- А самый лучший рыбак на свете — это ты.
- Нет. Я знавал рыбаков и получше.
Эрнест Хемингуэй. «Старик и море»
«Фонтан!» - резкий, как выстрел, раздался крик с верхнего мостика. Это сигнал, что охота - началась.
- Фонта-а-а-а-ан! - механик Касаткин проголосил повторно, так громко, радостно и нараспев, будто заводил строевую на параде труда.
- Из штанов на радостях не выскочи! – услышал Касаткин, растрепанный ветром, ответ.
Касаткин задрал голову вверх и помахал рукой марсовому - Федьке Скобелеву. Тот привычно болтался в бочке, «вороньем гнезде», что почти на самом верху мачты, и теперь злился оттого, что фонтан опять заметил Касаткин, а не он сам. Высматривать китовые фонтаны и сообщать об этом команде было его прямой обязанностью.
Шансов заметить в море китов, больше всего, конечно же, у марсового. Да вот уже которую неделю подряд сидит себе Федор, вооруженный биноклем, выше всех, а главного не видит. Блики на поверхности воды, плавучие льды, дрейфующие айсберги, на кромках которых толпятся жирные пингвины, кружащие в воздухе серебристо-серые буревестники, крикливые чайки – все это отвлекает Федора. И чем больше он старается, чем сильнее он хочет первым заметить струю пара, которую кит выбрасывает перед тем, как подняться на поверхность, чтобы набрать воздуха в легкие, тем сильнее внимание Федора погружается в полудрему и рассеянность.
Казалось, что этому шалопаю Касаткину сами киты посылают тайные сигналы. Только он вылезет из шумного машинного отделения, вату из ушей не успеет вытащить, только вдохнет прохладный антарктический воздух, так ему тут же салют и привет от фауны мирового океана. Появляются на поверхности водяные столбы. И голосит Касаткин своим фальцетом «Фонта-а-а-ан!» и топочут по палубе моряки. На ходу застегивают свои ватные куртки. Да плотнее на уши натягивают теплые шапки. Торопится гарпунер, вместе со своим помощником, занять свое место около пушки.
- Справа по борту, Скобелев! Справа!– широко улыбается Касаткин и задиристо машет Федору.
Поиск фонтанов давно превратился на китобойце «Агарес - 3» в азартное соревнование: кто больше заметит? Приз - то был всего ничего: несколько строчек в газете «Советский Китоврас» для победителя по всей флотилии. Никаких других поощрений не предполагалось. Но Скобелев и Касаткин не на шутку сцепились друг с другом в невидимой рукопашной схватке. С каждым днем разрыв счета в пользу Касаткина увеличивался.
- Ну, Витька! Вот ты ж, мазурик, на рекорд пошел, - похлопал по плечу Скобелева боцман, - Делись своим секретом!
- Да какой тут секрет, Валерьич! Просто любят они меня, черти полосатые! Чувствуют, что я вышел на палубу и приветствуют издалека: «Салют тебе, Григорий!» - сверкая белозубой улыбкой, радостно ответил боцману Касаткин.
- Вижу кита! – это уже Скобелев передает по микрофону судовой трансляции.
Море - неспокойное. Китобоец, как ванька-встанька. Остойчивость такого судна при любом крене положительная, а значит и качка на нем, в любую погоду, есть всегда. А при такой волне бедный Скобелев мотается из стороны в сторону, как на огромном маятнике. Да еще и холодный ветер пронизывает до костей. Хоть сейчас и январь, а это самый теплый месяц в этих широтах. Лето в Антарктике - суровое.
В глубоком пространстве между морем и небом вновь возникла плотная, конусовидная струя пара. Фонтан мощный - выстрелил, без малого, вверх метров на пятнадцать. Кит скользит в своей стихии легко и свободно, оставляет за собой белый, яркий, вспененный след. Громадное морское животное, его размеры впечатляют, но его движения в родной стихии сродни изящному танцу.
