Глава 2.
Утро нового дня радует солнышком, после вчерашнего дождя, улицы сияют чистотой и прохладой. Все, о чем рассказывал Смитти, кажется бредом. Пожалуй, пора навестить Смитти, он всегда с похмелья тяжело болеет, принесу ему бутылочку холодного пивка. А так как он живет в соседнем доме, то ходить далеко и не надо. Спускаюсь вниз, Берта уже хлопочет, на сковородке аппетитно скворчит бекон, на блюде горкой сложены гренки, прямо золото, а не хозяйка. С удовольствием завтракаю, прихватив с собой пиво для Смитти, отправляюсь к нему.
В такой ранний час на улице мало прохожих, почти все мне знакомы, за те несколько лет, что я здесь живу, так или иначе встречаешься с большим количеством людей живущих здесь.
На другой стороне улицы, возле табачной лавки Джонсона, стоит черный Форд - Импала, и двое незнакомых людей садятся в него, что-то в их поведении меня настораживает, какая-то излишняя торопливость. Я уже поравнялся с ними, когда один из них повернулся и внимательно глянул на меня. Не хотел бы я столкнуться с таким в темном переулке, можно заикой остаться. На всякий случай запоминаю номер машины.
Когда-то довольно давно, скитаясь по стране, в то время я развелся со своей второй женой, и гонимый тоской оказался в Нью-Йорке. Там я устроился работать в одно небольшое сыскное агентство. Мой непосредственный начальник и наставник Флейт Браун, любитель методов Шерлока Холмса, нещадно натаскивал меня на умение замечать мелочи, обращать внимание на все. Меня же тянуло устроить слежку за неверными женами, агентству иногда перепадали подобные дела. Я болезненным любопытством наблюдал за распадом чужих семей, наблюдал за флиртом мужей и изменами жен. Это немного смягчало горечь моей потери, постепенно я излечился то своей тоски. Точнее, спрятал её в самые глухие уголки памяти. В этом агентстве я проработал больше трех лет, многому научился, в том числе постоять за себя. Без особой опаски гулял по вечерам по улице, забредая иной раз в опасные для белых кварталы.
Вот подъезд Смитти, обветшавшее, высокое крыльцо, с претензией на помпезность, отголоски колониального стиля. Внутри меня встречает Дороти, домохозяйка этого дома, как сестра похожа на Берту, впрочем, может это мне только иногда кажется, что тёмнокожие слегка, все на одно лицо.
Стучу в дверь Смитти, тишина за дверью меня не удивляет, он слегка глуховат, особенно с после обильного застолья. Стучу сильней, дверь от моих ударов открывается. Не закрыто!? Да Смитти педант в вопросе закрывания дверей, у него всегда все двери закрыты. Что-то случилось. Вбегаю в комнату, его нет, в кухоньку, тоже нет. Вдруг замечаю, что шторка на двери пожарной лестницы слегка перекручена, зацепилась за выступ на плинтусе.
Осторожно отодвигаю шторку, на пороге едва заметное пятнышко крови, рядом еще одно. Мой натренированный глаз сразу замечает, полы возле выхода на пожарную лестницу наспех протерты. Открываю дверь, выглядываю на решетчатый балкон, там, этажом ниже, возле квадратного люк, ведущего к пожарной лестнице, лежит Смитти. Видимо при падении, он зацепился одеждой за пожарную лестницу, и его отбросило на площадку третьего этажа. Бросаюсь к нему, беру его руку, проверяю пульс. После паузы, кажущейся вечностью, слабый удар. Жив. Вскоре приезжают медики, полиция, Смитти увозят. Полицейские не особо напрягаются по поводу этого происшествия, пострадавший жив, может он вообще сам упал.
