Вступление

 


Сразу признаюсь в том, что русскую поэзию, в её лучшей национальной части, я давно наметил себе в помощницы при работах на  разные темы и при работе над этим необычным исследованием.
И более того – русская поэзия стала и объектом изучения не только русской духовности, но и многого другого в развитии нашего народа или страны. С первых глав моей книги (или не книги) поэзия является неопровержимым духовным наполнением всего того, о чём я пишу, или  что я пишу ей вослед, – спешу отдать ей должное, – и поэтому свою публицистику я часто  определяю как симбиозную, а данное  исследование –  поэзо-ментальным (условно), тем более еще и потому, что я нередко опускаюсь до банальной ругани.   
Симбиозное это исследование ещё и потому, что у него будет и агитаторский смысл и нагрузка, направленные на настраивание русских людей на русский лад мышления.
Поэзия, как изысканная речь, как наилирическая, сокровенная часть р<...>ской   письменности, порой провидческая, порой фасцинирующая – является истинными алтарями нашего духа и мировоззрения. Поэзия является и наивысшим достижением речи – устной и письменной системы звуков-знаков передачи информации.    
Можно сказать, что поэзия – это родник, наполняющий сосуды нашего сознания родной духовностью. И это будет абсолютная правда.         
 Сейчас XXI век. Но среди лучших стихотворений, которые стали дороги нам, имеются произведения и XX и XIX столетия. Кроме того, сами по себе они стали историческими документами, хроноиндикаторами, наряду с мемуарами и эпистолярным жанром. А есть ещё и поэзия XVIII века.
Поэтому поэзию можно рассматривать не только как художественные произведения, но и как исторические документы, и как социальные вердикты на разные темы, и как интеллектуальное развитие, и как... ...здесь же и личные психологические особенности авторов... и «высокие» лживые или нелживые нравственные ориентиры тоже... люди ведь хитры и часто лицемерны.
Ещё одно неоспоримое качество поэзии – это консервация и передача через века чувств и настроений, её эмоциональность, эмпатика. Каждое удачное в художественном смысле стихотворение – это некая консерва эмпатики – капсула времени с неусыхающими чувствами, – как дорогой одеколон, пролежавший в шкафу лишнюю сотню лет... но всё ещё благоухающий.
В широком же смысле поэзией наполнены и фольклор, и дохристианские рукописи. Всё, что метафорично, сказочно или таинственно уже несёт в себе некую поэзию, её флер.
А лучше всего полезная поэтическая информация закрепляется с помощью песни:

*****-1 П-1. ТРЯПКИН Николай Иванович   

Старинные песни, забытые руны!
Степные курганы, гуслярные струны!
        Далёкая быль!
Давно пронеслись те года и походы,
И всё принакрыли извечные воды,
        Ивняк да ковыль.

И только лишь кто-то кричит и взывает:
«По Дону гуляет, по Дону гуляет
        Казак молодой».
И снова поёт пролетевшее Время –
И светится Время, как лунное стремя,
        Над вечной Водой.

И снятся мне травы, давно прожитые,
И наши предтечи, совсем молодые,
        А Время поёт.
И рвутся над нами забытые страсти,
И гром раздирает вселенские снасти,
        А колокол бьёт!

По Дону гуляет!.. По Дону гуляет!..
А лунное Стремя звенит и сияет,
        А звёзды горят…
Старинные песни! Забытые руны!
Над кем же рокочут гуслярные струны?
        О чём говорят?

Давно пронеслись те года и походы,
И всё принакрыли извечные воды,
        Извечный Покой.
А звёздное Время звенит и сияет
И снова над нами, свистя, пролетает
        И прыщет стрелой.

*** П-2. С. Орлов

Человеку холодно без песни,               
На земле, открытой всем ветрам,         
Я не знаю: в мире место есть ли,    
Где не верят песням, как кострам.         

Песни на земле не сочиняют –   
Просто рота городом пройдёт,   
Просто девушки грустят, мечтают      
Да гармошку кто-то развернёт.            

Белая берёза отряхнётся,
Встанет под окошками в селе,
Сердце где-то сердцу отзовётся –
И поётся песня на земле.

Как лесам шуметь, рождаться людям,
Ливням плакать, зорям полыхать –
Так и песня вечно в мире будет, 
И её не надо сочинять.

;

*****-2 П-3. Николай Тряпкин
 
Не весна ль тому виновница,
Долгожданная весна?
Вдруг возьмет да и припомнится
Песня русская одна.
Песня старая-престарая,
Молодая как заря...
Ой летела пчелка ярая
За далекие моря.
Отмыкала лето красное
(Что за ключик золотой!),
Выпускала солнце ясное
Над родимой стороной.
И пришло оно, приехало
К Волге-матушке реке
На скорлупочке ореховой,
На пшеничном колоске...
Песня с гордостью не знается,
Ходит по полю пешком,
Добрым людям улыбается
За пастушеским рожком.
Песня новая, не новая
В лапотках из берестин,
А росою васильковою
Все умылись, как один.
Даже самая отсталая
В сердце травка ожила...
А всего-то пчелка малая
За морями побыла!


*** П-4.  И. Кобзев        Друзьям поэта

Напрасно, что ли, долгими веками
Гуляли песни громом в облаках
И девки васильковыми венками
Свивали хороводы во лугах?!

Что пелось под лучину да в потемках,
Да в чистом поле вьюжистым путем,
Раскатисто аукнулось в потомках,
Осело в генах: все теперь поем.

Богат на ниве колос уродился.
Глядишь: сегодня каждый с малых лет,
Едва читать-писать настрополился,
Уж он – певец, он, стало быть, поэт!

Ревнуя труд, певцы теснят друг друга,
Поэты в спорах не жалеют слов…
А что шуметь? Не наша честь-заслуга!
Талант идет от дедов, от отцов.

Не следует нам ссориться ревниво.
Хвала, что каждый голосом окреп.
Поэзия – как золотая нива:
Чем гуще колос, тем добрее хлеб.


*** П-5.  Сергей Наровчатов     О ПЕСНЕ

Нас приохотили к песням походы,
И песни военных удач и невзгод,
Жизнь измеряя упорством пехоты,
Славили жизнь, как солдатский поход.
Но ширь этих песен становится тесной,
Сердце тоскует по шири безвестной,
Мы снова высоким забредили словом
О древней земле и о племени новом.
Об участи русской, о сбывшемся чуде,
Где люди как звёзды и звёзды как люди,
Где, после того как погаснут они,
Свет их столетья нижет, как дни.
И старые мерки уже не по нраву, –
Где смерть и бессмертье ходят вдвоём,
Вступает в права непомерное право
Видеть бессмертного в смертном простом.
Мы раньше и слыхом о нём не слыхали…
Но вот он – кто сердце бросает на дзот, –
Он делится ломтем с тобой на привале,
Он рядом в атаку с тобой идёт.
О нём ещё в песнях ни звука, ни вести,
Но, шляхом шагая, качаясь в седле,
По слову о нём собираем мы песню,
И тесно ей станет на старой земле!
                Август 1944
      
    ;

*** П-6. С. Викулов      Бабушкины песни

Помню зимние вечера.
Снова дует сегодня с севера.
Входит в валенках со двора
наша бабушка, Олексеевна.
Из подойника молоко
льёт в посудинки, дужкой брякая…

До спанья ещё далеко.
Ещё бабушка сядет с прялкою,
небольшой, но такой баской, –
словно в горенку глянет солнышко.
И закружится веретёнышко,
зажужжит под её рукой.
Запотрескивают дрова,
свет запляшет у ног – в два лучика…

И придут ей на ум слова
песни старой про Ваньку-ключника.
Под жужжанье веретена –
прядись, ниточка, прядись, тонкая, –
поплывёт по избе она
и неспешная и негромкая.
Вся страдание и печаль,
вся о том, как княжна коварная
миловала-любила парня
Ваньку-ключника по ночам.

Завывает метель в трубе
                знобко, жалостно…
А в избе льётся песня –
                печаль-забавушка.
И, раздумавшись о себе,
о злосчастной своей судьбе,
утирает слезинку бабушка.

Ой, не вьюгою ли шальной
её тропочка заметается!
Песня льётся, переплетается
с тонкой ниточкою льняной.
И протяжна, и широка,
и ничем таким не расцвечена,
выпрядается бесконечная
вместе с ниткой из кужелька.


*** П-7.  Валерий Прохватилов

Не бывает песен без подвоха.
И сказать по правде не боюсь:
как во сне – от вздоха и до вздоха –
в них живёт моя родная Русь.
Не бывает песен без горчинки,
без надрыва, без хмельной тоски.
В них слова – как малые песчинки,
образующие дно реки.
В них слова – как птицы на отлёте
шелестят, врезаясь в тишину,
в час, когда не просто вы поёте,
затянув ту самую,  одну, –
ту, в которой спит душа до срока,
ту, в которой слышен перезвон.
…Как он разливается высоко,
и так много дум наводит он…   


*** П-8 С. Щербаков

Русь моя, Родина кроткая,
Всё ты сумеешь стерпеть.
Как соберутся за водкою
Дети твои посидеть –
Не говорят непривычного,
Только поют без конца
Про ямщика горемычного
Да озорного купца,
Да атамана удалого,
Фильку пустившего в пляс, –
У старика и у малого
Катятся слёзы из глаз...


***  П-9  В. Герасимов        Песни отцов

Приходят песни в радости и в горе,
Легендами вступают на порог.
Шагают «по долинам и по взгорьям»,
Хранят в душе родимый «огонёк».
И повторять так хочется сначала
Простой мотив, ровесники мои.
Когда нас в колыбели мать качала,
Отцы под эти песни шли в бои.
Под эти песни мы ушли из детства.
Взрослеют запевалы-сорванцы.
Спасибо вам за доброе наследство,
Живушие и павшие бойцы.
А музыка – над пашней и над лесом.
У Вечного огня звучат слова.
Уходят дни, но слава этих песен,
Как память о сражениях, жива.


 ***  П-10 А. Шевелев

Меня любить
не обещай
ни завтра,
ни потом,
пускай останется
печаль,
холодным –
старый дом.
Не обещай
и не прощай
сегодня,
завтра,
впредь...

Когда скучается –
скучай,
поётся –
надо петь.
;
*** П-11  О. Фокина

Гранитный камень под берёзой
Осенней ночью остывал…
Хранимый музами от прозы
На камень сел, гитару взял.
И так тихонько струны тронул,
Так ровно заперебирал –
Ни на берёзе лист не дрогнул,
Ни жёлтый с липы не упал.
И так, со струнами согласный,
В родную песню голос вплёл,
Как будто это месяц ясный
С небес мелодию повёл.
Спокойно спали горожане
Свои законные часы,
Лишь в свете месяца дрожали
На камне капельки росы.
Кому он пел, на камне сидя,
В ночи и песне растворён?
Никто-никто его не видел
И никого не видел он.
Молчали форточки и двери,
Когда в тумане уходил…
Он уходил и был уверен,
Что никого не разбудил.
Но первый утренний прохожий
Остановился, поражён,
Что бездыханный камень ожил,
Что мёртвый жизни не лишён!
И леденеющие росы
Упорно стали отмечать:
Гранитный камень под берёзой
Не остывает по ночам.


*** П-12 М. Яснов       Я в хоре пел

Я в хоре пел! Какое время было!
Как за душу брало и как знобило!
Как зал глядел! Как было горячо!
Как мучило соседское плечо!
Как звонко раздавалось фортепьяно!
Как было мне хмельно – и как обманно!
Как жгло гортань! Как ликовал язык!
Как звук переходил внезапно в крик!
Какие песни были! Как нам пелось!
Какая подступала к горлу смелость!
Какой восторг пульсировал в груди!
Какая жизнь вставала впереди!
Как жаль, что юный голос мой сломался!
Как жаль, что петь я больше не пытался!
Быть может, тот восторг и хмель, и крик
вернулись бы ко мне – хотя б на миг!


*** П-13 И. КОБЗЕВ   ХОР СЛЕПЫХ

Нынче я спокойно мог бы
Убежать от дел любых:
Нынче на районном смотре
Выступает хор слепых.
Как они поют "Катюшу"!
Как поют "Вечерний звон"!
Будто с песней прямо в душу
Льется солнечный озон!
Много ль есть людей, которым
Удается понимать:
Как умеет пенье хором
Чувство дружбы пробуждать?
Будто вдруг над степью голой
Вырастает буйный лес!
Будто с другом слитый голос
Достигает до небес!
Зрячим так не спеть, пожалуй,
Даже если б кто хотел:
Все спешат – как на пожаре! –
Столько всяких зряшных дел!
Люди, если голосисты,
Ценят данные свои:
"Что мне хор?! Хочу в солисты!
Запишите в соловьи!"
Слава им милей искусства!
Ан приходит вдруг потом
Боль, которую мы грустно
Одиночеством зовем...
*** П-14 А. Ковалёв

Чья-то память стародавняя
за стеной выводит шатко
довоенные страдания
на абшарпанной трёхрядке.
Чьи-то пальцы,
как по краешку,
ходят медленно,
нетвёрдо,
трудно складывая клавиши
в позабытые аккорды.
Чей-то голос
кружит около,
вслед за клавишами
сбивчиво,
повторяя, точно проклятый,
незатейлевый мотивчик.
Словно всей-то жизни главная –
хоть и незамысловатая –
эта память стародавняя,
недопетая когда-то.

*** П-15 Ю. Воронов

Через десять мгновений
Для них уготована смерть:
Автоматы фашистов
Их держат уже
На прицеле...
Надо быть Человеком,
Чтоб в эту минуту запеть.
Очевидно, поэтому
Люди стояли и пели...

*** П-16  А. Прокофьев

В долинах, в полях, в краснолесье,
В горах, на морях, на реках
Цвети, наша Родина-песня,
Останься, как песня, в веках!

Звени, никогда не смолкая,
Людской поднимай океан,
Как вешнее солнце, сверкая
Над жизнью народов и стран!

В просторах твоих бесконечных
Жестоко сходились мечи.
Цвети, наша Родина, вечно,
Как вечная песня, звучи!

Тебе всё по силам, могучей,
Тебе столько в жизни дано,
И алой звезды пятилучьье
На стягах твоих зажжено!

В долинах, в горах и в заречье
Ты всё озарила в ночи,
Цвети, наша Родина, вечно,
Как вечная песня звучи!

И слышат посюду народы
Твою величавую речь.
Красуйся, не зная невзгоды,
А мы тебя будем беречь!

*** П-17 В. Фирсов

Человек,
Познавший жажду,
Станет к рекам рваться.
Песня,
Спетая однажды,
Станет повторяться.

С ней пахали
И косили,
С ней детей растили.
Песня – это часть России
Или вся Россия!

Мы учились петь
У поля
Спеющей пшеницы.
Мы учились петь
На воле
И в глухих темницах,
У реки, реки-петлянки,
У сыча ночного,
У кукушки,
У зарянки,
У скворца ручного.

Все легко ложилось в песню:
Стук цепов веселых,
И сквозное поднебесье,
И родные села,
Говорок давно известной
Немудреной сказки,
И солдатский шаг
Железный,
И девичьи пляски.

Боль и радость –
Все вместилось
В песенное слово,
Все, что было,
Что простилось,
Что простится снова.

Потому-то и спросил я
Просто так, впервые,
Песня –
Это часть России
Или вся Россия?

Как бы ни было
От жажды
Трудно избавляться,
Песня,
Спетая однажды,
Будет повторяться!               


*** П-18 А. Марков  Балалайка

– Ну-ка, Ванечка, нашу сыграй-ка,
Рок-н-ролам бесстыжим на страх! –
И запела в метро балалайка
У сержанта в шершавых руках.

Эта песня подсказана сердцем...
Кто, довольный качнул головой,
Кто приблизился ближе к армейцам:
Мол, в метро это слышу впервой!

Ну, а кто отвернулся с ухмылкой,
Ну, а кто не взглянул на солдат
И втянулся в себя, как в бутылку,
Неожиданным звукам не рад:

Жескать, мы не такое видали,
И кому по душе этот вздор?
Балалайка простая едва ли
Может вызвать бессмертный восторг.

Но сияют бойцы молодые,
Не смущаясь насмешливых глаз
Что ей, песенной нашей России,
        До брезгливых гримас?!

*** П-19. Степан Щипачев

Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь – не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.
Все будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жить прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню не легко сложить.

*** П-20. С. Клычков

Земная, светлая моя отрада,
О птица золотая – песнь,
Мне ничего, уж ничего не надо
Не надо и того, что есть.

Мне лишь бы петь да жить, любя и веря,
Лелея в сердце грусть и дрожь,
Что с птицы облетевшие жар-перья
Ты не поднимешь, не найдешь.

И что с тоской ты побредешь к другому
Искать обманчивый удел,
А мне бы лишь на горький след у дома
С полнеба месяц голубел:

Ведь так же будут плыть туманы за ограду,
А яблонные платья цвесть, –
Ах, милый друг, мне ничего не надо,
Не надо и того, что есть.


Песня многократно усилена энергией музыки, мелодии, напева. Слова песни, наполненные мотивом, повторяются и лично и вместе с другими участниками пенья – вголос, в единении с поющими, коллективно – в строю или шеренге... в хороводе, на заваленке... Это сокровенное действо. Одушевление песней порой притупляет даже чувство смертельной опасности.

             ;

Детям нужны песни по-проще и радостные.
Взрослым – разные, сложные, свои и чужие песни, произведения эстрады… песни в кинофильмах и само кино… и  прочее-прочее...
;
Но всё начинается в детстве. 
Песня же первая принимается с материнским молоком. Помнишь её мотив? Под этот мотив сейчас качается твоя вселенная!

   ;

Наша литература щедро наделена первоклассной поэзией высочайшей пробы. Уместно отдать должное в этом р <...> народу! Род не подвёл, Род наделил и Велес помог! Слава им.
«РОД вечен. Сколько времени будет существовать язычество – столько времени оно и будет выстраивать отношения со своими Старшими Силами. В языческом обращении к родовому началу, стремящемуся к расширению, содержится вечный потенциал. И эта сила выведет к дальним берегам».
                Suncharion  «Закат христианства»

Но вместе с р<...> народом немало воспользовались рус<...>ой речью и ев<...>и – в рус<...>язычной поэзии их пруд пруди. Они, конечно, поют о своём, либо искуссно подстраиваются под вызовы времени, – «политику пагтии и пгавительства». Своим «кошерным» ; творчеством они пытаются сделать для нас, как родную, свою суррогатно-эрэфянскую поэзию, не допуская к известности и трибунам современных р<...> поэтов, а в эпоху кислоглазого Пу<...>на прям конкретно замалчиваются именно русские творцы, например нигде и никогда не встретишь передачи о Леониде Корнилове, который уже и без передач стал популярным, а сколько ещё таких. Замалчивание русских началось со времени ублюдка Ленина и продолжается сейчас — во времена того, у кого в роду якобы только иваны да марьм...   …   …   

***  П. Орешин  Сельская лира

Не верно, сельские баяны,
Певцы крестьянской стороны,
Как будто родине багряной
Мы стали больше не нужны!

Нам нами, знаю я,  издевка
Порой бывает так сильна,
Что меркнет сельская запевка
И песня рвется, как струна.

Но как же быть с высоким стогом?
Он так высок, он так хорош.
Не ты ли, пахарь, по дорогам
О нем заливчато поешь!

А наш мужик — степенность наша -
Он так могуч, он столь красив,
Он весь — улыбка сельских пашен
И золото бегущих нив.

А звон березового края,
А куст рябины у ворот,
А наша роща золотая, -
Не мы, так кто же воспоет?

А эти девичьи повязки
И новью зреющие дни, -
Ужели в песне или сказке
Не зануждаются они?

Пускай кому-то не по нраву
Пришлись удары наших струн.
Шумит же лес, поют же травы,
Гудит же ветер-рокотун.

Не верно сельские баяны,
Певцы крестьянской стороны,
Как будто родине багряной
Мы стали больше не нужны!


 ***  Николай Федоров   СЛОВО И ДЕЛО

Не от голода – от скуки
Кровь сосут из сердца, суки!
Видеть русских на коленях
Очень любит это племя!

Душат Правду ложью злою!
В мозг ползут нечистой тлёю!
Порожденье тьмы и грязи!
Бесовского блуда князи!

Но придет и наше время!
Встанет Родина с коленей!
С глаз коросту! Нечисть – с тела!
Память. Слово. Долг.
И дело.


***  Н. Тряпкин   

Десяток лет тому назад
Мне снилась слава.
И среди нас искала клад
Моя Держава.
И знал я власть своей стрехи
В отцовском доме
И выпускал свои стихи
В солидном томе.
А нынче нет моей стрехи
И нет Державы.
И в горьком дыме все верхи
И все канавы.
И не сыщу я тех ворот,
И нету зданья,
Где выпускал я каждый год
Свои посланья.
Кого-то за руку тяну
К любви и вере,
А сам в безверии тону
У смертной двери.
И все-то песенки мои –
В помойном рвище.
И жду у каждой колеи
Христовой пищи.
И вся душа моя кричит,
Как сокол пленный,
И все-то скрыться норовит
Из жизни бренной.
А ведь когда-то, милый брат,
Нам снилась слава,
И среди нас искала клад
Моя Держава.
А нынче нет моей стрехи
И нет Державы.
И в горьком дыме все верхи
И все канавы.
                В канун 1994 года


    *** В. Шаламов    Прямой наводкой

Тороплюсь, потому что старею,
Нынче время меня не ждёт,
Поэтическую батарею
Я выкатываю вперёд.

Чтоб прицельные угломеры
Добирались до подлеца,
Подхалима и лицемера,
Чернокнижника и лжеца.

Не отводит ни дня, ни часа
Торопящееся перо
На словесные выкрутасы,
Изготовленные хитро.

И недаром боятся люди,
Сторонящиеся меня,
Самоходных моих орудий
Разрушительного огня.

Кровь колотит в виски! Скорее!
Смерть не ждёт! Да и жизнь не ждёт!
Поэтическую батарею
Я выкатываю вперёд.
                1957.