- Крутой дугой пошел под воду. Сейчас покажет хвост, - с видом знатока сказал помощник гарпунера Сашка Виноградов. Это был его первый рейс на китобойце. По всякому поводу Сашка старался показать себя бывалым знатоком китобойного промысла, использовал малейшую возможность, чтобы блеснуть своей эрудицией. Он не задумывался о том, что каждый раз, когда он комментировал очевидное, то лишь подчеркивал этим свое удивление, свойственное новичку. Впрочем, никто из команды ему на это никаких упреков не высказывал. Да и какие тут могут быть упреки, когда каждый помнил те дни, когда сам был новичком и каждый скрывал свое смущение под напускной бравадой. Разве, что Скобелев сердился на Касаткина из-за того, что тот называл его «бочковым».
Не успел Сашка договорить, как над волной, словно крылья громадного черного коршуна, навис хвостовой стебель кита. Он нежным веером поднял в воздух легкие и прозрачные брызги и мягко ушел под темно-синюю воду.
- Ух! Громадина! - с восхищением присвистнул Сашка, - Дядь Лень, это же синий? – спросил он у гарпунера.
- Финвал, - сухо бросил Сашке Леонид Борг. Высокий рост придавал Боргу болезненности. Глаза Борга давно потеряли огонь любопытства, серые они были вылинявшими, выгоревшими от солнца. Казалось, что его глаза не выражали ничего кроме равнодушия. Борг смотрел на мир отстраненным, блеклым взглядом. У него было скуластое лицо с крючковатым носом и тонкими сухими губами, на которых часто застывала снисходительная улыбка. Но те, кто знали Борга подольше, давно убедились в том, что и его улыбка также не означала никаких эмоций. Эта улыбка была лишь привычной гримасой, возникающей от легкого натяжения лицевых мышц. Но при этом Борг привлекал к себе. Его движения были лаконичны и одновременно артистически проворны. Борг был всегда сдержан, вежлив и немногословен. Гарпунером он был опытным и уже по тому, как кит выбрасывает фонтан, знал за каким именно животным пойдет охота и какие у того особенности и повадки.
Финвал - кит скоростной и верткий. Под водой может резко изменить свое направление. А здесь еще и по размерам - громадный, к такому нужен особый подход.
- Ух! Солидный, чертяка! - не удержался и прокомментировал боцман Валерьич. Он звучно цыркнул слюной и сплюнул за борт, будто этот плевок был данью уважения громадным размерам кита.
- Ну держись финвалище - великанище! – Сашка засуетился и ловко загнал семидесяти пяти килограммовый гарпун в ствол пушки, к нему в полое веретено уже была вставлена чека и зачален хаплинь правого борта.
- Ну, что дядь Лень, зададим киту по полной? - помощник гарпунера загнал гильзу в патронник.
Борг показал жестом, что затвор закроет он сам.
- Ну все! Пора и порох понюхать! – продолжал трещать Сашка, ему уже не терпелось стать участником настоящей охоты.
Пару дней назад была первая пристрелка пушки. Вчера сделали десять раз на полном ходу, пять раз на среднем и десять раз на «стопе». Результат каждого выстрела был Сашкой записан в тетрадь. Едва ли не после каждого Борг долго колдовал над прицельной планкой, затем сверял результаты. Стрельба из гарпунной пушки требует особого мастерства. Кит появляется на поверхности океана лишь на несколько секунд, затем снова идет на глубину, исчезает из виду минут на десять, а то и на двадцать. А вынырнуть может совсем не там, где его ожидали. Для успешной охоты необходимо не только отлаженное оружие. Нужно особое чутье. И четкая работа всей команды.
Скобелев с прошлого появления кита - не дал ориентир куда именно пошел финвал. Время упущено. Куда направить курс – не ясно. Остается ждать. Идти на среднем ходу. Вдыхать студеный воздух и терпеливо ждать, когда гигант вновь поднимется на поверхность. Надеяться на удачу. А там уже, как любил повторять Сашка: «Дело техники, как Борг на душу положит!» В такие минуты ожидания возникает странный эффект: кажется, что весь мир замирает. Лишаются своих крикливых голосов чайки, немеют буревестники, растворяется в этой цепенеющей тишине клекот пингвинов. И даже шум холодных волн, бьющихся о корпус судна, становится приглушенным, будто бы кто-то невидимый взял и выключил все звуки. И вот в этой тишине, наконец-то, раздается крик марсового:
- Кит - слева по борту! - Скобелев заметил всплывающего из глубины кита.
