«Машка, зараза! Мусорщик!»
Борька вглядывался в монитор.
«Да, мусорщик! А она у меня всю жизнь списывала. «Капитанская дочка»! Может и мусорщик, а в девятнадцать лет допуск до орбитальных полётов честно получил. А ты, выскочка!»
– Захват объекта ближним радиусом. Начать сближение? – металлическим голосом автопилот вернул его к реальности.
– Начать сближение, – обиженно буркнул Борька, и под нос процедил, – зануда…
– Термин «зануда» неизвестен, – немедленно очнулся автопилот.
– Исключить термин из последней команды, – парировал Борька.
– Расстояние до объекта девяносто восемь километров, скорость сближения сто шестьдесят метров в секунду. Включены системы стабилизации и торможения.
– Будь любезна, тормози плавнее, я успел позавтракать. Синхронизировать скорости на дистанции десять метров. Дать информацию о массе объекта.
Пауза. Странно…
– Масса объекта не определена.
«Хрень какая-то…»
Борька попытался поймать маленького медвежонка, болтающегося по кабине.
«Задрала! Как, блин, масса не определена?!»
Когда кончилась Пятилетняя Война, лига цивилизаций столкнулась со многими проблемами. В первые месяцы Войны Земля была уничтожена, и те, кто успел эвакуироваться, стали искать новый дом ещё до её окончания. Среди них был и совсем ещё ребенок Борька. Была и фельдшер Оксана Тимошина. Так получилось, что тётя Оксана вдруг стала его мамой. Просто в один миг всё изменилось. Борьке тогда было пять. Какие-то люди, очень быстрые сборы, мама…
«– Она осталась внизу, – чей-то холодный голос, означавший какую-то страшную правду.
– Всё хорошо, Боренька. Всё будет хорошо! – Тётя Оксана изо всех сил прижала его к себе. Все всё понимали…»
Флот лиги цивилизаций попросту не успел предотвратить атаку арратов на Землю. Ведущая раса в лиге позорно отдала свою колыбель на разрушение. Потом много чего было, но никакие победы не могли вернуть её жителям родину. И тогда они стали разбредаться. Впрочем, разбредались они, сбиваясь в кучки, согласно менталитету. Русские – к русским, немцы – к немцам, арабы – к арабам. Пригодных для жизни планет было предостаточно. Совершенно необязательно было терпеть лишения типа экстремальных температур или ядовитых атмосфер даже при построении военных баз и систем наблюдения за гравитационными аномалиями. Последние позволяли фактически заранее предсказывать переброску сколь бы то ни было значительных сил противника внутри галактики. Одна из таких баз стала новым домом Борьки и мамы Оксаны. Это было больно и тяжело вспоминать, но из песни слова не выкинешь…
«– Тётя Оксана, а это правильно?
– Да, Боренька, правильно. Мама хотела бы, чтобы ты не остался один.
– Тётя Оксана, тогда я буду называть тебя мамой. Можно?
– Можно…
Он увидел, как по её лицу потекли слёзы».
Борькина мама осталась снизу, когда арраты разрушили Землю. Небольшая группа орбитальных истребителей до последнего пыталась оттянуть момент построения в правильный треугольник излучателей, вводящих в резонанс ядро планеты, но силы были, мягко говоря, не равны. Перед этим арраты, потратив огромное количество ресурсов, прекратили тщетные попытки высадиться на поверхности Земли. Теперь это было историей, прокатившейся через детство таких, как Борька.
Десять лет назад кончилась Война. Впрочем… никто никому ничего не обещал. Арраты просто ушли. Да, понеся огромные потери. Да, не добившись ничего. Ходили разные слухи, но надо было жить дальше.
Орбитальное пространство обжитых планет теперь кишело мусором. Осколки военных модулей, истребителей, спасательные капсулы и «сдохшие» дроны заполонили всё. Что-то постепенно падало и сгорало в плотных слоях атмосферы, а что-то продолжало болтаться рядом, делая полёты гражданских бортов, оснащённых сугубо противометеоритной защитой, весьма опасными.
«Чушь какая-то…»
Оторвавшийся грёбаный мишка плавно прилип к лобовому стеклу. Борьке и самому показалось, что торможение не закончено, но приборы говорили о полной синхронизации с объектом.
«Чёрт, что-то не так».
– Зинка, ускорение?
– Полная синхронизация.
Борька с удивлением смотрел на странный предмет, болтающийся на геостационарной орбите, и никак не мог поверить своим глазам. Ровный, словно отполированный, шар диаметром метров шесть-семь, белёсый и совершенно гладкий. На нём не было следов пребывания на орбите сколь бы то ни было долго.
«Чушь…»
– Зинка, масса объекта?
– Масса не определена, – холодный безэмоциональный голос.
