1
Лёпс проснулся как обычно в выходной день, около двенадцати часов. Привычно перевернул влажную подушку, лёг на спину, прислушался, в доме было тихо. Полежав еще с полчасика в расслабленном состоянии и не услышав никаких звуков в доме, Лепс встал, и шлёпая по прохладному линолеуму голыми ногами, прошёл на кухню.
На столе на тарелочке лежали яйца, помидоры, огурчики, хлеб. На подоконнике стояла в бутыли минеральная вода. По пути в ванную комнату Лёпс заглянул в холодильник, вытащил трехлитровую банку с молоком.
Вскоре Лепс тихонько прихлебывал из огромной керамической кружки холодное молоко.
Шаркая тапочками, появилась на кухне Ядвига, осторожно опустилась на табуретку, глянув мельком на Лёпса, заметила:
-Мы вот вас с Ликой сразу отселили от себя, чтобы вам не мешать счастливую жизнь строить, только вот у Лики никак сначала не получалось, всё за советами к нам бегала, пока на Север работать не переехала, и большие деньги сама зарабатывать не стала. И то до сих пор ей помогаем. Папину зарплату, я честно на три наших семьи делю.
Лепс поморщился, снимая с яйца легко отделяющуюся скорлупу, осторожно заметил:
-Мать, ты с ещё вечера собралась к брату в город ехать. Поезжай, а то скоро все автобусы пропустишь. Я тут с голоду не помру, а с Леночкой и Никой я как-нибудь сам разберусь.
-Само Никино поведение с самого начала неуважительно по отношению к тебе, сыночек. А как она себя в церкви вела: к попику подошла, на колени встала и давай ему что-то рассказывать, еще и ручку ему на прощание поцеловала. Ты представить себе не пробовал, что теперь в округе благодаря ей про нас думают?
-А зачем мне что-то представлять, когда меня всё устраивает? Что ты к Нике прицепилась, у тебя других тем для разговора нет?
-Нормальная женщина обязана со своего мужа пылинки сдувать, очаг хранить, чтобы в доме всё было: уют, еда , комфорт! А чем твоя Леночка занимается? Большая часть дел ведь на Нике лежит, - не унималась Ядвига.
-Чем надо, тем и занимается,- Лёпс отодвинул кружку с недопитым молоком и размашистыми шагами вышел из кухни, открыл холодильник и с белым пластиковым пакетом направился к «девятке».
-Глупый ты сынок… доверчивый, вот твоей доверчивостью все и пользуется, - громко сказала Ядвига вслед закрывающейся двери.
Хлопнув громко дверью машины, Лёпс повернул ключ зажигания, выехал на проселочную дорогу.
Царапаются внутри Лепсовой головы беспокойные мысли после беседы с маменькой, покоя не дают, мешаются. И чего маменьке неймется! Недовольна всегда всем, злобствует по поводу или без, жалуется на свои несчастья, чёрное будущее пророчит.
На Лёпса внезапно нахлынули воспоминания. Он не пытался их остановить, в очередной раз перебирал в памяти события прошлых лет.
Лёпса в три года отправили в детский сад. Он не любил вспоминать своё детсадовское детство. Его обычно охватывало беспокойство и внутренняя боль. Он сразу вспоминал, как красивая девочка Мариночка в белых колготочках и с белыми бантиками обозвала его маму старой теткой:
-Мамы должны быть молодыми, красивыми, а твоя на бабушку мою похожа, такая же старая.
Лепс обиделся и вцепился ей в плечо зубами, воспитательница насилу оторвала его от девочки, вылив на него стакан холодной воды. Его тогда наказали, воспитательница оставила его одного в туалете, закрыв за ним дверь на шпингалет, но Лёпс быстро нашел выход, открыв все краны с водой. Маменька с Ежевикой, прибежавшие по звонку нянечки, его долго потом успокаивали и орали на воспитательницу, что это как надо было издеваться над ребенком, чтобы он кусаться начал.
