Валентин Прокофьев
Эта книга повествует о том,
Чего не было, нет и никоим образом, не сможет быть…
Но оно было, есть и будет всегда, пока существует эта вселенная.
ФАЙЛЫ НЕБЕСНОЙ КАНЦЕЛЯРИИ
Пролог:
Смерть и бытие
В саду горит костёр рябины красной,
но никого не может он согреть…
(C.Есенин)
Шел тринадцатый день месяца Цветень. Изгиб дорожки, заботливо усыпанной садовником желтым битым кирпичом, переходил в каменный мосток, соединявший оба берега извилистого ручья. По мостку двигались прогулочной походкой двое: мужчина в легком плаще, белого цвета с солнечно-серебристой отделкой по капюшону, откинутому за спину, и женщина в плаще такого же покроя, но только в чёрном с красным. Они не произносили ни слова, поскольку слова им были не нужны. Взгляды: его – светлых цвета льда глаз и её – тёмно фиалковых, изредка бросаемые друг другу, говорили яснея слов об их бесконечном и безмерном счастье и о не нарушаемом ничем покое.
— Опять гроза? — спросил с улыбкой мужчина, тряхнув головой с седыми длинными волосами, собранными сзади в подобие косы.
— Как всегда, милый, иначе как ты узнаешь о конце прогулки?
— Нужно будет сконструировать часы.
Он легко притянул к своему лицу головку женщины и, склонившись к её нежному лицу, обрамлённому слегка вьющимися русыми волосами, поцеловал кроваво красные губки, ответившие ему тем же, с не меньшим чувством.
— Пора готовиться к приходу гостей, мой милый, — с улыбкой шепнула она.
Конец дорожки, еще недавно терявшийся далеко–далеко за пределами вишневого сада, в бескрайней травянистости луга, тянущегося до самого подножия величественно вздымающихся ввысь седых вершин гор, на глазах стал укорачиваться, нещадно пожираемый волнами стремительно приближающейся ливня, выбивающего из земли облачко пыли. Женщина развернулась и, задорно смеясь, стремглав побежала по дорожке к самому ее началу – к одиноко стоящему на холме дому со стенами облицованными белым мрамором, с колоннадой у входа, и красной черепичной крышей. Её спутник бросился вдогонку, на ходу крича:
— Олоим! Олоим! Заканчивай уже скорее!
Из-за кустов сирени, выскочил перепуганный человек. Увидев, кто ему кричит, заулыбался, маленькие глазки суетливо забегали. Подхватив одной рукой ведро с побелкой, а другой прижав к животу большую банку с раствором купороса, он кинулся вдогонку, опасливо поглядывая назад на сгущающуюся мглу, которая уже поглотила горы и большую часть луга. Возлюбленные взбежали по ступенькам, ведущим в дом, а Олоим, опасливо втягивая голову в плечи, поспешил во флигель расположенный справа. Едва все оказались под крышей, грянул гром.
— Почему- то сегодня дождик в щадящем режиме, он ослаб как-то, пока догонял нас.
— Потому, мой милый, что еще не отцвели вишни, а наш садовник, не успел побелить все стволы, и прокупоросить ветки.
— Не понимаю, зачем белить и купоросить? Всё равно некому покушаться на наш сад. Ни один паразит не завелся ещё у нас.
— Это, чтобы и не вздумал завестись. Одного Олоима хватает с избытком. К тому же белить и купоросить – это самое полезное, что он умеет делать.
— Ты не права, дорогая. Олоим исправно трудится по хозяйству, даже ванну пристроил к своей каморке.
— Не спорь. Ему вечность купоросить и не прокупоросить, свои пакости из прошлой жизни. Так должно быть.
— Я и не спорю. Так должно быть.
Хотя до наступления ночи времени было ещё изрядно, тьма, нахлынувшая вслед за громовыми раскатами, настойчиво вынуждала хозяев укрыться в своём уютном гнёздышке. В комнате занимавшей весь первый этаж царил первозданный хаос. Дюжина кресел, стоящих вкруг огромного стола, были готовы принять не меньшую компанию. Слева находился камин, справа – мраморная лестница, что вела на второй этаж. На тяжёлом комоде возвышались витые канделябры с наполовину сгоревшими, оплавившимися свечами. Весь стол был завален книгами и старинными манускриптами. В центре красовался металлический чернильный прибор в виде гладкошерстной собаки, с гусиным пером в мощной пасти, и двумя чернильницами по бокам, сделанными из кусков медного колчедана. На креслах, на подоконнике и даже на каминной полке в беспорядке были разбросаны нитки, иголки, детали шитья и платья различных фасонов от эпохи праматерей и праотцов человечества, до времён настолько сказочных, представить которые едва ли возможно. Одним словом, жилище отражало интересы своих обитателей.
Белокожая, симпатичная домработница встретила их сверкающей улыбкой.
— Постоянно они выскакивают, словно из-под земли, что только я не предпринимаю, — ворчливо заявила она, едва хозяева переступили порог дома. — Я уж и плевала и в ладоши хлопала, всё без толку.
— Я сама наведу порядок, — успокоила её хозяйка, по-особому щёлкнув пальцами.
Вещи тут же послушно исчезли в комоде. Повинуясь устному приказу хозяина: – «прочь», книги поскакали в шкаф, манускрипты полезли в берестяные тубы и заняли свои места на полках. Чернильный прибор поартачился немного, но, в конце концов, пошел на компромисс и перепорхнул на подоконник, при этом металлическая собака недовольно скрипнула нижней челюстью на пружинке и обронила перо.
— Наташа, сегодня мы ждём троих старых друзей!
— Всего-то? — пренебрежительно воскликнула домработница. — Я рассчитывала на десять персон, не меньше.
— Сегодня их будет трое, но самых-самых близких.
— О-о-о… — округлив глаза, шёпотом произнесла Наташа.
Ей ответил хозяин:
— Я уверен в этом, но быть готовыми не помешает.
— Ужин будет подан в срок! — радостно щёлкнув каблучками лакированных туфелек, отрапортовала домработница, устремляясь через неприметную дверцу соединяющую гостиную с кухней, расположенной в левом флигеле дома. С улицы донёсся двукратный раскат грома.
Второй этаж, куда поднялись хозяева, не имел чётких границ. Одно было неизменным всегда: спальня, комната хозяйки и кабинет хозяина. Размеры их, вместе взятых, всегда значительно превышали площадь первого этажа вместе с обоими флигелями. Помимо трёх неизменных комнат, сегодня было ещё несколько, в стиле средневекового замкового двора выложенного булыжником, с каменной стеной и сторожевыми башенками. Фонтаны шоколада, минеральной воды и шампанского призывно журчали, а из дебрей тропического леса, доносились крики макак, качающихся на лианах. Неаполитанская Санта-Лючия на берегу моря, наполняла своим солёным запахом весь дом. Комнаты имели склонность менять свою обстановку на любой вкус и каприз, подстраиваясь под настроение хозяев. Оба вошли в спальню, служившую, так же, гардеробной комнатой и быстро переоделись в вечерние наряды. Он в чёрный смокинг и белоснежную сорочку, она в темно-красное, облегающее прекрасную фигуру платье с золотой вышивкой на груди.
— Мы готовы! — радостно сообщила она в зеркало, добавляя гребнем последние штрихи к своей причёске, которая теперь походила больше на корону. — Пойдем, муж?
— Конечно, пойдём дорогая, — отозвался он, подставляя ей руку, согнутую в локте.
Поцелуй краток, опоздать к встрече гостей только что вызванных, означало обидеть их. Под руку они спустились вниз, где уже ждал сервированный к ужину стол. Свечи в канделябрах заменены новыми и горят ровными язычками. Шторы задёрнуты, но через неплотно притворенную дверь, ведущую на крыльцо с колоннами, доносится шум мелкого дождика. Раздался троекратный гром, сверкнула молния, и через порог шагнул первый гость. Сбросив свой мокрый плащ на руки подоспевшей Наташе, он изобразил улыбку одним только широким ртом, осторожно пожимая протянутую хозяйкой руку. После, сверкнув бездонными как сама смерть, абсолютно чёрными без белков глазами на бородатом лице, обменялся крепким рукопожатием с хозяином.
Словно выждав, пока завершиться обмен приветствий с первым гостем, на пороге возникли ещё две фигуры: высокий неулыбчивый рыцарь в темно фиолетовых доспехах и невысокий молоденький юноша-демон в костюме пажа. Рыцарь склонился над рукой хозяйки в галантном поцелуе, паж, весело улыбнувшись, сделал вид, что хочет припасть к колену, но пойманный хозяйкой в последний миг за ухо, айкнул:
— Обижать священное животное!
— Ты не выглядишь священным, и никак уж не животным.
— Ой! Забыл Ваше величество, что в вашем доме выглядеть могу только пажом. Пардон!
Трёпка уха сменилась почёсыванием, и паж довольно заурчал. После прибывшие обменялись поклонами с хозяином, завершив, таким образом, церемонию приветствий и все уселись за стол. Тут же повинуясь Наташиному жесту, прямо из воздуха возникла вереница обнажённых нимф, которые с подносами в руках обогнули круглый стол и моментально расставили блюда с кушаньями, заблагоухавшими своими изысканными ароматами. Наташа наполнила вишнёвым вином бокалы.
— За хозяев! — подняв свой, произнёс гость с чёрными как смерть глазами.
— За Вас, королева! — напыщенно провозгласил рыцарь.
— И за короля королевы – иже короля слога! — довольно изрёк паж.
Хозяева переглянулись, с нескрываемым обожанием друг к другу, и тот, которого паж назвал королём королевы, искренне и серьёзно ответил:
— За дорогих и всегда желанных гостей!
Под одобряющие возгласы бокалы были опорожнены и пир начался. Потекла неторопливая беседа давних приятелей. Паж, размахивая вилкой, посетовал, что всё, прекрасно, но не хватает в доме мышей.
— Вот нечисть! — воскликнула она, которую назвали королевой. — Я не тебя имею в виду, Гипопо. Мыши погрызли бы все стены!
— Туше, — отозвался паж. — С нечестью может справиться только нечисть.
— Совершенно верно, — промокнув губы салфеткой, согласился рыцарь. — Справляется же ваш слуга Олоим с насекомыми в саду.
Королева прыснула в ладошку и приняла участие в игре слов:
— Насекомые это одно, а мыши – другое! Чтоб кое-кто потом обвинил меня, что я издеваюсь над живородящими? Нет, мышей не будет, не поймать вам меня на преступлении! А вы что думаете по этому вопросу, дорогой Янус?
Черноглазый отставил в сторону бокал, который тут же подоспевшая Наташа наполнила и авторитетно заявил:
— Я целиком и полностью согласен с Вами королева! Если будете справляться со всякой нечестью, то жизнь станет слишком скучна.
— Разве я говорила про скуку?
— Конечно, скучна! — вмешался паж. — Как у двух яблок висящих на ветках.
— Поясните, пожалуйста, вашу мысль, Гипопо, — попросил хозяин.
— Да, разве не ясно? Яблоки могут сколько угодно смотреть друг на друга, а приблизиться и поцеловаться не смогут. И уж детей у них никогда не родится.
— Эк, вы хватили, — задумчиво покачал головой хозяин. — Детей родить? Двум яблокам?
— Выражение нашего друга конечно фигурально, — вступился за Гипопо рыцарь, — но если подумать, то детей они смогут всё-таки родить. По-отдельности, каждое яблоко – своих собственных. Стоит только сгнить, упасть, подождать пока косточки дадут росточки, которые и превратятся в прекрасные яблони, а те созреют и заплодоносят.
— Одним словом, после смерти, в будущей жизни! — сверкнув глазами полными бездонного мрака, подытожил Янус.
— А ведь вы, оказывается, совершенно правы, — вдруг согласился хозяин, тряхнув головой. — Без смерти нет жизни.
«Будь же ты вовек благословенна, что пришлось процвесть и умереть!» — радостно пропела королева. — Давайте выпьем друзья за смерть!
Паж не согласился:
— Я предпочту выпить и за жизнь тоже. Без мышей, порой, так бывает скучно.
— За смерть и бытие! — мрачно заключил Янус.
За окнами раскаты грома слились в одну нескончаемую канонаду. Гроза достигла своей апогеи и, не умолкая ни на миг, стала потихоньку откатываться за луг и дальше за непроходимый лес. Потеряв интерес к одинокому домику с вишнёвым садом, она звучала всё глуше и глуше, пока последний отголосок не затих. Наступила полная тишина, которую не могли заглушить звяканье столовых приборов, а лишь подчёркивали.
— Ну, что скажете, король слога? — выжидающе посмотрел на хозяина рыцарь.
Хозяин в недоумении поднял на него глаза и увидел, что все с интересом чего-то от него ждут. Королева первая поняла и пришла на помощь своему мужу:
— Обещаем, что к следующему вашему визиту, после гула небесной канонады, соловьиные трели обязательно будут ласкать ваш слух.
— А кормить их будете баснями или всё же нечестью? Червями на ветках, например? — хитро прищурившись, спросил паж.
— Убедили, — согласился король слога. — Совершенство требует жертв.
— И жертв, и многообразия, и равновесия, — поправил черноглазый Янус. — Иначе мирок ваш не станет самодостаточным никогда, а оставленный без присмотра – тут же зачахнет.
Небо очистилось от туч и оказалось, что ночь вступила в свои права, даже не дав закату объявить о её приходе. Все покинули дом и расположились на террасе с колоннадой – в креслах, предусмотрительно выставленных слугой Олоимом. В руках у Гипопо, откуда ни возьмись, оказалась мандолина, и он начал перебирать струны, выщипывая звуки неаполитанской песенки. Рыцарь развлекал королеву рассказами о прекрасных незнакомках стародавних времён и их доблестных возлюбленных, о турнирах, как по части владения оружием, так и по части совершенства в рифмоплётстве, что очень поощрялось тогда дамами. Хозяин и Янус расположились чуть в стороне, и тут же терраса раздвинула свои пределы на десяток метров, разделив их на две группы, что бы создать условия для приватной беседы.
— Вы уже догадываетесь, король слога, что вам хотят предложить? — вполголоса осведомился черноглазый Янус, раскуривая сигару.
— Намёк о бытие и смерти был очевиден, — ответил хозяин, вглядываясь в ночную мглу. — Наш покой затянулся, да?
— Не говорите глупостей, — полыхнув малиновым огоньком сигары, сухо возразил собеседник. — Покой не имеет времени, а следовательно, затянуться не может никоем образом. Только жизнь в материальном теле поставлена в рамки. Сколько, по вашему, времени Вы отдыхаете здесь со своей королевой? — внезапно спросил Янус.
— Честно говоря, я потерял бы счет, но отсчитывать не от чего.
— По меркам вашей земной жизни, если бы она всё ещё продолжалась, вам сегодня было бы около ста сорока лет!
Хозяин невольно передёрнул плечами и ответил:
— Как по мне, то хоть бы и тысяча. Ничуть не жалею о смерти, дарованной нам вами.
— Не мной лично, — выпустив кольцо дыма, которое тут же растворилось во тьме, возразил мрачный собеседник, — я лишь исполнил Его волю. А Он, в свою очередь, исполнил просьбу того, кто просил за вас. Да, вы это знаете.
— Значит, подошёл конец блаженству? Пора возвращаться?
— Вы, как и все, свободны в выборе, никто не может вам обоим указывать когда и куда возвращаться, или не возвращаться вовсе. Таков высший закон! Но, попросить об ответной услуге… Вот, вы сидите здесь и вам хорошо, — переменил тему Янус. — До сих пор не создано ничего нового, нет даже птиц в вашем райском уголке. И это притом, что вы могли бы создать нечто большее, чем дом и сад. Ведь вашим пером, если я не ошибаюсь, были созданы удивительнейшие края и судьбы существ населяющих их!
— Наверное, это потому, что нам так здесь хорошо вдвоём. Нам не нужно больше того, что уже дано.
Словно в подтверждение слов короля слога, с другого конца террасы донёсся смех королевы, вызвавший улыбку обожания на его лице.
— А для кого-то покой непозволительная роскошь. Просто, вы засиделись. Он читал ваши новые произведения и Он доволен. Он считает: пора претворять их в бытие. Ни паж, ни рыцарь не подходят для подобного. Это награда для самых достойных.
— Он считает, что мы уже готовы? — забеспокоился хозяин.
— Ещё нет, не совсем. Он настоятельно рекомендует вам обоим пройти дополнительное обучение и сдать выпускной экзамен. Прошу прощения за подобное сравнение, но оно как нельзя лучше поясняет суть этого процесса. И это обучение может затянуться на вечность, субъективно.
— Понимаю. Прежде чем творить мышей, необходимо потренироваться на насекомых. А сколько времени пройдёт объективно?
— Мгновение! Многогранность мира образует многомерность бытия, что в свою очередь, позволяет каждому раскрыть свой потенциал, не теряя понапрасну этих самых мгновений. Кстати, рыцарь пожелал сопровождать вас. Ему всё равно больше нечего делать после оплаты долга перед истиной. С женой ему не так повезло, как вам.
— Она покинула его? — с любопытством спросил король слога.
— Всё много банальней, её душа никогда не была с ним рядом. Но сам он об этом не любит распространяться.
Погасив в пепельнице сигару, гость встал объявляя:
— Однако, вечер был прекрасным! А мне уже пора. Ждут дела: кое-кто дожидается дырки вместо глаза, другому нужно воздать предательством за предательство, кого-то нужно лишить разума, кого-то прервать на веки, а кого-то вытянуть из забвения на свет. Словом: война и смерть, жизнь и путь. Всё мелочи, мелочи, мелочи. — Подавив откровенный зевок, он добавил с внезапной вспышкой двух молний в бездонных глазницах. — Скажу откровенно! Я слегка завидую вам обоим, чёрт меня возьми! Вас ждут необычайные приключения.
— Как! Прямо сейчас? — удивился хозяин. — Но мне, прежде, нужно поговорить с женой.
— Я уже всё знаю, любимый! — послышался шёпот за ухом, и королева, проказливо поднырнула по локоть своему королю. Я так рада, что ты согласился. Ты только подумай, всего только один миг и целая жизнь в придачу.
— Куда больше, чем просто одна жизнь, моя королева, — пропел Гипопо, — целая вечность перед вами. — Он вздохнул с сожалением и добавил: – буду пренепременно скучать.
Янус принял из рук подоспевшей по сигналу Наташи плащ и извлёк и него заплесневевшую от времени глиняную бутыль. Бокалы, поданные расторопной Наташей, наполнились кровавым, благоухающим вином.
— Опять кровавое вино, — пробормотал король слога.
— Такова традиция: Кровь и смерть, вино и жизнь. — без намёков на улыбку, блеснул пустыми черными безднами глаз Янус, закутываясь в плащ. Подняв свой бокал, он опрокинул его содержимое в рот, в то же время капюшон упал, словно театральный занавес, открывая невидимый до этого мгновения второй лик. Повернув голову в профиль Янус скосил глаза обоих лиц – бородатого старого и молодого без признаков растительности на лице – на хозяев.
— Пора.
Король и его королева взявшись за руки, прижались друг к другу.
— За смерть, — шепнула она.
— За бытие, — так же шёпотом ответил он ей.
Оба одновременно пригубили свои бокалы. Сиреневый рыцарь и паж последовали их примеру, пожелав обоим приятной вечности. И вечность тут же вошла в свои права, закружив водоворотом планет и пространств, эпох и разных судеб.
глава 1.
Вечный город
Он есть вечен, ибо вне пространств и времён,
а главное – вне познания своего существования.
Вечный город, как и всегда всю непостижимую бесконечность своего существования, сверкал всеми вообразимыми и невообразимыми цветами, источая такой же невообразимый аромат, и неподдающееся пониманию ощущения благости, волнующие все известные и неизвестные чувства того, кто мог бы оказаться в нём в впервые. Хотя, подобное едва ли могло случиться. Это было бы невероятным событием в мире Великого творца, где все самые светлые сущности рождались именно здесь, чтобы испив непознаваемое из его неиссякаемой чаши мудрости, преисполнившись величайшим могуществом, отправиться на самые задворки и исполнить его волю, привнеся стройный порядок в необузданный хаос самых необжитых уголков Его вселенной.
Бафомет был редким исключением среди «небожителей», как он с плохо скрываемым сарказмом называл своих теперешних товарищей, платя им равной монетой, за свою кличку, плохо скрывающую козлиный запах, веявший от неё. Бафомет не был рождён в бесконечности Великого творца, он пребывал в ней с тех самых пор, как с горсткой соплеменников прорвался из темных тесниц пекельных миров наверх. Вообще-то подъём из глубин хаоса не противоречил законам Великого творца, но проделано это было отнюдь не ангельским способом, что вызвало раздражение обитателей высших миров и зависть братьев по рождению, которые так и остались в низших мирах, – кто из-за упадка способностей, а кто по воле своего предводителя. С тех незапамятных пор утекло много воды в фонтанах Вечного города; охранные печати были восстановлены, и никому больше не удалось последовать примеру горстки отчаянных счастливчиков. После такого невероятного события, потрясшем всех разумных существ обоих полюсов вечности, началась Новая Эра или, чтобы было понятнее – открылось новое измерение, что внесло некоторый порядок в существование самого Вечного города, никогда прежде не оперировавшим понятием «времени» в принципе.
Новые товарищи первое время сторонились его, презирая за бесполое происхождение его племени, а он испытывал к ним подобные, ну, или почти подобные чувства, считая недоразвитыми существ мужской половины, поскольку те были слишком прямолинейными, начисто лишёнными ловкости и обаяния. К тому же обличие — наработанное в процессе совершенствования, становилось очень далёким от совершенства. Даже на козлиное в некоторых случаях не дотягивало, только на обезьянье. А уж о существах женской половины и говорить было нечего: у них начисто отсутствовало то, что считалось самым важным у мужчин... вот только ангельский облик, звонкий голосок и белые крылья за спинами вызывали некоторую зависть.
Наказание за свой проступок, против устоявшегося порядка подъёма из нижних миров в верхние, он отбарабанил, как говорится, от звонка до звонка, пока обе его половинки, блуждая наугад в земном мире, не нашли друг друга. На это ушло семнадцать человеческих жизней, или если быть точным — тридцать четыре, учитывая жизни обеих половинок и мужских и женских. Вспоминать о мытарствах, унижениях, позоре, перенесённом в том замкнутом во времени мире, не хотелось до такой жути, какой он никогда не испытывал никогда прежде, даже в ужасных и тесных Тёмных мирах вечного мрака... И всё же, как только он получил законное право жить равным среди равных в Вечном городе в свете Великого творца, он отказался от права выбора лагеря мужских либо женских особей, предпочтя остаться существом не подчиняющимся устоявшимся предрассудкам созданий светлых миров, за что тут же заработал козлиную кличку земной мифологии. О происхождении своей клички он узнал из небесной википедии, как только получил полагающийся ему по статусу доступ. Оказалось, что андрогинны не редкость в бескрайних просторах Великого творца. Ещё бы! Идеальное существо, лишенное недостатков женской и мужской особи, но объединяющее в себе достоинства обоих… Впрочем, крылья он так и не получил.
— Ни к чему это, — заявила симпатичная ангелица ему в канцелярии, сразу по возвращении его в неродные пенаты, после крайнего земного срока.
Бафомет подозревал, что отказ вызван вовсе не отсутствием изделий на складе, а просто-напросто андрогинофобией, но перечить не стал. На самом деле он втайне надеялся обзавестись когда-нибудь черными крыльями, как у Великого Змея, но такие мог вручить только сам Великий творец, а вот удостоится его аудиенции, было ох как не просто. Достаточно сказать, что никто из его новых знакомых ни в глаза, ни в какие другие ощущала, никогда с самого сига своего рождения его видеть не видывал. Приказы Великого творца поступали прямо в канцелярию, а оттуда передавались либо лично тем существам, которым предназначались, либо открыто через всевселенскую паутину.
; Бюрократы! проворчал Бафомет, собираясь сигануть куда подальше от насмешливых ангельских глаз, но их обладательница, чарующе поведя левым крылом, пропела на прощание:
; Не забудь завтра с утра явиться за получением особого распоряжения!
Не найдя в зеркальных стенах тетраэдра канцелярии двери, которой он мог бы хлопнуть в знак прощания и своего недовольства подобным обращением со своей любимой персоной, Бафомет издал звук, распознаваемый в его родном мире, как рычание, прозвучавший однако в Вечном городе, как разбойный свист. Уже сигая куда подальше от канцелярии, он распознал беззвучное напутствие насмешливой ангелицы:
; Не свисти, денег не будет.
Просторный Хрустальный зал с хрустальными стенами, хрустальным потолком и полом встретил его тихим шумом, издаваемым нестройным хором существ, отдыхающих здесь от муторных повседневных дел. Эта попытка веселья показалась жалкой. Он и сам любил попеть во времена земных мытарств, но за кружечкой пивка, или чего-либо покрепче, в компании таких же потерявших человеческий облик существ. Однако, это хоровое дрынчание могущественных творцов, повидавших всю вселенную, от самых её провонявших задворок до благоухающих градов несравненной красоты, выглядело, воистину, попыткой младенцев подражать трелям оперных певцов. Предстояло ещё выяснить – когда же наступит завтра в пространстве, где время отсутствовало напрочь, и он, не долго думая, сделал шаг по направлению к этой мало музыкальной группе, но тут же застыл, встретившись с целым флотом пылающих прожекторами недовольства глаз. Подумаешь! Мысли они читают! Невидаль какая.
Повернувшись, он решил обратиться со своим вопросом к одинокому существу, возлежащему подле раскидистой смоковницы в центре залы. Недолго думая кто перед ним: женская сущность или мужская, он задал свой вопрос. Существо, не проявляя особой вежливости и даже не оборачиваясь, проворчало:
— Иди к Лешему.
— А-а-а, так тоже не знаешь? — проронил Бафомет, не уточнив, где именно искать этого Лешего. Наверняка, поисковик его перенаправит, стоит только пожелать. Вообще-то с поиском адресатов в городе проблем не было никаких: стоило только начать думать, а поисковик выдавал варианты маршрутов, даже не дав докончить мысль до конца.
Медленно повернув пышноволосую голову, приподнимаясь на локте, существо пронзило его обжигающим взглядом синих глаз, завораживающих помимо воли. Давно он не встречал такого пронизывающего взора. Кроме Великого Змея (в его вечности), больше никто не мог так глядеть. Даже слегка затрясло. Тряска усилилась, когда Бафомет разглядел, ниже соблазнительных женских грудей и гладкого живота, чешую, плавно перетекающую в рыбий хвост. Глаза убавили свою яркость, как только русалка прекратила сканирование.
— Ответ прост: когда решишь, что завтра уже настало, тогда и будет в самый раз.
— Не хотел помешать, — замялся Бафомет.
— Ты нет. Другие пялятся, словно диковин не видали. Я думала ты один из них, а ты просто козёл.
Не очень лестное замечание из прекрасных уст, оно слегка подпортило первое впечатление от женской красоты.
— Где ты разглядел здесь женщину. С тех пор, как Посейдон впал в грех кровосмешения, меня ещё никто не называл женщиной.
— Так ты…
— Его дочь. А ты думал наложница?
Бафомет слегка смутился, ибо он так и подумал поначалу.
— А кто мама? — как можно вежливее поинтересовался Бафомет.
— Ты упал что ли? Не плотва! Из ребра, как и положено. Себе на радость создал, а мне одиноко так... Сколько себя помню, всё прошу аудиенции у Великого, для исправления этой ошибки, и всё зря.
— Отказывают? — участливо полюбопытствовал Бафомет.
— И не то что бы да, и не то что бы нет. Бюрократическая волокита. Дескать, пусть вначале отец зафиксирует отказ от дочери, а приемная мать подпишет согласие, или кто-нибудь согласится променять свои ноги, ну… и всё остальное на мой хвост... Нет! Чую ничего не выйдет из этого. Пустая трата сил. Наверняка, автоматически добавляют срок за очередного утопленника, но не говорят.
— Сочувствую, но не понимаю, — признался Бафомет. Я устал от этих женщин и мужчин, в шкуре коих довелось побыть уже не единожды. Одна суета, и не знаешь: где найдёшь, где потеряешь.
— Где уж тебе, развратник. И не любил, поди, никого ни разу.
— Ну, не так, чтобы очень. Ну... кроме себя самого конечно, — признался он.
— Козёл одним словом, — подытожила русалка.
Она не желала обидеть, просто констатировала факт. Бафомет почему-то в этот раз не обиделся на подобную классификацию своего естества, тем более, что в настоящий момент вовсе не принадлежал ни к одному из двух полов, в «шкурах коих», как он выразился, в настоящий момент не пребывал. Сам он любил говорить, что состоит из «двух половинок», считая себя единым целым, не то, что все остальные примитивы. Пусть болтают что хотят, на самом деле они просто завидуют. С любовью вечные проблемы на свете Великого творца, а у него их просто быть не может: сам себе ведь не изменишь и не разлюбишь. Быть женщиной — в вихре чувств влекущих к совокуплению, ни за что бы не пожелал, так недолго докатиться и до потери чувства прекрасного, променяв его на иллюзорное благополучие. А уж кобелём, роняющим на ходу слюни в погоне за самкой — тем паче.
Дни летели бы ураганом или текли бесконечным водопадом, но дней не было. Просто вечность, растянутая до предела, сжалась в один малюсенький миг. Они весь этот сжатый миг проводили вместе, оттягивая неизбежное расставание. Русалку звали Прасковья или на латинский манер – По-Раша, а он назвался ей одним из своих самых кратких имён – УлулУ.
Город он впервые смог разглядеть во всех подробностях, оценить по достоинству бурю многоцветных энергий вырывающуюся через неплотно прикрытые многочисленные окна и двери наружу – в бесконечность вселенной; слова тут были лишними, город был просто «без подобен». Очень скоро он знал о Прасковье всё, даже то, что не значилось в досье всевселенской паутины. Хитроумному разуму не требовалось много усилий, чтобы понять возникшую проблему, вывод напрашивался сам собой: она была нужна в том виде, в котором пребывала, в ней очень нуждались и не хотели терять ценного кадра. Ещё бы! Чтобы сократить мучения утопающему, неповинному в страшных грехах, (или ещё как виноватого), русалка утаскивала несчастного поглубже. Своими чарами, страстными объятиями и песнями она приближала неизбежное, не забывая, конечно, и про продолжение русалочьего рода.
Из её икринок, почему-то, рождались только русалки женского пола, хорошенькие, но смертные и бездушные. По законам Великого творца за утопленников ей полагалось наказание... ну, так, она его и несла. Пожизненно. Вернее сказать вечно. Или почти вечно, пока Мать-земля устав возмущаться беспределом, творимым паразитами населяющими её кожу, тщетно взывая мольбами к Великому творцу, не решиться на крайнюю меру – избавиться от них навсегда. Но последнего может и не случиться, поскольку никто не хочет остаться без кожи. Разве что, Великий Змей предложит ей новое средство для борьбы с чесоткой. Помыться, там, например, в огромных волнах, типа потопа, (хотя, как показала практика, это не очень помогает — ковчег, сотворённый кем-либо из знати для своих любимчиков, легко укроет часть паразитов и они расплодятся вновь). Скорее всего, Змей предложит ей какое-нибудь ядерное оружие или прозаический напалм. Всё это было несправедливо по отношению к Прасковье, но где она, скажите, шляется эта справедливость?
Изложив свои соображения по этому поводу, он ждал ответа русалки, а та, задумчиво подперев голову молчала. Русые волосы скрывали часть прекрасного лица, но ему удалось разглядеть, как её водянистого цвета глаза покрылись влагой, и ему стало её глубоко жаль. «Нужно научиться держать язык за зубами, то есть мысли при себе», — подумал он.
Внезапно, хрустальный зал подёрнулся рябью и, мигнув пару раз, исчез, а вместо него возникли зеркальные стены канцелярии. Напрасно он искал взглядом знакомую ангелицу, вместо неё в этот миг там находился упитанный ангел, в сером плаще с серебряными позументами, обозначающими какой-то ранг. Никакого намёка на крылья вовсе не было, или он прятал их под плащом. Улыбка тоже отсутствовала, даже презрительная. Настроение сразу упало значительно ниже серого цвета ангельского плаща. «Канцелярская крыса», мрачно обозвал его про себя Бафомет. Ещё ниже настроение упало после напоминания:
— Нужно научиться держать язык за зубами.
— Подслушиваешь? — Павшее настроение возможно было чуть приподнять только лишь приступом агрессии, но это не сработало. Серый ангел никак не реагировал на агрессию, зато читал в нём информацию, как в открытом файле
— Подслушивать нет надобности. Ты должен, просто, научиться закрываться от проникновения в твои мысли, чтобы недруги не использовали информацию против тебя. Это связанно с твоим служебным заданием, которое ты не спешишь получить, — пояснил упитанный ангел, слегка обнажив в улыбке острые зубы, ещё больше походя при этом на крысу. — Кстати, я не имею в своём происхождении ничего крысиного, поскольку никогда не был воплоти на Земле, для меня это было бы немыслимым унижением. И впредь, не расстраивай своими домыслами никого из нежити, им и так не сладко живётся в мире.
— Та-ак. Следовательно, всё, о чём я говорил с Прасковьей теперь достояние общественности.
— Вот, вот.
Бафомет ожег серого ангела испепеляющим взором, не хуже чем у самого Великого Змея, проглотив мелькнувшую мысль про крыс и мышей, уж точно созданных серым. Ответный взгляд, как и до этого, был лишён эмоций, но стал теплее.
— Почти уже хорошо. Я совсем не разобрал, что ты там подумал про мишину папу. Теперь ты почти готов.
— К чему готов?
— К работе, конечно. Не думал же ты, что мы здесь зря хлеб едим…
— Телом, известно чьим, причащаемся?
— Не великохульствуй, сы... мой, — скомкав предпоследнее слово, отдёрнул его серый ангел. После непродолжительной паузы, явно к чему-то прислушавшись, ангел продолжил: — Великому творцу понравился твой юмор. Отныне миссия твоя налаживать дипломатические взаимоотношения с Асгардами поднебесными, а то, совсем от рук отбились.
— А если я откажусь? Снова отправите в Земной ад?
— В этом нет пока надобности, ты не откажешься.
Бафомет и сам понял, что не откажется, что он горит от желания заняться чем-нибудь полезным. Бесцельность пребывания в низших мирах – многократно превосходила жестокостью разделение духа, превосходила даже арест памяти для прохождения исправительного срока в земных жизнях.
Ангел серьёзно кивнул, показывая, что всё, мол, ясно и кивнув ещё раз на прощанье, исчез. Вместо него появилась знакомое личико давешней ангелицы, которая деловито стала выуживать из пространства перед собой пожелтевшие папирусы и заверять их печатью канцелярии.
— Какое имя вписывать? — поинтересовалась она выдёргивая перо из своего крыла и покусывая его кончик.
— УлулУ, — добродушно буркнул Бафомет своё имя, о котором почти позабыл за время пребывания в Вечном городе, ни один житель которого, иначе чем козлиной кличкой его пока не величал. При виде ангелицы, мужское настроение его вновь достигло отменных высот, хотя женская половина сущности всё ещё брыкалась, сгорая от зависти к крылышкам и не желая так просто сдаваться. — А разве я объявлял, что моё «завтра» уже настало? Почему, я ещё не могу погулять по Великому городу? Это насилие над личностью!
— Над которой из двух? — деловито переспросила ангелица, обмакивая перо в чернильницу с золотыми чернилами.
Похоже, она прекрасно уловила странную тягу мужской половинки его сущности к рыбоподобному существу, а может быть даже зависть женской – к своим розовым ангельским крылышкам. «А действительно, чего это я увлёкся русалкой? — спросил он сам себя. — Может быть её непохожесть на остальных, как и его непохожесть, сблизила их? К чёрту сопли! Жила одна целую вечность, проживёт и дальше. Хотя…»
— Ладно, рабовладельцы! Каково моё задание?
— Не зря тебя заценил сам Великий творец! — похвалила секретарша. — Быстро соображаешь, кто есть кто, и кому предназначаются сопли слабаков! Град вудийский будет тебе первым назначением.
глава 2.
Асгард вудийский и телегония
Теле-Гония это не есть точная наука,
но есть точное определение содержания рекламных роликов.
Темнокожая широкобёдрая, чрезмерно упитанная женщина, полностью обнажённая, если не считать за одежду бусы на шее и на конечностях, взяла его за руку и повела к узкой лодочке, качавшейся неподалёку от места, куда он телепортнулся прямиком из канцелярии. Взгляд, которым она окинула пришельца, не был лишён интереса, но не выражал ни презрения, ни восхищения, к которым УлулУ уже привык. Это только в материальном мире возможно скрыть своё естество, а в междумирье подобное не скроешь, как невозможно скрыть слабость или силу, подчёркнутую цветовой гаммой ауры. Внимательно изучив свечение нимба вокруг головы посла Великого творца, она отвернулась, что можно было считать удовлетворением.
УлулУ сомневался, что его личность подходит для поставленной перед ним задачи, но, по-видимому, обитатели Асгарда вудийского не были чрезмерно притязательны. Прежде всего, его спутница прокатила их обоих в челне по узенькой но быстрой речке, называемой ею Великой. УлулУ уже привык к этой небесной привычке называть всех и всё подряд — Великими. Речушка текла так быстро, что плыть возможно было только по течению. Вскоре провожатая направила лодочку носом в прибрежный тростник и объявила о прибытии. Пожалуй, он разочаровался: ни река, ни город-эгрегор чернокожих богов не показались ему великими. Город не был единым комплексом со стенами и храмами, как Вечный город, и уж дворцом назвать его не поворачивался язык, или чем тут принято было изъясняться. Впрочем, мысль легко спасала от поисков переводчика, как и везде служившая лучшим способом общения между всеми обитателями межмирья.
— В каком из этих домов находится ваш главный? — поинтересовался он, разглядывая соломенные лачуги, тянущиеся справа и слева.
В ответ раздалось громкое фырканье его провожатой.
— Выбирай любую.
Выбор был небогатый, ничего похожего на правительственный дворец не угадывалось. Ткнув пальцем наобум в первую попавшуюся лачугу, УлулУ принялся гадать, какое средство передвижения использует глава этого небесного департамента: карету, лимузин или ноги?
— Сюда все приплывают. Телепортироваться в город и обратно нельзя. Заклятье оберегает наш град от непрошеных гостей.
УлулУ поймал себя на том, что он напрочь позабыл прикрывать свои мысли, как посоветовал Серый ангел. Даже эта мимолётная мыслишка, тщательно скрываемая им, легко оказалась прочтена чернокожей женщиной.
— Бойся врагов, а я не враг Великому творцу и тебе не враг — тут же прозвучала ответная мысль.
— Ладно, замяли. Ну, а где же жители вашего прекрасного Асгарда? — поинтересовался УлулУ, оглядываясь.
Хижина была пуста, да и снаружи, на всём протяжении пути, он не заметил ни одного жителя.
— Кого ты хотел бы увидеть? Мужчин или женщин?
— Ну, того с кем переговоры вести.
Чернокожая женщина закатила глаза и... через мгновение нестройный шум снаружи наполнил слуховые органы, причём все. Создавалось впечатление, словно кто-то включил звук. Следуя жесту своей провожатой, он выглянул и обомлел: всё пространство между редко поставленными жилищами было заполнено деловито снующими сущностями. Одежда их мало чем отличалась от одежды его провожатой, то есть, отсутствовала напрочь, но у некоторых в ноздрях красовались пронизывающие их насквозь длинные иглы дикобразов.
