензий больше нет, а с другой – спросить по поводу сабель больше было не у кого.
— Послат на охоту? — осведомился «переводчик», не пропустивший ни одного слова из сказанного.
— А тебе известно, куда они делись? — вопросом ответил на вопрос Арсений.
— Вдол берега пойдут, — уверенно ответил «переводчик».
— Посылай погоню, — согласился с доводом получеловека правитель. — Только, это… пусть твои воины провианта возьмут с собой.
Рыжешерстые давно избавились от привычки к людоедству, но полуархантропов могли посчитать за дичь, по неразумению. Раз слова «погоня» нет в их лексиконе, а только слово «охота», то пусть уж охотятся хотя бы на сытый желудок. «Переводчик» кивнул, соглашаясь с последним доводом, вышел отдать соответствующие распоряжения. Прон и Арсений остались вдвоём и посовещавшись пришли к выводу, что выпускать торговцев до отбытия военного флота нельзя. Оставался ещё отшельник, но как подступиться к нему со своим вопросом, чтобы это не стало достоянием всех рептильных, было непонятно. Прон предложил отрядить гонца к Соколу с известием о начале войны, и просьбой помочь добровольцами. Едва приятели покинули обитель таможенника, как новое событие привлекло внимание всех находящихся поблизости: пропажа швартовалось у конца мола.
— Какая-то чехарда! — воскликнул Арсений, заспешив к Малышу. — Как-то всё это напоминает мне адинавскую армию – полный бардак.
— На войне всегда так, — согласился Прон. — Обстоятельства меняются ежеминутно, независимо от первоначального плана.
Первым спрыгнул на берег Сапогов, а вслед за ним с десяток воинов Сокола, которые сразу же оцепили участок суши возле кораблика, не подпуская любопытных ближе. Пробившись сквозь кольцо, Сапогов подошёл ближе и принялся громогласно, так что слышно было всем, докладывать о происшествии и славной победе над угонщиками корабля торговцев. По его словам выходило, что он заметил ночное бегство Малыша и направился вслед за ним с двоими полулюдьми, ориентируясь на слабый свет от кормового фонаря судна, который угонщики не догадались загасить. А когда поняли, что путь Малыша лежит в сторону поселения предводительствуемое Соколом, то опередили кораблик и уже с помощниками на лодках встретили его и удачно провели абордаж.
— Груз цел и невредим, правитель. — можно смело назначить контрибуцию оставшимся на берегу метисам-владельцам, за погибших в бою наших воинов.
— Сколько же было похитителей? — спросил Арсений.
¬— Один полуархантроп, трое рыжешёрстых и четверо людей, — не моргнув глазом, ответил Сапогов. — Похоже, это их же собрат и организовал всё.
— Контрибуцию спросим, если удастся вернуть двоих отставших от корабля. Похоже, что они отправились на поиски судна не в ту сторону, — заявил Прон.
— А где пленные и убитые? — спросил Арсений.
— Выкинули за борт всех. Нельзя винить за это, распалённых битвой и жаждой справедливости воинов, — мотнул головой в сторону своих помощников Сапогов.
Зная непредсказуемые хитрости своего бывшего командира, Арсений заподозрил несостыковки, но поскольку официальная версия годилась для большинства ушей, то решил подыграть и громко, чтобы было слышно всем, поблагодарил Сапогова и его команду союзников за проявленную отвагу и верность долгу. После чего направился вместе с ним к городу, чтобы совместно проанализировать имеющиеся факты и «отделить плевел от злаков».
* * *
Поскольку длинный день подходил к концу и приближались сумерки, то дому Златовласки и Арсения пришлось вместить всех приглашённых для совета, а их оказалось немало: Разумей, Прон со своим помощником, трое координаторов флота, которых Сапогов тут же окрестил адмиралами первого, второго и третьего флота. Несмотря на неодобрение Разумея и его адмиралов, Арсений помимо остальных пригласил и «переводчика», чтобы соблюсти справедливость.
На широком столе расстелили карту известной на текущий день местности – сбывшуюся мечту географа и определили направление первого удара соединённого флота по завоевателям. По предварительным данным, в этом месте должны были обитать племена диких архантропов, совершавших набеги на города и поселения людей. Так следовало из сообщений хранителей. Предстояло сходу ввязаться в драку, соединившись с людьми-зашитниками тех мест. Разумей рассчитывал на неожиданность, но Сапогов охладил его пыл, напомнив, что после первой атаки, весть о прибытии подкрепления, тут же разнесётся по всему миру и придётся из нападавших превратиться в терпящих бедствие.
— Наша сила в возможности предугадать передвижения противника, — сказала Златовласка, — но одного моего дара недостаточно. Жаль, что Белянка не смогла принять участие в походе.
Разумей на это высказывание даже возмутился.
— Не место женщине на войне! Мои адмиралы, как назвал их ваш товарищ – являются хранителями. Возможно, их уровень не достиг твоего, но мы справимся.
— Если они из тех, с кем я вступала в связь, во время исхода их народов, то всё в порядке.
Координаторы утвердительно закивали девушке и заулыбались, признавая в ней старую заочную знакомую. Детали военных действий, решено было обговорить уже в походе. Арсений подумал, что Разумей не доверяет шерстяному союзнику, но не стал настаивать. Было важнее разобраться в смысле груза Малыша, и он вопросительно посмотрел на Сапогова.
— Так, что на самом деле произошло?
— Ты имеешь в виду зверей, что привезли нам оружие? Как рассказал, так всё и было. Что услышал ты, то услышали все – до самой удалённой пещеры.
Странные слова Сапогов сопроводил загадочным кивком куда-то вверх и в сторону. Недоумённое молчание было ответом на его слова. Одна Златовласка вдруг, сузила свои глаза, сверлила пространство перед собой. Внезапно взгляд стал её прежним, и она произнесла:
— Пожалуй ты прав, Прапор. Что было сказано, то будет услышано. Может быть, сделать перерыв и поужинать всем вместе? — она вздёрнула голову в ту же сторону, что и Сапогов, явно намекая на что-то, понятное только им двоим.
Сапогов согласно кивнул в ответ и шагнул к выходу, поманив пальцем «переводчика». Как только они исчезли за дверью, Арсений спросил:
— Ты объяснишь, что происходит?
— Ничего особенного, продолжим после ужина, когда наши друзья приведут в гости ещё одного незабываемого друга.
Проследив за её повторившимся жестом, Арсений наконец догадался, что он указывает направление – в сторону гор, вернее в сторону пещеры отшельника. «Так он и мысли наши читает - чуть не вырвалось у него вслух». Но Златовласка остановила его, прижав палец к губам.
— Что это всё значит? — возмутился Разумей. — Может, хватит уже тайн?
— Тайн от друзей нет, — успокоил его Арсений, уже взяв себя в руки. — Просто следует подождать возвращения друзей, чтобы не повторяться. Они скоро будут. А пока в ожидании, отужинаем.
Обещанный ужин был подан на стол двумя расторопными помощницами по хозяйству, но прежде чем с ним было покончено, Сапогов вернулся и как ни в чём не бывало уселся за стол. На вопросительный взгляд Арсения, он ответил, мол, всё в порядке и принялся набивать рот пищей. Златовласка откинувшись на стул с высокой спинкой, прикрыла глаза и провалилась в свои видения. Разумей один оставался в неведении относительно происходящего. Видя его нетерпение, Сапогов вынужден был пояснить:
— Хозяйка этого прекрасного города вышла погулять. Как только вернётся с хорошей новостью, продолжим.
Златовласка за заставила себя долго дожидаться и открыв глаза укоризненно поглядела на Сапогова. Тот в ответ принялся оправдываться – дескать на войне всегда опасно!
— Так он нейтрализован? — не выдержал на этот раз Арсений.
— Я не решился бить его по голове, — ответил Сапогов. — «Переводчик» отвлекает его сейчас от дум, а взялись помогать ему в этом рыжешёрстые сопляки. Что скажешь, Златовласка?
— Твои сопляки кидают камни очень неточно. Уже два или три угодили отшельнику прямо в голову! Да. Он сейчас не в состоянии контролировать наш разговор. Поспеши Прапор, пока они не убили его!
— Не убьют, если он не освободится от пут, — беспечно отозвался Сапогов, проталкивая по пищеводу последний кусочек козьего мяса и помогая ему кружкой кваса. — Чем больше кидают камни, тем точней прицел. Простите, другого не успел придумать. Короче говоря, эти сабли я встречал прежде. Они были в личном пользовании лишь высокопоставленных особ Адинавы. При повороте рукоятки особым образом, активируется невидимая энергия, позволяющая резать противника на расстоянии до десяти метров. Такое оружие я просто обязан был задержать. Пришлось пойти на преступление, но не жалею. Эти существа, что пригнали к нам свой товар, куда хуже всех, кого я видел на этом свете.
Арсений, вспомнив откровение коменданта, мрачно кивнул, соглашаясь. А Сапогов продолжил.
— Поскольку камешки у мохнатой мелюзги могут закончиться в любую минуту, добавлю: это оружие точно не человеком сделано. Его хозяева – рептильные. Награждали они им самых преданных своим идеям адинавцев, но если кто из них, вдруг становился неугоден, сабля взрывалась, уничтожая владельца и всё вокруг. Несомненно, есть способ активировать уничтожение оружия на расстоянии, с помощью какого-то иного устройства. Разговаривая с нашим гостем, помните! Он может знать то, что вы произносите, но не может знать того, что кроется глубоко внутри.
— Откуда это тебе известно? — недоверчиво спросил Разумей.
— Проверили, пока волокли его связанного к месту экзекуции. До последнего не догадывался, что его ждёт, а как стали привязывать к столбу у коновязи, так и заголосил. Кстати, товар, которым расплатились с тобой пришлые моряки, Разумей, того же происхождения я думаю. И уничтожили его не ваши мастера, пытавшиеся постичь секрет, а те – кто его поднёс.
— Не сходится! — возразил Разумей. — Вторая часть оставалась в городе и не взорвалась.
— Над этим нужно думать, — согласился с ним Арсений. — А пока допросим нашего рептильного.
— Незачем его допрашивать всем вместе, — не согласилась Златовласка . — Кого он увидит, за тем и будет следить. Кого не знает, тот в относительной безопасности. Я так это поняла при нашей последней встрече.
— Проще было бы убить, — проворчал один из адмиралов и Арсений глубоко внутри был с ним согласен.
Сапогов отправился «спасать» рептильного от мальчишеских забав, а адмиралы с Разумеем ушли, воспользовавшись советом Златовласки. Вскоре «переводчик» втащил не сопротивлявшегося отшельника внутрь и по знаку Сапогова, развязал. Молодое поколение рыжешёрстых и вправду быстро училось: кроме трёх шишек на лбу и под глазом, ничего не было. Зато страху тот видимо натерпелся. Первым делом, руки освобождённого рептильного натянули капюшон на глаза, после этого он обвёл взглядом сидевших перед ним людей и увидав Златовласку расслабился, сообразив, что на сегодня страхи за свою жизнь можно отпустить.
— Мы не хотели тебя убить, — пояснила девушка. — Нам нужно было побеседовать без твоего нескромного внимания.
— Ты сам виноват, — добавил Арсений. — Следя за нами из своей норы, ты заслужил и худшее. Мы не любим соглядатаев. Это в вашем обществе слежка считается доблестью, а у нас – скотством.
Воцарилось молчание. Отшельник наверное удивлялся, что не может слышать мыслей сидящих напротив него людей. Совет Сапогова пришёлся как нельзя кстати, теперь все старались ни о чём не думать. Постепенно до него начало доходить, что его сила больше не настолько эффективна, как раньше.
— Я знал, что вы об этом догадаетесь, — прошипел отшельник. — Но без этого, мне трудно понять вашу речь.
— Мы получили оружие, — произнёс Арсений, — которое, по всей видимости, послали твои сородичи нам.
Капюшон кивнул, прислушиваясь к мыслям говорящего.
— Мы благодарны и завтра же все командиры, получат по сабле. Если это оружие действительно непобедимо, а мы прогоним наших врагов, тогда мы будем готовы помочь и твоему племени.
Капюшон снова кивнул, соглашаясь с разумностью довода Арсения. Потом рептильный произнёс:
— Мы могли бы предоставить куда более страшное оружие вам, после того, как вы нам поможете. Это не просто сабли из прочнейшего металла, сила этих сабель кроется внутри. Принесите одну, и я научу вас как этой силой управлять.
