37.
- Мне сейчас раздеться, да?
Лиза произнесла это куда-то туда... В смысле, в рубашку своей Старшей.
Флоранс – именно она была сейчас в теле миссис Эллоны Мэйбл! – отстранила девочку от себя. Недалеко, как говорится, на дистанцию чуточку вытянутых рук, возложенных ею на плечи Лизы. Серые глаза смотрели на нее серьезно и внимательно.
- Лиза, когда Элли тебя наказывала… Она ведь сама тебя раздевала, ведь так? Я же помню…
Вопрос был задан вовсе не в тональности праздного любопытства – скорее, с намеком на некую просьбу. Вполне понятную.
- Да… раздевала, - Лиза кивнула головой, подтверждая высказанное ее мистической собеседницей.
- Лиза… Позволь мне поступить с тобою точно так же. Я хочу раздеть тебя… сама. Пожалуйста, позволь мне это!
Финальные слова прозвучали почти умоляюще. Выражение серых глаз звучало примерно в той же самой тональности - поддерживая и смысл, и настрой того самого обращения. И снова девочке почудилось, будто цвет этих глаз на мгновение стал неестественно ярким.
Странно это все. Наверное, опять нервы шалят?
Возможно. Ведь, как ни крути, а вся ситуация уже подошла к тому самому моменту, когда одной девочке - маленькой, глупой и весьма неосторожной! – будет больно… в точности так, как ей обещали несколько раньше. Но ведь и она, эта самая девочка, тоже кое-что пообещала. Да, она имела такую… неосторожность. Так что…
- Конечно! – Лиза наконец-то решилась прервать мучительную паузу. – Ты можешь снять с меня одежду сама! Я тебе разрешаю!
Флоранс смущенно кинула ей в ответ. Она уже потянулась к верхней пуговице ее рубашки, как вдруг замерла, застыла – заметив, что адресат ее жеста-движения хочет добавить еще какую-то фразу, к уже высказанному. И на лице у молодой женщины, с чужой душой внутри, было теперь напряженное ожидание этого самого продолжения. «Только не откажи мне!» - молили ее серые глаза.
Однако у Лизы и в мыслях не было отрицать что-либо из обещанного ей ранее. Скорее уж, просто желание кое-что ей объяснить.
- Тебе сейчас нет необходимости меня о чем-то просить, - напомнила она. - Достаточно приказать. Я обещала подчиниться.
- Твоя Старшая обещала тебе, в случае наказания, только боль. Безо всяких оскорблений и унижения твоего достоинства, - в свою очередь напомнила ей Флоранс. - Я не желаю выглядеть в твоих глазах хуже.
Потом она улыбнулась и добавила:
- Если обычная моя просьба, обращенная к тебе, имеет для тебя силу приказа, какой смысл грубить?
- Логично! - согласилась девочка и кивком головы подтвердила свое разрешение продолжать.
Флоранс немедленно коснулась вожделенной пуговицы. Пальцы ее ощутимо дрожали. Кажется, они ее не очень-то слушались, в ходе пошагового путешествия, с несколько неловким исполнением вроде бы обыденных движений, по дороге вниз. Поскольку рубашка была заправлена в джинсы, в самом конце этого пути Флоранс столкнулась с проблемой. Она вопросительно поглядела на девочку. Лиза снова коротко кивнула ей, дозволяя продолжать. И только тогда молодая женщина позволила себе расстегнуть на ее джинсах верхнюю пуговицу и высвободить наружу почти что расстегнутое одеяние будущей своей жертвы, естественно, вместе с нижней футболкой - хлопчатой, белого цвета, поддетой под верхнюю домашнюю одежду. Расстегнув, наконец-то, рубашку в нижней части, ее мистическая партнерша по затеянному действу аккуратно спустила ее с плеч адресата своих манипуляций. Лиза сама помогла ей стащить сей предмет одеяния со своих рук. Флоранс небрежно сложила рубашку напополам вдоль, а после снова вдвое - но уже поперек. Потом шагнула в сторону и отложила снятое с девочки на полку.
Вернувшись, она взялась за подол футболки, ранее высвобожденной из джинсов. Девочка, не дожидаясь очередной ее просьбы, подняла руки вверх. Молодая женщина удовлетворенно кивнула и аккуратно стащила с нее нижнее одеяние - при этом, Лиза наклонилась чуточку вперед, снова ей помогая.
Теперь девочка оказалась обнаженной сверху - в смысле, до пояса. И первым инстинктивным движением она прикрылась, обхватила себя за плечи. Флоранс снова шагнула в сторону и, сложив футболку, положила ее поверх рубашки. Возвратившись обратно к девочке, она мягко коснулась ее пальцев, застывших на плечах – коснулась сверху и... убедительно. Лиза послушно отпустила себя, позволила своей партнерше мягко вернуть свои руки в нижнее положение нейтрального рода. Она даже расправила плечи, выпрямилась и потом попыталась их расслабить.
- Прости, - сказала девочка, - я не хотела...
- Ты стыдлива, - кивнула ей Флоранс. - Ты стесняешься даже нашей Элли. Я не в претензиях.
Она глядела на нее восхищенными глазами. Девочка даже покраснела.
- Я вижу, у тебя понемногу растет грудь, - заметила та, кто сейчас занимала тело ее Старшей. И задала вполне логичный вопрос:
- Лиза, милая, отчего ты этого так стесняешься?
- У нашей Элли... великолепная грудь, - ответила девочка. - А у меня... так, не пойми что и маленькое.
- Ничего ты не понимаешь, моя дорогая! - горячо возразила ее собеседница. - Ты растешь! Твое тело развивается и его совершенные формы... еще впереди!
- Я сама себе иногда кажусь такой... нескладушкой! - вздохнула Лиза. - Хочется быть как ты... Как Элли! - тут же поправилась она. - Прости...
