Под утро 27 июля прискакал курьер от Багратиона князь Меншиков, который извещал, что 2-й армии не удалось пробиться к Витебску, и она движется к Смоленску. Сражение с превосходящими силами французов стало бессмысленным, Барклай приказал готовиться к отступлению на Смоленск, чтобы соединиться со 2-й армией, а для прикрытия выставил арьергард под командованием графа П.П. Палена. Французская панцирная конница Мюрата не давала полкам перестроиться в походный порядок. И тогда для прикрытия были оставлены 4 эскадрона лейб-гвардии Драгунского полка. Они заняли позицию на лесной дороге, за ручьём. Как только показывались передовые вражеские части, два эскадрона с опушки делали залп из ружей. А затем на расстроенные огнём ряды противника шли в атаку два других эскадрона. Отбросив врага, они отходили на опушку и готовились к стрельбе, а те, кто стрелял, садились на отдохнувших коней. Так драгуны («ездящая пехота») целый день удерживали позицию, дав возможность отступить товарищам. Намеченное соединение двух русских армий у Витебска не состоялось. Наполеон, вместо того чтобы активно нападать, стал готовиться к генеральному сражению. «Император был весел и уже сиял лучами славы, - до такой степени он верил в то, что померяется силами со своими врагами и добьётся результата, оправдывающего поход, который завёл его уже слишком далеко», - писал Коленкур. «Завтра в 5 утра солнце Аустерлица!» - говорил Бонапарт Мюрату. Однако следующим утром русских войск в Витебске уже не было. Их «след простыл», в буквальном смысле. Под покровом ночи, разведя костры, солдаты 1-й русской армии скрылись в темноте. Наполеон, продвигаясь всё дальше вглубь России, не видел близкой победы.
После каждого боя, каждой стычки он спрашивал: «Где пленные?» Их не было. Действуя в арьергарде 1-й 2-й армий, казачьи бригады под командованием Матвея Платова, генералов Н.В. Иловайского 5-го и И.К. Краснова 1-го не позволяли неприятелю приблизиться к основным силам русских армий и навязать свои условия ведения боя. «1 июля семь конных полков атаковали арьергард Багратиона под командой ген. Платова. Он отбил две атаки и преследовал кавалерию до пехотных позиций. 8 июля В.А. Сысоев 3-й с 1000 казаков, напав на французов, позволил русским батальонам, прибывшим из г. Борисова, отступить без потерь. Он атаковал из засады конный полк врасплох и взял 9 офицеров и 200 рядовых, остальных преследовал, но был затем остановлен в пяти верстах от Могилёва пехотой и артиллерией неприятеля. 27 июля авангард М.И. Платова под командой ген. Денисова В.Т., при Молевом Болоте, смял два французских гусарских полка, подкреплённых пехотой и кавалерией, которые отступили к Рудне. Прибывший Платов охватил врага со всех сторон, смял его и гнал две версты. Дальше преследовать было поручено ген. графу П.П. Палену. В плен захвачено 10 офицеров и 300 нижних чинов» и т.д. У с. Молево Болото платовские казаки провели не менее 40 конных атак, в ходе которых 2-я лёгкая кавдивизия генерала-корсиканца Ораса Себастиани потеряла из 2 тыс. чел. - 600 кавалеристов, в том числе пленными 300 нижних чинов и 10 офицеров. «...Неприятель пардона не просил, - доносил М. Платов, - а российские войска, быв разъярены, кололи и били его».
Так, в ходе постоянных нападений, изматывая французскую конницу и её лучшие части - польских улан, донские офицеры и казаки летучего корпуса атамана Матвея Платова, проявляя мужество и героизм, существенно затрудняли продвижение вражеской армии, которой не хватало продуктов и фуража (6). Далее о некоторых действиях Александра I. После того, как 1-я Западная армия 16 июля (4 июля) 1812 г. оставила лагерь в Дриссе император 19 июля (7 июля) покинул армию. «Отъезд государя произвёл на войска неприятное впечатление. Появляясь каждый день весёлым и сохранявшим спокойную наружность, не только не было мысли об опасности, но никому не представлялись обстоятельства худыми, и каждый оживлялся его присутствием», - описывал ген. А.П. Ермолов ощущения простых солдат от отъезда царя. Высокопоставленные военачальники и сановники, наоборот, полагали отъезд из армии Александра за высшее благо. Когда первый славянофил России и госсекретарь Александр Семёнович Шишков узнал, что приказано готовить коляски для выезда императора в Москву, он едва смог этому поверить: «Радость моя была неописанна, теплейшая молитва пролилась из уст моих к подателю всех благ, творцу небесному». Не секрет, что Александр был бездарным полководцем. Наполеон во время Тильзитской встречи сказал русскому царю знаменитое: «Военное дело - не Ваше ремесло», - и в первые дни Отечественной войны тот полностью подтвердил высказывание Бонапарта. Решение о соединении двух русских армий Александр принял уже после начала войны, - и это чуть не привело к гибели армии Багратиона.