Сразу же после фонтана, сквозь волны, с накатом, кит показал свою гигантскую спину. Блестящим, плотным атласом она мощно проталкивается сквозь толщу воды.
- Кит, курс налево! - ориентирует Скобелев.
Борг не торопится делать выстрел. Он ждет, когда «Агарес-3» займет выгодное положение. Китобоец должен выйти на параллельный курс с добычей и занять позицию - чуть сзади.
Океанские волны стучат о корму с досадой и остервенением.
Кит чувствует погоню. Каждая клетка его многотонного тела превращена сейчас в скорость. Он прекрасен в своей мощи. Исполин в родной стихии. Он может плыть быстрее китобойца лишь короткое время - не больше минут десяти. Затем китобоец, все равно, его догонит.
Вновь фонтан. Плеск воды и сиплое фырканье. Ярость и злоба проявляются в этих звуках. Многотонная спина кита всплывает над водой на мгновение. Борг не торопится. И никто не смеет его сейчас торопить. Совсем свежа история о том, как два дня назад на другом судне из флотилии, на «Агарес-6», старый боцман в сердцах сказал под руку гарпунеру: «Да бей ты уже!» После этих слов у всей команды замерло дыхание от ужаса. Никто не смеет такое гарпунеру говорить. И это не какая-то там дурная примета. Это нарушение порядка - за которым хаос. А гарпунер неопытный - поторопился. Ударил по киту, сразу же после нелепой подсказки боцмана. Гарпун срикошетил от мощной спины кита. На лине взвился в воздухе, словно воздушный змей. Замер, как кобра, в стойке, перед нападением. Марсовый со всей силы заорал: «Ложись!» Все, кто стоял рядом, тут же попадали на палубу ничком. Граната, вкрученная в наконечник гарпуна, разорвалась в воздухе и осколками попала тому болтливому боцману да в аккурат, да по зубам. Скорчился старый боцман от горячей боли. Засучил ногами, и заскулил, словно подстреленный пес. Закрыл свой рот руками, а сквозь скрюченные его, узловатые пальцы заструился багрянец и пурпур.
Фонтан! Новый выдох и новый вдох кита. Через дыхало он со свистом втягивает воздух. Разодранные в клочья гневные волны выгибаются дугой, через одну разбиваются шипящей пеной. Солнце скрыто пеленой свинцовых облаков. Все цвета переливаются оттенками зловещего. Вода играет стальными бликами. Борг делает выстрел. Граната, вкрученная в головку гарпуна, влетела в плоть кита, а сам гарпун остался на поверхности. Лапы гарпуна раскрылись на лету, вместо того, чтобы сначала настигнуть цель и раскрыться внутри кита. Кит медленно погружается в воду. Кит ранен. На поверхности темной воды медленно-медленно расходится кровавое пятно.
- Утонул? – спросил Сашка. Выражение его лица было в тот момент особенно наивным и даже глупым. Он смотрел на Борга, с надеждой и непониманием, как смотрит удивленное и сбитое с толку дитя.
Лицо Борга по-прежнему не выражает никаких эмоций. И ни единого звука не слетает с плотно сжатых, тонких губ. Лишь едва заметно заходили желваки. Всего несколько секунд, так что этого никто из команды не успел заметить. Бесцветные, прозрачно-серые глаза Борга по-прежнему тусклы и безразличны. Технические неисправности при охоте на китов, конечно же, случаются. Но такой– большая редкость. Никто из стоящих на корме не то что не сталкивался до сих пор с подобным, но о таком случае и не слышал. Прямой вины Борга, конечно же, нет. Но ведь эта осечка случилась, во время его выстрела. Любая неудача гарпунера может привести к беде. Кровавое пятно расползается все шире и шире.