- Ну... ты знаешь, мое тело сейчас более чем... виртуальное! - усмехнулась адресат ее извинений. - А насчет тела нашей дорогой и любимой Элли... Да, оно впечатляюще красиво! Джону, ее супругу, несказанно повезло! Счастливец! Однако ты...
Мистическая сущность в теле миссис Эллоны Мэйбл как-то странно улыбнулась - мягко и загадочно. Она положила свои ладони на плечи юной собеседницы, и это прикосновение показалось девочке удивительно приятным. Взгляд молодой женщины, брошенный на обнаженные верхние прелести адресата ее внимания, скорее был полон восхищения, нежели иронии или насмешки.
- Моя дорогая девочка! - произнесла Флоранс. - Ты даже не представляешь себе, какое потрясающее впечатление производит на меня твое прелестное тело! Ты сейчас находишься в точке перехода от детства к юности - только начинаешь созревать, как девушка, в нашем интимно-женском, телесном смысле! И это превращение из девочки в девушку... занимает совсем небольшой промежуток времени! У тебя сейчас совершенно уникальный возраст, когда можно наблюдать изысканное сочетание телесного и душевного твоего состояния, когда ты по-особенному прелестна! И это выглядит очень... очень красиво! Особенно для таких существ, как я - для тех, кто способен одновременно видеть твою нынешнюю телесную оболочку и тебя... настоящую, ту, какая ты внутри! Снаружи ты сейчас такая беззащитная и действительно, чуточку нескладная. Однако внутри самоё себя ты удивительно чистая и сильная! Сильнее всех вокруг, в том числе и меня! Уж ты мне поверь, я все время любуюсь тобою! Я смотрю на тебя именно так, на ту, что снаружи, и ту, что внутри - сразу и одновременно!
- Такое… возможно? – усомнилась Лиза.
- Разумеется! – безапелляционно заявила ее собеседница. И девочка предпочла с нею не спорить.
В конце концов, что она знает о специфике перцептивных возможностей существ такого рода? А также, о том… почему в ее сознании время от времени всплывают столь странные словесные конструкции? Всплывают с ясным ощущением понимания их значения и смысла – сразу, стоит только возникнуть на горизонте событий какой-нибудь серьезной… нервотрепке?
Крайняя мысль мелькнула на периферии ее сознания – и не задержалась внятным осмыслением, по причине явного несоответствия… ситуации. Но сам вопрос остался где-то там, на грани доступности для его понимания.
Впрочем… это все пока что можно было оставить на потом. Позже у нее, наверняка, будет время уточнить-понять особенности воспоминаний и ощущений себя любимой, как занятного персонажа, обозначенного со стороны Флоранс словом Игрок. А сейчас…
- Ты хочешь осмотреть меня, да?
Лиза задала этот вопрос несколько смущенным тоном. Но ее собеседница, кажется, засмущалась теперь еще сильнее.
- Прости, я еще никогда не раздевала девочек, одетых так… забавно! – ответила она.
Адресат ее слов – не вполне тактичных скажем прямо и честно! - немедленно вспыхнула лицом и попыталась прикрыться. Но та, кто сейчас властвовала над нею, сначала отрицательно покачала головой, а потом и вовсе взяла девочку за кисти рук и вернула их обратно – мягко, но настойчиво.
- Не сердись! – сказала она. – Я не имела в виду ничего обидного для тебя. Просто… Я все никак не могу привыкнуть к тому, что здесь и сейчас, для особ женского пола – как маленьких, так и взрослых! – носить мужские брюки и рубашки это почти что норма. Места, где я воплощалась в прошлый раз, были, в этом плане, куда консервативнее!
Лиза благоразумно не стала уточнять, в какой такой «консервативной» стране Флоранс угораздило воплотиться в прошлый раз. Вместо этого, она предпочла дать короткое объяснение, со своей стороны.
- Я, между прочим, обычно ношу платья, - сказала она. – Те, которые остались в доме со времен детства нашей Элли. А это, - она изящно указала на сегодняшний свой комплект, - если ты заметила, я надеваю гораздо реже!
- Конечно же, я заметила! – Флоранс кивнула ей, - Пожалуйста, не обижайся на меня!
Та, кто только что ее, Лизу, раздевала, положила руки ей на обнаженные плечи и высказала нечто интересное и необычное – весьма уверено и, можно сказать, со знанием дела.
- Запомни, моя девочка, любое одеяние, надетое на человека, неуловимым образом меняет напряжение мышц… изгибы тела, осанку, - молодая женщина мягко улыбнулась. - Будь у тебя снизу юбка – ты смотрелась бы сейчас несколько иначе. Даже трусики, разного покроя и размера, надетые без всего прочего - а уж тем более, панталоны! - твое тело чувствует по-разному. И реагирует на каждый иной предмет одеяния чуточку иначе. Поэтому запомни, моя дорогая! Чтобы по-настоящему насладиться любимым телом, увидеть его, ощутить его по-настоящему, следует, для начала, обнажить его. Полностью! – подчеркнула она. - Всякие чулки и носочки при этом тоже требуется снять! Так, чтобы та… ну, или тот, кого ты хочешь видеть так, как есть, оказались без единой нитки одежды на своем теле, полностью открытыми для твоих взглядов и… ласк! Только так и никак иначе!
- А прическа? – спросила Лиза. – Она что-то меняет?
- Разумеется! – горячо согласилась с нею Флоранс. – Меняется и лицо… и ощущения, в зависимости от того, причесали тебя так или иначе! Поэтому, в идеале, следует полностью распускать волосы, но… Это не всегда бывает удобно, - добавила она. - Так что, приходится часто смиряться с неким моментом не полной естественности объекта своих… желаний. Впрочем…
Она мягко провела кончиками пальцев по левому плечу девочки, от шеи и далее в сторону, огибая его и чуточку вниз. И посмотрела на адресата своего жеста с нежностью и сочувствием.