– Ща определим, – проворчал Борька, активируя магнитный манипулятор.
Космический мусор утилизировали по-разному. Крупные элементы попросту взрывали лучом, добиваясь расщепления на частицы не больше спичечного коробка. Частицы такого размера не могли причинить вред гражданским кораблям, идущим на посадку. Что-то захватывали и, используя тягу двигателей, спускали в плотные слои атмосферы, где те благополучно сгорали или падали в необжитые районы. Что-то совсем интересное, или же спасательные капсулы можно было погрузить манипуляторами в грузовой отсек мусоросборника и посадить на поверхность планеты без повреждений. Зинка умела всё. Но… объект был слишком велик, и… Борька мог поклясться, что чувствовал еле заметное его притяжение. Огромная масса? Так не бывает при диаметре семь метров.
– Зинка, излучения?
– Объект абсолютно пассивен.
Магнитный манипулятор несколько раз ткнулся в поверхность шара и не прилип.
– Ща мы тебя по-другому!..
Борька убрал магнитную присоску и попробовал использовать механический манипулятор. Зинку тряхнуло, но на пределе раскрыва огромных клешней шар таки втиснулся в захват.
– Зин, спускаемся в атмосферу. Считай траекторию на южное кладбище.
Было чертовски жаль жечь в атмосфере столь интересную игрушку, но особого выбора не было. В грузовой отсек всё одно шар не вмещался.
– Траектория не просчитана. Нет информации о массе объекта.
«Блин! Издеваешься что ли, зараза?!»
– Хорошо, ручной режим.
Борька потянул на себя штурвал. Сперва плавно, затем на полхода. Мишка продолжал неподвижно висеть на лобовом стекле.
«Что за фигня!»
Борька уверенно отвёл штурвал почти до упора. Зинку снова тряхнуло, правая половина клешни манипулятора неожиданно обломилась и повисла на соединительных кабелях. В ту же секунду автопилот сбросил тягу и выровнял аппарат. Охреневший Борька тупо уставился на безжизненно повисшую перед лобовым стеклом клешню.
«Твою мать! А чё теперь делать-то?»
Возникшую паузу оборвал резкий голос диспетчера.
– Борт шесть-пять-четыре, Арлекин на связи?
– На приёме, – ответил Борька.
– Боевая тревога! Всем гражданским немедленно покинуть околопланетное пространство.
– Ну блин!..
– Борь, это не учебная! – голос диспетчера был напряжён. – Мухой на базу!
– Но… Выполняю, – помедлив, ответил Борька.
– Борь, мухой, я сказал! Всё серьёзно.
– Просыпайся, малыш.
Излучатель дрона смотрел ему в грудь. Он знал, что до автомата уже не успеет дотянуться. Холодный бетон дренажного канала, упёршись в спину, не давал никаких шансов.
– Просыпайся, малыш, пора.
Нечеловеческой силы удар. Он почувствовал, как, словно тростинки, ломаются рёбра.
Дёрнувшись, он подскочил на койке. Ремни задержали тело, и это позволило не впаяться смаху головой в потолок.
– Прости. Очень удачно зашли. У тебя четыре минуты, – с монитора на него чуть виновато смотрела полуженщина-полупантера.
– Всё в порядке, Багира. Я сейчас.
Он мгновенно отстегнул ремни и наскоро обтирал голое тело спиртовой салфеткой. Плюс двадцать три градуса. Сухой воздух без запахов. Ноль три Ж. При такой гравитации удобнее всего в тесном пространстве жилого отсека молниеносно быстро надеть костюм.
– Докладывай, – он уже пристёгивался к креслу.
– Два варианта траектории. Семнадцать-девятнадцать минут, шестнадцать Ж в пике. Если идти на виток, сто тридцать-сто сорок минут.
– Ситуация внизу?
– Десантный модуль противника вошёл в плотные слои атмосферы десять минут назад. Траектория жёсткая. На борту только дроны. Живых бы размазало.
– Багира, вариант один.
– Командир, ты сдюжишь?
– Выбора нет, а то на кладбище прилетим. Конец траектории в шестидесяти километрах над базой. Отрабатываем «кленовый лист». Действуй.
Пространство со страшной силой уперлось в его тело. Пошла вибрация. Конечно, это было только начало. Потом будет жёстче.
– Багира, доложи обстановку подробнее.
– Десантный модуль «Тигр». Орбитального сопровождения нет. Пришли одни. Видимо, располагают развединформацией, что база дохлая.
Перегрузка нарастала. Уютная каюта за спиной стала бездонным колодцем, от падения в который удерживала спинка кресла пилота. Он пошевелил руками и ногами, проверяя работу костюма. Удивительную вещь сделали Иные. За четырнадцать лет не подвела ни разу.
