Бывает, в глухой морозный вечер случается удивительная встреча. Так и мы с мужем оказались в гостях у знакомых, года два как перебравшихся из Москвы в Уймонскую долину, село Мульта. С порога чувствуем атмосферу праздника – внутреннее убранство дома светится. Молодожёны улыбаются, приглашают в комнату. Мы идём. Юля, чуть поодаль, начинает хлопотать у обеденного стола. Алексей, желая что-то показать, ведёт нас к письменному.
Оглядывая дом, пытаюсь понять, что же происходит? Хозяйка, словно нимфа, в лёгком золотистом одеянии, перехваченном под грудью лентой, мило улыбается. Светлые волосы уложены волнами. Она накрывает стол, подобный которому можно было видеть разве что в за'мках прошлых столетий. Это оплот торжества – белая скатерть, тонкий, почти прозрачный, фарфор, столовое серебро. В старинных подсвечниках высокие свечи, увитые серпантином, льняные салфетки с вышивкой… Наверное, в вазах лежат сладости и фрукты, но различить что-либо трудно, всё залито светом, с бирюзовыми оттенками в иных местах и янтарными бликами на бокалах. Невозможно отвести взгляд: вместе с хозяйкой всё это выглядит эталоном семейного уюта, пронизанного лучами радости. «А!.. скоро Новый год!» – догадываюсь я.
Алексей удивляет не меньше. Он берёт со своего стола большие фотографии и показывает нам. На фотографиях – младенцы! Они ещё не родились, с закрытыми глазками, но какой-то хитроумной техникой их сумели сфотографировать. Для чего? Может быть, для изучения их дородового развития? И это действительно заслуживает большого внимания и не одной диссертации. Рассматривая фотографии, замечаю, что, находясь в светлой аурической оболочке, младенцы не свёрнуты калачиком, как должно, а почти выпрямлены, жесты маленьких ручек доверчиво обращены к кому-то. Быть может, к собственной судьбе? Я начинаю чувствовать их состояние. Это ожидание Прихода, волнения и надежды на ласковое с ними обращение, понимание взрослыми их миссии на Земле. Ведь дети приходят в этот мир для выполнения будущих серьёзных задач! На нескольких фотографиях младенцев по двое – они обнимают друг друга, склонив головки и соприкасаясь щёчками, будто обмениваются мыслями о предстоящей земной жизни. На их сморщенных личиках угадываются самые разные эмоции – озабоченности, беззащитности, умиротворения, блаженства. Чувствую прилив материнской нежности, словно вступаю с малютками в сердечное созвучие. Хочется понять каждого, покачать на руках, спеть колыбельную…
Вдруг что-то заставляет меня обернуться, и я вижу очаровательного светловолосого малыша. Он стоит на своих ножках, прижимаясь к Юле, и смотрит на меня. Так вот она – причина торжества! «Ему, наверное, годик», – думаю я, улыбаюсь и зову его руками, не уверена, может ли такой малыш понять мои жесты? А он понимает и бежит, смеясь переливчатым смехом. Я подхватываю его на руки и… просыпаюсь!
Боже, так это сон? Нет, нет, скорее обратно! Не открывая глаз, пытаюсь вернуться в сияющий дом. Почти получается. Так же чётко всё вижу, но будто за стеклом. Алексей и Юля забавляются с малышом, среди фарфоровой посуды загораются свечи, а с письменного стола взывают своей загадочностью фотографии младенцев…
На следующий день позвонил Алексей и сообщил, что Юля родила девочку. Девочку Леночку. Елена в переводе с греческого означает «факел». Да, именно так! Придя на Землю в самый короткий день года, когда солнце, не успев заглянуть во все окна, прячется за вершину горы, малышка осветила своим приходом не только пространство семьи, но и всей Уймонской долины. А сколько ещё детей пришло в этот день в города и сёла?
Теперь я поняла, почему фотографии во сне были такими большими: младенцы на них предстали моему взору в свой полный рост. И вспомнила строки философа Григория Померанца о том, что Бог легко входит в беззащитное сердце младенца, но чаще всего покидает его вместе с детством. Не потому ли все младенцы воспринимаются нами как ангелочки?
И я пожелала, чтобы Бог не покидал сердце новорождённой девочки и за порогом её детства. И позднее повторила это благопожелание и тому светловолосому малышу, что родился в этой семье через три года.
*