- Я хочу видеть тебя… всякую! – сказала она. – Да-да, я хочу видеть тебя со всех сторон, такую, как ты есть! Прямо сейчас - полуобнаженную… И позже, когда сниму с тебя часть прочей одежды… А потом и полностью голую! Ведь ты будешь уже другая! Но все дело в том, что…
Она опять смутилась, потупила очи долу, но все-таки решилась и продолжила несколько жестокими словами.
- Когда ты ляжешь, ты будешь выглядеть уже вовсе иначе… уже в первые мгновения. Потом ты замрешь, в ожидании того, что я стану тебя привязывать… Извини, без этого никак не обойдется… во всяком случае, сегодня! И лицо, и тело твое изменятся!
- А когда ты меня привяжешь, я снова буду выглядеть иначе?
Лиза задала этот вопрос удивительно спокойным тоном голоса – учитывая тему и общую направленность этого разговора.
- Да, - подтвердила Флоранс. И тут же сразу добавила:
- А когда я начну… твое тело и лицо будут меняться каждое мгновение. С каждым хлестом по твоей коже… С каждой выплаканной слезинкой, с каждым криком, твое лицо будет становиться немного другим. Поэтому… Ты уж прости, но я буду все время разглядывать тебя, с разных сторон. Ты ведь… позволишь мне это, правда?
Лиза, стушевавшись от ее откровений, промолчала. Но взрослая собеседница явно желала подтверждения своих полномочий, точного и немедленного.
- Лиза, я не буду ни смеяться, ни издеваться над тобою, - сказала она. – Но, прости меня, моя милая девочка… искренней жалости и сочувствия в моих глазах будет совсем немного.
- Я… понимаю, - тихо сказала Лиза. – И я… разрешаю тебе смотреть на меня так… как ты хочешь.
Крайнюю фразу девочка произнесла с трудом. Но у нее это все-таки получилось.
- Спасибо! – Флоранс произнесла это искренне и с чувством. Потом она сделала короткую паузу и дальше… позволила себе нечто неожиданное. Резко нагнулась и поцеловала ее в левое плечо. И сразу же, чуточку отстранилась от нее, обозначила странное движение руками – большие пальцы на плечах девочки, остальные на ее спине, поглаживают кожу, примерно в направлении лопаток. Чуточку щекотно, но очень приятно.
- Фло… - прошептала смущенная Лиза.
- Что, Фло? – адресат ее вопроса тоже несколько смутилась и попыталась оправдаться:
- Я, между прочим, не делаю ничего такого… дурного! Ничего запрещенного и даже неприятного для тебя… пока что. Ты не согласна?
- Да, но…
Лиза не нашла подходящих аргументов и, снова почувствовав неловкость, замолчала. А ее собеседница отметила эту свою победу еще одним подобным движением, того же рода и направления. Потом она усмехнулась и развернула адресата своих ласк, после чего снова обняла девочку - на этот раз, со стороны спины! - прижала ее к себе, обхватив за плечи.
- Мне так нравится! - сообщила она громким шепотом.
Лиза, в этот раз, благоразумно промолчала - памятуя о том, что... Ну, во-первых, та, кто сейчас находилась в теле миссис Эллоны Мэйбл, действительно не выходила за рамки принятых ею на себя ограничений. Во всяком случае, пока что не выходила. А во-вторых, то, что предстояло им обеим в дальнейшем, предполагалось куда менее приятным. Это следовало учесть. И она учла.
Флоранс держала ее в объятиях, сверху и сзади, не менее минуты. Наконец, она отпустила девочку, но так, чтобы она по-прежнему оставалась совсем недалеко. Молодая женщина положила ей руки на плечи - находясь по-прежнему сзади! А после этого, медленно опустилась на колени. Ладони ее скользнули по спине девочки... примерно до пояса. Лиза вздрогнула, но сдержалась.
И когда молодая женщина развернула ее к себе лицом – медленно и аккуратно! - Лиза нашла в себе силы улыбнуться. И, глядя на нее несколько сверху, даже высказала некое подобие шуточного заявления – по тому же самому поводу!
- Ты ведешь себя так, будто я нечто вроде… статуи античной богини, которой ты поклоняешься! – сказала она. – Но я же… вовсе не такая!
- С чего ты решила, будто это не так? – поинтересовалась Флоранс. – Я действительно отношусь к тебе, как к существу, которое мне бесконечно дорого! Милость твоя мне совершенно необходима… и я очень надеюсь на то, что ты будешь ко мне благосклонна!
- А у меня есть выбор? – уточнила Лиза.
- Ты сама знаешь! – Флоранс усмехнулась, явно намекая, в очередной раз, на ее, Лизы, право изгнать свою партнершу по этой странной игре из занимаемого ею тела. Впрочем, на лице молодой женщины сейчас уже не было ни малейших признаков страха, по поводу того, что девочка может реально прибегнуть к действиям такого рода.
Обозначив этот свой намек, Флоранс продолжила свою работу по приготовлению, к намеченному и обещанному ей. Она аккуратно разула девочку и отставила мягкие вязаные носки, с кожаной подошвой - которые Лиза про себя именовала, не иначе как домашними башмаками - в сторону. После чего, по-прежнему стоя на коленях, расстегнула на объекте своего внимания молнию джинсов и аккуратно спустила их вниз, к щиколоткам. Девочка послушно приподняла одну ногу, потом другую, помогая ей себя раздеть.
Освободив Лизу от этой части одеяния, Флоранс коротко поклонилась. Потом сложила джинсы и, не поднимаясь с колен, отложила их на скамейку. Далее, она сняла с девочки белые носочки, вложила их в те самые, ранее снятые с нее вязаные домашние носки-башмаки, и только тогда взялась за белые трусики.
Девочка снова вздрогнула. Только сейчас она осознала перспективу оказаться полностью открытой ее взгляду и... совершенно беззащитной для всего прочего! Однако она смогла, сумела себя сдержать.