***  И. Жданов

Чужой, чужой торговцам и бандитам,
Издателям – хозяевам журналов,
Соседу – алкашу, сестре и брату,
И прошлому… А будущего нет.
Круг ограничен садом – восемь соток,
Да старым домом с лестницей скрипучей
И продувной скворешней чердака,
Где я пишу ненужное и злое
Без веры, без надежды, без любви,
И только стыд румянцем проступает
На серых провалившихся щеках.
Один, один беспамятный и слабый
В кольце сырых деревьев и бурьяна,
Где лишь собака, кошки и ежи –
Невольные свидетели паденья
Иль медленного спуска – в никуда.
Так я живу, почти не видя света:
Встаю под вечер, засыпаю утром,
Чтоб снова думать и в тоске мотаться
По лестнице скрипучей вверх и вниз,
По гравиевой дорожке до сарая
И до калитки, запертой неделю
Тому назад… Какая безнадега!
Беда, беда!.. И некуда бежать,
И хочется забыться, задохнуться
Во сне, чтоб никогда не пробудиться…
Да только ночи, ночи полнолуний
Не отпускают душу на покой
И мучают…
1995


*** И. Жданов     Паденье

Дали в лоб и часы отобрали.
Ну, куда я теперь без часов?
Всё имущество в этом металле,
Кроме кепки, штанов и трусов.
И пуста моя плоская фляга,
Да и с нею расстаться готов, –
Я теперь неимущий бродяга
С иждивенцами в виде котов.
Получать бы на них алименты,
Иль сварганить какой-нибудь джаз?..
Но украли мои инструменты –
Мандолину, гитару и бас.
Мне читать бы стихи по вагонам, –
Кто ж поверит, что сам сочинил?
К телогрейке пришить бы погоны, –
Скажут, армию, гад, очернил.
Я писательским красным билетом
Пол-России могу насмешить,
Но не платят мне денег за это,
И поэтому не на что жить.
Нет на лампочку, нет и на свечку,
В печку рукопись брошу свою…
Не вложить ли и ваучер в печку?
Хоть немного побудем в раю.
1 июня 1994

                ;

***
«Русская национальная культура лишена финансирования, замалчивается в СМИ, активно вытесняется интервенцией западной псевдокультуры, таким образом, приговорена к полному и окончательному уничтожению. (По отношению к ней проводится «культурная революция»). А вместе с культурой, разумеется, приговорена и вся русская нация, поскольку нация без собственной культуры, как известно, существовать не может – денационализируется».
Д. Н. Меркулов, В. М. Бобровник  «КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ РОССИИ»

***
«Но важно различать естественное влияние и заимствование отдельных культурных элементов, возникающее в результате разнообразного общения людей и соприкосновения культур, и искусственное стремление пересадить одну культуру на национальную почву другой. Если это делается сознательно, то, как правило, с  единственной целью: поработить или уничтожить тех, кого «осчастливили»  культурной подменой».
Д. Н. Меркулов, В. М. Бобровник  «КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ РОССИИ»

***
«ИУДАИЗАЦИЯ, ЗАХВАТЫВАЮЩАЯ ВСЕ СТОРОНЫ ГОСУДАРСТВА, ХОЗЯЙСТВА И КУЛЬТУРЫ, ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ САМЫЙ СТРАШНЫЙ ФАКТ СОВРЕМЕННОСТИ, ГОРАЗДО БОЛЕЕ СТРАШНЫЙ, ЧЕМ ЧУМА, ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ ИЛИ НАШЕСТВИЕ ГУННОВ».
                Константин  Родзаевский.  «Иуда на ущербе» 

***
«Потомки Троцких и Губельманов заполонили сегодня весь российский эфир и под видом всевозможных игр, программ, обсуждений тратят сотни миллионов народных денег на развращение и духовное растление того же народа, насаждая, пропагандируя свободу порнографии, низости, предательства».
Н. Чижов, В. Степанов.  «Последнее искушение (еврейством)» «Русская национальная библиотека» г. Минск

***  В. Павлинов      Российский стих

Люблю любовью непреклонной
Знакомый с детских букварей
Российский стих традиционный –
Ямб, амфибрахий и хорей.

Тебе, стих дедов и отцов,
Лихие дни в удел достались:
Умы лжецов и мудрецов
Перекроить тебя пытались.

Взметённый над моей судьбой,
Храм величавый, пятиглавый,
Как изголялись над тобой
Охотники за лёгкой славой!

Пророки неучам под стать
Тебя любили – и губили.
Тебя пытались расшатать,
Тебя ломали и дробили.

Душа могучая твоя
Служила правде и Отчизне.
В тебя вползала, как змея,
Двуликая неправда  жизни.

Ты сквозь метания и ложь
Идёшь в своём обличье строгом,
Ты вынес всё – и ты живёшь
И чист перед людьми и богом.

Ты губишь ложь. Ты, словно кол,
Забит в её кривое око:
В России нет правдивей школ,
Чем школа Пшкина и Блока.

Ты пронесёшь свои черты
Сквозь истерию и манерность –
Сплав глубины и простоты,
Гармонию и соразмерность.

Неси в неведомую даль
Средь карканья и громыханья
Свою глубокую печаль,
Своё глубокое дыханье.

Да светит в синие края,
Края родные, снеговые,
Моя звезда – строка твоя,
И совесть и душа России.
 
***
 
1990, 2 марта
«В газете «Литературная Россия» опубликовано «Письмо писателей России», адресованное Верховному Совету СССР, Верховному Совету РСФСР и ЦК КПСС, где, в частности, говорилось:
«В последние годы под знаменами объявленной „демократизации“, строительства „правового государства“, под лозунгами борьбы с „фашизмом и расизмом“ в нашей стране разнуздались силы общественной дестабилизации, на передний край идеологической перестройки выдвинулись преемники откровенного расизма. Их прибежище – многомиллионные по тиражам периодические издания, теле- и радиоканалы, вещающие на всю страну.
Происходит беспримерная во всей истории человечества массированная травля, шельмование и преследование представителей коренного населения страны, по существу объявляемого „вне закона“ с точки зрения того мифического „правового государства“, в котором, похоже, не будет места ни русскому, ни другим коренным народам России».
Среди 74 литераторов, подписавших это обращение, Татьяна Глушкова, Анатолий Иванов, Вадим Кожинов, Юрий Кузнецов, Станислав Куняев, Леонид Леонов, Виктор Лихоносов, Владимир Личутин, Петр Проскурин, Александр Проханов, Валентин Распутин, Игорь Шафаревич и др».
Сергей Иванович Чупринин  «Русская литература сегодня. Новый путеводитель»

                ;

*** 
1990, 6 октября
Убит Игорь Владимирович Тальков.
...
1990, 21 ноября
Покончила с собой Юлия Владимировна Друнина.
Сергей Иванович Чупринин  «Русская литература сегодня. Новый путеводитель»


***
Происходит беспримерная во всей истории человечества массированная травля, шельмование и преследование представителей коренного населения страны, по существу объявляемого „вне закона“ с точки зрения того мифического „правового государства“, в котором, похоже, не будет места ни русскому, ни другим коренным народам России»...

***   
До 5 августа  2005 года:
«Российский еврейский конгресс и Московское бюро по правам человека объявили о начале всероссийской акции «Город без фашистских книг», потребовав возврата из книжных магазинов в издательства книг Ю. Мухина, М. Назарова, О. Платонова, А. Севастьянова, Б. Миронова и других «идеологов шовинизма». Первой из магазинов торговой сети «Московской дом книги» изъята и подготовлена к возврату в издательство «ЭКСМО» книга Юрия Мухина «Тайны еврейских расистов».издательством „Яуза“»»
Сергей Иванович Чупринин  «Русская литература сегодня. Новый путеводитель»

***
2006,   20 июля
«На сайте «Пресс-центр Михаила Ходорковского» помещено письмо Михаила Айзенберга, Анри Волохонского, Сергея Гандлевского, Михаила Генделева, Тимура Кибирова, Дмитрия Александровича Пригова, Эдуарда Лимонова, Льва Лосева, Льва Рубинштейна, Сергея Стратановского, Алексея Цветкова, Елены Шварц, которые благодарят М. Б. Ходорковского за учреждение гранта «Поэзия и свобода», предусматривающего пожизненные стипендии для этих двенадцати российских поэтов».
Сергей Иванович Чупринин  «Русская литература сегодня. Новый путеводитель»
***
Постоянная ссылка для скачивания актуальной версии сборника «Запрещённые стихи»:
***
2006, 2 марта
«На пресс-конференции в гостинице «Золотое кольцо» объявлено, что вместо фонда «Открытая Россия» спонсором премии «Русский Букер» стала транснациональная нефтяная компания «BP» («Бритиш Петролеум»)».
Сергей Иванович Чупринин  «Русская литература сегодня. Новый путеводитель»

***
2006, 2 февраля
«Решением Перовского суда г. Москвы книги Юрия Петухова «Четвертая Мировая» и «Геноцид. Общество Истребления» признаны экстремистскими и запрещены к распространению».
Сергей Иванович Чупринин  «Русская литература сегодня. Новый путеводитель»


То есть я акцентирую внимание на том,  что паразитируя на наших богатствах, ев<...>и ещё и ограничивают нас от нашей же духовности, от наших талантов, от наших праведников и правительство – лукавое и лживое – подлое и ядовитое – сопутствует им в этом. Этого нельзя не замечать! И тут же во все уши нам галдят о демократии, которую якобы поддерживает это уродливое правительство. Всё тонет во лжи.

;

*** М. Струкова

Анафема тебе, толпа рабов,
Бараньих глаз и толоконных лбов,
Продажных душ и ослабевших тел,
Анафема тому, кто не был смел.
Цена смиренья – хлыст поверх горбов.
Анафема тебе, толпа рабов!

Пока тобою правит без стыда
Картавая кремлевская орда,
Ты – не народ, ты – полуфабрикат,
Тебя сожрут и сплюнут на закат,
Крестом поковыряют меж зубов.
Анафема тебе, толпа рабов!

Ползи на брюхе в западную дверь.
Я думала – в тебе есть Бог и Зверь,
Я думала – в тебе есть Тьма и Свет.
Я ошибалась? Кто ответит: «Нет»?
Стой, Солнце! Отворачивай лучи
И бисер по притонам не мечи.

Я опускаю свечи вниз огнем.
Да будет проклят день, не ставший Днем!

***
«Очень хорошо описывает ситуацию высказывание любимца партии "Коленьки" Бухарина о Сергее Александровиче Есенине, написанное им в январе 1927 года в газете "Правда". Всего лишь маленький фрагмент, а за ним встаёт целая жизнь, полная коммунистического идиотизма и мракобесия: «Говорят о нём: крестьянский поэт переходной эпохи, трагически погибший из-за своей неприспособленности. Не совсем так, милые друзья. Крестьяне бывают разные. Есенинская поэзия по существу своему есть мужичок, наполовину превратившийся в "ухаря-купца" в лаковых сапожках с шёлковым шнурочком на вышитой рубахе. "Ухарь" припадает сегодня к ножке "Государыни", завтра лижет икону, послезавтра мажет нос горчицей половому в трактире, а потом "душевно" сокрушается, плачет, готов обнять кобеля и может повеситься от внутренней душевной пустоты. "Милая", "знакомая", "истиннорусская" картина. Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого "национального характера"».
SunCharion  «УТРО СВАРОГА»

***
«Запомните – умираю жертвой еврейской мести не за какие-либо преступления, а лишь за обличение еврейского народа, за то что они истребляли и своих пророков».
Михаил Осипович Меньшиков

***
 
В советской песенности жи<...>ми создано несколько прорусских песен. Что ж, тем они и опасны, если хорошо подумать. Опасны они мимикрией, потому что под видом своих лезут на тёпленькие местечки, во власть, в политику, в душу...  усыпляют простодушных аборигенов… лохов... – нас... и... обворовывают... и вот уж куда ни глянь – всюду сидит это бесово племя и улыбается, им уже хорошо, всё уже опутано жи<...>ми, победа пришла тихо; и без жидов ни туда, ни сюда уж не тронешься... – только простые рабочие места для нас остались....
Приведу список довольно удачных псевдору<...>их песен, созданных ев<...>ями:
«Огонёк»   сл. М. Исаковского,  муз. Б. Мокроусова;
«В лесу прифронтовом»  сл. М. Исаковского, муз. М. Блантера;
«Ой туманы мои... » сл. М. Исаковского, муз. В. Захарова;
«Давай закурим. сл. И. Френкеля, муз. М. Табачникова;
«Пора в путь-дорогу» сл. С. Фогельсона, муз. В. Соловьёва-Седого;
«Любимый город»  сл. Е. Долматовского, муз, Н. Богословского;
«Враги сожгли родную шату» сл. М. Исаковского, муз. М. Блантера;
«На безымянной высоте»  сл. М. Матусовского, муз. В. Баснера;
«Русское  поле»  сл. И. Гофф,  муз. Я. Френкеля;
; 
;
«Гляжу в озёра синие» сл. И. Шаферана,  муз. Л. Афанасьева;
;   
«С чего начинается родина?»  сл. М. Матусовского,  муз. В. Баснера;
;
«Берёзовый сок» сл. М. Матусовского, муз. В. Баснера;
«Летят перелётные птицы»  сл. М. Исаковского,  муз. М. Блантера;
«Подмосковные вечера» сл. М. Матусовского,  муз. В. Соловьева-Седого;
«А годы летят»   сл. Е. Долматовского,  муз. М. Фрадкина;
«Это было недавно, это было давно» сл. М. Матусовского, муз. В. Баснера;
«Утомлённое  солнце»  сл. И. Альвека,  муз. Е. Петербургского;
«Тучи над городом встали» сл. и  муз. П. Арманда;
«Ой, цветёт калина»  сл. М. Исаковского,   муз. И. Дунаевского;
«Лучше нету того цвету» сл. М. Исаковского, муз. М. Блантера;
«Катюша»   сл. М. Исаковского,  муз. М. Блантера;
«Одинокая гармонь»  сл. М. Исаковского, муз. Б. Мокроусова;
«Ромашки  спрятались» сл. И. Шаферана, муз. Е. Птичкина;
«Травы, травы»  сл. И. Юшина,   муз. В. Шаинского;
«Черноглазая казачка»  сл. И. Сельвинского,   муз. М. Блантера;
«Песня о друге», муз. и слова В. Высоцкого;
«Он не вернулся из боя», муз. и слова В. Высоцкого.

                ;

Впрочем, некоторые песни, приведённые в списке, созданы всё же вместе с русс<...>ми или полукровками.
Стоит ли на этом заострять внимание?
Стоит.
Без зазрения совести евре<...>ие «композиторы»-песенники воровали музыку из р<...> белогвардейских песен, воровали музыку у немецких авторов – периода того же пресловутого «Третьего рейха». Воруют и наживаются до сих пор так же, как в хазарском каганате, как в Риме, как в Европе, как в большевиках революционной России... и всюду им место...
Послушайте: разве мы знаем о замечательных ев<...>х-песенниках, которые пели про расстрелы русских людей в подвалах ЧК?

https://www.youtube.com/watch?v=yFcmRI5JT5A
ЗАПРЕЩЁННЫЙ ФИЛЬМ ЧЕКИСТ (FULL HD 60FPS) (Александр Рогожкин)

Выйдите на Никольскую улицу в Москве, примыкающую к Красной площади, посмотрите на дом №23 – здесь расстреляны тысячи русских людей, рядышком с национальным историческим архитектурным памятником – с Кремлём.
А были ль е<...>еи композиторы в колхозниках, трактористах, токарях и т.д.? – то есть трудились ли они на честных работах хоть когда-нибудь? И потом, как, к примеру, жили дети или внуки этих матусовских и исаковских? Разве они стали полезными обществу профессионалами-созидателями? Что-то я о таком не читал. Кто таскал бетон на Днепрогесс в вагонетках – русские и украинцы, калмыки и татары. Значит,  матусонята жили в семьях глубоко враждебных нам, – паразитических. Они жили там, где не учили честному труду... и смылись при первой же возможности из советского «рая», где они так нам нагадили...

«Побывавший в 1937 году в Москве и изучивший жизнь "избранных" жидовский журналист Суриц в варшавской газете "Момент" писал: "В руководящих советских кругах мне было пояснено, что в Москве вообще почти нет еврейских рабочих».
                БОРИС   СУЛЕВОЙ      "СПЕЦНАЗ  ЗЛА" 

Днепрогесс стал символом не только пролетарского беззаветного труда и памятником инженерной мысли – с самым глубоким в мире шлюзом – он стал и символом большевицких преступлений против русского и украинского народов: при отступлении Красной армии в 1941 году эту плотину взорвали. Хлынувшая в низину вода утопила более 15 000 советских граждан!
Песен об этом жи<...>ми не написано.
Талантливые ев<...>и лезут на тёпленькие местечки. Неталантливые – туда же прутся с помощью подкупов или по блату. В любом случае они являются паразитами.
И если кто-нибудь из них добивается успеха в искусстве, то он многократно старается воспользоваться всеми дивидентами от этого факта, да ещё и в учителя народа лезет, – припомните Райкина.
Так вот о Райкине, – эта жид<...>ая мразь, воображая из себя советского человека, учителя нравственности, смелого сатирика – в гробе своей матери, на её трупе, перевёз в Израиль «семейные» ценности... укрыв их от нашей милиции и от таможни, – наворованное, скупленное по-дешёвке, может быть даже имеющее духовную или культурную ценность. Такова его нравственность... Райкин – символ советских  ж<...>в! Как и Ленин! – удивительные лжецы и мрази!
                ;
Вспомните всенародно любимого Высоцкого. Его мимикрия почти идеальна. Столько лет не переводятся цветы на его могиле (я тоже их носил)! Но плевать он хотел на ру<...>ких, для него русские – это герои его песни «Ой, Вань, гляди какие клоуны: к роту хоть завязочку пришей..!»
И плевать он хотел на женщин. Женщин он просил привезти ему наркотики в другую часть страны, рискуя только их свободой. И если хотите увидеть его настоящее лицо, то уловите тот момент в фильме «Место встречи изменить нельзя», когда его герой – Жеглов – ухмыляется Шарапову (в предпоследней серии) после того, как «проучил» Шарапова с документами и в ответ услышал, чтоб убирался из его квартиры. Вот здесь Высоцкий настоящий – циничный, ехидный, нефальшивый. Только не во всех копиях этой серии его лицо в этот момент показывается крупным планом – уже скрывают эту наглую рожицу…
О его натуре говорит сама его жизнь: наркоман-алкоголик, шмоточник, игрок, поклонник западных вещичек и… денег, фраер-выпендрёжник. Обыкновенный евр<...>ий (половинка) шкурник, лицедей – то есть актёр-коротышка.



Высоцкий никогда не пел о преступлениях ев<...>в совершённых ими во время Октябрьской революции или после. Про взрыв Днепрогесса он тоже не ;спел. Поэтому я категорически отделяю евр<...>в-поэтов от рус<...>ой поэзии и заостряю внимание на их фашистско-иудейских преступлениях.

«Если в 30-е годы американский капитал вопреки положениям Версальского мирного договора помог германским нацистам в создании мощного военного потенциала, то ныне ту же службу он служит израильским сионистам».
                «Геноцид», Москва, «Прогресс» 1985г.

***
«Таким  образом, в результате усилий лидеров международного сионизма Всемирная Сионистская организация превратилась в легализованную форму консорциума, включающего, с одной стороны, израильских экстремистов, а с другой – заседающих в Нью-Йорке сионистских толстосумов, истиных хозяев  этой организации».
«Сионизм: теория и практика», Изд. Политической литературы, Москва, 1973г.
Авт. Колл.: И.И. Минц, Д.С. Асанов, Д.С. Астахов, В.В. Богословский, В.В. Большаков, Л.В. Востоков, С.С. Гилилов, И.И. Грошев, И.С. Гудков, Е.С. Евсеев, Г.А. Кошоян, Б.М. Лейбзон, Н.Н. Лисовой, С.У. Манбекова, М.Б. Митин, Г.С. Никитина, И.И.
Новиков, В.И. Новицкий, В.В. Пересада, В.И. Скурлатов

***
«Иудеи-хазары, истребляя хозяев той страны, где они живут, т.е. в России, поддерживали тем самым традиции своих отдалённых предков иудеев-семитов, уничтоживших более 75 000 персов-«шовинистов» около 2500 лет тому назад, что описано в книге «Эсфирь». В честь этой кровавой резни был установлен у иудеев весёлый праздник Пурим, справляемый до сих пор всеми иудеями во всем мире».
В. Ушкуйник «Каган и его Бек».
«Война по  законам подлости» ЗАО  «Православная инициатива», 1999 год.


Прочти, читатель, для интереса этот исторический документ:

Приказ Полномочной Комиссии ВЦИК N-116, г. Тамбов, 23 июня 1921 год:
Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу чистки. Намечаются особенно бандитски настроенные волости, и туда выезжают представители уездной политической комиссии, особого отделения, отделения военного трибунала и командования вместе с частями, предназначенными для проведения чистки. По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60-100 наиболее видных лиц в качестве заложников, и вводится осадное положение.
Выезд и въезд в волость должны быть на время операции запрещены. После этого собирается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полномочной Комиссии ВЦИК N-130 и N-171 и написанный приговор для этой волости. Жителям даётся 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через 2 часа.
Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие.
Желающие исполнить это становятся отдельно, разбиваются на сотни, и каждая сотня пропускается для опроса через опросную комиссию (представителей Особого отдела и Военного трибунала). Каждый должен дать показания, не отговариваясь незнанием. В случае упорства проводятся новые расстрелы и так далее. По разработке материала, добытого из опросов, создаются экспедиционные отряды с обязательным участием в них лиц, давших сведения, и других местных жителей и отправляются на ловлю бандитов. По окончании чистки осадное положение снимается, водворяется ревком и насаждается милиция. Настоящее Полномочная Комиссия ВЦИК приказывает принять к неуклонному исполнению.
Председатель Полномочной Комиссии: Антонов-Овсеенко
Командующий войсками: Тухачевский

***
«Ведущие российского телевидения в паре с демократической прессой поносят коммунистов, но отмечают заслуги еврея Троцкого-Бронштейна, еврея Тухачевского, рекламируют кинофильм о еврее Бухарине и прочих своих героев, независимо в какую эпоху они жили. Главное, что это их герои. А вот о маршалах  Рокоссовском, Жукове, Коневе, государственном деятеле и патриоте Победоносцеве, русских царях Николае 1, Александре 2, Александре 3 и многих других талантливых гениях земли русской российские средства массовой информации скромно умалчивают».
“Война по законам подлости.». ЗАО «Православная инициатива», 1999г.
Знак Сатаны на российском телевидении и в печати.


https://www.youtube.com/watch?v=yFcmRI5JT5A
ЗАПРЕЩЁННЫЙ ФИЛЬМ ЧЕКИСТ (FULL HD 60FPS) (Александр Рогожкин)

Не забывайте никогда фашистский еврейский метод террора посредством заложничества. Мы имеем моральное право поступать с ними так же в любом месте нашей планеты.
И далее – Его роли – (Высоцкого) – бахвальство-позёрство, выпендрёжничество.... Сын его – Никита – тоже не стал трудягой – пошёл в паразиты – бесславно актёрить – лицедействовать. Как и сын ранее упомянутого Аркашки Райкина. Уродец Костя пугает своей образиной молодых актрисс, направляемых в не его театр сатиры, но в государственный театр, где эта образина управляет. То есть просто паразиты и всё.

            ;

За  старшего сына Высоцкого – Аркадия – ничего не скажу.

Есть глубокая и жизненноважная необходимость в различении того, что написано евр<...>ми, с тем, о чём поют вели<...>ы.  Это разные жизненные парадигмы, разная самоотдача, разная любовь и искренность. Это притворство с одной стороны и чистосердечность с другой... Да и к тому же нам-то – р<...> – нужны именно свои поэты и творцы.

Постоянная ссылка для скачивания актуальной версии сборника «Запрещённые стихи»:
«Поэзия есть выражение жизни, ли лучше сказать, сама жизнь. Мало этого: в поэзии жизнь более является жизнью, нежели в самой действительности»
В. Г. Белинский «Стихотворения М. Лермонтова» «В.Г. Белинский Избранные статьи»М, «Детская литература» 1986.
Творчество евр<...>в – это не наше творчество. Преступления ев<...>в – это преступления именно евр<...>в, а не советских людей или россиян, или каких-либо там только троцкистов и т.д.  За свои преступления ев<...>и должны ответить перед коренными народами СССР, и прежде всего перед русскими. Без наказания за преступление, само преступление оказывается молчаливо одобренным (как сейчас). Именно так и обстоит дело с сионизмом в РФ в современное время. А с какой стати нам с этим мириться?
Ну а из ру<...>ой поэзии можно взять многое для души, для духа, для жизни – это факт. Ру<...>ая поэзия является концентрацией ру<...>й духовности, её алтарями и родниками (а значит и ментальным лекарством). Я определяю ей широкое поле для влияния – политологию и беллетристику, философию и идеологию, историю и социологию, мистику и публицистику... и даже изучение языческого менталитета... да-да, – через поэзию, сквозь тысячу лет христианской цивилизации, в которой нет  и не было ни капли совести или правды.