- Утонул, чертяка! - с досадой сказал Сашка, - Эх, дядя Лень, надо было бы… – начал он привычно тараторить, но его болтовня была прервана. Кит неистово фыркнул кровавым гейзером. И этот гигантский фонтан больше походил на кумачевое знамя войны, объявленной своим обидчикам, чем на выдох побежденного. Кит со всей своей разъяренной мощи пошел на таран. С кормы, на которой скученно стояла вся команда, он выглядел как разъяренная подлодка, гнавшая на всех скоростях прямо по курсу корабля.
- А-а-атака! - вдруг заголосил фальцетом Касаткин.
Что будет с судном, если на него в полном ходу врежется разъяренное, многотонное животное? Конечно же современный китобоец, это не хрупкие и юркие вельботы на которых на китов охотились моряки в девятнадцатом веке, но тем не менее и такой корабль пострадать может.
Борг дал второй выстрел. Огромный гарпун, за которым потянулся длинный хаплинь, через мгновенье врезался в правый бок, животного...
Глухой отдаленный гул, судорожные рывки троса и вот огромное животное уходит на глубину, натягивает удерживающий его трос. Кит прилагает все свои усилия, чтобы вырваться, но это оказывается уже невозможным. Мощные стальные лапы гарпуна, после взрыва снаряда, удерживают его изнутри и причиняют киту страшную боль.
Кит ныряет в глубину. Поднимается на поверхность, старается ударом громадного хвоста оборвать хаплинь. Ныряет под судно. Кровавые волны и громадный хвост кита, как громадные черные крылья падшего архангела в аду, колотят по воде с невиданной силой. Во все стороны разлетаются кровавые брызги. Если кит занырнет под судно и прокрутится – то все!
- Кранты ви-инту! – кричит Касаткин и хватается за голову.
Вырвать весь винт таким образом киту вряд ли удастся, но сломать лопасть вполне возможно. Идти с дефектным винтом китобоец сможет, но из-за сильной вибрации пойдет с минимальной скоростью. А смена винта в океане - задача не из легких. Холод, ветер, качка…
Усталость смертельно раненого кита все явственнее. Моряки подтаскивают кита все ближе к судну. Он уже слабее натягивает хаплинь, но все также продолжает молотить хвостом и все чаще выпускает кровавые фонтаны. Багряные брызги от этих пузырящихся гейзеров на одежде и на лицах моряков. Кит делает еще один резкий рывок. И вновь выдыхает огромнейший кровавый столб.
- Теперь не уйдет! — не выдержал и торжественно закричал Сашка.
- Не уйдет! — в едином порыве подхватил хор голосов.
Измученное и обессиленное животное теряет последние силы. Борг прицеливается и делает новый выстрел. Огромный финвал на поверхности океана, переворачивается вверх белоснежной брюшиной и теперь он бездвижно качается на волнах.
- Ну вот и все! – радуется Сашка.
Сейчас туша кита от судна на расстоянии около двадцати метров. Сашка, вместе с Валерьичем и Касаткиным подтягивают его плавными движениями. Финвал у борта китобойца. Сашка берет в руки огромное пустотелое копье. Он пробивает им тело кита, затем судовым компрессором накачивает его воздухом. Туловище кита поднимается из воды, теперь он напоминает огромную бочку. Его берут на стальные тросы и буксируют к плавбазе «Китоврас». Здесь гиганта обработают, из него натопят много тонн пищевого жира, из костей изготовят кормовую муку, часть туши пойдет на консервы, будет извлечен ценный китовый ус.