Между прочим, Элли уже проделывала с нею такое – в смысле, раздевала Лизу догола. А сейчас…
А что, собственно, изменилось? Те же руки. Те же действия. Ну, примерно…
Вот только голос… Чужой голос, вовсе не ее, Лизы, Старшей. Манеры не те. И глаза… совсем другие. Но если не заморачиваться такими тонкостями, то принципиально ничего не изменилось. А учитывая, что Флоранс всячески подчеркивает свои женские черты - тогда выходит, что и вовсе стесняться нечего.
Поэтому…
Лиза молча кивнула, в ответ на очередной вопросительный взгляд снизу. Флоранс благодарно улыбнулась ей и резко сдернула с ее тела оставшийся покров, как будто всерьез опасалась, что девочка передумает.
Оставшись вовсе без одежды, Лиза действительно, почувствовала себя чересчур открытой. Это было не то, чтобы холодно, зябко… Просто непривычно и неуютно. И по-другому - не так, как это бывало, если нечто подобное с нею проделывала ее, Лизы, Старшая. Наверное, причиной тому нервы, ожидание «болевой ситуации», которую устроила ей та самая мистическая сущность, которая проявилась в теле миссис Эллоны Мэйбл. Поэтому и взгляд серых глаз ей по-прежнему казался несколько… иным.
Но делать нечего. Сама ведь обещала ей, что не станет сопротивляться. Значит, остается принять проявления власти этой самой… личности, живущей внутри ее, Лизы, Старшей.
Девочка постаралась принять некую уверенно-небрежную позу – так, чтобы скрыть ощущаемую неловкость. Эта попытка не укрылась от взгляда молодой женщины. Возможно, со стороны все смотрелось несколько странно – если не сказать забавно! Однако улыбка, с которой Флоранс взирала на нее, имела скорее одобрительную тональность, без оттенка насмешки.
Девочке сразу же стало легче, и она улыбнулась в ответ. Флоранс удовлетворенно кивнула. Она собрала одежду, только что снятую, в ходе этого самого раздевательного перформанса, поднялась с колен и разложила собранное по полочкам. Домашние вязаные башмаки, с вложенными в них носочками, спихнула ногой в сторону стены, к тем же полкам. Вернулась обратно и... сразу же обняла свою будущую жертву. Руки молодой женщины скользнули по телу девочки сзади и вниз - сразу, к округлостям, тем, что пониже пояса. Флоранс сыграла по ним своими нервными пальцами - но не так, как это делала Элли, чуточку иначе! Лиза вздохнула, уткнувшись лицом в ее рубашку, но смолчала, не стала протестовать. Впрочем, адресат ее эмоций все равно прекрасно поняла их смысл. Флоранс тут же отстранила девочку от себя, на расстояние рук, положенных ей на плечи и покачала головой.
- Лиза! - произнесла она чуточку недовольным тоном. - Я ведь не отказывалась от моего права ласкать тебя... вот так! Разве я позволила себе что-то запретное? Между прочим, от своей Старшей ты подобный знак внимания принимала весьма охотно, даже специально добивалась его! Чем же я хуже?
В голосе ее зазвучали нотки искренней обиды и... даже ревности! Естественно, Лиза смутилась.
- Фло, - девочка обратилась к взрослой собеседнице по имени, которым нынешняя обитательница этого тела сама просила ее называть. - Ты, конечно, имеешь право... Но может, все-таки, не надо?
- Лиза! - голос молодой женщины теперь зазвучал огорчением. - Мне это надо! Мне! Даже если ты стесняешься... Если боишься... Прошу, позволь мне...
Она неловко выстроила фразу и даже недоговорила, просто посмотрела на нее умоляюще. И девочка снова не нашла, что можно возразить на такое настойчивое требование.
- Хорошо, - только и сумела она вымолвить в ответ.
Флоранс тут же вернула ее в позицию вплотную к себе и снова-сызнова коснулась пальцами тех самых мест - округлых и снизу. То ли для того, чтобы снова получить желанное тактильное наслаждение своей жертвой, то ли просто для того, чтобы проверить некое... наличие отсутствия внезапного запрета на прежде дозволенное.
Лиза и в этот раз промолчала. Она не стала протестовать, тем более, что эти прикосновения были все же для нее приятны - хотя и по-другому, не так, как это было с Элли, истинной владелицей этого тела. Впрочем, на этот раз Флоранс действительно ограничилась всего лишь символическим обозначением своих прав, на ее, Лизы, коже. Через несколько секунд молодая женщина отпустила девочку - судя по вздоху, с явным сожалением! Флоранс шагнула назад, низко склонилась перед нею в поклоне и, выпрямившись, протянула руку адресату своего внимания. Лиза протянула руку в ответ и позволила ей подвести себя к скамейке - пускай и символически, всего на пару шажочков, коротеньких и несмелых!
Расспрашивать о дальнейшем, и даже уточнять порядок действий смысла не имело - все и так было понятно, по прежнему визиту. Флоранс, оценив покорность своей жертвы, отпустила ее руку и коротким жестом предложила действовать самостоятельно. Лиза, действительно, сама сделала все необходимое - в смысле, то, что от нее ожидала сущность, властвующая над нею в этот час. Девочка встала коленом на деревянную плоскость, потом коснулась ее руками, поставила их покрепче и далее улеглась на прохладное дерево - аккуратно, и так, чтобы... не сверкать, так сказать, интимными местами. С той же целью, сдвинула ноги, вытянувшись в струнку. Приподнялась на локтях спереди и замерла в ожидании.
Флоранс тут же опустилась на колени у нее в изголовье. Впрочем, именно этому движению, с ее стороны, Лиза, как раз, ничуть и не удивилась. Не удивилась она и выражению ее лица - восхищенно-благоговейному.
- Ты все еще смотришь на меня, как на некую богиню, - снова заметила девочка.
Флоранс отозвалась не сразу. Она буквально пожирала глазами свою жертву. Казалось, она не может наглядеться на возлежащую, и даже... растерялась от такого зрелища - изысканного в своей прелести. Наконец, вновь обретя дар речи, она позволила себе высказать кое-что, по поводу адресата предстоящих... действий.