«Ведь русскую культуру создают именно русские люди со своим мировоззрением и душевным укладом: не являясь носителем русских ценностей и не обладая русским менталитетом невозможно создавать русскую культуру или воспроизводить её в своем ежедневном быте, а любые попытки на этом пути будут подделкой».
                Александр Дугин «Основы геополитики. К новой Евразийской Империи».

Именно в массе своей наилучшие представители национальной речевой изысканности – поэзии – и являются превосходным материалом для изучения многочисленных исторических настроений и идей. В этом изучении не тяжело делать и социальные срезы, разделяя поэтов по занимаемому ими в обществе положению и по исторической эпохе.

«Поэзия просто должна помнить простую истину, что чувства богаче слов и мыслей, и именно поэзии дано показать нечто большее, чем может сделать логика, ограниченная правилами использования слова. Логика часто не имеет силы интонации, не понимает, что такое поэтический напор, лирический поток» 
                В. Шаламов  «Разговоры о самом главном...»  «Юность» №10, 1988 г.

Послушайте, как ни наслаждайся Пепси-колой или Фантой или Кока-колой, «Спрайтом», нашим «Тархуном» или «Байкалом», а всё-равно захочется чистой воды попить. Мало того, если пить только «Пепси-колу» – она опротивеет до рвоты. А вода всегда желанна и полезна.
Так обстоит дело и с родной духовностью – как ни вертись, а к ней вернёшься, если живешь не только физиологическими потребностями. И коль продолжить этот ряд сравнений, то стоит вспомнить, что на воде мы варим борщи и каши, водой умываемся, убираем жилище – моем полы, выращиваем урожаи… Попробуйте щи, сваренные на Пепси-коле…;
Суть, – родная духовность неоценима. Бесценна! И она не  должна быть замусорена плевелами, глистами, метастазами сионизма... ибо тогда менталитет народа начинает искажаться...
Как в природе жизнь процветает только с водой, так и народ подымается только на своей духовности. Каждый народ поднимается только на своей духовности! Подмена тут вредна и не нужна. Подмена культуры делает народ пиндосами... или рассиянцами – как сейчас в РФ.
И подмена духовности совершается каждый день – нас дурят намеренно и планомерно... наши враги – наши паразиты – правительство и олигархи...
Одним словом – наиболее резонансные стихотворения гражданского звучания, которые вошли в многочисленные сборники – это неподводящие письменные индикаторы общественной ру<...>ой национальной мысли, чаяний, призывов, надежд, заветов...  Из этого материала можно взять очень и очень многое.
А что же вещают нам о поэзии сами поэты? Подтверждают ли они вышеизложенные сентенции?

ПП-1. И.И. Дмитриев     Сонет               

Однажды дома я весь вечер просидел,
От скуки книгу взял – и мне сонет открылся.
Такие  ж я стихи сам сделать захотел.
Взял лист, марать его без милости пустился

Часов с полдюжины над приступом потел.
Но приступ труден был – и, сколько я ни рылся
В архиве головной, его там не нашёл.
С досады я кряхтел, стучал ногой, сердился.

Я к Фебу сунулся с стишистою мольбой;
Мне Феб тотчас пропел на лире золотой:
«Сегодня я гостей к себе не принимаю».

Досадно было мне – а всё сонета нет.
«Так чёрт возьми сонет!» – сказал – и начинаю
Трагедию писать; и написал сонет.


*** ПП-2. А. Пушкин     Эхо

Ревет ли зверь в лесу глухом,           
Трубит ли рог, гремит ли гром,
Поет ли дева за холмом –
На всякой звук               
Свой отклик в воздухе пустом
Родишь ты вдруг.               
Ты внемлешь грохоту громов
И гласу бури и валов,
И крику сельских пастухов –
И шлешь ответ;
Тебе ж нет отзыва... Таков
И ты, поэт!



***  ПП-3. А. Пушкин   ПРОРОК
;
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, –
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, –
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

*** ПП-4. Н. Некрасов

Вчерашний день, в часу шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал : «Гляди!
Сестра твоя родная!»

***  ПП-5. В.Я. Брюсов    Сонет к мечте

Ни умолять, ни плакать неспособный,
Я запер дверь и проклял наши дни.
И вот тогда, в таинственной тени,
Явился мне фантом женоподобный.

Он мне сказал: «Ты слышишь ропот злобный?
Для книг твоих разложены огни.
Смирись, поэт! мечтанья прокляни
И напиши над ними стих надгробный!»

Властительно слова звучали, но
Томился взор тревогой сладострастной,
Дрожала грудь под черным домино,

И вновь у ног божественно-прекрасной,
Отвергнутой, осмеянной, родной,
Я отвечал: «Зачем же ты со мной!»

*** ПП-6. И. Кобзев     ТАМ, ГДЕ Я РОС...    
   
Там, где я рос, всегда в апреле
Валил с полей душистый пар,
Дрозды и ласточки звенели,
Как шумный, праздничный базар.
Там за окошком не стихали
То петухи, то соловьи,
Как трубадуры, что стихами
Вели турнирные бои.
Там, окрыленная рассветом,
Земля, как птаха, пела вся, –
И там не сделаться поэтом
Любому попросту нельзя!
Вот если б путь мой начинался
В краях, что голы и скучны,
Я, может, тоже б сомневался:
Нужны стихи иль не нужны?!
                ;
*** ПП-7. И. Кобзев   МЕТАФОРЫ               

Не так-то просто петь в бараке,
Где злая примусная речь,
И на оберточной бумаге –
Цветы поэзии беречь;
Гонять чаи в консервных банках,
Зимою зябнуть – без мехов! –
На деловых, конторских бланках
Копить метафоры стихов;
Жевать в дороге папиросу,
Уставя взгляд в ночную мглу;
Мечтать, что юнгами по тросу
Сползают капли по стеклу;
И вдруг подметить – по наитью –
И радостно впаять в строку:
Как черный мост чугунной нитью
Надежно штопает реку!..

*** ПП-8. В. Брюсов      Сонет к форме

Есть тонкие властительные связи
Меж контуром и запахом цветка
Так бриллиант невидим нам, пока
Под гранями не оживет в алмазе.

Так образы изменчивых фантазий,
Бегущие, как в небе облака,
Окаменев, живут потом века
В отточенной и завершенной фразе.

И я хочу, чтоб все мои мечты,
Дошедшие до слова и до света,
Нашли себе желанные черты.

Пускай мой друг, разрезав том поэта,
Упьется в нем и стройностью сонета,
И буквами спокойной красоты!


*** ПП-9. Ф. Сологуб      

Поэт, ты должен быть бесстрастным,
Как вечно справедливый бог,
Чтобы не стать рабом напрасным
Ожесточающих тревог.

Воспой какую хочешь долю,
Но будь ко всем равно суров.
Одну любовь тебе позволю,
Любовь к сплетенью верных слов.

Одною этой страстью занят,
Работай, зная наперед,
Что жала слов больнее ранят,
Чем жала пчел, дающих мед.

И муки и услады слова, –
В них вся безмерность бытия.
Не надо счастия иного.
Вот круг, и в нем вся жизнь твоя.

Что стоны плачущих безмерно
Осиротелых матерей?
Чтоб слово прозвучало верно,
И гнев и скорбь в себе убей.

Любить, надеяться и верить?
Сквозь дым страстей смотреть на свет?               
Иными мерами измерить
Всё в жизни должен ты, поэт.

Заставь заплакать, засмеяться.
Но сам не смейся и не плачь.
Суда бессмертного бояться
Должны и жертва и палач.

Всё ясно только в мире слова,
Вся в слове истина дана.
Всё остальное – бред земного
Бесследно тающего сна.


***  ПП-10. В. Иванов
 
И поэт чему-то учит,
Но не мудростью своей:
Ею он всего скорей
Всех смутит иль всем наскучит.

Жизнь сладка ль на вкус, горька ли,
Сам ты должен распознать,
И у всех свои печали:
Учит он – воспоминать. 

               
***  ПП-11. Сергей Викулов    Голос
 
Не трать словесного заряда,
Поэт, коль спит душа! Изволь
помедлить, брат, покуда радость
её наполнит или боль.
Попридержи к бумаге рвенье,
напрасно бисер не мечи:
пусть Мысль, а может быть, Прозренье
сверкнут, как молния в ночи!
Тогда зажги огонь отваги
и, приравняв перо к штыку,
на поле белое бумаги
неспешно выведи строку.
И враг ей встретится ли, друг ли,
она должна звенеть, лишь тронь.
И жечься так, как жгутся угли,
положенные на ладонь!
А без того – зачем же надо
её выдумывать, писать
и бегать с нею по эстрадам?..
Чтоб воздух только сотрясать?
                ;
***  ПП-12. Ф. Сологуб.      

Ликуй, звени, блести, мой легкий, тонкий стих,
Ликуй, мой звонкий стих, о радостях моих.

Я кроткою мечтой тоску преодолел,
И сладко полюбил, и нежно пожалел.

И так люблю, губя, – и так, любя, гублю,
И, погубив, опять прильну – и оживлю.   
               

***  ПП-13. А. Твардовский

Ни ночи нету мне ни дня, ни дня,
Ни отдыха, ни срока:
Моя задолженность меня
Преследует жестоко.

У стольких душ людских в долгу,
Живу, бедой объятый:
А вдруг сквитаться не смогу
За всё, что было взято!

За то добро, за то тепло,
Участье и пристрастье,
Что в душу мне от них вошло,
Дало изведать счастье.

Сдаётся часом: заплачу,
Покрою всё до строчки;
А часом: нет, не по плечу,
И вновь хочу отсрочки. 

И вновь становятся в черёд
Сомненье, сил упадок.
Беда! А выйду на народ:
– Ну как? – Бодрюсь: – Порядок…

И устаю от той игры,
От горького секрета,
Как будто еду до поры
В вагоне без билета.

Как будто я какой злодей,
Под страхом постоянным,
Как будто лучших я друзей
К себе привлёк обманом.

От мысли той невмоготу
И тяжелей усталость.
Вот подведут они черту,
И – вдруг – один останусь.

И буду, сам себе ровня,
Один, в тоске глубокой.

Ни ночи нету мне, ни дня,
Ни отдыха, ни срока.

За что же мне такой удел,
Вся жизнь – из суток в сутки?..

… А что ж ты, собственно, хотел?
Ты думал: счастье – шутки?               
               

 *** ПП-14. М. Волошин     Доблесть поэта

;                1

Править поэму, как текст заокеанской депеши:
Сухость, ясность, нажим – начеку каждое слово.
Букву за буквой врубать на твердом и тесном камне:
Чем скупее слова, тем напряженней их сила.
Мысли заряд волевой равен замолчанным строфам.

Вытравить из словаря слова «Красота», «Вдохновенье» –
Подлый жаргон рифмачей... Поэту – понятья:
Правда, конструкция, план, равносильность,
                сжатость и точность.
В трезвом, тугом ремесле – вдохновенье и честь поэта:
В глухонемом веществе заострять запредельную зоркость.

                2

Творческий ритм от весла, гребущего против теченья,
В смутах усобиц и войн постигать целокупность.
Быть не частью, а всем; не с одной стороны, а с обеих.
Зритель захвачен игрой – ты не актер и не зритель,
Ты соучастник судьбы, раскрывающий замысел драмы.

В дни революции быть Человеком, а не Гражданином:
Помнить, что знамена, партии и программы
То же, что скорбный лист для врача сумасшедшего дома.
Быть изгоем при всех царях и народоустройствах:
Совесть народа – поэт. В государстве нет места поэту.
 

*****-3 ПП-15. Н.  Асеев

Стихи мои из мяты и полыни,
полны степной прохлады и теплыни.
Полынь горька, а мята горе лечит;
игра в тепло и в холод – в чет и нечет.

Не человек игру ту выбирает –
вселенная сама в нее играет.
Мои стихи – они того же рода,
как времена круговращенья года.
               

***  В. Брюсов   Юному поэту

Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь моих три завета,
Молча паду я бойцом побежденным,
Зная, что в мире оставлю поэта. 
               
      
*** ПП-16. Н. Асеев    Зерно слов

От скольких людей я завишу:
от тех, кто посеял зерно,
от тех, кто чинил мою крышу,
кто вставил мне стекла в окно;

Кто сшил и скроил мне одежду,
кто прочно стачал сапоги,
кто в сердце вселил мне надежду,
что нас не осилят враги;

Кто ввел ко мне в комнату провод,
снабдил меня свежей водой,
кто молвил мне доброе слово,
когда еще был молодой.

О, как я от множеств зависим
призывов, сигналов, звонков,
доставки газеты и писем,
рабочих у сотен станков;

От слесаря,и от монтера,
их силы, их речи родной,
от лучшего в мире мотора,
что движется в клетке грудной.

А что я собой представляю?
Не сею, не жну, не пашу –
по улицам праздно гуляю
да разве стихи напишу...

Но доброе зреет зерно в них
тяжелою красотой –
не чертополох, не терновник,
не дикий осот густой.

Нагреется калорифер,
осветится кабинет,
и жаром наполнятся рифмы,
и звуком становится свет.

А ты средь обычного шума
большой суеты мировой
к стихам присмотрись и подумай,
реши: «Это стоит того!»


***  ПП-17.  С. Орлов.

Руками, огрубевшими от стали,               
Писать стихи, сжимая карандаш.
Солдаты спят – они за день устали,
Храпит прокуренный насквозь блиндаж.
Под потолком коптилка замирает,
Трещат в печурке мокрые дрова...
Когда-нибудь потомок прочитает
Корявые, но жаркие слова
И задохнется от густого дыма,
От воздуха, которым я дышал,
От ярости ветров неповторимых,
Которые сбивают наповал.
И, не видавший горя и печали,
Огнем не прокаленный, как кузнец,
Он предкам позавидует едва ли,
Услышав, как в стихах поет свинец,
Как дымом пахнет все стихотворенье,
Как хочется перед атакой жить!..
И он простит мне в рифме прегрешенье.
Он этого не сможет не простить.
Пускай в сторонку удалится критик:
Поэтика здесь вовсе ни при чем.
Я, может быть, какой-нибудь эпитет –
И тот нашел в воронке под огнем.
Здесь молодости рубежи и сроки,
По жизни окаянная тоска...
Я порохом пропахнувшие строки
Из-под обстрела вынес на руках.


***   ПП-18.  Семён Гудзенко       
 
Я был пехотой в поле чистом,
в грязи окопной и в огне.
Я стал армейским журналистом
в последний год на той войне.

Но если снова воевать...
Таков уже закон:
пускай меня пошлют опять
в стрелковый батальон.

Быть под началом у старшин
хотя бы треть пути,
потом могу я с тех вершин
в поэзию сойти.

*** ПП-19. А. Ахматова    Творчество

Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встаёт один, всё победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растёт трава,
Как по земле идёт с котомкой лихо...
Но вот уже послышались слова
И лёгких рифм сигнальные звоночки, -
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

*** ПП-20. В. Фёдоров

Поэзия –
Не профессия,
Поэзия, как любовь:
Если уж есть,
Так есть она,
А нет –
И не суесловь.

Ах, поэты,
Проказники,
Как вам строчить не лень.
Поэзия – это праздники,
А праздник
Не каждый день.


*****-4 *** ПП-21. Н. Рубцов

Я люблю судьбу свою,               
Я бегу от помрачений!
Суну морду в полынью
И напьюсь,
Как зверь вечерний!
Сколько было здесь чудес,
На земле святой и древней,
Помнит только темный лес!
Он сегодня что-то дремлет.
От заснеженного льда
Я колени поднимаю,
Вижу поле, провода,
Все на свете понимаю!
Вот Есенин – на ветру!
Блок стоит чуть-чуть в тумане.
Словно лишний на пиру,
Скромно Хлебников шаманит.
Неужели и они –
Просто горестные тени?
И не светят им огни
Новых русских деревенек?
Неужели в свой черёд
Надо мною смерть нависнет, –
Голова, как спелый плод,
Отлетит от веток жизни?
Все умрем. Но есть резон
В том, что ты рожден поэтом.
А другой – жнецом рожден...
Все уйдем. Но суть не в этом...

            

*** ПП-22. А. Яшин     Первые стихи               
;
– Начинайте! – приказал начальник,
Высадившись на берег с отрядом.
На костёр поставлен первый чайник.
Первый груз немудрый сложен рядом.

Первая раскинута палатка,
Первая проторена тропинка.
Врезалась железная лопатка
В глубину прохладного суглинка.

Далеко внизу осталась Волга,
Катерок под соснами качало.
Первого рабочего посёлка
На горе положено начало.

Где-то отгружались пилорамы,
Шли водой бульдозеры и краны,
Тысячи машин не за горами;
Создавались чертежи и планы.

А пока – топор да рукавицы,
Сухари да рыбные консервы...
И кругом непуганные птицы.
Всходит солнце...
День творенья первый.

Ночью в недостроенном бараке
Плотник – сам себе на удивленье –
На чертёжной написал бумаге
Перволе своё стихотворенье,
Первое о стройке сочиненье.

Рифмы шли из будущего сами,
Парень не выдумывал:
Плотина...
Котлован...
Портальный кран...
Турбина...
Электричество над Жигулями.

Ничего пусть не было покуда,
Но вставала стройка, как живая,
Явью вдохновенной, а не чудом,
С первых дней к поэзии взывая.


*** ПП-23. И. Кобзев     Тетрадка

Погиб пехотинец,
Сраженный врагами,
Осталась в окопе
Тетрадь со стихами.

С душевною болью
Друзья прочитали
Заветные думы его
И печали.

В них мужество зрело,
И реяли зори,
И нежность дышала,
Большая как море...

В пути эшелон
Не ушел от обстрела,
Случился пожар –
И тетрадка сгорела.

Сгорела тетрадка.
Друзья горевали:
– Зачем ее раньше
Родным не послали?

Любой из ребят
Повторял то и дело:         
– Эх, жалость какая –
Тетрадка сгорела!



*** ПП-24. Иван Елагин
;
Гурьбою по булыжной мостовой
Сухие листья гнались друг за другом
Да из-под веток яблони кривой
Звезда глядела на меня с испугом.

А я припоминал за пядью пядь
Всю жизнь мою и славил Божью милость,
И мне хотелось людям рассказать
О том, что на земле со мной случилось.

И жизнь мою укладывал я в стих
С паденьями, со взлётами, с грехами,
Да у меня и не было других
Причин,  чтоб разговаривать стихами.


*** ПП-25. Игорь Жданов

Хожу по улицам,
                посвистываю,
Смеюсь – то весело, то зло.
Её, тревожную,
                неистовую,
Мне повстречать не повезло.
Ей надо жизнь свою устраивать,
Гнездо от ветра и дождя.
А мне – внимание утраивать,
Тоску, как ветку, отводя.
Ей жить,
             как женщинам завещано:
Хранить тепло и тишину.
А мне – проваливаться в трещины
И прорываться в вышину.
Поэзия – работа страшная,
Здесь миг значительнее дня,
Сметает истины вчерашние
Порыв слепящего огня.
Ищу своё предназначение
Средь мишуры
                и чепухи,
Чтоб вместо правил – исключения.
А вместо праздников – стихи.
                [1967]
                ;


*****-5    *** ПП-26. Л. Мартынов

Одни стихи
Приходят за другими,
И кажется,
Одни других не хуже:
Иные появляются нагими.
Другие – сразу же во всеоружье...

Одни стихи – высокие, как тополь, –
Внушают сразу мысль об исполинах,
Другие – осыпаются, как опаль,
Сорвавшаяся с веток тополиных.

Одни стихи – как будто лось с рогами, –
Ах, удалось! – встают во всем величье,
Другие зашуршали под ногами
Охотника, вспугнувшего добычу.

И хорошо:
Лось жив-здоров, пасется,
И ничего дурного не стрясется!               


***   ПП-27. Н. Заболоцкий   Читая стихи               

Любопытно, забавно и тонко:
Стих, почти не похожий на стих.       
Бормотанье сверчка и ребёнка
В совершенстве писатель постиг.

И в бессмыслице скомканной речи
Изощрённость известная есть.
Но возможно ль мечты человечьи
В жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское слово
Превратить в щебетанье щегла,
Чтобы смысла живая основа
Сквозь него прозвучать не смогла?

Нет! Поэзия ставит преграды
Нашим выдумкам, ибо она
Не для тех, кто, играя в шарады,
Надевает колпак колдуна.

Тот, кто жизнью живёт настоящей,
Кто к поэзии с детства привык,
Вечно верует в животворящий,
Полный разума русский язык.


***  ПП-28.  М. Дудин    Твоей свободы выстраданный путь…

Стихи, стихи, бойцы моей души.
Моя победа и моя отрава.
Забвенья и сомненья камыши...
И под обстрелом стонет переправа.

Что ждет тебя на дальнем берегу? –
Неведомо перегорелым нервам.
Сквозь тину и болотную кугу
Какое слово выберется первым?

Но ты жива, поэзия, жива!
Как тот приказ в фельдъегерском конверте,
Всегда твои нуждаются слова
Не в чем-нибудь, а в подтвержденье смертью.

Ты весь огонь берешь себе на грудь,
И, свет зари перемежая тенью,
Твоей Свободы выстраданный путь               
Проходит через гибель к воскресенью.


*** ПП-29. Н. Рубцов      О чем шумят

Друзья мои, поэты,
В неугомонном доме допоздна?
Я слышу спор.
И вижу силуэты
На смутном фоне позднего окна.

Уже их мысли
Силой налились!
С чего ж начнут?
Какое слово скажут?
Они кричат,
Они руками машут,
Они как будто только родились!

Я сам за все,
Что крепче и полезней!
Но тем богат,
Что с «Левым маршем» в лад
Негромкие есенинские песни
Так громко в сердце
Бьются и звучат!

С веселым пеньем
В небе безмятежном,
Со всей своей любовью и тоской
Орлу не пара
Жаворонок нежный,
Но ведь взлетают оба высоко!

И, славя взлет
Космической ракеты,
Готовясь в ней летать за небеса,
Пусть не шумят,
А пусть поют поэты               
Во все свои земные голоса!               
               

***  ПП-30.   В. Семернин   Песня и стих
;
Песня, песня – мой конь боевой,
Стих – мой щит и багряное знамя!..        
Что бы ни было в жизни со мной,
Только главное слово – за вами!               
Вам ещё и скакать и скакать,       
В бой вступать боевыми рядами,
Без меня побеждать привыкать,
Поднимать негасимое знамя!               
Ничего, что мой короток век, –
Будут дальними ваши дороги…
И ещё не один человек
Вслед за вами уйдёт по тревоге.
Будут битвы, и смерть, и гроза,
Будет время иного названья!
Но стиху – не закроешь глаза…
И не вынудить   песню – к молчанью.

;


***   ПП-31.  И. Кобзев    Искусство слова

Я представлял, пока я рос,               
Что меж полей планеты
Есть где-то сад из дивных роз,
И в нем живут поэты...

Для них – творить узор стихов
Приятно и прекрасно,
Как из душистых лепестков
Жать розовое масло.

Но жизнь, однако, – не цветы!
Тут все чуть-чуть иначе!
Брать красоту из красоты –
Банальней нет задачи!

А вот когда – заместо роз –
Быт, с горечью и злобой,
Когда душа слепа от слез,
Сыщи свой стих! Попробуй!

