Софья старалась зайти в класс изостудии как можно тише, что бы её никто ни заметил. Она опять опоздала. Тихонько набрала в баночку воды, у тёмной от красок раковины и устроилась у своего мольберта.
Соне очень нравилось рисовать. Ещё больше — вдыхать насыщенный запах акварели и гуаши. Но будучи старше всех среди малышни, она чувствовала себя там ни к месту. Стараясь сконцентрироваться на предмете, она медленно обмакнула кисть в воду. Размочила ею один из цветов в картонной перепачканной коробке красок. Треснувший, подсохший, самый отчаянный, кричащий — алый, чтобы заполнить сочным цветом оставшиеся пробелы на рисунке — обозначенную карандашом ткань, среди складок которой гордо размещался переливистый, помятый временем кувшин цвета зелёного бутылочного стекла и вяленая рыба, украшенная парой крупных золотистых чешуек.
— Сонечка, загляни, пожалуйста, ко мне на минутку! — неожиданно её позвала преподаватель из своей подсобки, чего никогда не делала.
«С чего бы это? Наверное, из-за опозданий…»
Девушка приготовилась к длительной нотации. Неохотно отложив кисть в сторону, продефилировала через весь класс на цокающих каблучках мимо расположенных по правой стороне просторного кабинета любовно подготовленных преподавателем натюрмортов из сухих растений и цветов, скульптур из гипса и геометрических фигур.
— Вы меня звали? — зайдя, Софья зацепилась свитером за торчащий с полки камыш и чуть его не сломала. — Ой, простите! — у неё под ногами захрустели осколки глины. Комнатушка, площадью не больше пары метров была завалена различным реквизитом до отказа. Разъезжающиеся по швам коробки с утварью норовили вот-вот расползтись по швам.
— Ничего, Сонечка, проходи! — открытое лицо учительницы сияло. Она смотрела на неё в упор через свои круглые очки, как большой ребёнок, открыто улыбаясь. — Это тебе! — она протянула Соне блестящий свёрток.
— Что это? — смутилась Софья.
— Подарок!
— Но у меня сегодня не день рождения…
— Это не важно. Посмотри! Я очень старалась!
Соня развернула бережно обёртку… И ахнула, увидев вышитый художницей вручную джемпер. Поверх нежно-коричневых, приветливых мелких цветков из мулине — переливающиеся головки цветов из бисера.
— Спасибо! — прошептала Соня. Она поняла, что учительница уже всё знает и это подарок на прощание. — Мама вас уже предупредила, да?
Учительница промолчала, перебирая бусы.
— Простите, что я сама вам не сказала! — Софье стало стыдно. — Родители переводят меня в другую музыкальную школу, в город… Я больше не смогу посещать ваши занятия. Я не буду успевать… — Слёзы крупными каплями покатились по Сониному лицу. — Я же больше не буду рисовать! И вас я больше не увижу! — вдруг к ней пришло осознание того, что происходит.
— Что ты! Не расстраивайся! — учительница бережно обняла Софью, коснувшись её мягким ёжиком пепельно-русых волос. — Это же замечательно! — и отпрянула от неё с натянутой улыбкой. Глиняные бусы, покрытые глазурью, зашуршали. — Родителей нужно слушаться! Они знают, что делают! Наверняка, это хорошая музыкальная школа! К тому же ты можешь и дома прекрасно рисовать!
Соне от её слов не становилось легче. Что-то ей подсказывало, что теперь ей будет не до рисунков, и она продолжала горячо рыдать, прижимая к себе свёрток с подарком. Вдыхая нежный цветочный аромат духов преподавательницы. Не похожих на мамины. Успокаивающих, цветочных, лёгких, нежных.
— Не плачь! Я всегда рада тебя видеть! Правда! Приходи, когда захочешь! — отстранившись от Софьи, мягко проговорила учительница, глядя ей в глаза.
— Конечно… — Соня утирала слёзы. — И в выходные попроси родителей заехать за твоими рисунками. Как раз они вернуться с выставки. Я уверена, что впереди у тебя много интересного!