- Кажется... я начинаю понимать твою Старшую, - тихо произнесла она. - Эта ее странная манера сечь тебя... стараясь причинить тебе совсем немного боли... Это иной, совершенно особенный способ насладиться тобой! И я... И мы с тобою обязательно это попробуем... Но позже, хорошо? А сейчас...
Флоранс тяжело вздохнула - почти всхлипнула! - и, сделав короткую паузу, обратилась к возлежащей.
- Лиза, пожалуйста, - сказала она, - вытерпи то, что я сделаю! Даже если будет мучительно больно, и ты захочешь все это прекратить... Не прогоняй меня! Слышишь? Смилуйся надо мною!
- Ты… хочешь, чтобы я поклялась тебе в этом? – спросила Лиза.
- Просто пообещай мне, что ты попробуешь сдержать внутри себя первую волну гнева… Пожалуйста! – как-то очень серьезно заявила Флоранс. – Я не оспариваю твое право прогнать меня обратно, в мир воспоминаний нашей Элли. Я просто хочу, чтобы ты прибегла к этому средству, только если тебе будет совсем уж невмоготу. Пообещай мне это!
- Обещаю! – ответила Лиза.
Произнесла она это слово без особенной уверенности в голосе. Впрочем, ее партнерша по болевой игре удовлетворенно кивнула. Похоже, такая форма условного согласия ее вполне устраивала.
- Я… хочу гладить тебя… - нерешительно произнесла Флоранс. – Ты позволишь?
- Да-да… - нерешительно произнесла Лиза.
Флоранс приняла это дозволение как руководство к действию. Она одарила плечо девочки тремя короткими поцелуями и потом коснулась ее спины. Для начала - кончиками пальцев, осторожно и с нежностью! И тогда уже мягко провела ладонью по ее, Лизы, телу - так сказать, в сторону поясницы и ниже. В итоге этого движения, пальцы молодой женщины замерли на тех самых округлостях, по которым вопросы прикосновений и прочего были согласованы чуточку ранее и особо. Флоранс при этом, разумеется, не вышла за рамки, но... четко и откровенно обозначила свой чувственный интерес к телу Лизы - вернее, той самой части ее тела! - как говориться, на грани допустимого.
- Да, я наслаждаюсь тобой! – подтвердила, почти торжественным тоном голоса своего, особа, позволившая себе такие чувственные жесты - вот только что, прямо сейчас! - Я запоминаю твою кожу... какая она в это самое мгновение, когда ты уже лежишь, но при этом тело твое еще свободно от привязи и... боли! Потом, когда я привяжу тебя и начну тебя сечь, ты будешь на ощупь совсем иная! А когда я закончу...
Флоранс многозначительно улыбнулась. Впрочем, Лиза, почему-то, вовсе не испугалась ее слов. Хотя, прекрасно понимала, что ей говорят сущую правду. И умом своим она вполне осознавала, что Флоранс вот сейчас, сию минуту, то ли извиняется перед ней, за свое предстоящее удовольствие - которое для нее, для Лизы, обернется страданием - неподдельным и жестоким! То ли это она сейчас просто успокаивает свою жертву. Дескать, желание некой сущности, мистической и темной, в своем происхождении - а, возможно, и в помыслах своих! - получить от девочки наслаждение - в виде изрядной порции страданий! - это так, обыденность. Пустяки и мелочи... в общем, полная ерунда! В масштабах того жизненного опыта, который она, эта темная сущность, накопила за время былых своих - и не сказать, чтобы радостных и счастливых! - воплощений там и сям, в прежние, жутковатые времена! Главное, чтобы сама жертва дала на то свое согласие... и не отозвала его прежде того момента, когда властвующая сторона этой самой игры как следует насытится болью... Той самой болью, которую предстоит терпеть одной неосторожной девочке!
Эта боль, которая неумолимо приближалась к ней - под мягким-ласковым соусом из нежности, ласк и восхищения заказчицы этого аттракциона! - осознавалась девочкой где-то на уровне логического понимания. Флоранс добилась от нее обещания, ergo, она теперь сделает все, чтобы получить желаемое, в точности так, как задумала! Однако, эмоционально-чувственно - в смысле, того, как именно эта самая боль вот прямо сейчас сыграет-обожжет кожу, и заставит ее, Лизу, дергаться, кричать и плакать... Нет, ничего подобного адресат искусной манипуляции, устроенной временной владелицей тела миссис Эллоны Мэйбл, пока что не осознавала - толком и по-настоящему! Несмотря на то, что болевые ощущения от воздействий такого рода ей были, в общем-то, уже знакомы...
Возможно, ее сбивал с толку тот факт, что хищница, жаждущая, даже не ощутить... испить звуковые и визуальные проявления ее болевых эмоций, сейчас пряталась за ширмой чужого тела...
Впрочем, нет, не то... Скорее уж сама Лиза хотела познать своим телом нечто странное и... запретное. То, что было связано с темными воплощениями ее странной мистической знакомой и было обещано ей, как символ их некой особой связи друг с другом.
Флоранс... то ли была в курсе ее размышлений, то ли просто имела уже подобный опыт, в одной из прошлых жизней, и в своем понимании того, что творится на душе у девочки, могла опереться на него. Она ободряюще улыбнулась и мягко-ласково похлопала по тем самым округлостям, на которых оказалась ее рука.
- Мне нравится твое сравнение! - сказала она. И сразу же пояснила:
- Ты сказала, что я поклоняюсь тебе, как статуе некой богини. Наверное, ты не знаешь, но давным-давно, в древности, если молитвы, обращенные к такой статуе, не помогали... ее, эту статую, могли бы высечь!
