6
«Я, конечно, вернусь…». Вернусь на рассвете, бледный и уставший. Вернусь туда, где взял своё начало, ведь это счастье, быть у истоков, где тебя должны обязательно вспомнить. Ну как же?.. ведь был мальчик, или это только казалось? А может это не с тобой произошло, а только со всеми остальными и, конечно же, они напрягают память… «однако, позвольте… – он так похож на Николая Павловича, отца своего! или только, кажется… - все мы похожи на кого-то». А я буду плакать, и кричать: «был, был мальчик! Это я!»
Вернуться, чтоб пробежаться обнаженным по многолюдной улице!.. Кто осудит? – ты мал и несмышлен и тебе всё можно. Кажется, я всегда, словно глупая чайка, схватившая рыбешку, которая уже сидела на крючке рыбака, пытаюсь взмыть в небеса, но стальная закорючка остро впивается в клюв, и нет пресыщения от проглоченной пищи, есть только боль и законное право выписывать бестолковые круги, обозначенные коротким удилищем и леской. Это право дано от рождения – взмывать и опускаться вновь на землю, потому как притяжение родной планеты и родных могил - та самая упругая и крепкая леска, держащая нас на привязи. Чувство полёта – изумительное чувство, даже во сне и порой неважно, летишь ли ты от мощного пинка по мягкому месту, запущенного ногой правосудия, или от крепкого взмаха собственных крыл - разница только в намеченной цели, которую навязывают только в первом случае.
Полёт – есть средство передвижения без всевозможных проблем, когда на земле сплошные заторы от экономической и политической деятельности человека. Людям стало тесно, и люди хотят полёта, но непременного возврата в свои пенаты. Летать так, чтобы видеть всех ползающих и чтобы они видели тебя, завидуя, иначе полёт теряет весь смысл. Наслаждение полёта, как раз по большей части состоит в преимуществе тебя над остальными, а остальные лучше пусть смотрят - телевизор.
А тот всегда включен, чтобы не доверять даже самой пустячной информации. Недоверие – главный постулат человечества. Не доверять – глупо, но необходимо. Недоверие вызывает опасение, а опасение - настороженность, которая так необходима нам для выживания в любом возрасте.
Есть у молодости задор, и есть огонь, но крылья обжечь можно всегда. Огонь внутренний не исключает огонь внешний, он часто ведётся по тем, кто ближе к своей намеченной цели. Большая птица, делает большую тень для жирных пингвинов привыкших греться на солнышке. Всё устоявшееся не есть некая пресловутая стабильность – это отсутствие эволюции, что сохраняет данный вид на многие годы, как легковую машину «Жигули».
Но на всё, однако, есть провидение высших сил, главное – уберечь себя на скользком пути вожделений. Ангел хранитель не всегда поспевает за нашими скоропалительными безрассудными решениями.
- Можно у кого-то что-то украсть, - шепчет бес. – Ну, хотя бы курицу из супермаркета.
- Могут срок дать.
- Могут, если поймают. Но воровать вагонами – у тебя таланта нет. А смог бы – прямая дорога в люди.
- Не смогу – отец честности учил.
- Хе-хе! Академическая советская школа!.. Да ты присмотрись: вор на воре, гад на гаде!.. Очень плохо слушать наставления отцов, надо было слушать меня. Я тебе постоянно подсказываю и даже подталкиваю к совершению какой-нибудь подлости, а ты ни в какую!..
- Однажды я…
- Не рассказывай лучше! Я всё знаю! Слабак, ты, даже найдя бесхозную вещь, сдаёшь в стол находок, о, горе мне!
- А пошел бы ты к чёрту!
- Я только что от него. От самого главного.
- Тебе упрямства тоже не занимать. Мог бы, и покинуть меня.
- Но, признайся, ты же хочешь меня слышать?
- Только для того, чтобы принять противоположное решение – поперечный я.
- И то отрадно! Но когда-нибудь ты поймёшь – всё тобой принятое только укорачивает жизнь. Не надо переживать за других людей. Люди по своей природе не благодарны: чем больше ты им даёшь, тем больше от тебя востребуют, и как только ты не сможешь удовлетворить их запросы – ты негодяй.
- Спасибо за ликбез.
- Да ты и сам всё это прекрасно понимаешь. Моё же присутствие только настораживает тебя, делая, однако, бдительным.
- Похоже ты на полставки служишь заодно и ангелом-хранителем?
- У него другая функция, вот смотри: я тебя толкаю в спину!..