Сабля взятая для проверки, так и хранилась в доме. Арсений принёс и положил её перед собой на стол. Сапогов молча забрал её и потянув рукоятку на себя, повернул её на пол-оборота вокруг внутренней оси, после чего направил остриё на отшельника.
— Ты этому хотел научить?
Руки рептильного в ужасе подпрыгнули и закрыли глаза, а сам он отшатнулся.
— Дальше что нужно сделать? — холодно произнёс Сапогов.
— Представить мысленно, как сабля разит противника.
Шепелявый голос дрожал, когда существо под плащом произносило эти слова. Сапогов тут же превратил глиняную посуду в черепки, аккуратно проведя лезвием параллельно поверхности стола, а на дальней противоположной от него каменной стене помещения появилась глубокая дымящаяся щель.
— Это я знаю и без твоих откровений, «мудрейший»! Мы хотим узнать то, что ты не хочешь говорить.
Лезвие сверкающей сабли вернулось на прежнее место и застыло у основания капюшона рептильного. На этот раз мысленный стон этого существа чётко расслышал даже Арсений, и в нём вспыхнуло мимолётное чувство стыда за жесткость допроса. Но тот, взяв себя в руки, словно решившись на что-то, перестал дрожать и ответил:
— Вам следует знать, что энергия скрытая в сабле почти безгранична и не требует дозарядки, как шокер. Необходимо быть очень аккуратными со своими мыслями, когда оружие готово к бою.
Неся ещё подобную ерунду, рукой отшельник что-то лихорадочно чертил на столе в остатках рассыпавшейся соли из разрезанной невидимым лучом солонки. И когда все обратили на это внимание, он вдруг встал и молча отвернулся, давая знать, что дальнейшие вопросы нужно немедленно прекратить. Во всяком случае, так поняли Златовласка с Арсением. Видимо отшельник опасался, что нарисованное им станет известно остальным сородичам. Поэтому, когда Сапогов открыл было рот для уточнений, Арсений поспешно оборвал его:
— Ладно! Ты можешь рассчитывать на дальнейшее наше миролюбие по отношению к тебе. Иди! Ты свободен! Я провожу его, чтобы волчки не полакомились нашим другом, — добавил он остальным, выходя с «мудрейшим» во двор.
Уже отойдя подальше, Арсений подозвал дожидавшегося снаружи Прона со своими верными бойцами и велел сопроводить отшельника на Малыша и запереть его в носовом кубрике, выставив часовых.
— Значит, теперь я пленник? — послышалось шипение из-под капюшона.
— Лучше быть пленником рядом с теми, у кого ты просил помощи, чем свободным в компании малолетних архантропов, — пожелал спокойной ночи Арсений рептильному.
глава 24
Идти туда, не зная куда
Свежий ветер морской и соленый прибой,
Над водой чайки низко кружатся,
И дыхание ветра – Волшебный тромбон –
Вынуждает собой восхищаться.
Как давно он не чувствовал под ногами палубу раскачивающейся на водной глади скорлупки деревянного судёнышка. Команда, состоящая в основном из тех же людей, с которыми он спасся с погибшей в пучине Адинавы, отнеслась к вынужденному путешествию по разному. Географ оказался в полном восторге, а вот кузнец и Шланг не совсем, да и несколько воинов Сокола не совсем понимали необходимость экспедиции. Пришлось Арсению воззвать к совести адинавцев и патриотизму местных. Трое рыжешёрстых, выбранных своим предводителем, плохо переносили качку, и предпочитали отлёживаться на палубе. А сам «переводчик» качки не замечал и коротал время плавания игрой в кости с Сапоговым, которого вслед за периодом бурной деятельности вновь настиг период лени.
Златовласка была всё время рядом. Он гордился этим, а остальные украдкой бросали любопытные взгляды, когда они вместе несли вахту: он за штурвалом, а она ухватившись за его плечо прижималась к нему и не отводила глаз от горизонта или далёких берегов, когда они огибали очередной мыс. Ветер был непостоянным, и частенько приходилось лавировать, меняя галсы. Этому научил команду географ, которому приходилось раньше служить на паруснике. Арсений без труда уловил суть манёвров и скоро лихо отдавал команды матросам. Всё же отдаляться от берега пока не решались, боясь потеряться.
Отшельник находился всё время в носовом кубрике, вид моря его видимо не прельщал, хотя Сапогов полушутя, полувсерьёз утверждал, что он просто насмотрелся морской бездны в прошлой жизни, когда был ещё мальком. Он больше не мог подслушивать, после того как кузнец поэкспериментировав с чудо-саблями изготовил из трёх клетку, расположив каждый из них вокруг кубрика, под нужными углами. Оружие оказалось действительно многофункциональным. Мыслью можно было не только заставить саблю разить на расстоянии, но и сбавив мощность создавать непреодолимую тюрьму для того, кто внутри. Небольшая по мощности вариация тюрьмы позволяла, изолировать только мысли находившегося внутри. Златовласка проверила надёжность на других и убедилась в невозможности установить контакт с изолированным внутри. После этого она пришла в восторг, что может в любое время связываться с флотом и другими хранителями, не опасаясь быть подслушанной. Но больше неё обрадовался сам заключённый. Арсений это выяснил в приватной беседе с ним.
— Мы до такого не додумались! — сообщил рептильный, когда в первый раз Арсений посетил его. — Поверь, впервые в жизни у меня совершенно иное ощущение. Никто не может мне помешать разговаривать с вами, навязчивым вниманием.
— Я должен поверить тому, что ты рад? — спросил с иронией Арсений.
— Не то, чтобы рад. Но извлечь пользу можно из любой ситуации. Я могу быть с вами полностью откровенным. Никто не узнает о том, что мы говорим и думаем, если только когда-нибудь не потребуют всё пересказать или вспомнить.
— После того, как мы выполним своё дело и прекратим войну, начатую вами, пусть узнают себе на здоровье.
— Ты неправильно всё себе представляешь. Мы не воюем с людьми, мы не воюем с обезьянами и вашими общими выродками – метисами. Вся ваша ненависть друг к другу только в вас. Мы пользуемся этим для своей выгоды.
— Какую же цель преследует ваше племя? — спросил Арсений, начиная осознавать правоту слов рептильного. — Как я понял, на поверхности Аппела вам не нравится жить, а под поверхностью – людям жить не захочется никогда. В чём заключается ваша выгода? Какой во всём смысл?
— Если вам позволить просто размножаться до бесконечности, то наступит конец планете. А это не сможет не затронуть нас, живущих под поверхностью, всё же мы на Аппеле, как и вы. Остаётся только одно – контролировать вас. Либо вы постоянно убиваете друг дружку, и ни о каком первенстве над планетой не может быть и речи, либо вы подчиняетесь нашему единому разуму и мы повелеваем вами как животными. Во втором случае, вы люди, так же, не помешаете нашей подземной цивилизации.
— Ну, ты и дрянь! — заметил Арсений, с трудом сдерживаясь, чтобы не сжать тощую шею рептильного обеими руками. Немного подумав, он всё же воздержался от подобных поступков, поскольку живой отшельник представлял собой кладезь информации.
— Вот видишь, как хорошо, когда холодная логика берёт верх над необдуманными чувствами. Задуши ты меня и не узнаешь больше ничего.
Арсений молчал, всё ещё немного негодуя от правды-матки, которую его заставило признать это нечеловеческое существо. Это было очень сложное чувство – с одной стороны ненависть и презрение, с другой стороны нельзя было не признать правоту саморазрушительного начала людей. Люди, независимо от месторождения дрались друг с другом, издевались друг над другом, презирали друг друга и лишь единицы были выше этих низменных страстей. Рептильные наоборот, со слов отшельника, настолько были единодушные в своих последовательных действиях, что казались идеалом для подражания. Он даже замотал головой от наваждения. Наверняка они единодушны в своих достижениях и заблуждениях, поскольку у них общая память, то и душа одна на всех. Люди не такие, люди разные по характерам и склонностям. Но, люди за счёт своих отличий и мир видят разнообразней. Он для них краше во сто крат своей неповторимостью оттенков цветов, любви и ненависти, желаний, надежд и отчаяний.
— Нет. Тебе не сбить меня с толку, хвостатый. Люди не хуже вас и не глупее. Вы придумываете супероружие, а простой кузнец придумал, как его обратить против вас. Откуда в вас такая ненависть к людям, откуда такой цинизм и равнодушие к остальным существам, непохожим на вас?
Отшельник огорчённо вздохнул, втянув с шипением воздух и выпустив его с таким же свистом.
— Мы не ненавидим. Мы просто другие. То, что ты называешь злом – в нас изначально, это идёт с другой планеты, с другого мира, или если быть точнее из другой вселенной. Это в нас заложено, оно пробуждается и показывает нам, как действовать. Это наша миссия. Мы убиваем, только при необходимости, когда не убить – значит предать свою расу вымиранию, или непосредственно для самозащиты, как это было в подземелье. Вы убиваете себя сами. Вы разрушаете достижения своей цивилизации своими руками. Мы лишь даём вам оружие и создаём предпосылки.
— На счёт оружия, — направил разговор в нужное русло Арсений. — Ваши сабли конечно хороши, но зачем вы направили их нам, если сами не убиваете? Или взрывающиеся клинки – тоже не ваше преступление?
Было заметно, что «мудрейший» занервничал, он явно не ожидал такой осведомлённости. Арсений видимо коснулся того, что было под запретом.
— Это побочный эффект. Ошибка. Мы не планировали самоуничтожения своего оружия. Когда это обнаружилось, мы отказались от его использования, а остаток был передан людям.
— Поскольку их смерть будет не на вашей совести, да? А как же военноначальники Адинавы, награждаемые вами за верность? Почему их вы убивали и как?
— Убивали только тех, кому было оказано особое доверие, а он нарушал договор о неразглашении, чем угрожал нашему виду. Мы в подарок присылали ножны из такого же материала, что и сабли. При вложении сабли в ножны происходит перенакопление энергией. Поэтому в замкнутом пространстве подземелий, где в породах могут попасться экранирующие элементы, хранить это оружие небезопасно. Природа его заряда та же, что и в механизмах боевых пирамид. Последствия выхода энергии из-под контроля ты лично видел.
Мгновенно в памяти всплыл рисунок отшельника выполненный на столе в рассыпавшейся соли, а так же, его короткая, но яркая служба в вооружённых силах Адинавы и его личное выполнение боевой задачи, закончившееся катастрофой для всей планеты. «Удивительно, почему его и остальных адинавцев до сих пор ещё не казнили? – мелькнула мысль». Отшельник видимо уловил это, потому что ответил на внутренний вопрос Арсения.
— Многих твоих сограждан уже нет в живых, но ты и твои товарищи пока нужны вашему человеческому виду.
Арсений покосился на рептильного, но тот больше ничего не добавил. Он словно ушёл в себя, видимо, сам поразившись своей откровенности. Арсений тоже оставил кубрик пленного, решив, что для первого раза узнал более чем достаточно. Он ожидал иного, думал как развязать язык этому существу, а оказывается, нужно просто было его изолировать от общественного разума собратьев. Златовласка сидела на корме, прямо на палубе, подобрав под себя ноги. Глаза у девушки были прикрыты, но почувствовав приближения Арсения, она махнула ему рукой, приглашая присесть рядом. Он знал, когда его возлюбленная находилась в мысленных странствиях, ей лучше не мешать. Он тихонько опустился рядом и стал смотреть на воду, убегающую двумя бурунчиками из под киля Малыша. Море было голубым и глядеть на него было куда приятнее, чем в прежние его плавания по суровым и холодным местам, где вода отливала сталью, а непроницаемая взору глубина пугала.
Стайка чаек увязавшись, следовала на расстоянии за корабликом, иногда пикируя на воду, в надежде поживиться зазевавшейся рыбёшкой. Некоторым это удавалось, но остальные видимо больше надеялись на людей и на остатки от их улова. Всегда кто-нибудь из команды рыбачил и подкармливал птиц, сделав их попрошайками. Вдруг в воздухе мелькнула сеть и парочка птиц, вылавливающих в этот момент подачки людей, попалась в ловушку. Ловец – рыжешёрстый получеловек, резким движением затянул бечеву ловушки и хлопанье крыльев прекратилось. Пойманные ещё поверещали немного, пока охотник не свернул им головы. «Вот так и люди, – подумал Арсений, – доверились существам не своей расы и попали в капкан. Неужели никто, из высокопоставленных адинавцев, не подозревал, что «мудрейшие» имеют свой интерес в игре? Ах да, кое-кто понял, но слишком поздно, их тут же уничтожили». Словно не его воспоминание настойчиво стало пробиваться в виде смутных образов: какое-то сражение, где невидимый клинок врага пронзает его насквозь. Дальше шло падение с борта какого-то корабля в воду. Последним была картина смыкающейся над головой воды, с каждым мгновением теряющей свою прозрачность.