Ежевика гладила его по голове и говорила:
-Правильно, Лёпсик, маменьку никто не имеет права обижать, ее защищать от всяких злых языков надо…
Через семь лет, придя со школы, Лёпс посмотрел на своих родителей и нашёл, что они совсем не похожи на родителей его одноклассников. Мать- старая, уставшая, побледневшая от необузданного припадка ревности у отца, еле сдерживая себя, стояла у стены и глухо повторяла:
-Да уймись же ты, уймись. Хоть сына своего постесняйся.
Распушив торчащие в разные стороны усы, папенька, метнулся к нему и молча, вытолкнул его в соседнюю комнату.
Лёпсу было жалко мать, и чтобы не слышать потока бестолковых папенькиных ругательств и рыданий матери, он накинул на дверь в свою комнату крючок и включил громкую музыку.
Минут через пять дверь слетела с крючка и на пороге показался, кипя от гнева и злости отец. Магнитофон свалился с грохотом на пол, а Петрович, играя желваками наступал на стоящего посреди комнаты Лёпса.
Лёпс побелел, глаза сузились, заблестели, он отступил назад и отчаянным угрожающе-молящим дискантом закричал:
-Только попробуй ударить! Я сдачи дам!
Петрович натолкнулся на отчаянный решительный взгляд Лёпса и опустил кулак, хрипло вытолкнул из себя:
-Пшел вон, щенок! Я сегодня добрый!
Весь дрожа то ли от страха, то ли от радости, Лёпс выскочил в соседнюю комнату. Ядвига бросилась за сыном.
Петрович на негнущихся ногах добрался до кресла и весь день просидел перед телевизором, в его голове не укладывалось, что десятилетний Лепс пошёл против него, что посмел ему прекословить. Злоба давила Петровича, и он чувствовал как сквозь виноватый стыд и приниженность пробивается какая-то гордость за сына: «А сынок-то весь в меня, отчаянный, спуску, когда вырастет, никому не даст».
А Лёпс упал на диван и заплакал. Он вдруг понял, что не боится отца.
Мать присела рядом, погладила его по голове, как маленького. И тут же скороговоркой из неё посыпались слова, она упрекала Лёпса за ненужное никому геройство, за то, что не надо лишний раз злобить отца, он может и прибить Лёпса, как в свое время Тарас Бульба прибил своего сына.
Лёпс решил не показываться некоторое время на глаза отцу. Ядвига боялась заговорить с Петровичем о сыне, проливала слезы, совала Лёпсу деньги, сладости, наказывала вести себя дома тихо и осторожно. Но Петрович все отлично видел и понимал, он просто делал вид, что ничего не замечает.
Через неделю, когда раскрошился двухметровый лед под напором половодной воды с верховья, Петрович собрал рыболовные снасти, зашёл в комнату к Лепсу и будничным голосом произнес:
-Собирайся! На рыбалку с ночевкой поедем, там по - мужски поговорим!
У Лёпса оборвалось все внутри, а Ядвига, вцепившись в Петровича, пронзительно закричала:
-Не пущу его с тобой! Что ты, Родион , задумал?
Петрович резко оттолкнул ее:
-Уймись старая!- и обращаясь к Лёпсу с усмешкой добавил:
-Собирайся, или хочешь всю оставшуюся жизнь просидеть возле бабских юбок? Пора, сынок, мужиком становиться.
Снова что-то ёкнуло внутри Лёпса и уже ни о чем не думая, он схватил снасти и спиннинг с гирляндой крючков такого размера, что впору ловить кита.
«Классная у тебя, Лепс, живодерка, »- обычно говорили ему приятели, с уважением посматривая на тройную зубчатку крючков.