- Ого! Я же мог того…
- Мог! А где же твой ангел-хранитель? А он просто не успел!.. А они не всегда вовремя поспевают, от того вы и смертны. Да и хранить вас вечно, они никак не настроены, потому как нет смысла. От того лучше прислушиваться ко мне, тогда и меньше падений будет. Я не обещаю вечной жизни, тем более – райской, но на время пребывания на земле, обеспечу на некоторое время личное благополучие, даже не смотря на то, что ты не член преуспевающей политической партии. Да, вставай же, нечего валяться!.. Сейчас зайдём в лавку, и ты купишь бутылку водки.
- Зачем?
- Зачем, зачем? А ни зачем! Просто так! Вижу – сопли текут… напьешься, поваляешься, оскорбишь кого-нибудь! Как выскажешь в лицо всё тому, кого ты… и сразу наступит справедливость! Особенно начальству какому-нибудь, крупному, с мелкими какой смысл возиться. Мелкий, понимаешь ли, делает всё по мелкому, выскажешь сразу тому, который по - большому,.. понимаешь ли.
- Нет, я пас!
- Ну вот: не выпить, не подраться, не послать куда подальше!.. Скукота! И как только таких земля носит! Человек должен о себе обязательно память оставить. Иной раз смотришь на такого и думаешь: а на хрена ты рождался? Тихо прожил и тихо ушел… Ну хоть бы голым пробежался по улице и то как-то нестандартно! Другие бы увидели, поговорили… Случай обязательно должен присутствовать в жизни человека. Но случай должен быть особого порядка, выходящий за рамки приличия, иначе тебя сразу же забудут через сорок дней… а так, глядишь, из поколения в поколение обрастать будешь новыми подробностями.
- Ну, в этом нет ничего оригинального. Подумаешь – пробежаться нагишом. Природа нас и создавала такими. Я знаю одного мужика, сосед мой, ему, когда не хватило водки, то он раздетым пошел в магазин.
- Прям таки голый?
- Натурально, голый. Его баба одежду спрятала, чтоб он никуда не сбежал из дому. А он всё равно…
- Ну, вот видишь, отличился сосед всё же! Рекламу себе создал. Память о себе оставил. Правда, его будут помнить только те, кто видел, но в любом случае он хоть какой-то след оставил о себе. Людям, кроме памяти о себе нечего оставлять, поверь мне старому черту. И наша миссия чертячья, всячески вам помогать в принятии нестандартного поведения. Отличие от других – есть самая главная задача человека. Креатив, понимаешь ли!
- Но отличиться можно и в положительном плане.
- Пожалуйста, но стихи ты сочиняешь только матерные, так?
- Есть такое.
- Ну, ни на что не способен, ха-ха! Как же ты будешь отличаться от остальных?
- В этом нет смысла, а вот, чтобы от тебя избавиться, я, пожалуй, зайду в храм.
- Ни в коем случае, ни в коем… слу…
- Ага, боишься!..
- Если честно, то – да! Человеческие убеждения, просеянные через тонкую материю духа, меня очень настораживают… Можешь сам зайти, если созрел.
- Пока только задумываюсь и взвешиваю, анализирую… семьдесят лет взращивали, взращивали… понимаешь - убить легче.
- Убить всегда легче.
- Помню, соседка баба Валя распяла, словно на кресте, серую пташку, связав лапки, и продев маленькой её тельце на залощенный от грязи черенок лопаты. Птичка долго не мучилась. Она потом не поднялась в небо.
- За что вы её? – спросил я тогда у бабы Вали. – Она же певчая!
- Ты где, пострелёнок, видел певчего воробья?
- Но ведь это не воробей! Вы просто стары и плохо видите!
- А кто же это?
- Может быть, соловей, теперь мы не узнаем этого, она ведь не споёт.
Не помню, как она поймала маленькую птичку – баба Валя была толста и неповоротлива, и собственно, почему казнила? От того, что воробьи клюют подсолнухи? Возможно, но какая жестокость!.. Помню – ещё одно страшное действо со стороны дальней родственницы. Родственница убила насекомое. Шмеля убила на глазах у меня. Тот жужжал и ковырялся в опрелой стене старой баньки. Пятьдесят лет прошло, но убийство не забывается. И он тоже больше не поднялся в небо.