Кто-то из пассажиров грубо пихнул футляр со скрипкой, стоящий рядом с Соней вертикально на сиденье, прикрикнув: «Уберите отсюда свою бандуру!». Соня испуганно прижала к себе инструмент, чуть не уронив с колен кожаный рюкзак с нотами и учебниками для школы.
— Куда мы вам её поставим?! — решительно за неё вступилась мама, сидящая рядом с кучей авосек, битком набитых костюмами, аппаратурой и всякими шпаргалками для работы.
— Нормальные люди ставят сумки на пол! Вы тут только сидячее место занимаете! — мужчина не унимался.
— Её нельзя ставить на пол… Это же скрипка… — пролепетала Соня.
— Да мне по фигу! Хоть кактус!
— Мужчина, идите куда шли! Ваш зад вместо скрипки всё равно не влезет! — заявила мама.
— Желаете проверить? — он угрожающе навис над ними, обдавая удушающим запахом перегара и дешевых сигарет. Все замолчали. Соня вжалось в сидение, подальше от его выпирающего живота в расстёгнутой настежь потёртой кожаной куртке. Вдруг монотонный голос объявил об остановке.
— Наша станция! — сказала мама Соне. В её голосе явно слышалось облегчение. — Нам выходить.
— Ещё раз попадётесь! — мужчина помахал им вслед кулаком, надвигая на лоб кепку.
Массивное многоэтажное здание новой музыкальной школы, декорированное резным панно, увенчанное колоннами, выглядело слишком уж серьезно. Да и преподаватель по скрипке их появлению была явно не рада. Также как и Соня, она не могла взять в толк, зачем ученица, пусть и обладающая незаурядными способностями, но не особенно горящая желанием учиться, готова ездить на другой конец города практически каждый день, поступив на обучение на год младше из-за разницы в программе. Точнее, разница в программе составляла два года, но Сонина мама пообещала директору школы, что Софочка очень способная девочка и обязательно всё наверстает.
— У тебя получится! — подбодрила напоследок мама, провожая Софью на урок сольфеджио , перед тем как ехать на очередной корпоратив.
Соня робко заглянула в класс. Занятие уже началось. Она, как всегда, пришла последней.
— Извините, можно? — Софья замялась на пороге.
— Вы наша новая ученица? — спросила стройная пожилая женщина, стоя прямо между рядами в элегантном сером платье с сияющей камнями брошью на груди.
— Да. Софья Кордова.
— Поприветствуем, — преподаватель обратилась к классу и ученики синхронно встали. — Проходи, садись, — затем, обратилась к Соне, и та заняла единственное свободное место — у окна. — А теперь, как обычно, приступим к диктанту, после чего я проверю его вместе с вашим домашним заданием, — учительница сольфеджио села за чёрный рояль и начала играть обеими руками. Обеими!
Софья в какой-то момент подумала, что в очередной раз ошиблась дверью, и здесь занимается другая группа — выпускников. Но, её здесь ждали… И мама проводила её сюда сама… Обычно Соня легко справлялась с заданиями по музыкальной грамоте, даже не уча правил. Её всегда выручал абсолютный слух. Но ей ещё не приходилось писать диктанты на два голоса . Разница в программе между школами — пригородной и городской, оказалась колоссальной.
Закончив исполнять мелодию, преподаватель подошла к окну любоваться первым снегом: медленно падающими, кружащимися на ветру снежинками, пушистыми ветвями деревьев, прыгающими на них синичками. В её блёклых глазах уходящий день отражался светлой грустью. Соня тем временем в панике рыскала взглядом по сторонам, ища спасения где угодно: на потолке, на безукоризненной, словно отполированной поверхности своей новой парты… Без царапин, без зазубрин, как и всё остальное в новом идеальном мире. Прекрасный рояль, строгий учитель, покладистые ученики… Все что-то писали; кто-то быстро, взволнованно подёргивая плечами, кто-то медленно, уверенно, кто-то нехотя, лениво. Кроме неё. Словно она — та самая лишняя, выбивающаяся из картины, неудачно скроенная по сравнению с другими, дефективная деталь.