Но нас искусство лишь тогда
Дарит живым созданьем,
Когда в нем светит красота,
Рожденная страданьем.


***  ПП-32.  Я. Смеляков     Этажерка
 
Я нынче проснулся с охотой,
веселый и добрый с утра:
наверно, прелестное что-то
случилось со мною вчера.

И то и другое прикинув,
я вспомнил весь день прожитой:
девчушка из недр магазина
несла этажерку домой.

Все было не просто, однако,
ведь та этажерка была
покрыта сияющим лаком,
блистательным, как зеркала.

И в ней, задержавшись на малость,
от внешнего люда тесна,
и улица – вся – отражалась,
и вся повторялась весна.

Мне скажет какой-нибудь критик
на эти восторги в ответ:
"Подумаешь, тоже событье
нашел для потомства поэт!"

А как же! Конечно, событье.
О многом подумаешь тут,
когда в суету общежитья
свою этажерку несут.

А это уж наша забота –
такими поэтами быть,
чтоб нынче по высшему счету
стихи для нее сочинить.

Чтоб наши неглупые книжки,
когда их случится издать,
могли бы, пускай не в излишке,
на той этажерке стоять.


*** ПП-33.  О. Герасимов       Подвиг

Листок наградной               
До обидного краток,
Военный приказ
По-военному строг:
И жизнь человека,               
И подвиг солдата
Свободно
Вмещаются в несколько строк…             
А подвиг – не просто
Вершина отваги.
А подвиг –               
Не только в последнем бою.
Он даже
В сурово подобранном шаге,
Что жизненно важен
В походном строю.
В умении
Песней своей недопетой
Любовь утверждать
И тревогу трубить!
И в том,
Чтоб на фронте остаться поэтом.
И в том,
Чтоб солдатом в поэзии быть.


*** ПП-34. Н. Рыленков

В былые дни звалась поэзия витийством,
Ей было в облаках положено витать,
Она ж на землю к нам сошла, как благодать,
В любви благословлять и в бой сопровождать,
Пот утирать в пути крутом и каменистом,
Святую жажду правды утолять
И веру в красоту земную утверждать
То стебельком ростка, то деревом ветвистым.
Но нетерпеньем ей не надо досаждать...
А что как в облака она уйдёт опять?               


*****-6  *** ПП-35. И. Кобзев      Слово

У наших предков, у славян
Меж дел великого значенья
Всегда к речениям, к словам
Жило особое почтенье.

В те годы, кто хотел любить,
Молился слову, словно чуду:
Ведь словом можно "присушить"
И можно напустить "остуду".

Скажи: "Умри!" – и враг умрет.
Скажи: "Живи!" – он встанет хрупко:
В быту и в битве знал народ,
Что в слове скрыт двойник поступка.

От тех времен, от тех племен
Дошли к нам дивные творенья,
Где что ни строчка – то закон,
И что ни слово – откровенье!

Я тем большим словам учусь,
Когда колдую над стихами;
Я как предателей страшусь
Слов, разминувшихся с делами.       
 
         
        ;

***  ПП-36. М. Волошин       Рождение стиха
       
В душе моей мрак грозовой и пахучий...
Там вьются зарницы, как синие птицы...
Горят освещенные окна...
И тянутся длинны,
Протяжно-певучи
Во мраке волокна...
О, запах цветков, доходящий до крика!
Вот молния в белом излучии...
И сразу все стало светло и велико...
Как ночь лучезарна!
Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно
В влюбленном созвучии.
Из недра сознанья, со дна лабиринта
Теснятся виденья толпой оробелой...
И стих расцветает цветком гиацинта,
Холодный, душистый и белый.               


*** ПП-37. В. Федоров
 
Ни в благодушии ленивом,
Ни в блеске славы,
Ни в тени –
Поэт не может быть счастливым
В тревожные для мира дни.

Беря пророческую лиру,
Одно он помнит
Из всего,
Что все несовершенство мира
Лежит на совести его.               


*** ПП-38. П. Васильев         В ЗАЩИТУ ПАСТУХА-ПОЭТА

Вот уж к двадцати шести
Путь мой близится годам,
А мне не с кем отвести
Душу, милая мадам.
                (Из стихов товарища)

Лукавоглаз, широкорот, тяжел,
Кося от страха, весь в лучах отваги,
Он в комнату и в круг сердец вошел
И сел средь нас, оглядывая пол,
Держа под мышкой пестрые бумаги.

О, эти свертки, трубы неудач,
Свиная кожа доблестной работы,
Где искренность, притворный смех и плач,
Чернила, пятна сальные от пота.

Заглавных букв чумные соловьи,
Последних строк летящие сороки...
Не так ли начинались и мои
С безвестностью суровые бои, –
Все близились и не свершались сроки!

Так он вошел. Поэзии отцы,
Откормленные славой пустомели,
Говоруны, бывалые певцы
Вокруг него, нахохлившись, сидели.

Так он вошел, смиренник. И когда-то
Так я входил, смеялся и робел, –
Так сходятся два разлученных брата:
Жизнь взорвана одним, другим почата
Для важных, может, иль ничтожных дел.

Пускай не так сбирался я в опасный
И дальний путь, как он, и у меня
На золотой, на яростной, прекрасной
Земле другая, не его родня.

Я был хитрей, веселый, крепко сбитый,
Иртышский сплавщик, зейский гармонист,
Я вез с собою голос знаменитый
Моих отцов, их гиканье и свист...

...Ну, милый друг, повертывай страницы.
Распахивай заветную тетрадь.
Твое село, наш кров, мои станицы!
О, я хочу к началу возвратиться –
Вновь неумело песни написать.

Читай, читай... Он для меня не новый,
Твой тихий склад. Я разбираю толк:
Звук дерева нецветшего, кленовый
Лесных орешков звонкий перещелк.

И вдруг пошли, выламываясь хило,
Слова гостиных грязных. Что же он?
Нет у него сопротивленья силы.
Слова идут! Берут его в полон!

Ах, пособить! Но сбоку грянул гогот.
Пускай теперь высмеивают двух –
Я поднимаюсь рядом: "Стой, не трогай!
Поет пастух! Да здравствует пастух!

Да здравствует от края и до края!"
Я выдвинусь вперед плечом, – не дам!
Я вслед за ним, в защиту, повторяю:
"Нам что-то грустно, милая мадам".

Бывалые охвостья поколенья
Прекрасного. Вы, патефонный сброд,
Присутствуя при чудосотворенье,
Не слышите ль, как дерево поет?..
                1934               


*** ПП-39. А. Ахматова

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах всё быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дёгтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

*** ПП-40. Анна Ахматова  Муза

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке!

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я».

*****-7 *** ПП-41. Владимир Гревцев

Чада своей непокорной страны,
Вьюг ее, крови и света,
Мы изначально любовью больны.
Это и значит – поэты.
 
Между вселенских грохочущих бездн
С черными дырами злыми –
Русских племен, и времен, и небес
Выпало быть нам связными.
 
Грянет ли в выси труба журавля,
Женщина ль глянет тревожно…
Можно в америках жить – не любя,
А на Руси – невозможно!
 
И, выходя на работу войны,
Отрешены и суровы,
Мы не злобой, а любовью больны –
То есть душою здоровы.
 
Смертным, нам грех себя в сече беречь
С нечистью, пусть и несметной,
Если откованы щит нам и меч
Русской любовью бессмертной.
 
Мы бесовщине не кажем спины,
Выйдя на ярое поле…
Русские – мы не любить не вольны.
Это и есть наша воля.


*** ПП-42. Павел Булушев   Баллада о черновиках

Редактор с явным одобреньем
сказал: «Удачные стихи…»
А мне над тем стихотвореньем –
черновики, черновики…

Полсотни лет на заготовки,
полвека чернодельных дел,
(Я поэтической сноровки
набраться так и не сумел.)

Короткий счёт моим стихам.
Бессчётен счёт черновикам.
Я их считаю не листами,
скопил кембрийскими пластами.

Тут письма из стрелковой роты
с поклонами в двух-трёх строках
и репортёрские блокноты –
вся жизнь в сплошных черновиках.

Но пусть черновиков – без счёта,               
пусть жизнь сложилась – не легка.
Сквозь кембрий черновой работы
вдруг да проклюнется строка!


*** ПП-43. А. Игумнов      Блокнот               

Незабываемое лето,
Где сталь о сталь и гром о гром.
И всё об этом,
Всё об этом
Стихи в блокноте фронтовом.

…Вторая рота. Время злое.
Обмундированный кирзой,
На вещевое, котловое
Я был зачислен старшиной.

Солдат-связист, поэт заштатный,
В минуты хрупкой тишины
Я дорожил лицеприятным
Судом коротким старшины.

Он говорил, вчерашний пахарь,
Всем нам годившийся в отцы:
– Пиши, да так,
чтоб миром пахло,
И на мотив «Мы – кузнецы…»

В чужом порту, у старой дамбы, –
В руке «ТТ», – упaл старшой,
Предпочитавший пышным ямбам
Одно
охриплое –
«За мной!»

…Стихи с пометкой «Луостари»,
Потёртый фронтовой блокнот.
Стихи войны, их не состарит
Минувших лет нелёгкий счёт.


***  ПП-44. Н. Карташева       Вдохновение

Не труд, а только наслажденье,
Любовь и нежность ко всему –
Вот что такое вдохновенье,
И все ответствует ему!

Смотри, вот желтый лист кленовый,
Как зарисованный огонь,
И запах осени садовый
Течет с него мне на ладонь.

Послушай, ветер в соснах дышит,
Коснись рукой вечерних трав –
Как будто гладкой гладью вышит
Их легкий шелковый рукав,

Все разделенно, все взаимно,
Все! Даже гнев или тоска,
Все просит плача или гимна,
Когда душа в нас высока.

Лишь середина, заурядность
Не знает в духе торжества,
Так безответна теплохладность.
Ни то, ни се. Без Божества.          


*** ПП-45. С.  Куняев               

Рифмачи, трубачи, хохмачи,
золотая элита эстрады,
я подумал в деревне Ручьи,
над которой пылают закаты,
что исчезнут в пространстве, смердя,
гонорары, престижи, афиши,
но дойдёт до грядущего дня
этот вечный дымок из-под крыши,
где старуха, что зелье варит
и бормочет обрывок напева,
с большей страстью культуру творит,
чем вся наша большая капелла,
потому что её существо,
зная цену и слову, и хлебу,
невелико, но и немертво
и работает не на потребу.


*** ПП-46. Игорь Жданов
 
Я оприходовал
Свою былую жизнь:
Собрал стихи
                и старые бумаги, –
Как часто
                не хватало мне отваги,
Как верил,
Если скажут – не ершись!

Теперь другой –
Невиданный расклад:
Отвергнутый
И дружбою, и славой,
Я говорю
              печально и лукаво,
Что, в сущности,
Ни в чём не виноват.
Хотелось быть
Не просто деловым,
Не просто умным,
Сильным и жестоким,
Хотелось видеть
                собственные строки
Среди других,
Под соусом любым.
А ныне –
              полыхает голова,
И день – не в день,
И ночи все бессонны…
Я берегу
Последние слова,
Как берегут
Последние патроны.
                1980, декабрь


*** ПП-47. Ю. Кузнецов

Орлиное перо, упавшее с небес,
Однажды мне вручил прохожий или бес. –
Пиши! – он так сказал и подмигнул хитро. – 
Да осенит тебя орлиное перо.

Отмеченный случайной высотой,
Мой дух восстал над общей суетой.
Но горний лёд мне сердце тяжелит.
Душа мятется, а рука парит.


*** ПП-48. А. Передреев        Памяти поэта
 
Мы все, как можем, на земле поем,
Но среди всех – великих было мало...
Твоей душе, тяжелой на подъем,
Их высоты прозрачной не хватало.
Ты заплатил в своем начале дань
Набегу разрушительных глаголов,
И лишь полей нетронутая даль
Тебя спасла от них, как от монголов.
Тебе твой дар простором этим дан,
И ты служил земле его и небу
И никому в угоду иль потребу
Не бил в пустой и бедный барабан.
Ты помнил тех далеких, но живых,
Ты победил косноязычье мира,
И в наши дни ты поднял лиру их,
Хоть тяжела классическая лира!


*** ПП-49. Игорь Жданов

Как зеркало уроду,
Как евнуху жена,
Дарёная свобода
Поэту не нужна.
Ему на воле тесно,
Как в каменных стенах,
И песенка протеста
Завяла на губах.
Судьба его былая –
Окольная тропа,
Опальная, шальная
Полночная труба.
Милиция да пьянка,
Да ветер в голове,
Тюремная морзянка
И фига в рукаве.
То слава, то психушка,
То новая любовь,
Да муза – потаскушка,
Рисованная бровь.
Теперь другое дело:
Свобода – хороша,
Но как-то оскудела,
Осунулась душа.
Ни драки, ни дуэли,
Ни верного врага,
И бабы надоели,
И водка дорога.
Цензура не сурова
И бунтовать смешно…
Не пишется ни слова,
Когда разрешено.
                1989

*** ПП-50. Георгий Зайцев

И вот я раб строки, её жестокой власти –
А творчество – тиски, тиски особой масти.
Приказывает стих идти по направленью
Всех горестей людских, судьбе на удивленье.
Он властен, он велит любые чуять боли...
Я раб, я знаменит раздумьями о воле,
А вещие слова – руда, что за породой,
Когда душа жива грядущего свободой.

 
*** ПП-51. С. Куняев       Посетитель

Старик, суетясь, достаёт
лохматую, грязную справку
(а справка похожа на тряпку)
и бережно мне подаёт.
Смотрю на печать полковую,
читаю, а справка гласит:
«Солдат,
               партизан,
                инвалид…
Был ранен в бою под Уфою…
Почти что пол века назад…
В борьбе за народное дело…»
Вот вырезки старых газет,
бумага давно пожелтела.
В тридцатые годы писал.
В Москве за него хлопотали.
Он книгу чуть-чуть не издал,
невовремя оклеветали.
А я всё читаю.
Молчу.
Он просит стихи напечатать.
Он просит его не печалить.
А я всё молчу и молчу.
Стихи о гражданской войне.
Есть так же поэма о мире.
Потом говорит о жене.
Потом говорит о квартире.
Есть басня «Барсук – старый плут» –
о местном хапуге – завмаге…
Потом он молчит пять минут.
Потом собирает бумаги.
Суёт их обратно в портфель.
Он держит их в школьном портфеле.
Застёгивает шинель.
Идёт в направлении двери.
А я только слушал его.
А я не сказал ничего.
А он и не ждал ничего.


*** ПП-52. С. Светланин   МОЯ АНКЕТА!

«Май нейм». Поэт Сергей Светланин.
Влюблённый! Русский. Не судим.
Без слабостей ... к заморской дряни,
А потому – непобедим!

Страна. Великая Россия
С большой загадочной душой!
Писатель (он же и мессия):
Высоцкий, Пушкин и Толстой.

Герой? Емеля, Щука, Печка,
Кощей, Яга, Иван-дурак...
Дед, бьющий яйца о крылечко…
Но не простые – золотняк!

Одежда? Кожа. (Но не жабы.)
Плащ. Галстук. Шляпа, что на мне...
Тип женщин. Образ русской бабы
В избе горящей на коне! 

Поделки. Фаберже, Сваровски.
А сладость – Дым отчизны! Гарь...
Пейзаж. Весенние берёзки,
Аптека, улица, фонарь...

Легенда? Бочка с Диогеном.
Пик восхищенья: слово «бля!»
Закуска. Поросёнок с хреном.
Трава. Ковыль. Не конопля.

Мой имидж, фишка? Элегантность.
Молитва? "Боже, дай нам днесь!.."
Нет слов: Терпимость. Толерантность.
А есть: Любовь. Отчизна. Честь!

Предмет. Стакан. Большой гранёный.
Художник. Репин. Не Ван Гог.
Сюжет. У дуба – Кот учёный...
Всё! Больше выдумать не смог.


*** ПП-53. Борис Куняев     Мои стихи

Я не стыжусь своих стихов,
Написанных поспешно, к датам.
Они сражались, как солдаты,
За счастье будущих веков.

Я не стыжусь стихов своих,
Что были песней на привале.
Они в окопах согревали,
Как хлеб, что делят на двоих.
 
Те строки били, как копьё.
Манили в солнечные дали...
И, как патроны, отстреляли,
А значит – сделали своё.


*** ПП-54. Игорь Жданов
 
Вы говорите – сила в ней,
В моей строке,
                в моей натуре, –
Я просто чувствую верней
Листвы смятенье
                перед бурей.
Вы говорите – строгость строф,
Созвучья, образы и краски, –
А я сидел у всех костров
От Подмосковья
                до Аляски.
Вы говорите: повезло,
Другим намного тяжелее, – 
Я просто жил
                себе назло,
Судьбе назло –
                и не жалею.


*** ПП-55. Сергей Викулов     Нелёгкую ты выбрала мне долю
 
Нелёгкую ты выбрала мне долю –
дала бумагу мне, перо дала...
О Русь моя, колосья по подолу,
и синь в глазах, и солнце у чела!
 
Ты вечная, моложе век от века!
Тебе, моя великая страна,
ни позолота лести человека,
ни пудра фраз красивых не нужна.
 
И ты, великодушная на диво,
казни меня забвеньем, коль солгу...
И без меня ты можешь быть счастливой –
я без тебя, Россия, не могу.


*** ПП-56. Игорь Жданов

Раз душа –
Это спутница света,
Значит, ум –
Порождение тьмы.
Потому и призванье поэта –
Тешить души, смущая умы.
Кто диктует
Судьбу и дорогу?
Кто внушает
Отвагу и спесь?
В этом всё-таки
Что-то от Бога
И, конечно,
От дьявола есть.
Полу-ангелы,
Полу-уроды,
Всюду дома
И всё же в гостях.
Не изменят им
Лишь непогоды
На земных
И на звёздных путях.
Дети света,
Исчадия мрака,
Опалённые смертной тоской, –
В них одних
Оправданье двоякой
И двуликой природы людской.
                12 августа 1990

*** ПП-57. Нина  КАРТАШЕВА

Закат какой-то вечный, неизбывный,
Пурпурный, пламенный... Вполнеба – вполреки!
И голос переливный, голос дивный
Читает Тютчева чудесные стихи.
Сверкание и слава небосвода –
Закат продлен для нас на целый век.
Целительны поэзия, природа
В обители трудов и чистых нег.
И комната сияет, как светлица,
Так много света, розовых тонов.
И даже ты поверить и молиться
На древний образ искренно готов.
Какой закат! И сумерек не надо.
Закат всю ночь в моих пребудет снах.
И даже умереть я буду рада,
Чтоб жизнь увидеть в розовых тонах...

*** ПП-58. Игорь Жданов

Обложила тоска,
                и достойного выхода нет.
Всё сижу и вздыхаю: –
                О, слава! О, юность! О, старость!
У меня появился
                один осторожный поэт.
«Вы подправьте слегка, – говорит, –
                я в долгу не останусь.
Я нигде не учился,
                я в рифме и слоге грешу…»
Не печатают, значит,
                ты мастер, берись и спасай де… –
Я смогу, – говорю, –
                я такое тебе напишу, –   
Моментально прославят,
                а может быть, – даже посадят.
Я отдам тебе, малый,
                космический свой неуют,
Только ты берегись:
                заплюют, забранят, затаскают.
Осторожные люди
                плохие стихи издают,
Осторожные дяди
                их робко в печать пропускают.
Типовые квартиры –
                родня типовых гаражей…
Без претензий и прав
                пропаду добровольно в глубинке.
Осторожные девочки
                ищут доходных мужей,
Слава Богу, что я
                не котируюсь больше на рынке.
Я живу без обузы,
                к последней дороге готов,-
Беспристрастен к себе,
                невнимателен к лести и чуши.
Осторожные кошки
                обходят бродячих котов,
Осторожные черти
                не трогают вольные души.
                1986
 

*** ПП-59. Васильев Павел Николаевич

              Ничего, родная, не грусти,
              Не напрасно мы с бедою дружим.
              Я затем оттачиваю стих,
              Чтоб всегда располагать оружьем.
                1932

*****-8 *** ПП-60. Игорь Михайлов    Первая строка

Пусть небо тучами обложено,
но первый достоверный луч
внезапно обласкал прохожего
из-под осточертевших туч...

Не так ли в мертвенном затишье –
негаданно, издалека –
вдруг сквозь бесстыжее бестишье
проглянет первая трока?


*** ПП-61. Игорь Михайлов   

Легко критиковать стихи других!
Тут все просчёты – словно на витрине:
штамп отметём, метафору отринем,
докажем, что зачин не в меру лих...

Зато в своих – ни строчки не обидим,
тут даже и нелепость не страшна...
В чужих стихах соломинку мы видим,
а  у себя – не видим и бревна!


*** ПП-62. Анатолий Жигулин   Напутствие

Будешь вольною птицей.
Будешь яркой звездой.
Будешь гордо кружиться
Над землёй, над водой –

Если будет в тетради
Только правда одна,
Если лёгкости ради
Не пригубишь вина.

Не того, что хмельное
На победных столах,
А того, что больное
Жаждой славы и благ.

Эти сладкие «яства»
Нам – поэтам, – беда.
Ведь при них от лукавства
Не уйти никуда.

Лишь бы правды погуще,
Как Твардовский сказал,
А не райские кущи
И стотысячный зал.

И медалей – не надо –
Суета и хвальба.
Нам, поэтам, награда –
Это наша судьба.

И была бы тревога
За Отчизну, страну.
Остальное – от бога,
Как рекли в старину.


*** ПП-63. С. Липкин       

Ужели красок нужен табор,
Словесный карнавал затей?
Эпитетов или метафор
Искать ли горстку поновей?

О если бы строки четыре
Я в завершительные дни
Так написал, чтоб в страшном мире
Молитвой сделались они,

Чтоб их священник в нищем храме
Сказал седым и молодым,
А те устами и сердцами
Их повторяли вслед за ним...

(P.S. возможно автор еврей?????)


***  ПП-64. Юрий Щелоков  Поэт               

Стихи казались недоступными.
Сквозь них, горячих от накала,
Его лицо с чертами крупными,
Как тайна, смутно проступало.

И от привычного отброшенный,
Ответов не найдя готовых,
Витал я, словно завороженный,
В мирах загадочных и новых.

Гудели строки полуявные,
Как провода в открытом поле.
В них были запахи бурьянные
И острота щемящей боли.

Они могли внезапно радовать,
Могли печалить ненароком.
Меня влекло их суть угадывать,
Стоять под их высоким током.

Ещё душа в надеждах нежилась,
Ей снилась быстрая удача...
Но навсегда в сознанье врезалось:
«Цель творчества –  самоотдача!»


*** ПП-65. Марк Кабаков               

Капли падают с мокрой стрехи.
Жизнь последние годы итожит.
Если вдруг не помогут стихи,
то никто уже не поможет.

Бесполезно молить: «Сохрани!» –
вечных правил и я не нарушу.
А стихи? Может, вправду они
облекают в бессмертие душу?

Может, вправду пребудет жива,
хоть об этом душа не мечтала, –
если в них остаются слова
только те, что она подсказала.

(P.S. возможно это еврей?????)



*** ПП-66. Валерий ХАТЮШИН        ПОЭТ               

Нельзя не быть поэту гражданином.
Всегда гражданствен истинный поэт.
И в этом званье, имени едином
ему другого назначенья нет.

да, стихотворцы разные бывают.
Но суждено погибнуть одному...
Не за стихи поэтов убивают,
а за любовь к народу своему.

