Мы можем спрятаться от ужаса только в сердце ужаса.
Томас Лиготти
Мотор заглох прямо посреди пустынного шоссе. Мари Роз подергала ключ, но автомобиль не отозвался ни единым звуком. Фары тоже погасли, исчезли и огоньки на приборной панели. За окнами подступала чернильная чернота морозной ночи. Мари Роз коснулась экрана телефона, дисплей включился, чтобы выдать единственную надпись – «Только экстренный вызов», но это оказалось враньем. Два длинных гудка, потом короткие, словно сосновые иголки, впивающиеся в ухо, а затем телефон бодро отрапортовал металлическим голосом: «Соединение прервано. Батарея разряжена» и отключился. Мысленно обругав себя за расхлябанность, Мари Роз открыла дверцу и вылезла из машины. Прямо за насыпью темнел хвойный лес, сейчас его существование лишь угадывалось, потому что небо затянули тяжелые снежные тучи, еще с вечера готовящиеся разразиться снегопадом.
Широкое шоссе уходило вдаль, и где-то там закруглялось, сворачивая прямо к кемпингу, откуда до охотничьего домика Жерве было рукой подать. В это время года легкие строения были, несомненно, пусты, и это оказывалось еще одной причиной, заставившей Жерве устроить празднование Рождества в лесу в кругу лишь самых близких друзей. Мари Роз с самого начала возражала, считая, что в силу природной слабости, не получит ничего, кроме усталости. Но Жерве был так обворожителен, так уговаривал ее, обещая все мыслимые удобства, доступные в этой глуши, что она не устояла. И вот теперь оказалась одна одинешенька в безвыходной ситуации в этой морозной ночи в пяти милях от назначенного места.
Нечего было и думать о том, чтобы добраться автостопом, ни один автомобиль просто не мог появиться здесь в это время - за два часа до Рождества. Поэтому девушка приняла единственное, хотя и не самое лучшее решение – спуститься по обледенелой насыпи и пойти прямиком через лес по той самой тропинке, по которой они ходили еще прошлым летом. Тропинка должна быть в где-то рядом, отмеченная деревянным столбом с приколоченным жестяным указателем – широкой стрелой, указывающей правильное направление. Этот указатель сделал сам Жерве специально для Мари Роз.
Конечно, в то время дорожка не была усыпана снегом, но зато по ней можно было выйти к шоссе всего за пятнадцать минут, а у нее в запасе еще целых два часа.
Мари Роз стащила с заднего сиденья рюкзак с термосом и фонарем, пнула напоследок колесо прокатной развалюхи, и даже не захлопнув дверцу, не оборачиваясь, направилась к ограждению. Перелезла через низкую загородку, как делала уже много раз и осторожно сползла с невысокой насыпи вниз. Неглубокий слой снега всего в несколько сантиметров днем подтаял, а теперь покрылся коркой, хрустевшей под ногами как леденцы. В морозном воздухе этот звук казался чистым и сладостным, и Мари Роз приободрилась. Вскоре ее фонарь высветил большой уродливый камень, в метрах двадцати от которого, она увидела и указатель. Теперь можно было немного расслабиться.
Казалось, что под деревьями сделалось еще темнее, и белый круг света под ногами приобрел четкие края, словно вырезанный лазером. Дорожка казалась ровной, как скатерть на рождественском столе. Но под слоем снега скрывались неровности - поверхность, разорванная корнями деревьев. Нога провалилась в ямку, и Мари Роз едва удержала равновесие. И тут же почувствовала полузабытую тяжесть в левом боку. Почти восемнадцать лет она делила тело с сестрой близнецом, делила с ней печень и кровь. А потом хирург рассек их печень пополам и вырезал несколько ребер, сплетенных между собой словно лианы. Лили умерла сразу же после разделения от неостановимого кровотечения. «При странных обстоятельствах», - пробормотала вслух Мари Роз, - «при очень странных». Но тут же с усилием прогнала, возникший перед глазами, образ огромной летучей мыши, припавшей к окровавленному боку сестры, и слизывающий, сочащуюся сквозь бинты, кровь. Она твердо решила не верить в то, что увидела наутро после операции. Скорее всего это и было видение, вызванное остаточным наркозом.
Прошло уже два года после смерти Лили, но образ огромного существа, похожего на дранную серо-черную кружевную шаль, продолжал являться в снах, хотя днем она запрещала себе думать о нем.
Потом были похороны, но Мари Роз в них не участвовала, она продолжала валяться в постели, пока не зажили раны, оставленные скальпелем. В конце концов, бок ее зажил, хотя и остался огромный шрам, напоминающий сильный ожог, словно в тело кто-то вдавил раскаленный утюг громадного размера. Из-за отсутствия ребер тело начало деформироваться и клониться на бок. Поэтому ей пришлось носить жесткий корсет, почти экзоскелет, к которому она настолько привыкла, что не испытывала ни малейшего неудобства. Иногда она грустно называла себя устрицей в раковине, но то бывала лишь мимолетная слабость. Долгое время она не придавала никакого значения своей внешности, захваченная вихрем новых ощущений – неожиданной свободой, сдобренной долей вины. Свобода ей даже нравилась, а уж чувство вины следовало бы и гнать куда подальше, ведь идея разделения принадлежала Лили, а сама Мари Роз была против. Но однажды, проснувшись, она вдруг осознала себя единым полноценным существом, способным прожить обычную человеческую жизнь, загнав воспоминания о своем уродстве, или как говорила мать, исключительности, в самый дальний угол подсознания. И тут же на смену одного чувства неполноценности пришло другое. Мари Роз поняла, что с такими отвратительными шрамами будет лишь отпугивать мужчин и никогда не станет ни чьим-то предметом восхищения, ни обретет любовь. На острове Отро, где она прожила всю жизнь, многие знали историю «сиамских сестер». Их сторонились, и нечего было думать, что теперь, когда осталась только одна, все примут с ее распростертыми объятиями. Отделение не сделало ее такой же как все. И поэтому Мари Роз приняла единственное решение – уехала в далекую страну, где ее никто не знал.
Вначале она сторонилась людей и редко покидала комнату в дешевом мотеле «У Шуни», хотя ферма Рыжей коровы на Отро давала стабильный доход, который позволял снять более комфортабельное жилье. Но потом появился Жерве. Сначала как безликий аккаунт в социальной сети, а потом материализовавшийся в простоватого, но симпатичного парня. В минуту близости он не только не испытал отвращения ни к корсету, ни к шрамам, а даже наоборот, посчитал все это пикантным, чем навсегда завоевал сердце Мари Роз, потому что с этой минуты жизнь ее наполнилась всем тем, о чем она робко мечтала, но никогда не позволяла себе испытывать хотя бы тень надежды.
Она привыкла всегда соглашаться с ним и никогда не перечила. Поэтому не отклонила и это предложение – отметить Рождество в охотничьем домике, принадлежащем его отцу. Согласилась и с тем, то сам он приедет на снегоходе, загруженном продуктами из ближайшего к кемпингу городка, что его сестра Ани с мужем, не смогут захватить ее возле мотеля, потому что им придется делать для этого слишком большой крюк. И следовательно, ей придется добираться одной. Но ведь она знает дорогу? Верно? Так какие могут быть проблемы? Она согласилась с этим планом и признала его рациональным. Хотя в глубине души опасалась неожиданностей, которые и не заставили себя ждать.
Мари Роз шагала по лесу уже добрых полчаса, стараясь держаться центра тропинки, чтобы снова не провалиться в какой-нибудь сугроб. Высокие утепленные ботинки со шнуровкой, забитой снегом, казались невероятно тяжелыми, но это было наименьшей проблемой. Становилось все холоднее, а фонарь работал на последнем издыхании. Батарейки садились, и луч света слабел.
Вдруг она почувствовала чье-то присутствие и замерла. По правую руку кто-то был. Мари Роз повернула фонарь и задержала дыхание, заметив две фигуры под деревом, но через секунду шумно выдохнула. У самой тропинки стояли два снеговика – один повыше, а другой пониже. Носы им заменяли два длинных батата, а головы украшали вязаные шапки с помпонами. В тусклом свете их бока казались отполированными до невозможной гладкости. Расценив их появление, как праздничный сюрприз от Жерве, девушка рассмеялась и, словно получив второе дыхание, бодро зашагала дальше. Если бы она была чуть внимательнее, то непременно заметила бы краешек красной куртки, мелькнувшей за деревьями, и внезапно попавшей под свет ее фонаря. Минут через десять батарейки окончательно разрядились, и в полной темноте, замелькал далекий огонек, скорее всего это была лампа, горевшая над крыльцом домика Жерве. Мари Роз смутно помнила, что оставшаяся часть тропинки была абсолютно прямой, без поворотов, а это значило, что приключение закончено и через несколько минут она окажется в теплой комнате, окруженная друзьями. Но видение чего-то чуждого, вновь заставило ее вздрогнуть.
«Успокойся!, - приказала она себе. – Это частное владение, и здесь никого не может быть, кроме хозяина и его друзей».
Перед домом на площадке, почти утопая в темноте, стоял снегоход Жерве с открытой дверцей. Рядом пристроился еще один снеговик с носом-бататом, уже без шапки, но почему-то с кокетливой кружевной наколкой, какие носят горничные. В окнах было темно, горела только одинокая лампа над крыльцом, ярко освещая пару выщербленных каменных ступенек перед дверью. Мари Роз подошла к снегоходу, заранее зная, что он пуст. Она заглянула в багажник и увидела там множество упаковок с замороженными овощами, бумажный пакет с бутылками и кусок сырого мяса, завернутый в прозрачную пленку, покрытую изморозью и отливающую в полутьме синеватым цветом.
Дверь в дом тоже оказалась незапертой, и ее скрип, казалось разбудил безмолвное пространство внутри. Чутко прислушиваясь, и ожидая, что сейчас вдруг загорится свет и друзья выскочат из спальни с криками «сюрприз!», Мари Роз сделала шаг вперед и вдруг поняла, что здесь так же холодно, как и снаружи, и так же пусто. Она нащупала выключатель на стене, и комнату озарил резкий свет, неприятный, словно в операционной. Обычно они довольствовались слабыми красноватыми отблесками электрического камина и единственным бра в форме бутона, дающим рассеянное желтоватое сияние.
Камин потихоньку нагревался, вливал теплую волну в неживой холод комнаты, а Мари Роз все топталась на месте, не решаясь снять теплую куртку и насквозь промокшие ботинки. Она хотела понять, куда все подевались, но ни одна догадка, ни одна внятная мысль, которую можно было бы додумать, не посетила ее голову, вдруг ставшую какой-то пустой и бесполезной. Может быть они что-то забыли и вернулись в город на машине Ани? Конечно, так и есть, ведь ее мобильник разрядился, и никто не смог бы дозвониться или прислать сообщение, чтобы предупредить о неожиданном отъезде.
От раздумий ее отвлек странный звук, словно кто-то постукивал по оконному стеклу. Все окна были забраны витиеватыми решетками, напоминающими кружево, сплошь состоящее из переплетенных цветов и листьев. Постоянно в доме никто не жил, но Жерве чрезвычайно дорожил своей коллекцией оружия, и поэтому постарался максимально защититься от воров, хотя любому вору для начала нужно было бы еще попасть в эту глушь, справиться с сигнализацией и металлическими шторками, какие бывают в магазинах. Словом, все эти усилия не стоили тех ценностей, а вернее всего того хлама, который Жерве даже не решался перевезти в городскую квартиру.
За окном лишь едва виднелся снеговик в кружевной наколке, масляно поблескивающий под слабым сиянием наружной лампы. Отражение Мари Роз наложилось на его слепое лицо и на минуту ей показалось, что снеговик движется. Но то было лишь иллюзией. Зато скрип открывающейся двери оказался реальностью, скрип незапертой двери.
Девушка быстро обернулась и увидела, что в комнату протискивается маленький человек, одетый в традиционный костюм Санта-Клауса. Это было похоже на тот самый ожидаемый сюрприз. Мари Роз подбежала к двери, ожидая увидеть за его спиной тех, кого она ждала, но в ту же минуту почувствовала удар в бок, услышала треск разрываемой ткани и скрип металла по твердой поверхности. А потом она увидела и нож. И хотя он лишь мелькнул перед ее глазами, сразу узнала его. Это был охотничий нож Жерве, с широким, сужающимся к концу и слегка изогнутым лезвием.
Она помнила и несколько косых зазубрин у самой рукоятки и слабую грань посередине, преломляющую блестящее лезвие. Но Санта вновь вскинул руку и целился теперь ей прямо в сердце. Вернее туда, где должно быть сердце у обычного человека – слева. Она успела слегка отклониться, чтобы ухватить зонтик-трость, всегда висящий у двери на вешалке, поэтому удар пришелся в плечо. Озверев от боли, Мари Роз изо всех сил ткнула Санту прямо в лицо тяжелым, оплетенным в металл наконечником зонта. Коротышка отскочил, и Мари Роз успела захлопнуть тяжелую дверь и повернуть защелку. А потом и еще две – сверху и снизу. И лишь тогда без сил пустилась прямо на коврик у двери.
Словно в забытьи, слышала она, как убийца колотит в дверь и пронзительно орет, но звуки казались такими далекими и ненастоящими. Все произошло так быстро, что только через несколько минут она поняла, что из распоротого плеча сочится кровь, пропитывая рукав, но там оказался лишь неглубокая рана от слабого укола, начавшая подсыхать. Свитер сбоку был распорот, разрезана и футболка, и даже крепкая синтетическая ткань корсета разошлась, обнажая металлические пластины. Нож лишь скользнул по ним, не причинив вреда. Не будь на ней корсета, она была бы уже мертва с первого удара, или со второго, если бы не зеркальное расположение органов. Ведь когда-то она сама была зеркальным отражением своей сестры Лили.
«Меня хотел убить Санта» - это прозвучало так нелепо, что Мари Роз едва не рассмеялась в голос, но тут же в испуге зажала рот обеими руками. А вдруг из спальни сейчас выйдет еще один убийца, в костюме оленя или мышиного короля? Но никто не вышел, лишь снаружи были слышны быстрые шаги и громкие ругательства – Санта метался от окна к окну, но добраться до своей добычи не мог.
Тогда, решив, что при ярком свете она представляет удобную мишень, если коротышка еще и вооружен пистолетом, Мари Роз погасила все лампы и придвинула к камину плотный экран. Сняла со стены Винчестер 1866 года, который был настолько тяжел, то мог бы послужить, чем-то вроде дубины или биты. Задернула занавески и заняла наблюдательный пост у окна, рассчитывая просидеть так до рассвета. Теперь ей была видна освещенная площадка у дома, краешек снегохода и масса следов на свежем снегу. Был виден и снеговик, неотрывно смотревший глазами-дырами прямо в окно.
Мне не страшно, я в домике.
С каминной доски пропикали часы, и переключились с тихим щелчком. В темноте ярко синие цифры казались огромными, четыре ноля.
Веселого Рождества, Мари Роз! Правда здорово получилось? Ты хотела такого праздника?
Она вдруг вспомнила то время, когда они с сестрой были еще вместе и скитались в фургоне с бродячим цирком по дорогам. Тогда, женщина-змея, ловкие руки которой шили им такие чудесные двойные платьица с блестками, говорила им: «Девочки мои, все несчастья, отмерянные на вашу жизнь, уже произошли одновременно с вашим рождением. Теперь вас ждет только радость, вот увидите, радость и счастье. Принимайте все с улыбкой, и беды окажутся пустяками».
Что ж, Рождество, все-таки, наступило, а это уже немало. И она пока жива, что тоже совсем немало.
Санта за окном перестал вопить, зато откуда-то снизу послышались скребущие звуки, похожие на царапанье собаки, которую не пускают домой. Это обезумевший коротышка пытался сделать подкоп, что убеждало в полной его невменяемости. Не каждому выпадает провести ночь в обществе агрессивного сумасшедшего. Мари Роз вздохнула и покрепче перехватила ружье. Ей показалось, что за скрежетом лопаты, слышен и еще какой-то другой звук - протяжный стон. Она перевела взгляд и заметила, как снеговик дернулся. Да так сильно, что его бататовый нос вывалился и упал. Наколка горничной съехала на бок, и снеговик слегка придвинулся к дому, примерно на шаг, а потом будто бы споткнулся и рассыпался, превратившись в груду ледяных камней. А в следующее мгновение, камни зашевелились, из-под них выполз человек, и с громким стоном пополз по оледенелой земле. Это был Жерве. Но не успел он продвинуться и на полметра, как рядом оказался Санта, одним прыжком преодолевший расстояние. Он, как заправский мясник, ухватил Жерве за волосы, приподнял голову и ловким движением перерезал горло от уха до уха. Наступила тишина, лишь было видно, как растекается на снегу лужа крови.
Мари Роз, совершенно забыв об опасности, выбежала на крыльцо, прижимая ружье к груди так сильно, словно желала выдавить на своем теле его контур. Она, как в замедленной съемке увидела, обернувшегося к ней, Санту, заметила улыбку на его лице, и окровавленный нож.
Он сейчас убьет меня. Я погибну от руки Санта Клауса. Как же это смешно.
Убийца приближался, но вдруг споткнулся и упал. Подниматься ему не пришлось. Прямо с неба, черного неба, без остановки исторгающего снег, спустилось на него нечто, похожее на черную вуаль, принявшее форму огромной летучей мыши с полупрозрачными крыльями, маленькая голова с жадной зубастой пастью вытянулась вперед и припала к шее Санты, словно целуя его. Послышался громкий звук, похожий на свист, и коротышка замер, вытянулся на снегу, похожий на тряпичную куклу.
Мари Роз закричала дико, по-звериному, закричала так, как никогда еще не кричала в своей жизни. Существо оторвалось от своей трапезы и сияющими, как рождественские фонарики, глазами взглянуло на девушку. Треугольный рот раскрылся, и существо произнесло нежным воркующим голосом:
- Не дури! Это я.
Мари Роз узнала голос Лили и ее нервы не выдержали. Она лишилась чувств и упала прямо на пороге головой в комнату.
Очнулась она от холода. Ноги совсем заледенели, болела спина и пальцы не слушались. Но камин продолжал струить тепло, не давая ей замерзнуть насмерть. Наступил рассвет. Небо из чернильного сделалось густо серым и снег прекратился. Зато дул ветер, от которого плясами ветви деревьев.
Мари Роз с трудом поднялась на ноги, опираясь на ружье, которое так и не выпустила из рук, прислонилась к косяку и некоторое время пыталась вспомнить и понять, что же произошло. Она поискала глазами снеговика, но от того ничего не осталось, только немного ледышек, припорошенных снегом. Трупа Жерве тоже нигде не было. Исчез и Санта, оставив на снегу свой красный колпачок, опушенный белым мехом.
Приснилось ли все?
- «Лили, - вдруг вспомнила она. – Лили была здесь».
И тут же всплыл тот самый образ, который Мари Роз много месяцев старалась забыть, прогнать его из своего сознания. Образ, виденный когда-то в операционной, и появившийся вновь этой ночью. И вместе с образом пришла уверенность в какой-то неясной родственности этого существа и ее самой. Но ответов пока найти она не могла, хотя знала, была уверена, что рано или поздно, все встанет на свои места и прояснится. Как всегда и бывало.
Глухой стук, сопровождающий порывы ветра, слышался уже давно, но только сейчас привлек внимание. Он вклинился в стройную цепочку мыслей, словно для того, чтобы напомнить о реальности. Какой-то твердый предмет бился о ствол ближайшего дерева, издавая безрадостный серый звук.
Мари Роз подняла голову и увидела в нескольких метрах над землей, висящего в ветвях, Санту. Вернее то, то от него осталось. Полуоторванная голова висела на сломанных шейных позвонках. Санта был подвешен за ноги на довольно длинной веревке, которая раскачивалась в такт порывам ветра и словно язык колокола стучала промерзшим телом о ствол двухсотлетней сосны.