Натягивая на ходу тёплую куртку- «непродувайку», Лёпс подбежал к плоскодонке. Батя уже приладил пусковой ремень к мотору и проверял его на холостых оборотах. Крутилась буруном прозрачная вода, чиркали мелкие камешки по дну, выскакивая из-под винта.
То, что рыбалка будет удачной, Лепс не сомневался. Батя всегда возвращался с отборнейшей рыбкой: широкими и жирными чирами,серебристой нельмой или муксуном.
Лодка со скоростью рванулась на середину притока. Потом, метров через триста легко повернула на запад и стремительно пошла вдоль берега бескрайней, до самого горизонта реки. Лепса поражало безмолвие этих мест и восхищала суровая красота северных просторов, даже однообразный пейзаж, раскинувшийся вдоль поймы реки, вселял в его душу восторг и преклонение. Замирало сердце от холодного ветра в лицо, от бесконечной воды, бликов солнца и бурунчиков на поверхности воды.
Скоро вышли в заводь. Отец заглушил мотор, неторопливо покуривая трубку, изредка поглядывал за борт. А Лёпсу казалось, что, что на сотни метров вокруг веет от окрестностей суровостью и неприступностью.
-Смотри, смотри,- вдруг шёпотом сказал отец, словно боясь спугнуть тишину. Лепс заозирался по сторонам. Петрович дернул его за руку:
-Вниз смотри, за борт.
Сквозь стеклянную толщу воды, словно на ладони, на дне заводи были видны крупные серые кругляши камней, мелкая серо-зеленая и черная галька. И вдруг их закрыла огромная тень.
Лёпс вздрогнул от неожиданности, отвёл в страхе глаза, но любопытство пересилило. Приглядевшись, он понял, что это не тени, а метровые рыбины. Они целой стаей неподвижно стояли возле самой поверхности воды, чуть ли не наружу высунув кончики своих голов. Завороженно смотрел Лёпс, как сигарообразные рыбины медленно- медленно шевелили жабрами.
-Эх, жалко, мережку не взяли. Такой бы улов был. А так только острогой, да и той нет у нас. И голыми руками не возьмешь их- вода дюже холодна…
Оставляя пенный след, лодка рванулась в сторону берега. Вскоре батя сел на весла, Лёпс потихоньку правил рулем. Недалеко от берега закрепили лодку, сразу же закинули удочки и живодерку.
Неожиданно дернулся поплавок, резко нырнул в воду и так же резко выскочил назад.
-Тащи, тащи,- уйдёт же, -загорячился Лепс. Он не мог унять радостную дрожь в пальцах в предчувствии удачной ловли.
-Не уйдёт, крепко зацепился,- батя резко взмахнул удилищем, и по дну лодку резво забарабанил жирный лещ. Лепс аккуратно снял его с крючка.
Прошло минут десять, а клёва почему-то не было. Лёпс заскучал, стал посматривать по сторонам.
Подул пронизывающий ветерок. Не стало скоро прозрачной глади, были на озере только серо –пепельные, неуютные волны.
Поплавки вдруг разом задрожали, заныряли в воду, восторженный Лепс и отец едва успевали подсекать и вытаскивать из глубины карасей и лещей. Жирная, крупная рыба летела в ведро, а мелочь, аккуратно снятая с крючка возвращалась в озёрную гладь, за полчаса натаскали целое ведро.
-Завтра с мережкой сюда придем. Край-то рыбный у нас. Бери рыбы без счета, - словно оправдываясь, говорил батя.
- Почему бы и нет,- согласился Лёпс и посмотрел впервые за весь день на отца.
Его суровый вид: полоска усов, мутный взгляд голубовато-серых глаз по утрам наводили на Лёпса трепет. Строгие выговоры, сводившиеся к неизменному высказыванию «Смотри, не позорь отца!» тоже не особенно радовали Лёпса.