Учительница повернулась к классу:
— Играю второй раз.
Мелодия ещё раз прозвучала.
Соня попыталась собраться, но не смогла. От волнения звуки мгновенно таяли в голове, не успевая запечатлеться в её памяти.
«Надо различить хотя бы один голос. Ты же можешь?!» — Софья судорожно тёрла виски.
Преподаватель пошла по рядам, встав из-за рояля.
— Крот , ну что у тебя опять одна картошка?! Когда ты ритм начнёшь отмечать? Для тебя же играю — пам-пам-пам, пам-пам-пам! — продекламировала учительница, преднамеренно акцентируя ударение на первый слог. — Молодец Светочка! — она остановилась у девочки с тугой косой до пояса. Затем проследовала дальше вглубь класса, приближаясь к Соне, у которой в тетради — полнейшая тишина.
— В чём у нас тут дело? — преподаватель удивлённо подняла тонкие брови.
— Мы… в другой школе… Мы не проходили диктанты на два голоса, — тихо проговорила Софья, желая провалиться сквозь землю.
— Интересно. Чем же вы там занимались? — учительница нахмурилась.
— Ну… — не ожидая такого ответа, Соня растерялась. Ей показалось, что она лишилась дара речи.
На Соню оглянулись все, кто был в этом классе, и она смущённо поёжилась, чувствуя себя обнажённой перед ними, посреди их идеального порядка под ярким светом потрескивающих ламп. Преподаватель призадумалась, вновь обратившись взглядом к окну и через некоторое время, видимо, собравшись с мыслями, наклонилась к Софье:
— Главное поймать основную мелодию, а не аккомпанемент. Сначала запиши первый голос. Потом второй. После — ритм, размер. Такты расставь по ударению. Всего я играю шесть раз, значит, осталось ещё четыре.
«Четыре раза! Четыре?!» — про себя ужаснулась Софья и, пробормотав «Спасибо», уткнулась носом в пустую тетрадь, пытаясь скрыть охватывающую её панику.
Музыка зазвучала ещё раз.
Соня вслушивалась, что было сил. До головной боли, пульсирующей в висках, пробивающейся в мозг целенаправленно и методично. Через какое-то время от напряжения к горлу подступила тошнота. Скручивающая внутренности, стекающая по онемевшему от страха телу нервным потом. Софья думала только о нотах. Выстраивая в единый ряд копошащиеся на одном месте мысли. Собирая в единую цепь мелодии клочки распознанных слухом звуков. Твёрдый карандаш вдавливал ноты в шероховатую бумагу. Грязная резинка размазывала его по листу, вместо того, чтобы стирать.
Вырвала один лист.
Написала ещё раз.
Начало — есть, конец — тоже, в середине пару тактов и … Мелодия шла урывками, растворялись местами в мутной неизвестности.
«Вверх или вниз? Быстрее? Медленнее?»
Полный провал. Софье не удавалось вспомнить.
Последнее проигрывание.
«Нужно заполнить пробелы! Нужно! Нужно!»
Соня отчаянно вслушивалась, но мелодия предательски растворялась в воздухе, ускользая от неё, как песок сквозь пальцы. Не оставив следом ничего.
— Сдаём тетради! — голос преподавателя раздался как приговор.
Софья сдала свою тетрадь вместе с другими. Время застыло, сжавшись в одну точку, свербящую где-то между сердцем и разгорячённым мозгом.
«Ну кода же?! Скоро?!» — Соня беспрестанно ёрзала на стуле. Единственная в классе, пока преподавательница проверяла написанный диктант.
Через некоторое время тетрадь вернулась, проследовав от учительского стола к Софье по рядам. В развёрнутом виде. Нараспашку. Отметка — чёрной ручкой поперёк разворота — кол. Соня попыталась вдохнуть, но не могла. Ужас пробил насквозь и вывернул наружу невидимой рукой все её страхи.