Было бы глупо рассказывать, припоминая, сколько и когда по нечаянности наступил на то или иное насекомое, но шмель – это что-то особенное – он тяжел, силен, и этим достоин уважение, не меньше, по моему представлению, чем медовая пчела. И мне до сих пор кажется – размеры имеют значение. Хотя солгал. Всех свиней, больших и сильных, лишившихся жизни под рождество – не помню, а вот шмеля не забуду. А что опять-таки касаемо размеров, то убедился основательно, отслужив честно в рядах советской Армии два года. Помню, командира отделения выбирали по ширине физиономии. Выбрали, назначили: он был недалекого ума, и мы его боялись за физические размеры, хотя тот был добряк. Справедливости ради нужно отметить, что попадаются командиры довольно мелкого вида, который компенсируется небывалой злостью на подчинённых. И последнее страшнее первого.
- На первый, второй рассчитайся!
- Первый!
- Другый!
- Рассчитайсь по новой!
- Первый!
-Ну, фторой!
- У-у-у… товарищ, солдат!.. А вы что не умываетесь по утрам?
- Да, как-то вот… а зачем в армии умываться? Девушек все равно не видно!
- Два наряда вне очереди! Обнаглели совсем, понимаешь!.. Рожу перестали мыть! И это в советской армии?!
Странно, думалось, кому нужна в армии мытая рожа? Не конкурс красоты ведь?!.. Резюмировалось это на уровне мышления кишечно-желудочного. Пожрать – святое дело, ещё поспать и ещё кое-что на «ать».
«Клянусь, до последней капли крови!.. и пусть меня покарает всеобщая ненависть и презрение трудящихся!..» – кричали в пустоту молодые, зеленые. Акт будущего предательства засвидетельствован историей… Предали все… Предавали громко… а надо было по-тихому и приглядываться, приглядываться не моргая, как смотрят в глаза друг другу бойцы смешанных единоборств, изучая противника перед боем. Увидеть в глазах плута презренного – задача номер один: «Врешь, не проведёшь!» Да разве ТАКОЕ можно было предвидеть!.. Пал СССР, словно карточный домик! Пала Вера, Любовь и Надежда! Даже погода ведёт себя неадекватно после всего этого.
Нет, не дождь проливной обрушился на головы! Это слезы вселенской скорби по утраченному нормальному человеческому общежитию! Это предтеча надвигающихся бурь великого негодования природы для маленького гомо сапиенса! Это рубеж новых открытий и новых потрясений в мировом масштабе! Выжить бы!.. «У природы нет плохой погоды!»
Как хорошо, когда хорошо только тебе! Пусть у кого-то будет то же самое, но только чуть хуже, чем у тебя. Он ведь хуже тебя, это точно! Не может быть, чтобы он был лучше тебя! – так не должно быть! У тебя есть хорошая работа с достойной оплатой и потому у тебя соответствующее мышление. Я у такого спрашивал: ну неужели ты думаешь, что нынешнее обустройство, приобретает характер устойчивого развития? Неужели сегодня лучше, чем вчера?
- Э-э-э… э-э-э… э-э-э…
- Сука ты, с высшим и не высшим образованием, а не мозг нации! Тебе просто сейчас хорошо и ты совсем не думаешь о других! О тех, кто не может устроиться на любую, а не только на высокооплачиваемую работу. Да, и вообще, работа стала привилегией, понимаешь ли! Её просто нет - этой работы. Ты где, рабо-о-та? Нет её, а бесплатной - завались!
- Да, как это нет? Как это в городе нет работы? Не в каждом, но ведь есть!
А, вы про деревню?!.. А что такое – деревня?
И тут я вижу, как город в лице бабы Вали, напяливает на черенок урбанизации бедную расхристанную деревню. Засбоила программа придания городских черт месту, откуда мы все вышли сопливые и с амбициями. И чем выше должность, тем аморальнее человек. Вор с высшим образованием! – звучит гордо! Без высшего образования ты не вор, ты – воришка, но за курицу из супермаркета получишь, как за убийство. Надо такому втолковывать: не бери, некрасиво это, аморально… ну, мало ли чего – жрать хочется, потерпишь, к светлому будущему нужно с чистой совестью прийти. А про тех, которые… – ну, не надо. Те, которые,.. не образец для подражания если ты не в доле… ах, ты оказывается не в доле? И ещё не в курсе? – однако!.. Черная полоса – это глубина твоего оптимизма! А если нечего продать – это глубина патриотизма! И так до самого финиша!