Пусть пишет он хоть про цветы лесные,
пусть воспевает хоть заросший пруд –
в сердцах людских приметы дорогие
однажды всходы добрые дадут.

Не он глядит с обложек и экранов,
пускай другие лица там пестрят...
Он всех эстрадных наших горлопанов
честнее и гражданственней стократ.

С дешевой славой он не породнится,
ему от сладких западных щедрот
не застят глаз проблемы заграницы,
когда унижен собственный народ.

И променять Отчизну не посмеет,
хоть и признанья не дождется в ней.
душа его навек запечатлеет
и красоту, и боль родных полей.

Ему не надо ни похвал, ни лести,
ему скучна тщеславья круговерть.
Поэт во все века – невольник чести,
за честь земли своей идет на смерть.
                1987

*** ПП-67. Валерий ХАТЮШИН       ИЗВЕСТНОМУ ПОЭТУ      

Продавал ты и друга, и брата
и несчастных детей предавал,
вспомни все, что кричал ты когда-то,
что ты клял и кого воспевал...

В той эпохе застойно смердящей
чем вскормил ты известность свою? –
ни любви, ни тоски настоящей
не познавший в родимом краю.

Отслужив на кремлевских паркетах,
ты и  нынче, как прежде, хорош:
проклинаешь тобою воспетых,
но и в этом – по-прежнему лжешь.

Ты на сценах, бодрясь как мальчишка,
все танцуешь на длинных ногах.
Как бельмо, все торчишь и торчишь ты
у России в усталых глазах.

Все о чем-то кричишь агрессивно...
Брось кривляться, пижон записной!
Неужель самому не противно
грязный кукиш держать за спиной?
                Февраль 1989

[В стихотворении идёт речь о стихотворце-хлюсте  и пиарщике  Е. Евтушенко. (авт.)].

«Посмотрите на страны, где часть народа голодает: лучшие поэты и певцы посвящают своим страдающим соплеменникам самые проникновенные строки и песни. Я не говорю о левых, о Пабло Неруде, это именно общая норма, дело нормальной совести. Слышим ли мы что-нибудь подобное от всех наших михалковых и евтушенок? Нет, они заложили уши ватой, да и совесть, видно, давно заложили в банк».
Сергей Кара-мурза  Царь-голод идёт в Россию.
“Война по законам подлости.». ЗАО «Православная инициатива», 1999г.


*** ПП-68. Юрий Панкратов     Вдохновение

Встань, поэт, поутру, засучи рукова и берись за перо.
Приготовь своё сердце, и душу, и тело к полёту.
Словно птица, которую в небо возносит крыло,
отрешись от случайных забот и садись за работу.
Разверни чистый лист – белый парус того корабля,
что плывёт сквозь века на таинственную Итаку.
Грудь упри в край стола – чуешь тяжесть руля?
Слышишь ветер времён? Приготовь своё сердце в атаку!
Распахни свою душу навстречу высокой весне –
пусть ударят в лицо твоё брызги зелёного бриза,
пусть  щекочут гортань и горчат, как солёная брвнза, –
и качнётся перо твоё, словно весло на волне...
Да пребудет всегда это дерзкое чувство с тобой,
что знакомо лишь сердцу космического пилота, –
ощущение крыльев, раскинутых над головой,
беспредельный простор – продолженье весны и полёта!

*** ПП-69. Сергей Викулов   Стихи мои о деревне
 
Стихи мои о деревне,
и радость моя, и боль!
Кто зову земли не внемлет,
едва ль вас возьмёт с собой
в дорогу – развеять дрёму...
Глухому к земле, ему
стихи про Фому-Ерёму,
сермяжные, ни к чему.
Томов со стихами – груда.
А в тех, говорят, томах
что ни страница – чудо,
что ни куплет, то ах!
Новаторские, блестящие,
строка о строку звенят.
А вы, мои работящие,
в пыли с головы до пят.
Не очень-то вы нарядны
и – где уж там! – не модны.
Вы будничны, не парадны...
И всё-таки вы нужны,
я верю тому, кто в поле
упрямо растит зерно,
чьи с коих-то пор мозоли
в стихах поминать грешно...
Старо и неблагозвучно!
Да полноте, остряки!
А ваши-то белы ручки
не потому ль мягки,
что эти не в меру каменны –
не руки, а жернова!
В мозолях все, как в окалине...
Нужны ли ещё слова!
Добры, горячи по-русски
и грубы на первый взгляд,
корявые эти руки,
красивые эти руки
и впрямь чудеса творят!
Держите ж голову гордо,
стихи мои! Мы и впредь
о них, не жалея горла,
по-своему будем петь!


***  ПП-70. Г. Пагирев    О себе


Родился, нет ли я поэтом,
но ясно помню, что всегда
моим излюбленным предметом
была поэзия труда.

Одно скажу, что не с пелёнок
и не в лугах, не в тишине,
а в цехе, в гуле шестерёнок,
стихи забрезжили во мне.

Я знал тяжёлый труд солдата,
не выходил с передовой
и от санбата до санбата
был жив и годен к строевой.

Мне плащ-палатка тёрла холку,
бил по бедру противогаз,
я водку пил, курил махорку
особой марки «вырви гдаз».

Я обнимал во сне Наташу
и, поднимаясь до зари,
жевал прессованную кашу
и каменные сухари.

А сел к столу – вперёд ни шагу:
не оживает давний бой,
не переходит на бумагу,
перо не тянет за собой.

Другой служил в тылу, в обозе,
но, будто всё перестрадал,
распишет бой в стихах и в прозе,
а сам и боя не видал…

Каким бы ни был я поэтом,
пусть я в тени, не на виду,
и до сих пор, по всем приметам,
с капризной музой не в ладу,

Но я доныне верю свято –
стихи дойдут, стихи проймут:
кого-то где-то и когда-то
их строки за сердце возьмут!


*** ПП-71. Игорь Жданов   

Походкой плавной  около окна
Прошла недавно гордая одна.
Она ничья.
Она уже не ждёт.
В её ночах осенний дождь идёт,
И жизнь идёт,
И всё идёт к концу –
Лишь мелкие росинки по лицу,
Уменье ждать – наука из наук,
Когда работа валится из рук,
А в поле – рвань старушечьих платков
И явная нехватка мужиков.
Так все живут.
До гордости ли тут?
Замужество – иди, пока берут,
Супружество – покорно выноси,
За мужество награды не проси.
Не дождалась.
Ей двадцать девять лет, –
Дожди и грязь,
Сошёлся клином свет.
Сегодня,
Безразлична и легка,
Она ко мне придёт наверняка.
И скажет:
«Освети, интеллигент,
Текущий, протекающий момент.
Дай что-нибудь такое – для души…
И лампу поскорее потуши».
Я помолчу,
Потом стихи прочту,
Наворочу
              про славу, про мечту,
Проговорим
до синего утра –
Глядишь, проймёт
                до самого нутра.
Всё это так –
И всё-таки не так:
Я наконец
               попался, как простак,
И до меня неумного дошло,
Что быть самим собою тяжело,
Редеет ночь,
К заборам жмётся тень,
Зачем толочь
                всю эту дребедень?
Ведь, расставаясь
                посреди двора,
Одно услышу:
«Все вы – мастера!..»
На сквозняках.
Вся жизнь на сквозняках!
Румянец на истаявших щеках.
Звучат в подойник
                струйки молока –
Повойник белый
                на два узелка.
                [1967]


*** ПП-72. Юрий Кузнецов   Отповедь

Что за племя на свет народилось?
Не прогнать и собакой цепной.
Обделила их божия милость, –
Так желают урвать от земной.

Раз поэт, открывай свою душу.
Те стучатся, а эти стучат,
И трясут мою славу, как грушу.
– Кто такие? – Свои, – говорят.

Кроме наглых надежд и тумана,
Ни крестов, ни кустов, ни идей.
Ах, вы голые карлы обмана,
Постыдились хотябы людей!

Плащ поэта бросаю – ловите!
Он согнёт вас до самой земли.
Волочите его, волочите,
У Олимпа сшибая рубли.

Вон отсель поперечно-продольно,
Проходимцы души и дорог.
Не хочу. Презираю. Довольно
Обивать мой высокий порог.


*****-9 *** ПП-73. Варлам Шаламов    Лиловый мёд             

Упадёт моя строка,
Как шиповник спелый,
С тонкой веточки стиха,
Чуть заледенелой.

На хрустальный, жесткий снег
Брызнут капли сока,
Улыбнётся человек –
Путник одинокий.

И, мешая грязный пот
С чистотой слезинки,
Осторожно соберёт
Крашеные льдинки.

Он сосёт лиловый мёд
Этой терпкой страсти,
И кривит иссохший рот
Судорога счастья.


*** ПП-74. Варлам Шаламов    Ночная песня               

Бродят  ночью волчьей стаей,
К сердцу крадутся слова.
Вой звериный нарастает,
Тяжелеет голова.

Я запомнил их привычку
Подчинения огню.
Я возьму, бывало, спичку,
Их от сердца отгоню.

Издовлю в капкан бумажный
И при свете, при огне
Я сдеру с них шкуру даже
И распялю на стене.

Но едва глаза закрою
И загляну в темноту –
Вновь разбужен волчьим воем,
И опять невмоготу.

И не будет мне покоя
Ни во сне, ни наяву
Оттого, что этим воем,
Волчьим воем – я живу.


*** ПП-75. Варлам Шаламов               

Он из окон своей квартиры
С такой же силой, как цветы,
Вдыхает затхлый воздух мира,
Удушье углекислоты.

Удушье крови, слёз и пота,
Что день-деньской глотает он,
Ночной таинственной работой
Переплавляется в озон.

И, как источник кислорода, –
Кустарник, чаща и трава, –
Растут в ночи среди народа
Его целебные слова.

Нам все равно – листы ли, листья, –
Как называется предмет,
Каким – не только для лингвистов  –
Дышать осмелится поэт.

Не грамматические споры
Нас в эти чащи завлекли –
Глубокое дыханье бора
Целительницы земли.


*** ПП-76. Варлам Шаламов   

В годовом круговращенье,
В возвращенье зим и лет,
Скрыт секрет стихосложенья –
Поэтический секрет.

Это ритмика ландшафтов,
Самобытные стихи,
Что строчит безвестный автор
Чернотала и ольхи.

Музыкален, как баллада,
Как чередованье строк,
Срок цветенья, листопада,
Перелётов птичьих срок.

В смене грома и затишья,
В смене света и теней
Колесо четверостишья,
Оборот ночей и дней.
 

*** ПП-77. Сергей Давыдов

За чаем у меня сидит слепой,
его ко мне привёл товарищ мой,
сказав: «Ты почитай моей родне
и, если можешь, только о войне».
Гость молод, строг, внимательно одет,
для  лет своих, пожалуй, слишком сед,
он в чёрных – не заглядывай – очках,
он понимает, видимо, в стихах.
И вот, поймав его стеклянный взгляд,
я начинаю тихо, наугад,
как за водою на Неву ползли,
как уберечь любимых не смогли.
Как был для нас тогда расчёт простой:
на душу хлеба меньше, чем свинца...
Вдруг разрешенья попросил слепой
дотронуться рукаим до лица.
Я лбом студил горячих пальцев бег,
как осторожно он коснулся век!
И под конец он вздрогнул. Почему,
что досказал я кожею ему?..

*** ПП-78. Николай Зиновьев   ВСТРЕЧА
Встретил в поле старушку в пальто,
Хоть и жаркая осень стояла.
«Всё не то, всё не то, всё не то», –
Как заклятье она бормотала.
И загадка внезапная, тусклая,
В душу мне, как слеза, заплыла:
«Ты, бабуль, не Поэзия ль Русская?»
Она горько сказала: «Была…»


*** ПП-79. Николай Зиновьев

Да, я выбрал такую судьбу,
От которой не будет мне сладко.
На душе – на заплатке заплатка,
Как ворон на могучем дубу.

И все нехристи косятся зло,
И все черти плюются при этом.
Мне несладко. Но мне повезло,
Что родился я русским поэтом.

Слава Богу и  маме поклон.
Повторяю я снова и снова:
«Да не сдастся вовеки в полон
Неподкупное русское слово!»
*****-10 *** ПП-80. Виктор Боков

Ложись моё слово в мелодию.
Гармонии не нарушая.
Земля, присягни плодородию,
Оно тебе не помешает.
Поэт, присягни чернозёму,
Суглинку и тёмным борам,
Берёзам, ветвям бирюзовым,
Задумавшимся дворам.
Плетням, за которыми тыква,
Вздыхая, легла на гряду,
Смущаясь, глядит любопытно,
Когда я сказал ей: – Приду!
А иволга приворотно
Две сочные ноты взяла,
И лошадь в тревоге животной
Вдруг голову подняла.
Заржала в гнедое пространство,
И спрятала морду в стогу.
Всё было на столько прекрасно,
Что я описать не могу!


*** ПП-81. Николай Зиновьев

Пока я не пошёл ко  дну,
Одетый в смертную сорочку,
Господь, даруй мне хоть одну
Во мгле мерцающую строчку.

И чтоб от этого мерцанья
Сказали прямо и светло:
«Он был поэтом отрицанья,
Но отрицал он только зло».

*** ПП-82. Николай Флеров

Он написал стихи о  жажде боя
И в них вложил всю силу чувств своих.
И стало тёмным небо голубое,
Когда за пулемётом он притих.
К закату на гранитном косогоре
Лёг не  один сражённый им фашист.
Молчали сопки. И шумело море.
И со скалы врывались волны в низ.
А мы ползли. Пурга ли, темнота ли, –
Он отвлекал. И пулемёт не гас...
Мы после вслух стихи его читали,
Как будто  бы он мог услышать нас.
И горький гнев нам сил прибавил втрое.
И вновь, пробив дорогу в темноте,
Мы хоронили друга и героя
На взятой нами с боя высоте.


*** ПП-83. И. Кобзев     Чувство Родины

  Мне говорят: Забудь, мол, старину
  Ведь ты поэт – сегодняшний, советский! –
  А я рукой на критиков махну
  И еду снова в Переславль-Залесский!

  Сей древний город славу перенял
  От златоглавых киевских нагорий.
  Он Александра Невского нам дал,
  Он подарил Петру мечты о море!

  Таков же точно Суздаль и Ростов,
  И Новгород – боец тысячелетний.
  Есть много русских сел и городов,
  Где чувство Родины – острее и заметней!

  То чувство забывать нам не велит
  Ни о далеком вече, ни о близком,
  Оно курганы древние роднит
  С теперешним солдатским обелиском.

  Когда за модой гонится поэт,
  А прошлое чернит и критикует,
  Я знаю – чувства Родины в нем нет!
  Он без гнезда – кукушкою кукует!


*** ПП-84. Иван Шепета

Своенравны волны Леты.
Удивительный народ
неизестные поэты,
всякий верит, всякий ждёт
и надеется на чудо!..
Только чудо не для всех.
Но бывает. Из-под спуда
вырывает их успех.

Тот повесился, а этот
ночью тёмною забит.
Смерть на взлёте – это метод,
коль не хочешь быть забыт.
Есть пример, и вот ты узник
самых страшных в мире уз...
Смерть на взлёте – твой союзник.
Но к чему такой союз?

Будто кратер древней Этны,
всюду пепел и зола...
Неизвестные поэты,
я и сам из их числа.
Я и сам – себе не ясен.
Жизнь ли? Бред ли наяву?
Нужен труд мой? иль напрасен?
Я не знаю. Я живу.

*** ПП-85. Виктор Боков

Кто пришёл в поэзию с моря,
Кто пришёл в поэзию с поля,
Кто пришёл от станка и зубил.
Я  в поэзию шёл из Сибири,
Где меня надзиратели били,
Я её за решёткой любил.

Вот она-то меня и спасала,
И под ковшик с баландой бросала.
– Ешь, спасайся, не плач, дурачок.
В ночь она мне постель стелила,
Как был мягок цемент-перина,
Если Муза сама под бочок.

Муза на голос мне кричала:
– Не роняй головы, не печалуй,
Видишь, солнышко за окном.
Прилетят к нам сестрицы-синицы,
Мы старинные эти темницы
По кирпичику разберём!

Как я выжил, у Музы спросите
Да чего-нибудь ей поднесите,
Дорогие мои земляки.
Захмелеет она и расскажет,
Оголится и всем нам покажет:
На плечах у неё синяки!

            
*** ПП-86. Лев Озеров

Мастеровой старинной школы,
Хранитель древнего огня,
Ты пестуешь свои глаголы,
Как прежде холили коня.

Свои эпитеты голубишь,
Свои сравненья бережёшь,
Но красноречия не любишь,
Не чтишь возвышенную ложь.
 
Не терпишь ловкого притворства
И лесть стараешься отсечь
И предпочесть прямую речь
Всем ухищреньям стихотворства.

(Автор возможно криптоеврей.)

*** ПП-87. Любовь Бессонова    Поэт

Поэт и торжествуя – тужит,
и раболепствуя – царит.
Но души, мелкие, как лужи,
глубинным светом  озарит.
Свети, поэт, источник света!
И – привыкай, что тыщи лет
поэт жалеет непоэта,
а непоэт поэта – нет.
Зато поэт имеет право
на свет, рассеянный в веках,
что в русских сказочках лукаво
просвечивает в дураках…
Поэту дудка скоморошья
и скрипка нежная нужна,
и потому поэту площадь
за гранью жизни суждена.


*** ПП-88. В. Федоров  «Нет, это все наветы…»

Нет, это все наветы,
Что будто не дружны мы.
Поэты, как планеты,
Взаимно притяжимы.
И те, что дружбой слиты,
И те, что мечут громы.
Слетит один с орбиты,
Несдобровать другому.


*** ПП-89. А.С. Пушкин     Поэту

Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.

Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.

Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?

Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.


*** ПП-90. Л.А. Якубович  Надписи               

Ты понял ли глагол бытописаний?
На камнях, на древах ты надписи видал, –
Их понял ли? То след былых страданий,
К бессмертию стремясь, их брат твой начертал.

Страшась ничтожества, у гроба, раб желаний,
Он в мёртвых буквах сих часть жизни оставлял,
Он жизнь хотел продлить хоть в отзыве преданий,
Чтоб в памяти людей хоть звук не умирал.

Земному дань платя, бессмертием томимый,
Поэт, склоня чело, умолит пиэрид,
Чтобы живая мысль и стих его любимый

Пережили его, как мрамор и гранит,
Как жизни пёрл, в сердцах людей хранимый, –
Да вечно дышит он и души шевелит.


*** ПП-91. В.  Брюсов  Терцины к спискам книг               
         
И вас я помню, перечни и списки, 
Вас вижу пред собой за ликом лик. 
Вы мне, в степи безлюдной, снова близки. 

Я ваши таинства давно постиг! 
При лампе, наклонясь над каталогом, 
Вникать в названья неизвестных книг; 

Следить за именами; слог за слогом 
Впивать слова чужого языка; 
Угадывать великое в немногом; 

Воссоздавать поэтов и века 
По кратким, повторительным пометам: 
«Без титула», «в сафьяне» и «редка». 

И ныне вы предстали мне скелетом 
Всего, что было жизнью сто веков, 
Кивает он с насмешливым приветом, 

Мне говорит: «Я не совсем готов, 
Еще мне нужны кости и суставы, 
Я жажду книг, чтоб сделать груду слов. 

Мечтайте, думайте, ищите славы! 
Мне все равно, безумец иль пророк, 
Созданье для ума и для забавы. 

Я всем даю определенный срок. 
Твори и ты, а из твоих мечтаний 
Я сохраню навек семь-восемь строк. 

Всесильнее моих упоминаний 
Нет ничего. Бессмертие во мне. 
Венчаю я - мир творчества и знаний». 

Так остов говорит мне в тишине, 
И я, с покорностью целуя землю, 
При быстро умирающей луне, 

Исчезновение! твой зов приемлю. 
                10 апреля 1901

*** ПП-92. Апполон Майков Мысль поэта


О мысль поэта! ты вольна,
Как песня вольной гальционы!
В тебе самой твои законы,
Сама собою ты стройна!
Кто скажет молнии: браздами
Не раздирай ночную мглу?
Кто скажет горному орлу:
Ты не ширяй под небесами,
На солнце гордо не смотри
И не плещи морей водами
Своими черными крылами
При блеске розовой зари?

*** ПП-93. М.И. Максимов   Поэт

Питомец горних вдохновений,
Ты ключ таинственных путей
И сам есть тайна для людей:
Орган сладчайших песнопений,
Благих источник наслаждений,
Зерцало верное страстей
И сердца, кормчего людей;
И свет божественных видений!

Душою пылкой с высоты
Ты раскрываешь перед ней
Святую тайну наслажденья!

Ты бури грозные страстей,
Смиряя песнию своей,
Льёшь в раны сердца исцеленье!


*** ПП-94. В.И. Соколовский  К деве-поэту

Я кличу клич: «Изящные счастливы!»
Итак, вперёд, и, словно чародей,
Искусством ты чудесно завладей
И рвись в лазурь и в божии разливы!

Ты знать должна, как славой сиротливы
Все рифмачи, потешники людей:
В их песнях нет ни чувства, ни идей,
Сих колосов – богоколосной нивы!

Их каждый стих нарядно весь одет,
Но сущность в нём – как суетность мирская:
Всё тянет вниз, и вся пуста, как бред!..

Так вверх и вдаль!.. А даль-то ведь какая!
Святый глагол, безбрежность рассекая,
Дарит её!.. Смелей же вдаль, поэт!...

*** ПП-95. В.С. Курочкин   На праздниках

Весёлый трезвон по церквам
На всех колокольнях окрестных,
И «чистые сердцем» во храм
Стремятся в одеждах воскрестных.

Отпущены людям грехи!
И только поэт, одиноко,
Творит не молитву – стихи –
В беспраздничной скорби глубокой.

Он видит, как в будничной мгле
Об воздухе, свете, тепле
Идёт окаянная битва, –

И в бой с торжествующим злом
Кидает сатиру, как гром;
Сатира есть тоже молитва.

*** ПП-96. О.Н. Чумина      Поэтам будущего

Певцы грядущего! Все тайны мировые
От вас вселенная узнает наконец.
И ярко озарит светильник ваш впервые
Причины действия, начало и конец.

Ваш стих – он освежит бессмертные идеи,
Когда закроет нас могильная плита,
И мы сойдём во мрак, ничтожные пигмеи,
И смолкнет голос наш, закроются уста...
Но вспомните, что мы поём любовь и розы
В суровый век, когда орудий слышен гром,
Для тех, кому в удел даны судьбою слёзы:
Жалейте же о нас, боровшихся со злом;
Толпою к вам сойдут счастливейшие грёзы
И мир страдания вам будет незнаком.

*** ПП-97. О.Н. Чумина   Полдень

Полдневная жара. Замолкли в рощах птицы,
В траве едва журчит серебряный ручей,
И только мотыльков беспечных вереницы
Кружатся в сумраке таинственных ветвей.

В небесной синеве сияние денницы
Всё ослепительней, всё жгучей, горячей,
И сквозь смежённые дремотою ресницы
Я созерцаю сеть из золотых лучей.

Купаясь в солнечном, колеблющемся свете,
Мелькают бабочки, и, видя игры эти,
Мне хочется поймать сияющую нить;
Как рифму звучную в изысканном сонете,
Я в петлях золотых неуловимой сети
Гармонию стиха пытаюсь заключить.