– Силовая установка щита на базе какая?
– ДП-шестнадцать. По сути противометеоритная. «Тигр» спалит лучом генераторы минуты за четыре, – взгляд кошки был внимателен.
– Атаку начали?
– Заходят на позицию.
– Успеем?
– Впритык.
– Как груз?
– Показатели в норме.
– Багира, активным радарам не палимся.
– Я тебе что, школьница что ли?
– Ну мало ли, – он чувствовал, что язык уже плохо подчиняется, и это влияет на дикцию. – В конце траектории на полном ресивере отключаешь всю силовую часть и только на геометрии выходишь на «Тигра». Штурвал мой. Вырублюсь – перехватишь. Бьём «Тигра», зачищаем дронов, каких он выбросит. Дальше по обстоятельствам.
– Есть, командир.
***
– Куда тебя понесло, дура! Что тебе дома-то не сиделось!
– Чё за мной попёрся? – Машка смотрела с ужасом на происходящее. – Что, всё гавно с орбиты выгреб?
– Молчи, идиотка! – Борька не отводил взгляд от огромного десантного модуля арратов, неожиданно резко завершившего свою траекторию возле голубоватого защитного купола над военным городком. Шестисотметровая махина почти беззвучно оттормозилась над поверхностью планеты и, выворачивая с корнем деревья под ней, скинув огромный кормовой трап, начала высадку дронов. Одновременно четыре пары створок бортов открылись, высаживая по паре штурмовиков с каждой стороны от платформы. Боевые машины, встав в один ряд с носителем, помедлив секунду, со страшным гулом уперлись бледно-голубыми серебристыми лучами в купол защиты. Силовые установки штурмовиков, конечно не могли в одиночку справиться с ней, но все вместе приближали неизбежное. Пройдет минут пять, и генератор защитного поля просто отключится по перегреву.
– Борь, мы должны быть там, – Машка глядела на него огромными умоляющими глазами.
– Мы никому уже ничем не поможем. Валить надо!
– Борь, мы ДОЛЖНЫ быть там! Борь, сделай это для меня, ты же можешь!
– Идиотка! Пошли! – Он сжал ее руку в своей и резко дернул.
– Куда мы?
– Здесь проход вдоль дренажной системы с заправки. Если моя карта сработает, попадём за купол. Если нет… ну вобщем уже не успеем убежать…
– Пошли, Борь!
– Дура!
Излучатель «Тигра» уперся лучом в купол противометеоритной защиты городка. Где-то под ним натужно застонали генераторы. Теперь лишь вопрос времени определял, сколь быстро армада штурмовых дронов ворвётся в городок, чтобы испепелить всё живое. Война не кончилась, как бы кто-то не верил в обратное…
***
Транспортёр с лязгом остановился возле приземистого строения, находящегося чуть поодаль административных зданий.
– Взвод, занять позицию!
Тяжёлые ботинки загрохотали по мостовой.
– Митрич, зачем это всё? Всё равно всех здесь положим и сами не выживем, – командир гарнизона тихо шепнул это на ухо заму по режиму, нервно оглядываясь на молодых, судорожно разбиравших оружие и боеприпасы из кузова транспортёра.
– Ты, Тихоныч, чё хочешь? Чтобы мы как щенки в панике сдохли? Да, всё плохо! Ну ты же знаешь, дроны пленных не берут. А ты сдашься?.. Вот и я нет, – Митирич заправил седую прядь, выбившуюся из-под каски и потер шрам, рассекающий лицо от брови до скулы, тыльной стороной ладони. – Мужики! – громко гаркнул он, обращаясь к бойцам. – Держим позицию до последнего, если вариантов нет, заходим в вентиляционный проход и подрываем его. Проход должен быть взорван. Там наши матери, жёны и дети! Как хотите, крутитесь! Перед дронами шахта должна лечь.
– Товарищ полковник, не сомневайтесь! – хлопчик, совсем ещё ребёнок с испуганным лицом, сжимая в руках оружие, стоял перед ним навытяжку.
«Дурак. В первый раз войну видит. Наверное, и в последний…»
– Пойдём, Митрич.
– Куда ты меня тащишь, дятел престарелый?!
– Да так, мысль есть…
– Пугаешь ты меня своими мыслями.
Транспортёр, лязгнув, резко набрал скорость.
– Так куда тащишь?
Тихоныч сощурился.
– В ЦУПе, в башне «барракуда» стоит. У нас есть четыре топливных блока к ней. Столько, конечно, не понадобиться, но два пригодятся.
– Че задумал? Из «барракуды» две защиты пробить?
– Не, Митрич, я прагматик, – вцепившись в штурвал транспортёра, начальник гарнизона пытался двигаться с максимальной скоростью. – Купол они уронят минут через пять. Потом останется только защита «Тигра».