Самая любопытная и таинственная полоса именно у финиша, да она вовсе и не полоса, а завеса – разделение до и после. Самое главное у этой полосы быть в ладу с собою: ты всегда мало думал и потому не оскорблял чувства тупых. Ну, подворовывал немного, чтобы донести своё бренное тело до его логического завершения. Подворовывал так себе: этих самых пресловутых ощипанных тушек на казенной птицефабрике – сам ел и родственников снабжал, в удачную смену и для рынка хватало. А почему бы и нет! А тот, который… – ведь он того,.. вагонами, и всё на твоём горбу,.. недоплачивал ведь, сука, недоплачивал и потому в шоколаде весь.
В общем, за той таинственной завесой, наверняка все равны – так думается… а вдруг и там воровство?! Да не какое-нибудь вагонно-гектарное, а вселенское! Планеты, понимаешь, воруют, а то и галактики! Ну, это, скорее всего, нашенские и будут. И предстанет душа, взирая бледным взором сквозь нежные фибры свои, на великое таинство господне и присмиреет… страшно-то как, и непонятно сие духовно-материальное! И будет ждать своего часа для возможного предназначения, ведь как же быть непредназначенным!? И будешь ты рядом с тем, с кем по жизни не пересекался и возможно, даже спросишь: что же вы, ваше превосходительство партЕйное, так вели себя, аки скотина какая, всё гребли под себя, гребли… и некому вас судить было! А ведь мы все родом из деревни, по одной тропке возможно ходили. И вот теперь – равенство! Ты никто и я никто. Единственное отличие – душа у вас грязнее, ваше бывшее превосходительство. Это вы надо мной возвышались аки башня вавилонская и ничтоже сумняшеся в своем величии, думали – так и будет во веки веков, ан, нет, века короткие-то. Бестелесные мы – дух сплошной, ухватиться не за что, дабы накостылять вам за всё хорошее.
И ни в ад, и ни в рай… жди, авось и определят.
А неопределенность – сестра терпения. Пиши лучше мемуары, время коротая, литературный пигмей. Пиши, только кому нужно описание твоей ничтожной животной сути? Ах, о горнем!.. А душонка-то кривая…. Насквозь видна меркантильность помыслов. Не бойся, не растащат творения на цитаты – полет низенький, как у ласточки перед дождём – порхаешь, мельтешишь перед глазами у мудрого редактора граммофон несчастный!… тьфу, ты – графоман, язви тебя!
Но всё равно неси опус!
Отнесу и я. Тот, который самый-самый, стал нюхать рукопись.
Долго нюхал. Месяца три. Потом сказал:
- Чую дух не нашенский, смердит... И откуда ты это насобирал?
- Да, вот, - говорю, буквально под забором. Хожу, брожу, приглядываюсь, принюхиваюсь… собираю и складываю.
- И что, много подобного под забором?
- Много. Греби и греби… главное удобно, далеко ходить не надо.
- Надо же, как везёт! Другие вон, чёрти куда, за впечатлениями… а вы тут под носом колею торите. В общем, подождём пока…
- В смысле?
- Дозреть надо.
- Кому?
- Ну, не мне же! Ишь, ты, хожу, принюхиваюсь!.. Дело в том, уважаемый, вы никак не вписываетесь в направление журнала «Рассвет». У вашего творения нет оптимизма! Беспросветно всё! Черный квадрат Малевича!
- А чем он плох этот квадрат? Не такой он и беспросветный. Я там всё вижу.
- Например.
- Чулан, а в нём все мы и грабли… грабли… грабли…
- Ну, знаете… А вы сегодня ели?
- Ел.
- И пил?
- Пил.
- А ужин готов? И что на ужин?
- Яглы.
- Это как понимать?
- Так легли!.. Ха-ха-ха! Не жрамши спать будем! - Отец всё зарплату пропил!
- А у нас картофель в погребе!.. бе-бе-бе!
- Свиньи давно съели!
- Странные свиньи – как они туда попали?
- Это было давно, ещё в твой день рождения. Как только ты родился – папанька сразу загулял, а поросят в погреб спустил, чтоб с голоду не подохли.
- Он предпринима-а-тель у нас!
- Да ещё в ту пору он почуял смену общественного строя. Опыт приобретал… Предпринимательство у нас в крови, в костях и жилах, понимаешь!
- А почему ж мы такие, мягко сказать, не состоятельные? Даже пожрать нечего!
- Ну-у-у… не хлебом же единым!..
- Кстати, от тебя тоже перегаром несёт! Пьёшь и пьёшь!.. Ни дома, ни семьи… мамку замучил.
- О тебе, братец, о тебе!
- И-и-и…
- Не плачь, мне тоже тошно. А давай-ка, лучше на рыбалку сходим! А то киснем тут! Кстати, о чем это я… ты ведь без бутылки ни шагу.