- Занятно! - Лиза попыталась улыбнуться. У нее получилось не очень убедительно, но для Флоранс это визуальное проявление эмоций снова было... как некий условный знак одобрения того, что она сейчас с нею делала. И, главное, того, что она собиралась делать с нею дальше!
Она снова погладила ее кожу - провела ладонью по округлым местам и далее, к бедрам. И снова вернулась, шагнула коленями к изголовью. Наклонилась к самому ушку Лизы и произнесла одно только слово:
- Люблю!
Было ли это такой... своеобразной версией извинений с ее стороны - за прошлое, а также, то, что им предстояло, по ходу этой игры? Обещанием некого приятного итога этой самой игры в будущем? Или же просто констатацией факта, присутствующего в их жизни, именно в настоящее время? Бог Весть!
Во всяком случае, пояснять это слово она не стала. Вместо этого молодая женщина достала с полки три мотка веревки - той самой, которую использовала в прошлый раз сама миссис Эллона Мэйбл! - и наложила на девочку путы - точно так же, как во время предыдущего наказания. Притянула свою жертву к деревянной плоскости за руки - так, чтобы девочка, приподнявшись спереди, опиралась на локти. За пояс - в три оборота веревки вокруг талии. Ну и за щиколотки - прикрутив-растянув девочку так, чтобы обеспечить полное удобство. В смысле, удобство для себя как властвующей стороны этой самой игры.
После этого, Флоранс прошла в сторону напольной вазы, стоявшей у стены, чуть поодаль, выбрала там один из прутьев. Девочке он показался ужасно длинным и грозным. Хотя, когда они, со своей Старшей, не далее, как накануне, готовили очередную порцию розог, миссис Эллона Мэйбл своими руками обрабатывала каждую лозину, аккуратно удаляя с поверхности будущего орудия наказания почки и прочие неровности - чтобы, как она выразилась, «Не было потом, после хлеста, чего-нибудь такого... лишнего!» Потом еще, Лиза проверяла ее работу, на предмет готовности… И только когда результат их общих стараний прошел ее личный контроль, прутья были залиты подсоленной водой и оставлены вымачиваться, для придания им большей гибкости и надежности, в предстоящей... игре.
Тогда Элли, шутя и улыбаясь, как бы «посвящала» свою воспитанницу в некие секреты и тонкости приготовления орудий для ее же, Лизы сечения. И девочка охотно смеялась ей в ответ...
Но это было вчера... А сегодня, сейчас, с позиции «снизу», это все смотрелось вовсе иначе. И когда, властвующая сторона проверила выбранный прут на хлест - лоза просвистела резко, громко и как-то жутко! - девочка поежилась и напряглась всем своим телом, пытаясь вжаться, спрятаться в деревянную плоскость. Ощущая ее как некую... непреодолимую преграду, каковая суть помощница и союзница для той, кому Лиза по глупости своей, вручила над собою такую власть!
Испробовав розгу, Флоранс удовлетворенно хмыкнула и вернулась к скамейке. Встала слева от привязанной девочки и примерила-приложила прут к ее коже - все там же, на задних местах, обычно округлых и мягких, а теперь... напрягшихся от такого многообещающего прикосновения. Кажется, дистанцией приложения лозы она осталась довольна, поскольку убрала прут и позволила себе высказать пару мыслей, так сказать, перед началом.
- Лиза! - произнесла она. - Я сейчас начну. Твоя задача... терпеть. Как уж сможешь. Можешь сдерживать себя и стараться не издавать ни звука... какое-то время. Можешь сразу кричать в голос. Можешь ругать меня самыми грубыми словами, которые ты знаешь. Как хочешь. Только постарайся не забыть свое обещание. Это важно.
- Хорошо...
Лиза смотрела на нее искоса, снизу вверх и назад. Это было неловко, поскольку...
Флоранс поняла ее без слов и отрицательно качнула головой.
- Нет, моя дорогая! - сказала она. - Я не буду вставать перед тобою на колени и ободрять, успокаивать тебя прикосновением моей руки. Не обижайся, но у меня другая манера применять к тебе розги. Я буду действовать так, как это было принято раньше... в прежние времена. Я не стану смягчать удары. Это будет больно... Больнее, чем то, как это делала с тобою наша нежная и добрая Элли... Впрочем, об этом я тебе уже говорила...
Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями, и продолжила, обозначив отрицательным жестом левой руки свое отношение к очередной просьбе-вопросу со стороны своей жертвы - невысказанному, но вполне понятному.
- Не обижайся, но я не скажу тебе количество ударов, - обозначила она словесно свой ответ. - Я... не хочу, чтобы ты настраивала себя на преодоление какого-то промежутка болевой дистанции и льстила себя надеждами на то, что, мол, вот-вот, еще немножко, и все это закончится! Закончится это, когда я решу. Считать удары тоже нет необходимости, ни вслух, ни про себя. Это не твоя забота. Твоя задача просто терпеть. Столько, сколько сможешь и еще... сколько потребуется. Я так хочу. Я хочу именно так.
Девочка не нашла, что ответить на столь неожиданное и грозное заявление и просто попыталась расслабиться. И еще... отвернулась - точно так, как этого требовала от нее Старшая.
- Лиза! - недовольный голос потребовал от нее вернуть взгляд обратно.
Девочка снова неловко взглянула на ту, кто собиралась ее выстегивать. Флоранс действительно была недовольна.
- Я хочу видеть твое лицо, - сказала она. - Во время сечения, через каждые пять ударов, я буду переходить на другую сторону. Пожалуйста, будь так любезна, поворачивать лицо в мою сторону. Если смотреть на меня тебе станет совсем противно - прикрой глаза. Но не смей от меня отворачиваться!
- Хорошо...
Это слово Лиза произнесла, не скрывая раздражения. И тут же воспользовалась любезным разрешением главенствующей стороны не смотреть на нее. Это было... нелегко. Страшно, причем, совсем не так, как прежде... Теперь все было иначе, вовсе не так, как с Элли.