Может быть, какого другого представителя Вечного города эта мода смутила бы, но только не УлулУ. В мирах, которые его произвели на тьму, одевались крайне редко. Во-первых, в вечной тьме наряды всё равно не видны. Кроме того из-за тесноты всегда адски жарко! В третьих, если кто-нибудь у кого-нибудь стянет одежду, столкнувшись с ним во тьме вечной, то искать пропажу тоже можно вечность, поскольку вора всё равно не разглядеть.
Народ выглядел довольно весёлым, во всяком случае, белозубых улыбок на чёрных как мрак лицах, (на душу населения), он разглядел больше, чем в Вечном городе. Двигаясь под звуки тамтамов, мужчины разводили костры, затачивали деревянные копья и стрелы острыми камнями, иногда успевая ущипнуть за аппетитные выпуклости суетящихся возле костров женщин, помешивающих в глиняных котлах, что-то громко булькающее и отвратительно пахнущее. Вся эта суета сопровождалась взрывами хохота. На него никто не обращал внимания, никто не собирался искать встречи с послом самого Великого творца. Обернувшись назад, он встретился с плотоядным взглядом женщины. Внезапное подозрение, отразившееся в нём, было ею тут же прочитано. Она улыбнулась, успокаивающе.
— Ну, да. Я и есть главная жрица. Просто, нужно было изучить тебя, как следует. Ты уж извини, не каждый день дети тьмы являются к нам с белого света. Других шаманов ты здесь не увидишь, наш народ, как и большинство других народов – Света белого – населяют около ста пятидесяти реальностей, и добрый десяток миров материальных. Там и вожди и шаманы мужчины, но тебя послали именно сюда, как я теперь понимаю не случайно. Великий творец внял моей просьбе.
— Какой просьбе? — спросил УлулУ, лихорадочно пытаясь соединиться с всевселенской паутиной. Ему срочно нужно было уточнить кое-что в небесной википедии, относительно нравов этих чернокожих существ. Но, ни небесная, ни даже бесная не желали открываться.
— Расслабься, — посоветовала чернокожая жрица. Ежевечностный платёж мною вовремя не внесён, вот и отрубили всевселенскую сеть за неуплату. Можешь воспользоваться виртуальным земным интернетом, у меня связь с материальным миром очень чёткая.
Приходилось есть, как говориться, что дают. УлулУ пощёлкал по мерцающим виртуальным клавишам, возникшим перед его носом, и нашёл кое-что интересное про людоедство земных племён, родственных этому народу, и про хождение покойников среди живых. Но о духах там не было сказано, ни слова. Было ещё что-то про обычаи спаривания в великие праздники плодородия, но всё это была откровенная муть – чёткость изображения вызвала резкую критику.
— Земные провайдеры экономят на трафике, когда касается наших нужд. Вот когда попадают сюда сами, начинают каяться, но уже поздно. Память у моих родственничков в мирах явных не очень-то. Быстро забывается всё, что до того и после того.
УлулУ вздохнул, соглашаясь. Он прекрасно помнил стандартную фразу приговоров Страшного суда: «Отныне и до скончания твоего земного пути, ты лишаешься всей предыдущей и последующей вечности...».
— Не переживай. Я тебе расскажу всё, что пожелаешь узнать. Нам нужно многое понять друг о друге. Тебе, наверное, хочется узнать, когда мы будем вовремя платить налоги? Ведь тебя для этого сюда послали канцелярские?
Чтобы не потерять лицо окончательно, УлулУ глубокомысленно кивнул. Поскольку, он так и не успел в спешке спросить – в чём заключается его миссия дипломата, то приходилось теперь тыкаться наугад.
— Передай, что мы очень сожалеем, но доходы нынче упали. Засуха. Сегодня же буду вызывать дождь. Ну а поскольку ты родом из самых низших миров, то приятно и небезынтересно будет изучить и тебя. Ты первый, кто пришёл с разрешения, остальные прокрадываются тайком и с недобрыми намерениями. Пока я буду занята, ты погуляй там с ребятами.
Краснеть лицом от стыда за свой народ или за себя лично возможно только лишь в одном мире на Земле, поскольку кровь у людей там красная. Но тут произошло то, чего УлулУ никак не ожидал: его нимб начал потихоньку алеть, видимо сказывалась привычка, приобретённая за тридцать четыре жизни в различных человеческих телах. Чтобы скрыть свой конфуз, (вдруг жрица подумает, что он вожделеет к её формам), а так же некстати рвущийся наружу вопрос о том, краснеют ли чернокожие, он поспешил выйти из лачуги прочь, прямо с порога угодив в хоровод скачущих по кругу мужчин и женщин. Их движения были ритмичны и, накладываясь на звуки тамтамов, вызывали какое-то лёгкое опьянение. Не долго раздумывая, он отдался этой диковатой пляске с восторгом, какого не испытывал очень давно. УлулУ даже и не подозревал, что в свете «не этом», (как сказал бы кое-кто на Земле), возможно такое безудержное веселье. Постепенно, не прерывая танца, мужчины стали затягивать какую-то песню, а женщины им вторили. Смысл слов был простым что-то вроде молитвы: отца Великого Аш-два-о Любвеобильного просили оплодотворить мать-грязь, дабы она не зачахла и не пошла морщинами, а дала жизнь своим чадам.
Небольшая группа мужчин и женщин увлекли его под бока в самый центр вращающегося круга из поблёскивающих чёрной смолью тел. Можно было даже заметить, как временами они начинали искриться красноватыми всполохами. Хоровод начал перемещаться, аккуратно огибая в танце лачуги, и это было хорошо, поскольку ноги уже заплетались и он обязательно превратил бы соломенное жилище в обычный стог сена, если б столкнулся с одним из них. Скоро он понял, что движение имеет определённое направление – к реке. Вода перестала двигаться и стала похожа на застывший кисель. Что это означило, он не успел осознать.
Окружавшие его до этого члены племени разомкнули круг, образовав подкову, упирающуюся рогами в берег, а УлулУ и те, кто танцевал с ним в центре круга, оказались в воде. Это было неожиданно, но приходилось терпеть местные обычаи, чтобы не обидеть таких добродушных, по части веселья, созданий. Пофыркав ради уважения, он выбрался из воды, ощутив после купания необычайный прилив сил. Оглянувшись назад, чтобы поглядеть, чем заняты нырнувшие вместе с ним члены племени, УлулУ обомлел: все купальщики, разбившись на пары, под ритмичный бой тамтамов, самозабвенно и бесцеремонно, на виду у остальных, предавались совокуплению, прямо в воде. Конечно, неземное совокупление выглядит совсем не так как у землян: оно куда целомудреннее. Когда существа обмениваются энергиями свои аур в чистом виде, без малейшей примеси бренной похоти, то любовь выглядит искрящимся костром, но... суть дела это не меняло.
Решив сохранить нейтралитет в подобной ситуации, УлулУ отвернулся и встретился с коридором из живых существ, конец которого заканчивался входом в ту лачугу, где осталась главная жрица, так и не принявшая никакого участия в празднике. Ничего другого не оставалось делать, как направиться туда, куда его вежливо просили вернуться. Под громкие восхваления адресованные «Великой чернокожей повелительнице дождя», он проследовал по живому коридору, и каждый старался при этом коснуться его и передать частицу своей энергии. В целом, праздник ему понравился: никто не называл его козлом и не скупился поделиться энергией, через песни, пляски и прикосновения.
В лачуге его встретил дурманящий аромат каких-то трав, курящихся в жаровне.
— Так ты ещё и повелительница дождя? — спросил УлулУ, по-новому оценивая главную жрицу.
— Ну, конечно, — просто ответила та.
— А где же дождь?
— На земле его будет предостаточно. Земные реки разольются и напоят пашни многих племён наших родичей, с надеждой взывающих ко мне. Осталось чуть-чуть и Великая река повернёт вспять, чтобы пролиться в твердь земную. И не только в её твердь. Многие миры, где обитают наши близкие, получат желаемое, а Великий творец получит свою часть нашей энергии в виде налога.
— А я всегда думал, что за дождями следит кто-то другой.
— К сожалению, пока нет достойных, что смогли бы заменить меня здесь. Приходится делать всё самой. Подсаживайся поближе.
УлулУ, пододвинулся и непроизвольно втянул в себя аромат, распространявшийся от жаровни. Сразу же всё кругом поплыло, словно от изрядной порции земного спирта.
— И как ты это творишь? — пробормотал он, имея в виду наркотический запах. Мысль потеряла свою ясность, и вопрос его был понят превратно.
— Я не одна творю. Творят все. Они уже остановили воды Великой реки. Остался последний штрих, и ты поможешь мне.
— Как же я помогу? — удивился УлулУ, совсем перестав ориентироваться в окружающем его пространстве.
Чёрные глаза жрицы приблизились и заслонили собой всё.
— Моё племя боится меня, а чужаки здесь редкость. Иной раз проберётся лазутчик из твоего родного мира, но они все как один развратники. Ты другой... не совсем мужчина, конечно. Поправлю это.
Озарение молнией ворвалось в разум. УлулУ хотел воспротивится тому, что начало происходить с ним, но жрица лишь плотоядно усмехнулась, придвигаясь к нему ещё ближе.
— Ты совсем другой! Пожалуй, сегодня даже Великая река выйдет из берегов.
Хотелось крикнуть «Нет!», но было поздно. Когда непомерно толстая женщина прижала его к полу лачуги, женская половинка сжалась от отвращения и отчаяния, постепенно закатываясь в спасительное небытие, а оставшаяся вдруг зарычала, от обуявшей её дикой страсти.
Казалось, прошла вечность. Постепенно всё прояснилось, туман выветрился, а разум снова стал ясным. Стыд от случившегося с ним просто съедал заживо. Как ей удалось разделить его неделимую единосущность, которой он так гордился? Жрица возлежала рядом, косясь на него своим чёрным глазом, потерявшим гипнотическую власть. С нескрываемым сожалением вздохнув, она произнесла:
— А ты и вправду оказался неистощим, как я и предполагала, но тебе пора. Пока река повёрнута вспять, ты легко доберёшься до того места, где я тебя встречала.
— Как ты могла?! — вырвалось у возмущённого УлулУ, слов нужных было не подобрать. Чернокожая колдунья посмела его опьянить и, в буквальном смысле, разъединить на две половинки, чтобы совокупиться с его мужской частью помимо его воли. Хотя... подобного не происходило с ним никогда, за всё безмерное время его существования и было новеньким ощущением.
— Извини, так было нужно моему народу, а значит и Великому творцу. Передай там, в канцелярии, что задолженности скоро будут погашены. Мы с тобой здорово потрудились, следовательно, урожай будет отменным.
Возмущённый УлулУ хотел было ещё раз возмутиться и рассыпаться в упрёках, но жрица остановила его жестом и добавила нараспев:
— Поспеши. Когда вода начнёт испаряться с земных полей, Великая река снова повернёт вспять, тогда отсюда уже не выбраться. Придётся тебе ждать следующего праздника дождя, Бафомет.
Как она выведала его кличку, значения не имело. Вновь оказаться в её объятиях при следующем празднике было бы просто кошмаром. Толстые губы, сложившиеся в слащаво-насмешливую улыбку, подействовали на него похлеще, чем шпоры вонзающиеся в конские бока. Одним махом преодолев тропинку, ведущую к воде, УлулУ прыгнул в лодку, которую тут же понесло вспять. Вскоре он был на спасительном месте, где, недолго раздумывая, телепортнулся в Вечный город.
Следовало явиться в канцелярию, но УлулУ решил отложить это как можно на подольше и, насколько это в его силах, на подальше. Другими словами, он направился в самый отдалённый уголок города, чтобы развлечься и вытравить клокотавшую обиду за свою недавнюю промашку. Вообще-то ему это плохо удавалось: развлечения обитателей Вечного города казались скучными, по сравнению даже, с развлечениями Асгарда вудийского. К тому же, от него так разило хандрой, что все встреченные им существа разлетались кто куда. Даже группка заблудших душ, попавших сюда явно по ошибке, издали завидев его, постаралась как можно быстрее скрыться. Одна из них показалась Бафомету смутно знакомой, своею непропорционально огромной головой и сиренево-оранжевой аурой.
— Эй! Погоди!
— Ты мне? — удивлённо обернулась одна из заблудших душ.
— Тебе, гастарбайтер, кому же ещё.
Про таких он слыхал, но видел подобных существ впервые. По замыслу Великого творца — «...неисправимая в земных муках сущность, имела право до особого уведомления пребывать на исправлении в одном из пределов междумирья с видом на жительство в нём, если только за нею имелась лишь одна слабость, и если только никто не обличит её в обратном – в этом или каком-нибудь ином пределе» (ст. 666 п.66 ч.6 Великого житейского кодекса) — вспомнил к случаю УлулУ. Эти попали в гастарбайтеры явно за неисправимый блуд. Полосатая, словно зебра, с присутствием оранжевого аура выдавала их за версту, хотя признаки владения высшей информацией всё же преобладали.
«Наверное за достижения в иных науках отличных от блуда, и была внесена вышеуказанная статья в Великий кодекс по ходатайству Великого Змея, отчаявшегося истребить полосатую часть ауры в подобных, – подумал УлулУ». Отозвавшийся застопорил движение, а остальные заблудшие души, не оглядываясь, поспешно поплелись дальше.
— Сочувствую. Похоже, вас ограничили в праве телепортации?
— Мы рады, что хоть не отправили в тёмные миры, твоя Светлость, — униженно отозвался большеголовый гастарбайтер.
— Постой, постой. Да ведь это ты Кобел!
— Да, так меня называли... Ба! Кого я вижу! УлулУ!
Кобел просиял всем своим существом, или веществом, разобрать это в обличье гастарбайтера было сложно. Ещё бы! Сущность, ограниченная в правах, меняется не только внешне, но и внутренне. От радостных объятий старого дружка, УлулУ уклонился, скользнув в сторону.
— Прости, прости, — затараторил Кобел. — Совсем позабыл, что я принял лагерь мужских сущностей, поскольку мне это привычнее, а ты по прежнему ни с кем не обнимаешься кроме самой... самого себя, ха-ха.
— Я тоже рад видеть твою кобелиную сущность, надоели пресные лица местных. Сидят тут псалмы распевают, законы выдумывают, в первом чтении принимают, а нашего брата ни во что не ставят.
— Как!? Тебе здесь плохо?
— Не то что бы плохо, но чего-то не хватает, понимаешь? Ладно, не будем о грустном. Чем здесь занимаешься, старый развратник.
В мире ином, Кобела величали не иначе, как Кобелехвостом, за характерную черту его сущности. Прозвище исчерпывающе объясняющую его слабость, с которой он справиться не мог, да и не хотел.
— Я занимаюсь тут уборкой, — гордо выпятил грудь Кобелехвост.
— Чего?! — не понял УлулУ, оглядываясь в поисках пыли, которой быть не могло из-за отсутствия таковой в природе Вечного города.
— Не старайся, не увидишь. Это дано не каждому, а только тем, кто сам немало нагадил в души противоположного пола. Здесь основательно замусорено кионами и левионами. Каждое существо имеет немного взбесившихся элементарнейших частиц. Вот и в тебе вижу прямо сейчас свободные радикалы — парочку неприкаянных фионов. Позволь удалю.
Бафомет хотел воспротивиться, но в последний момент сдался. Будь что будет, может именно парочка фионов, подцепленная от чернокожей жрицы, и есть причина плохого настроения? Кобелехвост наморщился и поводил щупальцами вокруг ауры Бафомета. Действительно, полегчало.
— Спасибо!
— Чего там. Это моя прямая обязанность теперь. Здешние чистюли сторонятся грязной работы. В междумирье так много болезней последнее время, а чистота – залог здоровья! К тому же от лишних левионов страдает даже наследственность, это если хочешь знать похуже, чем земной СПИД.
— Это ты по поводу родовых проклятий? — уточнил УлулУ.
— Вот, вот. Об этом в каждом учебнике по телегонии сказано. Ладно, проехали! Сколько же мы с тобой не виделись?
— Целую вечность, УлулУ.
— Как-нибудь нужно отметить, Кобел.
— Не употребляю, запрещено.
— Употреблять не обязательно, можно будет придумать что-то такое… Сам понимаешь, дружище. Ладно, бывай! Мне доложиться нужно.
— Не уж-то на самом верху? — завистливо уточнил приятель.
— Вот-вот. Доложиться и в отпуск
Настроение действительно, вернулось на самые недосягаемые высоты, к тому же у него начинал зреть план, суливший личную и общественную выгоду. Канцелярия оказалась пуста. Это уже не шло ни в какие рамки. Заметив сбоку какое-то движение, УлулУ резко обернулся, но никого там не оказалось, зато, краем взора он вновь ощутил чьё-то присутствие, на этот раз, даже нескольких существ. Внимательно оглядевшись, он вновь к своему разочарованию ни кого не обнаружил. Замерев на месте и не издавая ни звука, УлулУ включил все доступные ему по рангу ощущала. Всё зря. Неужели болезни, о которых недавно обмолвился Кобелехвост, поразили город до такой степени, что в канцелярии больше нет ни одной живой-здоровой сущности? Неужели начался вселенский хаос? Ответить на этот вопрос мог только его приятель, с которым он провёл огромнейший отрезок отрочества в теснинах тёмных миров. Раньше УлулУ ему немного завидовал: ведь тот начал подъём к свету намного раньше, после счёт удалось сравнять мошенническим способом, перепрыгнув цепь развития сущности. А, что оставалось делать, если таланта и упорства в учёбе не привито сызмальства?
Поднатужившись, УлулУ щёлкнул пальцами. Сразу же в канцелярии возник Кобелехвост и деловито огляделся.
— А тебе не влетит, за трансгрессию моей персоны в святая святых?
— Не волнуйся на этот счёт, это для дела. Лучше помоги вернуть к вечной жизни канцелярских. Но будь осторожен, я кого-то здесь видел. Наверняка демоны Великого Змея начудили, больше некому.
Последние слова были излишне, Кобелехвост и так уже почуял что-то и словно охотничий пёс идущий по следу, принялся обходить канцелярию по кругу, принюхиваясь щупальцами к зеркальным стенам. Скоро он объявил:
— Здесь полно свободных фионов, левионов и ещё чего-то, чего даже я не могу разобрать.
— Так скорее принимайся за дело!
— Но, здесь есть и лично твои левионы.
Это было полной неожиданностью, что бы это не означало. В образовании УлулУ был явный пробел, но постигать непостижимое было недосуг.
— Давай-ка избавь помещение от всей нечисти! Кроме моей, конечно.
— Будь по-твоему, — покорно согласился Кобелехвост.
Едва он начал свои пасы конечностями, как всё мгновенно изменилось. В канцелярии появились тени, постепенно приобретавшие чёткость, потом УлулУ узнал ангела в сером плаще, белокрылую ангелицу, себя самого и ещё кучу всяких существ, облик которых мог бы вызвать расстройство пищеварительного тракта у любого существа бесного или небесного пределов.
— Давай-ка, начни с этих, — указал он на диковинных существ.
— Сейчас, — отозвался Кобелехвост, деловито снуя щупальцами, словно паук опутывающий паутиной муху.
Неожиданно, тень ангела в сером плаще поглядела прямо на них. До этого все бродили вокруг, не замечая присутствия приятелей, но теперь ангел явно заметил парочку. Его вытянутая рука щелкнула пальцами как раз одновременно с предостерегающим возгласом УлулУ, поздно заметившего неожиданную опасность. Краткий миг темноты вновь сменился зеркальными стенами, словно кто-то нажатием кнопки переключил телевизионный канал. Нечисть исчезла, исчез так же и второй Бафомет. Остались лишь упитанный ангел, симпатичная ангелица, деловито выстукивающая что-то на виртуальной клавиатуре и притихший Кобелехвост.
— Кхм... — прокашлялся ангел и Кобелехвост тоже исчез.
— Он спас вас! Можно сказать, вернул из ниоткуда, а его самого за это... того.
— Он там, где ему и позволено находиться. Убирает отведённую ему территорию города. А тебе следует освежить в памяти некоторые из тех знаний, которые, в своём неудержимом подъёме из темноты, проскочил мимо.
На самом деле, сразу же после исчезновения приятеля, УлулУ понял что накосячил, и уже лихорадочно рылся в небесной википедии в поисках способа выпутаться из неудобного положения. Оказалось, что по невежеству, он СИГанул в неопределённую фазу существования канцелярии, существующей бесконечно от сотворения, вместо того, чтобы МИГануть в следующий МИГ от своего отбытия из неё. Все тени, которые ему мерещились, а Кобелехвост, благодаря своему таланту, с лёгкостью реконструировал в существ, были ни чем иным, как реальными существами, но из другой фазы. Оставалось посетовать на отсутствие временного вектора в бесконечности междумирья. Ангел как обычно опередил его:
— Впредь не забывай, что являться сюда раньше, чем отбыл – БЕСсмысленно.
Подумав, УлулУ проглотил оправдательную речь о его личной обеспокоенности здоровьем ИХ ангельского рода, решив, что эта отмазка не пройдёт. Ангел поглядел на него внимательно, словно всё это уже было сказано, и только кивнул, пропадая из видимости, оставив после себя ощущение скрытой насмешки. Зато, за него тут же взялась ангелица.
— Ежевечностный платёж Градом вудийским внесён. Тебе объявлена «Особая благодарность за заслуги». — Произнося последнее слово своей речи, ангелица саркастически ухмыльнулась. — Тебе разрешён отпуск для восстановления психического здоровья, после возможных травм, полученных при выполнении задания особой важности.
— Очень кстати, — буркнул УлулУ, пропуская явную издёвку мимо слуховых ощущал.
— Не забудь оплатить свой взнос в Пенсионный фонд.
— Чем оплатить?
— Можешь оплатить «благодарностью за заслуги».
— Ради Великого, забирайте «мою благодарность». Никогда не думал, что на склоне лет получу пенсионное обслуживание в вечности.
— Великий здесь не причём, — пояснила ангелица. — Ради тебя и только, ради тебя. Склона лет быть не может, за отсутствием в вечности времени. Просто так положено! Пенсионный фонд предоставляет право отдыха, переместив тебя в любое тело, для пребывания на земле или какой-нибудь иной реальности. По выбору, так сказать, клиента. Кем хочешь побыть? Киноартистом, миллиардером, плюшевым мишкой?
— Нет, уж — испуганно прервал её Бафомет. — Ни за что! Снова в Ад? Хороший же отпуск предоставляет Пенсионный фонд. Верните мне мою оплату взноса обратно.
Ангелица поискала что-то перед собой на виртуальном мониторе и с деланным сожалением ответила.
— Поздно, платёж уже прошёл, обратному возврату не подлежит. Мне сообщить им о твоём отказе в пользу неплатёжеспособных?
— Я не говорил этого! — взревел УлулУ. Воистину, это существо способно было здорово накрутить нервы. — Я подумаю. У меня впереди вечность, не так ли?
— Ну, конечно, — улыбнулась ангелица. — Райский Садом – будет твоё следующее назначение.
Она исчезла вместе с канцелярией, а УлулУ оказался в каком-то чулане. Напротив сидел Кобелехвост, печально подперев огромную голову обеими передними конечностями. Рядом были и двое других гастарбайтеров, виденных им ранее. Похоже, братва собиралась передохнуть, устав от маеты вечносуетной. При его появлении все воззрились на него: двое с подозрением, Кобелехвост с участием.
— Тебя в наказание к нам?
— Нет. Зря радуешься.
— Знаешь, УлулУ, я слишком поздно сообразил, что этот мусор... ну, что в канцелярии – это фекалии твои и других тоже.
— Полегче, — огрызнулся Бафомет.
— Да, ладно тебе. Это же точное определение – по учебнику так сказать. Другие издания интерпретируют их как отходы, подлежащие утилизации.
— Как только тебя, такого образованного, допустили до уборщиков? Ты же мог начисто утилизировать будущее, или не дай Великий, прошлое.
— Чепуха. Сам утилизировал бы, сам и восстановил бы.
Оба замолчали. Давно зрела мысль, а не послать бы всё это к Великому Змею. Откровенная кража ангелицей награждения в пользу какого-то там Пенсионного фонда утвердила его в этой мысли окончательно.
— Слушай, Кобел, а не хочешь ли махнуть со мной в отпуск? Вспомни, как весело мы проводили время в пивнушках, я с бутылями в обнимку, а ты с бабами.
— Не смешно. Мне нет отсюда ходу. Только назад в пекло. А там – сам знаешь, и «спасибо» не платят за труд. Нет, не хочу.
— Ну, а если никто не догадается, что мы отсутствовали? — настаивал УлулУ.
Кобелехвост промолчал, но по его нервно подрагивающим конечностям было видно, что он желает этого со всей страстью, только боится, как бы кто не узнал. Чтобы окончательно убедить приятеля, без которого замысел был обречён на провал, УлулУ добавил, кивая на двух гастарбайтеров прислушивавшихся к разговору с вытянутыми шеями.
— Этих можно взять с собой, чтобы не сболтнули, или того…
— Мы будем молчать! — поспешно воскликнул один. Второй закивал головой, соглашаясь.
— Можно их связать и затолкать в укромное место, есть у меня на примете такое, — предложил Кобелехвост, угрожающе ощерившись.
УлулУ поглядел на трясущихся гасторбайтеров и отверг этот план, как опрометчивый.
— Так они выдадут нас непременно, как только им представится подобная возможность. Возьмём их с собой. Залогом их молчания будет участие в побеге. Не станут же они клепать сами на себя и тем добавлять себе по три срока.
глава 3
Арсианско-Мазонские хроники
Женоненавистники у огня сидели,
В котелке уху варили, на костёр глядели…
Это только кажется, что находясь в междумирье, в виде относительно чистых энергий, не обременённых оболочкой, схожей с остальными обитателями проявленных миров, затеряться невозможно. Конечно, под бдительным Всевидящим Оком далеко не уйдёшь, но при желании, кого хочешь можно ввести в заблуждение. А желание было, снедающее желание. Словом, требовался короткий отпуск, где за тобой никто не следит, а ты никого не знаешь. Ну, и тебя, конечно, тоже никто знать не должен. Все высшие миры отпадали, как раз по причине слишком высокого уровня развития, даже украв на складе ангельские крылья, не получится сойти там за равного. В таких мирах все видят друг друга насквозь, и сущности низшего уровня не спрятаться. Нырнуть в теснину пекельных миров – тоже не выход. Там бы они выделялись как раз обратным, ну а главное: выбираться оттуда – всё равно, что после окончания университета отправиться в первый класс начальной школы. Оставалось погостить в пограничных мирах, используемых многими Асгардами для развития бессмертных сущностей своего населения.
До сих пор УлулУ, чаше всего выпадала Земля. Несмотря на то, что он называл её не иначе как адом, его раз за разом по решению суда отправляли именно в этот мир. Самое ужасное – он не мог забыть ни одного своего срока, как бы ему этого ни хотелось: от насильственного перемещения в утробу материнского организма, до расставания с уже окончательно неисправным носителем своей драгоценной сущности. Досрочно обрести свободу можно лишь разрушив самому своего носителя, что он один раз и проделал, повесившись на суку осины. Но как оказалось зря. Пара накачанных чёрных ангелов тут же приняли его и доставили – прям пред лик судьи и двенадцати апостолов, исполнявших роль присяжных. Разбирательство не было долгим, тем более, что дежурным судьёй, (впрочем, как и всегда), на несчастье УлулУ, в тот миг оказался не кто иной, как сам Чёрный Змий – одна из ипостасей Великого Змея, который сразу узнал в беглеце своего дальнего родственника, посмевшего бросить родные пенаты, без его ведома. Три срока за побег влепили автоматом, сам Чёрный Змий, с дьявольской улыбкой пообещал ему Рай Содомский. Об этом сроке УлулУ никому не рассказывал, по причине неудержимой тошноты, подкатывающей к горлу всякий раз, как воспоминания пытались выплыть наружу.
Чёрный Змий знал толк в наказаниях: мужская половинка – Ул тут же была заточена в евнуха в гареме персидского султана, а вот женской половинке – Лу досталась совсем уж неблаговидная роль – роль Великой блудницы в одной из интерпретаций Ветхого Завета. Перед приведением приговора в исполнение, судебные приставы долго спорили, в какой именно из параллельных анналов земной истории его направить, но так и не найдя свободной вакансии, быстренько продублировали совсем новенький параллельный мир. Следующее наказание, добавленные судом, можно было бы счесть отдыхом: его даже не стали делить и блокировать память, а просто погрузили в булыжник времён мезозоя, где он мог днём распаляться до черноты на солнышке от снедающей злобы и отчаяния, и мёрзнуть по ночам, лишённый тепла и ласки хоть какого-нибудь общества. И так до самого конца, пока булыжник не превратился в песок. А вот третий, добавленный за проступок срок, несмотря на жуткое содержание, оказался со счастливым концом: он поставил точку в земных мытарствах. По правилам закона об исполнении судебных наказаний, оно завершается досрочно, как только одна из половинок в процессе исполнения встретит другую или же вгонит в гроб. Когда ему записывали вольную, УлулУ и весь зал суда содрогался от зубовного скрежета Чёрного Змия, проклинающего судебных приставов за глупость с определением места отбывания третьего срока его половинкам, (от чего приставы, вместе с крыльями, чернели прямо на глазах).
Выбор именно этой точки для телепортации всей честной компании, сделан был не случайно. УлулУ надеялся, что его отвращение к этому миру послужит самым надёжным укрытием. Ну, какому оперёно-моченному демону взбредёт на ум искать его здесь, если их побег когда-нибудь обнаружится? Для начала, следовало запутать следы и смешаться с забытыми деградировавшими духами, от исправления которых отказывался даже Чёрный Змий.
Кладбище было совсем старым, ветхим и мрачным, мрачнее глубокой ночи. Время земной истории специально было выбрано неспокойным, чтобы легче было слиться с чертовщиной царящей повсеместно. Двое гастарбайтеров, которых УлулУ никак не мог отличить одного от другого, на поверку оказались близнецами. Вуд и Буд не очень обиделись за бесцеремонность обращения с ними: им порядком надоело подбирать в Вечном городе левионы. Незапланированное приключение их только позабавило. Обретя относительную свободу, они тут же принялись скакать по могильным плитам, играя в салки, словно расшалившиеся подростки. УлулУ решил не отдёргивать их, шум обещал привлечь внимание, что входило в придуманный им план. Очень скоро вокруг них запрыгали красноватые свечения неприкаянных. Совсем уж деградировавшие создания тут же включились в забаву.
— И как же мы будем тут развлекаться, не имея тел?
— Пристроим сначала твоих друзей, Кобел, потом подумаем о себе.
— Они вроде уже пристроились.
— Нужно убедиться, что на три дня и три ночи, они никуда отсюда не денутся.
— С чего это такая категоричная цифра?
— Сорока одна прочирикала, — отозвался УлулУ, поглядев на звёзды.
Как раз в этот самый миг, когда Большой ковш показал своей рукоятью на небесном циферблате пятнадцать минут третьего, прозвучали душераздирающие призывные завывания. Кобелехвост аж подпрыгнул, а неприкаянные, словно только этого и дожидались, мигом построились в шеренгу. Вуд и Буд были в строю, когда толпа духов принялась вопить от радости, направляясь в сторону призывного завывания.
— Эй! Постойте! — безуспешно пытался остановить близнецов Кобелехвост. Но в тех словно Змей вселился.
— Ну, вот теперь порядок, — облегчённо вздохнул УлулУ. — Теперь можно предаться настоящему отдыху. Сегодня и ещё две ночи кряду веселье их не отпустит.
— Куда это они?
— Есть неподалёку церквушка одна. Так они туда, Хому прессовать, по зову ведьмы.
— Это что? Гоголевские персонажи?
— Увы, настоящие, как ты и я. Персонажами они были, пока не материализовались.
— А мы не пойдём с ними?
— Ну, уж нет, друг. Я там был уже.
— Наказание, да? Как я сразу не догадался? Ведь давно уже почуял знакомые кионы в воздухе, — воскликнул Кобелехвост. — Что же не сказал сразу? Так ты в шкуре Хомы был? Жутко поди? Сочувствую, приятель. Чего только не выдумают на свете том.
— Ни за что не догадаешься о том, что было выдумано на свете том лично для меня, — хмуро отозвался УлулУ, — роль ведьмы тоже досталась мне.
— Вот это была встреча! Выше голову, дружище! Следующая остановка Арс. Осторожно, двери зачиняются, — ответствовал Кобелехвост.
* * *
— Вообще-то, я представлял себе, что развлекусь пару дней в шкуре какого-нибудь красавчика из Голливуда.
— Чтобы нас тут же раскусили хранители? — оборвал причитания дружка УлулУ.
— Не обязательно на Земле, — поспешил выкрутиться Кобелехвост, осознав свою промашку. — Есть еще Болливуд, Волливуд, Агливуд.
— Хранители ни на миг не оставляют своих наказуемых, в любом пограничном мире, — наставительно изрёк УлулУ. — Они тут же почувствуют подлог, и тогда беды не миновать. Отдохнём ка мы в безопасном от них местечке.
— Такое местечко только в Тёмных мирах и сыщется, но там бдит «Чингачгук».
— Поосторожней, — отдёрнул его УлулУ. — Великий Змей не выносит погоняла!
— Так его здесь нет.
— Зато есть другие. Гляди!
За разговорами, они совсем приблизились к сооружению, отдалённо напоминающем земной город средних веков, но только отдалённо. То, что издали походило на неприступную стену из камня, оказалось простыми грудами острых камней. Несколько фигур солдат в красных плащах, по двое, с копьями в руках, показались в поле зрения. Солдаты видимо тоже заметили их, поскольку ближайшая пара остановилась и настороженно ждала их приближения
— Так они нас видят! — ахнул Кобелехвост.
— Пока видят. Внедряемся, и ты производишь зачистку прежних личностей, — распорядился УлулУ.
Арсианская доистория давно не давала покоя УлулУ, он прочитал о ней всё, что только смог найти в небесной википедии. К сожалению, сведения были очень скудны. Это оказалась тупиковая ветвь совершенствования, поэтому, о ней предпочитали умалчивать, чтобы не тревожить своей критикой Великого творца. Тела этих существ были недостаточно плотными, по сравнению с земными людьми, но малая сила тяготения оправдывала это. За счёт такого строения, они прекрасно могли различать бестелесных существ, в связи с чем, всевидящего ока хранителей можно было не опасаться. Последние просто махнули рукой на своих подопечных, выход у которых из этого мира был только один смерть в бою. На это УлулУ и делал ставку, когда выбрал Арс для внеочередного отпуска. Здесь можно было веселиться, без опасения быть застуканными. Недоразвитые сущности, по выходу из своих арсианских тел, автоматом, без следствия и суда, перенаправлялись на Землю и ей подобные миры – для совершенствования в виде низших организмов – типа микробов, а то и просто в тела самых тошнотворных сущностей пекельных миров. Поэтому, можно было не беспокоиться за тех двух, чьими телами они сейчас собирались воспользоваться. Как говориться: днём раньше, днём позже.
— Кажется готово, — шепнул, Кобелехвост. — Пробую управлять телом… Получается. Давай ты.
Арсианская минута показалась вечностью. Настал черёд УлулУ, но у него пошло не так гладко. Кошачье тело с головой бородатого человека, доставшееся ему, дёргалось в агонии довольно продолжительное время, выкрикивая оскорбления в адрес захватчика, чем привлекло внимание остальных солдат. Наконец, Кобелехвосту удалось выгнать прежнее «руководство» вон и развеять обоих прежних владельцев, до разряжённого состояния так, чтобы их не заметили другие зрители.
— Эй, Ахус! Песчано-вирус подцепил, что ли? — поинтересовался первый из подоспевших, держась на почтительном расстоянии, видимо из опасения заразиться.
Беглый осмотр солдат привёл их в замешательство: на вид их лица мало чем отличались от лиц землян, но укутывающие их тела красные плащи, не могли вблизи скрыть различия солдат. Большинство имели кошачье рыжеволосое тело и бородатые лица, но встречались и бесшерстые: без когтей, без намёка на растительность лица, имевшие по пять человеческих пальцев на руках и ногах. Кобелу досталось как раз такое тело.
— Здесь двое не наших шакалили, — сымпровизировал УлулУ.
— Видели, — понимающе закивал один из солдат. — Надо задать взбучку этим миротворцам, чтобы забыли дорогу сюда.
— Ага, и я про то говорю, — отозвался другой. — Как баб просишь, так заявляют – не положено, а как липкие проповеди болтать, или налоги требовать – тут их не заткнёшь.
— Пошли рубать! - послышался окрик издалека. — Солнце садится, смена кончается.
Плетясь в конце процессии солдат, Кобелехвост выглядел крайне кисло. Причину плохого настроения нетрудно было определить, приятель сам не скрывал этого.
— Ничего себе, развлечение придумал ты! Баб у них нет, тела как кисель. Одни – как львы с человеческой башкой, другие вроде как мужики, но безбородые. Голубки они все здесь что ли?
— Я читал, что цветом они красноватые, — отозвался УлулУ. — Можешь быть спокоен на это счёт.
— Тебе то что? Хоть голубые, хоть розовые, всё едино! А я вот даже не знаю, как меня зовут. Тебя Ахусом назвали, я слышал, а меня никак.
— Погоди, не нервничай раньше срока, разберёмся за рубоном.
— Типун тебе на язык! Не хочу никакого срока.
Пища, черпаемая доброй сотней лап и рук из огромного чана, тоже оказалась похожей на кисель. Правда, на десерт досталось по кусочку пережаренного мяса на косточках. Обсасывая свою, Кобелехвост с завистью заглядывал в львиную пасть УлулУ, который догрызал мосол с громким чавканьем. Оглядевшись по сторонам, он оценил конспирацию друга, все вели себя так же. Решив не выделяться, Кобелехвост попробовал надкусить свою. Глухой хруст сменился ойканьем. Выплюнув на ладонь сломанный зуб, он украдкой сунул в лапу УлулУ свой объедок.
— Твой сынок все ещё слабак, Ахус! — отметил, не пропустивший ничего, сосед – седошерстый воин.
— Просто, кость ему попалась недоваренная, — рассеянно отозвался УлулУ, лихорадочно соображая, каким образом у полульва – получеловека мог родиться сын человек, да ещё при отсутствии матери. Об этом в википедии не упоминалось ни словом. Он так погрузился в фантасмагорические видения, решая эту загадку, что прозевал последнюю фразу наблюдательного соседа. Впрочем, сосед отметил и это, и повторил фразу ещё раз и погромче:
— Баба говорю, слишком старая сегодня на десерт досталась! Мясо совсем жёсткое, а мослы как камень!
Кобелехвост закашлялся и его вывернуло, под дружный хохот всех остальных. УлулУ решил повременить расставаться с только что проглоченной едой, поскольку заподозрил какую-то скрытую угрозу в голосе седого.
— Сынка твоего давно пора отправить на Мазон, на корм бабам. Слабакам не место на нашем родном Арсе. Это говорю тебе я — Архан.
Похоже было, что Архан проглатывал первые согласные звуки, как мясо на косточках. Может моё имя здесь не Ахус, а Бахус, думал УлулУ, не отвечая ничего. Если не знаешь, что сказать, то лучше промолчать и дождаться пока по обрывкам фраз всё прояснится. Ждать пришлось недолго. Архан жестом подозвал к себе одного из стоявших и прислушивающихся к этому разговору солдат. Тот сделал шаг вперёд.