*** ПП-98. П.Д. Бутурлин     Поэту

Когда перед зарёй скользят из слабых рук
Листы, где я хотел мечте дать воплощенье,
И в сердце медленно немеет вдохновенье,
Как тает чутких струн последний, томный звук, –
Какой насмешкою над пылом сладких мук
Во всей своей красе мне снится вновь виденье,
Которого всю ночь ловил я выраженье!...
Как грозным кажется мой радостный недуг!
О, рифмы хилые пред дивной силой чувства!
О, чувство хилое  пред волшебством искусства!
О, сумрак бледных снов! О, идеала свет!..
Познал и ты, как я, всю горесть и всё счастье
Бессонных тех ночей... и тихое участье
Мне дорого вдвойне! Спасибо, о поэт!

*** ПП-99. В.Я. Брюсов   Сонет о поэте

Как силы светлого и грозного огня,
Как пламя, бьющее в холодный небосвод,
И жизнь, и гибель я; мой дух всегда живёт,
Зачатие и смерть в себе самом храня.

Хотя б никто не знал, не слышал про меня,
Я знаю, я поэт! Но что во мне поёт,
Что голосом мечты меня зовёт вперёд,
То властно над душой, весь мир мне заслоня.

О бездна! я тобой отторжен ото всех!
Живу среди людей, но непонятно им,
Как мало я делю их горести и смех,

Как горько чувствую себя средь них чужим
И как могу, за мглой моих безмолвных дней,
Видений целый мир таить в душе своей.

***  ПП-100. Федоров Василий Михайлович  «Поэзия – не профессия…»

Поэзия –
Не профессия,
Поэзия как любовь:
Если уж есть,
Так есть она,
А нет –
И не суесловь.
Ах поэты,
Проказники,
Как вам строчить не лень,
Поэзия – это праздники,
А праздник
Не каждый день.


*** ПП-101. Николай Глазков            

Поэта день как день царя,
Всю жизнь готов трудиться я.
Но каждый раз – тенденция
И всякий раз – традиция.
Ловлю минуту каждую
И волю проявляю.
В стихах, однако, царствую
Я, а не управляю.

*** ПП-102. Б. Чичибабин

Поэт – что малое дитя.
Он верит женщинам и соснам,
И стих, написанный шутя,
Как жизнь, священ и неосознан.

То громыхает, как пророк,
А то дурачится, как клоун,
Бог весть, зачем и для кого он,
Пойдёт ли будущему впрок.

Как сон, он  быта отрешён,
И кто прочтёт и, чем навеян?
У древней тайны вдохновенья
Напрасно спрашивать резон.

Но перед тем, как сесть за стол
И прежде, чем стихам начаться,
Я твёрдо ведаю, за что
Меня не жалует начальство.

Я б не сложил и пары слов,
Когда б судьбы мирской горнило
Моих висков не опалило
Души моей не потрясло.


*** ПП-103. А.С. Пушкин История стихотворца

Внимает он привычным ухом
Свист;
Марает он единым духом
Лист;
Потом всему терзает свету
Слух;
Потом печатает – и в Лету
Бух!


*** ПП-104. Алексей Фролов

О чём? Да обо всем: о людях на мосту,
что мокнут под дождем.И, видимо, напрасно
они весь день торчат, как стражи на посту,
а смены нет и нет. И нечего ловить.
И дождик все сильней стучит по капюшонам.
И как не надоест им день деньской курить,
и черта поминать, и взглядом отрешенным
за поплавком следить.
                А город за спиной
вот-вот огни зажжет. Почти что бестелестны
Уже фигуры их за мокрой пеленой.
Но мы чего-то ждем. Но все же интересно:
а вдруг в конце концов удача им блеснет
за верность, за азарт, за труд их безрассудный.
А там, глядишь, и нам случайно повезет,
Затем, что не всегда и мы благоразумны.


***  ПП-105. Аксаков    Русскому поэту

Поэт, взгляни вокруг! Напрасно голос твой
Выводит звуки стройных песен:
Немое множество стоит перед тобой,
А круг внимающих – так тесен!
Для них ли носишь ты в душе своей родник
Прекрасных, чистых вдохновений?
Для них! Народу чужд искусственный язык
Твоих бесцветных песнопений,
На иноземный лад настроенные сны
С тоскою лживой и бесплодной…
Не знаешь ты тебя взлелеявшей страны,
Ты не певец ее народный!
Не вдохновлялся ты в источнике живом
С народом общей тайной духа,
Не изучимого ни взором, ни умом,
Неуловимого для слуха!
Ты чужд его богатств! Как жалкий ученик,
Без самородного закала,
Растратишь скоро все, чем полон твой родник,
Чем жизнь заемная питала!
Пусть хор ценителей за робкий песен склад
Тебя и хвалит и ласкает!..
Немое множество не даст тебе наград:
Народ поэта не признает!

*** ПП-106. Алексей Фролов

О чём? Да обо всем: о людях на мосту,
что мокнут под дождем.И, видимо, напрасно
они весь день торчат, как стражи на посту,
а смены нет и нет. И нечего ловить.
И дождик все сильней стучит по капюшонам.
И как не надоест им день деньской курить,
и черта поминать, и взглядом отрешенным
за поплавком следить.
                А город за спиной
вот-вот огни зажжет. Почти что бестелестны
Уже фигуры их за мокрой пеленой.
Но мы чего-то ждем. Но все же интересно:
а вдруг в конце концов удача им блеснет
за верность, за азарт, за труд их безрассудный.
А там, глядишь, и нам случайно повезет,
Затем, что не всегда и мы благоразумны.

*** ПП-107. Николай Рубцов 
Окошко, стол. Половики.
В окошке – вид реки...
Черны мои черновики.
Чисты чистовики.

За часом час уходит прочь,
Мелькает свет и тень.               
Звезда над речкой – значит, ночь,
А солнце – значит, день.

Ноя забуду ночь реки,
Забуду день реки:
Мне спать велят чистовики,
Вставать – черновики.    


*** ПП-108.   С. Клычков

Родился я и жил поэтом,               
А жизнь поэта – страх и боль, –
Любовь и боль, но и не в этом
Поэзии и жизни соль...

Пройдет все это и – в сторонку...
Но вот: уж мне за тридцать лет –
Под кровлей: новый голос, звонкий,
Такой же, как и я – поэт –
Тепло укрытый и одетый,

Немного неуклюж, раскос,

И столько в нем разлито света

И светлых, беспричинных слез!

Светец и зыбка и чрезмерный

Горластый, непосильный плач, –

Залог единственный и верный
Тревог, удач и неудач.

И милы желтые пеленки,
Баюканье и звонкий крик:
В них, как и в рукописи тонкой,
Заложен новой жизни лик.

*** ПП-109.  С. Клычков

Года мои, под вечер на закате               
Вздымаясь в грузной памяти со дна,
Стоят теперь, как межевые знаки,
И жизнь, как чаща с просека, видна...

Мне сорок лет, а я живу на средства,
Что не всегда приносят мне стихи,
А ведь мои товариши по детству –
Сапожники, торговцы, пастухи!

У них прошла по строгому укладу,
В трудах, все та же вереница лет:
Им даром счастья моего не надо,
А горя моего у них же нет?!

Для них во всем иные смысл и сроки
И уж куда нужней, важней дратва,
Чем рифмами украшенные строки,
Расшитые узорами слова...

А я за полное обмана слово,
За слово, все ж кидающее вдрожь,
Все б начал вновь и отдал бы все снова
За светлую и радостную ложь...

*** ПП-110. Нина Жеребцова               

Бьет проблема поэта по темени,
Чтоб поэт уяснил одно:
У поэзии нету времени,
У поэзии есть зерно.
Оживают слова на бумаге
И стихи прорастают пока
Мысли – дети, а не бродяги,
Им тогда не страшны века.

*** ПП-111. Нина Жеребцова               

У нас легко затюкивать поэта,
И, оскверняя Божий дар
Смрад возводить над белым светом;
Но ведь душа не рыночный товар.
Крестись, поэт, пока не грянул гром!
Твоей душе бояться ль быть освистанной?!
И в совершенстве овладев пером,
Проси у Господа владенья Истиной.

*** ПП-112. Александр Мельник               

Девушка читала искренне
Всё о снах, детством обласканых,
Избегала фраз выспренних
И метафор, жизнью затасканных.

Говорила много хорошего,
Будто бы о чем-то догадывалась,
Будто голубям своим крошево
Сыпала и этому радовалась.

Девушка читала искренне,
Жизнь вскрывала кончиком лезвия.
И проступала истина,
И называлось – поэзия.

*** ПП-113.  С. Куняев     " От имени народа говорить"
От имени народа говорить –
великий дар, особая заслуга.
Быть в центре осязанья, зренья, слуха,
сказать слова – и страсти утолить.
Но где найти тот высочайший слог,
чтоб выразить такую монолитность,
собрать в единый фокус многоликость?..
Тут нужен гений или демагог.
Мои друзья, вы все одарены.
Товарищи, у вас ума палата,
но отблеском подобного таланта
лбы ваши – явно – не озарены.
Пускай читает приговор судья
от имени народа.
Это право
имеет он. А нам полезней, право,
поговорить
от имени себя.

*** ПП-114.  С. Куняев  «Робкий мальчик с пушком на щеках»
Робкий мальчик с пушком на щеках
декламировал стихотворенья,
жадно слушал мои наставленья
о прекрасных и чистых словах.
Что-то я говорю всё не то.
Огорошить бы правдой младенца,
не жалея открытого сердца,
чтобы знал, что почём и за что.
Пусть молчит и краснеет в ответ,
пусть грустит и взрослеет до срока.
Но в глазах у младенца глубоко
затаились надежда и свет.
Всё равно ничего не поймёт,
не оценит жестоких пророчеств,
всё, что я предскажу наперёд, –
может быть, про запас заберёт
и пойдёт и стихи забормочет.
Снова ждёт меня замкнутый круг,
где друзья собрались, словно волки.
Я присяду, спрошу себе водки,
улыбнусь и задумаюсь вдруг.

*** ПП-115.  Константин Сергеевич Аксаков  Орел и поэт               

Видал ли ты, когда орел,
Взмахнув широкими крылами,
Далече оставляет дол
И плавает под небесами?
Он смотрит на светило дня,
Он сознает довольно мочи,
Чтоб свет бессмертного огня
Принять на блещущие очи!
Так и поэт, когда мечты,
К нему слетев, его обнимут
И высоко его поднимут
Над миром дольней суеты
И загорится взор поэта
Огнем божественного света,
Тогда-то, в этот час святой,
Творит он силой вдохновенья,
Оттуда сносит он с собой
Свои чудесные виденья!

*** ПП-116.  Константин Сергеевич Аксаков  Русскому поэту               

Поэт, взгляни вокруг! Напрасно голос твой
Выводит звуки стройных песен:
Немое множество стоит перед тобой,
А круг внимающих – так тесен!
Для них ли носишь ты в душе своей родник
Прекрасных, чистых вдохновений?
Для них! Народу чужд искусственный язык
Твоих бесцветных песнопений,
На иноземный лад настроенные сны
С тоскою лживой и бесплодной…
Не знаешь ты тебя взлелеявшей страны,
Ты не певец ее народный!
Не вдохновлялся ты в источнике живом
С народом общей тайной духа,
Не изучимого ни взором, ни умом,
Неуловимого для слуха!
Ты чужд его богатств! Как жалкий ученик,
Без самородного закала,
Растратишь скоро все, чем полон твой родник,
Чем жизнь заемная питала!
Пусть хор ценителей за робкий песен склад
Тебя и хвалит и ласкает!..
Немое множество не даст тебе наград:
Народ поэта не признает!

*** ПП-117. С. Куняев     " Я на днях случайно прочитал "

Я на днях случайно прочитал
книжку невеликого поэта.
Где-то под Ростовом он упал,
захлебнулся кровью и не встал
и не видел, как пришла победа.
Но отвага гению сродни,
но подобно смерти откровенье,
и стоит, как церковь на крови,
каждое его стихотворенье.
Вот и мне когда-нибудь упасть,
подтвердить своей судьбою строчку,
захлебнуться и поставить точку –
значит, жизнь и вправду удалась.

 *** ПП-118. С. Куняев  Охотского моря раскаты "

Охотского моря раскаты
тревожили душу мою.
Я плавал и слушал рассказы
о жизни в туманном краю.
Как волны кого-то бросали
и кто-то в тайге умирал…
Мой друг, современный прозаик,
но это же твой матерьял!
Я слушал и думал печально,
что это не мой интерес.
Листал не спеша, машинально
страницы житейских чудес –
о судьбах отчаянных женщин,
о воле в колымской глуши…
Преступна поэзия с желчью –
а кровью – попробуй скажи!
Но всё же не сдамся, не брошу,
покамест живу и дышу,
замолкну, по жалкую прозу               
я всё-таки не напишу.


Видим, совсем не простое дело – поэзия. И она очаровывает и завлекает, и оставляет авторам шанс на память в веках, – своего рода бессмертие имени... и его чувств.
Позволю себе утверждать, что это некое волховство... 
Стихи в нашей стране слагают сотни тысяч людей (сайт Стихи ру насчитывает 250 000 участников), но остаются в книгах только единицы. Из этих единиц слагаются числа. А в этих «числах» вся бесконечность нашего национального духовного бытия.
Когда умирает такая «единица» – в стране и в душах людей звучит скорбный набат. Об умерших Поэтах, об их значимости лучше всего говорят другие поэты:

; ППП-1.  К. Рылеев       Державин

С дерев валится жёлтый лист,
Не слышно птиц в лесу угрюмом,
В полях осенних ветров свист,
И плещут волны в берег с шумом.
Над Хутынским монастырём
Приметно солнце догорало,
И на главах златым лучом,
Из туч прокравшись, трепетало.

Ему неведом низкий страх;
На смерть с презрением взирает
И доблесть в молодых сердцах
Стихом правдивым зажигает.
Над ним кто будет властелин?
Он добродетель свято ценит,
И ей нигде, как верный сын,
И в думах тайных не изменит.

Какой-то думой омрачён,
Младый певец бродил в ограде;
Но вдруг остановился он
И заблистал огонь во взгляде.
«Что вижу я?.. на сих брегах, –
Он рёк, – для Севера священный
Державина ль почиет прах
В обители уединенной?"

Таков наш бард Державин был;
Всю жизнь он вёл борьбу с пороком;
Судьям ли правду говорил,
Он так гремел с святым пророком:
«Ваш долг на сильных не взирать;
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять
И свято сохранять законы.

И засияли, как росой,
Слезами юноши ресницы,
И он с удвоенной тоской
Сел у подножия гробницы;
И долго молча он сидел,
И, мрачною тревожим думой,
Певец задумчивый глядел
На грустный памятник угрюмо.

Ваш долг несчастным дать покров,
Всегда спасать от бед невинных,
Исторгнуть бедных из оков,
От сильных защищать бессильных».
Певцу ли ожидать стыда
В суде грядущих поколений?
Не осквернит он никогда
Порочной мыслию творений.

Но вдруг встревоженный вещал:
«Что я напрасно здесь тоскую?
Наш дивный бард не умирал:
Он пел и славил Русь святую!
Он выше всех на свете благ
Общественное благо ставил,
И в огненных своих стихах
Святую добродетель славил.

Повсюду правды верный жрец,
Томяся жаждой чистой славы,
Не станет  портить он сердец
И развращать народа нравы.
Поклонник пламенный добра,
Ничем себя не опорочит
И освященного пера
В нечестье буйном не омочит.

Он долг певца постиг вполне,
Он свить горел венок нетленный,
И был в родной своей стране
Органом истины священной,
Везде певец народных благ,
Везде гонимых оборона
И зла непримиримый враг,
Он так твердил любимцам трона:

Творцу ли гимн святой звучит
Его восторженная лира –
Словами он, как гром, гремит,
И вторят гимн народы мира.
О, как удел певца высок!
Кто в мире с ним судьбою равен?
Откажет ли и самый рок
Тебе в бессмертии, Державин?

«Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно!
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно;
Что он орудье власти есть,
Всех царственных подпора зданий;
Должны быть польза, слава, честь
Вся мысль его, цель слов, деяний».

Ты прав, певец: ты будешь жить;
Ты памятник воздвигнул вечный:
Его не могут сокрушить
Ни гром, ни вихорь быстротечный».
Певец умолк – и тихо встал;
В нём сердце билось – и в волненье,
Вздохнув, он, отходя, вещал
В каком-то дивном исступленье:

О, так! нет выше ничего
Предназначения поэта:
Святая правда – долг его;
Предмет – полезным быть для света.
Служитель избранный творца,
Не должен быть ничем он связан;
Святой, высокий сан певца
Он делом оправдать обязан.

«О, пусть не буду в гимнах я,
Как наш Державин, дивен, громок;
Лишь только б молвил про меня
Мой образованный потомок:
«Парил он мыслию в веках,
Седую вызывая древность,
И воспалял в младых сердцах
К общественному благу ревность!»

          ;               
               
; ППП-2. М. Лермонтов    Смерть поэта

Погиб Поэт! – невольник чести –
Пал, оклеветанный молвой.
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа Поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде… и убит!
Убит!.. к чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь… он мучений
Последних вынести не мог;
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навёл удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьётся ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?.. издалёка,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит – и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сражённый, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?
И прежний сняв венок – они венец терновый,
  Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шёпотом насмешливых невежд,
И умер он – с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда – всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждёт;
Он не доступен звону злата.
И мысли и дела он знает наперёд.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей чёрной кровью
Поэта праведную кровь!

                ; 
               


; ППП-3. А.А. Голенищев-Кутузов      Графу П.Д. Бутурлину

Когда   певучие твои звучат сонеты,
Мне мнится, что на миг взвились края завес,
Сокрывших славный век художества чудес,
Любовью к вечному, к прекрасному согретый.

О, как далёк тот век! И где его поэты?
Где незабвенные избранники небес?
Не их ли дух, певец, в твоём стихе воскрес
За то, что набожно ты их хранишь заветы?

Не изменяй же им! Верь в светлый идеал,
Что, как звезда, тебе путь жизни осиял,
Звезда, какой была Лаура для Петрарки!

Люби, как он  любил, как он, пой до конца,
Чтоб звучный, словно гром, и, словно молнья, яркий
Твой стих восторгами воспламенял сердца!


; ППП-4. Н. Теплова     На смерть А. С. Пушкина               

Смиритеся, отважные мечтанья,
Здесь ничему свершиться не дано!
Великому – предначертанье!
Прекрасному – мгновение одно!

Еще твоих мы ждали песнопений, –
Все кончено! твой грозный час пробил,
Наш вековой поэт и гений,
Исполненный могущественных сил!

Так, и тебя судьба не пощадила!
Задумчиво над урною твоей
Главу Поэзия склонила.
Кто заменит утраченное ей?

Как важны были начинанья!
Увы! сколь кратко бытие!
Но имя славное твое
Веков грядущих достоянье!

               

; ППП-5. А. Плещеев    Памяти Пушкина
;
Мы чтить тебя привыкли с детских лет,
И дорог нам твой образ благородный;
Ты рано смолк; но в апмяти народной
Ты не умрёшь, возлюбленный поэт!

Бессмертен тот, чья муза до конца
Добру и красоте не изменяла,
Кто волновать умел людей сердца
И в них будить стремленье к идеалу;

Кто сердцем чист средь пошлости людской,
Средь лжи кто верен правде оставался
И кто берёг ревниво светоч свой,
Когда на мир унылый мрак спускался.

И всё ещё горит нам светоч тот,
Всё гений твой пути нам освещает;
Чтоб духом мы не пали средь невзгод,
О красоте и правде он вещает.

Все лучшие порывы посвятить
Отчизне ты зовёшь нас из могилы;
В продажный век, век лжи и грубой силы,
Зовёшь добру и истине служить.

Вот почему, возлюбленный поэт,
Так дорог нам твой образ благородный;
Вот почему неизгладимый след
Тобой оставлен в памяти народной!
               
               
               
;*****-11 ППП-6. В. Иванов        На миг
;
День пурпур царственный даёт вершине снежной
На миг: да возвестит божественный восход!
На миг сзывает он из синевы безбрежной
Златистых облаков вечерний хоровод.

На миг растит зима цветок снежинки нежной,
И зиждет радуга кристально-яркий свод,
И метеор браздит полнощный небосвод,
И молний пламенник взгорается, мятежный…

И ты, поэт, на миг земле печальной дан!
Но миру дольнему тобою мир явленный
Мы зрели, вечностью мгновенной осиян, –

О Пушкин! Чистый ключ, огнём запечатленный
Мечей, ревнующих к сынам юдольных стран! –
И плачем вечно мы в тоске неутоленной…

             ;               
               
; ППП-7. П. Орешин        У памятника Пушкина.      

Кудрявая весна в опале,
Глухая осень стонет у ворот.
Пришла пора, и петь мы перестали,
А Пушкин все заливистей поет.

Ах, гусляры и песенники тоже,
Угнаться ль нам, угнаться ль нам за ним?
Ведь знаем все: диковинный прохожий
Останется вовеки молодым.

А мы давно морщинами изрыты,
Едва-едва соображает мысль.
Сегодня мы, пропащие бандиты,
На праздник твой торжественно сошлись!

Легко тебе, любимцу праздной неги,
Веселой лирой просиять в веках.
А мы – мы думаем сегодня о ночлеге,
А завтра плачем в скверных кабаках.

И материмся, что живем без смысла.
Да разве нам поможет наша брань,
Когда над каждой головой повисла
И замутнела злая глухомань!

                ;
               
; ППП-8.  Д. Андреев       У памятника Пушкину

Повеса, празднослов, мальчишка толстогубый,
Как самого себя он смог преобороть?
Живой парнасский хмель из чаши муз пригубив,
Как слил в гармонию России дух и плоть?

Железная вражда непримиримых станов,
Несогласимых правд, бушующих идей,
Смиряется вот здесь, перед лицом титанов,
Таких, как этот царь, дитя и чародей.

Здесь, в бронзе вознесен над бурей, битвой, кровью,
Он молча слушает хвалебный гимн веков,
В чьем рокоте слились с имперским славословьем
Молитвы мистиков и марш большевиков.

Он видит с высоты восторженные слезы,
Он слышит теплый ток ликующей любви...
Учитель красоты! наперсник Вечной Розы!
Благослови! раскрой! подаждь! усынови!

И кажется: согрет народными руками,
Теплом несчетных уст гранитный пьедестал, –
Наш символ, наш завет, Москвы священный камень,
Любви и творчества магический кристалл.
               
               
; А. ППП-9. Жемчужников      Памятник Пушкину
;
Из вольных мысли сфер к нам ветер потянул
В мир душный чувств немых и дум, объятых тайной;
В честь слова на Руси, как колокола гул,
Пронесся к торжеству призыв необычайный.
И рады были мы увидеть лик певца,
В ком духа русского живут краса и сила;
Великолепная фигура мертвеца
Нас, жизнь влачащих, оживила.

Теперь узнал я всё, что там произошло.
Хоть не было меня на празднике народном,
Но сердцем был я с тем, кто честно и светло,
Кто речью смелою и разумом свободным
Поэту памятник почтил в стенах Москвы;
И пусть бы он в толпе хвалы не вызвал шумной,
Лишь был привета бы достоин этой умной,
К нему склоненной головы.

Но кончен праздник... Что ж! гость пушкинского пира
В грязь жизни нашей вновь ужель сойти готов?
Мне дело не до них, детей суровых мира,
Сказавших напрямик, что им не до стихов,
Пока есть на земле бедняк, просящий хлеба.
Так пахарь-труженик, желающий дождя,
Не станет петь, в пыли за плугом вслед идя,
Красу безоблачного неба.