– Ну хорошо. Первым залпом ты профигаришь купол «Тигра», а дальше?
– А дальше выстрелю второй раз.
– Тихоныч, пока ты выстрелишь, нас на атомы разложат.
– Не, Митрич! В разных войсках мы воевали! Ты будешь ждать, пока топливный элемент тебе второй выстрел подготовит? – На повороте транспортер тряхнуло и занесло. – Пока я буду производить первый выстрел, ты запустишь второй элемент и переключишь его.
– Не долбанет?
– А нам есть что терять? Дурак ты, Митрич! Я так уже пробовал.
Теперь они стояли перед входом в башню центра управлением полетами, вжимаясь в мостовую под весом двух тяжеленных топливных блоков.
– Шандец, Митрич, лифты не работают.
– ОФП сейчас кстати, Тихоныч. Здоровенькими сдохнем. Тем паче, что подобное обращение с топливными блоками чревато конкретной дозой облучения.
– Ну, чувство юмора есть, значит не померли. Интересно, где мою дуру носит. По системе доступа в бункер не залезала. Уж не знаю, что лучше…
– Не парься, Тихоныч, Борька ее в обиду не даст.
– Ай блин!.. Дура гордая. Как бы ей мозги вправить… Карту дай. По моей не открывается.
– Ща ни по чьей не откроется. Подвинься, Тихоныч.
Митрич прижал приклад к плечу.
– Нам ещё по лестницам бегать, прикройся!
Яркая вспышка и брызги металла.
– Створку оттягивай. Вот тебе и карта…
– Хулиган!
– И в школе таким был. Быстрей давай!
Лёгкие вырывались у обоих из ушей.
– Ну что, Митрич, успеваем?
– Вроде.
Строение на юго-западе городка уже дымило. Генераторы готовы были взорваться от непосильной нагрузки.
– Тихоныч, а они дронов сделают?
– Не знаю, - полковник нервно поморщился. – Там из подмоги на мониторах один тяжёлый истребитель прошёл. Странный, правда. По радарам лёгкий, но масса большая. Обсчитать не успели. Походу, венки нам на могилу везёт. И себе тоже. Или это чудо, о котором я и мечтать не могу. Ну скоро узнаем.
***
Огромный десантный модуль просто выполнял свою работу. Луч со страшным скрежетом жёг купол противометеоритной защиты городка, а с кормового трапа сходили последние боевые дроны. Синеватый купол обречённо моргнул и погас, и ни люди, ни машины в этот миг не придали значения странному предмету, похожему на очень большой серп, казалось бы, хаотично болтающемуся в атмосфере и неуклонно в свободном падении двигающемуся к головной части модуля. Луч заходящего солнца как-то неуверенно скользнул по поверхности Серпа, и… две пушки модуля начали быстрое движение на перехват недогоревшего в атмосфере осколка былой войны или… что это?
– Багира, синхронизация. Ускорь меня, четыреста единиц. Две единицы анестезии. Четыре икс-шестнадцать на боевой взвод.
– Есть.
Что-то подобное вспышке в глубине мозга. Теперь взаимодействие было уже без слов. Он чувствовал машину, как часть своего тела, а Багира чувствовала его. Это были просто обрывки мыслей, которые машина сразу подхватывала, а он так же молниеносно понимал любое мельчайшее изменение в системе.
– Дистанция?
– Сто восемьдесят метров. Штурмовики в захвате.
– Ходовыми двигателями даешь импульс в пятнадцати метрах от защитного купола модуля, пока я разворачиваю машину, активируешь носовой излучатель. Управление на гашетку. Импульс – сорок процентов ёмкости ресивера. Одновременно пуск ракет по целям. Выполнять!
– Есть. Шестьдесят метров.
– Рано.
– Двадцать.
– Ракеты пошли!
По телу словно ударили огромным молотом. Он выровнял машину над местом прорыва защиты. Уходя от ударной волны, вырвавшейся из огромной дыры, пробитой маршевыми двигателями в защите модуля, он мельком глянул на экран монитора. Может быть показалось, а может и нет. Кошка словно оскалилась и выпустила когти. Удар луча пробил модуль насквозь и, взрывая скалы, упёрся в землю. Модуль тяжело «вздохнул» и, теряя стабилизацию, неспешно двинулся к поверхности, ломая трап.
– Багира, силовая установка модуля?
– Нет информации.
– Дожигаем ресивер, крутим виток и возвращаемся.
– Ресивер дохлый, не разгоняйся. В спину, когда отходить будем, ракетами ударят.
– Чистим пехоту, – он чувствовал, как струйка крови из носа медленно пачкает лицо и костюм Иных.