Лёпс вспомнил, как месяц назад, пожилой сосед, уставший от бесконечного табачного дыма и шумной подростковой компании, перемежавшей свои многочасовые разговоры на лестничной клетке вариациями на тему сексуальных извращений, пришел к отцу Лёпса с просьбой хоть как-то повлиять на сына. У Лёпса при виде соседа затрепыхали колени, и сердце было готово выскочить из груди. Но папенька, выслушав соседа, презрительно сплюнул и с напускной наглостью громко сказал:
-А тебе , сухорылому, какое до этого дело? За собой следи, а не за моим сыном.
Сосед укоризненно покачал головой, стал, враз сгорбившись, спускаться по лестничной клетке. Вслед ему неслись, приправленные солеными словцами, угрозы:
-Вздумаешь еще раз прийти- с лестницы спущу. Все ноги тебе, козлу старому, переломаю.
Лёпс хихикнул, представив, как папенька переламывает ноги соседу, а батя, положив ему руку на плечо, глубокомысленно изрек:
-Знай наших.
Лёпс заискивающе улыбнулся отцу:
-Пап, а как же ночевка. Ты ведь обещал…
-Да без проблем, только к берегу пристанем, зимовье дядька твой уже, наверное, натопил...
С тех пор и повелось, что раз в месяц выезжали они то на рыбалку, то на охоту. Нить воспоминаний Лёпса разматывается не спеша, выдает яркие кадры.
Сидит Лёпс на пригорке, сплошь покрытом серовато-белым, похожим на прошлогодний снег оленьим мохом. То на тундру через плечо смотрит, то на протоку. Тело словно тонет в мягкой меховой перине. Красота. Не мох, а словно миниатюрные, тонкие, нежные, дымчато-белые елочки. Изящные, выточенные, словно из мамонтова бивня мягко и эластично пружинят, словно резиновые. Яркими пятнышками горят маленькие лютики и ромашки, лиловеет астрагал. Кругом озерца из талых снегов: на полметра тундра оттаивает, некуда воде деваться, пока не испарится, так и будет озерцами стоять. Повернул Лёпс в другую сторону голову и обмер, в шагах десяти от него сидели на воде утки. Совсем рядом. Трясущимися руками подтянул к себе ружье, медленно, очень медленно взвёл курок, попробовал прицелиться, но неожиданно для себя , зажмурившись, нажал на курок.
Табунок уток со свистом рванулся в сторону солнца. А на воде озерка осталась парочка распластанных, широко развернувших крылья, птиц.
-вот повезло, так повезло,- присвистнул, удивляясь своей меткости, Лёпс и полез в холодную воду.
Вздрагивая, мечется пламя костра. Скоро и вода в котелке закипит. А отца с дядькой все нет и нет. Время движется медленно. Обжигает ледяным холодом ноги сквозь резиновые сапоги вода, не спасают даже тёплые шерстяные носки. Бродит Лёпс вдоль берега, поглядывает по сторонам.
И вдруг надрывно-пронзительный звук мотора разорвал окрестную тишину, Лёпс сорвался с места. Неощипанные утки, привязанные к поясу, как у заправского охотника, стучали по коленям. Пришлось убавить прыть.
Оставляя за собой хвост белой пены, плоскодонка неслась прямо к берегу. Затих мотор, и лодка тихонечко по инерции ткнулась носом в прибрежную гальку.
Батя с дядькой копошились возле лодки, что-то вытаскивали из воды. Дядька шел спереди, а батя смешно косолапил сзади. Лёпс забыл похвастаться про уток. Впервые увидев живого осетра, не мог сдержать восторг:
-Ух, ты ,вот это рыбка! Как бревно!
-Неси таз и соль быстрей!- скомандовал батя. Лёпс бросился к зимовью, на ходу скидывая с себя уток.
Рыбина была в обрывке сети, оттопыривала жабры и взмахивала хвостом, когда она им поводила, батю кидало из стороны в сторону. Они бросили рыбину на брезент. Дядька взял у Лёпса пачку соли и высыпал в кипящий котелок. Белыми бурунами закружилась вода. Лепс стоял с тазиком и не знал, что делать дальше и смотрел испуганно на батю:
- Вы это, как его?
-Раком, Лепс, раком. Да шучу я. Смотрю на отмели то ли сетка, то ли бревно по воде плывет, глазами вдруг как хлопнет на меня. Я сам вначале испугался, а потом веслом по башке как стукну, и быстрей по воде сеть с ним до самого берега за лодкой тянуть… Убивать –то ее мы не станем. Большая уж очень. Самка...Осетриха…
-Дурак, ты Петрович. И твою, и мою семью целую неделю кормить можно. А икры сколько!
-Икру-то возьмем, а самку назад в реку бросим. Пусть плодится дальше, чтоб осетры в реке не переводились, - подмигнув Лёпсу, Петрович сосредоточенно произнёс:
-Икру-то проще спрятать, а осетра рыбинспектор учует в лодке. Я-то знаю. – снова подмигнув Лёпсу, отрывисто сказал:
-Тазик-то на землю поставь и держи рыбину за хвост.
Дядька тем временем уже прижал голову рыбы к брезенту. Лепс со всей силы навалился на хвост осетра. Батя священнодействовал рядом:
-Крепче держите. Да не давите. Я сам.
Через минуту таз заполнила чёрная икра в желтоватой пленке. Рыбину закинули обратно в реку.
Батя зачерпнул из котелка ковшиком солёную воду и стал медленно лить на икру:
-Сейчас икру- пятиминутку сделаем. Пальчики, Лёпс, оближешь. Полезная для мужиков штука. Иди, хлеб режь…
2
Лёпс аккуратно поставил « девятку» в кармане перед поляной. Погода стояла отменная. Густой ивняк обступал поляну с трех сторон. Ярко светило солнце. Раздавался ровный неумолчный шум реки, да шлёпанье волн об обрывистый берег.
Леночка спала с Надюшкой в "буханке", Петрович удил рыбу на излучине, Ника в застиранных до голубизны джинсах сидела на трухлявом стволе поваленного грозой дерева, сломанным прутиком она осторожно разгребала старое кострище.
-Шашлыки здесь будем жарить?- тихо подкравшись, спросил Лёпс.
Оторвавшись от каких-то своих дум, она посмотрела растерянно на Лёпса, огляделась по сторонам, пожала плечами:
-Я как-то об этом не подумала.
-Вечно за всех вас думать надо. Пойдём хоть хворосту наберем.
Он чуть посторонился, пропуская ее вперед.
-А тебе не стыдно будет отбить у Леночки ее мужа? – спросил он, глядя как она наклоняется за хворостом.
Выпрямившись, Ника удивленно посмотрела на него расширившимися глазами:
-Да я как-то не ставлю своей целью отбивать тебя у Леночки. У меня уже есть любимый мужчина. Стыдно должно быть тебе – раз такое предполагаешь.
-Но я –то его моложе.
Лёпс подошел поближе, пристально поглядел ей в глаза, она спокойно выдержала его взгляд:
-У тебя что, Лёпс, крыша потекла? Ты чего добиваешь сейчас?
-А тебе разве непонятно чего? Ты не стесняйся- мы ж с тобой люди свои. Я понимаю, что ты без мужика живешь, вот гормоны крышу и сносят…
Её глаза как-то странно блеснули. Лепсу на мгновение показалось, что она сейчас произнесет заветные слова. Такие, каких он никогда от нее не слышал, но глубоко внутри ожидал. Но, бросив хворост на землю, Ника произнесла совсем другое:
-Извини, Лепс. Я не думала, что в свои двадцать лет ты уже порядочная современная скотина. Поздравляю.
Нагибаясь за хворостом, он нарочито громко сказал:
-Ты, Ника, шуток совсем не понимаешь. Я не посмею. У меня Леночка есть.