Соня безрадостно отворила дверь, предварительно повоевав с заедающим замком. Дома — как обычно, было пусто. Мама — ещё не вернулась с работы, папа был в командировке. Не раздеваясь, прошла на кухню. Села за стол. Воспалённый слух слышал всё: шум ветра за окном, журчание воды по трубам, тиканье часов, треск отходящих от старых стен обоев. Софья зажала уши холодными руками. Ей не хотелось слышать больше ничего. Подняла глаза к тикающим на стене часам. Чёрная минутная стрелка, подрагивая, медленно передвигалась по безупречно белому циферблату, чётко отсчитывая время. Одна минута, две минуты, пятнадцать… Входная дверь лязгнула замком через двадцать три минуты и двадцать пять секунд. Сначала Соня почувствовала аромат маминых духов — сладких, резких, потом услышала её звонкий голос:
— Чего не разделась? Я с утра полы намыла!
— Я туда больше не поеду! — Софья зажмурилась, сильнее прижав к ушам ладони.
— Не говори глупостей! — мама зашла на кухню. — На новом месте всегда трудно. Это нормально. Попривыкнешь! — принялась разбирать пакеты с продуктами. — Сейчас чай пить будем. Целый день ничего не ела! — она поставила на стол торт в прозрачной пластиковой упаковке. — По-моему сегодня я заслужила приз! — мама довольно улыбнулась. — Ну, и ты конечно.
— Я туда больше не поеду, — повторила Соня.
— Что значит, не поеду?! — фыркнула мама, перерезая ленточку на торте.
— У нас огромная разница в программе, мне не наверстать! Да ещё каждый день туда мотаться! Когда я буду делать уроки для обычной школы? Ночью? — спросила Софья, глядя в её мамино нахмурившееся лицо.
— Надо уметь добиваться чего-то в жизни!— строго сказала мама, плавно опуская нож в сливки на торте.
— Наверное, надо, но… Мне-то это всё не нужно! — взмолилась Соня.
— Нужно, просто ты этого ещё не понимаешь! — мамины щёки гневно запылали.
— Нет, — Софья мотнула головой, как брыкающаяся лошадь.
— Ты знаешь, что у меня сегодня был за день?! — неожиданно спросила мама.
— Нет! — Соня не хотела это знать.
— А всё потому, что нужно отдать долг за чью-то скрипку!
— Я вас не просила мне её покупать! — Софья выскочила из-за стола, чуть не опрокинув стул. — Меня даже никто не спросил, чего я хочу на самом деле!
— Ах вот как?! Не благодарная! — мама резко отодвинула торт в сторону и демонстративно отвернулась от дочери к окну. Пластиковое дно коробки, скрипя проскользило по столу. Торт остановился у стены, слегка коснувшись её окрашенной в ядовито-зелёный цвет поверхности мягкими сливками. Мамины плечи дрожали, выглядывая из глубоко выреза синего бархатного платья.
— Прости. Я не хотела, чтобы… — начала Соня, в нерешительности мявшись рядом с матерью. Она не выносила маминого плача, больше походившего на поскуливание собаки. Как и папа. Который предпочитал ничего больше с ней не выяснять, постоянно мотаясь по командировкам.
— Ты — плохой ребёнок! — резко бросила ей мать, не дав договорить, и пододвинула к себе торт. — С родителями так поступать нельзя!
— Прости… — устало проговорила Софья.
— Ты уже считаешь себя взрослой, а до взрослости тебе очень далеко! — продолжила мама, поедая торт прямо из коробки.
— Я знаю, — Соня сжала зубы.
— Меня вот мама в музыкальную школу не отдала! А я мечтала стать пианисткой! — продолжала мама, методично уничтожая торт.
— Извини ещё раз, — сквозь зубы процедила Софья, — я пойду в свою комнату. Мне ещё уроки делать.
Читать дальше: https://www.litres.ru/ella-zaluzhnaya/moya-skripachka/