– Багира, плюс единица анестезии. Заходим с севера, давим лёгких. Когда в ресивере останется пятнадцать процентов, уходим на виток. Штурвал твой.
– Есть. Командир, ты течёшь.
– Это носовое. Я в порядке.
Выровнявшись, машина пошла над скоплением дронов. Открылась защита килевых излучателей, и из них ударил ослепительно-яркий свет.
– Атмосфера тяжёлая. Третий раз подстраиваюсь.
Теперь машина шла в трёхстах метрах от земли, выжигая всё, что успел высадить «Тигр».
– Уходим восточнее. Возле эстакады группа бойцов. Отсекаем дронов.
– Командир, двадцать пять процентов ресивера. Будем отрываться, в хвост ударят. Заходим на петлю.
– Сперва людей прикроем. Жгём пехоту на эстакаде. С машинами координации не возись. Нет времени.
– Подрыва силовой установки Тигра не наблюдаю. В конце улицы ухожу вверх.
– Действуй.
– Ресивер – пятнадцать процентов.
– Как груз?
– Показатели в норме.
– Что на хвосте?
– По догонной траектории тридцать четыре ракеты. Тридцать три отрабатываю, последняя – «Гарпун». Мои действия?
– Блять! Ядерная боеголовка, не сбивай! Весь посёлок обосрём. Веди до Тигра. Там всё равно радиации будет немерено.
– Командир!
От корпуса догорающего на окраине городка Тигра уверенно отделялась светящаяся на нижнем конце игла.
– Блять! Багира, буй уходит! Два икс-семьдесят четыре на взвод!
– Не дотянемся.
– Штурвал мой.
С нечеловеческой перегрузкой помогал справляться костюм Иных, но даже он был не всесилен. Колодец каюты за спиной стал бесконечной пропастью.
– Командир, девятнадцать Ж. Ты течёшь.
– Похуй. Ещё две единицы анестезии. Буй сейчас переключится с атмосферных на маршевые двигатели. Мы перехватим его.
– Командир, сердечный ритм в красном секторе.
– Отрублюсь – выполнишь задачу. Что «гарпун»?
– Потерял цель и самоуничтожился на сорока тысячах метров.
– Дистанция до буя.
– Шестнадцать километров. Замедляется.
Небо давно перестало быть фиолетовым от лучей заходящей местной звезды. Теперь оно было бездонно-чёрным, и среди миллионов маленьких светящихся точек всё отчётливее проступала яркая полоска выхлопа от двигателей информационного буя, несущего арратам полную картину текущего боя. Он знал, что нельзя допустить его дальнейшее движение.
– Командир, перегрузка двадцать один Ж. Ты сейчас сдохнешь, блять! Есть захват цели!
– Ракеты пошли!
Бесконечное ожидание. Ему казалось, что на грудь колесом встал грузовик, но тягу сбрасывать было нельзя. Не первая, так вторая ракетная атака должна дать результат…
– Командир, фиксирую попадание.
На мониторе две маленьких светлых точки, неуклонно двигавшиеся к большой сигарообразной, наконец догнали её. Первая заставила большую разделиться, а вторая ударила по осколкам.
– Багира, штурвал твой, спускай нас. Перегрузку аккуратно сбрасывай. Набираем ресивер и дочищаем посёлок.
– Командир, ты как?
– Терпимо. Как груз?
– Показатели в норме.
– Дай, я секунд десять посплю, реально вымотался.
– Просыпайся, малыш.
Машина прошла звуковой барьер почти у самой земли, взрывая мелкими осколками стёкла зданий.
– Ресивер – сто процентов. Захожу на восточный сектор. Семьдесят процентов пехоты уничтожено.
– Машин координации много?
– Вижу четыре.
– Заодно работай с ними, какие ближе. Основная задача – пехота.
– Выполняю.
Серп ровно шёл в трёхстах метрах от поверхности, методично выжигая дронов.
– Командир, слева «Сервант». Без манёвра не сделаю.
– Не отвлекайся. Сперва пехота.
– Ещё один слева на десять часов.
– Вижу. Икс-шестнадцать на взвод. Пуск по захвату.
– Выполняю.
Здание по левому борту рассыпалось в мелкую крошку. Откуда-то снизу вырвалось пламя, сжигая всё вокруг.
– Командир, силовая установка в красном секторе по перегреву. Пехота вся.
– Заходим на оставшиеся машины координации. Виток не крутим. Немного осталось.
– Выполняю.
***
В полумраке просторного кабинета, скорее зала, тихо шумела медицинская стойка в изголовье реанимационной капсулы. Оксана Павловна, склонившись над портативным коммуникатором, методично совершала какие-то пассы руками, казалось, не замечая ничего вокруг себя. В углу молча и неподвижно, словно в почетном карауле, сидела голограмма огромной чёрной кошки, не мигая, глядя куда-то вдаль.