Я спрашиваю вас, ценители искусств:
Откройтесь же и вы, как те, без отговорок,
Вот ты хоть, например, отборных полный чувств,
В ком тонкий вкус развит, кому так Пушкин дорог;
Ты, в ком рождают пыл возвышенной мечты
Стихи и музыка, статуя и картина, –
Но до седых волос лишь в чести гражданина
Не усмотревший красоты.

Или вот ты еще... Но вас теперь так много,
Нас поучающих прекрасному писак!
Вы совесть, родину, науку, власть и бога
Кладете под перо и пишете вы так,
Как удержал бы стыд писать порою прошлой...
Но наш читатель добр; он уж давно привык,
Чтобы язык родной, чтоб Пушкина язык
Звучал так подло и так пошло.

Вы все, в ком так любовь к отечеству сильна,
Любовь, которая всё лучшее в нем губит, –
И хочется сказать, что в наши времена
Тот – честный человек, кто родину не любит.
И ты особенно, кем дышит клевета
И чья такая ж роль в событьях светлых мира,
Как рядом с действием высоким у Шекспира
Роль злая мрачного шута...

О, докажите же, рассеяв все сомненья,
Что славный тризны день в вас вызвал честь и стыд!
И смолкнут голоса укора и презренья,
И будет старый грех отпущен и забыт...
Но если низкая еще вас гложет злоба
И миг раскаянья исчезнул без следа, –
Пусть вас народная преследует вражда,
Вражда без устали до гроба!   

       ;

;*****-12  ППП-10. С. Васильев     С нами разум

Когда мы том заветный раскрываем
волшебных вечных пушкинских стихов,
когда мы вновь и вновь переживаем
великий смысл неугасимых слов,
когда мы слышим в каждой песне милой
и гнев поэта и любовь его, –
с какой непостижимо ясной силой
мы ощущаем с ним своё родство!
Да, это мы, его потомки, счастье
отвоевали для своей земли
и гордо на обломках самовластья
его святое имя насекли.
Да, это мы взрастили дух Свободы,
дух Вольности, Согласья тесный круг,
да, это наши домны и заводы, –
жар наших душ,
                усилье наших рук.
Да, это мы в просторах снежной шири
зажгли полярных станций огоньки,
мы вырастили яблони в Сибири,
мы оросили голые пески.
Своей мечты, своей судьбы владыкой
любой из нас считать себя привык.
Да! Пушкина назвал в его стране великой,
Как он мечтал, всяк сущий в ней язык.
Ведь это мы открыли трассы в тучах,
Одели степи жёлтым шёлком нив,
Ведь это мир глядит на нас, могучих,
во все глаза, дыханье затаив.
Да! С нами разум. С нами совесть мира.
Редеет тьма, и солнца луч горит.
И боевая пушкинская лира
о нашей правде миру говорит.
               
         
;   ППП-11.  Виктор Боков      Берёзка в Болдине

Расти, моя берёзонька,
Посаженная в Болдине.
Твоя судьба не за морем,
Нам хорошо на Родине.

Расти, моя берёзонька,
Невеста белоствольная,
Тянись ветвями тонкими,
Красуйся, божество моё!

На многолюдном празднике
В честь Александра Пушкина
Встань в хоровод, берёзонька,
С зелёными подружками.

Расти, родная доченька,
К тебе приеду снова я.
Мне, дорогая, хочется
В житье-бытье сосновое.

Беляночка-волжаночка,
Поклонная вершиночка,
С тобой твои подруженьки,
И ты не сиротинушка!

; ППП-12. Иван Елагин

Возьмите любую кровавую драму,
Возьмите и вставьте в дубовую раму.

Народ в лагеря загоняли к якутам,
А рама теперь называется культом.

Когда-нибудь страшные русские были
Представят в музеях, как школы и стили.

Расплещут великую кровь по картинам,
А критики звать её будут кармином.

– Вот тут пирамиды с египетской тьмою,
А рядом есть зал с Воркутой, с Колымою.

Мне пушкинский стих показался постылым:
Не всё, что проходит, становится милым.

;  ППП-13. М. Аввакумова     Хоронили Григория-воина

Хоронили Григория Пушкина
На Ваганькове, в тесноте,
Хоронили последнего Пушкина,
Жизнь прожившего в чистоте.

Провезут на тележке обыденной
Небольшой, в точь по мерочке, гроб –
Чтоб землёй – как последнею истиной –
Успокоиться мог;

Дождик мучился над столицею
Целый день, целый день, целый век…
Перед нашими трупными лицами
Просиял  ч е л о в е к.

За неё принял всё, что отпущено,
Отбиваясь с грехом…
За неё отгремел всеми пушками,
Как прапрадед – стихом.
Хоронили Григория-воина.
               
; ППП-14. Н. Карпова

И мы с тобой поедем в город Пушкин,
И мы с тобою празднику причастны.
Творенье рук – дворец, купальня – частью
Природы стали,
                а пруды, опушки –
Живою частью зданий и аркад.
И надо всем над этим листопад…
Трава, деревья в золотых отметках,
И позолоченный дворца фасад,
И солнечные зайчики в беседках.

Подросток пробежит, сорвётся лист,
Покажется, что это лицеист
Мелькнул – исчез,
                но музыкою слова
Природа щедро здесь напоена.
Давай же выпьем этого вина
И, чашу осушив, наполним снова.

        ;   


; ППП-15. В.Я. Брюсов  К портрету М.Ю. Лермонтова

Казался ты и сумрачным и властным,
Безумной вспышкой неприклонных сил;
Но ты мечтал об ангельски-прекрасном,
Ты демонически-мятежное любил!

Ты никогда не мог быть безучастным,
От гимнов ты к проклятиям спешил,
И в жизни верил всем мечтам напрасным:
Ответа ждал от женщин и могил!

Но не было ответа. И угрюмо
Ты затаил, о чём томилась дума,
И вышел к нам с усмешкой на устах.

И мы тебя, поэт, не разгадали,
Не поняли младенческой печали
В твоих как будто кованных стихах.


;*****-13 ППП-16. Л. Татьяничева

Великая радость
Мне жизнью отпущена:
Читаю Пушкина,
Читаю Пушкина.
С ним вместе ликую,
Вместе страдаю,
К его родниковой
Строке припадаю.
Себя познаю, –
Весь мир открываю!
На чистом огне
Горю – не сгораю.
Если мне трудно,
Становится легче.
Расступятся горы.
Расправятся плечи.
Если мне скудно,
Станет богато,
Если бескрыло –
Будет крылато.
А это для сердца
Не просто награда, –
Такая отрада,
Что большей
Не надо!

;               

; ППП-17. Н. Рубцов       О Пушкине
 
Словно зеркало русской стихии,
Отстояв назначенье свое,
Отразил он всю душу России!
И погиб, отражая ее...         
               
          ;
               
; ППП-18. Я. Смеляков      Извинение перед Натали
 
Теперь уже не помню даты –
ослабла память, мозг устал, –
но дело было: я когда-то
про Вас бестактно написал.

Пожалуй, что в какой-то мере
я в пору ту правдивым был.
Но Пушкин Вам нарочно верил
и Вас, как девочку, любил.

Его величие и слава,
уж коль по чести говорить,
мне не давали вовсе права
Вас и намеком оскорбить.

Я не страдаю и не каюсь,
волос своих не рву пока,
а просто тихо извиняюсь
с той стороны, издалека.

Я Вас теперь прошу покорно
ничуть злопамятной не быть
и тот стишок, как отблеск черный,
средь развлечений позабыть.

Ах, Вам совсем нетрудно это:
ведь и при жизни Вы смогли
забыть великого поэта –
любовь и горе всей земли.               
                ;               

; ППП-19. Л.  Филатов      Подмётное письмо

Да, видать, недобрыми ветрами
К нашему порогу принесло
Это семя, полное отравы,
Это распроклятое письмо!..

До чего ж молва у нас коварна,
Очернит любого за пятак!..
Ангел мой, Наталья Николавна,
Ну скажи, что всё это не так!..

Ах, видать, не добрыми ветрами
К нашему порогу принесло
Это семя, полное отравы,
Это богомерзкое письмо!..

Кто-то позлословил, – ну и ладно,
Мнение толпы для нас пустяк!..
Ангел мой, Наталья Николавна,
Ну скажи, что всё это не так!..

Ах, видать, не добрыми ветрами
К нашему порогу принесло
Это семя, полное отравы,
Это окоянное письмо!..

Голова гудит, как наковальня,
Не даёт забыться и уснуть!..
Ангел мой, Наталья Николавна,
Не молчи, скажи хоть что-нибудь.

 
; ППП-20. Л.  Филатов      Дантес

Он был красив, как сто чертей,
Имел любовниц всех мастей,
Любил животных и детей
И был со всеми мил...
Да полно, так ли уж права
Была жестокая молва,
Швырнув во след ему слова:
«Он Пушкина убил?!»

Он навсегда покинул свет,
И табаком засыпал след,
И даже плащ сменил на плед,
Чтоб мир о нём забыл...
Но где б он ни был – тут и там
При нём стихал ребячий гам
И дети спрашивали: «Мам,
Он Пушкина убил?»

Как говорится, всё течёт,
Любая память есть почёт,
И потому – на кой нам чёрт
Гадать, каким он был?
Да, нам плевать, каким он был,
Какую музыку любил,
Какого сорта кофий пил, –
Он Пушкина убил!

 

;  ППП-21. Борис Сиротин    Пушкин

Полевой или келейный
Воздух,
            радость иль тоска –
Всюду виден след колейный
От летучего возка.

Осень красочна, как Палех.
А зимою ветер сед.
В бесконечных русских далях
Исчезает лёгкий след.

Колея лежит под небом
У речушек, нив, могил.
Был он рядом или не был
Вот сейчас?..
Конечно, был!

Головы своей не жалко,
Лишь бы жизнь была близка
К вихрю, веющему жарко
От крылатого возка!


;  ППП-22. Владимир Павлинов    Сочувствие Фаддею Булгарину

Сочувствую твоей беде:
Ты понимал, что ты бездарен.
Никто не плачет по тебе,
Несчастен ты, Фаддей Булгарин.
И сыт, и дожил до седин,
А всё душе ничто не мило:
Гляди в окно, сиди один
И сочиняй донос уныло,
Власы седые теребя.
Во взглядах близких – подозренье,
И даже на дуэль тебя
Не вызывают из презренья.

Туман. Прохлада. Тишина.
Конец снегам и лютым пургам.
Грязна дождливая весна
Над плачущим Санкт-Петербургом.
Клубятся тучи высоко,
И тают снежные заносы...
Вы думаете, так легко
Писать на Пушеина доносы?
Лицо пылает от стыда,
На лбу холодном капли пота,
Но жить-то надо, господа,
Но ведь писать-то надо что-то!...

Ты всё на свете понимал
И понимал, как ты бездарен.
Ты презираем, жалок, мал, –
Пиши донос, Видок Фиглярин!
Полночный мрак удушлив, мглист.
Нева глухие волны катит.
Спеши, рептильный журналист,
Пиши! Сам царь тебе заплатит.
Всевластья страшная печать,
И блеск жандармских эполетов...
Одним – поэмы сочинять,
Другим – доносы на поэтов.

По крыше бродит дождь, гудя.
Что это значит? Это значит,
Большими каплями дождя
По Пушкину Россия плачет.
Звезда пылает в облаках,
Глядит луна из-под обломков...
Ему – бессмертие в веках,
Тебе – презрение потомков.
Они листы твои найдут
Средь исторических отбросов,
Они, быть может, издадут
Собрание твоих доносов.
Кляни ж убогое житьё,
В худой руке крути и тискай
Перо продажное своё,
Позор словестности российской!
А над успешною страной
Витает стих чеканно стройный
«Нева металась, как больной
В своей постели беспокойной».

; ППП-23. В. И. Иванов  На миг

День пурпур царственный даёт вершине снежной
На миг: да возвестит божественный восход!
На миг сзывает он из синевы безбрежной
Златистых облаков вечерний хоровод.

На миг растит зима цветок снежинки нежной.
И зиждит радуга кристально-яркий свод,
И метеор браздит полнощный небосвод,
И молний пламенник взгорается, мятежкый...

И ты, поэт, на миг земле печальной дан!
Но миру дольнему  тобою мир явлённый
Мы зрели, вечностью мгновенной осиян, –

О Пушкин! Чистый ключ огнём запечатленный
Мечей, ревнующих к сынам юдольных стран! –
И плачем вечно мы  в тоске неутоленной...


; ППП-24. Н. Шатров        Партизан Давыдов

Усач. Умом, пером остер он, как француз,
Но саблею французам страшен:
Он не дает топтать врагам нежатых пашен
И, закрутив гусарский ус,
Вот потонул в густых лесах с отрядом –
И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,
То, вынырнув опять, следом
Идет за шумными французскими полками
И ловит их, как рыб, без невода, руками.
Его постель-земля, а лес дремучий-дом!
И часто он, с толпой башкир и с козаками,
И с кучей мужиков, и конных русских баб,
В мужицком армяке, хотя душой не раб,
Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,
И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.
Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.
Давыдов! Это ты, поэт и партизан!..               
                ;
               
; ППП-25. В. Журавлёв      Упоение

Когда-то наш поэт народный,
припомнив всю борьбу свою,
воскликнул гордо
и свободно:
– Есть упоение в бою!..

В степях,
где славы бьют истоки,
где колос золотой звенит,
я эти пушкинские строки
хотел бы ныне изменить.
Хотел бы,
доблесть примечая,
здесь, на целинной борозде,
воскликнуть,
новый день встречая:
– Есть упоение в труде!

       ;               

; ППП-26. Я. Смеляков    Денис Давыдов

Утром, вставя ногу в стремя, –
ах, какая благодать! –
ты в теперешнее время
умудрился доскакать.

(Есть сейчас гусары кроме:
наблюдая идеал,
вечерком стоят на стреме,
как ты в стремени стоял.

Не угасло в наше время,
не задули, извини,
отвратительное племя:
"Жомини да Жомини".)

На мальчишеской пирушке
В Царском, – чтоб ему! – Селе
были вы – и ты и Пушкин –
оба-два навеселе.

И тогда тот мальчик черный
прокурат и либерал,
по-нахальному покорно
вас учителем назвал.

Обождите, погодите,
не шумите – боже мой! –
раз вы Пушкина учитель,
значит, вы учитель мой!      
               
               
;
;  ППП-27. С. Жаворонков              Лермонтов

Машук не спит.
Лучи – на кручах.
И ты не бронзовый – живой.
Я вновь цветы тебе, поручик,
Кладу на мрамор твой седой.

Я вновь принёс привет сегодня.
Что бронза!
Звук пустой она.
Твой дух мятежный
                и свободный –
Как океанская волна!

Она тревожна, беспокойна
Под вечным гомоном листвы.
Царям казалось:
                ты – покойник…
Бессмертен ты!
Они – мертвы.

Иду с тобою на дорогу.
Пути кремнистые блестят…
И пусть пустыня внемлет богу,
А с нами –
                звёзды говорят!

                ;


; ППП-28. Александр Юдахин   Лермонтов

Беззащитно желчный от  желанья
стать однажды притчей на устах,
чтобы отомстить за невниманья
в молодых и воинских делах.

Безнадёжно дерзкий, безрассудный,
любящий лишь бабушку свою,
одному Всевышнему подсудный,
мог затеять ссору и в раю.

Он ходил с усмешкою удобной
в час, когда хотелось околеть.
Женщины пленительной и доброй
не нашлось – простить и пожалеть.

У Державы не нашлось привета,
огонька у друга и родни,
чтоб душа ранимого поэта
отогрелась в ледяные дни.          


;*****-14  ППП-29. Георгий Иванов

Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...

Проходит тысяча мгновенных лет
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в "Ваше благородие"
В корнета гвардии – о, почему бы нет?..

Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу.
– Как далеко до завтрашнего дня!..

И Лермонтов один выходит на дорогу,               
Серебряными шпорами звеня.
               

;  ППП-30. С.М. Соловьёв      Максу Волошину

Ты говорил, а я тебе внимал.
Элладу ты явил в словах немногих:
И тишину её холмов отлогих,
И рощ, где фавн под дубом задремал.

Когда б ты знал, как в сердце принимал
Я благостную нежность линий строгих.
Ты оживил напевы козлоногих
И спящих нимф, в тени, без покрывал.

И понял я, что там безвластно горе,
Что там пойму я всё без дум и слов,
Где ласково соединяет море

Брега мостом фиалковых валов,
В которых отразился свод лазурный,
Где реет тень сестры над братской урной.


; ППП-31. Н. Рубцов             Дуэль
               
Напрасно
              дуло пистолета
Враждебно целилось в него;
Лицо великого поэта
Не выражало ничего!
Уже давно,
               как в божью милость,
Он молча верил
В смертный рок.
И сердце Лермонтова билось,
Как в дни обидчивых тревог.
Когда же выстрел
                грянул мимо
(Наверно, враг
Не спал всю ночь!),
Поэт зевнул невозмутимо
И пистолет отбросил прочь... 
               
               
               
; ППП-32. П. Орешин  Сергей Есенин
;
Сказка это, чудо ль,
Или это – бред:
Отзвенела удаль
Разудалых лет.

Песня отзвенела
Над родной землёй.
Что же ты наделал,
Синеглазый мой?

Отшумело поле,
Пролилась река,
Русское раздолье,
Русская тоска.

Ты играл снегами,
Ты и тут и там
Синими глазами
Улыбался нам.

Кто тебя, кудрявый,
Поманил, позвал?
Пир земной со славой
Ты отпировал.

Было это, нет ли,
Сам не знаю я.
Задушили петли
В роще соловья.

До беды жалею,
Что далёко был
И петлю на шее
Не перекусил!

Кликну, кликну с горя,
А тебя уж нет.
В чёрном коленкоре
На столе портрет.

Дождичек весенний
Окропил наш сад.
Песенник Есенин,
Синеглазый брат,

Вековая просинь,
Наша сторона…
Если Пушкин – осень,
Ты у нас – весна!

В мыслях потемнело,
Сердце бьёт бедой.
Что же ты наделал,
Раскудрявый мой?!

            ;

; ППП-33. В. Степанов    С. Есенин

Я думаю, за что его ругали,
За что критиковали столько лет?!
Кому, какой экстравагантной швали
Не по душе был истинный поэт?!

Активные участники навета
Ему навешивали ярлыки               
Мужицкого, скандального поэта…            
Чесали критиканы языки.

А кто ругал?
Кто в нём лишь пятна видел,
В перешагнувшем трудный перевал?!
Те, кто народ советский ненавидел,
Кто Родину чернил  и предавал.

Духовным безответственным уродам
Не нравилось, кому поэт служил.
А он всегда с трудящимся народом          
Одними чувствами дышал и жил.
               
И, знать, недаром он, как воин смелый,
Любя и славя свой родной народ,
Своих стихов отточенные стрелы
Метал в салонно вылощенный сброд.

Но и тогда, когда его чернили,
Он был не одинок в стране своей:
Его друзья    его душою были,
И сам он был  душой своих друзей.

Его стихи –  в земной красе и силе,
Как родниковой свежести ручей.
Он пел о вечной сущности России
И сам сиял в огне её лучей.

Его стихи бессмертны, как природа.
Он песнею  своей Отчизны стал…
И памятник ему – любовь народа,
Зелёная планета – пьедестал!

   ;

; ППП-34. Н. Клюев  Из цикла «Поэту Сергею Есенину» 3

Бумажный ад поглотит вас
С чернильным чёрным сатаною,
И бесы: Буки, Веди, Аз
Согнут построчников фитою.

До воскрешающей трубы
На нас падут, как кляксы, беды,
И промокательной судьбы
Не избежат  бумагоеды.

Заместо славы будет смерть
Их костяною рифмой тешить,
На клякс-папировую жердь
Насадят лавровые плеши.

Построчный пламень во сто крат
Горючей жупела и серы.
Но книжный червь, чернильный ад
Не для певцов любви и веры.

Не для тебя, мой василёк,
Смола терцин, устава клещи,
Ржаной колдующий восток
Тебе открыл земные вещи:

«Заря-котёнок моет рот,
На сердце теплится лампадка».
Что мв с тобою не народ –
Одна бумажная нападка.

Мы, как Саул, искать ослиц
Пошли в родные буераки
И набрели на блеск столиц,
На ад, пылающий во мраке.

И вот, окольною тропой,
Идём с уздой и кличем: сивка!
Поют хрустальною трубой
Во мне хвоя, в тебе наливка –

Тот душегубный варенец,
Что даль рязанская сварила.
Ты – Коловратов кладенец,
Я – бора пасмурная сила.

Таран бумажный нипочем
Для адамантовой кольчуги...
О, только б странствовать вдвоём,
От Соловков и до Калуги.

Через моздокский синь-туман,
На ржанье сивки, скрип косули!..
Но есть полынный, злой дурман
В степном жалеечном Июле.

Он за курганами звенит
И по-русалочьи мурлычет:
«Будь одиноким, как зенит,
Пускай тебя ничто не кличет».

Ты отдалился от меня
За ковыли, глухие лужи...
По ржанью певчего коня
Душа курганная недужит.

И знаю я, мой горбунок
В сосновой лысине у взморья;
Уж преисподняя из строк
Трепещет хвойного Егорья.

Он возгремит, как божья рать,
Готовя ворогу расплату,
Чтоб в книжном пламени не дать
Сгореть родному Коловрату.
1916-1917


; ППП-35. Сергей Викулов   От крылечка
 
Да, я стартовал от крылечка!
И этим, мой недруг, горжусь!
Крылечко,
да русская печка,
да сани, да в бляшках уздечка –
сама изначальная Русь.
 
Расправив могутные плечи
и смутных желаний полна,
на небо и землю
с крылечек
веками глядела она.
Поскольку была избяною
и сплошь земляною  была,
поскольку, добавлю, иною
пока она быть не могла.
 
Замученной ей, но живучей,
как сын,
загляну в старину,
ни лапти её, ни онучи
вовек не поставлю в вину!
 
Напротив,
я буду всё боле
дивиться, – изыдь, сатана! –
как в этой жестокой недоле
душой не зачахла она.
Как в ней совместились счастливо –
и в этом её высота! –
незлобивость
             и совестливость,
достоинство и прямота!

Земля, над которою   вместе
с конягой пластался мужик,
его не учила ни лести
(пусть лучше отсохнет язык!),
ни лжи, ни торгашеству...
Не был
он мастер купить и продать.
Умел он – свидетелем небо –
насытиться квасом да хлебом
и нищему корку подать.
 
Забитого,
долготерпеньем
корить ты его погоди.
Запомни, что точка кипенья
высокая в русской груди!
 
И право, тебе забывать бы
не след, говоря о былом,
кто рушил с Емелькой усадьбы,
со Стенькою шёл напролом.
Кто, чашу терпения выпив,
по Зимнему вдарил плечом...
И гнев тот октябрьский
Великим
историей был наречён!
И рухнуло рабство!
И с треском
кругом послетали замки...
 
И к гневу тому, как известно,
причастны в лаптях мужики!
Громили они супостата,
рубили, оставив дела...
 
Выходит,
крылечко для старта –
площадка не так уж мала...
Не так и плоха она, к слову
(как ты мне о том напевал!):
мой тёзка русоголовый –
Есенин –
         с неё ж стартовал!