Арсений тряхнул головой и отогнал не свои видения, обнаружив, что его любимая давно наблюдает за ним. В её глазах читалось участие и одновременно спокойная радость. Увидев, что он снова тут, она прижалась головой к его плечу.
— Мне привиделось нечто странное, — признался он.
— Успокойся. Это ведь было не с тобой.
До Арсения, находящегося всё ещё слегка под действием видения, не сразу дошёл смысл слов Златовласки. А когда он понял, что она видела то же самое, что и он, то его наполнило смятение. Догадавшись о его переживаниях, она, словно маленькому ребёнку, принялась ласково шептать слова поддержки.
— Я ведь, как и ты не помню своего прошлого. У меня тоже бывают какие-то воспоминания, но чьи они на самом деле, не понять. То ли мои, то ли наведённые кем-то чары. Однажды мне привиделось, что я одна одинёшенька в диком лесу коротаю длиннющий век. — Помолчав немного, она тряхнула головой, — но это, скорее всего, Ариадна. Потому, что в видениях я встретила тебя в этом лесу. Но там ещё были наши волки!
Впервые, Арсений осознал, как не просто его возлюбленной быть на этом свете, помнить не своей памятью, читать чужие мысли и уметь отделять их от своих.
— Я бы просто сошёл с ума, — признался он ей. — Как тот несчастный – наш комендант.
— Не сошёл же пока. И в дальнейшем, это сделает тебя только сильнее. Ты другой. Такой же как и я, хотя не можешь вспомнить. Будь ты слаб, я бы не выбрала тебя.
Обмен поцелуями был краток, но Сапогов возник в поле зрения как раз посередине действия и принялся с откровенной усмешкой дожидаться, когда на него обратят внимание. Когда же это произошло, (субъективно, спустя целую вечность), он предложил возлюбленной парочке поглядеть в сторону недалёкого берега и предложить план дальнейших действий. Посмотреть было на что: там, за песчаной косой, отгораживающей вход в береговую бухту, поднимался чёрный дым и виднелись макушки мачт. Происходящее было не разглядеть за мысом, выдававшимся в море полукругом и скрывающим от взоров всё остальное. Арсений не на шутку обеспокоился. Действительно, если там происходит какое-то сражение, то им нужно немедленно принять решение: вступать ли в бой или скрыться в открытом море. Задача у Малыша была несколько иная и не хотелось попросту рисковать всем. Златовласка разрядила атмосферу:
— Я не успела сообщить, что первый из флотов Разумея вступил в бой и нанёс поражение группе кораблей под управлением полуархантропов. Так, что беспокоиться не о чем.
Арсений облегчённо вздохнул, но Сапогов не был так спокоен. Он указал на два судна вдалеке, незамеченных ранее, которые двигались в ту же сторону, что и Малыш, прячась на фоне берега.
— Либо это корабли Объединённого флота людей, либо кого-то из сбежавших полуархантропов. Вопрос: позволить ли им беспрепятственно уйти и предупредить других разбойников о нас, или постараться задержать. Наш кораблик быстроходен и мы ближе всего к врагу.
Златовласка уже вступила в контакт с координатором первого флота и сообщила, что корабли отправлены в погоню, но шанс догнать невелик.
— Идём наперерез! — решился Арсений, и отдал соответствующие указания рулевому и матросам. — Нам сильно повредит, если враги будут знать о нашем приближении.
Вся команда высыпала наверх. Заскрипели фалы, захлопал дополнительный парус, ловя ветер, и Малыш отважно рванулся наперехват. Расстояние сокращалось, но медленно. Вдалеке показались два дракара объединённого флота, только что вышедшие из бухты, но они были ещё очень далеко. Кузнецу и Сапогову удалось наладить кулеврину, которую, прежние владельцы, к счастью, не успели продать на переплавку. Теперь оставалось лишь сократить дистанцию и надеяться на меткий выстрел.
— Интересно, что у наших противников в арсенале? — настороженно спросил Шланг.
Он, прищурившись, пытался разглядеть палубы кораблей, которые они собирались атаковать. Но кроме толпящихся волосатых полуархантропов, разглядеть ничего не удавалось. Зато поолуархантропов было в избытке.
— Как только они умудрились уместиться в таком количестве? — недоумевал Шланг, нервно поглаживая рукоятку выданных всем чудо-сабель.
Внезапно с кормы ближайшего беглеца с гудением вырвался язык пламени, ответив на первый вопрос. Огонь погас, не преодолев и половины разделяющего их расстояния. Кузнец вопросительно поглядывал на Арсения, ожидая команды, но тот решил не спешить с выстрелом, который был только один, для второго заряда не хватило бы времени. Наконец, когда Шланг уже начал приплясывать от нетерпения, он махнул рукой кузнецу и тот выстрелил по убегающему судну. Результат можно было назвать удовлетворительным. Корабль врага оказался прошитым насквозь и начал постепенно зарываться носом в волну, потеряв ход. Арсений резко переложил штурвал, чтобы обойти тонущее судно и продолжить преследование второго, но не учёл ещё один арсенал противника. К ругани в их адрес, с борта, огибаемого и продолжающего погружаться корабля, в них полетели зажженные стрелы. По счастью, ни одна ни в кого не попала, но несколько вонзились в палубу и начался пожар. Сапогов погнал всех не занятых управлением парусами на тушение огня, а сам вывел на палубу закутанного в свой плащ отшельника.
— Если пойдём ко дну, — пояснил он, — чтобы не утоп как крыса в ловушке.
Борьба с огнём приобретала лихорадочный характер. То удавалось загасить пламя в одном месте, то оно разгоралось в другом с неистовой силой. Все задыхались от дыма и усталости, черпая бадьями забортную воду, даже Златовласка помогала на сколько хватало её девичьих сил. В конце концов, Арсений поменялся с ней задачами, поставив её к рулю, а сам ринулся ко всем остальным на помощь. То ли свежие силы оказали нужное действие, то ли отчаянные усилия всей команды наконец увенчались успехом. Главный парус болтался хлопая на ветру, фалы крепящие его нижние углы обгорели и оборвались. Пришлось срочно ремонтировать, а второй корабль врагов уже выиграл немалое расстояние и удалялся.
— Хорошо, что они думают, будто мы ещё способны поразить их из кулеврины, — заметил географ, утирая почерневшее от копоти лицо.
— Я очень надеялся, что первый выстрел произведёт на них нужное действие, — сознался Арсений. — Но больше рисковать не будем. Продолжим преследование и придумаем что-нибудь другое.
— А как же, экипаж потонувшего корабля? — спросила Златовласка, пытаясь разглядеть в волнах плавающих там полуархантропов.
— Не волнуйтесь, — небрежно отмахнулся Сапогов. — Преследующие нас друзья помогут им.
— Обязателно помогут, — прорычал «переводчик», с довольной физиономией.
Переводя взгляд с одного на другого, Златовласка силилась понять, что означают эти слова. Арсений решил отвлечь её предстоящей схваткой со вторым разбойничьим судном, в которой замыслил использовать её навык. Не стоило объяснять, что эти существа, окажись победителями, не пощадили бы никого из них. Она была иначе воспитана и кажущаяся бездушность по отношению к побежденным, была лишь необходимостью военного времени. Либо спасать врагов, которые тебя потом ещё и зарежут, либо предоставить им сам выпутаться, если удастся. Разумей и его адмиралы знали как поступить, решил он и занялся разработкой плана новой битвы. Преимущество было только в скорости, а по количеству бойцов, Малыш проигрывал раза в три. Абордаж не годился, хотя ручные шокеры, доставшиеся в победе над рептильными, могли помочь сравнять шансы. Однако, не стоило недооценивать зажжённые стрелы, которые могли вновь помешать всем попыткам остановить судно полуархантропов.
— Кулеврина сможет сделать ещё один выстрел, — заметил Сапогов. — Но насколько он будет действенным, сказать не возьмусь.
— Может напасть в темноте? — неуверенно подумал вслух Арсений.
— В темноте мы тоже станем незрячими. Вот если бы те два корабля, что ковыряются где-то далеко позади, могли прибавить ходу…
— Правильно, — согласился кузнец. — Не всё же нам геройствовать, пусть и они поработают, а мы постараемся притормозить наших беглецов.
После получаса состязаний в скорости, Малыш вышел заметно вперёд и Арсений повёл его на сближение. Всю палубу неустанно обливали водой, чтобы она больше не была такой уязвимой для поджога. Когда Малыш обошёл убегающую посудину и начал выравнивать ход, оставаясь в тоже время с внешней стороны от берега, враги предпочли отвернуть в противоположную сторону. Судьба второго корабля была свежа в памяти и полуархантропы предпочли держаться вне досягаемости кулеврины. На этом и строился весь несложный расчёт. После нескольких попыток вырваться в открытое море, противники поняли, что им не прорваться. Корабли объединенного флота тем временем тоже постепенно сокращали расстояние и тогда отчаявшись, беглецы устремились прямо к берегу. С борта полетели на воду лодки, а волосатые посыпались в них, словно горох.
— Рановато, — заметил Сапогов. — Мы успеем сократить с ними расстояние и настигнуть их на берегу.
— У нас только две лодочки, — возразил Арсений. — в лучшем случае каждая возьмёт по четыре человека.
— Нам болше и не надо, — прорычал «переводчик». — Мы сядем по двое в каждую. Мои воины давно хочут на бэрег.
Желание поскорей оказаться на берегу, страдающих от шаткой палубы под ногами рыжешерстых полулюдей, было понятно. Усилив десант ещё четверыми людьми Сокола, Малыш сделал рывок и, сократив расстояние с отчаянно гребущими в лодках к берегу полуархантропами, высадил свои. Ближе уже было подойти невозможно из-за мелководья, просматривающегося прямо под килем, кораблик мог сесть на мель в любую минуту. Команда, состоящая из Сапогова, Шланга, кузнеца и географа, оставшаяся на борту, помогла сравнять счёт, совершив несколько залпов из арбалетов и вызвав бурю испуганных и бессильных ругательств. Теперь предстояло заняться качающимся без управления брошенным кораблём полуархантропов. Развернув Малыша, Арсений подвёл его вплотную к борту, чтобы пришвартоваться. Вот тут-то только и обнаружилась тактическая ошибка. Корабль оказался не брошенным, там оказалось ещё достаточно волосатых и кривоногих врагов, выскочивших из укрытий и трюма.
— Отчаливаем! — закричал Арсений. — Отталкивайте его баграми!
Выполнить команду конечно не успели. Несколько абордажных крючьев уже впились в борта и мачты.
— Лучше бы мы не гонялись за дешевизной, — шумно выдохнул географ.
— Точно, — согласился с ним Шланг. — нужно было подойти поближе к этому кораблю и вспороть ему брюхо нашими сабельками.
— Хватит скулить, приготовиться обороняться! — оборвал причитания Сапогов, вернув боевой настрой и как раз вовремя.
Толпы устрашающе визжащих нелюдей посыпались на палубу Малыша, как град. Несколько стрел просвистело в воздухе, ответный залп последовал одновременно. После уже было не до стрельбы, замелькали в воздухе сабли нападавших, а в ответ невидимые жала чудо-сабель выдали своё неожиданное слово. Арсений никого из друзей больше не видел, он с яростью отмахивался от подступающих противников, которые с тупым упорством пытались прорваться к девушке. В ноге разливалась жгучая боль, не мешавшая всё же его сабле находить свои жертвы: и невидимым лучом и непосредственно режущим лезвием. Такого пугающего зрелища ему никогда не приходилось видеть, но как-то не хватило времени осознать его, нужно было передвигаться, избегая ударов и делать свои выпады. Очнулся он, когда перед ним не осталось никого живого. Тогда быстро оглянувшись, он оценил ситуацию.