Я вышел на палубу из рубки. Время близилось к полуночи. Ветер утих и «Агарес-3» качался на волнах, будто китобоец был в полудреме, а огромный ледяной океан был его колыбелью. Все давно разошлись по своим каютам. Скобелев, Касаткин, Валерьич и Сашка - все они дружно спали глубоким и здоровым сном счастливого советского человека, успешного выполнившего свою трудовую вахту. И только один Борг стоял на палубе, по левую сторону от гарпунной пушки. На фоне легких океанских волн и виднеющихся вдали айсбергов, на фоне этого лаконичного и сурового земного мира, высокий и худой Борг казался призраком. Особый свет, свойственный для этого времени, подчёркивал его резкие черты лица. Борг и весь окружающий его мир, выглядели так будто были ожившей гравюрой из подарочного издания «Божественной Комедии».
Восемь лет я ходил вместе с Боргом на китов, для него промах - это ЧП. Кавалер Ордена Ленина, знака почета, герой труда - это о чем - то говорит?
Борг заметил меня боковым зрением. Не поворачивая головы, он жестом спросил у меня сигарету. Эти его элегантные жесты, такие одновременно резкие и точные, не терпящие возражения. Каждый в нашей команде всегда отлично понимал значение его жестов, с первого же мгновения, едва Борг оказался среди нас. Иногда я думал, что даже свое имя, при знакомстве, Борг назвал мне жестом, но это, конечно же, игра воображения. Хитрая уловка памяти. Эти его выразительные жесты завораживали и всегда успешно заменяли Боргу множество ненужных слов. Поначалу от этой его манеры я испытывал раздражение. Вроде ты и понимаешь все с лету… Слова излишни... Но ведь есть в этом что-то противоестественное? Не человеческое… Что стоит за этими жестами? Какой странный человек может так изъясняться? Выражает ли это тайное презрение ко всем? Потом был момент, когда вся команда увлеклась жестами Борга. И каждый захотел этот навык освоить. Да вот только вместо изящного объяснения получались лишь кривляния. Обезьяний цирк да и только. И такая была неразбериха. Никто, ничего толком понять не мог. Нередко доходило до ругани. Так что эту идею все забросили быстро. Продолжили общаться проверенным способом - словами. И вот теперь Борг очередным своим, понятным каждому и при любых условиях, жестом попросил у меня сигарету. Надо отметить, что и привычка - курение, была у Борга тоже странной. Он мог запросто обходиться без сигарет несколько недель. Так что все успевали забыть о том, что Борг - курильщик. И когда тот приказным жестом просил его угостить, то удивлялись:
- Ты же вроде того, бросил?
Борг выкуривал сигарету, а бывало и не одну. Не подряд, но в течение получаса он мог выкурить сразу три, например. Курил он тоже по-своему. Ни разу я не видел, чтобы Борг закашлялся, как часто бывает с теми, кто делает долгий перерыв в курении. Дым он вдыхал в себя быстро и часто. Как будто кто-то гнался за ним в этот момент, а он назло самому себе курил, хоть и помнил о погоне. Мне в такие моменты было неловко рядом с ним. Вроде бы что тут такого? Просто курит человек. Но было в этом что-то отвратительное.
Борг попросил у меня сигарету, я протянул ему смятую пачку. Борг вытащил одну. Я готов был пойти прочь, чтобы не стать свидетелем неприятного мне действия, как вдруг Борг, разминая в своих длинных пальцах сигарету, спросил у меня шёпотом:
- Ты глаза кита видел ? - эти его слова оказались яркими и огромными, как будто прямо перед моим лицом зажгли сигнальные огни.
- Нет, - ответил я и это мое «Нет», - вдруг стало выпуклым и очень громким эхом.
- А вы? - мой вопрос «А вы-ы-ы-ы-ы-ы-ы» - разлился волчьим воем по небосклону Антарктики.
- Видел, - ответил Борг. Его шепот прозвучал, как оглушающий торнадо.
- Что в них ? - спросил я.
- Страдание, - выдохнул Борг и заткнул свой рот, размятой в пальцах сигаретой.
Я пошёл к себе в каюту. А в моих висках, все стучало и стучало. Точка. Точка. Точка. Три тире подряд. И вновь три точки. С каждым шагом все отчетливей, все громче: «ты глаза кита видел? - нет. -что в них? – страдание…»