— Мой сын Рхан легко справится с твоим Хусом одной левой рукой. Что скажешь?
Теперь всё становилось на свои места: Это был явный вызов на дуэль, отклонить который было невозможно, если только не сбежать сразу же в междумирье, оставив надежду углубить знания об этой древнейшей, по сравнению с земной цивилизацией. Всё теперь зависело от Кобелехвоста, который раздумывал, поглядывая на ряды арсиан, (как они именовали себя). Кольцо свидетелей зарождающейся ссоры становилось всё плотнее, им явно не хватало видиков и книг, а развлечения подобные этому наверняка наполняли горячей радостью их сердца.
— Сделаю тебе одолжение, папочка, — наклонившись к уху УлулУ, прошептал приятель. — Я такой сердобольный сегодня только потому, что узнал своё имя.
Кобелехвост с гордо поднятой головой сделал шаг навстречу противнику. Радостный вздох прокатился по рядам, и все начали расступаться, образуя круг, в центре которого оказались обе пары. Кто-то подал копья, и УлулУ быстро пересчитал их глазами. Четыре копья... это предполагало, что и сражающихся будет четверо. Тут же глаза встретились с яростным взглядом Архана.
— Твой сын оказался смелее, тебя, Ахус, До сих пор, ты всегда избегал поединка со мной, но теперь тебе не отвертеться, иначе покроешь позором не только своё имя, но и имя наследника.
УлулУ закусил губу от досады: эк, его угораздило воспользоваться оболочкой слабака. Нужно было срочно изменить отношение окружающих к своей персоне, поскольку выкрики зрителей не свидетельствовали о симпатии к нему. По выкрикам зрителей было ясно, что почти все болели за Архана и его сына Рхана. «Почти» было очень незначительным – один единственный воин с человеческим телом, с надеждой взирал на УлулУ и Кобелехвоста.
— Покажем им, где зимуют раки, Кобел?
— Скорее уж, где предстоит зимовать их тупым душам.
Жители тесных миров прекрасно умеют сражаться, что бы там о них не говорили другие. Кое-кто считал, что они любят битвы, но это было явное заблуждение: просто в той тесноте и темноте для выживания все средства были хороши, от доброй драки до смертельной пакости исподтишка – вроде отравления. Не вдаваясь в подробности, существовал ли среди арсиан какой-нибудь дуэльный кодекс или нет, оба приятеля бросились в атаку, навстречу по настоящему оглушительно-яростному рыку, задиристой семейки. Из опасения нарушить какие-нибудь правила местных, они начали поединок осторожничая: вдруг среди арсиан не принято было убивать существ своего племени? Но выкрики возбуждённой толпы болельщиков быстро прояснили ситуацию. Со всех сторон сыпались советы, как ловчей наколоть противника на копьё.
Первая пролитая кровь, к величайшему удивлению УлулУ, оказалась его кровью. Толпа восторженно взревела. Он ещё разглядывал проткнутое плечо, из которого тонкой струйкой сочилась бледно розовая субстанция, а Архан уже занёс лапу с копьём для повторного, возможно смертельного удара. Так как покидать этот мир слишком рано он не планировал, пришлось уворачиваться, перехватывать нацеленное в горло копьё и перебрасывать седошерстого противника через себя. Полёт был превосходным. Угодив в котёл с остатками кисельной пищи, Архан своим падением извлёк из котла звук набата. Воспользовавшись передышкой, УлулУ оглянулся на приятеля. У того дела шли просто прекрасно, если не считать того, что его противник уже трижды пронзённый копьём насквозь, не спешил помирать: раны затягивались одна за другой. Его рана в плече так же затянулась. Как эти существа ухитрялись убивать себе подобных, оставалось загадкой, которую предстояло решить как можно быстрее, поскольку выбравшийся из котла Архан вновь ринулся в бой.
Ловко выбив копьё из лап разъярённого арсианина, УлулУ изловчился и, в свою очередь, тоже продырявил Архана. Однако, это не остановило неудержимой атаки опытного воина: подтягиваясь за древко копья, то есть, пропихивая его в себя так, что оно показалось со спины, враг продолжал пробираться к нему. УлулУ опешил, но не выпустил древка из своих лап, что чуть не оказалось роковой ошибкой. Он забыл про естественное оружие арсиан. Когти вонзились в его плоть и начали её рвать. Боль оказалась вполне терпимой, что соответствовало неуязвимости этих тел. Сильная боль подразумевает серьёзное повреждение, а слабая не очень. Однако потеря крови вызывала слабость и замедляла реакцию, что грозило полным поражением. Подёргавшись в львиных объятиях и убедившись, что так не вырваться, он уже готов был пустить свои когти в дело, как вдруг ему пришла в голову иная мысль. Сжав лапы на шее Архана, он следил за его реакцией: глаза повылазили из орбит, арсиане явно не умели не дышать. Подождав мгновение-другое, УлулУ, не разжимая горла Архана, смог наконец оторвать того от себя и повалить. Выдернув своё копьё, он закачался и, чувствуя, что теряет сознание, пригвоздил последним ударом арсианина, вонзая копьё поглубже в рыхлый песок под его сражённым телом. Кто-то его удержал от падения и заботливо усадил.
Наверное, прошло много времени поскольку, когда он открыл глаза, была ночь и светили звёзды. Рядом был Кобелехвост и ещё какой-то парень, в котором он с трудом узнал своего единственного болельщика в этом стане забияк.
— Он перевязал твою грудь, чтобы раны поскорее зажили, — пояснил Кобел. — А мне присвоено звание мастера копья. Я чуть раньше тебя догадался пригвоздить сынулю Архана к земле. Устал возиться, но славно повеселился. Спасибо тебе за доставленную потеху. Ещё бы бабы были здесь!
— Оба умерли? — Ухитрился вставить вопрос УлулУ, в неудержимый поток слов приятеля.
Сынок живее всех живых. Только он теперь мой раб и у него отнята одна буква из имени. Был Рхан – теперь просто Хан. Я был Хус, теперь Ахус, а ты теперь соответственно – Рахус.
— Здорово!
— Это ещё не всё. Как только твой зверь начал трепыхаться, словно муха на рыболовном крючке, то его большинством голосов порешили.
— Порешили что?
— Ну, разделать на куски и побросать всё в котелок. На завтрак кисельку сварят. Оказывается, здесь нельзя падать в общий котёл, примета плохая.
УлулУ отметил, что изучать местные нравы не такое уж и приятное занятие. То-то никто до всевременной поры не пополнил небесную википедию подробностями арсианского быта. Да за такое изучение, можно угодить в самый беспросветный сумрак пекельных миров – на сковородку так сказать. Себе подобных-едство запрещено во всех высших мирах. По возвращению в Вечный город, обязательно нужно будет дополнить арсианский файл, но тайно.
— Меня зовут – Р, — вдруг представился бледный человекоподобный арсианин, тот что перевязывал. У меня отняли почти все буквы из имени. Отца убил Архан. Все делали вид, что на его стороне, только для того чтобы выжить. Он многих убил, его с удовольствием завтра многие будут есть.
— Почему ты рассказываешь нам это? — осторожно спросил УлулУ, украдкой оглядываясь. Неужели этот юноша раскрыл их самозванство?
— Я ему сказал, — встрял Кобел. — Извини, но нужен же хоть один союзник. Кстати, мы оказывается не первые лазутчики в этом мире.
— Не первые, — подтвердил Р. — Остальных съедали сразу же. О вас пока не догадались. Но скоро вас раскусят.
— Я, пожалуй, предпочту смыться до того, как начнут кусать, Как думаешь, УлулУ, не пора ли?
— Не спешите, пожалуйста, — попросил Р. — Вы может столько рассказать о своём мире. Сейчас до вас нет никому дела – надвигается ночь.
— А, что ночь? — спросил УлулУ.
— Неужели не чувствуешь холода? — ответил Кобелехвост. — Наверняка, львиная шуба тебя спасает. Все забрались в пещеры, пойдём и мы погреемся, а то уже зуб на зуб не попадает.
УлулУ готов был согласиться, с доводами приятеля. Лютый холод ощущал даже он в львиной шкуре, а что уж было говорить о бесшёрстных! Ночка ожидалась ещё та.
— Лучше будет держаться подальше от пещер. Они всегда приходят, когда над горизонтом поднимается Голубая звезда. Мы пленяем их, они пленяют нас, остальные гибнут.
Голубая звезда, на которую уставился Р, в процессе своего непонятного объяснения, уже поднялась над горизонтом на два пальца, и УлулУ почувствовал всей сущностью, что к холоду начинает приплюсовываться новое приключение. О таком отпуске он даже не мечтал.
* * *
Уточнять, от кого же они спасаются, не было времени. Р поторапливал их, подталкивая вперёд к сверкающим инеем пикам гор, что маячили вдали.
— Отец пока был жив, всегда точно предугадывал время нашествия и я прятался. Там будет безопасно, они никогда не нападают вблизи Священного места.
Сделав последнее усилие, УлулУ догнал быстроногого арсианина и ухватив за плащ, принудил наконец остановится.
— Ты можешь ответить членораздельно, от кого мы бежим?
— Мы торопимся призвать на битву соседние племена. Когда опасность близка, все объединяются.
— Я тоже против бегства, — переводя дух, заявил Кобелехвост. — Я так и не выяснил, как выглядят их бабы. Неужели я так и не познакомлюсь ни с одной из них?
Р только покачал головой.
— Если успеем, то знакомство может оказаться значительно приятнее. Если не успеем, то знакомство будет коротким – мучительная смерть.
— Так что же получается, я спасаюсь бегством от женщин? — воскликнул Кобелехвост.
Ответа не последовало, Р уже был далеко впереди, и приятелям оставалось только поспевать за ним. На ум приходили самые невероятные предположения. Всё указывало на набег амазонок, о которых УлулУ только слышал, но никогда не видел воочию. Это были земные легенды, но, что на Арсе творится подобное, он не ожидал. Внезапно Р резко остановился, когда до цели оставалось ещё половина пути.
— Всё! Мы опоздали, путь отрезан.
Глаза у парня расширились от ужаса. Друзья сколько ни вглядывались и ни прислушивались, так и не могли уловить опасности. Сдвинуть парня с места им не удавалось, ноги того приросли к месту. Как оказалось, страх был не причём, Это было что-то похожее на гипноз, сковывающий постепенно и их самих. Над головами, из ниоткуда, возникли какие-то летающие лодки, а сети, захлестнув свою добычу, поползли вверх, в гостеприимно распахнувшийся люк одной из них. Языки оказались не загипнотизированы, и Кобелехвост незамедлительно этим воспользовался.
— Никогда не приходилось летать по воздуху в теле. Это очень будоражит организм.
Люк захлопнулся, а едва заметная инерция просигнализировала о начавшемся движении, которое закончилось лёгким толчком. Люки в полу летающей лодки распахнулись и все трое полетели на гору из спеленатых, как и они, тел арсиан. Повсюду слышались ругательства и раздражённое кошачье шипение. Кобелехвост оказался на редкость предусмотрительным и вскоре разрезал свои путы острым камешком, оказавшимся у него в кулаке.
— Как только увидел, как нашего друга сворачивают в колбасу, тут же позаботился, — гордо заявил он. — Не прочь, если я избавлю и вас?
Скоро они могли шевелить ногами, лапами и руками, а остальные направили свои ругательства уже на них, поскольку Кобелехвост ограничил освободительную миссию только ими троими. Отсутствие освещения не позволяло судить о размерах тюрьмы, в которую их угораздило попасть. Пола под ногами нащупать не удавалось и пришлось пробираться прямо по телам. УлулУ это удавалось относительно изящно: во-первых, его кошачьи глаза сносно видели в темноте, во-вторых – нижние конечности, выглядевшие как львиные лапы, такими и были на самом деле с мягко впивающимися когтями в тела надёжно обездвиженных пленников. Никто из них не возражал против такого нахальства, наверное, киселеобразные тела реагировали на лёгкие покалывания как на массаж. Но в адрес совсем ослепших и плоскостопных Р и Кобелехвоста, шипение исторгалось в угрожающем мажоре.
УлулУ понял, в чём кажущаяся несуразица, лишь когда приятель, споткнувшись об очередного пленника, наступил пяткой ему самому на лапу. Невольный рык, вырвавшийся из глотки УлулУ, вышел куда раздражённее всех остальных рыков. Стопы человекоподобных арсиан оказались намного твёрже остальных частей их тел. Пропустив друзей вперёд, он пристроился в хвост процессии, чтобы ничто больше не угрожало его конечностям, по ходу продвижения, размышляя на материальные темы о бесполезности когтей пленников против прочных верёвок и о твёрдости пяток, оказавшимися отличным оружием. Ну, возможно убить арсианина пяткой было сложновато, но нанести урон вполне реально. Он даже пожалел, что сын Рахуса Ахус оказался с пятками, а отец Рахус с когтями, а не наоборот, но тут новая мысль породила сомнения: «А, что если пятка не заживает так легко, как тела? Что если это и есть ахиллесова пята»? Довести размышления до логического вывода не представилось возможным. Сокрушительный удар по голове прервал это занятие.
— Это наверное стена, — заявил Кобелехвост, подхватывая его сползающее тело и помогая придать голове приемлемую форму. После, они вдвоём убедились в том, что увечье нанёс вовсе не неведомый противник, а именно стена, в которую УлулУ, потеряв бдительность, врезался сослепу.
Исследовав преграду, они выяснили лишь одну вещь: материал был непонятного происхождения. Из всего, что встречалось УлулУ в земных мытарствах, он больше всего походил на тёплую конскую шкуру, но шкуру довольно твёрдую на ощупь. Кобелехвост тут же принялся кромсать стену своим обломком камня.
; Пойдём вдоль стены,; предложил Р, высовываясь из-за плеча Кобелехвоста, чтобы привлечь его внимание, но тот только отмахнулся.
; Где выход, там и охрана.
Преграда поддавалась туго, но рука с зажатым в ней острым камнем постепенно проваливалась вглубь. Скоро он прекратил своё занятие и поспешно выдернул руку.
; Холодно. Рука замерзает.
; Нужна палка, ; принялся оглядываться Р. ; К ней можно привязать камешек и…
; Именно так я как-то и поступал, ; заметил УлулУ, вспомнив жизнь помора в чуме из оленьих шкур, в суровом северном климате Земли. ; Тогда мне приходилось разделывать тушу загарпуненного кита, чтоб заготовить провизии на зиму. Только вместо камня был приличных размеров нож.
; А, кто такой кит и что такое «на зиму»? ; спросил Р.
; У вас на Арсе моря есть?
Ответом было недоумённое пожатие плеч.
— А, что такое моря?
— Вода в неимоверном скоплении.
— А что такое вода?
— Продолжай поиски, ; прервал свои лирические воспоминания УлулУ. Он уже примерился опустить своё седалище на небольшой мохнатый холмик, принятый им в темноте за выступающую часть стены, но холмик издал рычание и грязно выругался. УлулУ поспешно изменил намерение, опасаясь укуса разгневанного арсианина в самое мягкое место арсиан.
; Кажется вы искали палку? ; прорычала львиная туша, немного успокоившись. ; Освободи и я найду тебе палку. У некоторых из нашего отряда были копья, когда нас захватили в плен амазонки.
; Перебьётся, ; остановил Кобелехвост УлулУ, уже готового исполнить просьбу арсианской головы, высовывающейся из-под завала дрыгающихся тел. ; Палку мы и сами найдём.
; Зато я знаю, где взять нож, ; не сдавался арсианин. ; Тебе же нужен был нож, ты, бесшерстый грабитель!
Кобелехвост почесал затылок в раздумье, разглядывая каменный наконечник своего трофея. Нож был бы кстати, но оставалась опасность новой стычки с этим арсианином, который не скрывал своей враждебности и, кажется, мог легко вооружиться. Рука снова потянулась к голове, для почёсывания, но в последний миг изменила направление.
; У тебя входит в привычку чесать головы, ; отметил УлулУ, наблюдая, как приятель копается в косматой гриве головы, одураченного им во второй раз арсианина, ловко при этом отдёргивая руки от лязгающих зубов.
Тот, не отвечая, извлёк из гривы, скрежетавшего от ярости зубами арсианина, нож, спрятанный им там. Привязав нож к обломку древка копья, найденного расторопным Р, Кобел возвратился к прерванной работе.
; Поддаётся? ; спросил через некоторое время Бафомет.
; Туго.
— А, что если это внешняя переборка? ; забеспокоился вдруг Р.
— Какой ещё перебор? — Понимание начало просачиваться в арсианский мозг УлулУ, но слишком медленно. — Что означает это слово? Мы что, на космическом корабле?
— А где же ещё? Вы не знаете разве про корабли? А на чём же вы попали к нам?
Ответить никто не успел. Вспыхнул оранжевый свет и откуда-то сверху спрыгнула самая настоящая женщина, за ней ещё трое. Всё, как говорится, было при них: и пышные груди под обтягивающей одеждой, и стройные бёдра, и даже крылья, которые после приземления на гору арсианских тел грациозно сложились за спиной. Рассмотреть большего толком не удалось, но одно УлулУ успел понять: несмотря на красоту, какой он никогда не видывал, глаза этих дам испускали всё что угодно, кроме шаловливой ласки. Под этими взглядами, они в миг, вновь оказались парализованы, а красивые, но чрезмерно твёрдые и горячие ручки спеленали их знакомыми путами, выползающими прямо из ладошек. Походу лишив Кобелехвоста спасительного копья совместно с реквизированным им стальным наконечником, повергли в общую кучу тел. Побеждённых слегка попинали для острастки, причём каблучки сапожек целились прямо в головы.
— Запрещённый приём! — стонал Р, — никто не смеет пинать ногой арсианца по голове, кроме этих…
Новый удар оборвал возмущение. Наведя таким образом порядок, воительницы исчезли так же быстро, как и появились, упорхнув на своих крылышках куда-то наверх. Свет погас.
* * *
Путешествовать на космическом корабле УлулУ раньше никогда не приходилось, но наслаждения от необычного путешествия он не получил: во первых ; он был связан, во вторых ; нерациональность этого действия поражала. Куда проще поменять планету сущностью, воспользовавшись подходящим телом на новом месте. К тому же новое тело было бы адаптированным к новой среде обитания. Зачем такие сложности он не понимал и пытался разобраться во всём этом, так же как и в том, зачем арсиане понадобились амазонкам? Ответ пришёл довольно быстро.
Толчок снизу и навалившаяся тяжесть возвестили о прибытии. Тут же в помещении, заполненном пленниками, вспыхнул свет. Неотразимые дамочки деловито стали по одному подтягивать беспомощных арсиан к открывшемуся выходу в стене, на пороге разрезая путы и выталкивая свои жертвы наружу. Никто из воинственных пленников даже не сделал попытки возобновить сопротивление.
Падение на груду вяло шевелящихся оглушённых пленников разъяснило и эту странность. Конечности отказывались повиноваться телу, не привычному к мощному тяготению другой планеты. Даже если бы кто из них и попытался воспротивиться насилию, это не привело бы ни к чему хорошему. С трудом добравшись на карачках до Кобела и Р, шевелящихся поодаль, он принял сам и помог принять им традиционное положение ; вертикальное. Ощущение было такое, словно тяжеленный рюкзак навалился на плечи. Долго стоять им не пришлось: длинный бич в руках не очень симпатичной амазонки, объёмом побольше их троих вместе взятых, безошибочно выхватил их поочерёдно из кучи пленников. Прочный ремень, обвившись вокруг тел, словно удило в руках рыболова подсекающего незадачливую рыбёшку, выбросил их в шеренгу таких же как они, беспомощных, с трудом сохраняющих равновесие арсиан.
Ещё не придя в себя после нового полёта, оказавшегося короче и значительнее менее приятнее первого, они поплелись вслед за остальными по направлению к невысокой стене из жёлтого песчаника, за которой угадывались какие-то куполовидные сооружения. Справа и слева надсмотрщицы с длинными бичами конвоировали пленников, верхом на четверолапых существах, имевшими бы огромное сходство с земными крокодилами, если бы не кожистые крылья. Время от времени эти крокодилы поднимались на задние лапы и оглядывали толпу бредущих арсиан своими круглыми глазами с вертикальными зрачками, плотоядно облизываясь при этом. Одни только средства передвижения амазонок могли и без всадниц отконвоировать обессиленных пленников. Скорее всего, наездницы были для того, чтобы не позволить крокодилам полакомиться ими до завершения исхода. Время суток было предрассветное, что явствовало из розовеющего неба и яркой полоски предшествовавшей появлению светила. Песок под ногами ощущался как скала, а пот от жары катился градом, заливая лицо и глаза.
; Кажется, я насытился отпуском, ; буркнул он в спину вяло переставлявшего ноги Кобелехвоста. ; Не пора ли нам покинуть это фантастически обаятельное общество летающих дам?
На повернувшейся к нему физиономии Кобелехвоста, вспыхнули глаза и плотоядная ухмылка перекосила губы.
; Разве мы не сможем сделать это в любой момент? Нет, если ты струсил, тогда утекай и подожди меня снаружи. Для тебя не пройдёт и мига, а я к тому времени насладюсь отпуском в полной мере. Когда ещё представится подобная возможность?
— Наслажусь.
; Последнее, также как и первое – пренепременно!
Мысленно скрипнув клыками, УлулУ умолк. Натура приятеля взяла верх над чувством реализма, и ничего поделать с ним было нельзя, во всяком случае, сейчас. Оставалось продолжать начатое, не бросать же друга в беде, в которую сам же его завлёк.
Оглядывая апартаменты выделенные пленникам, Кобелехвост потирал руки, восхищаясь богатством обстановки, зеркалами, мягкими ложами, и бассейнами с чистейшей водой. Арсиане останавливались у зеркал, порычав на свои отражения и убедившись, что это ненастоящие их земляки, или правильнее сказать ; арсюки, направлялись к бассейнам. Вода привлекала их куда больше, чем всякие там шёлковые драпировки стен, или зеркала. Нехватка воды на родной планете объясняло их восторг от мыльной пены и полосканием под шумными брызгами почти настоящего водопада.
Последовав их примеру и приняв ванну на скорую руку, вся троица завалилась на одно ложе гигантских размеров. Лежать было мягко и достаточно комфортно, почти как в воде, даже не чувствовался давящий вес собственного тела. Надсмотрщиков не было видно, хотя двери наверняка тщательно охранялись. Решив, что пора побольше узнать у парнишки, что их ждёт, УлулУ принялся расспрашивать его, но к превеликому сожалению, Р мало чего мог добавить к тем бессвязным словам, которые он произносил во время их поспешного бегства, перед наступлением ночи на Арсе.
; Отсюда никто не возвращался, чтобы рассказать. Когда мы пленяли женщин, старейшины отводили их в священное место, где те нянчились с детьми.
; У вас что там, женщины не рожают детей, а только нянчат? ; ехидно осведомился Кобелехвост.
Р покраснел как варёный рак и отмолчался. Видимо участь пленниц была не совсем уж безмятежна, а поведение арсиан в их отношении далеко не безупречным.
— Я помню сказки моей няни, ; добавил Р.
— Ну-ка, ну-ка.
— Все пленники амазонок считаются рабами до своей скорой смерти, одни трудятся под палящим солнцем, выращивая пищу для избранных, а другие потакают прихотям избранных в гареме.
— Если меня сочтут земледельцем и не отнесут к классу «других», — заявил Кобелехвост другу, — то я согласен с твоим предложением об окончании отпуска.
— Да, уж, ; согласился УлулУ. — Дневной жары нам нипочём не выдержать, если уже ранним утром невыносимо. — О том, что женская часть его сущности не желает даже развлекать амазонок в их гареме, андрогин промолчал.
Постепенно судьба пленных арсиан обрисовывалась. Наверное, многие из них слышали подобные сказки в своём детстве, и теперь убеждались, что их погнали в гарем, а не на плантации. Более слабых, которые промедлили подняться на лапы-ноги после кошмарной выгрузки с планетолёта, нигде не было видно. Это косвенно подтверждало теорию арсианских сказок. У сильнейших хоть оставалась надежда продлить жизнь, и кто знает, может быть даже насладиться трудноосуществимыми на Арсе мечтами о женском поле.
— Слишком насыщенный выдался денёк, — заметил УлулУ. — Не знаю как вы, а моё тело требует отдыха.
Никто не ответил ему. Он оказывается не заметил как приятели уснули, сдавшись покою воздушного ложа после трудного дня на Арсе и мучительной ночи перелёта.
глава 4
Загадка двух миров.
Тот не ошибается, кто ничего не делает.
Кто всегда что-то делает, тот всегда ошибается.
Пробуждение было не из приятных. УлулУ ощутил всем телом холодный каменный пол. Сколько он не оглядывался в поисках своего превосходного ложа, на котором заснул, его простыл и след. Остальных постигла та же участь. Арсиане грязно ругаясь и потирая ушибленные бока, поднимались на конечности. Это могло означать только одно – назревала развязка. Ещё засыпая, он решил, что не позволит ни одной амазонке, даже самой привлекательной, прикоснуться к своему, пусть и временному телу. В случае чего, он был готов распроститься с этим миром, даже в одиночку, если Кобел будет упрямиться. В том, что приятель и не помышлял о бегстве, сомнений не возникало: достаточно было поглядеть на его лучащуюся предвкушением физиономию, единственную довольную среди угрюмых и взволнованных бородатых и безбородых.
Увы, в отношениях этих существ не всё оказалось так просто, как представлялось приятелям. Было ещё что-то, скрываемое глубоко в мозгу ; стыд у одних и холодная ненависть у других. Бафомет только сейчас ощутил это. Бурное начало знакомства с арсианами и опасение быть разоблачёнными ими, тому виной. Сейчас каждый из них был поставлен пред выбором: быть или не быть, и им стало не до подозрений. Сообразив, что время покопаться в голове ближайшего из сотоварищей по несчастью настало, УлулУ углубился в эту процедуру, с любопытством меняя исследуемых, как вдруг убедился, что кто-то невидимый проделывает то же самое с ним самим. Мгновенно отпрянув, стараясь думать примерно о том же, что и исследуемые им арсиане, он затаился, но скоро понял бесполезность этого занятия. Тот, кто перехватил его мысли оказался намного сильнее его самого, бесцеремонно погружаясь в самое сокровенное.
УлулУ хотел предупредить Кобела и опоздал. Отряд амазонок ворвался в залу и окружил пленников. После, их стали уводить в различные двери, повинуясь распоряжению сухощавой красотки, выглядевшей старше остальных лет этак на тысячу с хвостиком. Он почувствовал эту разницу не зрением, внешность была безупречной, он именно почувствовал. Звуки шагов уводимых пленников и их конвоиров стихли, оставив только их двоих. Глядя куда-то в пол возле его львиных арсианских лап, она произнесла приятным мелодичным голоском, совсем не вязавшимся с её более чем солидным возрастом:
— С интересом познакомлюсь поближе с тобой, УлулУ.
Он ожидал чего-то подобного, но всё же вздрогнул.
— Здорово умеем копаться в головах. Видимо, опыт растёт с количеством прожитых лет, — попытался поддеть её УлулУ. — Даже моё настоящее имя стало достоянием общественности.
— Не только это, — без эмоций парировала она. — Другое тоже. Кажется, оно принадлежит какому-то мифологическому животному?
Выпад предводительницы амазонок задел его самолюбие, но крыть было нечем. Она с легкой усмешкой, приняла свою маленькую победу и примирительно предложила следовать за собой. УлулУ хотел было заартачится в знак протеста над бесцеремонностью дамы, но почувствовал её взгляд поднимающийся с пола вверх. Взгляд пустых голубых глаз ещё не достиг лица, а только коснулся шеи, как он покорно двинулся с места, не желая сделаться покорной парализованной куклой, как это было при первом знакомстве с амазонками. Удовлетворение своим превосходством, излучаемое этим существом, коснулось самой его сущности, оставляя в нем осадок оплёванного женщиной мужчины, в то время, как женская часть его сущности сама яростно отплёвывалась, будто её только что купил на рынке невольников грязный и вонючий самец.
Проследовав через анфиладу залов, где им не встретилась ни одна живая душа, они вышли во дворик огороженный с трёх сторон цветником, издававшим настолько мощный аромат, что львиные лапы сами собой попросили отдыха, который тут же был любезно предоставлен. Беседка предназначалась для бесед, и это немного успокоило УлулУ, он не был до конца уверен, что без помощи приятеля сможет быстро в случае необходимости избавиться от тела Рахуса и сигануть в нужно место. Как только они расположились на удобных ложах-креслах, стоявших напротив друг друга, проницательная красотка назвалась Лилеей и снова замолчала, изучая своего пленника.
— Ну, и что дальше? — поинтересовался УлулУ. — Желаешь воспользоваться лично? А может, пытать будешь?
— Ну, чем тут можно воспользоваться? Я не какая-то извращенка. Мужского в тебе не больше чем в парнокопытном животном.
Вся фраза была произнесена мысленно, как было принято среди высших существ, а не плотских недотёп. Это заинтриговало его, он невольно выкатил на неё свои арсианские глаза с вертикальными зрачками, которые и так никуда не отводил. Он даже разобрал скомканную мысль вечно молодой красавицы: «Ну, чисто козёл». Обижаться смысла не имело, поскольку это было непродуктивно при данных обстоятельствах, да она и не желала его обидеть этой мыслью, она просто отметила особым вниманием его глаза, констатируя факт.
; Раз я не подхожу для ваших оргий, отправляй на мясо, ; сердито подвёл итог УлулУ.
; Мы вегетарианки, ; послышалось возражение, ; вернее сказать, они вегетарианки. Лично мне в питании тела столь примитивным способом нет нужды. Энергию для жизни можно получить и другими способами, мои сёстры как раз сейчас этим и занимаются.
; Вы вытягиваете энергию жизни из арсиан?!
; Мы получаем её на взаимовыгодной основе, арсиане взамен получают неарсианские утехи. Разве им есть на что обижаться? Примитивные существа мужского пола помогают выжить и процветать более развитым существам женского. Это их арсианское предназначение, кроме того мы помогаем им не исчезнуть окончательно с лика планеты, рожая им потомков.
; Скорее, удерживаете от развития сущностей в иных телах! Амазонки, как я понимаю, рождаются от них же? ; начал догадываться Бафомет.
; От шерстяных, вроде того тела которым обзавёлся ты, родятся только арсиане: львиные люди или бесшерсные с XYZ хромосомами и с XY хромосомами, соответственно. Женщины с XX хромосомами родятся от браков с бесшерсными вроде твоего приятеля, но он случай особый. Я чрезвычайно рада вашему появлению здесь. Это поможет, наконец, разрешить мою давнюю мечту – избавиться раз и навсегда от арсиан, к обоюдному согласию с законами Великого творца. Впредь не будет нужды в глупом и драчливо-волосатом племени. Женщины с XXYZ хромосомами способны будут обходиться своими силами. ; Лилия на миг прислушалась к чему то и продолжила: ; Кобелехвост пользуется в настоящее время большим спросом. За обладание им произошло несколько потасовок среди моих девчонок. Его энергия и твоё врождённое естество андрогина, при моём таланте дадут нужное потомство.
УлулУ на миг представил девчонок с XXYZ хромосомами, с прекрасными волосатыми телами, грудями и некоторыми вполне определёнными органами мужских особей. Его начало подташнивать, хотя арсианский киселёк давно уже усвоился.
; Откуда ты столько знаешь о нас? Мы только несколько часов, как вступили на эту планету, — поспешно задал он вопрос.
; Не будь простаком, Бафомет, ты попал сюда не случайно и не без чьего-то согласия.
; Не понял?! ; взревел УлулУ. На самом деле он уже догадался, что ему просто внушили мысль побывать на этой планете, причём побывать нелегально. Сделать это могла только очень высокопродвинутая сущность, занимающая достаточно высокий пост в небесной иерархии, а может быть и в бесной... Внезапно вспыхнувшая мысль заставила его воскликнуть.
; Великий Змей! Так вот чего вы добиваетесь этим! Продолжить давний эксперимент, зашедший в тупик?
; Кто говорит, что этот эксперимент в прошлом, ведь ты здесь и сейчас. Ты протянул ниточку в прошедшее из будущего и создал не случившиеся. Положительный результат эксперимента принесёт Великому творцу только радость.
; Ничего у тебя не выйдет, ; возразил УлулУ. Возразил, исключительно, чтобы что-то возразить, можно сказать от отчаяния, поскольку уже давно делал попытки освободиться от тела арсианина, но что-то удерживало.
Предводительница амазонок слегка скривила губы на эту попытку. Не было сомнений, что именно она контролировала всё происходящее и его волю в том числе.
; Разве ты для того влез в оболочку арсианина, чтобы не узнав самое интересное бежать?
; Прошу прощения, мадам, у меня очень плотный график.
; Уверяю, Содом райский подождёт. К тому же, после сегодняшнего, там что-то может измениться кардинальным образом, и тогда вовсе отпадёт необходимость в визите.
Амазонка знала слишком много для амазонки, и тысячи мыслей закружились каруселью. Это мог быть личный бунт влиятельной в небесной иерархии сущности, или просто провокация «небожителей», направленная на объявление его – УлулУ – драгоценной сущности вне закона. Если он сейчас сделает что-нибудь не так, будет отвергнут и небесными и бесными законами. О таких отверженных в википедии не писалось, но слухи ползли по всей Вселенной. Лучше пожелать сразу вечного небытия, чем погибать медленно и неизбежно, будучи лишённым всех энергий. УлулУ ещё подрыгался немного в шерстяном теле Рахуса, но попытки оставались безуспешными.
— Изменять свершившееся запрещено! — попытался он прибегнуть к последнему аргументу. Ведь должно же было это существо подчиняться хотя бы основным законам Великого творца.
— Создание параллельных реалей не противоречит законам Творца, — последовал ответ.
Видимо Лилия не нуждалась в услугах адвоката, ловко пользуясь хитроумными законами. Тут крылся беспрецедентный юридический казус, и даже Страшный суд не смог бы вынести обоснованное решение. Когда УлулУ отказался от дальнейших попыток высвободиться и смирился с проигрышем, кривой изгиб губ амазонки плавно перетёк в откровенную насмешку. Не скрывая торжество во взоре, она процедила:
— Ну, что дорогой козлик, пора поделиться своей сущностью ради великой цели – восхождения к свету существ, жаждущих освобождения от тупизма мужской половины. Это будет примерно как у тебя, но значительно лучше: Совершенство женских форм, совмещённое с жаждой и умением размножаться без примитивных помощников. Я не жду награды Великого творца, она мне не нужна. Я ожидаю куда большего: признания моего превосходства над всякой посредственностью!
Глаза блеснули вспышкой и УлулУ не в силах противиться этому взгляду, встал и покорно поплёлся за амазонкой, содрогаясь от предстоящего унижения и насилия над своей сущностью, проклиная врождённое любопытство, завлёкшее его в эту переделку.
Апартаменты Лилии, в которые она завлекла его, не поражали новизной. Всё было так же: бассейн, ложе, охрана у дверей; разве, что габариты поменьше общей залы. Ему не было предложено какого-либо дурманящего напитка, предводительница амазонок не нуждалась в них. Страшные холодные глаза погрузились в самое его нутро, вынуждая опуститься на ложе. Он чувствовал себя игрушкой в её руках. Разделения личности не последовало. Хотя он ожидал всего чего угодно, но к тому, что последовало, оказался не готов. Вспышка яркого света вынудила невольно прикрыть глаза, а когда он открыл их, то обнаружил лежащую в беспамятстве на полу престарелую амазонку и стоящую над ней молодую белокурую охранницу, деловито сдувающую дымок с небольшой трубочки, зажатой между указательным и большим пальцами.
— Что такое? — изумился УлулУ. — Неужели государственный переворот?
— Не-а, — последовал ответ.
Пряча свою трубочку в сумку, висящую на плече, точь в точь, как обычная женщина прячет губную помаду в дамскую сумочку, амазонка жестом предложила последовать за нею. Видя, что он мешкает, не понимая, что же происходит, она добавила, неподражаемо заломив бровь:
— Может ты желал быть изнасилованным старухой, а я помешала?
— Теперь понятнее, — придя в себя от этих слов, буркнул УлулУ. — Примите мою благодарность, незнакомая леди. Куда пойдём?
— Подальше отсюда, чтобы ты мог покинуть это тело, да и я заодно. Охранные купола города, которые ты должен был заметить, не позволяют делать это где вздумается.
Конечно, он заметил купола из непрозрачного снаружи стекла, но думал, что это защита от испепеляющего солнца.
— И от солнца и от ветра и от вторжения извне. Особенно здесь не жалуют наблюдателей из других миров, но и против бегства помогает, как ты верно отметил.
— И всё же, я должен Вас поблагодарить. Вы не такая как ваши подруги, и помощь пришла как раз вовремя.
— Дракон поможет в кратчайшее время убраться подальше, тогда будет время для благодарностей.
Они подошли уже к воротам ведущим наружу и УлулУ увидел целый парк кошмарных тварей, что недавно конвоировали пленников. Они стояли, привязанные тяжёлыми цепями к кольцам, вделанным в городскую стену. Часовые пропустили, не задавая никаких вопросов. Передвижение пленника под конвоем, как это выглядело со стороны, видимо не возбранялось.
— Бежим прямо сейчас? Но там остался мой друг. Я должен вызволить его.
— Удивительно. Его самого вот-вот разделают как орех, а он, едва передвигая свои прозрачные лапы, собирается кого-то вызволять.
УлулУ не мог никому сказать, что бросить Кобелехвоста на произвол судьбы это всё равно, что отправиться добровольно в Пекло, так как он виной всем неприятностям, выпавшим в их совместном приключении. Амазонка, к счастью, не стала задавать вопросов. Кто бы она ни была на самом деле, но действовала она так же решительно, как и туземки. Велев ждать, она круто развернулась и направилась обратно.
Он обессилено присел, отдыхая от быстрого передвижения под невыносимым тяготением планеты. Твердокаменный песок ещё не успел сделать нижнюю часть Бафомета плоской, а у ворот послышался шум и крики. В следующий миг показалась его спасительница, без всяких усилий тащившая на плече совершенно голого бесчувственного Кобелехвоста, а за ней поспевал ни кто иной, как арсианский приятель Р. УлулУ выругался сквозь клыки, поскольку незапланированный попутчик становился обузой. В подтверждении его мыслям за воротами послышались крики, и целый отряд амазонок выскочил следом.
— Быстрее прыгай на ящера!
УлулУ не стал ждать повторного приглашения и прыгнул на ближайшего к нему дракона. Он ещё сползал обратно на песок, изо всех сил стараясь уцепиться за твёрдую и скользкую броню его гладких боков, когда поверх его головы пролетел Кобелехвост и ничком повис поперёк холки. Сильные руки спасительницы подсадили и его, что оставило ощущение пинка по мягкому месту. Одним движением рук, белокурая красавица вырвала кольцо вместе с цепью из стены, и ударом ноги перевела дракона из состояния покоя, в котором тот пребывал, в состояние прямолинейного ускорения. УлулУ чуть не свалился от неожиданного рывка, и едва успел подхватить сползающее к хвосту скакуна тело приятеля, заодно убедившись, что сам он восседает задом наперёд.