Отшельник отбивался от наседавшего на него полуархантропа какой-то лопатой, а хрупкий географ, ничего перед собой не видя, просто вращал саблей по кругу, разя всякого, кто попадался в зону поражения. Вмешавшись в эту схватку с тылу, он сразу же добился перевеса и на это кусочке палубы. Шланга и кузнеца нигде не было видно, а вот Сапогову приходилось лихо. На его долю досталось половина всех нападавших, сумевших даже разоружить его. Но и без оружия, он не выглядел жертвой кучи страшных полуархантропов. На их завывающие и яростные вопли, он отвечал пугающим молчанием, ухитряясь не останавливаться ни на миг, при этом разить и сбивать с ног всем, что попадалось ему под руку: обломком стрелы, прикладом арбалета, выхваченным у противника, ножом или просто кулаками. Коренастому предводителю, который во время боя предпочитал прятаться за спинами тех, кого он поощрял криками, досталось вообще фантастически. Увидев, что Сапогов начал терять равновесие, оступившись об убитого им врага, тут же, осмелев, выскочил вперёд и приготовился разрубить неуязвимого вояку надвое. Однако, Сапогов в падении умудрился сбить с ног и его тоже. После чего, пока коренастый падал сверху, ноги Сапогова словно пружина распрямились, найдя целью подбородок полуархантропа. Этот бой нужно было видеть: сабля коренастого полетела в одну сторону, а он сам перелетел через лежащего Сапогова, уже в полёте теряя сознание.
— Вперёд! На выручку! — подбодрил он географа и тут же сам растянулся на палубе, впервые с начала схватки увидев, что у него в кровоточащем бедре торчит стрела. Оказывается, он только сейчас умудрился зацепиться ею за какую-то преграду. Дальше боль, словно лавина, обрушилась по нарастающей, скручивая в узел. Он всё же успел разглядеть, как оставшиеся в живых полуархантропы вдруг застыли с одинаковым выражением ужаса на лицах и, побросав оружие, стали падать на колени и молить о пощаде, глядя почему-то на Златовласку.
Ненадолго Арсений всё же отключился, а когда в глазах прояснилось, он увидел свою перевязанную чистой тканью ногу, а рядом свою любимую и ещё несколько воинов из команды Разумея. Им удалось догнать сражающихся лишь после завершения неравной битвы. Они сразу же очистили от погибших оба корабля, а пленных свезли на берег, где присоединили к тем, кто надеялся сбежать посуху. Последних, «переводчику» с его рыжешёрстой ватагой помощников и четверыми людьми, так же удалось зажать на прибрежной косе, где с ними и было покончено, как только подоспело подкрепление с моря.
— Это конечно ты помогла? — первое, что он спросил у девушки.
— Просто заставила увидеть, наше подкрепление, которое ещё не догнало нас в тот момент. — Златовласка засмеялась. — А ещё наш отшельник тоже в этом мне помогал.
— Лопатой? — улыбнулся в ответ Арсений.
— Это была волшебная лопата! — сузив зрачки от рвущегося наружу смеха, шёпотом сообщила она.
Увидев, что Арсений пришёл в себя, подошёл Сапогов поздравить с победой. На лице вояки не проступало никаких иных чувств, кроме удовлетворения. Мирный Сапогов, каким его почти всегда и представлял себе Арсений, со дня своего вступления в адинавскую армию, совсем не походил на Сапогова сражающегося. Там, в рядах армии Адинавы, таща лямку служивого, он выглядел хитрым лентяем и не более. Во времена, необходимых сражений, он преображался непонятным образом.
— Вообще-то, это тебя Прапор, нужно поздравить с победой над столькими ужасными существами, — заметила Златовласка.
— Молодой правитель выглядел более героическим! — парировал Сапогов, усмехаясь как обычно в усы. — Раненый, он уложил столько же, сколько и я. К тому же саблю свою, я потерял после первого же выпада. Нам повезло, что никто из волосатых метисов не знал, как ею пользоваться.
— Где остальные? — спросил Арсений, оглядываясь вокруг. — Где кузнец, где Шланг?
— Не переживай только, — положив ладонь ему на плечо успокоил Сапогов. — Бедный кузнец, полетел в страну вечных грёз. Его закололи в первые же секунды боя. — Сапогов помолчал, потом добавил, — а Шланг полетел в воду.
— Его сбросили, или он оступился? Он в порядке? Он жив?
— К сожалению жив.
— Что значит, к сожалению? — растерялся Арсений.
Ответила ему Златовласка:
— Потому, что тебе решать его судьбу. Он спрыгнул сам, чтобы сбежать из боя. Я это видела сама. Он просто струсил в самый неподходящий момент.
Вот уж действительно, в самый неподходящий момент, подумал Арсений. Он и раньше не был высокого мнения об этом долговязом типе, но теперь друзья кажется ожидают, что правитель Солнечного должен осудить его за измену. Прочитав его мысли, Златовласка произнесла:
— Это одна из неприятных обязанностей правителя – судить и наказывать по справедливости. Другим этого доверить нельзя, иначе впоследствии совесть или сожаления проглотят.
Поднявшись на ноги, Арсений приготовился к исполнению неприятной обязанности. Рана вызывала сильную боль при каждом движении, но большую боль испытывала голова. Вот уж действительно – «к сожалению», как заметил Сапогов. Тем временем, из трюма привели Шланга со связанными за спиной руками. Вид его был жалок: мокрый, скрючившийся, он упорно глядел под ноги, словно боялся оступиться. Вокруг собралась вся команда Малыша, а так же, вернувшиеся невредимыми с берега бойцы Сокола, и четверо рыжешерстых полулюдей.
— Ты, был нашим товарищем с самого начала наших испытаний, — начал Арсений. — Тебе было доверено выполнение общественно необходимой городу службы, но ты больше обогащал себя, нежели жителей города. Моя вина, как правителя в том, что я доверял тебе, поэтому сам поспособствовал сегодняшнему твоему проступку.
— Я не вызывался идти в поход! — выкрикнул Шланг. — Я выжил в катастрофе, как выжили лишь немногие люди и не хотел снова рисковать жизнью. Моя вина лишь в этом. Да, я струсил. Но разве, за это должен лишиться жизни? Просто я не хочу воевать!
— Ты предпочитаешь кататься как сыр в масле, пока твоя жизнь в безопасности, благодаря другим, служащим своим товарищам беззаветно? — выразила всеобщее презрение Златовласка.
Молчание было ответом. Сомнений не было: именно этого Шланг и желал всеми клеточками своего длинного тела. Арсению стало неприятно смотреть на его лицо, не выказывающее ни капли раскаяния. И тогда он вспомнил единственно справедливое наказание достойное именно таких людей, которое применял Сокол и по словам Златовласки все люди её лесного народа в прежние времена.
— Ты лишаешься права находиться среди людей, которых ты предал в трудную минуту и подверг риску потерять свои жизни. Отрицая свою обязанность перед остальными гражданами города, вносить вклад во всеобщее благополучие трудом или верной службой, ты не заслуживаешь в дальнейшем находиться среди них и пользоваться благами или орудиями произведёнными ими. С этой минуты – ты изгой.
Дав знак «переводчику» позаботиться о перевозке изгнанника на берег Арсений отвернулся. Ему было немножко стыдно и значительно более неприятно. В глазах друзей он прочёл лишь молчаливое одобрение. А Сапогов даже добавил:
— Слишком мягкий приговор. Он может прибиться к другим людям и принести им вред.
— Не удастся! — не согласилась Златовласка. — Я разошлю предупреждения всем до кого он сможет добраться.
Сумерки быстро сменились ночным окрасом неба, с бесчисленными звёздными рисунками. А спустя полчаса вернулась шлюпка с «переводчиком» и одним из его воинов. Шерстяной получеловек, с довольным видом, бросил на палубу перед Арсением кучу тряпья, в которой он узнал одежду Шланга. На недоумевающий вопрос: – «зачем мол»? – последовал ответ:
— Ты сказал – он не имеет права ползоватся нашими благами.
Тихий смех откуда-то из темноты, вынудил Арсения промолчать в ответ на столь буквальное выполнение приговора. Голос Сапогова, находящегося неподалёку подвёл итог сегодняшнему происшествию:
— Закон суров, но справедлив! Ты молодец, мохнатый! В голом виде, изгой сможет найти друзей только среди изгоев – то есть, среди метисов полуархантропов.
— Зачем он им нужен? — возразил Арсений. — Проку им от него…
— Ты не прав, правитель. В голом им прок есть. Ты же слышал, из первых уст от свихнувшегося коменданта о нравах этих исчадий?
С погребением павших покончили ещё при свете дня и нужно было двигаться дальше. Как только пепельный Месяц поднялся над горизонтом и высветил морскую гладь и близкий берег, якоря были подняты. Малыш в сопровождении отбитого в бою большего корабля, укомплектованного командой из людей Разумея, понёсся по чёрной зыбкой глади к цели, скрывающейся где-то вдалеке и носящим странное название Око-мар.
глава 25
Выбор
«И смерти нет почётней той, что ты принять готов,
За кости пращуров своих, за храм своих богов.»
(Гораций)
Путешествие могло бы быть более приятым, если бы не военные действия на суше, которые не могли не затрагивать экипаж Малыша и Плохиша. Таким именем окрестили трофейный корабль, в память об ущербе, понесённом от его прежней команды. Разгром первого городка метисов-полуархантропов явился только началом в длинной веренице нелёгких побед. Нелёгких только потому, что этих нелюдей-завоевателей, как оказалось, расплодилось по побережью очень и очень много. На этом их боевые качества и заканчивались. Стоило им встретиться в бою со смелыми воинами объединённого флота людей, как враг тут же обращался в бегство. Иногда бывшие рабовладельцы прикидывались мирными существами, чтобы уцелеть и после ухода освободительных войск заняться прежним. Какого-нибудь постоянного союза среди врагов не было, допрошенные пленные захваченные в разных сражениях, клялись чем угодно в этом.
Каким образом, в короткий срок с начала повсеместного похолодания, им удалось расплодиться до такого неимоверного количества, оставалось загадкой для Златовласки. В своих мысленных путешествиях, которые она совершала ещё во времена исхода своего народа, она не видела никого подобного им. Сокрушалась по этому поводу не она одна, Ворон тоже оставался в неведении относительно этой опасности до самого последнего мгновения, относительно мирной жизни. Это навевало осознание своей неподготовленности к искусству хранителя. В конце концов, если бы Сапогов однажды не предположил о возможности блокировки её мыслей кем-то более могущественным, она бы совсем пала духом. После долгих размышлений, она согласилась с очевидным. Искать того, кто бы это мог оказаться, не было необходимости, отшельник сам ей помогал в мысленном поединке с врагами во время сражения за свою жизнь на Малыше. Обладая подобным даром, неразрывно связанным с всеобщим разумом всех рептильных, только им и было такое по силам. Спрашивать, почему он не сказал об этом раньше, было бессмысленно, ответ был бы такой же, как и всегда: что он не может вредить своему народу.
Арсений тоже много времени проводил в размышлениях, относительно интуитивно выбранной ими цели пути. Что они там в сущности ожидали найти? По началу всё казалось вполне очевидным: раз странное оружие пришло из этого места, с не менее странным названием – «Глаз Смерти», то и искать врагов, следует там же. Постепенно, разум всё больше погружался в сомнения: торговцев, привёзших на Малыше свой груз, схватили, но они сами не знали откуда их груз. Конечно, поверить в такую чушь никто не смог бы, но время показывало, что опасные сабли из неизвестного металла приносят только победу, а следовательно, неизвестные пославшие им этот груз не были враждебно настроены. Скорее заинтересованы в благоприятном для людей исходе войны. И ещё смущала главная загадка, над которой размышляла и Златовласка – каким образом набеги этих волосатых метисов координируются и главное кем? Ведь к грабителям и убийцам присоединялись полуобезьяны, которые вовсе не понимали ни одно племя: ни людей, ни метисов. Да и себя они толком не понимали, обмениваясь рычанием вперемешку с жестами.
При всём при этом, отшельник всячески отрицал участие рептильного народа в разжигании войны. Он лишь не отрицал участия в попытках ослабить разум людей, путём скрещивания их с обезьянами для дальнейшей деградации, а следовательно, достижения ощутимого превосходства. С его слов, он совсем не понимает, почему метисы внезапно расплодились безмерно, причём в сроки не совместимые с реальным течением нормального времени Аппела.
Поскольку, с каждой беседой с «мудрейшим» понимание проблемы становилось всё яснее, то возникал сам собою вопрос, с которого всё и начиналось: какой прок рептильным в сохранении людей как вида, раз всё идёт так, как они и мечтали? Это Арсений и повторил вслух отшельнику, когда они с Сапоговым и Златовлаской собрались для окончательного «допроса».
— Тебе, Арсений, будет приятно это услышать, — ответил рептильный, как только кубрик был изолирован от подслушивания, — но мой народ тоже терпит небывалые ранее бедствия от этих метисов.