– Оксана Павловна, – простонал Вадим. – Ну может, всё-таки, пивка? Не берёт меня ваша проклятая химия! Башка трещит, жить тошно, – он поправил огромный не по размеру халат, пытаясь закутаться в него глубже.
Она подобрала привычным жестом выбившуюся из-под колпака рыжую прядку волос и ехидно произнесла:
– Что, Вадим Борисович, нехорошо вам? Так это всё от алкоголя. Если без химии, так вам бы лучше сейчас рассольчику.
– Да не травите вы мне душу, сударыня! – Вадим поморщился. – Ну не ради же пьянства окаянного!
– Вот и мне интересно, как так сложилось. Серьёзный человек, при исполнении, на борту такой машины и вдруг, мягко говоря, нетрезвый, – лучики её озорных глаз скользнули по его мятому лицу. – Ну правда, как так? Или, может, я чего лишнего спрашиваю? Военная тайна, всё такое? Не дверью ли ошиблись, когда на борт попали? – Она хихикнула.
Вадим погрустнел. Не хотелось сейчас о делах. Коська вроде на поправку идёт, базу отбили. Успели. Блин!..
– Всё верно, Оксана Павловна. Но дверью я не ошибся. Вы, наверное, по долгу службы слышали, что капсулы анабиоза для, к примеру, собак пригодны для транспортировки людей. Но не совсем. Организмы у нас с ними чуть разные. Во время войны так приходилось эвакуировать людей. Если перед загрузкой напоить в хлам, очнётся похмельный человек. А если нет – не очнётся. Потом учёные дали своё заключение. Методику в экстренных ситуациях стали широко применять. Теперь этим никто не пользуется, нет необходимости. Однако, нас припёрло. Серп одноместный, да и боевых перегрузок я бы в любом случае не перенёс. Это он, – Вадим качнул головой в сторону медицинской капсулы, – привычный. А я не очень. Да и костюмчик в машине только для пилота. Так что, влив в себя пару бутылок не самого лучшего коньяка на скорую руку, отправился я спать в собачью будку, пока братишка вашу базу отбивал. Никакой романтики! Оксана Павловна! Ну, может, пивка всё-таки?!
– Товарищ полковник! – тон Оксаны стал деланно-строгим. – Если так плохо, давайте под капельницу. Через пару часов всё как рукой снимет. Я запрещаю вам пиво!
– Ну да, знаю, знаю, неправильно проведённый процесс похмеляции ведёт к длительному запою… Мне через часок надо мозг в одну кучу собрать. Это важно. А вы… никакого сострадания!
– Не хочу вас расстраивать, товарищ полковник, но к вам наше большое начальство может и раньше заглянуть, так что вы чай пейте. Много чаю. Вам сейчас это поможет.
«Ехидина, – подумал Вадим, поёжившись. – Чертовски симпатичная ехидина…»
– Вадим, – Оксана вдруг посмотрела на него сосредоточенно и испуганно, что ли. – А… он ваш брат?
– Да. Сводный, – он помолчал. – В детстве мы были очень дружны. Когда всё началось, вместе служили в десанте, а потом... с Земли ушли оба в последний момент. И оба в медицинских капсулах. Потом Коська стал пилотировать Серп, а я прибился к аналитикам. Война заставила нас в полной мере использовать свои таланты.
– Вадим, – она покосилась на огромную чёрную кошку с человеческим лицом, молча сидящую в углу. – А она так и будет здесь?
– А, Багира, в смысле? Конечно. Она Коськин ангел-хранитель. Вы же видели, когда его сканировали, имплант под лопаткой? Ну вот, это автопилот Серпа. Она общительна, разговорчива, человечна. Но если Коське будет угрожать опасность, она поднимет Серп и отобьёт его, даже если придётся разрушить вражескую боевую платформу или маленькую планету. Это одна из её доминирующих программ. Так что не давайте ему слишком горьких пилюль, а то Багира обидится, – он улыбнулся. – Только вы ведь не об этом меня хотите спросить, верно?
– Вы правы, Вадим. Я… – она запнулась. – Что происходит? Снова война? – её голос дрогнул.
– Не знаю, – он задумался. – Для меня, как для аналитика, в ситуации с попыткой захвата базы слишком много непонятного. Мне нужно как можно скорее приступать к работе. Пока не знаю. Думаю, скоро пойму.
– Он очнулся, – слова, сказанные из тёмного угла комнаты, где сидела кошка, заставили Оксану вздрогнуть. Она ожидала чего угодно, но только не мягкого человеческого голоса. Он решительно не мог принадлежать машине, тем более такой смертоносной, как Серп. – Оксана Павловна, я думаю, он захочет, чтобы вы открыли капсулу. Наверное, уже можно?
– Да, конечно, – она от изумления не сразу совершила нужную последовательность действий с коммуникатором.
***
«Почему так больно? Человек просто не может жить с такой болью!»
Медицинская капсула была открыта. Редкие звуки тяжёлых разрывов скорее угадывались на фоне монотонного шума аппаратуры.
– Немедленно подготовить к эвакуации! – Чуть слышный чей-то властный голос.
– Иван Дмитриевич, он не выдержит транспортировки, – девушка всхлипнула.
– Выдержит! Башкой за него все отвечаете. Таких, как он, один на миллиард. Да будет вам известно, старший сержант воздушно десантных войск Константин Черных идеально сдал тест на пилотирование новой техники. Все эти мальчики на вес золота. От них слишком многое зависит. И сопли подберите, девушка! Все по краю ходим. Не время убиваться. Кто он тебе, дочка? – Чуть помедлив спросил тот же голос.
– Да никто, – чуть резко ответила она. – Я просто… – Она заплакала.
– Что, несправедливо? А справедливо было мне приказывать своим ребятам на смерть идти? Я полвзвода бойцов положил, вытаскивая его из пекла. Что, справедливо?! Они что, зря? Делайте свою работу.
Он с трудом открыл глаза. Всё тот же шум медицинской аппаратуры, поднятая крышка капсулы, только нет боли и далёких тяжёлых ударов по поверхности израненной планеты. И внимательный взгляд огромной чёрной кошки.
– Как ты, малыш?
– Нормально, – он не удивился своей мятой дикции. – Как груз?
– Немного похмелен, но жить явно будет.
Он с удивлением перевёл глаза на источник звука и увидел небритую рожу обрамлённую всклокоченной шерстью.
– Ёжик! – Константин с трудом улыбнулся.
– Лежи, Крош. Не шевелись. Тебе нельзя, а то козлёночком станешь. А так ещё чуть-чуть, и всё хорошо будет, – Вадим широко улыбнулся в ответ. – Заставил ты меня очкануть, зараза. Вон Оксана Павловна тебя вручную оперировала. Я и не знал, что это кто-то ещё умеет. – Он подозвал жестом кого-то из глубины комнаты, и в проёме открытой капсулы появилось серьёзное личико барышни в медицинском халате. Она поправила непокорную рыжую прядку, падающую на глаза.
– Добрый день. Я старший лейтенант медицинской службы Тимошина, ваш лечащий врач. Вы получили тяжёлые повреждения гравитационного характера. Сейчас уже всё хорошо, но придётся отлежаться. Думаю, не очень долго.
– Спасибо вам, сударыня. Но отдыхать, кажется, особо некогда. Как этот? – Константин указал взглядом на Вадима.
– В порядке. Алкогольное отравление средней тяжести, – Оксана ехидно улыбнулась.
– Не сердитесь на него. Я Ёжика много лет знаю. Он вообще непьющий. Это производственная необходимость. Багира, что с машиной?
– Пробита правая плоскость. Устраняю неисправности систем протока и гидравлики. С тепловой защитой придётся немного повозиться, но через двенадцать часов сможем покидать пределы атмосферы. Садиться, правда, ближайших сорок восемь часов только на движках, по баллистической траектории пока нельзя. К сожалению, потеряли двух Тараканов, ещё четыре исправны. Силовая установка и системы вооружения в полном порядке.
– Радует. Передышка явно ненадолго. Что скажешь, Ёжик?
– Ну… – Вадим помрачнел. – Соображений пока мало, я ещё не приступал к анализу ситуации, но, боюсь, ты прав. Да, кстати, тут начальство местное нас видеть хочет. Ломятся раненым медведем. Тебе отоспаться дать, или пустить?
– Пускай приходят. Я уже более-менее в порядке. Потерь в гарнизоне много?
– Потерь нет. Ты идеально отработал. Городок, правда, потрепал сильно, но это меньшее из зол.
– Ёжик, я под конец подставился. Там двое ребят каких-то молодых на последний сервант выскочили. Я вроде прикрыл, но не знаю. Как они?
– Живы, Крош. Волоса с головы не упало. Ты молодчина! Начальство где?
– Этажом ниже. Уже битый час дожидаются. А эта ехидина мне пиво запрещает, – Вадим сердито посмотрел на Оксану. Та совсем по-детски фыркнула и отошла к медицинской стойке.
– Ну я начгарнизона зову что ли?
– Зовите, Оксана Павловна, чего уж там.
***
Странное тяжёлое ощущение наваливалось всё сильнее, и Митрич, заходя в пустой ангар, где в дальнем углу скрытый от посторонних глаз спрятался Серп, невольно расстегнул тесный воротник форменного кителя. Это были какие-то безмерно трудные шаги. Он подходил всё ближе, и силуэт грозной машины вырисовывался отчётливее.
– Товарищ подполковник, – к нему подскочил часовой. – ближе нельзя подходить!
– А… Мне можно, сержант. Выйди, пожалуйста, из помещения.
– Но, товарищ подполковник!..
– Выйди! Я позову.
Каждый шаг словно окунал его в прошлое. Вспоминать не хотелось, и он изо всех сил боролся с тем, что накатывало. Это нельзя было впускать в себя.
– Я прошу вас остановиться.
Между Серпом и Митричем неожиданно загорелась красная черта, обозначенная целеуказателем машины.
– Вашей группы допуска недостаточно для дальнейшего приближения.
Спокойный бесстрастный голос. За чертой перед ним сидела большая чёрная кошка с человеческим лицом и, не мигая, смотрела ему в глаза. Он остановился. В абсолютной тишине что-то еле слышно толи гудело, толи звенело в недрах Серпа. Слабо подсвеченная неестественным зеленоватым светом огромная дыра в плоскости скорее была похожа на заживающую рану человека. По ней медленно и упорядоченно перемещались какие-то маленькие существа. Останавливались, что-то делали, присоединяли к ране и так же упорядоченно уходили. Как живые.
– Я… – Митрич запнулся. Глаза кошки внимательно смотрели ему в лицо. – Я… Я хотел сказать… Ну, в общем, если это ты, девочка, прости меня за такую судьбу. И… Спасибо тебе! От всех нас. От людей, от тех, кто примкнул к человечеству, от всех. И за то, что Скальпель жив, тоже.
Он ещё постоял пару секунд под нелёгким взглядом кошки, отдал честь, развернулся и пошёл к выходу. Легче на душе не стало. Просто появилось ощущение, что сделал то, что обязательно надо было.
***
– ЦУП, Арлекину!
– Блять, Боря, ты где?
– Ща увидите. Прости, Вадим, я гражданский, по званию к тебе обращаться не обязан. Я Кинжал арратов поднимаю. Сделайте так, чтобы меня в атмосфере не сбили. Я настроился, машина подчиняется мне. На орбиту выскочу, будет пара вопросов, но это после. Сейчас скажи, на сколько арраты нас физически сильнее?
– Боря, ты что сейчас делаешь?!
– Увидишь. Так что с физическими возможностями?
Кинжал некогда пилотировали биологически проявленные объекты. Это были не роботы.
– Боря, так что ты делаешь, зараза?! Ты где вообще? Почему я тебя по закрытому каналу ЦУПа слышу?
– Я заставил сервер управления слушаться меня. Шершни без подмоги истребителей не справятся с той задачей, которую ты им поставил. Этот долбанный старый Кинжал реально очень большой Шершень, просто чужой. Я смогу поддержать орбитальную группу. Только пометьте меня, ну типа, чтоб не сбили… Так насколько они сильнее?
– Борь, они вдвое хуже, чем мы, переносят перегрузки. Мы покрепче будем.
– Ладно мужики, сейчас приколетесь, только не стреляйте.
– Да нам толком не с чего. Поднимай, что ли. Вооружение исправно?
– Кинжал исправен. По всей системе прошелся. Ща проверим, угадал ли.
На мониторах ЦУПа дрогнула земля восточнее посёлка. Сначала вывернуло наизнанку гору, которую назвали Медвежьей. Здесь не было медведей. Просто люди помнили, как называли часть их Земли. Огромная машина стряхивала с себя всё то, что наросло за десять лет бездействия. Соскакивали кусты, деревья… В грунт ударили носовые рули. Кинжал приподнялся носом над западным склоном Медвежьей, сжигая под собой лес, и ударил по поверхности планеты кормовыми излучателями.
– Боря, Боря, Боренька, я дура! Боря, только вернись! Я тебе детей нарожаю! Я покорная буду! Вернись!!!
– Дура! – Вадим дал ей пощёчину. – Теперь иди и выполняй свою работу. Ты на службе. У тебя погоны младшего лейтенанта?
– Да, – Машка посмотрела на него совершенно испуганными глазами. – А мы можем ещё что-то сделать?
– Дура, блять, малолетняя. Пропустила мужика, который сейчас твою жизнь спасает? Надейся теперь, что он самый лучший на свете. Иди, выполняй свою работу! Мне нужна чёткая и подробная информация по гравитационной обстановке.
– Я всё сделаю. Только пусть он вернётся! – она размазывала тушь по щекам.
– Посмотрим, как выйдет, – Вадим плюнул в угол. Он понимал, что подставился по полной. Вообще жопа. Скальпель в таких условиях ничего один сделать не сможет.