И все же... Лиза не ругала себя за глупость - ту, которая привела ее на эту скамейку. Наверное, потому, что глупостью глупости не поможешь... Ну, или просто не сообразила...
Прут свистнул неожиданно. Этот предмет обозначил себя в акустическом пространстве одновременно с болью, которая обожгла ее, Лизы, ягодицы - посередине и жестко, непривычно и резко. Она хотела сдержать себя, но не стерпела, сразу же издала нечто вроде короткого стона, на вдохе, дополненного негромким протяжным продолжением - что-то вроде «Ха... а-а-а...».
Было неприятно сразу, с первого же взмаха лозы вот так поддаваться на боль. И тогда, Лиза, досадуя на себя, попыталась следовать советам своей Старшей – мудрой, доброй и справедливой. О, это она сейчас поняла и оценила!
Девочка, не открывая глаз, вдохнула и выдохнула воздух – медленно и аккуратно. Портом она попробовала расслабить тело – особенно там, на мягком своем месте, которое стало теперь местом приложения хлестких усилий, со стороны некой темной мистической сущности-личности, которой она так неосторожно доверила себя.
Однако ее попытки были пресечены на корню продолжением сечения – так себе каламбур, но и ситуация, которую он обозначил, вырисовывалась более чем неприятная. Незримая лоза, очередным своим свистом-хлестом, обозначила на теле девочки очередную жгучую дорожку – наверняка, яркую и красную!
Лиза, в ответ издала нечто вроде «А… А-а-а!» - снова на вдохе. И опять она выдохнула воздух со звуком, весьма напоминающим стон. Она снова хотела сдержаться, но в этот раз все шло совсем не так, как она ожидала, памятуя предыдущие сеансы подобного общения со своей Старшей.
Элли всегда выжидала, пока ее воспитанница, оказавшаяся у нее под лозой, приведет себя в порядок, отдышится, чуть отдохнет от очередного всплеска боли, сосредоточится и расслабит свое тело, обозначая тем самым свою готовность к продолжению. Флоранс вовсе не заморачивалась такими тонкостями и сложностями, в интересах секомой. Она не частила удары, нет! Но, при этом, паузы между ними она делала исходя из каких-то своих, личных предпочтений – возможно условно эстетического или же – о ужас! – чисто истязательного плана. Причем, надо отметить, что сущность, занявшая тело ее, Лизы, Старшей, вела себя в точности так, как этого следовало ожидать – учитывая все ее предыдущие откровения и разъяснения! Да, она действительно, была вполне себе честна и откровенна со своей жертвой, обо всем предупредила заранее… И в чем теперь было ее упрекать?
Сама ведь… Сама разрешила ей… такое! И что же теперь, терпеть такие мучения, да еще и по нарастающей? Ведь это только самое начало…
Мысли эти промелькнули у нее в голове невероятно быстро. А потом их перечеркнула очередная волна боли от незримого прута – свистящего и обжигающего кожу. И снова Лиза не сдержала себя и обозначила свою реакцию на острую жгучую боль очередным стоном.
А еще… слезы выступили у нее на глазах. И, кажется, пролились наружу.
Было стыдно, обидно и крайне неловко. Не перед той, кто это услышала. Перед собой.
Если бы Элли наказывала ее вот так же строго, это чувствовалось бы вовсе иначе! И когда пришло бы время кричать и плакать, эти проявления эмоции дали бы ей не мучения, а облегчение. Особенно, если бы рука Старшей лежала у нее на плече…
Нет, такую роскошь Флоранс ей вовсе не предложила. Встала в позицию, как ей удобнее… Чтобы удобнее было стегать - с силой, жестче и больнее.
Обидно плакать, когда так хочется выдержать это испытание достойно, не унижаясь перед этой...
На какое-то мгновение девочка захотела открыть глаза и... Обойдясь без грубых слов, по поводу источника боли, просто адресовать ей свой взгляд, полный раздражения, негодования и обиды - дескать, за что ты меня так? Зачем?
Но очередной жгучий хлест выбил из глаз ее очередную порцию слез, а с уст ее он сорвал первый крик - пока еще сдержанный и стыдливый... И от этого стыда за собственную слабость, слезы хлынули у нее еще сильнее, сами собой.
«Чужая... чужая... чужая! - билось у нее в голове. - Нельзя... нельзя... нельзя ей видеть меня такую... Слабую, в слезах и в соплях... Элли можно, она имеет право видеть меня всякую! Реветь при ней не стыдно! А при этой... не хочу!»
Единственное, что она могла сейчас позволить себе - в знак протеста против всего происходящего! - это повернуть голову вперед, отказав, тем самым, той, кто была источником боли, в обещанном праве любоваться ее, Лизы, чертами лица, искаженными страданием. Девочка даже наклонила голову чуть вперед, желая, чтобы эта сущность - чуждая для нее сейчас! - никогда больше не увидела ни одной слезинки на ее лице!
Но желания - желаниями, а боль - болью.
Боль пришла извне и разорвала связные мысли... даже не напополам - так, на мелкие клочки. И снова заставила ее крикнуть, почти в голос!
Лиза... почувствовала, что уже готова дать слабину. Она замерла, как-то неестественно сжалась - веревочные путы не дали ей этого сделать по-настоящему, однако, все же они не помешали ей напрячь мышцы жестко, крепко - так, что со стороны, наверное, казалось, будто девочка этим странным движением пытается вырваться из плена! Хотя, на самом деле, она просто ожидала очередного удара, в ужасе и судорожном напряжении всего своего тела.
Но Флоранс играла точно по заявленным ею правилам. Пять ударов было выдано. Следовало переменить позицию - для равномерности распределения усилий и... следов их реализации на нежной коже мягких и нижних округлостей юной жертвы. Молодая женщина сделала паузу и, не торопясь, перешла на другую сторону.