; *****-15  ППП-36. Николай Зиновьев

«Несказанное, синее, нежное» –
Всё, Серёжа, исчезло с тобой.
Нам осталось лишь зло неизбежное,
Зло, с которым вступили мы в бой.
Этот бой, он неравный, быть может.
Победим или сгинем в бою?
Но надеюсь: Господь да поможет
Возродить нам Отчизну свою.
И провалится зло неизбежное,
На земле не оставив следа.
«Несказанное, синее, нежное»
Возвратится уже навсегда.
Гори желанием уничтожать мировое зло, поэтому обращай внимание прежде всего на евре<...>в…
 
;  ППП-37. Я.  Смеляков

Приезжают в столицу
смиренно и бойко
молодые Есенины
в красных ковбойках.

Поглядите,
оставив предвзятые толки,
как по-детски подрезаны
наглые челки.

Разверните,
хотя б просто так,
для порядка,
их измятые в дальней дороге
тетрадки.

Там
на фоне безвкусицы и дребедени
ослепляющий образ
блеснет на мгновенье.

Там
среди неумелой мороки
вдруг возникнут
почти гениальные строки.

...Пусть придет к ним
потом, через годы, по праву
золотого Есенина
звонкая слава.

– Дай лишь бог, – говорю я,
идя стороною, –
чтобы им
(извините меня за отсталость)
не такою она доставалась ценою,
не такою ценою она доставалась.    
               
   ;   
               
; ППП-38. В. Боков    Памяти Есенина

На Ваганьковском кладбище осень и охра,
Небо – серый свинец пополам с синевой.
Там лопаты стучат, но земля не оглохла –
Слышит, матушка, музыку жизни живой.

А живые идут на могилу Есенина,
Отдавая ему и восторг и печаль.
Он – Надежда. Он – Русь. Он – ее Вознесение.
Потому и бессмертье ему по плечам.

Кто он?
Бог иль безбожник?
Разбойник иль ангел?
Чем он трогает сердце
В наш атомный век?
Что все лестницы славы,
Ранжиры и ранги
Перед званьем простым:
Он – душа-человек!

Все в нем было –
И буйство, и тишь, и смиренье.
Только Волга оценит такую гульбу!
Не поэтому ль каждое стихотворенье,
Как телок, признавалось:
– Я травы люблю!

И снега, и закаты, и рощи, и нивы
Тихо, нежно просили: – От нас говори! –
Не поэтому ль так охранял он ревниво
Слово русское наше, светившее светом зари.

Слава гению час незакатный пробила,
Он достоин ее, полевой соловей.
Дорога бесконечно нам эта могила,               
Я стою на коленях и плачу над ней!

                ;            
               
; ППП-39. Н. Рубцов             Последняя осень
 
Его увидев, люди ликовали,
Но он-то знал, как был он одинок.
Он оглядел собравшихся в подвале,
Хотел подняться, выйти... и не смог!

И понял он, что вот слабеет воля,
А где покой среди больших дорог?!
Что есть друзья в тиши родного поля,
Но он от них отчаянно далек!

И в первый раз поник Сергей Есенин,
Как никогда, среди унылых стен...
Он жил тогда в предчувствии осеннем
Уж далеко не лучших перемен.

                ;               

; ППП-40. Михаил Дудин   Памяти Николая Степановича Гумилёва

Листая дни сомнений и разрух,
Свою судьбу осмысливая снова,
Кричит и возмущается мой дух
Над гибелью поэта Гумилёва.

Поэзия – защитница свобод
Вела его на берег доброй славы,
Единственный отыскивая брод
В слепом огне солдатской переправы.

И в миг рвсстрела он глядел в упор
В глаз вечности винтовочного дула.
И смерть его, заканчивая спор
С Поэзией, в полёте не свернула.

И он упал, как падают в бою –
Лицом вперёд, и принял смерть как милость,
Чтоб навсегда уже стоять в строю
Бессмертия борцов за справедливость.


; ППП-41. В. Жуков            Памяти А.Т. Твардовского

Другого не было в запасе.
Воспоминаньями живём.
Заговорили на Парнасе
и те, кому б ни в коем разе
двух слов не вымолвить при нём.
Поэзии российской солнце
в гробу мы вынесли за дверь.
И мастера, и стихотворцы –             
все стали первые теперь.
               
Кивок его державной тени
уже за гранью вдалеке.
Но ритм его сердцебиенья –
в любом стихе, в любой строке.
Невосполнимая утрата!
Но я-то знаю наперёд:
он отошёл на миг куда-то
И рядом с Пушкиным войдёт.

                ;

; ППП-42. М. Дудин                Памяти А.Т. Твардовского

Он был на первом рубеже
Той полковой разведки боем,
Где нет возможности уже
Для отступления героям.

Поэзия особняком
Его прозрением дарила.
Его свободным языком
Стихия Жизни говорила.

Сочувствием обременен
И в песне верный своеволью,
Он сердцем принял боль времен
И сделал собственною болью.

Пусть память, словно сон, во сне
Хранит для чести и укора
Всю глубину в голубизне
Его младенческого взора.               
               

; ППП-43. Валерий ХАТЮШИН         НИКОЛАЮ ГУМИЛЕВУ               

Былой России перекройщики
нас гнут в погибель всё дружней,
а плюралисты-перестройщики
нам оправдали палачей.
С безродной сворой эмиграции –
сошлись, про муки их трубя...

Не надо реабилитации
от тех, кто погубил тебя.

Будь неоправданным нисколечко,
чтоб в этот жалкий ряд не встать
среди всей той бесовской сволочи,
что поспешили оправдать.

Твоей вины не обнаружено
пред бывшей властью до сих пор.
В ЧК, расстрелянный заслуженно,
ты заслужил их приговор.

Ты сам – без подноготной зауми –
предвидя наш кровавый мрак,
всех резенфельдов, апфельбаумов
перестрелял бы, как собак.
                14 ноября 1989


; ППП-44. В. Жуков              Памяти Сергея Орлова

На броне разорвался снаряд подо Мгой –
и заклинило намертво башню.
Сразу слева по тракам ударил другой.
Выползай. Уцелей в рукопашной.               
Из пропахших соляркой и кровью болот
он к своим чуть живой доберётся.
Обгорелый, своими ногами дойдёт
до санбата. И снова вернётся.

И опять хлороформ. И, как тени, тихи,
вновь над ним эскулапы склонились.
Он в санбате такие напишет стихи –
в тыловых кабинетах не снились!

Ни на миг не порвётся с душой его связь
ни в беде, ни в застолье, ни в горе.
Вся Россия смотрела, любовью светясь,
в голубое его Белозерье.

Синих-синих, огня навидавшихся глаз
не сводил он с окопников старых.
А порой и в стихах подстраховывал нас,
на себя принимая удары.

Только сердце, оно ведь и правда одно –
из окопа шагнул иль из танка…
И на сотни сердец разлетелось оно
под прямым попаданьем болванки.

                ;

; ППП-45. А. Румянцев           Памяти Николая Рубцова

В пустой трубе эстрады гул затих,
И трубачам пришлось посторониться.
Застенчивый и смелый русский стих
На звёздной отпечатался странице.             

И поколенья с русскою душой
Читают сокровенного Рубцова.
В сыром углу избёнки небольшой
Нас согревает солнечное слово!

Родные не тускнеют письмена…
Над чуждой книгой пыль забвенья вьётся…
Как всё же справедливы времена:
Гул умирает,
Небо остаётся.
           ;               

;  ППП-46. Николай Зиновьев

Бережёных и Бог бережёт,
И поэтому здесь я, на воле,
Где рубцовская лошадь заржёт,
И наполнится эхом всё поле.
Меня в город не тянет ничуть.
Мне милей мой заброшенный хутор.
Ну, а  в городе сумрак и муть,
И стенания: «Бес нас попутал!»
Вот беда – не хватает мне сил,
Или слов, или, может быть, веса:
Я  б на хутор всю Русь утащил
От живущего в городе беса.


; ППП-47. Н. Рыленков         Званье поэта

То званье, что Пушкин и Лермонтов,
Некрасов и Тютчев носили,
Живёт не старея, согретое
У самого сердца России.

А кто, к тому званью причисленный,
Не мерит их подвигом труд свой, –
Того ухищренья бессмысленны,
С чернилами вместе сотрутся.

Всегда правдолюбцы-воители,
Чьи в тучах изваяны лица,
В поэте сподвижника видели,
Глядящего вдаль прозорливца.

Под грозами века рождённые,
Не раз убеждались мы снова,
Что только судьбой подтверждённое
Крылатым становится слово.

С пути не вернётся назад оно,
Хоть крылья под ветром натрудит.
Везде, по полёту угадано,
В сердцах оно принято будет.

И детским покажутся лепетом
Пред ним виршеплётов усилья...
О званье, что Пушкин и Лермонтов,               
Некрасов и Тютчев носили!

            ;               
               

; *****-16  ППП-48. А. Передреев        Дни Пушкина

Всё беззащитнее душа
В тисках расчётливого мира,
Что сотворил себе кумира
Из тёмной власти барыша.

Всё обнажённей его суть,
Его продажная основа,
Где стоит всё чего-нибудь,
Где ничего не стоит слово.

И всё дороже, всё слышней
В его бездушности преступной
Огромный мир души твоей,
Твой гордый голос неподкупный.

Звучи, божественный глагол,
В своём величье непреложный,
Сквозь океан ревущих волн
Всемирной пошлости безбожной…

Ты светлым именем своим
Восславил имя человечье,
И мир идёт к тебе навстречу,
Духовной жаждою томим.




;; ППП-49. Эмилия Александрова      ХIХ век. Россия

Парящий век! Батальный и победный,
Фанфарный, лирный, гениальный век!
Стихийный выплеск мощи заповедной,
Свободной мысли дерзостный разбег.

Блестящий век! Лебяжий и бобровый,
Ампирный, адюльтерный, бальный век!
Пленительные плечи Гончаровой,
Косящий взгляд под алебастром век.

Давящий век муштры и политеса,
Мундирный, крепостной, кандальный век!
И выстрел белокурого Дантеса,
И Пушкин, опрокинутый на снег...


; ППП-50. Владимир Гордейчев       В чину учимых

Та читальня секреты хранила,
о которых поведать пора:
довоенного «Нового мира»
я просил подобрать номера.
Я читал, и в ушах колоколясь
из эпохи великих начал
мне Бориса Корнилова голос
и Васильева Павла звучал.
Литмальчишкам, на вечные сроки,
потепленья державным броском
нам дарил знаменитые строки
старый дом на бульваре Тверском.
В звонкой  музыке этого дара, –
той, которою не поступлюсь,
ритму наших  сердец соударно
трепетал революции пульс.
В эти дни, что пылали стихами,
чуть не каждый  из юных задир
по Корнилову ставил дыханье,
по Васильеву чувствовал мир...


; ППП-51. Александр Юдахин

Столовский пугало, изгой,
забывший сельскую осину,
пропивший клюевскую силу,
ты не способен на разбой
и потому кончай стращать,
вращать кровавыми белками
и, поминая чью-то мать,
стучать по стойке кулаками,
кончай позорить свой народ
и бормотать в горячке белой,
что Соколов не патриот,
а просто рифмоплёт умелый!
Ты с человеком не знаком,
двойное горе пережившим,
единственно живым стихом
лауреатство заслужившим.
По мне, Владимир Соколов,
хотя не жнёт и дров не рубит,
без суеты и лишних слов
сильней вас всех Россию любит!


;  ППП-52. Вячеслав Сафронов     Памяти Алексея Фатьянова

Не уходи, поэт, повремени,
Бессмертие пускай другим пророчат.
У нас такие песенные дни,
У нас такие горестные ночи.
Всё по заслугам – слава и уют,
Весёлые и бойкие припевки,
Но чаще давят песни-однодневки,
Которые в застольях не поют.
И мой сосед девятого числа,
Короткой и прекрасной майской ночкой,
Глотнув наркомовскую,
Плачет в одиночку,
Хотя б с того, что пуля обошла.
Отбросив годы, словно костыли,
Ведут мотив военный простовато,
Поют сквозь слёзы старые солдаты –
Охрипшие от стужи соловьи.
И столько повидавшие награды,
На их груди звенят который год.
Под Курском,
Под Орлом,
Под Сталинградом
Лежат однополчане у высот.
С густых ветвей
Черёмухи свисают,
Печальный цвет
Струится по плечам,
А соловьи стыдливо умолкают,
И слушают те песни по ночам.


;  ППП-53. Сергей Кочкин       Поэты России

Судьба страны – судьба поэтов
России каторжный Парнас!...

Они теперь глядят с портретов –
И видят нас, и судят нас.

С высот Бессмертия отлично
Просмотрен каждый уголок, –
Им и теперь не безразлично,
Как мы усвоили урок...

Не лейте слйз по тем, кто живы.
Вздор – их могильные кресты!
Непобедимы их порывы,
Непобедимы их мечты.
Да будет всюду вместе с нами
Их строгий суд, их вечный бой, –
Судьба пропитана стихами,
Стихи пропитаны судьбой!.

; ППП-54. Юрий  Панкратов

Повернулась планета – и нет никого...
Говорил мне Асеев про Хлебникова,
о России, о Курске, о Севере –
только нету теперь и Асеева...
Возле улицы Горького лепится
этот дом – там высокая лестница
на девятый этаж поднимается,
между трепетных звёзд обрывается.
Вот за дверью запорами звякают –
кто-то громко смеётся за стенкою:
появляются гости незваные –
два задумчивых парня, застенчевых.
Мы, робея, заходим в прихожую,
Видим кошку седую и желчную...
А потом различаем пригожую,
Осенённую страстью женщину.
Нас встречает Оксана Михайловна –
на ресницах седая окалина.
Вдруг внезапная дверь отворяется
и в открытых дверях появляется,
словно маршал в сверкающем кителе,
человек в фиолетовом свитере.
Весь он ладный, крылатый, законченный –
только клок на  затылке всколоченный –
чем-то очень похожий на сокола.
Мы стоим не дыша и глазеем –
возле нас он, поблизости, около.
Узнаём по портрету – Асеев!
длинный стол весь завален бумагами,
а бумаги покрыты помарками.
Наши щёки – пунцовыми маками, –
на Асеева смотрим помалкивая.
А в зрачках у Асеева молнии:
«Ну чего вы, ребятки, безмолствуете?
Ну, чего вы так жадно глядите
на меня, как на банку варенья?
Ну-ка, вы вот, высокий, прочтите
Своё лучшее стихотворение...»
И я читаю, что водой захлёбываюсь,
И замолкаю, как сундук захлопываюсь...
В моих ушах звучат слова Асеева.
Шагаю целомудренной порошею –
Мелькает снег, на губы мне просеиваясь,
Соепит глаза неистовое крошево.
«Я не скажу вам ничего хорошего,
чтоб не дразнить в традициях заросшего,
я не скажу вам ничего похвального,
чтоб не гневить сторонников банального...»
Я вспоминаю слово его чуткое
и снега на губах своих не чувствую.
Я руку его трепетную чествую –
спокойную, уверенную, честную.
Все беды мои горькие распутавшую,
в дорогу меня дальнюю напутствовашую.
Я шел домой счастливый и рассеянный...
Вот так я познакомился с Асеевым.

 
; ППП-55. Ярослав Смеляков    Поэты

Я не о тех золотоглавых
певцах отеческой земли,
что пили всласть из чаши славы
и в антологии вошли.

И не о тех полузаметных
свидетелях прошедших лет,
что всё же на листах газетных
оставили свой слабый след.

Хочу сказать, хотя бы сжато,
о тех, что тщанью вопреки,
так и ушли, не напечатав
одной единственной строки.

В посёлках и на полустанках
они – средь шумной толчеи –
писали на служебных бланках
стихотворения свои.

Над ученической тетрадкой,
в желаньи славы и добра,
вздыхая горестно и сладко,
они сидели до утра.

Неясных замыслов величье
их души собственные жгло,
но сквозь затор косноязычья
пробиться к людям не могло.

Поэмы, сложенные в спешке,
читали с пафосом они
под полускрытые усмешки
их сослуживцев и родни.

Ах, сколько их прошло по свету
от  тех до нынешних времён,
таких неузнанных  поэтов
и нерасслышанных имён!

Всех бедных братьев, что к потомкам
не проложили торный путь,
считаю долгом пусть негромко,
но благодарно помянуть.

Ведь музы Пушкина и Блока,
найдя подвал или чердак,
их посещали ненароком,
к ним забегали просто так.

Их лбов таинственно касались,
дарили две минуты им
и, улыбнувшись, возвращались
назад, к властителям своим.


; ППП-56. Владимир Корнилов    Гумилёв

Три недели мытарились,
Что ни ночь, то допрос…
И ни врач, ни нотариус,
Напоследок – матрос.

Он вошёл черным парусом,
Уведёт в никуда…
Вон болтается маузер
Поперёк живота.

Революции с гидрою
Толку нянчиться нет,
И работа нехитрая,
Если схвачен поэт.

…Не отвёл ты напраслину,
Будто знал наперёд:
Будет год – руки за спину,
Флотский тоже пойдёт,

И запишут в изменники
Вскорости кого хошь,
И с лихвой современники
Страх узнают и дрожь…

Вроде пулям не кланялись,
Но зато наобум
Распинались и каялись
На голгофах трибун,

И спивались, изверившись,
И не вывез авось,
И стрелялись, и вешались,
А тебе – не пришлось.

Царскосельскому Киплингу
Пофартило сберечь
Офицерскую выправку
И надменную речь.

…Ни болезни, ни старости,
Ни измены себе
Не изведал и в августе,
В двадцать первом, к стене
Встал, холодной испарины
Не стирая с чела,
От позора избавленный
Петроградской ЧК.


;  ППП-57.  Мария Аввакумова   Памяти В. Шаламова

Чёрное яблоко в чёрном окне…
Первые белые мухи…
Боже всевышний, избегнуть бы мне
участи чёрной старухи!

Уж погулял  градобой-мордобой.
Яма какая-то после.
Красное яблоко, взгляд золотой,
что же они сотворили с тобой,
головы песьи?!

…Чёрное яблоко красит ли дом?
Много ли в этаком свету?
Зубы вонзить – нет желанья ни в ком.
Выбросить – смелости нету.

; ППП-58.   ВОСПОМИНАНИЯ О НИКОЛАЕ РУБЦОВЕ
I               
Если жизнь начать сначала,
в тот же день уеду я
с Ярославского вокзала
в вологодские края.
Перееду через реку,
через тысячу ручьев
прямо в гости к человеку
по фамилии Рубцов.
Если он еще не помер,
он меня переживет.
Если он ума не пропил, –
значит, вовсе не пропьет.
Я скажу, мол, нет покою,
разве что с тобой одним,
и скажу, давай с тобою
помолчим, поговорим.
С тихим светом на лице
он меня приветит взглядом.
Сядем рядом на крыльце,
полюбуемся закатом.
II
Ветер ладонями теплыми
гладит лицо, как слепой.
Женщина с полными ведрами
движется по мостовой.
Можно прожить припеваючи
в мире, довольстве, тепле…
Песня звучит вызывающе:
«Э-эх! По-о-тонула во мгле!..»
III
Мы
были с ним знакомы
как друзья.Не раз
в обнимку шли и спотыкались.
Его дорога
и моя стезя
в земной судьбе
не раз пересекались.
Он выглядел
как захудалый сын
своих отцов…
Как самый младший,
третий…
Но все-таки звучал высокий смысл
в наборе слов его
и междометий.
Он был поэт:
как критики твердят,
его стихи лучатся добрым светом,
но тот,
кто проникал в тяжелый взгляд,
тот мог по праву
усомниться в этом.
В его прищуре
открывалась мне
печаль по бесконечному раздолью,
по безнадежно брошенной земле, –
ну, словом, все,
что можно звать любовью.
А женщины?
Да ни одна из них
не поняла его души, пожалуй,
и не дышал его угрюмый стих
надеждою на них
хоть самой малой.

Повторяй духовное! Повторяй духовное – родное! Оно завещано предками, богами, полынью тоже оно завещано... а она гонит паразитов…
Повторяй духовное систематически, годами повторяй родное духовное – станешь кремнем в золотой оправе.
Поэзия сказов, поэзия стихотворений, пословицы и заговоры – укажут путь к своим истокам!

Работая с текстами ру<...>их поэтов, однажды я задался вопросом: возможно ли из всей массы ру<...>ой национальной поэзии собрать такой сборник, который бы описывал нашу историю, от самого зарождения мира и до последних времён России, конечно, в версиях поэтов, их произведений – в версиях написанных произведений поээзии, а не учёных? При этом я не брал в расчёт фольклор и нер<...>их русскоязычных поэтов – особенно евреев, которых я считаю плевелами. Я ограничил работу над этим проектом только известными и установленными авторами-поэтами – этническими рус<...>ми или русскоязычными поэтами с у<...> корнями, которые, как известно, в 40% являются р<...> по гаплогруппе, тоесть по происхождению от единого рода. И в результате у меня получился не имеющий аналогов сборник стихотворений, который я назвал «Толока», что с древнерусского означает что-то вроде общественно-полезной работы, общинной (племенной) заботы, обязанности... а так же есть и другое значение слова – открытая местность.
Оказалось, что в случае с русской поэзией, вполне можно описать всю нашу историю, что свидетельствует о её (поэзии) невероятной многоаспектности и цельности. Собрав «Толоку» я понял, что имею цельное многоавторское единое произведение большой духовности. Рекомендую  со временем найти в сетях этот неоценимый эксперимент... .:.:.:.:.
В то же время меня заинтересовал некий духовный аспект НАРП (национальной авторской р<...>й поэзии) – то, что можно назвать сугубо этническим наследием, нечто сугубо национальное, прошедшее через века и смены идеологий.
Через века у нас  прошли и лирика, и патриотизм, и любовь к природе, к разным её местам, это бесспорно и это учтено.
Но это есть и в поэзии других народов.
Оставила свой след через века и религиозность – христианство…
И тут меня осенило: а как обстоит дело с… дохристианством в НАРП? С теми самыми перунами и прочим… Осталось ли у нас – у поэтов последних трёх столетий – то, что было у нашего народа ранее – в древности, что было утрачено (запрещено мечом и огнем) задолго до появления современного ру<...>ого языка – современной рус<...>ой речи? 
И если это что-то далёкое осталось в нас, то каковы его тенденции в НАРП – письменном сокровенном авторском поэтическом материале трёх последних веков?
А чего это там у нас исконного-то?
В самом деле, анализируя национальную поэзию, весьма желательно  вовремя замечать новые мировоззренческие тенденции, переходящие в направления и школы, подтверждающие широкие изменения в настроениях и целеполаганиях, приоритетах и симпатиях, ведь они будут завтра определять лик России..
И началось рытье в стихотворениях, в смыслах и в неосознанном, в затерянном между строк тоже...
Так что, приготовьтесь, дорогие читатели, к исследованию явного и скрытого и к обилию рифмованных сообщений-посланий-откровений... к нам от наших р<...> предшественников и современников-поэтов. Информации насобиралось немало.
Язычество в НАРП, – следовало б именно так озаглавить эту главу-исследование,  только вот… генетические анализы сотен авторов у меня возможности сделать не было, поэтому я ограничился только «фейсконтролем» поэтов, который полных гарантий не даёт, но в целом не подводит; и общей направленностью их стихотворений, – политикой стихов, а так же фактами биографий, фамилиями, именами...   То есть небольшие ошибки у меня возможны, поэтому иногда я предупреждаю читателя о возможной национальности автора.

https://www.youtube.com/watch?v=5lBjTnjDqhQ
М В Тихомиров МЫ и ОНИ   

Исследование разделилось на дореволюционную поэзию и советскую русскую поэзию, а также ещё и на поэзию со скрытым, неявным язычеством, которое я аккуратно вычленял и толковал. Всего три раздела.
Итак: