Сейчас, когда мое жизненное пространство скукожилось до минимума, я могу свою жажду простора удовлетворить только за счет обширного прошлого, по которому в поисках материала для своих повествований я брожу уж десять лет, как старый солдат ходит по местам давно отгремевших боев в надежде обнаружить следы своего пребывания в них.
Проблема в том, что это поле мною давно основательно исхожено; все клады – хранилища воспоминаний вскрыты, и мною хищнически разграблены, а окружающая их порода не раз просеяна через все более мелкие сита. Поэтому вся надежда - только на счастливый случай, когда наитием, поковыряв носком неприметный бугорок, вдруг обнаружишь пригоршню мыслей, которыми занимался лет эдак сорок тому назад, и у которых в наше время нет условий для повторного самозарождения – это же царская находка для исписавшегося автора, как я!
Или вдруг на глаза попадется пустяковая вещичка, исчезнувшая из обихода лет семьдесят тому назад, которая вдруг, по Анкерсмиту, перенесет тебя в позднюю Сталинскую эпоху, что вызовет к жизни эмоции, которые в наше время синтезировать уже никак невозможно, а я, описав их в художественном произведении, сорву свой чернушный кайф.
То, что почерпнуто из прошлого, путем сравнения позволяет судить о настоящем и думать о будущем, а иначе их конципировать невозможно.
Итак, пока жива долговременная память, я еще могу выступать в амплуа писателя; беда только в том, что ее разработка сталкивается со все большими трудностями; то ли это вызвано ее истощением, когда все мало-мальски ценное из нее уже извлечено и описано, то ли - с ее постепенным стиранием, которое, судя по темпу процесса, скоро приведет к тотальному обнулению.
Так, или иначе, - очевидно: приближается смерть писателя, и это меня страшит много больше, чем смерть моего бренного тела.
Октябрь 2020 г.