- Ну, купи хоть «Солнцедар»!
- От него стошнить может.
- Смотря кого. Ну, тогда «Вермут», «Талас» или «Агдам»!
- Точно «Агдам» по ноль семь, за рубль девяносто!
- Наливай!
- Ещё червей не копали! Ах, о чем это я… какая рыбалка при жизни бековой!? Держи, давай, выпьем за мир во всём мире!
Выпили.
Я запел:
Речка жизни человека
Широка и глубока,
Мне же больше, чем полвека –
Не устал я плыть пока.
Меня, бросив в эту речку,
Мать с отцом ушли на дно…
Я поставил богу свечку,
Выпил горькое вино…
Братец плакал…
Потом и он ушел на дно… ушел, ничего не сказав на прощание. А что он бы сказал – не знаю. Наверно ничего. Для полноценного резюме – маловато жизненного опыта… Жизнь скучна и однообразна: работа, дом работа… «Талас», «Вермут», «Агдам»… времени на предпринимательства никакого! Жилка – она может и была… а может и… а по большому счету – зачем про это – можно ведь и не навязывать а просто предлагать – «Талас», «Вермут», «Агдам»!.. каждый живет в силу своих представлений о своем предназначении, главное не мешать другому.
Ему было не так уж много – пятьдесят пять… жить бы да… можно, конечно, успеть и семью завести, выполняя предназначение природы, клепая себе подобных. Ведь многие только этим и заняты… клепают и клепают, а потом их кормить кто-то должен – конечно же, родное государство! А если ещё и за потерю кормильца…
А братец всё плакал… Он глядел на усыхающую старую яблоню, и слезы тихо лились из под опухших век. Я ему сказал тогда:
- Вон, видишь, молодую поросль у её корней? Это семена павшие наземь. Где твои семена, братец?.. Сеешь, говоришь! Сеять надо на культурную почву, а не где попало… Ты посмотри ещё раз на эту старую яблоню, что ты видишь? Молчишь. Ты видишь, однако, ветки увешанные бутылками.
- Слушай, не надо мне нотаций! имей совесть, возьми лучше ещё одну бутылку! Ты так редко приезжаешь…
- Хорошо, возьму, и пойдем к старшему брату. Он свинью сегодня собирался колоть – может матери мяса даст немного.
- У неё зубов нету.
- Не в этом дело. У старшего брата их тоже нет. Коронки нацепили для притирки, на недельку нацепили, поносить, а потом и на цемент… ан, нет, парад не состоялся!..
- Почему?
- Свинья зубы съела. Потому он решил её и прикончить раньше срока.
- Конечно, май месяц… кто ж свиней по весне колет?! А что, собственно, вышло?
- Всё было просто: выливал пойло в корыто и ругнулся при этом!.. Ты разве не знаешь, как свиньи мордой орудуют во время потчевания. Мордой, сука, туда-сюда – вылить не даст!.. Вот он того, матом, понимаешь… рот открыл а зубы и выпали, коронки, то есть, да прям в корыто, а свинья, херак, и съела!
- Надо было б подождать, пока выйдут естественным путем…
- Брат писал, не будет он носить их после естественного пути! Вот, ежели, в желудке обнаружит, то ещё ладно… Да они и не вышли, зацепились где-то…
- Переварились.
- Дурак!
Репейник, репейник, лебеда… Огород не полот, некому… колорадский жук раскраснелся, словно маки в степи. Подсолнух стеной ближе к баньке. Мачете надо – рубить надо! Не пройдешь! Давно, видать, хозяева в огороде не были. Не досуг… Тропинки не видно, пробираемся по сухому и кривому арыку… Брат, ты где? Держись за меня… не удержался…. Ему пятьдесят пять всего было, или пятьдесят шесть, не помню… с памятью что-то… свои бы года не забыть! Обнулиться бы!.. закричать в белый свет и начать всё сначала.
Если бы такая возможность только представилась – начать все сначала. Глупо, конечно.
Я пробираюсь по этому донельзя запущенному огороду уже несколько лет и постоянно ловлю себя на мысли: зачем всё это нужно человеческой памяти?.. Погружаясь в эти исторические файлы своего сознания, нахожу – ненужность, нелепость всего пройденного… неужели это самое важное на склоне собственных лет ковыряться, отыскивая и запуская в действие забытое прошлое. Но если уж память хранит… ведь память она – избирательна, хотя и глупость помнит, порой – незначительное, а также и выдающееся. Так пусть же она ведет меня по своим лабиринтам – это даже занимательно и любопытно.