— Что посеяли, как говориться, — отозвался Арсений, а Златовласка добавила: — Лично нам, не видится ничего приятного в морали и деяниях этих отбросов разума Аппела. Но хочется узнать, каким образом они досаждают вам?
— Око-мар, это не город рептильного народа, в вашем понимании. Это священное место для нас. И конечно оно не находится на поверхности Аппела. Но город над этим местом построен всё-таки нами. Некоторые наши собратья живут в подводных городах, по старинке. Поэтому место у моря выбрано было не случайно. С момента катаклизмов начался неконтролируемый рост численности метисов, и одновременно стали регулярно пропадать паломники нашего народа, прибывающие туда из разных мест Аппела. Мы бы справились сами с этими разбойниками, если бы не одно но. Они стали проделывать то же самое в других местах, где появлялись наши наставники с проповедями. Всех их подвергали извращённым пыткам и издевательствам…
Отшельник замолчал, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.
— Договаривай уже, — сказал Арсений, — нам кое-что известно о подвигах волосатых метисов. Вряд ли твой рассказ откроет нам что-то новое.
Рептильный поглядел в пространство с такою безысходностью, что стало за него немного страшно. «Неужели чувства соболезнования, стыда, ненависти и отчаяния всё же не чужды им? – мелькнуло в голове у Арсения». А рептильный поколебавшись и видимо решившись, продолжал:
— Это неприятная тайна моего народа, чья роль в жизни Аппела определена строгими рамками. Наше предназначение и наша судьба – управлять геологическими процессами, чтобы сохранять планету для вас людей и для себя конечно. Кроме того, наши предшественники вели многовековое воспитание предлюдей Адинавы. Их целью являлось отделение пороков человеческих от их душ. С течением времени, адинавцы, всё больше продвигаясь по пути очищения, стали интересоваться нашей ролью в их развитии. А это вызвало ряд последствий: они возомнили себя выше нас. Это был сильнейший удар по самолюбию моих братьев. С тех пор, мы начали вести игру по своим правилам. А что оставалось делать? Если никчемный разум, почти неотличимый по значимости от разума животных, возьмёт на себя больше, чем ему отпущено…
— Вы испугались, что останетесь лишними на Аппеле? — удивилась Златовласка.
— Не только. Большинство пришло к выводу, что если посвятить таких ограниченных существ в величайшие тайны и поделиться с ними своими знаниями, то конец наступил бы не только нашей расе, но и всей планете. С тех пор, религия для них – стала способом закрыть им путь к преждевременному техническому развитию. Спаривание людей и обезьян должно было отбросить всё разумное на поверхности Аппела – назад. Тем самым, оставив нашу судьбу и наши обязанности неизменными. Рыжешёрстые – это наш проект, так же, как и помесь архантропов с людьми. Мы проделали огромную работу своими проповедями в различных уголках Аппела, для достижения этой цели. Но никто не предполагал того, во что это выльется в конечном итоге. Существа, которых мы вырастили своим многовековым упорным трудом, подталкивая различные группы людей к этому, пошли дальше в своём грехе, от которого рождены были. Они замахнулись на тех, кому обязаны были своим рождением. На нас.
— И последнее вас расстроило сильнее всего, — не сдержался Сапогов. — Они что стали совокупляться с вашими паломниками? Говори же яснее!
— Они сами вывели новую силу! Это нечто, чему нет определения. Оно было на Аппеле изначально, но дремало, лишённое пищи. То, что вышло, не обладает телом людей и не обладает телом рептильных. Как только разум людей стал погружаться во мрак, оно ожило. Полуархантропы своим «подвигами» насытили это нечто, как никто до них. Опасаюсь, что именно этот невидимый разум и ведёт настоящую войну, захватив бразды управления деградировавшими душами в свои невидимые руки.
Арсений выслушал всё и попытался представить себе это невидимое «нечто» выведенное в результате скрещивания полуобезьян, людей и рептилий. Голова пошла кругом и он начал сомневаться, что отшельник сам не поехал слегка разумом за время длительной изоляции от мира подземного. Но Златовласка наоборот, просветлела лицом, словно тяжёлая ноша наконец-то свалилась с плеч. Выходило, что рептильные не хотели признаваться в том, что осознали пагубность для самих себя своей политики «избранных».
— Это и есть твоя просьба о помощи? — уточнила девушка. — Вы думаете, что люди смогут спасти от беды не только себя, но и вас – своих врагов?
— Согласия в том вопросе до сих пор нет. Кто-то по-прежнему считает, что главная опасность для нас исходит от людей, а кто-то наоборот. Но, мы не враги.
— Как это единый разум может спорить сам с собой? — удивился Арсений.
— Вы же тоже бываете в раздумьях, — ответил отшельник. — Я верю, что именно вы сможете помочь всем. Некоторые из нас считают так же, но как я говорил – нет единства, а без единства получить помощь моих собратьев невозможно. Поэтому, только я один пойду с вами до конца, ради будущего своего народа.
Внимательно выслушавший всё Сапогов, подвёл итог:
— Если мы поверим твоей чепухе, а ты предашь людей после, каков смысл нам помогать твоим рептильным собратьям? Ты, как обычно лжёшь, ради того, чтобы люди оставались на том же уровне развития, что и сейчас. Или сможешь доказать обратное?
Если бы отшельник мог краснеть, он наверное сделался бы тёмно малиновым, но он этого не умел в силу своей зелёной природы. Зато бородавки на страшноватой роже набухли, грозя от волнения лопнуть.
— Как я могу доказать то, что ещё не случилось?
— Ты сказал про будущее своего народа. Покажи его!
* * *
Конечно Сапогов мог удивить своей проницательностью, как отмечала не однажды Златовласка, но вынудить рептильного открыть карты до такого уровня? Она даже не подозревала, что такое возможно. Она, да и остальные решили, что это просто шутка. Но не отшельник. Тот не сводя своих чёрных глаз с лица Сапогова предложил приблизиться всех к нему и взяться за руки. После чего, он своими обеими руками замкнул кольцо, сжав руки Арсения и Сапогова стоявших с краёв. Картинка возникшая перед мысленным взором была похожа на то, что Златовласка могла наблюдать в своих мысленных путешествиях, но превосходила реализмом.
По широкой дороге, покрытой каким-то сплошным серым камнем, стремительно неслись разноцветные повозки на четырёх и более колёсах. Над головой раскинулось безоблачное синее небо, пугающее своей глубиной. Слышалось негромкое шуршание колёс и вдруг раздался далёкий гром. Несколько белых полос возникли возле далёкого горизонта, став подниматься к самому его зениту, продолжая удлиняться, пока не затерялись в бездонной синеве, а гром постепенно затих. Вдруг Златовласка ощутила себя несущейся на огромной скорости в одной из повозок, издававшей шуршание своими бешено вращающимися колёсами. Впереди мелькали другие такие же, то обгоняя, то отставая. Поглядев по сторонам, она увидела Арсения и его руки, слегка поворачивающие тонкое колесо со спицами. Видимо, он управлял их экипажем. Лошадей или другой тяги не было видно. В зеркальце напротив, она разглядела себя в нарядном платье из невиданного, поблескивающего на изгибах, материала. В соседних повозках тоже были красивые женщины и мужчины. Попадались и жёлтокожие, и чернокожие, и зеленокожие, бородавчатые, волосатые и лысые. Все были веселы и видимо счастливы. Она тоже ощутила блаженство от такого чудесного мира. Вдруг, впереди она увидела, как две повозки, потеряв направление, столкнулись и разлетелись в стороны. Их несло в самую гущу сталкивающихся повозок. Её Арсений пытался справиться с их экипажем и избежать столкновения, лицо его было напряжено, губы крепко сжаты. Потом гора из разбитых цветных экипажей мгновенно надвинулась и всё оборвалось. Только пара кожекрылых создания взлетели вверх, с ехидным хохотом и стали удаляться звонко хлопая крыльями. Она ещё услышала обрывки их фраз:
— «Это ты пучеглазого заставил резко нажать на тормоз, братан»?
— «А, это ты, сеструха, заставила его мадам увидеть перед собой несуществующую стену»?
— «А, то! Пусть не громыхают своими тачками, на месте разорённого ими кладбища, где нет теперь покоя нашим с тобой костям»!
Арсений увидел иную картину: он во главе огромного войска, наблюдал за исходом поединка на огромной театральной арене. На ней с десяток волосатых до безобразия метисов, резали сопротивляющихся изо всех сил серокожих бородавчатых рептильных. И те и другие были вооружены короткими ножами и палицами. Бородавчатых было меньше чем волосатых вдвое и конец был предрешён. Оставшиеся победителями, в этом ужасном представлении, гордо вскинули руки в знак победы и истошным хором заорали какую-то визгливую песню, приплясывая на месте при этом. Арсений поднял руку вверх, наступила тишина. Немного подержав руку в воздухе, отчего толпы зрителей от нетерпения начали чуть ли не зудеть, словно полчище мух, он сжал кулак и оттопырив большой палец, указал им вниз. Стазу же туча стрел доблестных солдат – его подданных – обрушилась на уцелевших полуархантропов, вонзаясь в цели с характерным чмокающим звуком. После, под звук восторженных возгласов, он повернулся к неразлучной с ним Златовласке, чтобы наградить её сладким поцелуем. В её глазах он прочёл ответную любовь и восхищение.
С ужасом от видения, он поспешно отбросил, руку рептильного, сжимавшую его ладонь. Смущённо поглядев на Златовласку, он прочёл на её лице недоумение. Только Сапогов довольно жмурился, не спеша отпускать картину, показанную ему лично. Отшельник молча отступил на шаг назад и произнёс:
— Я могу видеть множество вероятных сценариев будущего, но почти в каждом вижу гибель своего народа или потерю им своей былой силы.
— Не расстраивайся, — возразил Сапогов, подкручивая давно не стриженые усы и поглаживая остроконечную бородёнку. — Ничто не совершенно в этом мире, впрочем, как и в любом другом. Ты меня не удивил.
Отшельник лишь удручённо развёл руками.
* * *
Утром, географ в очередной раз сверил местоположение Малыша с картой, ранее принадлежавшей купцам, и найденной в рубке. Он пришёл к выводу, что Око-мар должен располагаться прямо по курсу, в двух-трёх часах ходу при попутном ветре. Ветер, по закону подлости, дул с зеркально противоположной стороны. Но это никого особо не расстроило, поскольку высадку намечено было произвести под покровом тьмы. До этого, следовало послать разведку на шлюпке, чтобы разведать нравы царящие в этом рассаднике мерзости. Отшельник предполагал, что вид рыжешерстых полулюдей вызовет меньше подозрений, с чем Арсений был согласен. «Переводчик», взяв с собой одного из товарищей, сам вызвался на эту миссию. На протяжении предыдущего дня, он за игрой в кости, ворчливо высказывал Сапогову своё недовольство тем, что ему не показали его будущего. Сапогов в ответ убеждал рыжешёрстого, что скорей всего будущего у него нет, так как никто из друзей не увидел в своих видениях никого похожего на его родню.
Шлюпку спустили на воду и благодаря мощным гребцам, она понеслась довольно резво, а корабли, тем временем, продолжили лавировать против ветра, меняя галсы, чтобы приблизиться к цели. Златовласка как обычно обменивалась сообщениями с хранителями флота и городов, постепенно формируя план действий. Три части флота прокатившись по прибрежным городам-крепостям, после жарких боёв подчинили всех без исключения. Пленники, дожившие до прихода помощи, присоединялись к своим освободителям, но этого оказывалось недостаточно, победа давалась нелёгкой ценой – потерь было немало. После понимания неисправимости метисов – полуархантропов и их стремления продолжать свои набеги даже после их разгрома, приходилось в каждом населённом пункте оставлять контингент войск, для пресечения подобных случаев на корню. Вот тут и пригодился временный союз с единомышленниками отшельника. «Мудрейшие» поняли всю сложность, и выбрали меньшее из зол, изменив направление своих проповедей в среде полулюдей и полуобезьян. К тому времени, когда Малыш и Плохиш подошли вплотную к цели, отряды черношёрстых и рыжешёрстых приблизились к городам и поселениям с покорёнными метисами и предложили людям свою помощь. К чести Разумея, он не долго размышлял о противоестественном союзе и принял единственное верное решение – поручил охрану пленников черношёрстым полуобезьянам, пригласив рыжешёрстых полулюдей вступать в ряды объединённого войска.
Мысль недавно зародившаяся в голове Златовласки не давала ей покоя. Она поделилась ею с Вороном.
— Помнишь, как ты создавал из непригодных в пишу растений – съедобные? А если вывести организмы, позволяющий изменить мышление всех недочеловеков до нашего уровня?
— Именно! Ты попала в самую точку, девочка! В этом же я убеждаю и остальных хранителей. Но даже если остальные не поддержат нас, моя пшеница, плоды и животные, постепенно сделают это за нас. Нужен мир, тогда торговля сделает всё остальное. Организмы с человеческими частицами сами поднимут разум плоскоголовых до человеческого. Но на это понадобится время, а время нам дать сможет только мир.
Разумею предстоял неблизкий поход на восток, к месту наибольшего сосредоточения людей северных лесов, где скопилось больше всего и этого полуархантропного мусора, не дававшего мирным переселенцам спокойно жить. Нужно было сильное войско, и никто не был лишним. Всё складывалось неплохо, за исключением одного: в каждом следующем бою их встречало ещё большее сопротивление полуархантропов, численность которых росла с неимоверной скоростью. Ворон, осуществлявший общую координацию, на правах старейшего из уцелевших хранителей, сообщил Златовласке буквально следующее: - «Чтобы вы там не затевали, делайте это как можно быстрее, иначе будет поздно».
* * *
Око-мар встретил «десант» равнодушно. Оказывается полулюдей в этом месте видели не раз и относились с уважительным недружелюбием. «Переводчик» со своим товарищем Уко, ступили на берег с опаской, но скоро освоились. Их все принимали за торговцев и наперебой пытались выведать, что за товар привезён в их логово. «Переводчику» это показалось хорошим знаком и он обнадёживал всех встречных метисов байкой о гружённых оружием кораблях, которые он ожидал уже завтра. Око-мар оказался даже не крепостью, имевшей стены для обороны, просто рыбацкий посёлок с низенькими лачугами и переплетающиеся улочки меж ними. Причалы для кораблей были почти все свободны, наверное, давно никто из гостей-купцов не заезжал сюда. Настороженность к предстоящему визиту двух кораблей отсутствовала, словно население волосатых метисов не ведало о творившемся на остальной части мира. Скорее всего, так и было. О том, кто вооружал и натравливал этих существ на людей не ведал никто, сколько не пытался выведать об этом «переводчик». Всё выглядело очень мирно, не было даже портовой охраны, но изредка попадавшиеся на глаза люди выглядели отнюдь не счастливыми.
Набродившись вдоволь по улицам, так ничего и не выведав, пара рыжешёрстых решила найти место, где можно было передохнуть. Навес из пальмовых листьев привлёк их внимание и он оказался именно тем, чем и ожидалось – некого рода таверной. Опустив свои громадные тела на циновки, они мгновенно оказались обласканы вниманием чернолицего метиса – по-видимому, хозяина заведения. Нос у хозяина больше напоминал кривой серп, искривленный явно от соприкосновением с чьим-то кулаком. В низком поклоне им, носатый буквально разнюхал пожелания гостей, не забыв поинтересоваться, чем они готовы расплатиться. Увидев золотую серьгу, блеснувшую на огромной ладони «переводчика», носатый перевозбудился: глаза-маслины покрылись влагой, а нос завертелся в подобострастном внимании. Желание поесть и поспать, изъяснённое больше жестами, чем словами, было понято, а чёрная рука потянулась за вознаграждением. «Переводчик» сразу же сомкнул громадную ладонь перед самым носом носатого, вынудив его отшатнуться от угрозы усиления кривизны кривого серпа.
— Сначала кушать, потом получать, — пояснил «переводчик».
Хозяин всё понял, но обиделся. По его визгу, из лачуги выскочил скособоченный человечек и принялся расторопно расставлять угощения: плетённые пиалы с финиками, мясом и ещё чем-то незнакомым. Венчал угощение кувшин с дымящимся отваром. Уко понюхав мясо, брезгливо отставил его в сторону.
— Хомомас! — с отвращением произнёс он.
— Эй! — подозвал «переводчик» прислуживающего человека. — Рыба давай! Хомомас надоел.
— Не нужно беспокоиться, — попытался тот подтолкнуть пиалу с мясом назад. — Самое свежее мясо, только вчера привезли с востока.
— Много жилов. Воняет. Наверное самец. — «Переводчик» снова настоятельно потребовал рыбу и обратил внимание, что у прислуживающего человечка слегка дрожат руки.
«Наверное, лично знал того, чьим мясом решил накормить нас его хозяин, – подумал получеловек, делая повелительный знак находиться рядом». А человек понял это как – очень капризный гость, может снова что-нибудь не понравиться. Рыба скоро была подана и пройдя проверку дегустацией запаха, была благосклонно принята. Не теряя времени зря, в перерывах между жеванием, «переводчик» продолжил задуманное.
— Разве вы всем подаёте хомомас?
— Нет, только большим гостям, — отозвался человек, боязливо оглядываясь на приоткрытую дверь лачуги.
Имел ли он в виду рост или уважение к гостям, было непонятно. Понятно было только одно, страх перед своим носатым хозяином был больше страха перед «большими» гостями.
— Жить хочешь? — продолжал «переводчик», не глядя в лицо перепуганному человеку.
Как ни странно, несмотря на косноязычие получеловека, не собиравшегося угрожать, а только спрашивавшего о предначертанной судьбе этого раба, он понял даже скрытый смысл вопроса.
— Что я должен сделать?
— Покажешь, где находится Око-мар «мудрейших»?
— Верная смерть от «мудрейших. И я не могу просто так уйти.
— Я защищу тебя. Уже сегодня ты будешь свободен.
Глаза раба, потерявшего человеческую гордость, покрылись пеленою и вспыхнули надеждой. Он ещё поколебался с мгновение, скорее по инерции всего опасаться. После кивнул.
— Позови хозяина и скажи – мы хотим отдыхать.
Тут же подскочившему носатому, застывшему впрочем на безопасном расстоянии от рук своенравных гостей, «переводчик» кинул обещанную награду и дождался сдачи в виде серебряных и бронзовых кусочков металла. После, носатый отвесил пинок своему рабу и велел отвести гостей в предназначенную для них лачугу и прислуживать там. В глазах, опустившегося человечка, на миг вспыхнула давно похороненная гордость и он вроде как готов был уже дать сдачи, но «переводчик» не стал дожидаться пока, вообразивший себя уже свободным, раб провалит дело. Награждая услужливость своим личным пинком, он по мере возможности уменьшил силу удара, но в глазах носатого увидел подтверждение правильности выбранной тактике поведения с рабами.
— Если убьёшь, не забудь вернуть его мне, — проводил их своим напутствием хозяин таверны.
Похоже было, что владельцы рабов в Око-маре не столько дорожили жизнью своей собственности, сколь ценностью его организма, как продуктом для блюда очередных «высоких» гостей. Построенный из гладких булыжников, сарай едва вместил всех троих, но жаловаться было некстати. Полуархантроп явно обсчитал своих дальних родственников – полулюдей, давая им сдачу, но не сказал, что «гостиница» будет с видом на море. Наверняка – это был самый дешёвый «номер» в Око-маре, но подходил для их целей как нельзя лучше. Расположившись у отсутствующей четвёртой стены, заменяющей своим отсутствием отсутствующую дверь, «переводчик» разрешил Уко поспать, а сам занялся изучением плана города, посредством рисунков раба на песке пола. Когда основы были запомнены, он принёс извинение за свой удар.
— Я не имею права обижаться, — понуро отозвался тот. — Я раб и я потерял голову, так что, сам виноват. Лучше скажи если захочешь, – ты родом из Адинавы?
— С чего ты взял?
— Ты разбираешься в чертежах и умеешь говорить по нашему.
— Ты ошибся, я мэстный. А ты значит последний из адинян?
— Ну, да. Ад и Навь – моя родина. Многих моих сограждан тутошние исчадия ада переправили в Навь.
Видимо у претерпевшего муки рабской доли не только исчезло самоуважение, но и слегка повредилось вещество мозга. Он, то и дело, нёс что-то о потусторонних мирах. Наверное, усвоенное в прошлом учение от рептильных миссионеров, закрепилось в подсознании прочнее клеща. «Переводчик» решил не заострять внимание на трагедии маленького человечка и, пропуская мимо ушей его стенания, изучил нарисованную карту ещё раз, повторив услышанное ранее. Если верить словам раба, охрана входа в подземные чертоги отсутствовала, но это не мешало безвозвратно пропадать там излишне любопытным.
Зевак почти не было, как и бесцельно шатающихся. Никто не интересовался рыжешёрстыми гостями городка. Лишь метис, везущий свою тележку с грузом каких-то плодов, остановился рядом и взглянул на сидящего «переводчика» и его свиту, но встретившись взглядом с ощерившимся гигантом, счёл разумным поскорее убраться. Больше никто не подходил, словно двух мохнатых полулюдей не существовало. Либо тут все были вчерашние эмигранты и не отличали местных от залётных, либо правила поведения запрещали любопытство. В любом случае, это оказалось очень кстати. Верхушки мачт показались на горизонте, как только солнце коснулось его. Видение длилось лишь мгновение, а потом колючие лучи заходящего светила скрыли эту картину, словно ничего и не было. Всё шло точно по задуманному. Разбудив своего товарища, он подготовил факел, добытый заблаговременно рабом, и стал отсчитывать мгновения до подачи сигнала.
* * *
Едва швартовы были закреплены а трапы спущены, все без исключения покинули суда и спешно построились по двое. Златовласка и отшельник должны были находиться в середине отряда, для безопасности, Арсений и лучшие бойцы с Плохиша во главе. С каждым шагом, приближающим их к таинственному святому месту рептильного народа, отшельник всё сильнее нервничал. Будь его воля, он бы ни за что не двинулся с места, ощущая какой-то страх. Встречающие рыжешёрстые молча пристроились и повели отряд за собой по паутине улочек. Несколько факелов освещали дорогу. Стараясь ступать осторожно, не производя шума, отряд продвигался вслед за уверенно шагающим «переводчиком» и смешным скособоченным человечком, передвигавшимся вприпрыжку. Арсений несколько раз в отблеске факела увидел его лицо, показавшееся ему смутно знакомым. В конце концов, не выдержав, он схватил его за руку и развернул к себе.
— Ну, точно! Я видел уже тебя, — воскликнул он в полголоса.
Человечек испуганно втянул голову в плечи и принялся вырываться.
— Оставь его, — шепнул сзади Сапогов. — Ещё вздумает закричать.
— Он же член нашего бывшего экипажа!
— Я тоже узнал его, — ответил Сапогов. — Механик, что когда-то веселился с капитаном над морской болезнью твоих сослуживцев – карасей. Теперь умалишённый, как и оставленный нами в Солнечном комендант.
Больше об этом не говорили, всё стало ясно. «Интересно, - подумал Арсений, - со слов «мудрейшего», те, кто из адинавцев уцелел, ещё нужны зачем-то виду людей. Вот этот, потерявший наполовину рассудок, человечек помогает им и ведёт в тайное место. В этом и есть его необходимость этому миру? Он для этого остался в живых и вытерпел многолетнее рабство в лапах нелюдей?»
Нагромождение лачуг и бараков внезапно оборвалось. Отряд оказался на обширной площади, где никаких строений не было. Впереди в полутьме угадывалось одно единственное куполообразное здание. «Переводчик» вопросительно прошептал что-то в ухо механику и тот утвердительно закивал в ответ. Ничем не нарушаемая тишина в сердце этого странного места вдруг начала вызывать неудержимый ужас. Оглянувшись на остальных, Арсений понял, что он не одинок. Сомнения захлестнули разум. Неужели, ради этого непонятного строения они проделали тысячи верст? Это какое-то безумие. Что они пытаются здесь найти? Нужно поворачивать назад, пока их не обнаружили враги. Найдя Златовласку, он разглядел на её лице такое же мучительное сомнение, что ощущал сам. Оно выражало разочарование и внутреннюю боль. Чувство жалости и желание защитить любимое существо толкнули его сжать её в объятьях и загородить от стрел невидимых врагов. Сразу же стало легко, а минутные сомнения показались бредом. Зато, он спиной ощутил нестерпимый зуд между лопаток, предупреждающий о нацеленном ударе. Мгновение растянулось до бесконечности, когда он закричал:
— Ложись! Всем на землю!