Перед взором открывалась картина баталии, и УлулУ раздумал менять своё положение на загривке, тем более, что вряд ли он смог бы это сделать, не свалившись вниз. А пониженный в имени Р, меж тем, проявлял чудеса храбрости, сражаясь за свою свободу: откуда то в его руках появилась стреляющая светом трубочка, которой он ловко укладывал спать преследовательниц одну за другой, сам при этом оставаясь на ногах, хотя амазонки буквально ослепили его ответным огнём из трубочек и осыпали нещадно дротиками. Воспользовавшись потерей внимания к своей персоне, воительница-спасительница оседлала второго дракона и, стартуя, не забыла поблагодарить неожиданного помощника, подхватив его за руку и втянув на спину скакуна позади себя. Задержавшись лишь на мгновенье, чтобы уложить оставшихся на ногах преследовательниц, она выстрелом из световой трубочки в круп своего дракона, придала ему ещё большее ускорение так, что он в два счёта нагнал скакуна УлулУ.
— Вперёд, вперёд!
Крики воительницы были излишни, УлулУ и так прилагал все возможные усилия, чтобы ускорить своего дракона, то и дело, пуская в ход твердокаменные арсианские пятки Кобела вместо хлыста. Погоня не заставила себя долго ждать, целая туча пыли вздымалась за спинами пустившихся за ними в погоню амазонок. Кто верхом, а кто и просто бегом, используя для прыжков крылья. Получалось очень эстетично: как бы замедленный бег. Пока обе ноги преследовательниц в воздухе – работают крылья, после толчка другой ногой, снова крылья. Крылья в действии смущали и вызвано неуместный страх. Хотя абсолютно презреть гравитацию родной планеты амазонки не могли, они постепенно нагоняли.
— Что дальше делать будем? — крикнул он.
Перемещайся, что ещё?! Мы уже за пределами влияния города.
— А Кобел? Я без него не могу
— Я о нём позабочусь! Беги, спасайся!
Хорошо сказать – беги. А как? Ведь перемещал его сюда Кобел. К тому же, (со слов Лилии), своими собственными стараниями, с некоторых пор, он в параллельной вселенной забытой всеми, а не в привычной – обычной. Но признаваться женщине-воительнице в своём невежестве андрогину было стыдно. Он сконцентрировался, поднапрягся. Раз, два и прощай планета Мазон.
* * *
Всё походило на дурной сон. Хотелось проснуться, а не было сил повернуться. Глаза Лилии по-прежнему сверлили его сущность. Спиной он ощущал ложе, на которое его любимое «Я» бросили помимо воли.
— Ну, пока что достаточно, — произнесла престарелая амазонка, отводя гипнотический взгляд.
— Это, что было?
Глаза их встретились и Лилия усмехнулась, как показалось УлулУ, слегка раздражённо.
— Пошла вон.
Повинуясь её хлопку в ладоши, двое непомерно толстые охранницы вошли в покои, подняли его под руки и вывели наружу. Там его персону уже дожидалась третья амазонка с суровым лицом в шрамах, которая сделала приглашающий жест, и пошла знакомым садом к самому большому жилищу в городе, которое оказалось казармой. Ничего не понимая, Бафомет принял из рук конвоирши одежду. Женскую!!!
— Переодевайся и выходи на занятия по строевой! Да, не забудь помыться и смыть свой отвратительный запах. Будь я на месте нашей госпожи, ни за что, не стала бы возвращать к жизни слабачку, не сумевшую справиться с паутиной.
Протянутый флакончик духов подкрепил требование. Оставшись один, УлулУ осмотрелся: односпальные ложа возвышались стройными рядами в три яруса. Их было достаточно, чтобы разместить целую дивизию воительниц. В центре сверкал голубой гладью бассейн. К нему он и направился, размышляя о происшествии, с полным недоумением. То, что побег оказался ложью, внушённой ему предводительницей амазонок, его разочаровало, но не более: он всегда мог повторить его вновь. Но вот, что означали её последние слова? Грубые слова. Недоумение переросло в растерянность, когда он подошёл к краю бассейна. Из воды на него взирало хмурившееся отражение, и это было отражение прекрасной молодой женщины одетой в лохмотья. Вслед вползло ощущение одиночества. Смыв расползающееся чёрное отчаяние в бассейне, и натянув новый наряд, он испробовал мышцы нового тела и остался доволен: всё было превосходно, с остальными проблемами он мог разобраться в порядке общей очереди.
Строевая подготовка означала упражнения с копьями и марш бросок вокруг городской стены с группой таких же как и он. УлулУ подумал, что этого не выдержит, но хрупкое тело, в котором он оказался, было приспособлено к тяготению планеты значительно лучше киселеобразных – арсианских. После, за приёмом пищи, он обратил своё внимание на соседку, такую же блондинку, как и остальные. Пора выяснить, что к чему.
— К чему нас готовят?
В ожидании ответа последовал такой промежуток времени, что он потерял надежду получить его.
— Ясное дело. К карательной операции.
— Арс? — Наобум спросил он.
На этот раз ответа не последовало. Остальные воительницы, как он заметил, были ещё менее словоохотливы, но это не смутило УлулУ. Всё же он был высшим разумным существом, по сравнению с которым амазонки просто девочки играющие с куклами. Флакон духов, вынутый из кармана, сделал своё дело. Внимание сразу троих ближайших к нему товарок, болезненно обострилось. Выбрав глазами показавшуюся ему потенциальную болтунью, он подмигнул и отошёл в сторону.
— Помоги мне и флакончик твой.
— Я не занимаюсь этим, — последовал хмурый ответ. — Скоро захватим арсиан, тогда и удовлетворишь свои инстинкты.
Опешивший УлулУ тупо глядел в спину удаляющейся красотки, переваривая услышанное.
— Эй! Погоди. Я о другом.
Амазонка не повернула головы. Как они не похожи на обычных болтливых женщин, подумал УлулУ и бросился догонять ускользающего «языка». Битых пять минут он втолковывал свою легенду, сочинённую им на скорую руку. Когда он замолчал, глаза девушки удивлённо распахнулись, и она произнесла:
— Так ты ничего не помнишь после падения с лодки?
УлулУ отрицательно затряс головой.
— Странно, что Главная тебя допустила до несения службы. Так вот: меня зовут Жеммет, тебя зовут Игла. Ты провела в беспамятстве почти неделю и все уже думали, что тебе кранты.
Внезапное подозрение выдало ещё одну фразу:
— А ты часом не наблюдатель?
УлулУ отрицательно затряс головой.
— Если бы я был наблюдатель, тайно прокравшийся в ваш мир, разве стал бы я так неосторожен, приставая к тебе с расспросами? Дарю от чистого сердца. Он протянул флакон с духами, который давно притягивал взгляды новой подруги. Пока та восторгалась и жадно нюхала содержимое, он быстренько ввернул ещё один вопрос:
— Арсиане сейчас где?
— Давно передохли. Даже на плантациях загнулись все до последнего, про гарем говорить нечего. Слабаки бестелесные. Хотя, кое-что всё же у них достаточно твёрдо.
— Ну, да. Пятки. — Поддакнул УлулУ и прикусил язык под насмешливым взглядом. Амазонка имела в виду нечто другое.
; Совсем голова у тебя не варит после падения. Ничего, сегодня ночь на Арсе вернёт тебе её, а завтра развлечёмся по-полной.
«Жаль, что я не узнал об этой детали раньше, — невольно подумал он, — хотя… это не особо помогло бы в поединке с Арханом». Те немногие минуты, остававшиеся до начала вышеупомянутой ночи, амазонки, завалившись на койки-стеллажи казармы, дружно использовали для отдыха, во сне издавая все присущие организмам, неконтролируемым разумом звуки. К нему же сон не шёл. Он безуспешно совершал попытку за попыткой покинуть это тело, чтобы окунуться в родное безвременье, и приходил в отчаяние. То, что он потерял на этой планете приятеля Кобела, его мало волновало, поскольку волноваться о сущности имевшей в распоряжении вечность, было бессмыслицей. Даже неминуемая опала и последующее наказание за самоволку и несанкционированное вмешательство в давно засекреченную страничку бытия арсиан и амазонок, мало пугало его. До жути доводило совсем иное ощущение. Ощущение одиночества! Почти такое же, как он испытывал на протяжении своих семнадцати пар жизней, когда был разделён и даже ещё жутчайше. В пору былых наказаний он не помнил ничего о своей андрогинной сущности, но сейчас было нечто другое, внушающее ледяное безысходное отчаяние: он потерял свою индивидуальность и сделался просто обыкновенной женщиной!
Сумерки на Мазоне точно соответствовали арсианскому циклу дня и ночи, что выглядело странным, поскольку разные планеты должны были иметь разные орбиты, (он это выяснил у благодарной за духи товарки). Словно Арс и Мазон созданы были для неразрывного существования в бесконечном пространстве. Боевые подруги, в полном вооружении, выстраивались в шеренги и колонны, и строем с песнями направлялись к кораблям. Песни были разные, но назвать строевыми их язык бы не повернулся. Заканчивались они примерно одинаково: ничтожные арсиане побеждены и удовлетворяют прихоти победительниц. Мотив был один и тот же, но звонкие голоса скрашивали этот недостаток своим женским тембром. Стараясь не потерять новую знакомую, УлулУ ни на шаг не отставал от неё.
Летающие корабли он снова не разглядел толком, на этот раз из-за темноты. Воительницам совершать набег было не в первой. Без излишней суеты они поднимались по трапу и занимали свои места прямо на полу. Он оказался единственным, кто не успел сесть и внезапно дёрнувшийся пол, выскочил из-под ног.
Путешествие на космическом корабле вышло куда менее интереснее чем первое. Все спали, устроившись не полу в неудобных позах. Неудобными они казались только ему, амазонки выносили тяготы своей жизни, как положено воинам – без жалоб и стенаний. Они просто наслаждались каждой минутой вынужденного отдыха, не тратя нервы и эмоции связанные с ожиданием боя. Подумав в очередной раз о том, что он здесь делает среди отсталых в умственном развитии красоток, и попробовав в очередной раз оставить свою телесную оболочку, ставшую тюрьмой, УлулУ прислонился к крутому плечу подруги и присоединился к храпящему хору.
Приземление, или лучше сказать – приарсление, мало отличалось от взлёта. Разница оказалась лишь в том, что лицом в пол он ткнулся не один, а разом все амазонки, дружно клевавшие носами на протяжении всего неинтересного перелёта. Потирая ушибленные носы, и разбираясь на небольшие отряды, девушки дружно устремились на выход. Сразу стал понятен цветовой изыск носиков на прекрасных личиках амазонок. Сержант-амазонка, та что совсем недавно выуживала кнутом из толпы пленных арсиан, его и Р с Кобелехвостом, наводила порядок в войсках, пинками указывая направление замешкавшимся, одновременно завывая лающим голосом некое подобие строевой песни и успевая при этом отбивать такт каблуком:
— С прилётом! В нос!
— С отлётом! В нос!
— Хватай, вяжи, лови!
— Поймаем в сети мужиков,
— Из киселька внутри!
Держась своей новой знакомой, которая любезно взяла на себя бремя заботы «над потерявшей память подругой», УлулУ вслед за нею перевалился через борт утлой лодочки, которая называлась летающей лодкой. Умудрившись порвать свою юбочку, зацепившись за своё же копьё, он стал вглядываться в стремительно сгущающиеся сумерки, угадывая знакомые места, где ещё совсем недавно он стал добычей девиц. Теперь ему предстояло в личине девицы захватить какого-нибудь арсианина. Остальные так же седлали летающие лодки по двое и по трое, в соответствии с размерами посудин. По приказу сержанта, напарница нажала нужные рычаги, и лодочка заскользила по воздуху, в строю сотен таких же, набирая высоту. Набег начался.
— Почему мы не ловим арсиан прямо с большого корабля? — решил он удовлетворить свою жажду познаний. — Это было бы, наверное, эффективнее?
Жеммет в ответ сокрушённо вздохнула:
— Ты, сестра, совсем дурой сделалась после того падения.
После продолжительного молчания, она всё же соизволила проявить снисхождение, ведь сестра Игла заслуживала снисхождения, как слегка больная на голову.
— Потому что большой корабль – это корабль возвращения.
Бафомет понял только одно: он ничего не понял из технического различия больших и малых летательных машин амазонок. Уточнять не хотелось, чтобы не вызывать ещё большие подозрения в изящной головке Жеммет. Но, она сама продолжила:
— Никто толком не понимает этого, если быть честной. Так, что ты не много потеряла, позабыв об этом.
— Просто хотелось бы поскорее всё вспомнить, — пожаловался УлулУ, играя свою роль.
— Тогда слушай! Мы никуда не летели. Мы переместились в мир арсиан во времени назад. Поэтому когда вернёмся, окажемся на своём Мазоне в своём времени — только вперёд. Потому корабль и называется — корабль возвращения. А летать в пространстве чёрте куда — глупо. Можно и заблудиться. Понятно?
У УлулУ от такого объяснения вовсе всё перепуталось и он подумал: наверное это тело действительно слишком сильно пострадало, или я, будучи андрогином, не в состоянии понимать технических деталей – нормальной белокурой головкой женщины. Просить показать на небе планету Мазон он уже не решился, подозревая, что Мазон может оказаться этим самым Арсом, или наоборот. Лучше выкинуть это пока из головы, мудро рассудил он.
Внизу открылась картина, вызвавшая прилив адреналина: Большая толпа полульвов и безшерсных людей у огромного костра с неизменны котлом, с неизменным кисельком внутри. Подкрадываться и опутывать липкими сетями из ладоней истошно орущих и рычащих арсиан, оказалось на редкость увлекательным занятием, почти как рыбалка. Приходилось даже неоднократно напоминать себе о том, что это не его война, что приоритетом является дезертирство из амазонской армии, да и из мира сего вообще. Разочарование от бесполезности своих попыток ускользнуть в межмирье всё реже и реже грызло: то ли тело красотки, которым он обзавёлся помимо своей воли, держало его очень крепко, то ли кто-то или что-то противилось переносу его сущности. Чтобы сохранить рассудок и совсем не прийти в отчаяние, он сосредоточился на охоте за арсианами, решив, в который уже раз, отложить решение проблемы, справедливо считая, что всё разрешится в нужное время. По мере наполнения огромного трюма межпланетного судна, вляпавшимися сегодня арсианами, вопли и проклятия становились глуше и глуше. Дважды доставив в общаг своих пленников, он и Жеммет устремились третий раз в ночь.
— В то селение больше не пойдём, — заявила подруга. — Там больше нечего ловить.
— Точно! Все уцелевшие попрятались, — согласился УлулУ. — Я знаю тут одно ещё. Вон за той большой горой!
Жеммет согласно кивнула и развернула лодочку в указанном ей направлении. Идея пришла в голову внезапно и не отпускала: ему просто необходимо оказаться в том самом месте, где он с Кобелехвостом материализовались на Арсе! Ещё чуть-чуть и они окажутся неподалеку. Тогда возможно ему повезёт и получится обрести свободу. Вдруг лодочка начала стремительно снижаться, это боевая подруга, завидев бегущих внизу троих арсиан, устремилась за ними. Ладошки зачесались, предвещая выделение паутины, ещё мгновение и сети обоих воительниц захлестнули брыкающиеся жертвы, и тут... случился казус. Он не успел избавиться от ниточки своей сети в которой брыкалась его жертва, когда неожиданный рывок выбросил его наружу за пределы лодки и УлулУ почувствовал, что падает.
* * *
Кто-то усердно хлопал его по щекам, но открывать глаза не хотелось. Хотелось просто лежать так, бесконечно долго, не считая времени, безмятежно прислушиваясь к миру который баюкал его сущность лучиками солнца, дуновением ветерка, плеском воды... Дуновением? Пожалуй, ветерок на ветерок не слишком-то походил. Он бил в лицо настойчивыми порывами и нёс с собой странный лекарственный запах. Сосредоточившись на этом, УлулУ вынырнул в окружающую действительность, ощущая невыносимую головную боль.
— Очнулась? — послышался чей-то смутно знакомый голос.
— Где я? — спросил он.
Внимательный и строгий взгляд изучал его, стараясь проникнуть как можно глубже. УлулУ, оглядываясь из-под бессильно прикрытых век, напротив, старался не встречаться с этим взглядом, поскольку и так уже знал, кому он принадлежит. Лилия поднесла бокал с каким-то странным питьём к его губам и, приподняв ему голову, влила содержимое в рот. Он чуть не подавился от обжигающей горечи, но голова мгновенно стала ясной.
— На Мазоне, где же ещё. Эй, вы! Хватит размахивать нижним бельём! — раздражённо прекратила порывы ветра предводительница амазонок, пряча в шкафчик какой-то пузырёк с зеленоватой жидкостью.
Две воительницы – Жеммет и ещё одна, имя которой он не знал, находящиеся рядом и до последнего момента при помощи своих плащей-накидок послушно заменявшие двухкиловаттный вентилятор, с хоровым вздохом облегчения прервали «искусственное дыхание».
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лилия.
— Мне бы полежать немного и всё будет в полном порядке.
Голос Иглы, звучал слабо. Наверняка он ответил не так, как принято было отвечать своей главнокомандующей. Та в ответ снова пронзила его своим всепроникающим взором, чуть не вынудив добровольно погрузиться обратно в беспамятство, чтобы скрыть истинную сущность. Но всё обошлось. Предводительница амазонок криво усмехнулась:
— Ну, хватит уже! Что-то у тебя с головой, девочка. В нашей армии лежат только мёртвые, а ты жива. Позже я поправлю тебе мозги, сейчас меня ждут другие дела. Пошла вон!
Подружки-амазонки подхватили его с обеих сторон и, подняв с ложа, потащили к выходу. В казарме его бросили на койку, предоставив самому себе . Видимо подружки-воительницы не разделяли всех на живых и мёртвых как предводительница. УлулУ тут же воспользовался паузой для упорядочения мозгового хозяйства. К сожалению, мозг амазонки, чьим телом он пользовался, плохо функционировал после травмы черепной коробки: он то и дело возвращался к сексуальным фантазиям и пленникам арсианам. По-видимому, у Иглы выработался условный рефлекс, который включался сразу после каждого возвращения из набега. Он ни как не мог восстановить последовательность событий, которые с каждым новым шагом в теле амазонки путались всё больше и больше. Решив, уступить управление телом рефлексам, чтобы не напрягать зря мозг и таким образом, поскорее найти смысл в бессмыслице произошедшей с ним, УлулУ поднялся и направился на выход.
По соседству с казармой возвышался ещё один купол, поменьше, и ноги направились туда. Едва он проник внутрь, как память с рёвом стала стремительно вмешиваться в процесс мышления, словно турбина запущенная на реверс, ускоряя бег электрических импульсов мозга Иглы. Картина открывшаяся взору была столь масштабная и столь утончённо-извращённая, что, наверное, жители Садома с Гоморой выглядели бы тут жалкими учениками. Да, что там Содом и Гамора! Жители самых тёмных и тесных миров полного мрака и те покраснели бы, если конечно могли бы видеть лица друг друга. Стараясь не впускать в мозг вопли, варьирующие от самой нижней октавы до самой верхней, испускаемых как мужской так и женской половиной этой вечеринки, он быстро стал искать глазами знакомое лицо. Хорошо, что поиск сузился до пятидесяти процентов, так как львиные и мохнатые его не интересовали. Приятель был на высоте: в объятиях не менее десятка прекрасных девиц, и он ещё не собирался сдаваться. Скорее уж воительницы выглядели на фоне него несколько выдохшимися. Это было кстати. Возникший план требовал немедленного выполнения, а Кобелехвост способен был ещё немного подождать.
Перво-наперво, он вернулся к апартаментам Лилии, где ему путь преградили две дюжие охранницы. Они были вооружены неизменными копьями, а кроме того, через плечо у каждой висели дамские сумочки. Это было то, что ему было нужно.
— Пожар! Пожар! Скорее! Пленники взбунтовались! — заголосил он, надеясь на то, что их выбрали на эту должность за рефлексы и силу, а не за острый ум.
— Там! Я срочно должна доложить её величеству!
Снова мимо. Охранницы недоумённо переглянулись, не сдвинувшись с места. Либо у амазонок не существовало понятия «её величество», либо они огня не боялись в силу отсутствия воображения, а может быть и огня не видели никогда. Пришлось прибегнуть к крайней мере. УлулУ срочно изобразил из себя теряющую сознание Иглу и хлопнулся в театральный обморок. Ничего! Когда он уже стал подозревать, что не него просто не обратят никакого внимания, одна из охранниц всё-таки нагнулась и, легко подняв как ребёнка, внесла внутрь. Уложив притворяющееся тело Иглы на кушетку в приёмной Лилии, она так же молча удалилась. Осторожно приоткрыв правый глаз, он убедился, что никто за ним не наблюдает и мысленно поздравил сам себя с победой, но лишь после того, как убедился, что сумочка охранницы у него в руке, а с нею и то оружие, которое он видел в бреду внушённом ему Лилией!
Шагнув к дверям и оказавшись за спинами охранниц, Бафомет дважды нажал на спуск и легко затолкал подальше в карантин воспоминаний стыд от обмана простодушных особ. Конечно, они не сделали ему ничего плохого, но ведь и он не убивал их, а только отправлял поспать. Шишки на черепах от соприкосновений с полом – не в счёт, это просто стечение обстоятельств, ведь там могли оказаться и подушки…
Успокоив совесть, таким образом, он распахнул дверь, ведущую в апартаменты главной предводительницы амазонок, чей ранг среди женского населения Мазона так и остался им не выяснен. Проходя через залу, в которой дважды очнулся в теле Иглы, он подготовил небольшую речь, которую как приговор собирался произнести и распахнул следующую дверь, ведущую в личные апартаменты. От неожиданности турбина в мозгу вновь загудела на реверсе: «Создание параллельных реалей не противоречит законам Творца»! На ложе распластался бородатый волосато-шерстяной арсианин с нечёсаной гривой, корчащий мучительные гримасы, а над ним зависла Лилия. Она едва успела повернуть искаженное злобой лицо, как он тут же выстрелил. Всё со щелчком встало на свои места, осталось лишь доиграть да конца роль. Что он и сделал.
глава 5
БЫТИЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Никто не ведает планов всевышнего,
пока сердце не пронзит стрела амура.
Он
Не было никаких сил возвращаться с работы в старую коммуналку на Болотной, видеть из узкого окошка-бойницы надоевшую картину унылой желтой стены заводского цеха за бетонным забором. В полутёмной комнате его ждала женщина, которую он привык называть женой, хотя, кроме отметки в паспорте их ничего не связывало: ни детей, ни общих интересов, ничего, только работа. Да и ждала ли? Две комнаты из четырёх были в их пользовании, а до того как они расписались, у неё была только одна, и у него одна. Если он никогда не вернётся, то ей не придётся больше делить эти комнаты с ним. Зачем нужно было сходиться? Сейчас он не мог ответить самому себе на этот вопрос. С тех пор, как мать умерла, а ещё раньше погиб отец, его не покидало чувство одиночества. Наверное, женившись, он надеялся уйти от этого одиночества, но тепла всё равно не хватало. Чтобы отогреть озябшую душу нужен хороший костёр, а не чадящий фитиль керосиновой лампы. Зачем всё это было? Честней было бы оставить её, забыть самому и позволить ей забыть себя. Он так ей однажды и сказал. Она не удивилась и молча ушла в свою комнату.
И вот, вчера он в первый раз в жизни получил шанс начать всё сначала. Выиграть в лотерею – это как получить наследство от судьбы. Он вдруг понял, что если не решиться прямо сейчас, то не решится никогда. Вся жизнь пройдёт в напрасных сомнениях и сожалениях, что ничего не сделано из того, что должен был сделать. Студенческие годы – когда он с увлечением изучал географию и историю – в прошлом, старость ещё за горизонтом, а внутри уже пустота. Работа в музее была интересна, но быстро приелась. Всё вышло не так как ожидалось. Перспектив особых не светит, можно буквально с точностью до года расписать дальнейшую жизнь: сейчас он старший специалист, лет этак через пять – шесть, возможно повысят до начальника отдела, а дальше ничего: хождение на опостылевшую работу, прогулки с женой по выходным в универмаги, раз в полгода на концерт и ожидание заслуженной пенсии.
Опершись о каменный парапет и глядя, как загипнотизированный, на неспешное течение Москвы реки, он вызывал перед мысленным взором картины, в которых другие такие же люди, задолго до него, так же глядели в эту воду, а та убегала вдаль, как время – без надежды на возврат. Осенние листья, которыми в изобилии были усыпаны так же и мостовые города, проплывали мимо, словно листки календаря, кем-то небрежно брошенные в воду. В руке он держал папку с документами, которые брал на дом, чтобы подработать. Внезапно, даже не отдавая отчёта, без размаха забросил папку в мутную воду и, повернувшись, пошёл прочь, постепенно ускоряя шаг. Выбор был сделан словно не им, а кем-то невидимым, но всесильным, играющим судьбами людей по своему разумению. Сейчас этот всесильный, воспользовавшись случаем, сделал ход в своей игре и толкнул его словно пешку вперед к какой-то невидимой цели. К удаче, или к еще большему разочарованию? Конечно к удаче. Другого ответа просто не могло быть.
На следующий день он переехал в съёмную квартирку на Сивцевом Вражке, состоящую из двух комнат и целиком отдался тому, что съедало душу уже много лет, требуя воплощения на бумаге. Он начал создавать роман о том, что давно не давало покоя, приходя с пожелтевших листков книг и оседая внутри для промежутка, необходимого для осмысления. Сейчас это требовало воплощения на бумаге. Нужные слова приходили сами, как и сюжет, словно надиктованный свыше. Возможно, люди – его современники этого не оценят, но не всё ли равно? Он творил всю осень и зиму божественный сюжет на потребу богам и только для них, изливая на бумагу проникающие в него мысли облечённые им в слова, доступные для понимания людьми. Иногда тоска с неведомой прежде силой сковывала его, навевая безотчётный страх. Когда пришла весна, он стал отправляться на прогулку, лелея в сердце надежду, что когда-нибудь всё изменится, и он найдёт ту, что где-то следуя своим путём, спешит к нему навстречу.
* * *
Она
Каждая осень вызывала приятную грусть, подводя итог прошедшему году. Всё незабываемое, и плохое и хорошее, откатывалось в полузабытьё, словно прочитанные книги, убранные на полку, где им теперь предстояло пылиться вплоть до нового прочтения, когда владельцу захочется восстановить в памяти написанные в них слова, если когда-нибудь это время настанет. Точная информация минувших дней стирается и сливается с попавшей в это хранилище ранее, остаётся лишь эмоциональный окрас, принесённый этими событиями. Он, в свою очередь, классифицируется по категориям, как в библиотеке книги — по первым буквам названия или имени автора. От того, какие эмоции преобладают, зависит субъективная оценка всей жизни человека, задавая новые вектора приложения его энергий.
В её душе царила только грусть. Муж, которому она посвятила себя, не был тем единственным и родным. Теперь, после десятка лет прожитых вместе, это стало очевидным. Поговорка – «стерпится слюбится» не нашла своего подтверждения для неё. Пришла пора выбирать и она выбрала, как и многие до неё. Муж – ответственный службист – дорожил ею, но только когда ему позволяли это делать редкие выходные от службы. Он потакал любым желаниям, это на какое-то время скрасило нереализованные мечты и нерастраченную любовь, которую она должна была дать в ответ. Время текло, а любовь не пришла. Не слюбилось. Если бы она потерпела ещё чуть-чуть, всё могло бы сложиться, как и у других: верность данному обету, долг, общественное мнение, и тогда прощай сама жизнь. Безысходность и презрение к самой себе – вот достойная награда за мораль.
Разве она не имеет права быть счастливой? Кто это сказал? Разве боги для этого даровали ей право цвесть в этом прекрасном мире? Почему не любить мужа — обязательно грех? «Мне нужно хоть капельку тепла от того мужчины, которого я ждала, для которого родилась на свет. Где он? Почему я его не встретила? Может просто не дождалась и поспешила выйти замуж, опасаясь не испытать своего женского счастья? Почему так несправедливо?»
Тысяча вопросов. Кто даст ответ хотя бы на один из них? Подруги, все как одна серьёзные и умудрённые жизненным опытом – либо одноклассницы, либо из ближайшего окружения мужа, даже не понимали, о чём их спрашивают. Лизавета — жена инженера какого-то закрытого учреждения, пожалуй, единственная поняла, что хочет узнать несчастная женщина, но и она ответила, не то:
— У тебя квартира дай бог каждой, деньги, нарядов завались, театры, рестораны. Ну и что, что муж редко бывает дома? Наоборот чудесно! Об этом каждая только и мечтает. Да, тебе все завидуют. Вот, что я скажу тебе: выбрось глупые мысли из головы. Я тоже когда-то грезила о принце на белом коне, но если принц оказался староват, да на чёрном, это не причина для сожалений.
Нет, никто не мог понять, что у неё творится в душе. Никто не мог понять, как свет белый может казаться не мил, если всё внешне хорошо и гладко. Рассчитывать было не на кого. И тогда она поняла, что если в новом году ничего не произойдёт, то и смысла жить нет, останется только броситься под поезд или утопиться. Удерживала только последняя надежда на неведомые силы, что движут этим миром.
День этот настал, когда чуть тёплый после морозной зимы ветерок задул ровными и ласковыми порывами, принося давно забытое блаженство от неясных желаний неведомого. Дурманящие запахи пробуждающейся природы наполнили улицы и переулки, побуждая к новому витку бесконечности жизни. Она отдалась этому настроению с затаённой мыслью: если она не встретит ЕГО, это будет последняя весна в её жизни. Купив на Гоголевском букетик мимоз, она брела по узкой улочке, сама не зная куда, когда ощутила всем телом чей-то взгляд. Взгляд принадлежал одинокому мужчине. Взгляд был направлен не на ноги или фигуруку, нет, он пытался разглядеть её душу. Она вдруг почувствовала, что он так же одинок. Сердце забилось гулко. Он же, словно услышав этот стук, перейдя пустынную улицу, подошёл к ней.
* * *
Они
Нет таких слов, чтобы описать то несравненное чувство умиротворённости, счастья и тихой радости, когда самые сокровенные желания превратились в явь. Когда беззвучная божественная музыка, утолив собою сердца влюблённых, сливает их в одно целое, наполняя невиданной силой и могуществом, позволяя преодолевать любые преграды и претворить самые невероятные фантазии и планы в жизнь. Это было хорошо им известное ощущение, но только совершенно с неожиданного ракурса. Ни он, ни она не видели друг друга при этом, просто осознавали себя единым целым, настолько единым, что нет нужды видеть друг друга.
Паж был рядом.
— Уже насладились новизной ощущений?
— Ты с нами, Гипопо? Вот неожиданность!
— Я должен вас обоих познакомить кое с чем. После, мы, как я уже говорил, расстанемся. Можете считать меня вашим экскурсоводом, это будет наиболее правильным определением моей роли в вашем путешествии.
За руки браться нужды не было, они оба и так ощущали в себе присутствие друг друга и в каждом в отдельности присутствие другого. Экскурсия, как назвал её паж, началась. Это походило бы на сон, если бы оба ни понимали, что сон и покой неотделимы друг от друга в непроявленом мире. Обещанная вечность ещё не наступила, они сами должны были выбрать свой путь, им просто предлагалось ознакомиться с непостижимыми замыслами ТОГО, который когда то заметил их, и узреть уже проявленные ИМ соцветия сотворённых миров. На эту экскурсию ушла бы не одна жизнь, если бы подобное ограничение существовало, но никаких ограничений времени просто не было.
Большинство миров, сказочных по своей неповторимой красоте, исполненных с неподражаемой фантазией, были уже населены существами, столь же неповторимыми. Некоторые из них внешне наверняка превосходили своим обликом обычных земных людей, но отдать предпочтение кому-либо было невозможно. Миры представали в розовом, бирюзовом, голубом и даже не принадлежащим к привычному спектру восприятия глазу цветам. Она устала от этого многообразия раньше. Он же, с присущей ему склонностью к познанию тайн, выработанной когда-то изучением исторических рукописей, жадно впитывал всё в себя.
— Ну, как? Не устали? Впечатляет? — поинтересовался паж.
— Нет слов, — отозвалась она.
— К сожалению, — высказался он, — такие совершенные творения доступны лишь богам.
— Тут я согласен, — глубокомысленно изрёк паж. — Не каждому дано такое могущество. И миры эти не для каждого. Позвольте познакомить вас с парочкой неразлучных родственных душ, упражняющихся в своём «Я ТАК ВИЖУ». Возможно, вы поймёте сложность проблемы, требующей сотворчества многих талантов для создания совершенства — непохожего на любое другое совершенство.
Тут же они очутились под куполом вздымающимся высоко-высоко. Всё вокруг было заполнено картинами сказочных пейзажей, скульптурами неизвестных существ и людей. Всё это громоздилось кругом и даже в высоте, образуя лабиринт. Сквозь те немногие прорехи, оставшимися незаполненными художественными творениями, лился молочный свет. Два существа, отдалённо напоминающих наполовину людей, наполовину летучих мышей, перемазанные красками и глиной, спорили относительно какой-то скульптуры, напоминающей с виду бронтозавра. Один обвинял второго, что тот выполнил ЭТО без крыльев и зубов, суя перепачканной рукой под нос второму эскиз, отличающийся от образца как небо и земля. Второй же, огрызался, что мол, он слепил скульптуру лучше, чем планировалось, поскольку динозавров с крыльями не бывает.
— Мало ли, что не бывает!
— Отстань! Я так решил, потому что так вижу!
Тут пара заспорила кто из них старше, совершенно не замечая присутствующих. Паж усмехаясь, отметил, что художникам сейчас не до гостей.
— Лучше загляните к ним в другой раз, дорогу вы теперь знаете. Они очень интересные собеседники. Настоятельно рекомендую приглядеться к парочке. Они способны придать совершенство любой фантазии, останется только воплотить их художества в бытие. Вам понадобиться множество помощников для продвижения своих идей в свет. Правда, иногда оказывается, что эти идеи лучше бы было оставить во тьме, чтобы не трудиться возвращать их обратно.
— О чём это вы, Гипопо? — спросил он.
Но тот, словно не услышал вопроса: — На этом, разрешите откланяться.
— Как! — воскликнула она. — Ты нас бросаешь, Гипопо?
— Ни за что, королева! Мы ещё увидимся и не раз. Но вам пора знакомиться не только с внешней, так сказать оболочкой, но и с начинкой. Научиться казнить и миловать тех тварей, которые когда-нибудь населят ваш благоухающий садик. А это в ведении, как минимум, князей или тех, кто стоит необозримо выше.
— Вы хотите сказать, Гипопо, что есть кто-то выше…
Докончить вопрос ему не удалось, паж исчез так же загадочно, как и появился, оставив ещё больше вопросов своим полунамёком. Они остались вдвоём.
— Ну что, милый, Куда нам теперь? — прозвучал её вопрос в нём.
— Куда хочешь, дорогая, — возник ответ в ней.
— Тогда туда, где мы будем вместе.
— К непознанному и бесконечному.
глава 6
ФАТАЛЬНЫЙ ИСХОД
„Несчастье имеет свойство вызывать таланты,
которые в счастливых обстоятельствах оставались бы спящими.“
(Гораций)
Перенос был обычным: тела амазонки и арсиан остались на Мазоне, а облегчённые сущности мгновенно обрели былую подвижность ума, вот только окончание переноса вышло скомканным: облегчение сменилось неимоверной тяжестью, а ум захотел жадно и много кушать. Может быть УлулУ что-то не учёл, лишившись помощи своего высококвалифицированного, но бесчувственного, приятеля Кобела. А может чужая воля тому виной оказалась?
Прекрасный лилово-фиолетовый мир с километровыми деревьями, скребущими кронами небо, пурпурно-оранжевыми папоротниками стелющимися густым пышным ковром далеко внизу и гортанными криками двух кожекрылых ящеров, порхающих возле носа и щерившихся плотоядными ухмылками, полными острых клыков. Странный фиолетовый цвет небес раздражал глаза, но незначительным усилием хвостового мозга, зрачки нового тела сжались в вертикальные щёлочки. Откуда он взял про зрачки и про хвост?
Оглянувшись назад, УлулУ обомлел и даже поначалу перепугался. Три страшилища с длинными шеями и огромными гладкими тушами на слоновьих ногах тупо жевали ветви эвкалиптов не сводя с него змеиных глаз. Он тоже потянулся к ближайшей и откусил охапку. Приемлемо. Трубный вопль стоящего рядом с ним чудища вызвал непроизвольное содрогание всего тела, ноги выбили чечётку, отскакивая в сторону, голова почему-то промедлила, но вскоре и она переместилась вслед за ногами. Ещё с минуту он старался остановить паническое бегство ног, но это удалось только с третьей или четвёртой попытки. Наверное, с ним просто заговорили. Опасности нет, поскольку жующие чудища по-прежнему стояли на месте и не собирались его атаковать. Таких он видел впервые и очень расстроился, что не мог классифицировать их организмы. На вопрос мыслью, ответ пришёл откуда-то из глубины желудка.
— Аламозавры, как и ты.
— Простите... Да, а вы кто?
— УлулУ тоже. Сосем память отшибло, после того как я стащил тебя с летающей лодки?
— Это я тебя стащил с лодки.
— Бред. Ты скакал задом наперёд?
— Ну, я. А ты амазонкой вырядился, так?
— Да-а-а. Получается, что это ты меня стащил с лодки, а не я тебя. Остальные как я понимаю...
— Р и Кобел. Р это тот, что жуёт.
— Дай-ка угадаю: а тот, что тупо гундосит – Кобел. Если он не будет есть, то скоро свалится с копыт. Ему и так досталось: амазонки чуть кое-что не оторвали.
— Пора ему прийти в себя, а то без его помощи никак. Эй, Р! Ты ближе. Пошлёпай его по хвосту, пожалуйста.
На удивление, Р вписался в новое тело как в родное. Он каким-то непостижимым образом сохранил арсианское качество – видеть насквозь. Другими словами, он видел сущности друзей даже сквозь уродливые туши. Легонько наступив на хвост Кобелехвосту, привлёк к себе его внимание, что выразилось стремительно сужающимися зрачками. После показал, чем питаться и даже любезно предложил ветку сорванную собственнозубно.
УлулУ в это время спорил со своим вторым я. Решался вопрос, кого как называть, дабы избегать путаницы. После долгих взаимных упрёков наконец удалось выделить мужскую половину Ул и женскую Лу. Потом, отметили храбрость в бою проявленную Р и смекалку, позволившую ему вовремя спрятаться под койку и тем самым избежать гибели в смертоносно-любовных объятиях амазонок. Ул предложил наградить его буквой Э, а Лу предложила буквой С. После короткого совещания порешили добавить обе: получилось СЭР. Только Кобелехвост не проронил ни слова. Похоже было, что дамочки нанесли ему сокрушительнейшую травму.
— Не переживай! — подбодрил его Ул. — Всё позади. Ты продержался молодцом!
Зрачки Кобелехвоста из вертикального положения приняли горизонтальное и он впервые выдал басовитую мысль, разрядившую обстановку до состояния истеричного хохота:
— Я переживаю не за тело потерянное в любовных утехах. Я огорчён тем, что нынешнее тело не имеет никаких намёков на половые отличия.
— Я думала, ты навсегда забудешь свою слабость к женскому полу после того, что они с тобой сотворили! — изумилась Лу.
— И может быть мы сейчас в телах какого-нибудь одного пола? — вставил Ул. — Вообще, я тоже удивлён. Я был уверен, что амазонки выбили из тебя последнюю слабость.
