Три огромных экрана впереди. Три сверкающих диска. Справа и слева луны, тёмные, мёртвые. Ни души впереди, океан.
В позиции лотоса я мучаюсь уже минут пятнадцать.
— ОМ МАХАДЕВАЙЯ НАМАХ
Взвываю к Абсолюту и склоняю голову в сторону центральному экрану. Вторая строка самая сложная, всегда боюсь забыть.
— ОМ. БЕН ДЗА СА ТО СА МА Я МА НУ ПА ЛА Я БЕН ДЗА СА ТО ТЭ НО ПА.
Прошу успокоения в наклоне к левой луне.
— Асато Маа Сат Гамайа Тамасо Маа Джйотир Гамайа
Благостно прошу очищения — взывая к правой луне.
Ноги у меня затекли, во рту пустыня и слезятся глаза. Медитация, на мой взгляд, затянулась.
Ну что получилось, долго ещё? Обернуться не могу, запорю съёмку. Слышу металлический скрип тележки оператора, шёпот осветителей.
— Ещё дубль, — орёт Потапов в дурацкий мегафон, — Дервиш. мать твою, не спать! Поворот головы чётче, наклон. Всё по местам. Тишина в студии.
Глубже, чётче, ему можно орать, он режиссёр.
Ещё дубль. Ещё пять минут в позе скрюченных ног. Пока нет щелчка «хлопушки» незаметно оттираю лоб.
— Мотор.
— Три солнца. Сцена 23. дубль 2.
Это Мариночка. Длинноногая ассистентка Потапова, с чёрной косой, вздёрнутым носиком и серьёзным лицом. Редко когда улыбается, ну только если я, какую пошлятину брякну или анекдот. Я могу. Всё мечтаю склеить её, но кажется, она влюблена в режиссёра.
Жарко, проекторы мощные, подсветка, да и на улице не мороз. По роли я дервиш 16 века, путешествую по мирам при помощи мантр, но застрял на Планете Трёх солнц. На мне чумовой тёмно-зелёный халат до самых пят, пропахший нафталином, красками, пылью и, по-моему, тем самым 16 веком откуда его сука и достали. Сидеть в нём удобно, но жарко. Чувствую, как струится пот меж лопаток. Со лба мерзкая капля несётся вдоль щёки, огибает губу и сваливается под халат, останавливая бег на животе. Я представляю, как в гримёрке Мариночка нежно слизывает эту капельку языком. Её грудь с тёмно-коричневыми сосками прижимается к моему бедру. Рука моя на её аккуратной попке. Её ротик…
О, стоп, стоп, стоп. В районе промежности возникли активные движения, а это ни к чему. Я на съёмке. Фу фу фу.
Мёртвая собака, оскал пасти, вывернутое бедро, кровь, машина с разбитым бампером. Водитель, который оказывается, режиссёром Потаповым в недоумение трёт репу.
— Смотреть надо дурила, куда прёшь, — говорю назидательно торопыге, — В следующей жизни переродишься в собаку.
Собачку жаль. Подложил бы в картинку кошку, но не работает.
Так. Успокоился. Хорошо.
— ОМ МАХАДЕВАЙЯ НАМАХ
Взвываю к Абсолюту и склоняю голову в сторону центральному экрану.