Лишь когда он оказался вместе с девушкой на пыльной земле, бесконечность рванулась с оглушающим рёвом, превратившись в прежнее мгновение. Туча стрел выпущенная из темноты, просвистела над головами. Но, не все успели выполнить команду: двое рыжешерстых и механик получили ранения, причём механик смертельное. «Переводчик» первым бросил факел, который держал в руке в ту сторону, откуда предположительно был произведён залп. Ещё один факел полетел туда же и высветил целую толпу метисов, целящихся в них из луков. Второй залп оказался менее опасным, поскольку цель исчезла в темноте, а щиты бойцов с Плохиша заслонили их. Ответный град стрел не заставил себя ждать. Воины действовали чётко и грамотно. Пока одни стреляли, другие перезаряжали свои арбалеты. Вопли сражённых врагов добавили неразберихи в ряды напавших. А топот многочисленных ног и свет ещё многих факелов приближался со всех сторон.
— Нужно найти укрытие! — воскликнул Сапогов.
Это оказалось самой большой проблемой. Укрыться было негде, кроме того самого куполообразного строения. Немедленно отступив в этом направлении, они вскоре оказались рядом. Это было скальное сооружение, без единого признака кладки и даже входа.
— И куда же тут вы пролазили? — спросил Арсений тяжело дышащего отшельника.
— Я никогда снаружи сюда не входил, к тому же, сюда теперь нельзя, — в ужасе прошипел тот в ответ.
Арсений догадался, что тот чувствует тот же страх, который ещё недавно сковывал и его. Это непонятное явление явно было связанно с их целью, и теперь оно взялось за рептильного. Взяв трясущегося отшельника за грудки и тряхнув несколько раз, он попытался его привести в чувство.
— Ты должен знать, как войти внутрь! Сделай это или мы умрём впустую.
Видимо последнее напоминание как-то подействовало, поскольку тот принялся обшаривать округлую стену сооружения и чертить на нём пальцем какие-то знаки. А бой не прекращался ни на секунду. В темноте их отряд представлял собой плохую мишень, но лишь до той поры, пока среди полуархантропов не нашлись сообразительные, ставшие кидать горящие факелы в из сторону. Сразу же рёв нападавших усилился, во сто крат. Рёв и визгливые выкрики превратились в настоящие вопли зверей, очень напоминающие обезьяньи. Они были везде, весь городок, по чьему-то приказу, оказался в одно мгновение здесь с одной целью – убить. Ещё пара секунд, и толпа этих полузверей с перекошенными от ненависти и страха пастями оказалась рядом. Но на этот раз, их численное превосходство не дало ожидаемого результата. Наоборот, под ударами невидимых лучей чудо-сабель, ряды нападавших просто выкашивались воинами. Убитые падали друг на друга, постепенно превращаясь в баррикаду из окровавленных тел, мешавшую остальным приблизиться вплотную. Странное дело, даже очевидное не остужало пыл нападавших. они по прежнему напирали, находя свою смерть.
— Сумасшедший дом, какой-то, — сквозь зубы выругался Сапогов, изрядно уставший уже махать своим клинком. — Неужели придётся их всех перебить?
Златовласка оторвалась от перевязывания очередного раненого, чтобы крикнуть:
— Их гонит какой-то сигнал, как у стада спасающегося бегством от охотников.
— Только, охотники они, — отозвался Сапогов, не прекращая орудовать саблей.
Наконец у отшельника что-то получилось и часть стены скользнула в землю, подняв тучу пыли. Все дружно устремились внутрь, под защиту стен, не забывая отстреливаться из арбалетов и луков, помогая раненым. Арсений остановился над бездыханным телом механика, мысленно благодаря его за оказанную услугу. «Переводчик» оттолкнул его внутрь и схватив труп за ногу, поволок его за собой. Послушная загадочным манипуляциям отшельника, часть стены сразу же поднялась, занимая прежнее положение, отрезая их от врагов и от последних проблесков света. Уже в полной темноте, Арсений услышал объяснение получеловека:
— Я обещал ему свободу. Свободный не можэт быть съеден.
Нужен был свет, чтобы осмотреться и перевязать раненых. У кого-то нашлось кресало, а Сапогов, как всегда предусмотрительный, извлёк из кармана пучок просмолённой ветоши. Скоро запылал импровизированный факел и они смогли оглядеться. Тяжелораненых к счастью оказалось немного, но пробитых стрелами рук и ног было в избытке. Из сорока воинов, только половина осталась полностью боеспособна. Положение было отчаянным, но никто не падал духом. И тут в головы всех стал закрадываться панический страх. Он парализовал волю, не давая двигаться и думать о чём-то ещё.
— Ну, уж нет, — пробормотал Арсений, поспешно прижимая к себе Златовласку.
Мгновенно, страх отпрянул. Отыскав глазами трясущегося и закатывающего глаза рептильного, он и его схватил за руку, включая в их общий защитный барьер.
— Всех, всех! — выкрикнул он.
Сбившись в плотную группу, чтобы образовать неразрывную цепочку из рук, они с девушкой передали всем своё спокойствие и уверенность. Постепенно страх стал оставлять людей. И стало возможным рассуждать. Они оказались под защитой стен, но в капкане. Это здание, по словам отшельника, было частью святилища рептильных, но выхода видно не было. В центре, на равном удалении от стен, возвышалась на постаменте каменная статуя в человеческий рост, выполненная неизвестным скульптором из неизвестного чёрного металла. И это было всё.
— Мне это напоминает склеп, — заявил Сапогов.
— Наш зеленокожий друхг, уверял вас, что здесь святилище его бога, — возразил «переводчик», старательно пытаясь в впотьмах разглядеть статую.
— Хочется лучше разглядеть этот монумент, — сказал Арсений. — Может, в нём скрыт какой-нибудь смысл?
— Или механизм, открывающий проход в преисподнюю «мудрейших», — согласился Сапогов. — Нам придётся её пройти когда-нибудь, если мы не решимся остаться в этом месте до окончания следующего всемирного катаклизма.
С этим нельзя было не согласиться. Оставалось надеяться на отшельника. Он был единственным, кто мог помочь найти выход из этого места, но его опять сковало. На этот раз ничего не помогло, даже мысленные усилия Златовласки оказались безуспешны. Зато она ощутила другое: некий зловещий разум, полный ненависти к людям и страха перед ними от своего бессилия. От осознания невозможности помешать людям прервать извращённо-садисткие планы полного господства этого разума над всей планетой Аппел. Златовласка инстинктивно отпрянула, когда неведомая сила сделала попытку проникнуть в очередной раз в её мысли. По её лицу Арсений догадался, что она борется с чем-то и снова обнял её, крепко прижав к себе, громко зашептал:
— Этому не бывать! Слышишь? Не позволяй этому вторгаться в твои мысли. Мы сильнее, когда мы вместе!
Девушка уже справилась с мысленной атакой. Она поглядела на Арсения, словно впервые его увидела и произнесла:
— Нам с тобой нужно всё вспомнить, вспомнить с чего всё началось. В этом ключ к победе.
И тут произошло нечто странное: стены стали светлеть, словно тысячи светлячков проснулись и осветили своим сиянием металлическую статую. Над ними возвышалось странное существо с двумя сросшимися телами и двумя головами, обращёнными своими взорами в противоположные стороны. Все, кто ожидал увидеть нечто похожее на рептильных, оказались шокированы. Прямо на них огромными красивыми глазами глядело улыбающееся лицо прекрасно сложенной женщины, ниже талии которой красовался огромный рыбий хвост, на который она опиралась. Рот её был полуоткрыт в полунасмешливой улыбке непреодолимого искушения для всякого, кому она была адресована.
Вторая сторона изображала ту же самую женщину, но уже с ногами обутыми в изящные сапоги и с лицом светившимся необычайным умом и силой, одновременно искажённым ненавистью. Одна рука была отведена в сторону, словно для удара, а на поясе красовались пустые ножны.
Первым нарушил молчание Сапогов.
— Так и думал, что рептильные – родственники русалок. Зря беспокоился за нашего отшельника во время пожара на корабле. Он не утонул бы.
— Метисы родня той, что с ногами, — добавил своё соображение «переводчик». — Взгляд у них такой же, когда лезут на рожон, — пояснил он, заметив недоумённо приподнятые брови Сапогова.
Златовласка, пристально разглядывала статую. Потом она уверенно произнесла.
— Метисами управляет сущность порождённая той, что с ногами и ненавистью во взоре. А обрело оно чудовищную силу мысленными поклонениями рептильных – хвостатой стороне, той что вводит в искушение. Они не справились с искушением – овладеть всем единолично, и с их подачи наступил следующий этап влияния этого божества на разум мыслящих созданий – уничтожение людей, чтобы освободить место на Аппеле для новой морали.
— Точнее для уничтожения всякой морали, — поправил Арсений. — Ради иллюзорной цели стать всем, не имея ни малейшего представления, как всем этим управлять. Что, в конце концов, приведёт к уничтожению всего живого на Аппеле.
— Следовательно, нам тут и конец? — хладнокровно произнёс Сапогов, ни к кому конкретно не обращаясь. При этом взгляд его был обращён на божество, будто он спрашивал именно его.
И тут, давая положительный ответ, невыносимая головная боль и новое отчаяние обрушились на всех. Кто-то сел на землю, сжав голову руками, кто-то уже бился в судорогах, закатывая глаза.
— Оно сейчас прямо здесь, — прошептала Златовласка, роняя голову на грудь. — Прямо в этом святилище. Это его шанс, и оно использует его.
— Подожди! — прокричал Арсений сжав лицо любимой в своих ладонях. — Продержись ещё немножко! Я почти всё понял.
Но девушка уже не слышала, съедаемая нечеловеческой силой страха и ненависти, затаившейся в этих стенах. Зато взгляд Сапогова, обращённый на него был властный. Так же, как и она, не в силах произнести ни слова, он взглядом приказывал Арсению действовать. Ещё Арсений обратил внимание на взгляд мохнатого получеловека. Взгляд этого сильного существа был умоляющим, он словно намекал, что всё зависит только от правителя, только от его воли. И тогда он всё вспомнил: и тысячи поколений Космического народа – жителей Северного материка, и их нескончаемую битву за души существ Аппела.
Как это оказалось сделать просто и легко. Не нужно было ничего анализировать и бороться с демоном, легко пленяющим невидимыми путами волю любого существа. Он просто вспомнил. Вспомнил и то, что он сам – своим пожеланием – послал людям груз чудо-оружия. Ласково поцеловав и осторожно опустив, закатившую глаза девушку на землю, он медленно вынул саблю из-за пояса и подошел к двуликому божеству.
— Вручив своё оружие безмозглым, управляемым тобой нелюдям, ты провалила свой бенефис. Нового шанса не будет.
В ответ лишь молчаливый испепеляющий взгляд безоружной воительницы. Тогда быстрым движением он вложил свою саблю в её ножны.
глава 26
Крайняя
Я однажды забыл, что я бог, и конечно забыл, что ты тоже,
Я пытался, но вспомнить не мог, почему мы с тобой так похожи.
Я забыл, что всё то, что вокруг, мы когда-то придумали сами,
Вместе мысленно создали замкнутый круг, чтобы странствовать под небесами.
(В. Третьяков)
Шёл восьмой день месяца червень. Он и Она, взявшись за руки, шли по дорожке вишнёвого сада, переполненного ярко красными плодами. Сад приветствовал их отвисшими от тяжести урожая ветвями, ласково шурша листвой и лаская пьянящим ароматом. В небе кружила пара ястребов, высматривая в траве луга добычу. Сбоку раздался лай собаки, из-за деревьев выскочил заяц, пустившийся наутёк через дорожку, усыпанную жёлтым битым кирпичом. Следом за ним с утробным ворчаньем проследовал рыжий вислоухий пёс. Они переглянулись и одновременно рассмеялись.
— Кажется, наш новый роман начинает давать свои всходы? — пошутил он.
— Ты сделал всё правильно, мой любимый. Ты населил наш мирок нечестью и друзьями, жизнью и смертью.
— И снова жизнью, — ответил он. — Я люблю тебя.
Он склонился к её лицу и их губы слились в долгом и радостном поцелуе. За поворотом тропинки открылся взору стоящий на холме дом, со стенами облицованными белым мрамором, с колоннадой у входа, и красной черепичной крышей. На веранде сияли улыбками лица неразлучных друзей – высокого рыцаря в темно фиолетовых доспехах и молоденького юноши-демона. Домработница Наташа уже суетилась, расставляя хрустальную посуду на столе, перемещённого из залы на веранду. Обмен церемонными приветствиями был краток.
— Ну, чем будете угощать? — хитро прищурился Гипопо. — Вина подадут, или просто спирт?
