ПРЯМАЯ ДОРОГА
На синем снегу растекаются тени,
Подтаяв ручьями у воды снеговой.
На вахте, зажав трёхлинейки в колени,
Окурки слюнявые гасит конвой.
Развод.
Топоры разбирают и пилы.
Под жёлтой, ныряющей в тучах луной.
Налево — укрытые снегом могилы,
Направо — к ним путь по лыжнёвке кружной.
А что, если выбрать дорогу иную:
Разводы, работу с пяти до пяти,
Стационар и пеллагру минуя,
Пройти напрямую, поближе пройти?
Мир кажется бредом:
тайги полукружье,
Штыки — и на вохровцах —
дохи до пят.
Шаг...
Два...
И конвой применяет оружье.
В снег падая, гильзы, как угли, шипят.
Так, выбор дороги решается просто.
Развод продолжают.
Равняет пурга
Прямого пути до покоя погоста
В глубоком снегу — три коротких шага...
И нет смельчака, чтоб ударил в набат,—
Его назовут чудаком.
Мир слеп и всевидящ.
И прям, и горбат.
Что сделаешь, в мире таком
Тебе надлежит притворяться, что смех
Достойнее гнева и слёз,
Что ты лишь мудрей и порочнее всех
И не принимаешь всерьёз
Младенческих грёз
О наивных богах,
Что просто иным повезло,
Что видишь друзей в равнодушных врагах,
Творящих беззлобное зло.
Живи.
Притворяйся.
Потворствуй и лги.
Нет смысла страдать на кресте
И звать в никуда, где не видно ни зги
В кромешной пустой темноте.
Анатолий Клещенко
(«Нева», 1989, № 2)