Именно царь по рекомендации Фуля настаивал на отходе русских войск в мышеловку Дрисского лагеря, где неминуемый разгром ожидал армию Барклая; к тому же половинчатость решений Александра I вносила разлад и сумятицу. Он так и не назначил главнокомандующего, а значит, не выбрал оборонительную стратегию войны, за которую выступал командующий 1-й армией ген. Барклай, или наступательную, необходимость которой постоянно проповедовал командующий 2-й армией ген. Багратион. Эта нерешительность царя очень сильно «подогрела» ссору между двумя полководцами. Военный министр Барклай обвинял П. Багратиона в неисполнении приказов, а тот взваливал на плечи ген. Барклая всю вину за отступление русских армий. В этих условиях А.С. Шишков затеял своего рода интригу, дабы удалить императора от армии. Автор «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка» заручился поддержкой министра полиции Балашова, ген. Аракчеева и составил многостраничное витиеватое письмо, в котором убеждал Александра побыстрее уехать из армии. В такое великое время царь должен находиться в центре Отечества, ведь «самая внутренность Государства, лишённая присутствия Государя своего и не видя никаких оборонительных в ней приготовлений, сочтёт себя как бы оставленною и впадет в уныние и расстройство», - приводил один из своих лукавых доводов Шишков. Сестра Александра великая княгиня Екатерина Павловна тоже понимала вред присутствия царя в армии: «Если я хотела выгнать вас из армии, как вы говорите, то вот почему: конечно, я считаю вас таким же способным, как ваши генералы, но вам нужно играть роль не только полководца, но и правителя.
Если кто-нибудь из них дурно будет делать своё дело, его ждут наказание и порицание. Если вы сделаете ошибку, всё обрушится на вас, будет уничтожена вера в того, кто, являясь единственным распорядителем судеб империи, должен быть опорой...» Умный Александр внял доводам приближённых и скрепя сердце отправился в Москву. Ген. Барклай-де-Толли стал единолично распоряжаться судьбой 1-й Западной армии. 24 июля (12 июля) 1812 г. Александр I прибыл в Москву. «Не вмещая в стенах своих радости и восторга, казалось, что вековая Москва, сдвинувшись с исполинского основания своего, летела на встречу государя», - описывал С. Глинка ожидание императора. 23 июля народ собрался на Поклонной горе, где тогда была роща. Кто-то читал императорское воззвание, кто-то говорил восторженные речи, повторяя, что «Наполеон не может нас победить, потому что для этого нужно всех нас наперёд перебить», кто-то предлагал дождаться царя, выпрячь лошадей и нести карету на руках до Москвы! Но Александр I приехал ночью, когда народ уже разошёлся. На следующий день госсекретарь А. Шишков писал: «Появление Государя в Москве произвело всеобщее воспламенение чувств и сердец, разлившееся от ней, по окрестностям её и по всему пространству России». Однако не только пожар чувств разливался по округе. Ростовский чиновник Михаил Иванович Маракуев описывал, что 24 июля в Кремле, куда приехал император, собралось огромное количество народа. Вдруг распространился слух, что сейчас прикажут «запереть все ворота и брать каждого силой в солдаты.
Едва эта молва промчалась, как чернь ринулась вон и в несколько минут Кремль опустел. Из Кремля разнеслось эхо по всей Москве и множество чёрного народа из неё разбежалось». Тем не менее 27 июля в Слободском дворце (ныне здание МГТУ им. Баумана) случилось событие, которое многие современники считали вершиной русского патриотизма. В ожидании императора в разных залах дворца собрались представители благородного и купеческого сословий, «казалось, что в каждом гражданине воскрес дух Минина». «Я был поражён тем впечатлением, которое произвело чтение манифеста, - описывал ген.-губернатор Москвы граф Ростопчин поведение купцов. - Сначала обнаружился гнев; но когда Шишков дошёл до того места, где говорится, что враг идёт с лестью на устах, но с цепями в руке - тогда негодование прорвалось наружу и достигло своего апогея: присутствующие ударяли себя по голове, рвали на себе волосы, ломали руки, видно было, как слезы ярости текли по этим лицам, напоминающим лица древних..." Тем не менее, Ростопчин не преминул поставить у бокового выхода возок с двумя полицейскими, одетыми по-дорожному, давая понять, что каждый, сказавший лишнее слово, отправится в Сибирь. После речи Александра I в купеческом собрании загремел «общий голос: «Государь! Возьми всё - и имущество и жизнь нашу!» Купцы пообещали собрать 2400000 руб., огромную по тем временам сумму, а дворяне были готовы выставить 32 тыс. ополченцев - одного ратника с десяти душ, обеспеченного продовольствием на три месяца.
Продолжение следует в части 12 http://proza.ru/2020/12/25/1068