Король слога и королева переглянулись и, не сговариваясь, одновременно ответили:
— Сегодня будет только шампанское!
Сразу же после этих слов, заранее поданная посуда оказалась загружена изысканными закусками с учётом вкусов присутствующих, а в бокалах заискрилось пузырьками на солнышке шампанское. Словно ничего и не было с того грозового вечера, когда началось их необычное путешествие. Просто, беспросветный сумрак сменился солнцем и ясным голубым небом.
— За вас! — объявил рыцарь, поднимая свой бокал.
— А мы за друзей! За вас! — отозвались хозяева уютного домика.
— За нас! — хохотнул маленький Гипопо. — И за успешное завершение нового этапа вашей вечности.
Бокалы зазвенели и опустев, снова наполнились. Однако, чего-то не хватало. Что-то осталось незавершённым. Спрашивать не пришлось, поскольку рыцарь, смерив обоих изучающим взглядом, сам внёс ясность.
— Всё прошло очень гладко. Вы оба лихо разрулили кризис, предотвратив сворачивание нового мира, по древнему как борода Януса сценарию. Ему, кстати, очень понравилась ваша изобретательность, хотя и было обидно получить ответ своей же монетой. Проверка мира Аппела на прочность, путём искушений разума, успешно пройдена!
Недоумение, написанное на лицах хозяев, вызвало улыбки обоих гостей. Пришлось Гипопо пуститься в объяснения:
— Ну, как же! Уничтожить на корню вмешательство в творение мира Аппела, не нарушив ни одной статьи Конституции, в том числе и ни одного всевселенского закона, стоит восхищения. Возврат оружия законному владельцу в ножны ведь не считается преступлением!
— Значит этим всё и закончиться? — спросил король слога.
— Что за глупости! — возмутился рыцарь. — Это никогда не кончается. Вы оба, как и наши с Гипопо герои выберетесь по подземному ходу за минуту до взрыва, который уничтожит чудовище-эгрегор. Проход открывается возвращением сабли в свои ножны, или правильней сказать, ключа в замочную скважину. Их ждёт длинная жизнь, и не одна. Они состарятся, по закону времени плотных миров, она станет Ариадной и передаст свои умения молодой девушке. Он станет наставником новых хранителей, пока не возникнет необходимость оказаться в других местах и совершить то, что необходимо совершить.
— Но мир этот Свагором законсервирован, — закончил Гипопо. — Так сказать, до востребования, если снова что-то пойдёт не так. О нём будут слагать легенды и сказки в иных мирах. Но в критическом случае, если мир Аппела, кто-нибудь когда-нибудь, вздумает снова свернуть, то по законам времени всё упрётся как раз в наш эпический подвиг.
— Я хочу назад, — с грустью прошептала королева, глядя невидящим взором в безоблачное небо.
Гипопо фыркнул и сообщил, что он снова не хотел бы коротать век в теле косматого, дурно пахнущего рыжешёрстого плоскоголового, к тому же с языком, не ворочающимся как надо.
— Нельзя появляться во вчера, — согласился король слога, обняв её за плечи. — Иначе возникнет полная неразбериха. Только вперёд, родная. На Аппеле нас давно заждались творцы-друзья. Нас ждут новые путешествия.
— И не туда, — остановил их рыцарь. — Там пусть остаются ваши иные воплощения – Лабруджия и Травел. Это их задача – присматривать за новым миром. Если хотите, они отныне и навечно пленники ищущих. Экзамен сдан. Мир создан и он вами стабилизирован. Вами пройден путь испытаний и открыт путь низшим сущностям Аппела, для подъёма наверх. Разве для того чтобы познавать всевозможные миры, минуя время и пространства, рассматривая вселенную сквозь призмы невообразимых существ, необходимо путешествовать? Когда Вы пишите, а ваши читатели читают написанное вами, разве они отрывают свой зад от уютного дивана или кресла? Только вглубь – к истокам всего. Только к самим себе.
* * *
Это не было помещение в башне и даже не дворец в небесах. Перешагнув порог, оба оказались на пустынной площадке, в необозримом, парящем высоко в голубом поднебесье, чудо-городе. Он глянул туда же, куда и она — вниз. Там сверкала поверхность знакомой широкой реки извивающейся под мостами и эстакадами. Вдоль реки тянулись бульвары с газонами ровно подстриженной травки, усаженные никогда не виданными ими деревьями, которые склоняли свои ветви под тяжестью плодов всевозможных оттенков. Река неспешно текла, как и миллионы лет назад.
На берегу впервые показались взору человеческие и им подобные существа, они размахивали руками и криками старались привлечь внимание пары. Не сговариваясь, оба оказались в челне посредине реки, а Ул направил челн к тому месту, где их по-видимому ждали. Низенькая пристань, к которой причалило их судно, была полна встречающих. Дружеские руки помогли им вскарабкаться, а возгласы восторга и удивления смешали всё в хаосе освобождённых от заточения воспоминаний и чувств.
Все люди и существа c которыми они когда-либо встречались, дружили или враждовали, во всех свои пребываниях на Земле и иных мирах, (включая пекельные), а так же те – в коих телах доводилось пребывать за всю вечность своего бесконечного существования, окружили обоих. Каждый норовил обнять, потрясти за руку, а то и расцеловать Лу и Ула. Женщины и мужчины, в нарядах эпох своего пути земного или не земного, все протискивались по очереди к ним, радостно вздыхая и источая в воздух восторг встречи, одновременно наполняя окружающее пространство ароматом цветов и спелых фруктов, отчего в небе возникла радуга и засияла всеми мыслимыми оттенками. Конечно же, разговорам и воспоминаниям не было конца, а самая обаятельная и привлекательная библейская блудница в паре с Лу затеяли какой-то танец-вальс, чарующе изгибая очаровательные фигурки и заманивая движением бровей и страстными взорами партнёров, отчего вскоре все оказались вовлечены в экзотический танец, закончившийся хороводом из множества вращающихся в разные стороны колец. В ближайшем кружились Травел и Лабруджия, король слога и королева, Хома и бледная как смерть ведьма, неуклюжая парочка дракосапиенсов, Златовласка и Арсений, Ариадна и бородатый учитель-волхв.
Во втором отплясывали Кобел в обнимку с громадным тираннозавром, скалящимся от восторга полуметровыми зубами, медведь, держащий на лапе двух белых голубков и полупрозрачный Хус с Арса, Сапогов и рыцарь в сиреневой броне.
В третьем сотрясал почву под ногами громоздкий трицератопс, рыжешёрстый «переводчик», СЭР, паж Гипопо, синтетический лев, Котильдо с гаремом нарядных кошечек.
Круги всё расширялись и расширялись, Прасковья и вязальщицы нитей судеб, Виолета, Филк, Светозар, Милена, Прон, старый Ворон, Хранитель-второй, Белянка и Разумей, целые топы неотличимых друг от друга рептильных, Буд с Вудой, пара огромных волков, кожистокрылые ящеры и совсем уж диковинные невидимые духи.
В центре хоровода Лу и Ул стояли держась за руки, неотрывно глядя в глаза друг другу.
— Это мы? — шепнула она чуть испуганно.
— Это ВСЕ мы, — отвечал он, — и мы только сейчас вспомнили об этом.
— Как это странно. Мы сами это придумали или кто-то за нас так решил?
— Ты же всё сама помнишь, дорогая.
— Неужели, всё сами? — слегка недоверчиво произнесла Лу.
Вместо ответа на этот вопрос, круг танцующих расступился и друзья в своих исходных обликах обступили их, а Ул и Лу слегка растерянно признались, что начисто забыли о том, что все свои путешествия когда-то задумывали все вместе.
— Кроме этого, — буркнул Кобел, — сегодня праздник в честь вашего восхождения из Пекельных миров к мирам Творца. И нечего тут смущаться, словно нашкодившие детишки. Нам всем случалось падать в ловушки Великого змея. И не раз. Так уж всё устроено, это закаляет.
— Так, это вам друзья, мы обязаны возвращением к нашему кораблю? — начала догадываться Лу о причине неожиданного пробуждения от бесконечной череды смены тел и декораций.
— Не совсем, — ответил Кобел. — Свагор счёл необходимым прервать ваше совместное кинцо. У него грандиозные планы в отношении вас обоих.
— Только в отношении нас двоих? — уточнила Лу.
— Не только, — признался Кобел. — Узнаете сами в своё время.
Ул как не пытался, так и не смог получить доступа к мыслям дружка. А вот своё разочарование от неудачи не удалось даже скрыть.
— Даже не пытайся, тут всё почти по-настоящему. Забыл? Тайна личности!
— Забыл, прости, Кобел. Хочу ощутить себя исходного, так сказать.
— Пошли, — словно ожидая это предложение, сразу согласился Кобел.
— Только без меня, — сделав шаг назад, вдруг произнесла Лу. Видно было, что ей абсолютно не хочется идти. — Не хочу невольно помешать тебе, родной, как это случилось в прошлый раз.
Кобел повернулся к веселящейся компании существ и оглушительно свистнул. Возникший рядом рыцарь в доспехах, молча обменявшись взглядом с позвавшим его, галантно предложил Лу себя в кавалеры. Уже удаляясь с его половинкой, заговорщицки подмигнул на прощанье.
— Но, Лу… Что я не так сделал? Впервые я не понял её.
— Просто женская сущность не хочет полного возвращения из мира иллюзий, — ответил друг.
— А-а-а… Всё равно, мне не ясно.
— Вот и мне удивительно. Я всю дорогу как перст, а научился понимать романтиков. Ты же, дружище, получил самое невозможное – Любовь, а понимать предмет своего стремления так и не научился, как и самого себя. Что в твоём случае – одно и то же…
Эпилог
«Только хоос необузданный царит в пучке фотонов,
пропускаемых сквозь две щели,
пока взгляд наблюдателя
не восстановит строгий порядок.»
(физический опыт)
Вот и знакомая до боли площадь с тем, что он почему-то принимал за церковь: Внепространственный времелёт из металла вневселенских технологий. Почему самое важное он сумел забыть, хотя не должен был? Может быть потому, что в земных церквях, по стенам висят оклады с иконами святых, а не пустые оклады-коконы энергоинформационнонного стазиса, ожидающие возвращения своих вечных скитальцев – Ищущих? Серый ангел, поводя крыльями под плащом, встретил его обычным рассеянным взглядом, расхаживая внутри того, что УлулУ раньше принимал за канцелярию.
— Как всегда занят под завязку в своих бесчисленных ипостасях, Свагор?
— Как и ты, Ул. Работаю на удалёнке. — Серый окинул его испытывающим взглядом: — половинка не решилась окончательно проснуться, так?
— Она последует за мной даже спящей, куда бы я ни пошёл.
— Если бы сомневался, не прочил бы вас на новую работу.
— Хотелось бы узнать, куда именно? Неужели здесь – в этой вселенной нам больше делать нечего?
Серый помолчал, а после пожал плечами:
— Никогда заранее неизвестно, но могу с уверенностью сказать тебе одно: туда, куда нужно привнести Его строгий порядок.
— Хочешь сказать, пути Великие неисповедимы?
Ангел наградил его раздражённым взглядом, но Ул упредил гневную отповедь:
— Ну, ладно, я шучу. Не разучился вот, несмотря на все старания отучить меня смеяться за миллионы лет и бед.
— Знаю, что ты и Великого Змея рассмешить способен, но только в последний раз ты его здорово расстроил: не каждому удаётся найти выход из безвыходной ситуации.
Ул даже не понял, выговаривают ему в этот раз или хвалят. Наверное всё-таки хвалят, поскольку ангел великодушно соизволил предложить отпуск.
— Ладно, иди. Твоя Лу ожидает тебя и уже успела соскучиться. Завтра, когда вдоволь навеселитесь, приходите с друзьями для энергоконсервации сущностей, на время путешествия.
Ул невольно скользнул взглядом по рядам пустых рамок на стенах, ожидающим возвращения своих вечных странников.
— Э-э-э… — запнулся он, не решаясь задать вопрос, вертевшийся в голове.
Серый поглядел на него и как обычно, опередил вопрос, приняв облик добродушного Свагора:
— Можете с Лу, совершить путешествие в одной «каюте», если ей так спокойнее. Явитесь, как только сочтёте, что завтра уже наступило.
Пятясь к выходу, Ул поймал взгляд огромных глаз Свагора, лучащихся бесчисленными золотистыми звёздочками. Сегодня на одну звёздочку стало больше.
* * *