Первый визит к гинекологу мне запомнился на всю жизнь.
Взяв в регистратуре талон, робко вхожу в «предбанник» кабинета врача
и занимаю местечко в уголке неприглядного, старинного помещения. Все стулья заняты.
Приём – по живой очереди, при виде которой понимаю, что освобожусь нескоро.
От скопления народа и специфического запаха зародившаяся внутри меня кроха
моментально даёт о себе знать так, что одна из женщин уступает мне место.
- Надька, - подлетела ко мне соседка, тётка Параха, - ты никак тяжёлая?
А у меня опять придатки воспалились.
На-ка, пососи, полегчает, - протянула она солёный огурец.
Меньше всего хотелось встретить в районной поликлинике Параху.
Не женщина, а «сарафанное радио» - болтливое, любопытное, навязчивое.
Но огурец я взяла.
Моё «интересное» положение пятидесятилетняя соседушка обсудит потом, у общественного колодца.
А пока для Парахи действа и здесь занимательны.
Внимание всех приковано к двум женщинам: одной – лет шестьдесят, другая раза в два моложе
и с явными психическими отклонениями.
Обе словно из глубокой старины: на плечах – овчинные полушубки, на ногах – валенки с галошами,
на головах – суконные чёрные шали в крупную зелёную клетку.
Параха не выдерживает и обращается к пожилой: «Похоже, что дочку доктору показать надо?»
- Надо, - махнула рукой опрашиваемая.
- Неужели, кто снасильничал неразумное создание? – не унималась Параха.
Создание заулыбалось и потупило глаза в пол.
- Сосед, будь он неладен, - осеклась мать.
Очередь возмущённо загудела.
- В милицию заявила? К стенке таких курвецов ставить надо, - вскипела дотошная Параха.
Деваха нахмурила брови и слёзы градом покатились по красным «яблокам» - щекам.
- Мой грех – не углядела, не пресекла вовремя, младость своё берёт, - подытожила женщина
и принялась подготавливать дочь к посещению врача. Опасения подтвердились.
Гинеколог пообещал прервать беременность и позаботиться о том, чтобы впредь зачатия не произошло.
Под всеобщие сочувственные взгляды мать с дочерью быстро удалились.
Меж тем Параха придвинулась ко мне вплотную. Вошли две молодые красивые женщины.
Одна из них присела рядом с нами у входной двери, а вторая прошла вглубь.
Параха шепотком принялась выпытывать у новенькой, с чем та пожаловала до врача.
- Одна «болезнь», - неохотно с грустью отозвалась дама.
- И в который раз вознамерилась сгубить безвинную душу? – недовольно поджала тонкие губы Параха.
- В первый, - сухо поддержала диалог та, смахивая набежавшие слёзы.
- А сколько всего детишек? – смягчила тон Параха.
- Трое.
- Послушай меня, трое есть – четвёртый не объест. А вдруг, что не так пойдёт, этого в мир не пустишь
и всех осиротишь. Выбрось дурную затею из головы.
- Подруга уже три сделала, говорит, не то время, чтоб нищету плодить. Весёлый говорок подруги долетал до нас.
- Это какое ж такое время? Голодных, холодных нет. Все за живую копейку работают, не за палочки.
Нас мамашка в войну семерых одна тянула. Все выжили.
Пущай товарка и дальше грехи цепляет, а ты, пока не поздно, беги отселе прочь.
Не раз меня добрым словом вспомянешь.
Параха зачем-то назвала своё имя, уличное прозвище и координаты родного села.
К моему изумлению, незнакомка резко поднялась и, не предупреждая подругу, тихо вышла…
…Прошло года полтора. Я прогуливалась с народившимся сыночком в небольшом парке около Дома культуры.
Смотрю: подъезжают к нам на двуколке, запряжённой парой вороных, молодые, хорошо одетые мужчина и женщина,
в которой я сразу признала «протеже» Парахи.
Она заулыбалась мне как хорошей знакомой. Надей представилась. Стало быть, тёзка моя.
Спросила, как проехать к дому тётки Парахи. Подарок она ей везла – пуховый белый полушалок.
После троих сыновей Надежда родила дочку, не колеблясь назвала несовременным именем Прасковья.
Про подругу поведала печальные вести: не поберегла она себя после прерывания беременности.
К врачам обратилась слишком поздно. Не спасли.
Муж её почти сразу привёл мачеху двум пятилетним дочкам – близняшкам.
С той поры я сильно зауважала свою болтливую соседку – тётушку Прасковью.
И твёрдо для себя решила – сколько Всевышний пошлёт деток, все увидят небо и солнце…