“Не именами генералов,
не блеском орденов и звёзд
держался тяжеленный воз,
который вся страна толкала,
работавшая на износ…
И я в свои двенадцать лет
чинил обшивку самолётов.
“Потрясная” была работа!
Сейчас такой в помине нет.
Снаружи мастер молотком
в заклёпку колотил добротно,
а я внутри держал плечом
удары, керн прижавши плотно.
Заклёпка сплющена. К другой
ползу я в тесном фюзеляже.
Дуэт наш с мастером отлажен:
он – бух! - в железо, я – глухой…
Мы, как в немом кино, рукой
с ним разговаривали даже.
Я в тех дюралевых сигарах
с керном проползал ровно год.
Вполне и “мой” мог самолёт
под Курском наносить удары.
Так что историк пусть учтёт:
на истребителях “ЛА-5”,
блестевших новыми боками,
стояла и моя печать,
оттиснутая синяками…
…………………………………..
Моя рука давно познала
и меч, и мирное орало.
И можете поверить мне,
что в наши дни иным, бывало,
жилось трудней, чем на войне.
Там мог решить одной гранатой
бой на последнем рубеже.
А как вот сладить с бюрократом
в его сановном блиндаже?
Как, сопоставив свои мысли
с уже свершившейся судьбой,
не оправдаться пред собой,
за то, что в чём-то
главном скиснул,
за то, что сам
порыв свой стиснул,
не вызвал подлеца на бой,
не написал правдиво повесть,
не всё, что надо бы, сказал?..
В конце концов,
на мелочь совесть
хоть раз,
но всё же разменял”…
***