Этот короткий промежуток Лиза попыталась использовать для того, чтобы расслабить тело и встретить новую порцию боли в готовности перетерпеть. Вот только... Вышло снова не так, как хотелось. Расслабить тело - там, на том самом месте, где зудели отметины от предыдущих взмахов хлесткой лозы - не получилось. И жгучее касание прута оказалось еще мучительнее, чем прежде.
И Лиза не смогла терпеть. Она закричала, громко и жалобно. И дальше уже не пыталась геройствовать, вопила, дополняя свои крики всхлипами. Своими отчаянными рыданиями она обозначала акустический результат усилий господствующей стороны. Результат... наверняка, желанный, для той, кто сейчас выстегивала ее, безжалостно и жестоко.
Флоранс, на самом деле, никуда не спешила. Аккуратно выдавала девочке пять стежков, по избранному месту - не затрагивая, в ходе сечения девочки, ни ее спину, ни бедра. Потом переходила на другую сторону и продолжала, в прежнем темпе, не ускоряясь, но и не продлевая паузу между взмахами прута...
В смысле, прутьев. Хлестнув девочку первые десять раз, она отошла в сторону вазы, положила там, на пол, размочаленную и укоротившуюся розгу, взяла новую и вернулась обратно. Естественно, перейдя при этом на другую сторону, соблюдая своеобразную методику исполнения сечения по телу - наверняка, освоенную ею когда-то давно, в одном из прежних своих воплощений. Примерилась... и продолжила высекать на теле девочки красные полосы, заставляя ее кричать и плакать.
Потом была еще одна такая... перемена. И еще одна...
Лиза отмечала для себя все эти паузы - покороче, при смене позиции посередине очередного десятка, и подлиннее, при смене очередного разлохмаченного прута - хотя и не считала их. Эти промежутки между сериями ударов она ощущала, как перерывы в «болевой игре», которая оказалась куда более мучительной и страдательной, чем предыдущие наказания, полученные девочкой от руки ее Старшей. Перерывы, заполненные своеобразным зудким жжением на высеченной задней части ее, Лизы, тела. Перерывы, которые, по ее собственным ощущениям, каждый раз оказывались чересчур короткими.
Внятные и связные мысли в ее голове... были не то, чтобы полностью выбиты этой жгучей, безжалостно жалящей, мучительной и совершенно незаслуженной болью. Они, скорее, были приведены к состоянию некой мелкой и пустой усредненности. Когда то, что думалось, и то, что выкрикивалось, было одинаково громко и... нечленораздельно. И лишь во время этих самых... перерывов, в голове у девочки звучало одно только слово-вопрос: «Когда?»
Смысл этого слова, я думаю, читателям предельно ясен. Ведь Лиза вовсе не знала, сколько еще всего такого страдательного для нее припасла та самая сущность, которая уговорила ее на такой... болевой эксперимент. Время для нее сейчас измерялось количеством всплесков боли и паузами между ними. Жестокий ритм... Но именно он определял сейчас все ее вздохи, стоны, крики, всхлипы и рефлекторные дергания тела, страдающего под лозой.
Вот, наконец-то, очередная долгожданная пауза, после двух серий хлестких взмахов прута... Этот временной промежуток снова оказался заполнен жжением и зудом на исстеганной коже, но при этом, он как-то чересчур уж затянулся. Длился он настолько долго, что Лиза почти уже перестала всхлипывать. И даже сумела выровнять дыхание. Ну, почти...
А еще она смогла, наконец-то, прислушаться к тому, что происходило вокруг. И услышала она... тихий всхлип.
Нет, не свой. Прозвучал он как-то... со стороны. Точнее сказать, сзади и слева. А затем...
Нервные пальцы коснулись ее спины - вспотевшей, в напряжении от предыдущей боли. И мягко-мягко двинулись в сторону тех самых мягких мест, где жгло и зудило. А дальше... подушечки пальцев молодой женщины осторожно касались тех самых следов, оставшихся на коже девочки. И та, кто позволила себе такие действия чувственного рода, дышала при этом громко и неровно. И, когда Лиза поежилась от странного зуда и щекотки, вызванных этими прикосновениями - на фоне жжения воспаленной исстеганной кожи это казалось почти приятным! - она услышала еще один всхлип. И тогда девочка повернулась к ней лицом своим и, наконец-то, открыла глаза.
Сквозь мутную пелену слез, она увидела некий абрис… контур… силуэт… В общем, смутные очертания фигуры той самой молодой женщины, которая действительно стояла сейчас перед нею на коленях. Кажется, та странная сущность, временно воплощенная в теле миссис Эллоны Мэйбл - та, кто некоторое время назад, привязала ее к скамейке и стегала жгучими прутьями – сейчас и вправду, плакала!
Наверное, это было воистину трогательное… ну, или просто жалкое зрелище – властвующая сторона оплакивает страдания своей жертвы.
Наверное.
Если смотреть на это все со стороны – особенно, если не знать, не видеть того, что происходило здесь несколько ранее. Как это странное мистическое существо, сейчас преклонившее свои колени перед скамейкой, выстегивало ту самую обнаженную девочку, которую оно же, незадолго до того, к этой же самой скамейке и привязало – пускай и чужими руками! Ту самую девочку, иссеченные ягодицы которой оно сейчас, с такой вот нежностью, поглаживает…
Если посмотреть на ту, кого Лиза знала, как Флоранс - абстрагируясь от всего случившегося! - тогда конечно, все это будет выглядеть весьма трогательно…
Но только не для нее. Не для Лизы. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.
В душе у девочки закипела прозрачно-бешеная ярость, адресованная непосредственно образу той, кого она сейчас наблюдала взглядом, направленным снизу, налево и чуть назад - образу размытому и нечеткому, но вполне конкретному для той, кто глядела. И этот процесс кипения, в противоречие всем законам физики тепловых явлений, породил некое явление кристаллизации. Его результатом стало нечто холодное, твердое – да еще и острое, во всех смыслах! А именно, искреннее желание девочки немедленно оказаться свободной и на ногах.
Для того чтобы…