У меня другое мнение, правда, о нем никто не знает, надо немного подумать. Пытаюсь вспомнить, что говорил Смитти вчера, постепенно мой мозг, подбодренный стаканчиком водочки, и тремя чашками кофе начинает работать в полную силу. Надо бы разобраться, что там случилось с диванной подушкой. Убедившись, что слежки за мной нет, кружным путем добираюсь до берлоги Смитти. Нахожу ключ в тайничке, захожу. Грязь и пыль за ночь никуда не исчезли, с одной стороны это хорошо, значит, никто не знает о берлоге Смитти. С другой стороны я точно извожусь в грязи по уши. Ладно, мне не привыкать.
Прежде всего, диванная подушка. Подхожу к дивану, внимательно осматриваю её. Швы прямые, аккуратные, лишь с одной стороны есть небольшой изъян. Достаю перочинный нож, я без него никуда, и вспарываю бок подушки. Шарюсь внутри, нащупываю сверток и достаю. После изучения понимаю, за это никто никого убивать не станет. В свертке реликвии прошлой жизни Смитти. Письма, открытки, записи женским почерком на обрывках салфеток. И не одного фото. Как бы мне хотелось взглянуть на ту, что вынесла мозг моему другу.
Не надо забывать, что я лучший искатель абдиторий. Абдитории это тайные помещения, проще тайники. Если в этой комнате что-то спрятано, я найду. Еще раз внимательно осматриваюсь. Скорее всего, самая важная вещь должна лежать под самым толстым слоем пыли. Медленно иду по комнате, передвигаю вещи, поднимаю, осматриваю стулья. Когда-то давно, в этой квартире жила семья с детьми, повсюду следы их бурной деятельности. Царапины, следы фломастеров, обрывки бумажек в щелях, приклеенные под столами и стульями с комочки жвачек.
Натыкаюсь на что-то интересное. На небольшой тахте, стоящей в углу комнаты, заметны следы тайника. Декоративная накладка спинки прикручена, шурупом в цвет обивки. Недалеко, на полочке, я видел отвертку. Откручиваю шуруп, снимаю накладку. В углублении небольшой сверток. Разворачиваю. О! Приличная пачка денег, квитанции тотализатора трехлетней давности и короткий тупорылый пистолет.
Не слышал, чтобы Смитти играл на тотализаторе, это тоже следы прежних жильцов. Лишь одна причина может заставить игрока забыть об игре – смерть. Начинаю вспоминать, что было криминального в нашем районе три года назад. Фамилия на квитанциях мне ни о чем не говорит, а вот имя навевает смутные воспоминания.
В то время, я только поселился на этой улице, знакомился с соседями. И вспоминаю, что в то время, под колесами грузовика оказался один суетливый тип, которого все называли Бил коротышка. Как его звали на самом деле, никого не интересовало. Говорили, что с его смертью не все ясно, вроде кто-то помог ему покинуть этот бренный мир. Жена его, быстро собрала вещички и детей, и уехала в неизвестном направлении. Скорее всего, Коротышка сунул свой нос в чужие дела на ипподроме, сорвал куш и это кому-то это не понравилось.
Отбросив в сторону мысли о Коротышке, продолжаю поиски. Методично перелистываю книги, хорошо их не так много, закончив, перехожу к полке с сувенирами. Мое внимание привлекает стоящая между фигурками слонов, покрытая слоем пыли лягушка. Та, что есть в каждом доме, она сидит на куче золотых монет, сотворенная китайцами для привлечения в дом богатства. Глаза у лягушки навыкате, как будто она сама только что выметала эти монеты. Ее вполне можно назвать бешеной лягушкой. Внимательно осматриваю её. Изготовлена она из пластика, сверху покрыта золотой краской, основание закрыто круглым кусочком фетра. Зачем приклеивать фетр, если пластик и так не повредит поверхности мебели. Поддеваю ножом край фетра, отгибаю его и вижу, в углублении что-то лежит. Достаю. Карта памяти. Маленькая, компактная. Очень маленькая. Может от фотоаппарата, телефона или электронной книги. Никогда таких штук крохотных не видел, если бы - не пластиковый чехол, подумал бы что это - черное чечевичное зернышко.