Ч Е К И С Т Ы
В нетопленной комнате Орта-чека,
Чернильнице в глотку втыкая окурки,
Сидел за столом человек, и рука,
В нагане нужды не имелось пока,
Играла облупленным хромом тужурки.
Он брал Перекоп.
Он, шинель подостлав,
Валялся в теплушках с тифозными рядом.
Он дыры от пуль приносил из облав.
Он хлеб — по зерну! — собирал с продотрядом.
Сквозь стёкла окна близоруким зрачком
Обрез ему целился между лопаток.
Начав оседлавшим коня морячком,
На ордена и на званья не падок.
Он как-то застрял в комиссарах чека,
Не больно в ладах с криминальной наукой,
Но чистая совесть большевика
Была его правильных действий порукой.
Почти по-домашнему мил кабинет
С паркетом, натёртым до дивного блеска,
Слюнявых окурков в чернильнице нет.
На светлом окне шелестит занавеска.
Но, пальцы связав на бумагах узлом,
Пока ещё нету нужды в пистолете,
Сидит человек за добротным столом —
Чекист,
Два чекиста в одном кабинете.
Один — за столом, нагловат и сутул,
Глядит исподлобья наигранно строго.
Другой — где другому поставили стул:
За восемь шагов от стола, у порога.
Он смотрит на ясные стёкла с тоской,
Привыкнув к тюремному тусклому свету.
Не видно в нём выправки прежней, морской,
Товарищ Дзержинского призван к ответу.
За то, что народу присягу принёс,
За то, что пути нашей жизни тернисты,
За то, что обидно чекисту до слёз
За слово «чекисты»...
Анатолий Клещенко
(«Нева», 1989, № 2)