— Нет, — ответил Кобел. — Я хочу донести до вас следующее: эти травоядные несут яйца и не имеют пола вовсе. Их кионы и левионы свидетельствуют об этом вернее любой медицинской комиссии.
— Как это может быть? Если есть мама, несущая яйца, то должно быть и обратное, — изрёк Ул, назидательно приподняв в воздух свой гигантский хвост.
— Вон и папочка летит, разбегайсь кто куда! — раздался истошный визг сверху, и оба кожистокрылых метнулись под сень деревьев.
— Последуем за Вудом и Будом, — прогундосил трубно Кобелехвост, приглашая жестом хвоста друзей по несчастью следовать за крокодилоподобными порхающими ящерами, затерявшимися в кронах гигантских деревьев.
Не было времени удивляться тому, как врождённый талант Кобелехвоста позволил ему распознать в порхающих созданиях своих соплеменников, оставленных ими в гоголевском произведении бездну времени назад (или вперёд). Лу и Ул бросились вслед за хвостом приятеля, позабыв даже про замешкавшегося СЭРа. Но тот сам напомнил о себе словами, отрезвившими беглецов:
— Это непрактично!
Поглядев на застрявший между деревьями необозримый зад Кобелехвоста, спрятавшего в листве только голову на длинной шее, оба одновременно отказались от продолжения этой попытки.
— Действительно! — согласился Ул.
— Мы попались! — выдохнула Лу.
— Какое единодушие!! — произнесли оба одновременно.
Кобелехвост продолжал рыть ногами землю в попытке втиснуться глубже, не догадываясь о бесплодности своих попыток, а существо, вызвавшее это паническое бегство уже плавно опускалось рядом, затмив собой дневной свет. О том, как бы увидеть его загривок не приходилось и думать, так оно было огромно. Но подобное не просочилось никому в хвостовой мозг, стоило только шестью парам пылающих глаз обратить свой леденящих душу взор на застывших перед ним несчастных, наделённых уродливыми телами для этого спектакля мезозойского кусочка яви в обозримой бесконечности.
Каждый из них видел перед собой одну из шести голов, а слова адресованные каждому из них произносились одновременно, но выражали разное – каждому своё. Глаза дракона при этом выражали ярость и насмешку, с изрядной долей презрения. Словом, всё это нельзя было назвать добродушием или хотя бы равнодушием. Закончив свой монолог, который не без оснований мог бы быть назван шестимологом, дракон изрыгнул шесть огненных струй, заставивших подпрыгнуть СЕРа, Лу, Ула и Кобелехвоста. Притаившиеся в листве Вуд и Буд, наоборот — спикировали на папоротниковую травку. После, даже не взмахнув крыльями, дракон поднялся над лесом и, издав громовой рёв, устремился к необычно близкому горизонту.
Дар речи как всегда первым вернулся к Улу и Лу.
— Так и знал, что это всё плохо кончится.
— Не ври! Если бы знал, не полез бы, куда не надо.
— Не полезли бы! — поправил свою половину Ул.
— О чём это вы? — поинтересовался СЭР. — Меня дракон поздравил с переходом в следующий класс.
— Счастливчик! — заявила Лу. — Нас с Улом поздравил с очередным коридорчиком.
— С чем, с чем?
— Уведомил об оставлении на следующий учебный год. Вот с чем!
По саркастической улыбке аламозавровой физиономии Кобелехвоста, ясно было, что и он не услышал в свой адрес ничего хорошего, а исторгавшие запах палёной курицы, Вуд и Буд, так и не смогли ничего промолвить ни мысленно, ни вслух. «Видимо тела им достались совсем примитивные», — отметил Ул про себя.
— Очень маленький мозг, да еще с дырой в самой середине, — перехватив его мысли, поддакнул Кобелехвост.
— Вообще-то, он их поздравил с новыми ролями в нашей игре, — поправила Лу.
На вопросительные верчения зрачками, добавила:
— Подслушала. Я же знаю, что он внушал тебе Ул, так зачем было зря время тратить, выслушивая это же ещё раз?
— Надеюсь это нам поможет хоть как-то, — Проворчал Ул.
— Ещё как поможет. Но только если Кобелехвост быстро телепортнёт обоих подальше отсюда.
Вопрос – «зачем», так и повис в воздухе, поскольку тут же с крокодилоподобными приятелями Кобелехвоста начали происходить пугающие перемены. Крылья, опалённые огненным дыханием дракона, отвалились вовсе, но куриные лапки и окорочка начали распухать и удлиняться, превратившись в мощные лапы. Спереди из груди повылазили зачатки маленькой копии таких же когтистых лап, а челюсти удлинились. Глаза еще были закрыты, но все почувствовали исходящую от недавних бесшабашных знакомцев угрозу.
— Тиранозавры! — воскликнул Ул.
— Парочка Рексов! — согласно моргнула Лу.
Насилу, высвободив тучное тело из листвы, Кобелехвост согласно вздохнул.
— Это плохо? — поинтересовался СЭР.
Никто не ответил, а один из переродившихся распахнул глаз, сверкнувший огнём и, не вставая, обвел им столпившихся вокруг друзей. Взгляд был голодным. Телепортировать срочно! Эта мысль повисла в умах всех и как это часто бывает, все только мешали друг другу. Только время не стояло на месте: тиранозавры придя в себя окончательно, поднялись на задние лапы, оскалившись в плотоядных усмешках. При этом они не перестали быть Вудом и Будом, но обрели способность ясно мыслить. Мысли были примитивными, но, как отметил про себя Ул, не намного примитивней мыслей сущностей приятелей, запертых сейчас в тюрьмах хищных тел. Один тиранозавр то и дело напоминал второму, что пора гнать стадо на пастбище. Другой же спорил с ним, дескать если они сначала слегка подкрепятся, то худого не случится. Первый возражал, что за самовольство от вожака Тиранозавруса им влетит. Второй нехотя согласился и споры на этом закончились. Пара пастухов – как определил их роль Кобелехвост, зашли к ним в тыл и покусывая острыми как бритва зубами различные участки тел травоядных, придали нужное направление движению. Ноги многотонных тел двигались медленно, с этим приходилось мириться.
— В новых гороподобных телах, наши жизни оказались в полной власти этих ничтожеств! — с презрением и злостью оценила Лу достижения в развитии Вуда и Буда. Ты долго ещё будешь собираться с силами Кобел?
— Я тут подумал, почему бы не смыться нам, оставив этих зубастых без нашего общества, чем развеивать их по ветру.
— Не забывай, что вернуться в Вечный город мы сможем только все вместе. — напомнил ему Ул. — Так, что лучше прихватить их с собой, но только в качестве очень маленьких существ, чтобы можно было отыграться за унижение.
— Ай! — болезненный возглас Лу возвестил об очередном укусе задней части.
— Пожалуй, вы правы, пусть побудут тараканами, — согласно крутанул глазами Кобелехвост.
Однако, сколько он не тужился, никаких успехов в перемещении из этого мира достигнуть ему не удалось.
— С Фаты простого выхода нет, — заявил он. — Это мне сообщил дракон, он же – Великий Змей
— Да, уж, — поддакнула Лу, — он и нас об этом предупредил. Довольно мерзкая ипостась у него в этом мирке именуемой им Фатой. И зачем он вообще так вырядился?
— А что именно он сказал вам – составляющим моего приятеля УлулУ?
— То и сказал, — хором отозвались Ул и Лу, — Сделайте мол то, не знаю что.
— Врёте!
— Ну, в общем, — пояснил Ул, — пока Лилия, мол, не завершила своё дело, рыпаться не советовал.
— Словом, попали как куры в ощип! — прокомментировала Лу. — Сразу мне не понравилась эта предводительница амазонок.
Молча прислушивающийся к этому разговору, СЭР вдруг изрёк:
— Вырвались из её лап один раз, улизнём и в другой.
Но, убийственную точку поставил Кобелехвост: — Кионы дракона-огнедышащего совпадают с кионами предводительницы амазонок на девяносто пять процентов.
— Это означает… — запнулся Ул, но закончила за него Лу: — Что на Мазоне стреляла я в ипостась самого Великого Змея.
— Или его ближайшей родственницы, — вставил Кобел. — Хотя, ни о каких родственниках Великого Змея я не слышал.
— Вот потому мне не хотелось выслушивать, что этот дракон прорычал лично мне.
* * *
Положение действительно казалось безнадёжным. Не было сомнений, что все они оказались частью игры самого Великого Змея. Идти против него никому не хотелось. Переместить Вуда и Буда из тел тиранозавров в тела тараканов не удалось. Сущности братьев-разбойников не представляли сложности для манипулирования ими, но отсутствие подобных тварей на этом участке реальности, сделало бы подобную попытку нереальной. От предложения СЭРа, превратить обоих в цветущие папоротники, пришлось отказаться: вырванный с корнем папоротник мог завять раньше необходимого, и тогда обе испарившиеся сущности было бы не просто отыскать во вселенной. Заточить их на время в камень Кобелехвосту не составило бы труда, но этому решению воспротивилась Лу, мудро заметив, что таскать камни с собой в маленькой пасти крайне неудобно. Быстро представив себе как он падает без сил, не имея возможности загрузить в себя очередную охапку веток и листвы по причине занятости пасти, Ул тут же согласился с нею. Сбежать из этого временного отрезка реальности не удавалось, поскольку он почему-то оказался заблокирован, (наверняка самим Великим Змеем). Других организмов которыми можно было бы воспользоваться для перемещения в них, друзьям пока не попалось и тогда они решили меняться ролями, не забывая продвигаться.
Выглядело это так: Вуда и Буда вытряхнули из тел тиранозавров в тела двух травоядных гор мяса, а их места заняли сначала Лу и Ул, которые тут же отыгрались на аппетитных окорочках проштрафившихся гастарбайтеров, после поменявшись ещё раз, уже с Кобелом и СЭРом, с наслаждением впитывали зрелище повторного наказания. Когда же очередь дошла до очередной смены, Лу и Ул, чуть было не соединился воедино в Бафомете от удвоенной боли в ягодицах обеих особей аламозавров. После знакомства Кобела и СЭРа с последствиями своих укусов, движение ускорилось до максимально возможной скорости для этих неповоротливых организмов. Проклиная друг дружку за Пекельную дикость, удачно скрываемую под личиной цивилизованности Высших существ, они, поспешно перекусывая на ходу, ускорили и без того убийственную скорость и вскоре на горизонте замаячили горы. Пора было проанализировать необъяснимую жажду своих тел скакать изо всех сил туда – непонятно куда.
Ответ пришёл как только, изрядно запыхавшись, они начали взбираться на подъём и обнаружили что их стало больше.
— Кажется мы раздвоились, — сообщил остальным СЭР, изумленно поводя зрачками слева на право.
— Нет, растроились, — возразил Кобелехвост. — Я насчитал — нас уже двенадцать туш и два зубатых пастуха.
— Себя не забыл посчитать?
— Забыл. Тогда получается…
Тут расчёты пришлось прервать, поскольку всё новые и новые аламозавры присоединялись к ним, а тиранозавры, так же прибавились в числе. Как пастушьи овчарки, они рыками и покусываниями подгоняли своих покорных овец к открывшемуся взорам входу в огромную пещеру.
— Сотни три! — произнёс Кобелехвост. — Пора меняться телами.
Солнца на фиолетовом небосводе этой действительности видно не было но, по мере продвижения вперёд , наступали непроглядные сумерки и огромные туши сталкиваясь и сшибая друг друга с ног устремились внутрь. Кобелехвост и СЭР в порядке очереди как раз завладели тиранозавровыми организмами. Лу и Ул облачившись в аломозавровые тела, слегка замешкались у входа, прикидывая, не удастся ли в суматохе скрыться. Тут впервые и возникли новые обитатели этого мира. Два невысоких ящера, метра по полтора ростом, с передними лапами, мало отличающимися от человеческих рук, за исключением трёхпалости, а также необычно вытянутыми вверх головами и огромными выпученными как у жаб глазами. Проворно передвигаясь на задних конечностях и размахивая какими то палицами, они перегородили вход в пещеру опоздавшим Лу и Улу. Палицы оказались самыми настоящими электрошокерами. Получив по электрическому разряду в нос, неразлучная пара забилась в конвульсиях, упав на землю. Не обращая больше никакого внимания на свои жертвы и на застывших тиранозавров с оскаленными пастями, эти двое стали усилием передних конечностей поворачивать целую скалу, служащую дверью пещеры, которая послушно заскользила на невидимых шарнирах. Дверь вот-вот должна была захлопнуться и два первых встреченных ими сегодня разумных обитателя приготовились исчезнуть за нею.
— Что-то мне это не нравится, — мыслью сообщила Лу.
Ул ответил ей таким же способом, дёргаясь в электрическом нокдауне:
— Мне тоже. Пора меняться с ними местами.
— На счёт три!
Конечно, никто не стал дожидаться счёта три, а просто выполнил то, что оставалось. Смена тел прошла на удивление гладко, никто из прежних хозяев тел «яйцеголовых ящеров» им в этом не попытался даже помешать.
— На редкость примитивные создания, — ухмыльнулась глазом Лу.
Ул согласился с нею, после того как задвинул огромедный засов на двери-скале. Он успел напоследок бросить взгляд на начавшееся пиршество тиранозавров, главным блюдом которых они едва не стали, избежав этого в самый последний миг.
— Однако, будучи совершенным существом, я не могу не пожалеть хозяев стада, — заявил он, под впечатлением кошмарных челюстей, во множестве сомкнувшиеся на своих жертвах.
— Таков обычай, — пожала Лу плечами. — Своих собак принято кормить после работы. Этим двоим удалось побывать в шкуре своей скотины хотя бы за миг перед смертью. А мы с тобой скотской долей сегодня уже насладились сполна, пора познакомиться с вершиной этого общества и выработать план действий.
Она несомненно была более практичной, чем мужская ипостась, что Ул признал уже давно и повиновался своей более интуитивной половине в выборе плана действий. Лу, быстро проанализировав перспективы, объявила, что беспокоиться за Кобелехвоста и СЭРа нет причины, разве что, они могли растеряться и остаться сегодня голодными. Что касается Вуда и Буда, то они оба теперь всё равно затеряны в стаде таких же аламозавров. Оставалось надеяться, что их не съедят раньше времени и найти их будет легче, чем атом водорода в макрокосмосе.
— Нужно искать столовую для таких же, как мы «яйцеголовых» и подкрепиться, — изрекла она.
В том, чем питаются эти тела, сомнений не возникало, неспроста же сторожевые динозавры пасли стада травоядных особей. Учитывая познания «яйцеголовых» по части электричества, можно было надеяться на огневую обработку пищи. Ул предложил окрестить этот новый для обоих вид динозавров дракоэректусами, что должно было означать – драконы прямостоящие, а Лу возразила, назвав их новые тела дракосапиенсами, что означало драконы разумные. Немного поспорили, разглядывая коротенькие хвостики, не волочащиеся по земле, как у Рексов и Аламозавров и убедились, что половые различия по-прежнему отсутствовали, как и у их одомашненной скотины. После Ул попробовал пошевелить хвостом и убедился, что тот прекрасно виляет из стороны в сторону, а трубой задираться вверх не хочет.
— Будь, по-твоему, — со вздохом согласился он. — Дракосапиенсы, так дракосапиенсы. Вперёд!
Подземная пещера не имела искусственного освещения, как они ожидали, просто глаза дракосапиенсов слегка подсвечивали перед собой, словно галогенные фары. Скоро Ул сделал открытие: оказывается можно было менять силу освещения, как ближний и дальний свет автомобиля, а ещё можно было добавить инфракрасный свет. Словом, тьма не была помехой этим телам. Через несколько шагов, стены расползлись в стороны, а потолок пошел вверх и исчез. Сколько Ул не переключал ближний свет на дальний, разглядеть его не удавалось. Зато впереди открылась картина пиршества, и тут их ждало разочарование. Туша одного из гигантских ящеров была сегодня главным блюдом обитателей пещеры и она была сырая. Не жаренная, не варенная, не видно было даже подобия лазерной или СВЧ печи. Добрая тысяча таких же, как и они, дракосапиенсов вгрызались в кровоточащую плоть валяющуюся прямо на пыльном полу, среди сталагмитов, поблескивающих в свете прожектороподобных глаз и утоляли голод.
— Мы слегка поспешили с их классификацией, — заметила Лу, приблизившись к кушанью и последовав примеру остальных, вгрызлась в аппетитную шейку монстра.
— Зато вкусно! — не согласился Ул. — Просто открытие уксуса и перца еще впереди у этих существ.
Насытившись, они встали в очередь к просторной каменной ванне, чтобы утолить жажду и, заодно, смыть кровавые следы ужина с лица и рук. Дождавшись своего черёда, вслед за Лу, Ул сделал приличный глоток и поперхнулся. Лу заботливо постучала его по спине.
— Признаёшь свою ошибку?
— О, да! — откашлявшись вынужден был согласиться Ул. — Верх разумности! Уксус прямо вдогонку, для полной усвояемости продукта. Ни одна цивилизация до такого не додумалась!
Ожидание, что за плотным ужином последует тихий час, не оправдалось. Правда, никто с разговорами к ним не лез, но только потому, что дракосапиенсы видимо друг с другом общались каким-то неведомым им способом. Все были заняты делом: кое-кто убирал кости оставшиеся после ужина, другие, взяв в когтистые лапы губки, протирали остатками уксуса покусанные задние места многочисленного стада, понуро пережёвывавшего свою дневную пищу, отрыгиваемую ими же с соответствующими звуками. Послонявшись по всем закоулкам и найдя много примечательных мест, свидетельствующих о высокоразвитом скотоводстве и земледелии этой цивилизации, они по-удивлялись немного и присели передохнуть. Час был наверняка поздний, а никто спать и не собирался.
— Нужно взять языка, — сказал Ул. — Так мы ничего не поймём о дракосапиенсах и до завтра.
— Мне хочется спать, — возразила Лу. — Мозг требует перезагрузки у любого у кого он есть.
— Хочешь сказать, что разумность дракосапиенсов в их безмозглости? А что? В этом что-то есть! Тогда нам нужно найти укромный уголок, чтобы никого не смущать и поспать хоть пару часов.
— Есть встречное предложение. Поскольку тут нам больше ничего не узнать, попробуем найти Вуда и Буда среди этих туш и дать дёру.
— Как мы узнаем своих гастарбайтеров?
— Гастарбайтеры трудятся для вида, поневоле. Сейчас они наверняка будут спать, в то время, как настоящие аламозавры будут жевать, наращивая свой вес.
Взяв в лапы губки для отвода глаз, пара направилась к стаду и, обходя всех аламозавров поочерёдно, заглядывала в глаза, приподнимая когтями веки. Многим это не понравилось, поднялся шум. Гундели животные неприятно, аж уши закладывало. На счастье, это явление никого из прямоходящих не взволновало. Создавалось впечатление, что взорви тут хорошую бомбу, и то бы никто не оглянулся.
— Я устала. Ну их. Пойдём отсюда. Вуд и Буд наверняка когда-нибудь выкинут что-нибудь такое, что мы их сразу легко узнаем.
— Если их не съедят раньше.
— Кто кого еще съест раньше!
Мысленная фраза исходила от ближайшего аламозавра.
— Ты слышала?
— Так же чётко, как и ты.
— Вуд? — спросил Ул.
— Не-а. Буд. Братан — тот, что слева жуёт.
— Чтоб вас обоих съели!
— Просим прощения. Заигрались немного.
— И давно вы обрели дар речи? — изумилась Лу.
— Мы и не теряли его, — хором прогнусавили аламозавры.
— Всё. Ты была права Лу, они таки выкинули кое-что.
— Хотели посмеяться над нашими бедными задницами! Я вот вас сейчас!
Палица в руках Лу приподнялась вверх. Но тут случилось невероятное: два дракосапиенса трудившиеся поодаль подступили к ним на пол шага и заголосили, перебивая друг друга.
— Не на-адо! Это не я, это всё он. У самого поди, задница болит, а всё туда же. Кусай сильнее, кусай сильнее!
— А кто говорил мне — весело, мол, будет? Да, не виноваты мы! Это дракон надоумил нас.
— Ладно вам! — прикрикнул Ул. — Давайте жить дружно. — Поглядев на жующих аламозавров, добавил: — Ловко вы переобулись. В самый последний миг. Ладно идите сюда, и чтоб больше без фокусов.
Побросав губки, которыми два бывших дракосапиенса врачевали покусанные тиранозаврами ягодицы аламозавров, оба приблизились, весело вращая светящимися зрачками. Выглядело, словно иллюминация на ёлочной гирлянде.
— Только, дракон предупредил, что бы ни в кого другого не вселялись, — шепнул Вуд.
— Кирдык мол будет, — подтвердил слова брата Буд.
— С этим будем разбираться в своё время, а сейчас марш на выход! — Лу, гордо подняв голову, направилась вперёд, а остальные послушно поплелись за ней.
— Смелая она, — шепнул Вуд.
— Она, это я, — гордо заметил Ул. — Не отставать. Искать кионы СЭРа и Кобела.
* * *
Кионы и левионы искать не пришлось. Друзья дремали неподалёку от входа, а остальные тиранозавры рыскали по округе, надеясь перехватить что-нибудь на десерт. Прочие ночные хищники тоже не дремали, но тягаться с пастухами-убийцами вряд ли могли. То и дело, слышался вопль восторга охотников и последний писк незадачливой жертвы. Словом, убивая дичь, Рексы убивали время в ожидании рассвета.
Похлопав по морде Кобелехвоста, чтоб привлечь его внимание, Ул поманил его за собой. Лу проделала то же самое с СЭРом. Те не удивились.
— Вы хоть подкрепились? — участливо спросила Лу. — А то наверное, не скоро подвернётся подходящий случай.
— Не беспокойтесь, — ответил за обоих СЭР. — Как только Кобел дал мне знать, что вы переместились в другие тела, мы сразу же отведали вас. Пришлось даже погрызться с другими, за право съесть сердце.
— Ты приобрёл за этот вечерок ужасные манеры, — заметила Лу.
— Одичал на арсианском кисельке, — съязвил Кобелехвост. — Это пройдёт, как только нам подвернутся похожие на вас. Тогда мы ту же покинем эти ужасные тела.
И они двинулись прочь от пещеры, забыв подпереть скалу-дверь, о чём скоро их известили вопли из глубин горы. Видимо, кто-то из тиранозавров залез внутрь, и началась катавасия. На звуки битвы тут же устремились остальные Рексы со всей округи, усиливая беспорядок.
— Тяжело придётся дракосапиенсам, — заметил Ул.
— Зато нам легче, — возразил Кобелехвост, разевая в смехе клыкастую пасть над самым плечом Ула. — Сами ангелы хранители помогают нам.
— Как хорошо, что мой ангел хранитель не покидает меня, — подумал Ул.
— Взаимно, — мысленно ответила Лу. — Это намного проще, чем подглядывать за своими подопечными, как происходит на Арсе. Но если мы оба одновременно вляпаемся во что-нибудь вязко-грязное, то кто нам поможет?
— Наверняка есть и на этот случай закон в Небесной канцелярии, просто мы с тобой не интересовались этим пока.
— Хотите сказать, что вы ангелы небесные? — встрял в разговор Вуд, заинтригованный этими мыслями.
Ответил ему первым братец Буд:
— Скорее уж они ангелы бесные.
— Так и я подумал, — прорычал СЭР в огромной туше Рекса. — Как только увидел, как вы лихо сражались на Арсе с Арханом и его сынком.
Все замолчали, поскольку реплика простодушного СЭРа попала в самую точку, вернее почти. Каждый из приятелей за время этого отпуска, не раз задавался про себя подобным вопросом и ответа, конечно же, не получал. Да и кто мог бы дать точное определение явлению не поддающемуся пониманию на низшем уровне существования. Всё приходилось постигать, как говориться, в процессе.
* * *
Свет нового дня так и не озарил угрюмую компанию, молча бредущую вслед за Улом и Лу. Кобелехвост ворчал про себя, хотя его было слышно всем, — дескать, вместо того, чтобы закончить уже этот отпуск, ставший неудобным недоразумением, они продолжают мучиться в уродливых телах сами и мучить несчастных животных, лишая их собственной воли, которой у них может никогда и не было, но они наверняка не прочь ею обзавестись. Словом излагал свои мысли.
Дорога в горы постепенно становилась пологой, а местность менее лесистой. Появились возделанные поля, на которых росли какие-то травы. Махина, издали показавшаяся Улу смесью трактора с комбайном, оказалась трицератопсом, шею которого оседлал один из дракосапиенсов и ловко управлял им с помощью знакомой электрической палицы, освещая глазами местность для своего коня инфракрасными лучами своих глаз. Трицератопс как раз хотел поглядеть на приближающуюся компанию существ, но получив разряд, повинуясь воле меньшего собрата, опустил голову и, воткнув гигантский рог в землю, угрюмо побрёл вперёд, переворачивая этим рогом пласты земли, слоновьими ногами разбивая крупные комья.
Выяснять какое сегодня у землепашцев настроение не имело смысла, поскольку, как друзья уже убедились, тут не умели разговаривать. Зато Кобел, не теряя времени, захватил тело дракосапиенса, а СЭР оказался перед выбором, стать транспортным средством Кобела, или остаться самым голодным из всех. Он сперва сделал попытку отведать ляжку трицератопса, но получив от последнего удар спинными роговыми пластинами прямо по хищной физиономии, отказался от этой мысли. Выплюнув дюжину клыков из кровоточащей пасти, он вынуждено смирился с ролью пахаря, то есть перекочевал в тушу трицератопса.
Однако инцидент на этом не закончился. Освободившись от надоевшего разума СЭРа, Рекс мотнул головой, словно отгоняя наваждение, и бодро ринулся в новую атаку. Второй Рекс, освобождённый Кобелехвостом от своей власти, присоединился к первому. Пришлось друзьям поспешить на выручку. Палицы возымели своё действие: после десятка ошарашивающих электрических разрядов, издавая запах горелых покрышек, хищники бросились наутёк, куда глаза глядят. А глядели они в противоположную сторону той, откуда они только что пришли.
— Ну вот, наделали делов, — удручённо заметил Ул. — Теперь он набросится на нас чуть погодя.
— Будем держать уши востро! — успокоила всех Лу.
— Не согласен, — возразил Кобел. — Ушей как таковых в этих телах нет, только отверстия там, где они должны быть.
СЭР не стал прислушиваться к спорам, чувствуя себя в бронированной шкуре в большей безопасности чем друзья, он решил заняться более интересным делом. Запустив ветвистый рог в землю, он опробовал свои возможности живого плуга. Кое-что вылетевшее из грунта оказалось съедобным, и он с громким чавканьем принялся наполнять своё слоновье брюхо.
— Картошка! — заявил Буд.
— Самая настоящая! — подтвердил Вуд. — Надо же! Кто бы мог подумать, что ящеры едят картошку. Давайте наберем и испечём в золе!
Против разумного предложения никто не стал возражать, тем более, что завтрака ещё не было. Отсутствие хозяйственной сумки несколько охладило пыл, но ненадолго. Одиноко стоящее дерево напоминало растрёпанную мочалку.
— Сплетём корзинки и погрузим добычу на трицератопса! — предложила Лу.
СЭР прекратил своё занятие и возмущённо поглядел на неё. Поняв, что допустила промах, Лу поспешила оправдаться:
— Ты такой большой, что я ни как не привыкну, что внутри находишься «ты», — и она похлопала СЭРа чуть повыше непропорционально маленьких глазок.
СЭР получив такое огромное тело, получил и вытекающие из размеров проблемы. Всё ещё не остыв от обиды и испытывая сжигающий голод, он понуро поплёлся в сторону дерева, а остальные едва поспевая, побежали вдогонку.
— Ты извини её за глупость! — кричал Буд, догоняя его вприпрыжку. — Что ты хочешь от женщины.
— На самом деле, Лу! — съязвил Кобел. — Следовало похлопать его по хвосту, может у него мозг там?
— Тише, — оборвал Кобела Ул. — Не стоит обижать товарища. Не забывай, он помог тебе смыться от Амазонок.
А Лу насмешливо прибавила:
— А то истёрли бы они тебе одно место до самого мозга.
Дерево оказалось огромным папоротником. Тут снова пригодились размеры СЭРа. Вскарабкавшись по хвосту на его спину, в холке достигавшую метров шесть, все принялись рвать листву на длинных прутьях-ветках и бросать вниз. После принялись плести корзинки, но оказались настолько бездарными в этом ремесле, что закончила только Лу. Вышла у неё небольшая авоська. Пришлось довольствоваться тем, что имеешь: Ул и Кобел наполнив авоську корнеплодами, подцепили её на один из выростов на спине трицератопса. Вес оказался таким мизерным, что СЭР не стал больше возмущаться, кроме того, он нашел применение своим огромным щекам, которые оказались вместилищем для запаса пищи, превышающим по объёму авоську раз в двадцать. Позаботившись, таким образом, о хлебе насущном, и подготовившись к продолжению похода, друзья отправились в путь, постепенно приближаясь к основанию высочайшего в округе горного пика.
Им всё чаще стали попадаться различных форм обитатели этого мира. Все как один спешили к подножию пика, постоянно кидая взоры вверх, не обращая никакого внимания на их компанию. Скоро попутчиков стало так много, что пришлось держаться поближе друг к другу, чтобы не затеряться в толпе. Огромный вход открывшийся в отвесной скальной стене, размером с трёхэтажный дом, разверзший свою пасть в ожидании обитателей этого мира, проглатывал их — торопящихся и спотыкающихся в своей спешке. Тут были все; как уже виданные образцы, вроде аламозавров, и трицератопсов, так и невиданные. Все имели устрашающе-отталкивающую ящероподобную внешность и горящий безумием взор.
— Похоже, намечается открытое собрание закрытой ложи! — заявил Кобелехвост.
— Мы будем первыми разумными среди безмозглых членов депутатского корпуса, — ответил ему в тон Ул.
— Если не опоздаем!
Окрик Лу заставил всех обратить внимание на то, что ворота, ещё мгновение назад распахнутые в немом приглашении, неумолимо закрываются, не обращая внимания на явно не поспевающую внушительную толпу ящеров. Друзья, не дожидаясь команды, бросились вперед и одними из последних протиснулись внутрь. Не все. Огромная туша трицератопса застряла в сомкнувшемся створе ворот.
— Помогите! — жалобно запричитал СЭР, издавая трубный рев, напоминающий пароходный гудок.
Вся команда дружно бросилась на помощь. Ухватившись за края многотонных створок ворот, они пытались расширить проход, но куда там. Легкий ужас запустил свои щупальца в мозг дракосапиенсовых тел, когда края каменной громады неудержимо начали сдавливать казавшуюся такой неуязвимой тушу СЭРа. Глотка трицератопса уже перестала издавать отчаянные звуки, а глазки стали закатываться, когда Кобел в последний миг перехватил подвернувшегося на свою беду дракосапиенса, и мгновенно переместил СЭРа из гибнущей туши в это тело. Обнаглевший дракосапиенс перелезал по спине застрявшего трицератопса, и попал куда хотел уже с разумом СЭРа. Его примеру последовало еще несколько сотоварищей, но им не повезло вовсе. Они не успели и были раздавлены в лепешки. Только несколько остатков конечностей упали внутрь вместе с половинкой тела трицератопса.
— Предупреждали же! Осторожно, двери зачиняются! — прокомментировал Кобелехвост.
— Что это было? — ошарашено пролепетал СЭР.
— Он хотел сказать – закрываются, — перевёл Буд. — Это его любимый каламбур: смесь наречий гоголевской эпохи с метрополитеновской.
— Метрополитеновской эпохи не было, была метростроевская! — вставил близнец, и братья вступили в привычную им перепалку.
Тем временем Лу поторапливала всех двигаться дальше. Внимание Ула привлекла кровь вытекающая из останков. Привычная красная – трицератопса и голубая – дракосапиенса. Это значило что-то важное, но времени на рассуждения сейчас не было, нужно было держаться вместе. Напрягая конечности изо всех сил, они бегом догоняли всех остальных тварей, (что в изобилии выскакивали из всех уголков и узких ответвлений), спешащих куда-то вперед и вверх по проходу, становившему всё все шире и шире. Свет глаз-фар перестал натыкаться на препятствия, стены совсем исчезли, но огромная толпа продолжала бежать. Ул начал осознавать, что никто не отдавал себе отчёта в происходящем. Просто повинуясь какой-то беззвучной команде, эти существа выполняли её, причём, смысл их бегства и цель оставались неведома.
— Тебе не кажется, Лу, что под ногами ничего нет? — Спросил Ул, в который раз пытаясь разглядеть пол пещеры.
— Погляди вверх!
Над головами сквозь голубоватое свечение были видны звезды. И вот одна звёздочка покинула своё место и устремилась вниз. Рвущий нутро звук заполнил всю вселенную, он становился всё громче, пока не оборвался громовым раскатом чудовищного взрыва. Нестерпимый жар окутал всё вокруг, а вслед пришло пламя, не причинившее, по счастью никому никакого вреда. После сотой попытки удалось сконцентрировать внимание на том, что же внизу. Там были тоже звезды и бездонная пустота, а чуть в стороне, чадил покрытый дымом светильник одинокой планеты. Он постепенно мерк, закатываясь в небытие. Получалось, что они только что избежали смерти от падения огромного метеорита. Неведомая и невидимая преграда сохранила жизни тех, кто успел проскочить в ворота.
Ноги всех окружающих тварей продолжали двигаться, подчинённые неслышной команде – спасаться. Бег в межзвёздной пустоте. Это выглядело так фантастично, что начали закрадываться сомнения: уж не овладел ли кто-то их сознанием, для трансляции этой картинки, наподобие того, как они сами умели завладевать телами иных существ, без спросу у прежних хозяев.
— Именно это! — подтвердила мыслью Лу. — Мы не в силах понять происходящего, поскольку тут мы сами оказались частью чьей-то игры.
— Не покинуть ли нам эту пьесу, как думаешь?
— Думаю, нужно сыграть отведённые роли до конца. К тому же, только мы двое выпали на время из гармонизации этого мира, не став такими же молекулами, как наши товарищи и остальные тирано, трицерато завры, дракосапиенсы и другие твари.
— Они стали чем то вроде зверей и рыб, подчиняющихся воле создавшего их, — докончил Ул.
Оба чувствовали в себе силы остановить это представление в любой момент, но любопытство пересиливало желание покинуть эту нереальность.
— Давай-ка сделаем так, — предложил Ул, — как только почувствуем, что предназначение наше в этом спектакле быть планктоном для кита, сразу же покидаем его и переходим в разряд зрителей. Зрителем всегда быть безопаснее.
— Согласна наполовину, покинем тела дракосапиенсов немедленно.
— Но, не имея подходящих тел, мы сразу выдадим своё присутствие в междумирье! Разве что стать цветами или травой, когда представится подобная возможность.
— Ещё лучше – облаком или грозовой тучей, но нет пока даже тверди под ногами.
Ожидание ничего не изменило. Невиданный бег дракосапиенсов и их диких и одомашненных громило-завров продолжался. Времени не было, это чётко просматривалось в матрице, которую, от нечем заняться, Ул уже основательно изучил. Он и Лу, вытаскивали из своей общей и раздельной памяти всё, что касалось этого вопроса. Лу, сделала открытие: оказывается память их друзей, прекрасно читалась, как открытый файл, пока те находились в своём гипнотическом состоянии. К сожалению, не вся. То, что касалось их личностей, оставалось за гранью доступа, запороленная самими сущностями их товарищей. Даже личность СЭРа оказалась не так проста. Это вызывало кучу вопросов и подозрений, но поделать с этим ничего не удавалось, приходилось довольствоваться их знаниями. Впрочем, жаловаться было грех, они теперь стали втрое умней, каждый! Сразу стали видны ошибки при прежних переносах в различные тела и миры.
Закончив, таким образом, начальную стадию обучения, которую оба не прошли по лености или легкомыслию ранее, они принялись копаться в памяти динозаврового общества бегущего туда – не ведомо куда, и сразу обнаружили, невидимый для своих дракосапиенсовых глаз кокон, который словно скорлупа яйца обволакивал всех вокруг, и именно он содержал всю необходимую информацию.
— Так всё же, метеорит был, а пузырь спас часть населения планеты! Неужели он создан единым управляющим разумом самой планеты?
— Так и знала, что они безмозглые! — фыркнула Лу.— Один разум на всех.
— Скорее уж, без сущностные, — поправил Ул. — У большинства мозг есть, хотя бы в хвостах. Теперь понятно, почему они не нуждаются в общении, даже мысленном. Они являются множеством организмов с общим разумом: что известно одному, то известно всем.
— Твоя правда. У кого мозги в концах-хвостах – тех называют бездушные. При этом, общая для всех сущность в яйце, а яйцо как говорится, в ларце, то есть – неизвестно где, и мы тоже застряли в ней. Нужно проявиться снаружи и поглядеть где это мы. Если сделать это на один только миг, возможен небольшой шанс, что о наших проделках не узнает никто.
— Мига много, могут застукать, и тогда отпуск пропал, — рассудил Ул. — Обойдёмся сигом, он короче.
— А ещё лучше по-фигом. Он ещё короче.
Ул не нашел в своей памяти ни в старой, не в новой – включающую знания друзей, ничего про фиг, но решил промолчать, он не мог проигнорировать довод Лу. В идеале, следовало стать вечным Бафометом, то есть объединиться, и оказаться в том месте, откуда они начали своё путешествие – в Вечном городе, в каморке уборщиков-гастарбайтеров. Исправленное образование позволяло выполнить задуманное безупречно, что и было сделано мгновенно. Ул при этом устранил еще два пробела знаний: первый – (мгновенно) – значительно короче (по-фига), а второй – (по-фиг) – это просто такая шутка.
Необходимые исследования были проведены с помощью всевселенской википедии и одного закрытого файла, пароль к которому (очень странно) оказался в памяти Кобелехвоста. Ещё об одном упущении, что мгновение – не сама короткая мера времени в вечности, УлулУ догадался, когда перед ним возник рассыльный канцелярии – златокудрый херувим с арфой подмышкой. Окинув уничтожающим взглядом порхающего перед ним мальца, чтобы скрыть разочарование, УлулУ угрожающе прорычал:
— Кому-то не терпится прервать мой очередной ежевечностный отпуск?
— Ни в коем случае, ваше безобразие, — пискнул в ответ херувим, вытянув из пространства комнатушки свиток и вручив его.
Пришлось растянуть мгновение пребывания в городе, чтобы успеть прочесть написанное. Это оказался счёт за предоставленную услугу – использование секретной информации во внеслужебное время. Список был длинным, а сумма по курсу Вечностной валюты имела много нулей. Заканчивался список уведомлением о прекращении предоставления абонентских услуг вплоть до погашения задолженности, включающую в себя пенни за просрочку платежа и инфляционную индексацию начисленных сумм в соответствии статьи 208 ЖПК.
— Где жизнь то вы увидели? И где же шляется эта правда? Разве я живу, чтоб ко мне применять Жилищный Процессуальный Кодекс?
— Жадностно Поимевающий Кодекс,— поправил крылатый. — Наймите лучше адвоката. У меня есть на примете кое-кто. Я и сам мог бы представлять ваши интересы, но я являюсь противоположной стороной в этом… как бы назвать…
— Балагане, — подсказал УлулУ. — На что мне вас всех нанимать? На долги?!
— Возьмите вечностный кредит под шестьсот шестьдесят шесть процентов, — посоветовал крылатый, салютуя на прощание арфой, и исчез.
Со стоном скомкав пергамент и хватаясь в отчаянии руками за голову, УлулУ воскликнул:
— Скорее назад! Прочь! Прочь подальше от этой треклятой цивилизации! Пора применить меру времени под названием по-фиг, иначе от вымогателей-чиновников не избавиться.
Возвращаться в кокон необходимости больше не было; во-первых, всё можно было исправить и снаружи, а во-вторых – прятаться от всевидящих глаз наблюдателей, сующих свой нос и остальные ощущала во все дыры, надоело порядком. А учитывая предъявленный канцелярией иск – бессмысленно. Оставался ещё один невыясненный вопрос: почему только он – УлулУ, или вернее – он Ул и она Лу сохранили ясность мышления в этом яйце-коконе?
Смысл великого исхода с планеты Дракозаврии, как Бафомет окрестил её, случился из-за разрушения её могущественными противниками в Вечной войне, начало которой никому из ныне существующих сущностей, не было доподлинно известно. Оставались только устные повествования, одно из которых ему и удалось вытянуть из защищённого файла: владыка Дракозаврии разгадал замысел владыки Недракозаврии и накануне уничтожения планеты отправил своих подопечных на планету Недракозаврию. Конец этой истории был неизвестен, но в файле было несколько вероятных версий: одна предполагала уничтожение обоих видов друг другом, вторая – уничтожение дракозавров и третья – уничтожение недракозавров. Поскольку конец трагедии исчезал в глубочайших анналах Безвременья, то никто им не интересовался. Был маленький шанс, что перед уничтожением Дракозаврии, её владыка продублировал предшествующие события в бесчисленном множестве параллельных вселенных для сохранности своего творчества в Вечности, и мал-л-люсенький шанс, что компания друзей угодила именно в этот пятачок событий – в затерянной в небытие версии первоначальной драмы, некогда имевшей место быть в далёкой-предалёкой галактике.
— Нужно разбить яйцо! — воскликнул УлулУ сам себе, чтобы наметить план действий, и тут же ответил: — Точно! Яйцо Кощея! Тогда рухнут чары злодея и пленные выберутся на волю.
Он поздравил сам себя с тем, что любил в начале своего существования слушать сказки не только про злодеев и незамедлительно приступил к исполнению задуманного.
глава 7
ПЛОСКАЯ ЗЕМЛЯ
Все видят Землю плоской, но почему-то все верят, что она вертится.
… из бесчисленных искр света его Величайшего, силой могучей Любви омытая, произвела на свет детей своих. Множество бессмертных помощников ею рождённых преобразили лик матери своей, наполнив его тварями морскими и сухопутными, в воздухе парящими и в недрах ползающими.
Создать земную твердь УлулУ оказалось не под силу. Будь у него побольше терпения, может быть и удалось бы сделать что-нибудь подходящее, но оставаться одному на протяжении миллионов лет в ожидании озарения, в то время как друзья томились в темнице-яйце, он не мог. Он решил пойти другим путём. Отыскать одинокую звезду с подходящими показателями излучений дело непростое, но ему удалось отыскать целых шесть. Как выяснилось, все они имели обитаемые миры и даже не по одному. Тут снова возникла преграда, и он сник, но ненадолго. Осознав, что без помощи извне справиться с поставленной задачей не представляется возможным, УлулУ принялся перебирать в памяти всех, с кем ему довелось общаться на протяжении своего существования. Практически все отпали, по причине своего недоразвития. Он чуть снова не впал в апатию, но вдруг его осенило. Была одна сущность которой, судя по всему, терять было нечего. План был рискованным и граничил с полным провалом, или как минимум, отсрочкой своего осуществления на бесконечную бездну времени. Если дело не выгорит, его ждала полная опала. Ни единая душа в Вечном городе не должна была догадаться о его явлении, а план включал именно этот пункт самым первым. Для конспирации нужно было сбить с толку ищеек-наблюдателей, что он решил проделать самым доступным способом: разделившись напополам. Как он почерпнул из памяти Вуда и Буда – спецов по обману – кионы и левионы при слиянии двух или нескольких сущностей изменяли свои характеристики до неузнаваемости. Следовательно, при обратном процессе, блюстителей законов тоже можно было поводить за нос.
Наглый и стремительный наскок на Хрустальный зал в Вечном городе был полной неожиданностью не только для его обитателей, но и для самого Ула. Он не ожидал такой нерасторопности от существ, покоривших всю бездну времён от начала существования Вечного города. Обратный перенос в пространстве и времени закончился гладко, за исключением того, что кроме намеченной жертвы, он по ошибке прихватил ещё трёх рядом находящихся существ женского пола. Чтобы не быть пойманными и уличёнными в нарушении неприкосновенности сущности, украденных особ он прямиком поместил прямо в кокон, который и так был затерян незнамо где. Как только вокруг показались знакомые до тошноты туши динозавров, двигающие своими конечностями в такт воображаемому бегу, он смог расслабиться и как оказалось напрасно. Похищенные им дамы оказались, выдающимися манипуляторами душ и при этом высокоталантливыми мастерами в своём деле.
— Неужто, сам Черномор вздумал обзавестись новым гаремом? — просверкали глаза Прасковьи. Похищенная русалка сверлила его сущность, но узнать не могла. Трое других похищенных изумленно роптали, взирая на дракосапиенса с электрошокером-дубинкой в передних конечностях.
— Это всего лишь развлекательная экскурсия, — начал выкручиваться Ул. — Она совершенно бесплатна, не беспокойтесь: ни Вечностной валюты, ни отработки в гареме не потребуется.
Русалка сузила свои глаза, посылая завораживающий и чарующий взгляд и Ул потерял контроль над своей сущностью. Паралич тела худо-бедно ещё можно было бы объяснить, но отсутствие возможности посылать какие-нибудь сигналы или даже думать, он испытал впервые. В тот же миг троица принялась плести своими конечностями вокруг него узоры и он ощутил невидимые и неосязаемые путы, впивающиеся в него до самой глубины души. Гипнотический взгляд Прасковьи слегка убавил свою мощность, и вернулась способность изъясняться, но не двигаться. Несуществующие путы оплели его как вязанку «докторской», а конец верёвочки извивался в подрагивающих пальцах русалки.
План летел в дренаж, следовало как можно скорее объясниться. За реакцию Прасковьи он не беспокоился, но трое вязальщиц были явно лишними. Вдруг Русалка не отводившая от него своего пронизывающего взора, громко расхохоталась и, щёлкнув пальцами, заставила смолкнуть верещавшую троицу. После второго щелчка, троица закатилась в невидимость и неощущаемость. А Лу, скрывавшаяся в «резерве», именно для подобного непредвиденного случая, материализовалась перед ними.
— Ты меня чуть не одурачил своим маскарадом, дружок! — продолжая веселиться, Прасковья чарующе повела своими увесистыми бёдрами в броне чешуи, грациозно выгибая при этом спину.
— Ты узнала меня в раздвоенном состоянии? — пробормотал Ул.
— Признаюсь, не сразу, рожи страшноватые, рожки отсутствуют.
— Называй меня Ул, — сказал Ул, — а мою половинку Лу.
— Всё же, видок у козла был попроще.
— Значит, и объяснять меньше, — вздохнул с облегчением Ул. Он по-прежнему оставался опутанным невидимыми нитями. — Если ты больше не сердишься, то может быть освободишь меня?
— Лучше потерпи ещё, пока я не пообщаюсь с твоей половинкой. Без обид. Просто женщине с женщиной проще найти точки соприкосновения. Когда впредь еще представится такая возможность!
Ул почувствовал себя крайне уязвлённым, но проглотил обиду, понимая, что сейчас не время для неуместной ревности. Дамы под ручку отправились обходить тюрьму ящеров, дружески беседуя, а Ул смотрел вслед и впервые ощутил обиду: ведь совсем недавно Прасковья с огромным удовольствием беседовала с ними обоими, а теперь только с Лу. Впрочем, в качестве утешительного приза колбасная верёвочка исчезла.
— Хорошо, что я не пленник для своей половинки, — пробормотал он. Одновременно вернулось прежнее презрение к однополым сущностям, характерное для УлулУ. — Прежде, Прасковья не казалась мне такой мужененавистницей. Странно как-то это.
* * *
Когда Ул уже начал тосковать от безделья в ожидании окончания женской беседы, Лу позвала его и он нашел их посреди кокона-яйца. Прасковья возлежала в просторном бассейне, наполненном жидкостью, издающей запах шампанского, в окружении свиты, состоящей из Лу и троих вязальщиц, временно выбывших и вновь присоединившихся к компании. Вся компания вместе с бассейном парила, на невидимой платформе. Ревность, вспыхнувшая на миг, тут же исчезла, как только откровенно чарующие улыбки засверкали ему навстречу. Прасковья приглашающе махнула ему рукой и заговорила:
— Мы тут восхищались твоей смелостью и вашей общей с Лу предприимчивостью. Мои девушки, как и я, приносят извинения за причинённые неудобства.
— Не стоит извиняться, это я должен извиняться на самом деле.
— Но, неприучен к этому! Понимаю.
Дружный хохот одобрил шутку и внушил Улу уверенность в благоприятном исходе задуманной операции. Решив не терять больше времени, он тут же принялся описывать ситуацию, но Прасковья его остановила.
— Мы уже всё обсудили. Я рада, что вы вспомнили обо мне и с радостью присоединюсь к вашей проказе, просто потому, что засиделась я в садах Вечного города. Как бы ни был он хорош, а ждать ответа на свою просьбу целую вечность, можно в любом другом месте. Да и не мешало бы поразвлечься.
Иголочка ревности снова кольнула в самое естество. «Обсудили и решили всё без него»! Но тут Лу, уловив его настроение, сама взялась за дело.
— Ты же знаешь, что мы друг для друга как ангелы, вот я и храню тебя от лишней суеты. У Параши прекрасный план. До такого мы ни за что бы, ни додумались. Так что иди-ка ко мне, пора заняться великими делами, а исполнять их удобнее всего в нашем с тобой естестве.
Она раскрыла свои объятья и он погрузился в них без колебаний, так как уже заскучал по целостности личности. УлулУ опять стал собой, а двух целующихся дракосапиенсов, послуживших временным убежищем проводил легкими толчками к остальной компании соплеменников. Всё ж он был чрезвычайно рад своей необычности. В один сиг – вся информация Лу стала достоянием Ула, а его чувства стали её чувствами. Словом совершенство! План Прасковьи сразу же показался сверхсовершенством, а иголки ревности стали не острее расчёски, вызывающей своим прикосновением блаженство.
Ничего нового создавать не пришлось, даже новую планету. Всё, что было нужно, хранилось в памяти Прасковьи, доставшейся ей от папы. Поскольку Посейдон когда-то входил в закрытый клуб совета самых продвинутых творцов, то и дочь знала и умела многое. Преданья старины глубокой впитывались ею с младенческих лет. По её словам, папа рассказывал их вместо сказок на ночь. Чего ещё можно было ожидать от властителей миров? Пусть даже водных миров. Предложение Прасковьи сводилось к тому, чтобы воспользоваться готовой матрицей уже известной историей данного вида существ – то есть дракозавров и их противников. Нужно было лишь наложить проекции кокона и Недракозаврии один на другой, но последующие события обрезать, словно их и не бывало.
— Поверь мне, УлулУ, — доверительно сообщила русалка, — почти все творцы именно так и творят новые миры: по образу и подобию.
УлулУ убеждать в этом не было необходимости. Он за своё существование и сам давно понял, что настоящий талант как в навозе бриллиант. Подруг Прасковьи, прихваченных вместе с нею в спешке, звали Лахезис, Клото, и Атропос. На его расспросы, настоящие ли они богини судьбы или вязальщицы нитей Судьбы, те только прыскали в ладошки, словно он спрашивал что-то смешное.
Все занимались подготовкой к дню «икс», названной так УлулУ. Сёстры вели перепись будущего населения и изучали дракозавровый народ, готовя ему дальнейшую судьбу, Прасковья медитировала, плавая в своих воспоминаниях о древних сказаниях как рыба в воде, а сам УлулУ прилаживал отобранные и тщательно отсортированные части матрицы к кокону. И вот, когда всё было закончено и новая реальность готова была родиться на свет, все собрались вместе и по знаку Прасковьи материализовали все части мозаики.
Мир возник из кокона забвения и родился заново, но не на свет, а во тьму.
— Что случилось? — забеспокоился он, вглядываясь в беспросветную ночь созданной планеты. Кокон-яйцо завис над поверхностью в каких то метрах и вдруг лопнул словно мыльный пузырь. Бегущих в своём летаргическом беге существ разбросало кого куда. Дракосапиенсы мгновенно выстроились в кольцо вокруг своих рабочих динозавров, и с дубинками наперевес начали наводить порядок в своём стаде.
— Не волнуйся, — успокоила его Прасковья. — Этот мир не вращается вокруг своей оси, что очень кстати: местное солнышко нашим зверям пока противопоказано. Тут вечная ночь, а на другой стороне вечный день.
— А обитатели, те которые не динозавры. Они где?
— Наверное, греются на солнышке, но мы скоро потесним их оттуда. Кстати, ты не забыл о своей первичной цели?
— Конечно, не забыл! — Воскликнул УлулУ и направился в сторону стада дино и драконо завров, сам не понимая, как он умудрился забыть о товарищах, ради которых и была затеяна эта величайшая во вселенной Великого творца шалость. Прасковья усмехнулась вслед из своей ванны.
глава 8 ОН И ОНА
…Только Хаос царил в беспредельном пространстве, которое было ночи чернее. А в Хаосе этом, смешавшись, словно в кипящем котле, бурлили стихии: Воздух, Вода и Огонь, и то, что Землей когда-нибудь станет, и в Хаосе этом возникла могучая сила — Эрос-Любовь…
(древнегреческий эпос)
Где же сокрыты сокровища знаний?
Кто так надежно упрятал ключи?
В зеркало глянем и тут же пред нами
Вспыхнут ответы, как звёзды в ночи....
Горы, наряженные у основания покровами растительности, невероятной диковатой красоты, вздымались на недосягаемую глазу высоту, сливаясь снежными вершинами с белыми облаками в поднебесье. Ниже по склону, плавно переходящему в равнину раскинулись цветущие сады, заканчивающиеся у самого берега пролива или широкой реки, на другом берегу которой угадывались очертания суши. Одно облако отделилось от остальных и стало снижаться, не прерывая горизонтального полёта. Ветер почти не ощущался, но облако двигалось по крутой глиссаде к земле, стремительно и целенаправленно, постепенно в полёте разбиваясь на мелкие, составляющие его фрагменты – птиц. Стая с гоготом и скрипучими криками облепила лысую скалу, от чего та словно покрылась снегом.
— Невероятно! Неужели, остальные облака тоже птичьи стаи?
— Какая красота!— воскликнула королева. — Мне хочется полетать с ними как облачко.
— Погоди! — предупреждающе воскликнул король слога, но он опоздал. Его спутница подхваченная порывом ветра устремилась ввысь. Ещё мгновение и её чёрно-красный плащ растаял в вышине, в необозримом просторе бескрайнего сине-серебристого неба.
Вздохнув и зажмурив глаза, он раскинул руки, словно ожидая, что вместо них у него сейчас вырастут крылья, и оторвался от земли. Вначале неуверенно начал набирать высоту, постепенно наращивая скорость, и вскоре присоединился к своей подруге. При этом белый плащ, что был на нём, случайному зрителю с земли мог бы показаться облачком, как стайка птах, что с любопытством увязались следом и окружили обоих.
— Теперь мы точно как ещё одно облачко, — воскликнул он, хватаясь за протянутую королевой руку.
— Это восхитительно! — просияла она в ответ улыбкой. — Вот чего мне недоставало!
— Ну, конечно! Ведь у тебя это, кажется не первый полёт, в отличие от меня. Хотя, признаюсь, дух захватывает.
— Не захватывает! Возносит над суетой, милый! Мы просто две птицы! Мы всемогущи! Разве тебе это не нравится?
— На счёт всемогущества не уверен, а на счёт свободы соглашусь. Я так летал только во сне, если это не сон.
Вместо ответа она сунула руку под его белый плащ и ущипнула.
— Ай! Больно! Это не сон, убедила. Вот только это другой мир, совершенно не знакомый мне. И главное, мы оказались здесь не по своей воле. Зачем мы здесь?
— Чтобы познать и восхититься. — Видя его нахмуренное лицо, добавила: — Что нужно Ему, то нужно нам.
Не сговариваясь, они молча устремились ещё выше, да так, что птицы, сопровождавшие их, отстали, выражая свой протест и недовольство раздражёнными криками. Отсюда можно было оглядеть землю, что раскинулась далеко внизу. Река–пролив устремляла свой бег к далёкому океану, а разграниченная ею суша выглядела как огромные острова. Впрочем, последнее предположил он, а она лишь согласно кивнула. Её внимание привлекла не таинственная земля, а то, что было на ней. А на ней, помимо садов и гор с заснеженными вершинами угадывались города.
— Я ужасно продрогла, — сообщила она. Он вместо ответа шире распахнул свой плащ, куда она тут же скользнула и прильнула губами к его губам в жарком поцелуе. — Не стоит зря терять время, мой милый, оно есть не везде и не всегда.
Полёт оказался прерванным и оба камнем сорвались вниз, не разжимая объятий. Он отогнал мысль, что так они разобьются. Досадно было бы не узнать всего таящегося в этой стране морей и гор. Но, королева чётко контролировала процесс свободного падения, несмотря на повёрнутое к нему лицо и закрытые глаза. Угадав, что уже пора, она оборвала ласки и оба, держась за руки, опустились на поверхность подобно легким пёрышкам. Вблизи город, выбранный для знакомства с ним, оказался настоящим замком с каменными стенами, башенками и даже рвом с водой. Отличие от укреплённой цитадели заключалось в том, что ров с водой исполнял роль пруда для лилий и лотосов. На самом верху башен, под крышами обосновались голуби, а на крышах аисты свили свои гнёзда. Внутрь города вело несколько дорожек сквозь ворота-арки, распахнутые настежь. Охраны, швейцаров или кого-либо подобного видно не было, как и иной живой души. Внутри громадный мощённый булыжником двор отделял стены от расположенных в центре сооружений, похожих больше на средневековые замки, которых насчитывалось больше двух десятков.
Первым живым существом оказался кот. Он вылез из полуподвального окошка и, отряхнув рыжую шерсть, уставился жёлтыми глазами на незваных гостей. Вблизи выяснилось следующее: кот был не маленьких размеров и оказался не совсем котом, а скорее кем-то больше рыси, но меньше тигра, носил перевязь с поясом, словно сказочный кот в сапогах, но без шпаги. Кроме всего, он прилично изъяснялся на чистейшем русском с сильной примесью рычащее-мявкующего акцента. Приняв вертикальное положение, кот отвесил не лишённый достоинства поклон и задал вопрос:
— Кто вы?
— Мы путники, — не слишком удивившись облику невиданного зверя, ответила королева. — Мы из дальних земель и здесь впервые.
— Мы будем рады узнать о вашей стране и её народе, а также познакомиться с её жителями, — добавил король слога.
— Прошу прошения, — промурлыкал в ответ кот. — Я принял вас за странников.
Произнеся эту странную фразу, кот повернулся и, встав на все четыре лапы, нырнул обратно в полуподвальное окошко, оставив пару в недоумении. Они успели только вопросительно переглянуться, как кот вернулся назад и вернулся он не один. Его сопровождала целая толпа соплеменников, наряженных в красочные одежды. Угадать присутствие личностей обоих полов не составило труда, по характерным женским накидкам на самках и курточкам со штанами на мужской половине. У некоторых, на этот раз, имелись даже шпаги. Те, у кого имелись шляпы, отвесили церемонные поклоны, прометя двор у ног гостей перьями, украшавшими шляпы. Женская половина подхватила обоих под руки и потащила к дверям ближайшего замка, вслед за марширующими владельцами шпаг.
— Здорово! — шепнула королева. — Я готова была отказаться от гостеприимства, если бы нам предложили лезть в окно полуподвала.
Рыжий главарь, как его окрестил про себя мастер слога, важно шествовал впереди, не ведя даже ухом. Если он и услышал реплику королевы, то воздержался от комментариев и не подал виду. Пройдя через анфиладу дверей, все оказались в просторном зале, в котором не было никакой мебели, кроме длинного, узкого и низенького каменного стола. Хозяева расступились и, пропустив гостей вперёд, замкнули круг. Вперёд снова выступил главарь и почтительно поинтересовался:
— Как изволите вас называть?
Вопрос был ожидаемым, но поскольку король слога абсолютно не помнил своего прежнего имени, то он просто перевёл на испанский свою роль в этом путешествии, назвавшись Травелом – т.е. «путником», а королеву назвал Лабруджией. По отдельным словам кошачьего племени он определил, что язык, на котором те изъяснялись между собой, немного походил на испанский. Очевидно, он оказался намного ближе к истине, чем предполагал, поскольку имя Лабруджия вызвало оживление. Внимание владельцев шляп и шпаг теперь полностью оказалось поглощено королевой, а ему достался вопрос главаря:
— Прелестная спутница Ваша, действительно ль ведьма?
— О, да. Это её предназначение и суть.
— Великолепно! — восторженно провозгласил кот. — Меня вы можете Котильдо называть, — и, понизив голос, добавил: — мои сородичи вообще-то, меня иначе называют, но думаю, вам проще будет так запомнить.
— Почему вы так решили? — спросил король слога.
— Наверное, уж догадались вы сами, умеем мы мысленно слышать живое.
— В таком случае, извините за опрометчивое высказывание моей спутницы.
— Не должно женщине виниться. К тому ж, не вижу оскорбленья в её словах я для себя. Если б, к примеру, предложили мне русалки быть гостем в их воде, я б тоже отказался сразу. Теперь я покажу вам ваши комнаты, за мною пройдёмте на второй этаж.
С этими словами, Котильдо запрыгал по лестнице с широкими ступенями, предназначенными явно для ног превышающих человеческие раза в три. С ним оказалось очень легко беседовать. Он, не дожидаясь вопроса королевы, пояснил, что в этих замках, за время его жизни пребывало уже не меньше пяти, шести тысяч гостей, обладающих самыми различными телами и соответствующими размерами ног. Тут же Котильдо принялся описывать этих гостей, прибывающих в «кошачий» город во всех подробностях, начиная с внешности и кончая их мыслями и манерой держаться.
— Позвольте спросить, любезный хозяин, — вставила королева в неумолкающий монолог собеседника интересующий её вопрос: — Как долго вы проживаете тут?
— Позволяю, — самодовольно промурчал хозяин. — Я прожил тут более тысячи лет, что конечно значительно меньше вашего сеньорита Лабруджия и сеньор Травел, но не достиг ещё предела в восхождении.
Упоминание тысячи лет, слегка поразило. Травел принял всё за изысканную любезность и промолчал. Пройдя по длинному коридору, хозяин распахнул первую из выходящих в него многочисленных дверей и сообщил о предстоящем празднике, начинающемся с наступлением сегодняшней ночи.
— Неужели, стоит так беспокоиться ради двух путников? – спросил король слога.
— Никакого беспокойства, уважаемые сеньоры. Пир это обычное дело для Тулеи. С того самого дня, как наши предки создали эту землю, пиры самое обыденное мероприятие. Вас именно они прислали к нам в гости. Иного и быть не может, потому, что сегодня как раз ежегодный пресветлый праздник.
Отвесив галантный поклон, Котильдо удалился, оставив их наедине. Роскошная обстановка двух смежных комнат вызвала одобрение королевы. Огромное, метра три в высоту зеркало занимало почётное место прямо посреди комнаты. Ей показалось, что из зеркала на неё мельком глянули чьи-то любопытные глаза. Две боковые зеркальные створки меньших размеров, в виде ставен, образовывали трюмо и были предназначены закрывать зеркало. Королева так и намеривалась поступить, но как только она взялась за створки, послышался испуганный женский голос.
— Не надо!
— Кто это тут? — спросил король слога.
— Это я, зеркало, — последовал ответ.
— Ты умеешь разговаривать? Удивительно!
— Обычно я только отвечаю, но вы хотели лишить меня зрения, и потому я заговорила первой. Порой мне и так скучно из-за отсутствия собеседников. Прошу, не надо этого делать!
— У тебя есть имя? — поинтересовалась королева.
Тут же в зеркале показались глаза и умилённо выгнулись возникшие следом брови.
— Наконец-то, за целую вечность, кто-то обратился ко мне! Конечно, у меня есть имя — Свет Мой Зеркальце, так меня называла последняя моя подруга, а до неё все звали просто Зеркалом.
— Ты не против, если мы будем называть тебя Светой? А то – Свет, звучит как-то очень панибратски, — спросил зеркало король слога.
Вслед за глазами и бровями возникло всё широкоскулое личико девушки лет восемнадцати, с белоснежными волосами, собранными в косу. Лицо сияло, девушка явно была рада новому имени.
— Ура! — воскликнула она. — Теперь у меня новые друзья, ты Травел и ты Лабруджия! Спрашивайте о чём хотите.
Первый вопрос задала королева: — Как ты узнала наши имена?
— Я знаю всё, что вижу. Потому и просила не закрывать мне глаза ставнями. Отблески света и тени могут поведать многое. Вы ведь хотите знать многое, правильно?
— Правильно, Света. Расскажи нам об этом мире, — попросил король слога, пододвигая стоящее рядом кресло и усаживаясь в него.
— Ну, вы тут беседуйте, а я пока осмотрю наш гостиничный номер. — Объявила королева уже с порога второй комнаты, оказавшейся спальней. Содержимое разговора с зеркалом она могла узнать и от мужа, так почему бы не разделиться для наискорейшего ознакомления с новым для них миром.
Апартаменты, оборудованные всем необходимым для людей, включая металлическую кровать, вызывали предположение, что в замке имелись комнаты для всех многочисленных форм существ, о которых упоминал Котильдо. Имелся так же балкон, увитый по бокам виноградом, с которого открывался небольшой участок замковой стены, а дальше – лужайка между стеной и берегом. Зато двор внутри был виден весь как на ладони. И там начиналась какая-то суета. Помимо кошачьего племени стали появляться и другие существа. Нельзя сказать, что их облик сильно отличался от уже знакомых королеве форм живых существ, включая виденных в цирке. Но внимание её привлекло несколько существ, которых можно было бы назвать помесью человека со змеёй. Наверное ощущение неприязни, мимолётно проскочившее в ней, было сродни общей неприязни людей к змеям, но избавиться от него было сложно. Она вернулась в гостиную и обнаружила там следующую картину: король слога восседал в кресле, а зеркало говорило. Говорило оно не одним голосом, а за разных людей – разными голосами, при этом демонстрировало картинки, это было так увлекательно, что она тут же устроилась на его коленках. История, рассказываемая зеркалом, носила именно исторический характер: начало создания Тулеи. Похоже, рассказ зеркала мог затянуться надолго, поскольку он был очень подробным и наверняка интересным, но ей больше понравилось находиться в объятиях своего мужчины, самого дорогого ей существа во всей вселенной. Ощущая всем телом покой и тепло, она незаметно для себя самой задремала.
* * *
Все обитатели и гости устремлялись через ворота к берегу, там уже пылал костёр, возле которого кружился хоровод, состоящий из пар мужчин и женщин, котов и кошечек, змеев и змеючек, медведей и медведиц и прочих обитателей загадочной страны. Единственно, кого не было видно, так это детёнышей. Котильдо, по-прежнему, на правах хозяина проявляя любезность, взял на себя роль экскурсовода и знакомил их с другими гостями. Солнце чуть тускловато, но по-прежнему сияло прямо в зените, и темноты не было вовсе. Это немного смущало, поскольку праздник должен был начаться ночью. Котильдо, уловив причину смятения, предупредительно, дал пояснения по этому поводу:
— Сейчас наступит ночь, поверьте. Ещё мгновение… пора! Смотрите! — Котильдо указал вверх на узкий серп солнца, на глазах терявший свою ослепительность. Через считанные секунды серп исчез совсем, словно его затмило какое-то небесное тело, оставив после себя красноватое свечение. Это свечение постепенно становилось всё ярче и ярче, пока не достигло светимости миниатюрного солнышка. — Праздник нам теперь освещает – Леля. Создана она для тепла и удобства, помимо других функций. Всегда оно вверху на том же самом месте.
Это не укладывалось в привычные понятия о свете и тени, но король слога решил не удивляться и не уточнять, чтобы не быть назойливым. Что касается королевы, то её вовсе не интересовали подобные мелочи. Она с широко распахнутыми глазами следила за праздником.
— Кажется, я уже была на подобном мероприятии, — сообщила она радостно, — только тогда светила луна.
— Кто, простите? — пришло время удивляться коту.
— Лабруджия имела в виду Месяц, — пояснил король слога.
— Вот, чудно! Месяца у нас нет, только Леля.
Я в этом ничего не понимаю, — ответила королева.
— В таком разе, оставим пока эту тему, ведь праздник уже начинается!
Ежегодный праздник именовался Русальим. И конечно, русалки были тут как тут. Они выпрыгивали из воды возле самого берега, все как одна прекрасны и конечно с русыми волосами. Пляски у костра перешли в прыжки через огонь. Прыгали парами, а кто явился на праздник без пары, выстраивался вдоль берега. Тут же женская половина принялась кидать в воду венки, сплетённые из огромных цветов, а русалки не прикасаясь придирчиво осматривать подношения. Хор затянул удалую песню, в которой упоминалось о женихе и невесте в каждом припеве. В какой-то момент, русалки подхватили венки и устремились к стоящим возле берега гостям. Подплыв, они в прыжке ловко награждали венками мужскую половину гостей. После чего, каждая дама подошла к владельцу своего венка и новые счастливые пары, целуясь и обнимаясь, направились вместе к костру. На берегу осталась лишь одна девушка, венок которой не достался ни кому. Русалки, вытянувшись по пояс, тянули к ней руки, с приветливыми улыбками призывли присоединиться. На удивление, девушка не испытывая страха разделась и вошла в воду. Рука королевы сжала руку мужа.
— Неужели она вот так и расстанется с жизнью? — воскликнула она.
На что их экскурсовод возразил:
— Ей нет удачи уж лет несколько подряд, потому русалки ей и предложили присоединиться к ним. Наверное, быть мужней не её судьба. Смерти нет, просто жизнь без ответной любви в стране, где любовь к избраннику противоположного пола – главная заслуга, ей больше не кажется необходимостью. Разве вы смогли бы жить без Вашего возлюбленного, Королева?
Она бросила внимательный взгляд на кота и неуверенно спросила его:
— Признайся, это ты Гипопо?
— Нет. Увы, я не носил никогда подобного имени, сеньора Лабруджия. Я просто услышал, как Вас про себя величает сеньор Травел.
— Не принимайте всерьёз слова моей жены, Котильдо, мы иногда любим, чтобы фантазии претворялись в жизнь.
— О-о! Я вас обоих прекрасно понимаю. Однако, праздник продолжается. Прошу к костру.
Прыгать через костёр никто не предложил, но горячительный напиток, который козлорогое существо выуживало черпаком на длинной рукояти прямо из пылающего костра и разливало в кубки, отведать пришлось. Это была обязательная процедура и, кроме того, Котильдо убедил, что это не спирт, а некий нектар именуемый амброзией.
— Его не варят в костре, огонь заряжает его своей энергией, — пояснил их экскурсовод и оказался прав. Напиток вспыхнул во рту ни с чем несравненным ароматом и одновременно горько сладким привкусом. В следующий миг горизонт перед взором расширился. Это состояние нельзя было назвать опьянением, но сердца наполнились множеством самых неповторимых чувств, даже таких, о существовании которых оба просто позабыли за вечность совместной жизни. Это можно наверное назвать упоением беспредельных сил и безмерной любви ко всему миру и окружающим… Всё таки это было опьянение, опьянение счастьем мгновенно окатившем их, словно дождь с небес. Тут же вошло понимание всех языков и мыслей окружающих их существ, и вокруг не было ни одной мрачной или невесёлой мысли. Все были просто безмерно счастливы. Пляски только набирали силу, песни стихали, чтоб дать прозвучать новой. А Леля глядя на них сверху, вдруг начала убавлять свою светимость, пока не сравнялась обликом с яркой луной, позволяя ночи вступить в свои права.
Несколько девушек затеяли хоровод. К ним тут же присоединились остальные, образовав несколько кругов – один в другом, второй в третьем. Появились музыкальные инструменты, которые в руках своих владельцев начали выводить чарующие звуки, сливающиеся в громовые раскаты, дробящиеся на составляющие. Лабруджия и Травел начали различать в звуках инструментов журчание ручья, грохот волн о седые скалы, дуновение ветерка и завывание бури, стрекот кузнечиков, крики птиц. Постепенно голоса существ и стихий начали оживать в буквальном смысле: над костром поднялся столб молочного дыма и начался спектакль. Все зрители могли увидеть чудесные картины, появившиеся в этом тумане. Тут были и отдельные звёзды и галактики, сверкающие невообразимыми цветами, рождение солнц и планет из утробы звёзд, рождение спутников самими планетами. Дальше шло возникновением волчков Чёрных дыр, которые, словно гигантские пылесосы вбирали в себя мелкие тела, словно мусор, состарившиеся непригодные уже для жизни разумных существ планеты и целые миры, чтобы выплюнуть чистую энергию в свободное от звёзд пространство и позволить новой череде рождений наполнить космос. Гости праздника выражали восторг от спектакля одобрительными возгласами.
После первой части, спектакль продолжился. Теперь музыканты высвистывали и вытренькивали иные картины, в которых разворачивалась спираль жизнедеятельности планетарных стихий, дикой природы и существ населивших её. Расселение разумных существ по планете-дому и создание уже их творчеством замков-городов, храмовых комплексов и исследовательских лабораторий. Спектакль под светом Лели продолжался и дальше, но Травел шепнул на ушко своей Лабруджии, что это он уже видел в зеркале. Они огляделись чтобы понять – не обидят ли они своим уходом остальных.
Кто-то из гостей направлялся к замкам, кое-кто оставался у костра, а они были предоставлены сами себе. Котильдо тактично и, как показалось Травелу, с радостью, объявил им о полной свободе в выборе, сразу же куда-то ускользнув с огромной компанией соплеменников, от которых за версту разило валерьяной и ещё какой-то травкой, которую они опускали в свои кубки, отчего веселели на глазах.
— Куда ты хочешь теперь, моя королева?
— Конечно к тебе, мой король. И знаешь, новое имя, которое ты дал мне, мне нравится больше прежнего.— Она расхохоталась, озорно сверкнув глазами. — Хотелось бы оказаться в нашем временном гнёздышке.
Он не успел ответить, поскольку губы оказались заняты ответным поцелуем. После, они оба, не разжимая объятий, оказались в той самой кровати, в той самой комнате с балконом. Снаружи доносились звуки веселья и он произнёс, оторвавшись на миг от своей возлюбленной ведьмы:
— Ты мне потом расскажешь о том, как ты это сделала, моя драгоценная Лабруджия.
— Конечно, милый Травел.
Первый луч настоящего утреннего солнца робко начал рассеивать ночь за окном, когда сон сморил их. Чуть скрипнула распахнувшаяся в гостиную дверь и ответный блик, отражённый зеркалом, весёлым зайчиком побежал по стене и постели, старательно держась подальше от улыбающихся во сне лиц, безумно влюблённых друг в друга как в свой самый первый день.
* * *
Она проснулась, но не хотела двигаться. Прислушиваясь к звукам доносящимся через открытое окно, среди которых преобладали крики птиц, она через затворённую дверь различила бубнящий голос зеркала. Потянувшись словно большая кошка, королева вскочила с постели и распахнула дверь. Конечно, как и ожидалось, её муж поднялся раньше и уже сидел в кресле, внимая словам зеркала, которые комментировали преподносимые ею картинки. Бросившись в распахнутые объятья, она слилась с ним в долгом поцелуе.
— С добрым утром, любимая, — вставил он в кратком перерыве.
— И тебе, мой путник.
Зеркало в это время тактично отключилось, став на время обычным зеркалом. Насытившись и не отрывая глаз от лица мужа, она поздоровалась и с зеркалом.
— Доброго утра, Света!
— Доброго утра, Лабруджия, — прозвенел девичий голосок колокольчиком в ответ и в зеркале засветилось румяное личико. — Ты не ревнуешь? Я тут занимала твоего Травела, пока ты спала.
Она расхохоталась над детской непосредственностью волшебного предмета меблировки.
— Ничуть. Может, ты продолжишь?
— Не могу. Я должна передать вам обоим послание.
— Послание? От кого?
— Видишь ли, любимая, передавать послания — главная обязанность Светы, — принялся объяснять король слога. — Нам поступило предложение присоединиться к гостю, который дожидается нас внизу. Я не хотел тебя будить, но коли ты уже проснулась, то заставлять дожидаться нас, будет невежливо.
— Есть ещё одно послание, — сообщило зеркало. — В Тулее происходит что-то странное, и возможно, это как-то связано с вами обоими. Ищущие хотят видеть вас, поэтому возможно мы расстанемся ненадолго.
— Нам будет очень печально это, — сказал Травел. — нам хотелось бы ещё многое узнать от тебя.
— Как здорово! — воскликнуло в ответ зеркало. — Возьмите вот здесь мой подарок вам.
Ящик под зеркалом выдвинулся со щелчком, и в нём засверкало карманное зеркальце с рукояткой усеянной крупинками кварца.
— Возьмите, и носите с собой. С его помощью, мы всегда сможем поговорить.
Когда королева восхищённо взяла его в руки, оттуда на нее глянуло ее собственное отражение. Сразу же поверхность зеркальца подёрнулась рябью.
— Настраиваю, — произнесло зеркало, и тут же в зеркальце рябь сменилась миниатюрным изображением Светы, которое помахало ручкой на прощание, так же как старший двойник в большом.
Поблагодарив за чудесный подарок новую подругу, они направились вниз, где в общем зале оказался накрытый белоснежной скатертью длинный, низкий стол. Возле стола наблюдалась суета: многочисленные вчерашние гости или, как минимум, немалая их часть сидели, возлежали или просто стояли возле, (исходя из конструктивных особенностей своих тел), и отдавали дань угощениям обильно покрывавшими всю поверхность стола. Пировали шумно, но появление новых лиц не осталось незамеченным. Тут же от гарема разряженных кошечек отделился радушный Котильдо и, встретив гостей у нижней ступеньки лестницы, проводил их к дальнему концу стола, попутно знакомя с гостями, мимо которых они проходили. Дамы сыпали комплементы, а их кавалеры благожелательно раскланивались. Какая-то зеброподобная леди, с острым и длинным как у птицы носом, подала Лабруджии чашечку горячего шоколада, а её соседка – собакоголовая красотка в серебристой тоге, поднесла Травелу – стакан чая с лимоном. Они приняли всё как должное, не удивившись тому, что новые знакомые величали их новыми именами, словно старинных приятелей, и тому, что вкусы их оказались присутствующим отлично известны. Котильдо предложил им присесть на низенький под стать столу диванчик, на котором уже восседал незнакомец.
— Это Свагор, — представил им незнакомца Котильдо. — Он один из вождей «Ищущих», это он ждёт вас.
Свагор с виду имел облик обычного человека. Его одеяния имели схожесть с одеждой сказочного восточного мудреца: длинный полуплащ – полухалат сине-фиолетового цвета, на голове тюрбан, концы которого прикрывали нижнюю часть лица. Впрочем, последнее не мешало и ему наслаждаться утренним застольем. Рукою в перчатке он держал чашечку с амброзией, содержимое которой непостижимым образом постепенно убывало, как только он подносил чашечку к лицу. Голубые глаза занимали большую часть лица и выразительностью могли поспорить с небом. Когда Свагор задумывался, по поверхности глаз пробегала тень кучевых облаков, когда он улыбался, синева наполнялась солнечным сиянием, ощутимым даже кожей собеседника. Мастер слога оказался поражён этим существом больше всего из увиденного им за минувший день. Он даже подумал, что не хотел бы встретиться с взглядом грозовых туч извергающими молнии, если собеседника вдруг посетит подобное состояние духа.
Объяснять и спрашивать ничего не пришлось. Свагор окинул обоих заискрившимися бликами глаз и явно остался доволен увиденным, что он тут же и высказал певучим голосом:
— Моё предположение только что подтвердилось. Ваш разум открыт, жажда познания не опорочена эгоистичными желаниями. Сразу должен прояснить следующее: вас здесь ждали, то зачем вы пришли, будет дано вам в соответствующее время. Следующее: всё, что вы узнаете, может быть использовано как во благо, так и во вред. Только от вас будет зависеть ценность создаваемого вами для остальных жаждущих познаний, или его бесполезность. Бесполезное рано или поздно предаётся забвению, ценное – незыблемо во времени и вне времени. Не тратьте полученные знания на тех, кто не справится с подобной ношей, это не будет иметь смысла. Делитесь знаниями с теми, кто готов или будет когда-нибудь готовым нести свет их дальше, как сейчас буду поступать я по отношению к вам.
Закончив предисловие, Свагор поднялся и направился к выходу.
— Знаешь, дорогая, я больше не хочу называться ни королём, ни мастером слога. По сравнению с этим существом мы оба дети.
— Согласна, ты и я просто странники.
— Нет, нет! Ты останешься для меня тем, кем была всегда, моей Королевой!
Не сговариваясь, они поднялись и последовали следом за «ищущим». Во дворе замка тот поджидал их и как только они приблизились, не поворачивая головы произнёс:
— Вы хотели о чём-то спросить?
Королеве давно хотелось узнать, по настоящему ли они находятся в этой загадочной стране Тулее, или происходящее с ними, что-то сродни сну. Вопрос так и не прозвучал, поскольку их провожатый имел дар догадываться и без слов о том, что им хочется спросить.
— Вы находитесь там, где находитесь. Оболочка существа отвечает его энергетической составляющей. Если вы находите, что ваш облик не отличен от прежнего – в иных мирах, следовательно, ваши личные характеристики, достижения и убеждения получили поощрение материи окружающей вас сейчас. Это не каждому даётся – вы только что общались с существами самого различного облика и можете оценить справедливость моих слов. Собою можете заслуженно гордиться, а так же наслаждаться новыми законами материнской реальности принявшей вас в своём лоне в вашем исходном энергетическом образе.
— Новый закон реальности – полёт? — начал догадываться Травел.
— Именно. И ещё многое другое, что доступно не всем обитателям и гостям нашего мира. Ну, как? Готовы следовать за мной и за новыми знаниями?
— Летим, летим! — радостно откликнулась Лабруджия.
Мощённый плитами двор замка тут же начал удаляться, а поток прохладного воздуха, плотной стеной ударил в лицо. На этот раз они старались не отстать от стремительно несущегося далеко впереди в своём необычном наряде Свагора. Земля внизу становилась всё дальше, а перед ними возник силуэт необычного строения: на недосягаемую глазу высоту взметнулся остроконечный пик, кверху становившейся всё уже и уже. Полёт перешёл из горизонтального в вертикальный. Они пронзили мокрое на ощупь облако, и голубизна неба сменилась фиолетовыми сумерками с сверкающим над головой дневным светилом. Сверкающий золотом шпиль, словно наконечник новогодней ёлки, венчал это непомерной высоты сооружение. Под самым основанием золотого шпиля откинулась платформа, открывая вход. Они прибыли.
глава 9
Нашествие
- это сборище существ на берегу реки всех времён,
чья судьба внимать року, в том числе и тяжёлому.
Щелкнув по носу Кобелехвоста тупо пялящего на него глаза-фары, УлулУ привёл его в чувство, а заодно и вытряхнул из тела ящероподобного. Ту же операцию пришлось проделать с Вудом и Будом, причём усилить воздействие с помощью электрошокера, поскольку на обычные тумаки они не реагировали никак. Когда дело дошло до СЭРа, вся четвёрка принялась лупасить его по морде шокерами и по совету Кобелехвоста даже по хвосту, но без особого успеха, тот не желал выходить из ступора. Арсианин словно отключился.
— Похоже, он впал в кому, — заявил Вуд.
Остальные были согласны с подобным утверждением. Приходилось смириться с очевидным: разум СЭРа оказался в какой-то клетке, не пережив путешествия в пузыре. Наверное, тому виной было киселеобразное тело, данное ему изначально, или аморфно-кисельная сущность, перетекшая в неизвестные дали. Вуд и Буд тщательно обыскали всё близлежащее пространство на наличие знакомых кионов и левионов, но те, словно в воду канули.
— Ладно, оставим его в покое, — подвёл итог УлулУ. — Реакция у этого дракосапиенса нормальная, можно вручить ему пару шокеров для защиты от возможных нападений аламозавров или ещё какой нечисти, и тогда если СЭР соизволит вернуться в это тело, то оно, хотя бы будет в сохранности.
— Жаль парня, — посетовал Кобелехвост, — он меня спасал всё же.
— Жаль, — согласился УлулУ, — но исправить нельзя того, чего не понимаем. У нас есть работа, и нужно её сделать как можно лучше, если хотим выбраться когда-нибудь.
Братья тут же насторожились, оценивая ситуацию. Если бы она показалась безнадёжной, то оба не задумываясь, сбежали бы в кусты, фигурально выражаясь, но поскольку УлулУ объяснил все проблемы достаточно быстро, затевать побег им не пришлось. Участие в великой шалости было оценено обоими высшим балом. Кобелехвост же, не сомневался ни мига.
— Куда скажешь, УлулУ! Я тебе и раньше доверял всецело, за твою гармоничную личность, а в данной ситуации простого выхода не предвидится. Так я понял?
УлулУ утвердительно покивал.
— Если создадим новый мир, который нам понравится, я вас верну с почестями в Вечный город, а заодно выполню и своё задание.
— А если создадим провальный мир? — усомнился Вуд.
— То лучше нам провалиться в него, — отозвался Буд. — Я хотел сказать, здесь лучше будет и остаться, в Вечном городе нам выпишут путёвку в Пекло. При любом раскладе нужно постараться.
— Итак, — изрёк УлулУ, — мы приступаем! Самые продвинутые личности в этой вселенной, в которую мы уже невольно провалились – это мы и мы готовы новый мир построить.
— Кто был никем, тот станет всем! — дружно завопили близнецы.
— Излагай задачу, дружище, — засучил несуществующие рукава Кобелехвост.
Началось углублённое обсуждение плана, даже близнецы перестали дурачиться, так их увлекли перспективы деятельности. Ещё бы! Одно дело прозябать бесконечное бытие на задворках в качестве прислуги, другое дело творить самостоятельно, не выслушивая критики высокообразованных сущностей. Такой приз не каждый раз судьба преподносит. УлулУ только дивился, как споро пошло дело у близнецов. Им стоило только подсказать путь, а они уже превращали идею в готовую структуру. Очень скоро планета стала преображаться и не без художественных выкрутас обоих гастарбайтеров. Впрочем, так их называть уже было нельзя. Они получили готовую матрицу планеты, но собирались сделать её полноценным миром. Своим миром!
Это было не то, что пахать на самовлюблённых и заносчивых дядей и тётей из Вечного города за корку, так сказать, хлеба. Пока близнецы занимались декорациями и отделкой, УлулУ с Кобелом взялись за глобальные дела. Без Прасковьи, им бы ни за что не удалось наводнить водную стихию ящерными экземплярами. Что касается жуков, червей и прочей мелочи, то их Кобел клонировал в избытке, правда они почти тут же гибли, но Лахезис, Атропос и Клото помогли с этим, удлинив их нити судеб, воспользовавшись паутиной вырабатываемой слюнными железами пауков. Словом, вместе дела ладились очень споро и можно сказать здорово. Изменение левионов и кионов генного запаса ящерного народа позволило расширить функциональность этих существ до бесконечности.
Новые образцы ящеров-носильщиков, ящеров-пилильщиков, ящеров-кораблей, ящеров-птиц уже откладывали свои яйца, а им тут же в помощь дюжинами являлись новые виды собратьев. Оставалось что-то сотворить с ночью и с днём, а заодно с рассветом и закатом, но тут было не обойтись без детальной разведки дневной области планеты. Прасковья утверждала, что это ни к чему, мол, обитатели дневной стороны сами приползут, когда останутся без солнышка, которое навсегда переместится к месту проживания Ящерного народа. Но УлулУ всей своей сущностью воспротивился тайному объявлению войны неизвестным существам. Может быть, они окажутся дружественно настроенными? Так стоит ли делать их врагами, не разузнав прежде как можно больше о них. Назревала важная экспедиция, от которой зависело очень многое. Существам без тел не нужно транспортное средство, поэтому, УлулУ отказался от водоплавающего гиганта предложенного Прасковьей, к тому же хотелось лучше познакомиться с прототипом Земли. Заглянуть в такие стародавние времена её существования, ему никогда и на ум не приходило.
Увы, смотреть было особенно не на что, всё это в различных вариациях он уже видел неоднократно. Не то, что бы ему это не нравилось. Первозданная природа впечатляла своей суровой красотой: горы вздымались над бескрайними равнинами, изредка выплёскивая от своей несдержанности гейзеры пара, ила, а иногда и серы с огнём (куда ж без них). Океаны в это время катили свои могучие волны и обрушивали их на прибрежные скалы, отколупывая камни разных размеров и усердно шлифуя их. Сверху непрестанно падали клубы теплого и липкого тумана, превращаясь в дождевые капли у самой земли. Катастрофически не хватало зелёной листвы деревьев, привычной более позднему времени планеты. Вместо них торчали гигантские папоротники, с неохватными взором листьями сиреневого и бордового цвета. В вечных сумерках, в неверном тусклом свете звёзд, в этом не было ничего удивительного, скорее удивляло, что растительность есть вообще, хотя бы сиреневая.
Что касается лесов, то их не было, если не считать папоротники за леса. Зато им удалось увидеть рощи и отдельно растущие деревья. Это было зрелище не для слабонервных! Гиганты вздымались на такую высоту, что разглядеть верхушки, исчезающие выше пелены фиолетово-малиновой облачности, не представлялось возможным. Развесистые ветви простирались, словно проспекты мегаполисов в разные стороны, отдельные ветви скрывались аж за горизонтом.
— Кто-нибудь, хоть представляет, как нам всё это поменять? — поинтересовался УлулУ.
— По мне и так хорошо, — отозвался Кобелехвост. — Чем-то, напоминает Пекло: темно, тепло и мухи не кусают.
— Не хотелось бы встретиться с мухой, живущей в листве такого вот дерева, — вставил Буд.
— Солнышко вынудит растительность видоизмениться, — заметил Вуд. — Наверное, сделаем вначале цвета синими.
— Cульфат меди?— догадался Кобелехвост.
— Это ты сам придумал?— спросил Вуда УлулУ.
— Кровь дракосапиенсов натолкнула на мысль. Почему-то у них иной состав крови, нежели у их скотины.
— Чему удивляться? — глубокомысленно изрёк Кобелехвост. — Во все времена существовали прынцы голубых кровей.
— Нужно будет проверить кое-что, — отозвался УлулУ. — Мне начинает казаться, что это всё неспроста.
Ему вдруг подумалось, что многое можно будет узнать у тех, кто первыми поселился на этой планете и при этом не захотели освоить всю планету целиком. Это была загадка, и она требовала разрешения. Географию материка, на котором обосновались аборигены, и над которым всегда светило солнце, выяснили в несколько приёмов. Первая пара разведчиков — Вуд и Буд переместилась на освещённый материк, и позаимствовали тела у парочки крылатых, встретившихся на пути. Им удалось совершить круговой облёт континента, на котором находилась разумная жизнь. Суша, распластавшаяся на просторе океана, представляла собой архипелаг, состоявший из больших и малых кусков, разделённых реками и проливами. По четырём самым широким, воды океана направлялись к центру континента, где вода просто исчезала. В этом же центре материка, братья отметили высочайшую на планете горную вершину, над которой светили посменно два солнца: яркое – большего размера и тусклое – меньшее.
Выслушав доклад, Кобелехвост назвал наблюдения братьев фантастической бредятиной краснопёрых фазанов. Те пробовали возмущаться, но Кобел посулил обоих засунуть в какой-нибудь карман такого временного отрезка известной истории, откуда выход только в Пекло. После чего вызвался сам произвести разведку.
— Я, что, по-твоему, должен сидеть и ждать, изображая из себя фельдмаршала? — съязвил УлулУ. — Отправимся вместе, а братья пока поработают над своими исследованиями в области синтеза новой фауны. Ориентиры нам известны и мы сможем подобрать себе тела аборигенов в кратчайшее время.
— Это, если они, — проворчал в сторону братьев Кобелехвост, — ничего не напутали. А то, может быть, там нет никаких разумных слонов и медведей. И самым разумным окажется дождевой червь.
— Чего ты так вдруг взъерепенился?
— Просто, нехорошее предчувствие, что братья не врут, — признался мгновенно сникший Кобел.
— И-и… Договаривай же, — потребовал УлулУ.
— Предчувствие катастрофы. Мы влезли туда, куда не надо бы. Это конечно всего лишь сказки, но вдруг?
— Прыгаем туда немедленно, — решил УлулУ, — а то я тоже начну колебаться.
— Ладно, прыгаем подальше от центра, — сдался Кобел. — Эй, Буд! И ты Вуд тоже. Подумайте над парочкой милашек голубых кровей к моему возвращению, тогда всё прощу.
— Хоп! Это дело! — отозвался Буд.
УлулУ и Кобел уже переместились в заданный квадрат таинственной суши и не услышали ответа Вуда: — Есть одна идея, специально для тебя, друг Кобелехвост. Ящеров можно модернизировать в милашек.
— А, что братан? Это нам по плечу!
* * *
Это была старая сказка, которую слышали в Пекельных мирах с незапамятных времён все, но в достоверность не верил никто, просто сказка, чтобы пугать младенцев ради послушания. А дело было собственно в том, что кроме сущностей из Вечного города и сущностей Пекельных миров, в обозримой вселенной существовал лагерь неких «Ищущих». Эти существа не имели своего дома, кочуя от одного края вселенной Великого творца к другому, и даже за край к другим вселенным, постигая все возможные и невозможные мудрости и премудрости на своём бесконечном пути. Ищущие были наделены небывалым могуществом самим Создателем всевселенских кодексов. Они были верхом совершенства как по части добра, так и по части зла, но… при этом оставаясь выше и того и другого. В их власти было возвысить любую сущность, наделив её таким же могуществом, и в их власти было пленить сущность на вечную вечность, без права на прощение. Поговаривали, что сама Земля, как и остальные планеты и звёзды и даже Пекельные миры — и есть те самые пленники, а так же, — ни что иное, как одни из самых продвинутых сущностей, пленённых Ищущими за неосторожное вмешательство в их дела. Для таких не было свободы в продвижении вверх по пути развития или падение в низшие миры, всё зависело только от решения самих Ищущих. Пленники оставались без права свободного передвижения, на всю оставшуюся вечность.
Не было никого, кто мог бы похвалиться тем, что встретился с Ищущими, чтобы потом похвастаться этим. Что говорило, как минимум, о двух вещах: либо любопытные больше никогда ни о чём и никому не сумели рассказать, что с ними после приключилось, либо второе — никаких ищущих не было вовсе. Вот это и зацепило УлулУ. Безотчётно он стремился проверить сказку, летя на всех парах в возможный силок, как заяц бежит в свете фар автомобиля, не имея разума и воли покинуть предначертанную траекторию движения.
— Вот уж воистину – свет творит чудеса, — открыто подумал он и сразу же услышал ответ Кобела:
— Не застрянь в решете чудес. Только глянем и ничего большего. Потому и хотел разведать сам, что к чему.
— Не волнуйся, старый друг. Только узнаем, сказка это или нет, и сразу же обратно.
Из воды высунулась по пояс русалка и, окинув обоих долгим и внимательным взглядом, нырнула в глубину. Спустя некоторое время, вся бухта порылась целой ротой русальих голов, плеч и очень милых грудей. Они внимательно провожали взглядами пару сущностей, нагоняя безотчётный страх своими недоверчивыми взглядами.
— Каким образом они видят нас, ведь мы не в теле? — насторожился Кобел.
— Мне это так же интересно, как и тебе, — отозвался УлулУ. — Почему Прасковья не почувствовала, что тут могут быть её кровные сестры?
— А почему ты вообще решил, что она тебе говорила всю правду?
— Сущность не в состоянии обмануть другую сущность, тебе это известно так же, как и мне.
— Ну, не обмануть, а просто умолчать. Ведь ты не спрашивал.
— Точно. Как-то я не подумал её спросить об этом. Может быть, ей неприятно было делиться личным.
— Я тебя не узнаю УлулУ. После Мазона, ты стал неосторожно рассеянным. Признавайся! Они не пытали тебя своими развратными действиями, как к примеру меня?
— У тебя одно на уме. Стоп! А ведь ты прав. Я был раздвоен какое-то время, а старая мегера Лилия пыталась проникнуть в мой разум, перед тем как моя вторая ипостась вырубила её и сбежала с тобой и СЭРом. Кстати, где же он до сих пор?
— Не волнуйся за парня, он ещё найдётся, я чувствую. Волнуйся за свой разум УлулУ. Что эта дама могла с тобой сделать, вот в чём вопрос!
— Что угодно. Ты можешь усомниться, но мне думается, что и она и дракон, что встретился нам – одна и та же сущность. Ипостаси Великого Змея, о которых он вовсе, возможно, позабыл.
— Всё хуже и хуже пахнет. Почему ты раньше ничего не сказал?
— Некогда было, то сорванцы в зад кусали, то бегство в яйце-коконе, то ещё чего. Сам вспомни, друг, ни мгновения не было остановиться и подумать. Я вот чего решил: обойдёмся пока без тел. Если остальные такие же высокоразвитые, как русалки, то это попадалово. Мы сразу выдадим своё присутствие.
— Согласен. В бестелесном варианте, больше шансов и возможностей. Вдруг те тела, которые мы выберем, окажутся недостаточно оснащены органами чувств, пригодными для нашей разведки.
— Вначале география! — строго прервал УлулУ.
— Конечно, география, друг! Ты не думай обо мне совсем уж плохо, я не испытываю увлечения к меховым, чешуйчатым и пернатым самками.
Бестелесный вариант оказался верным выбором. Сразу удалось обнаружить отсутствующее звено, незамеченное Будом и Вудом — пик, возвышавшийся над центром континента. Пик венчался башней представлявшей собой какой-то технический фортель. Он не только вздымался выше уровня атмосферы, но и одновременно являлся приёмником излучений двух солнц, паривших в вышине – одно поверх другого. Причём, принимаемое излучение всевозможных энергий, тут же трансформировалось и передавалось вовне, но уже в виде чистого тепла и еще какого-то рода электричества, притягивавшего воды океана и испаряя его. После чего, вода в виде сформировавшихся облаков направлялась прочь, чтобы сбившись в тучи, пролиться дождем или липким туманом где-нибудь подальше.
— Соль в воде явно неспроста, — заявил УлулУ. — Наверняка, без неё не включился бы процесс циркуляции воды под воздействием электричества. Вот только куда девается она после испарения?
Ответ пришёл скоро. Сверкающий в лучах двух солнц шпиль оказался соляным столбом. Издали он больше походил на ледяную глыбу, но это была соль. Оставалась загадкой, откуда же пополняются запасы соли в океане? Но у Кобелехвоста это не вызвало интереса.
— Помнишь сказку про жернов и жадного рыбака, который занимался засолом селёдки? Тот приказал жернову мелить соль, а остановить его не смог. Лодка рыбака переполнилась солью и пошла ко дну, а жернов продолжал мелить соль дальше и мелит по сей день.
— Всё тебе шутки.
— Мы ещё не осмотрели противоположный край планеты, друг УлулУ. Наверняка там нашли бы и жернов, который переправляет соль в этот мир из другого, путём непрерывной телепортации.
— Нет. Этот вариант я уже рассматривал, он не годится. Башня когда-нибудь вырастет до солнца. Подведём итог: если повернуть планету солнышком к себе, то остановится и процесс циркуляции влаги, а значит…
— Угробим всю планету, если не построим там подобную вавилонскую башню, — подвёл итог Кобелехвост. — Это не вписывается в наши планы, даже если навечно заточённая сущность планеты мечтает о таком исходе.
— Нужно предупредить Прасковью. Прежний план не к Змею не годится.
Переместившись к ванне Параши, УлулУ с места в карьер изложил последние новости. Та не спешила с выводами, обдумывая информацию и болтая при этом хвостом из стороны в сторону. Видимо хвост ей не очень помогал в этом обдумывании, поскольку она решила уточнить:
— Ты видел Ищущих?
— Если бы знал, как они выглядят, то ответил бы. А ты когда-нибудь видела?
Русалка с задумчивым видом, отрицательно покачала головой.
— Никто Ищущих не видел никогда, но следы их деятельности повсюду. Эта самая планета и есть след их грандиозной деятельности. Так говорят, — добавила она, уклончиво.
УлулУ впервые показалось, что Кобел был прав: Прасковья что-то не домысливала, умело скрывая информацию известную ей одной. Ну и пусть себе молчит, решил он. Наверняка видела Ищущих и боится, что обрекут её на муки горше прежних. То-то ждала вечность ответа на свою апелляцию в Вечном городе и всё напрасно.
— Выход есть, — промолвила она после долгих раздумий. — Под корой планеты имеются множественные пустоты. Вода может изменить свой путь с атмосферного на подземный, но это уже было много раз…
— Откуда ты знаешь про много раз?
— Ты забыл кто мой папа?
— Семейные дела меня не касается. Но если ты знаешь, что такое уже было в других реальностях… Так это всегда так начиналось, что ли?
— Почти так. Но сейчас начинаем планету преобразовывать мы и в этом отличие. Нужно больше узнать о планах Ищущих. Мне нужно знать, почему они смирились с вмешательством в свои дела в других реальностях, и как нам достигнуть своей цели, не став навечно соляными столбами.
— Проще всего, спросить их самих об этом.
— Смелый ты, однако. Я бы избрала путь общения с аборигенами солнечного континента. Но если смелость и безумство одного происхождения, то тебе и карты в руки. Я готова дождаться результата, тем более, что поворотить планету другим бочком к солнцу нам по силам, но изменять матрицу всего круговорота жизни планеты не смогу.
— Я разузнаю всё что можно, а ты пока не предпринимай необдуманных действий. Договорились?
— Валяй, Баф, — подмигнула Прасковья насмешливым глазом из своей ванны. — Смотри не вляпайся, а то мне нечего будет терять, после того, как тебя навечно прикуют к соляной вершине – кормить своей печёнкой стервятника.
— Ты намекаешь, любезная Параша, что чувствуешь расположение к моей персоне?
— Ну, да. Кто не со мной, тот против меня. А не со мной почти все, кроме тебя. Так почему бы не испытывать расположение к тебе?
УлулУ ощутил почти тепло от этого туманного рассуждения Прасковьи, хотя от этого тепла явственно несло пекельным жаром. «Как же мало я понимаю в русалках, – мимоходом подумал он, перемещаясь в исходную точку планеты к приятелю». Тот встретил его у самого подножия горной вершины, где УлулУ его и оставил. Кобел задумчиво кидал камушки в воду лапами серо-бурого медведя.
— Не удержался, — признался он. — Такая силища сокрыта в этом теле, что не смог избежать искушения попробовать его в действии.
Запустив когтистую лапу в воду, он выловил трепыхающуюся рыбину и отправил её в пасть.
— Бесшерстого обитателя для тебя не нашлось?
Громко чавкая могучими челюстями, Кобел невнятно, даже для мысленного общения ответил, что мол, ещё попались слоны, но они тоже были покрыты шерстью.
— Ты только представь себе это, УлулУ, РЫЖЕЙ шерстью! Кошмар.
— Если ты уже набил желудок этому монстру, то пора отпустить его на волю. Нас ждут другие дела.
В этот момент, откуда ни возьмись, к воде спикировали ещё два существа. От удивления УлулУ почувствовал, как все возможные ощущала его сущности, включая зрительные, полезли на лоб, то есть пожелали быть поближе к анализирующей части своей сущности. Двое существ были самыми обыкновенными мужчиной и женщиной. Скинув с плеч плащи и остальную одежду, они не обращая внимания на Кобелехвоста в медвежьем облике, и не замечая самого Бафомета, направились к воде и погрузились в неё с весёлыми возгласами. Пара была прекрасной, невзирая на возраст, который назвать юным было нельзя. В то же время, обрывки слов и взгляды обращаемые ими друг к другу свидетельствовали о самом юном и единственном нестареющем чувстве во всей вселенной Великого творца. Незаметно для себя, УлулУ с восторгом принялся наблюдать за странной парой, умеющей летать как птицы, чувствуя, как тепло разливается где-то в области зелёного энергетического поля сущности, или говоря проще – в несуществующем в явном мире сердце.
— Вот так-так, — произнёс Кобел. — Кажется, я чувствую…
— Ничего ты не чувствуешь, — оборвал его УлулУ, с внезапно возникшей в нём странной ревностью. — Ты просто ощущаешь их превосходство над нами и завидуешь всей привычной тебе похотью.
— Я только хотел сказать, что чувствую то, что ты что-то почувствовал, старый извращенец. Ха! Шучу, конечно. Это наш шанс! Вот что хотел сказать.
— Какой шанс? — не отрываясь от купающихся, спросил УлулУ.
— Ты разве не заметил, откуда они взялись?
— Откуда?
— Спрыгнули с верхушки соляного столпа. Мы могли бы поменяться с ними на время и разузнать побольше. Как тебе идея?
— Не совсем. Я бы – смог поменяться с ними. А ты постережёшь их, пока я отсутствую. Не хочу, чтобы с ними случилось что-нибудь нехорошее.
— Как это я буду стеречь сущности, оставшиеся без тел?
— В камень, в волны, во что угодно затолкай на время. Ты вмиг позабыл свои таланты что ли?
— Постой! Мне это как-то не нравится. Не надо этого делать! — попытался остановить его Кобел, но было поздно, УлулУ уже приступил к исполнению задуманного.
Сопротивления своему вмешательству он не почувствовал вовсе. Разделившись надвое, Лу и Ул заняли тела влюблённой пары и продолжили купание, поглядывая иногда на медведя притаившегося за ближайшей скалой. Медведь зарычал и кивнул косматой головой. Два голубка порхая взвились с его вытянутой лапы и, покружившись некоторое время над головой медведя, вновь опустились на его лапу.
— Всё в порядке, — заявил Ул. — Кобел позаботится о них.
— Я почему-то уверена, что позаботится, — отозвалась в ответ Лу.
— Тогда почему я чувствую твоё волнение?
— Потому, что получилось всё очень легко. Словно всё было спланировано заранее.
— Они оба похожи на нас, потому и легко, — успокоил её Ул. — Давай накинем плащи и полетаем немножко.
— Давай!
Это было ощущение неизведанное ни разу. Перемещаться быстрее мысли энергетической сущностью в матрице пространства – это одно, а ощущать напор ветра, не только ласкающего кожу и треплющего волосы, но и наполняющего саму сущность восторгом, это было, воистину, божественная награда. Вот ради одного такого мига и стоило прожить безвременную бесконечность жизней в бесконечности вселенной!
Лу выполнив боевой разворот, словно самолёт-истребитель в воздушном бою, сразу оказалась в недосягаемой высоте, и со смехом припустила прочь. Ул менее проворно последовал за нею, задыхаясь от ударившего в лицо плотного потока воздуха. Она сбросила немного скорость, иначе он не догнал бы. Схватив за руку свою половинку, он вдруг оказался перед нею: лицом к лицу. Большие и чуть печальные, не смотря на улыбку, фиалкового цвета глаза заполнили всё бескрайнее небо, и не осталось ничего больше кроме них одних. Мгновение, и они стиснули объятья, слившись в горячем поцелуе.
— Надеюсь, хозяева не будут в претензии к нам за это, — сказал Ул, оторвавшись на миг от пары сладких губ.
— Уверена, что не будут, — отозвалась Лу, разглядывая его в свою очередь. — У тебя волосы с сединой, но, в общем, довольно мужественный вид. Мне ты нравишься.
— А ты мне! — восторженно захохотал в ответ Ул.
Не сговариваясь, они устремились к горизонту, больше не размыкая рук. Не хватало потеряться в этой бескрайней дали, тем более, что по мере отдаления от суши, небо становилось всё темнее и темнее. Солнце было больше не над головой, а где-то у края горизонта. Отсюда чётко можно было разглядеть, что их два: большее повыше, а то, что поменьше – под ним. После долгого полёта над просторами океана внизу показалась земля. Они снизились и увидели лес, названный ими прежде рощей. Это была другая роща гигантов-деревьев, с изумрудными и малахитовыми листьями. Они решили передохнуть и набраться сил, спланировав прямо на горизонтально протянувшуюся над землёй ветвь, толщиной с приличную железнодорожную станцию. Отсюда, сидя на стволе, можно было понаблюдать за светилами над горизонтом. Так они и поступили, правда свесить ноги не удалось, по причине толщины ветви, но всё равно было удобно. Внезапно свет померк и наступили кровавые сумерки.
— Как ты это сделал?
— Что сделал? Это не я.
— Ты предложил мне присесть и поглядеть на солнышки!
— Разве? — возразил Ул. — Мне показалось, что первая предложила это ты.
Они переглянулись и вновь вернулись к созерцанию открывшейся красочной картины. Большее солнце исчезло, его не было видно, словно кто-то выключил его, щёлкнув рубильником. Кровавые сумерки продолжались недолго, сменившись ярким светом вновь вспыхнувшего солнца, разгоравшегося всё сильнее. Светило находилось где-то возле горизонта, наверное, над тем самым местом, с которого они отправились в свой полёт. Это было малое солнце, второго не было видно вовсе.
— Удивительно! — воскликнула она. — Большое солнце будто спать легло.
— Да, — согласился он. — Наверное его выключили. Но и одного пока достаточно, хоть иголки собирай. Кстати, ты заметила, что трава внизу блестит неестественно красочными цветами? Давай спорхнём вниз поглядеть.
Они сделали это на манер воробьёв, и вскоре бродили по волшебной траве волшебного леса, похрустывая тем, что было под ногами и обходя ствол гиганта – диаметром с километр у основания. Это листвой назвать можно было с огромной натяжкой, но всё же это были опавшие листья деревьев-гигантов. Сказки превратились в явь, всё под ногами было усеяно самоцветами, гипнотически поблёскивающими в свете малого солнышка. Тут были и рубины и сапфиры, аметисты, бериллы, топазы, турмалины всех цветов, аквамарины. Глаз невозможно было оторвать от вспыхивающих камней, размеры которых изумили бы любого. Малахитовый ствол целой засохшей ветви перегородил дорогу, и только тогда, они вышли из ступора. Сев на громадный кусок александрита, Лу спросила:
— Ну и что мы думаем по этому поводу?
— Думаем, что мы попали в период создания запасов полезных ископаемых для отдалённого будущего.
— А, я думаю, можно было бы наладить выгоднейшую торговлю с иными мирами. Здесь, похоже, кроме нас никто не оценит сокровище, что валяется прямо под ногами.
— А мне что-то подсказывает, что нужно двигаться дальше, а не то, попадём с тобой в плен к каменной царице и тогда уже не сможем выбраться, пока каменный цветок для неё не выстругаем.
— К хозяйке медной горы, ты хотел сказать. Вместе нам удавалось мыслить быстро и более связно.
Ул ошеломлённо уставился на Лу.
— А ведь ты молодчина! Представляешь, что произойдёт, когда эта рощица упадёт под бременем возраста или иной силы?
— Превратится в залежи богатств.
— Во первых, — Ул обвёл руками всё пространство над головой, вздымающееся на недосягаемую высоту, — их количества вполне достаточно чтобы на месте этой, так сказать, рощицы возник горный хребет – самоцвет. А если он слегка присыплется сверху всяческим мусором, то и гора горой будет.
— Следовательно, мы у самых истоков. Давай пошевеливаться, ещё немного и не смогу уйти отсюда, останусь за хозяйку горы, а ты у меня станешь Данилой мастером.
У обоих одновременно мелькнула дикая мысль об испытании, посланном им Ищущими, чтобы проверить и в случае провала — заточить в камень или во что другое. Наверное, это просто почудилось, но Улу показалось, что меж самоцветами пробежала изумрудная ящерка. Взлетали в спешке и, не оглядываясь, устремились дальше. Изредка встречались стайки птиц, а внизу царило безмолвие. Ни огонька, ни звука не указывало на наличие высокоразвитых существ. Похоже, планета действительно имела только один обжитой уголок — тот, с которого они стартовали и который обогревался солнцем. Земля внизу кончилась, вновь потянулись волны океана. Становилось всё темнее, но под водой сновали какие-то огоньки. Лу сделала предположение, что это светящиеся создания подводных глубин. Нырять в чёрные воды, чтобы проверить предположение не было желания, и они летели дальше и дальше. Наверное, прошло много времени, а континента, на котором высадился ящерный народ или, как их назвала Лу – «фатариане», всё не было и не было. Над облаками было светлее, но холодно, а только стоило опуститься ниже, они сразу же попадали в туман и темень.
Ул уже начал проклинать беспечность, толкнувшую их на этот полёт без знания географии планеты, как вдруг показался край океана. С облегчением они устремились к нему, высматривая место для посадки, но… обнаружили, что суши нет.
— Это что ж такое? — Растеряно произнёс он. — Что же дальше?
— Ты наверное хотел спросить, а где же это самое «дальше»? — отозвалась устало Лу.
— И где оно? Я ничего не понимаю.
— На другой стороне, конечно. Не догадался ещё, как нас надула твоя Параша?
Ул в растерянности похлопал глазами. Почему это Параша его, он не стал уточнять, ясно было, что его вторая половинка злилась. Изо всех сил вглядываясь вперёд, он увидел, как морская поверхность огибает крутой спуск, но не падает туда наподобие водопада, а наоборот, поднимается навстречу. Голова закружилась и он, наверное, упал бы сам в никуда, но вместо этого, вдруг почувствовал, что кто-то неведомый и сильный тянет его вверх и бац. Сверху по голове со всей всей своей мощью шлёпнуло гладью морской. Он ощутил, как небо, затянутое тучами, словно уплыло из под ног, и снова вернулось на своё место — наверх, а он оказался барахтающимся в воде. Сразу стало ещё темнее. Лу уже кружилась рядом и, изловчившись, рукой поймала его за мокрый плащ, мешавший двигаться, и потянула за собой вверх.
— Нужно лететь дальше, мой милый. Суша где то рядом, я чувствую.
— Что это было?
— Дурной сон и пережитки мироустройства.
Бросив насмешливый взгляд на ничего не понимающую свою половинку, Лу добавила:
— Ты только что свалился с края Земли. Слонов на которых она покоится тут не видать, как впрочем, и трёх китов. Просто планета оказалась плоской, а мы на другой её стороне. Ничего нового, всё как все всегда и рассказывали, только про форму забывали упомянуть.
— Вот блин! — выругался Ул.
— Не блин, а скорее похоже на линзу. Очень толстую в середине линзу.
* * *
Досада от промаха недолго сжигала внутренности, только до тех пор, пока не показалась суша обратной стороны планеты. Вконец обессилив от перелёта, они совершили мягкую посадку и тут же завалились спать в кучу водорослей, выкинутых на берег океаном. Ул обнял свою Лу, а она прижалась к нему всем телом. Они инстинктивно боялись потерять друг друга теперь, когда находясь в разных телах, стали так уязвимы. О том, чтоб покинуть эти тела и снова обрести мощь в единении никто и помыслить не смел. Безотчётный стыд перед прежними владельцами овладел при первой же попытке, подобного предложения, которое сделала Лу, когда помогала мокрому и озябшему Улу лететь из последних сил после купания у края земли. Теперь в объятиях друг друга они отогрелись и провалились в сон. Какое это было блаженство: на пределе возможностей преодолеть просторы планеты и вконец обессилев вытянуться и закрыть глаза, отдавшись настоящему сну, который не приходилось испытывать уже очень и очень давно.
— Всё же, есть простой способ быть счастливым, — прошептал Ул.
— Просто быть. Да?
— И просто любить тебя.
— Кажется, я впервые слышу такие слова от тебя.
— Неправда. Мы это всегда произносим самому себе.
Ответа не последовало, Лу уже спала. Он внимательно поглядел в её лицо, освещённое слабыми точками звёзд, чтобы полюбоваться нежными чертами. И уже в полусне осознал, что звезд не должно быть видно, кругом ведь тучи ходят и сыплют туман-дождь. Что-то должно произойти хорошее.
Сны это то, что естественно для любой материи, но роскошь для сущности, состоящей из чистой энергии. Но и тут оказалось всё не просто. Казалось бы, достаточно мозгу разложить байты информации по полочкам, полученной за время бодрствования, выполнить инсталляцию своего центрального компа и ты огурчик на утро. Но как назло, сны не оставляли обе половинки всю ночь. Улу снилось, что он летает птицей, пытаясь догнать другую птицу, которая как он знал точно, была его Лу. Ей же снилось так много всего, что отследить последовательность событий происходящих во сне, оказалось невозможно. Главным стержнем сновидений были кошмары, происходящие с ними по воле некого всемогущего монстра. С монстром можно было бороться, но он всегда выходил победителем в мудрёной игре без правил.
Свет солнца разогнал тучи и потребовал открыть глаза. Ул лёжа вглядывался в слабо сиреневое небо, с которым смешалось изрядное количество голубизны. Он провёл так некоторое время, потягиваясь и зевая, пока сосание в желудке не потребовало встать и отправляться на поиски пищи. И тут он окончательно проснулся. Солнце светило! Оно было на стороне планеты, обращённой к чёрному космосу! Оглядываясь в поисках Улы, он обнаружил, как мир вокруг них преобразился. Фиолетовые водоросли, в которые они зарылись на ночь, приобрели бурый с прозеленью оттенок, да и вдали виднелся настоящий зелёный лесок. Ему навстречу шагала ненаглядная пропажа — Лу, и что-то осторожно несла в руках. Этим что-то оказался перевернутый пунцовый цветок приличных размеров, до краёв наполненный жидкостью, словно чаша.
— Пей. Это нектар, он утолит голод и жажду.
Осушив протянутую чашу, Ул вопросительно поглядел на Лу.
— Не поверишь. Мне всё о выживании тела на этой планете приснилось под утро.
— А мне снился лук и стрелы, для добычи мяса.
— Не будем впадать в варварство без крайней необходимости, — заявила Лу.
Подкрепившись нектаром, который оказался действительно божественным, оба, не сговариваясь, приготовились трогаться дальше в путь на поиски Прасковьи и её троих подруг-сестёр, а так же Вуда и Буда. Про солнышко не стали говорить. Мало ли чудесного их ещё ждёт в новом мире? Хотя мысль о том, что к этому причастны их засидевшиеся без дела друзья, не давала покоя. Долго лететь к центру «Блина», (на таком названии настаивал Ул), не получилось. Солнце зашло так же внезапно, как и появилось. Не потухло, не выключили, а именно скрылось за горизонт. Не очень переживая по этому поводу Ул и Лу выбрали место для ночлега на вершине ближайшего холма. Туман превратился в моросящий дождик и шалаш, сооруженный на скорую руку, оказался весьма кстати. Они с трепетным восторгом проводили минуты единения в человеческих телах, наслаждаясь каждым мгновением. Это было какое-то наваждение, которого обе составляющих УлулУ, до сего момента, и представить себе не могли. Но, поспать так же не удалось.
— Солнышко опять всходит, — заметила Лу.
Окинув небосвод, взглядом слипающихся глаз, Ул добавил, что мол, не там где вчера, и что пора просушиться. Небо, действительно было ясным, ни облачка. Удивительный мир продолжал меняться прямо на глазах. Они это обнаружили, как только вышли из шалаша. Вода была кругом, а вершина холма на которой они так весело провели короткую ночь, оказалась маленьким островком. Куда ни кинь взгляд – везде вода и редкие островки суши.
— И куда нам держать теперь путь? — вслух спросил Ул.
— Туда, где солнце не садилось ещё, — ответила Лу.
— Так оно взошло в другом месте, а вдруг «завтра» наступит сейчас, а солнце взойдёт там, куда мы сейчас направимся?
— Тогда мы потеряемся окончательно.
— А ещё, вполне сможем утонуть, если суши не останется вовсе. Ведь вода прибывает, как я понимаю?
— Прибывает. И очень быстро. Летим, пока есть силы. Нужно найти какую-нибудь гигантскую рощу и передохнуть на суку самого высокого дерева.
Так и сделали. Летели долго, дольше чем раньше. Вода была всюду, больше не попадались ни островки, ни деревья. Темнело и рассветало несколько раз и каждый раз в другом месте горизонта, поэтому засечь направление не представлялось возможным. Сначала Ул пытался корректировать курс по звездам, когда их было видно, но это становилось всё труднее и бесполезнее: как только садилось солнце сверху обрушивался настоящий ливень, а когда небо прояснялось, звёзды каждый раз оказывались на новом месте. И так с интервалом в каждые три-четыре часа. Теперь уже Улу приходилось помогать Лу, она всё же была в женском теле, а значит, была слабее. Седьмой закат предвещал конец надеждам: сил держаться в воздухе больше не было, кроме того стало ясно, что они летают по кругу. Аккуратно приводнившись, они распластались на спинах на поверхности воды и, держась за руки, старались накопить силы.
— Кажется все же придётся расстаться с этими ставшими родными телами, — промолвил Ул.
— Погоди отчаиваться. Мы найдём выход. Вот увидишь. Нужно просто разобраться в том, что происходит с планетой.
— Очевидно, Параша натворила дел.
— Ты думаешь, что она поворачивает планету к солнцу?
— Думаю, что она оказалась на поверку вредительницей, а не помощницей. Она не дождавшись окончания нашей разведки, попыталась это сделать, но тут-то Ищущие и помешали ей. Потому неразбериха твориться.
— Вода перестала испаряться в центре островного континента, как следствие – нарушился оточенный круговорот её движения по планете! — догадалась Лу.
— И отсюда эти дожди, которые нас утопят, если нам не повезёт хоть чуть-чуть.
Произнеся эту пророческую фразу, Ул ощутил сильнейший удар по голове. Следующее, что он вспомнил, это его красавицу Лу, помогающую ему взобраться на ветвь гигантского дерева, торчавшую из воды, о которую он набил себе шишку.
— Я же говорила, рано отчаиваться.
— Осталось найти транспорт, — отозвался Ул, ощупывая голову.
— Карабкаться выше сможешь?
— Попробую, — отозвался он и первым полез вверх.
Дерево по счастью было всё покрыто глубокими наростами коры, за которую можно было хвататься, иначе взобраться было бы невозможно, поскольку ствол диаметром с цистерну невозможно обхватить. Им повезло, над третьей ответвляющейся боковой ветвью открылся лаз в дупло. Выгнав оттуда стаю птиц, они заняли это гнездо и упали без сил прямо возле входа, не забыв скинуть мокрую одежду. В дупле было тепло, а от прежних постояльцев осталось достаточно мусора, который заменил пуховый ковёр. Сон был долгим и беспробудным.
Первое, что они увидели, открыв глаза, это было разноцветное одеяло, укрывавшее их и согревавшее во время сна. Одеялом оказалось вернувшаяся обратно стая. Птицы не возмущались дурным обращением, а проявили неслыханное благородство к незваным гостям. Лу, первой отметила этот факт и поблагодарила мысленно птиц. А Ул разобрал неясную ответную мысль, что, мол, на войне как на войне. Когда он поделился ею с Лу, та только фыркнула.
— Нужно найти виновников этого потопа, а потом воевать. А ещё лучше не воевать, а получить свою выгоду из этого факта.
— Выгоду я уже, кажется, нашёл, — отозвался Ул.
Он обнаружил боковые ходы в дупле, которые вели в разные ветви. Они располагались чуть выше и расходились в разные стороны. Он как раз вскарабкался на высоту своего роста и просунул голову в один из них.
— Ну, что там?— окликнула его Лу.
— Темно, ничего не видно. Подожди.
Улу удалось отковырять плохо державшийся камешек из нового хода, сжав его в руке, он спрыгнул вниз, подняв своим прыжком стаю птиц в воздух. Свою находку он показал Лу, поднеся её к свету. Это был кусок меди.
— Уверен, что в других ходах, есть и серебро и золото.
— В настоящее время торговать нам не с кем. Но, на всякий случай, повесим замки на входы и посадим сторожевых собак. Дальше что?
— Дальше будет больше. Не исключено, другие деревья состоят из железа, никеля или… Ладно, ладно, шучу. Надо связаться с нашей командой на материке, если он не утоп. Самим нам выбраться будет сложно, не покидая тел, и потому, я предлагаю отправиться на поиски одному из нас, оставив своё тело под присмотром другого.
— Этим другим будешь ты, — сразу заявила Лу. — Не перечь. Тебе, как мужчине проще будет перетащить моё тело, если потребует этого необходимость.
— Да, но… — попробовал возразить Ул, но не найдя нужных аргументов вынужден был согласно кивнуть, лишь проворчав: — Не люблю оставаться один.
— Я ненадолго, — Лу чмокнула Ула в щёку и, устроившись в гнезде поудобнее, освободила тело женщины от своей власти.
Братья обнаружились сразу. Они чем-то настолько были увлечены, что не заметили появления Лу. Та немного осмотрелась и убедилась, что суша над которой лопнул пузырь «фатариан», всё ещё не покрыта водой и по-прежнему во тьме. Вуд что-то отращивал преуродливому ящеру из породы дракосапиенсов, и как ей показалось, это были груди пятого размера и репродуктивные органы. Буд был занят сложными чертежами, похожими на орбиты планет на песчаной площадке размером с футбольное поле. Толпа дракосапиенсов, естественно, не видя художника-инженера, внимательно и как показалось ей взволновано, следили за появляющимися из ниоткуда рисункам на полях.
— Первый, как я понимаю, готовит подлянку Кобелехвосту, — вторглась в художества братьев её мысль. — А вот, что это за рисунки во ржи, не могу понять.
Оба одновременно вскинулись, отчего у первого, одна из женских прелестей вышла чуть больше второй, а у второго – лавина песка обрушилась на любопытных дракосапиенсов, засыпав им глаза песком и убавив им яркости, отчего стало темнее некуда.
— Вот, всегда так! — воскликнул с досадой Буд. — Нельзя так пугать. Я только подобрался к решению проблемы вплотную, а тут бац! Кино кончилось, электричества нет.
— Может быть, объяснишь доходчивее, в чём проблема?
— Если вы не заметили… пардон, если ты не заметила, то вода подступает со всех сторон.
— Про то, что планета не шарообразной формы уже знаешь?
Выпученные от изумления обозревалки Буда чуть не лопнули.
— Так вот в чём дело! А я смотрю, ньютоновская механика не годится ни к бесу. Это что, сфероид?
— Нет, блин.
— Не-ет? Тогда объясни поскорее. Сгораю от нетерпения.
— Читай мой отчёт за последнее время в информационном облаке моей сущности, так будет быстрее. Да, смотри, — строго добавила Лу, — не вздумай копаться в файле – «личное»! Даю ссылку!
Про «личное» она добавила зря, Вуд тут же навострил свои щупальца интимностей. Когда Буд наполнился переданным ему знанием, то призадумался, складывая и вычитая причину и следствия, а у Вуда следующий испытуемый серо-зелёный дракосапиенс стал превращаться в зелёную женщину гораздо убедительнее первого. Лу, заметила бесцеремонность изобретателя, но не стала бушевать. «Пусть узнает хоть что-нибудь про любовь, заблудший», — подумала она в полнакала, чтобы было не разобрать, и добавила почётче:
— Глаза сделай выразительнее, а язык оставь таким же, как и был: длинным и острым.
После долгих раздумий, Буд пришёл к тому же выводу, что и Лу:
— Прасковья где-то смухлевала, и пора её призвать к порядку пока не поздно.
Лу и сама была такого же мнения, но учитывая вероломство проявленное русалкой, следовало быть готовыми к любой неожиданности, а значит, вначале воссоединиться со своей половинкой, а заодно предостеречь Кобелехвоста. Сейчас как никогда раньше, ей захотелось вступить в контакт с неведомыми Ищущими, но в первую очередь нужно было спасти пару людей, одолживших им с Улом свои тела и невольно подарившими незабываемые мгновения. Вуд подслушав эти размышления, тут же предложил ящера-ныряльщика в качестве транспортного средства и вызвался указать где найти такого.
На берегу, куда они сиганули, угадывалось оживление. Множество представителей «фатариан» спешно грузились на этих пресловутых ныряльщиков, которые выглядели как пяток китов вместе взятых, с длинными шеями и ластами, вместо лап-ног. Ныряльщики имели внутренний транспортный ангар, занимавший изрядную часть брюшной полости, вход в который был на спине и открывался при вдохе, а задраивался герметично при выдохе.
— Не мы одни озабочены спасением жизни, — заметила Лу.
— Не волнуйся, удаление ненужных пассажиров я возьму на себя. Они очень боятся электрошокеров, а ещё больше – острых зубов. Сейчас прикажу охране.
Тут же парочка увесистых тиранозавров подставили спины паре дракосапиенсов с дубинками в лапах и закипела работа.
— Как ты научился контролировать их?
— Пустяк. Они не могут мыслить сами, только подчиняются приказам извне. Вот я и обнаружил такой приёмник в их мозгу, осталось подать правильный сигнал. Его я тоже отследил. Он незамысловат, и приходит откуда бы ты подумала? Отовсюду. Лови частоту передачи.
Лу, сразу вникла в суть и через мгновение сама уже могла направлять действия отдельных особей ящеров.
— Не удаляй всех. Оставь мне на борту экземпляр пилильщика-рубильщика, может пригодиться. И главное: отставить ваять красотку для Кобела! Помоги брату разработать схему по изменению формы планеты. Без шарообразной формы ей скоро придёт каюк.
— Почему ты так думаешь?
— Видел что бывает с блином, если его кинуть не придав диаметрального вращательного движения? Вот то-то! Сразу упадет комом или сложиться пополам ещё в полёте.
Словно в подтверждение этих слов, вспыхнуло над горизонтом солнце и стремительно поползло к зениту, а горизонт поднялся до небес и так и застыл. День обещал закончиться в рекордно короткий срок и это вынуждало ускорить темп поисков. Направив загруженного ящера в нужную сторону, Лу присоединилась к нему, изредка совершая броски на короткие расстояния, для разведки пути. Ныряльщик передвигался довольно быстро и послушно следовал задаваемому Лу курсу. Желудок, он же каюта для путешественника – не был прозрачен, но зато, он оказался в меру упруг и мягок, словно гамак. Непроницаемые взору стенки желудка её только порадовали, не хотелось наблюдать работу соседних остальных шести, занятых беспрерывным перевариванием рыбок и планктона, заглатываемых ныряльщиком по ходу дела. Это она выяснила как только, настроилась на частоту указанную Вудом, на этой частоте можно было не только командовать водоплавающим, но и видеть всё его глазами. Словом, биоробот полностью подчинялся и не имел личных тайн и свободной воли, хотя, возможно, сам имел диаметрально противоположное мнение о своей важной особе.
Лу только удивлялась, как их команда в такой короткий срок умудрилась наводнить океан самыми разнообразными формами жизни. И чуть не прозевала поворот за край «блина», в результате чего водоплавающий ящер выскочил на поверхность и подскочил аж метров на десять-пятнадцать в воздух. Взяв мысленное управление организмом в свои руки, Лу заставила его изогнуться в полёте и вонзиться в воду с обратной стороны планеты под острым углом. Странность того, что пришлось пересечь край земли, хотя цель путешествия – спасительное дерево – должно было находиться с той же стороны планеты, что и фатариане, только усугубили нарастающее чувство тревоги. В правильности курса Лу не сомневалась, совсем недавно она это проверяла. С планетой происходило бесформенное безобразие: её край менял своё географическое месторасположение в независимости от местонахождений континентов. Всё оказалось значительнее сложнее и запутаннее, катастрофа могла наступить в любой момент.
К концу очередного дня, невесть какого по счёту с начала этого плавания, дерево-гигант показалось над водой и стало быстро приближаться. А через пять минут она прыгнула в похищенное тело и в объятья своей половинки — Ула.
* * *
Такое несказанное ощущение безмятежности и полного довольства жизнью, как в первые мгновения пробуждения обоим испытывать не приходилось очень давно, исключение составляла лишь реальность бытия УлулУ. Но, в этот чудесный миг такое сравнение показалось бы Велико-хульством и потому не могло прийти в голову ни одному из них.
— Что ты улыбаешься, дорогая Лу?
— То же, что и ты?
— Я улыбаюсь, разве?
— Видел бы себя в зеркале, не спрашивал, дорогой.
Оба замолчали. Тесные объятия и долгие поцелуи, полные невыразимых по иному чувств, прекрасно заменили утреннюю гимнастику, позволив размять слегка затёкшие от неподвижности во сне тела.
— Я вот всё думаю, — изрек Ул, — не слишком ли мы бесцеремонно обращаемся с невольно предоставленными в наше пользование организмами?
— Не, а, — возразила Лу. — Хозяева должны быть только рады представившемуся отпуску.
Оба расхохотались. Лу пожелала расчесать свои волосы, но в кармане обнаружила только зеркальце. Повертев его в одной руке и вздохнув об отсутствии дамской сумочки, в которой могла оказаться не только расчёска, она начала процедуру утреннего туалета пятернёй свободной руки.
— Красивая вещица, не правда ли? — заметил Ул, имея в виду зеркальце с рукояткой усыпанной кристалликами кварца.
— Главное, она полезная, — не прерывая своего занятия, возразила Лу.
Вдруг она тихонечко вскрикнула, не отрывая от зеркальца глаз. Ул поглядел через её плечо и удивлённо стал переводить взгляд с лица своей половинки на её отражение в зеркальце.
— Твоё отражение спит, — заметил он. — Наверное, наши голубки ещё прячут головы под крылышками, вот и путаница в показаниях.
— Моё отражение просыпается, — заметила Лу, — и оно улыбнулось мне.
Настал черёд Ула издать возглас изумления.
— Это похоже на твоё отражение крайней юности!
— Я так и подумала, что тут не всё чисто.
Их прервал глубокий нежный голосок, пожелавший им доброго утра, после чего юная блондинка улыбнулась им обоим:
— Как спалось, что виделось, Лабруджия и Травел?
— Как никогда, любезная! — растянула губы в улыбке Лу. — В дупле в первый раз, но потрясающие ощущения.
— Наверное, очень были заняты? — вежливо поинтересовалась блондинка, не придавая значения излишней болтовне женской половинки, или тактично делавшей вид, что не поняла намёка.
— Не больше чем всегда, — вмешался в разговор Ул, щипля незаметно за локоток Лу, —даже меньше чем всегда, если быть точными. Мы сегодня в отпуске.
— Так вот почему вы уже несколько дней не интересовались новостями! — воскликнуло лицо девушки из зеркала. — Я вам должна передать послание Свагора, он настоятельно просил поскорее ознакомиться с последними событиями вашей с ним учёбы.
Ул, вообразивший, что уже всё понял о предназначении странного предмета, оказавшегося у них в руках, слегка смешался, осознав, что не понимает ничего. Но Лу выручила их простой фразой, казавшейся сказанной невпопад :
— Ну-ка, ну-ка, скажи мой свет!
— Перестаньте, прошу вас, Лабруджия! А то мне придётся называть вас королевой! Я для вас обоих просто Света.
— Ну конечно, Света! — поспешил на помощь Ул. — Не обращай внимание, мы просто ещё не совсем проснулись.
— Ах, это вы простите меня! — воскликнуло изображение тактичной блондинки, — Я отключаюсь, пока вы снова не вызовите меня.
Зеркальце в тот же миг сделалось обычным зеркалом, в котором отобразились их новые и озадаченные лица.
— Так ты королева? А? Моя королева?
— Перестань! Мне перестаёт нравится наша роль в этом спектакле. Мы отобрали тела у двух любящих друг друга сущностей, а что мы знаем о них?
— Спокойствие Лу. Сейчас накормим несчастных влюблённых – Травела и Лабруждию устрицами и подумаем, как нас угораздило забраться так далеко, когда ответы были всё время у тебя в кармане.
— Ты думаешь, блондинка нам расскажет что-то большее, чем известно нам?
— Для неё мы старые знакомые. Конечно расскажет, нужно только спрашивать.
Гогот и хлопанье крыльев прервали их. Стая разномастных птах вихрем ворвалась в дупло, выполнив изящный пируэт возле из лиц, каждая выронила из клюва что-то. Этим «что-то» оказались плоды, в которых Лу и Ул смогли узнать финики.
— С нами начинают происходить необъяснимые вещи, — шепнула Лу. — Никогда ещё птицы не заботились обо мне.
— И о нас вместе взятых тоже, — согласился Ул. — А говорящие зеркала должно быть выдуманы для сказок.
— Думаешь, мы в сказку попали? Сомневаюсь. Просто какой-нибудь Свагор придумал необычный гаджет.
— Всё это настраивает на позитивный лад, дорогая! Поскольку пернатых кормилиц и след простыл, поблагодарить их теперь возможно только одним – своим аппетитом. Предлагаю вкусить финики познания, одновременно слушая искусителя Гада Жета.
Они так и поступили. Зеркальце тут же откликнулось на имя Света и на поверхности загадочного предмета замелькали изображения, сопровождающиеся не только простым звуком, как в первом разговоре, но и тысячью других ощущений. Перед ними развёртывались события и сокровенные знания бытия, в которых было показано, как всё должно быть устроено, что материальный мир — айсберг, а невидимое основание занимает большую часть. Матрица бытия — не только позволяет иметь миру явному форму, порядок и подчиняться установленным в ней законам, но и блюдёт эти законы, не позволяя единицам вносить хаос вопреки желанию золотого большинства, мыслящим в едином направлении при создании этой матрицы. Восстать против законов конкретно взятой матрицы возможно, но только при условии: что этот восставший герой должен обладать знаниями и умениями самих создателей данной матрицы, или суметь подавить, хотя бы на мгновение, устоявшиеся представления о законах физики существ населяющих матрицу. Для чего он сам должен быть равен создателю, хотя бы в этой части.
Скоро они поняли, что всё это кино предстало их взорам как нельзя кстати. Каждое мгновение раскрывало тысячу других мгновений из жизни этих двух: Лабруджии и Травела, а заодно погружало в недавнее прошлое таинственного мира, в безмятежное бытие которого угораздило вмешаться их весёлую компанию. Здесь были факты недавнего путешествия в сердце планеты, к истокам её жизненной силы, геологическое, астрофизическое и ментальное строение её, роль существ населяющих полярный материк в круговороте здешней и последующих жизней, математические формулы процессов поддерживающих баланс энергий, управляющих всем вокруг, и куча всего другого.
Оторваться было невозможно, зеркальце, притягивало своими сказочными картинками как магнит, раскрывая саму суть бытия. Перед взором вставал в своей полноте и многообразии бурлящий котёл разумных энергий и обузданных ими же неразумных. Их всесокрушающих страстей, создающих вечно повторяющиеся миры и пространства, заполняющиеся по тому же вечному сценарию немыслимым разнообразием существ, чьи страсти, как и у создавших их, рождали любовь и ненависть, страдания и наслаждения, страх и боль, победу в битвах и блаженство, возвышенные и самые низменные измышления, которые вели на вершину и обрушивали вниз к началу пути, при этом, всего лишь повторяющие в иных оттенках предшествовавшие им энергии и их страсти, которые, в свою очередь, родились для удовлетворения задумки самой наивысшей энергии, чьё имя — Жизнь, и чьё существование в бесконечности, как ни поразительно, напрямую зависело от тех, кто был создан ею самою.
Cоздающему творение от скуки, будь то роман, пьеса, или сама жизнь, необходимы действующие лица, восторженные зрители и злоядовитые критики для полноты шедевра и красочного многообразия. Только оценив своё создание со всех сторон их глазами, мысленно проживая каждую отдельную жизнь своих персонажей, споря от их имени с другими такими же, как они, можно насладиться красотой созданного шедевра, пропустить его через себя, чтобы прочувствовать, понять всё, улучшить это творение, если это ещё возможно. Открывать новое и новое, и если это новое существует пока только в мечтах действующих персонажей, то непременно создать и его. Лишь бесконечное познание и совершенствование имеет смысл и ведёт к успеху, а довольствование достигнутым — возвращает во вчерашний день.
Новая ночь сменила день проведённый в дупле драгоценного дерева, как окрестил дерево Ул, и они измождённые распирающими премудростями заснули в объятьях друг друга. Сон позволил привести в порядок увиденное, услышанное и прочувствованное так, что когда они вновь пробудились, то преисполнились необычайным приливом жизненных сил и бьющей ключом энергии, толкающими на новые приключения.
— Нужно вернуть тела их владельцам, — заявила Лу, лишь только открыла глаза.
— А я бы ещё не отказался по-восхищаться обликом своей половинки, — возразил Ул, — и знаешь, мне никогда не было так хорошо в теле обыкновенного мужчины. Словно в первый раз.
— Никто не запретит нам потребовать отпуска у Серого ангела или у его секретарши, лишь только вернёмся в Вечный город. Нужно только крикнуть: — Остановись мгновенье!
Оба расхохотались над шуткой Лу и принялись собираться наружу. На самом деле отказаться от дальнейших приключений, когда они начинали приобретать совершенно непредвиденный оттенок, никто из них не собирался.
— Это таинственный Свагор, похоже, кладезь премудростей, — обронил Ул.
— Может, к нему и направимся? — предложила Лу. — С хозяевами наших теперешних тел он будет более откровенен, чем с двумя ящерами или шепчущими за ушами бестелесными духами. А нам предстоит набраться ещё кое-какой премудрости, чтобы побороться с русалкой и остановить кувыркание планеты.
— Тем более, что знание о прежних хозяевах тел уже глубоко в нас, — поддакнул Ул, — Какой же смертный во времени сможет заподозрить нас в бессмертии? Ведь так?
— Увидим. Во всяком случае, сигануть прочь мы успеем в один миг.
— Или сиг!
Водоплавающий ящер, повинуясь мысленному приказу Лу, покачивался на волне, как катер у пирса. Им оставалось лишь спрыгнуть с дерева на свой корабль, занять каюту и отдать команду к продолжению приключения. Путь предстоял почти от самого края тарелкообразно планеты к её центру и обещал занять определённое время. Ул только успел посетовать на отсутствие комфорта и иллюминаторов, как водоплавающий тронулся в путь. Лу быстро поделилась приобретённым умением видеть глазами ящера и теперь оба могли наблюдать толщу вод, в которых скользил их гигантский челн. Смотреть на косяки рыб и изредка мелькающее дно, покрытое фантастическими кораллами и скалами, быстро надоело, и Ул совсем уже было собравшийся вздремнуть, вдруг почувствовал, как ящер перевернулся головой вертикально вниз и стремительно нырнул, всё наращивая скорость. Стенки желудка толкнули их в объятья друг к другу, сдавливая, чтобы уберечь от падения, а скорость резко возросла до немыслимой. Желудок-гамак прекрасно предохранял от сотрясений их тела, сжимаясь от страха в нужное время и не позволяя путешественникам переворачиваться, трястись и испытывать прочие неудобства. На ум приходило не очень лестное сравнение себя с глистами в корсете, который защищал от тягот трудного пути.
Через мгновения стало ясно, что их ящерообразный корабль просто падает в бездну, разверзшуюся под ними в толще океанских вод. Ящер пытался затормозить падение, но течение вод засасывающее их в воронку оказалось настолько мощным, что противостояние было безнадёжной тратой сил. Вдруг внезапно со всех сторон выросли стены и сузились настолько, что даже если бы ящеру удалось затормозить стремительное движение, о развороте в тесном канале можно было только мечтать. Лу тут же прервала попытки вмешиваться в управление их кораблём, предоставив ящеру управляться только своими инстинктами.
— Мне это что-то напоминает, — проронил Ул.
— Надеюсь не то, что я подумала?
— Боюсь, что именно это: канализационную трубу, в которую нас так удачно смыло.
— Фи!
— Что будем делать, дорогая?
— Смотреть и ждать. Дорога куда-нибудь приведёт.
Тоннель, по которому они неслись иногда изгибался, но ящер ни разу не зацепился за стены, удерживаемый неодолимой влекущей их силой в самом центре. Это успокаивало, но смотреть было абсолютно не на что, мелькание стен слилось в сплошное серое нечто, чернеющее с каждым мгновением и вскоре, они оказались в полной темноте.
— Фары у этой штуковины есть? — полюбопытствовал Ул, испытывая лёгкое беспокойство.
— Как и у всех – там, где глаза. Но нужно беречь энергию, чтобы не растратить её зря. Я заставила его заснуть на время, иначе ему захочется подышать, а тут воздуха взять негде.
— А если он помрёт от удушья не дотянув до пункта назначения? — спросил Ул.
— Тогда и мы с ним утонем. Начинаю жалеть о том, что выбрала такое ненадёжное средство передвижения.
— Не беспокойся зря, всё кончится чудным образом. Я уверен.
Видимо уверенность Ула сделала своё дело или он просто ощутил, что игра не окончена, но его предсказание сбылось. Стены тоннеля расширились и водоплавающий выскочил на поверхность, тут же пробудился и жадно задышал. Корсет освободил пассажиров из своих ласковых объятий. При очередном вдохе они смогли выскользнуть на спину-палубу чтобы осмотреться. И то, что предстало перед глазами, вогнало в лёгкий шок. Это было похоже на планетарий. Точки света в вышине, причудливыми узорами окружали самую яркую, образуя сферу, поблёскивающую мрачноватым кроваво красным светом,. Кровавые блики рябили на поверхности воды, на которой покачивался их ящер, создавая фантастическую картину.
— Где мы? — воскликнула Лу. — Неужели в самом центре планеты?
— Это больше похоже на один из кругов ада.
— Нет, не может быть. Пекло не спутать ни с чем.
— А вон то? — Ул указал на кровавое светило.
— Но это же, всего лишь маленькая точка, не больше ста метров в диаметре!
Кровавая точка вдруг на глазах начало расти, словно опровергая произнесённое им назло, увеличивая свою светимость в разы. Скоро смотреть на него стало больно глазам.
— Всё в мире Великого творца относительно, — пробормотал Ул, отводя взгляд от разрастающегося пламени, пожирающего на глазах окружающие его точки. Он сделал это как раз вовремя, чтобы успеть разглядеть подробнее их местопребывание. Поверхность водной глади, на которой покачивалось их плавучее средство, поднималось по плавной дуге вверх, повторяя контуры видимой ими ранее сферы, но в отличие от звездной, это была водная вогнутая сфера.
— Вот тебе и фрукт! Мы словно внутри арбуза! Внутренность планеты – это мир наоборот. Космос внутри и возможно глубины этого мира не дано изведать ни единой сущности. Мы плывём внутри шара по его вогнутой поверхности.
Взгляд упал на чудовищного размера водоворот к которому их притягивало словно магнитом. По-видимому, их путешествие в пучине вод должно было продолжиться с мгновения на мгновение. Только тут, когда Ул собрался обратить на это внимание Лу, он с ужасом, которого не испытывал никогда в своей вольной жизни андрогина, почувствовал слепой и вяжущий по рукам и ногам липкий страх. Его половинка стояла в той же позе, как он её и оставил: с поднятой вверх головой, не отводящей взгляда от, уже бешено расширяющейся, сверкающей рубиново-огненной сферы, готовой заполнить собой всё внутреннее пространство до самой поверхности вод. Нестерпимый жар ощущался каждой клеточкой тела, а Лу, по прежнему не отрывала глаз от несущегося на неё огненного потока.
Бросив быстрый взгляд на, так же стремительно приближающийся, водоворот и понимая, что водоплавающий сейчас сделает последний вздох и захлопнет вход в свою утробу, он схватил Лу в объятия и силой, оторвав от заворожившего её зрелища, буквально бросил в каюту-желудок. Ныряя следом вниз головой, он заметил мгновенную реакцию огненного шара: тот сжался до первоначального размера и потускнел, возвращая светящиеся точки на волю. Дыхательная щель — она же вход в каюту — захлопнулась, прищемив лодыжку, и ящер сорвался в пике вглубь водоворота. Вниз, вбок, или вверх, оставалось только гадать. Лу пришла в себя почти сразу, как за смыкающимися створками каюты-желудка исчезло зачаровавшее её зрелище. Взгляд её стал осмысленным и она, ухватившись за шею Ула, подарила ему долгий поцелуй.
— Ты спас меня от верной гибели.
— И себя самого, — согласился Ул с нею. — Что произошло с тобой?
— Мне трудно объяснить это. Словно я погрузилась в пучину воспоминаний множества существ. Это были и хорошие воспоминания и плохие, больше плохих. Я не могла вырваться из этого кошмара, тело отказывалось повиноваться, хотя я прекрасно осознавала опасность, вызванную моим ничегонеделанием. И знаешь, мне кажется, что это были не просто воспоминания иных существ, а их крики и мольбы о вызволении из безысходности. Я чуть не исчезла в них полностью. Если бы не ты, я бы всё поняла до конца, но исчезла бы, став с ними одним целым.
— С чем одним целым? С этой красной звездой, что чуть не поглотила нас?
Вместо ответа, она вновь прильнула к нему и Ул ощутил, как дрожит её тело. Он был озадачен: сколько бесчисленных переживаний и мытарств пришлось им обоим пройти за всё безвременье их совместного существования, но такою напуганной его половинка не была ни разу. Обняв покрепче постепенно успокаивающуюся Лу, он прошептал ей на ухо:
— Всё позади, родная. Всё позади.
— Это могли быть сущности пленённые Ищущими. Понимаешь?
— Раз мы пока не в плену, следовательно, нам не по пути с ними. Уж кто-кто, а Ищущие, если они тут на планете, давно нас почуяли, слишком многое мы уже натворить тут успели.
— Если выберемся из этого подземного царства, то точно будем знать намерения хозяев относительно нас, — заключила Лу, успокаиваясь окончательно.
«Какое неожиданное переживание досталось нам только что, — подумал Ул, — никогда не подозревал, что ещё есть что-то в этом мире, что может вызвать новые эмоции и такие переживания, тем более, в состоянии раздвоенности».
В Лу вторгались похожие мысли: ужас от возможности разделения её навечно со своей половинкой, которой нет дороже и ближе ни на свете Великого творца, ни во тьме Пекельных миров. Незаметно пролетело время их плавания в подземном потоке и створки каюты-желудка распахнулись совсем неожиданно, застав их врасплох. Снаружи был ясный день, свет солнца резанул по глазам, вынуждая прищуриться. Они выбрались на палубу, постепенно привыкая к яркому свету, после пребывания в полной тьме внутри планеты и на серо-сумеречной её окраине. Их плавающий монстр не шевелился, но они под воздействием мощного течения, по-прежнему, продвигались вдоль скалистых берегов то ли широкой реки, то ли узкого морского залива. А впереди сверкал знакомый столп, вознёсшийся до небес.
— Мы прибыли к месту отправления, — воскликнул Ул.
— По своему хотению и чьему-то там велению, — согласилась с ним Лу.— Пора поискать Кобела и наших пташек.
— Не утруждайтесь,— послышался твёрдый голос с кормы.
Оба одновременно повернулись и Ул чуть было не выругался про себя, от неожиданности. Он не почувствовал присутствия незнакомца и судя по растерянной реакции Лу, она тоже. Такое необычное явление произошло с обоими впервые. Незнакомец был облачён в халат цвета глубокого космоса, а тюрбан на голове почти полностью скрывал лицо, за исключением огромных глаз, которыми он рассматривал пару. Оба почувствовали, что этот взгляд пронизывает их насквозь и от него невозможно ничего скрыть.
— Кажется мы попались, — шепнул мыслью Ул.
Лу не успела ответить, незнакомец опередил её.
— Не нужно думать о плохом, не стоит забывать о материализации мыслей, а место в котором вы оказались очень способствует последнему. Вы хотели познакомиться с Ищущими, поэтому ваш корабль доставил вас сюда.
Оба только переглянулись, стараясь взглядами передать то, что невозможно было утаить от этого существа даже мысленно. Однако и это не принесло успеха, незнакомец казалось, всё прекрасно понимал.
— Так вы не передумали сделать новое знакомство?
— Ни в коем разе! — воскликнули оба одновременно и переглянулись в очередной раз.
Ул не почувствовал никакого беспокойства и Лу тоже.
— Меня можете называть Свагор, впрочем, вы об этом уже помните.
Неожиданный оборот, – (уже помните), – яснее всяких обвинений утверждал о том, что это существо прекрасно знает о незаконно занятых ими чужих телах. Следовало объясниться, и Ул уже открыл рот, но Свагор остановил его:
— Как я уже сказал, не стоит утруждаться. Ведь вы собирались вернуть тела их владельцам, не правда ли? И приложили все силы, чтобы доставить эти тела обратно живыми и в целости.
— По другому и быть не могло, — произнесла Лу.
— К тому же, — поддакнул Ул, — мы чувствуем к этим телам определённую симпатию, как и к их … — Тут он запнулся, потому, что глаза Свагора заискрились тысячами золотистых звёздочек, они смеялись.
— Присоединяйтесь ко мне, — произнёс он, взмывая в воздух.
— Ну, полетели на седьмое небо, дорогая?
— Там я ещё ни разу не была. Полетели!
Лу и Ул взявшись за руки поднялись в воздух и устремились следом за своим провожатым к самой верхней оконечности соляного столпа.
* * *
Это было не помещение в башне и даже не дворец в небесах. Перешагнув порог, оба оказались на пустынной площадке, в необозримом, парящем высоко в голубом поднебесье, чудо-городе. До самого горизонта простирались небоскрёбы, которые поблёскивали под лучами солнца обтекаемыми гранями углов, отражающих явно металлической поверхностью солнечные блики. Стеклянные окна неимоверных размеров не были прозрачны снаружи, и разглядеть, что там за ними не было возможности. Между собой все здания соединялись висящими улочками, вливающимися в грандиозные проспекты, которые в свою очередь разделялись и сливались, исчезая там же — у самого горизонта. Сделав несколько шагов к краю площадки, Лу вскрикнула и ухватилась за руку подоспевшего Ула. Он глянул туда же, куда и она — вниз, и у него так же закружилась голова: они находились на уровне соответствовавшему как минимум двухсотому этажу обычного здания. Ограждений не было, а покатые края площадки плавно переходили в отвесные стены. Внизу голубела поверхность широкой реки извивавшейся под мостами и эстакадами. Вдоль реки тянулись бульвары с газонами ровно подстриженной травки, усаженные никогда не виданными ими деревьями. Некоторые склоняли свои ветви под тяжестью плодов, другие ещё цвели гигантскими цветами всех возможных оттенков. Река неспешно текла, что было заметно по мелкой зыби на её поверхности, поднимаемой тёплым ветерком.
— Какое чудо! — невольно вырвалось у Лу.
— Это всё реально? — спросил Ул.
— Вы, наверное, имели в виду: материально? — уточнил улыбающийся провожатый. — Да, конечно. Вы можете погулять по дорожкам садов, искупаться в реке, войти в любое здание, встретиться и поговорить с кем захотите. И ещё сделать многое другое.
— Но, — пожаловалась Лу, — я не чувствую возможности летать, а добраться до тротуара эстакады, что ведёт к реке, нет никакой возможности.
Ул давно ломал голову над этой особенностью архитектуры города: все эти висящие дорожки, мостовые, широкие эстакады начинались из глухих стен или колон, на одной из которых в данный момент они и находились. Спрыгнуть на десять-двадцать метров вниз, наверное, было бы неразумным. Свагор вместо пояснений, неожиданно спросил:
— А вы ещё не догадались, как тут передвигаться?
Недоумение было ответом на его вопрос.
— На планете вы обладали умением быть легче воздуха, что было недоступно на известных вам планетах, где приходилось бывать ранее. Отличие лишь в частотности месторасположения тверди, а следовательно, в количестве измерений проявленной реальности. В этом городе, под Леей покоящемся, частотность значительно выше и возможности для тел материальных почти беспредельны. Полёты – одна из немногих невозможностей, по причине которую вам знать необязательно. Но вы обойдётесь легко. Предлагаю освоиться в городе, а как захотите встретиться позовите.
Свагор исчез, оставив их вдвоём стоять в недоумении над пропастью.
— Куда? — спросил Ул, хотя и так уже знал ответ. Конечно вниз, к реке, к чудесным бульварам и садам. Лу взяла его за руку и оба, не сговариваясь, просто совершили обычный перенос в пространстве. Тела не оказались помехой, что в любом ином мире оказалось бы невозможным. Они просто очутились у самой кромки воды, в том самом месте, где и хотели быть. Обычным сиганьем это нельзя было назвать: хотя всё произошло мгновенно, каждая преодолённая пядь отделяющая их от намеченной цели, ни куда не делась, а сохранилась в сознании с невозможной чёткостью, начиная с момента как они соскользнули в пугающую пропасть и плавно перемахнув через оказавшийся на пути висячий тротуар, вновь ощутили ногами твёрдую поверхность.
— Вот это да! — воскликнула Лу. — Словно, киношоп составленный из отдельных фотографий.
Ул только ошеломлённо повертел головой прикидывая расстояние от отправной точки. Не меньше версты отделяло их от той самой площадки, с которой они начали знакомство с этим, парящем неизвестно в каком пространстве городом.
— Ты думаешь, этот Свагор и есть один из Ищущих?
— Не думаю, милый, — ответила Лу. — Ищущим ни к чему человеческие тела, при их то могуществе, разве только…
— Для того чтобы предстать перед иными существами, — подхватил её мысль Ул. — Ладно, оставим загадки на какой-нибудь промежуток, и насладимся действительностью в которой нам довелось очутиться. Искупаемся?
— Лучше было бы поплыть по реке в лодочке, — задумчиво протянула Лу, зажмурив глаза.
— Только где же нам взять лодку? — в тон ей ответил Лу.
— Ты ещё не понял?
Лу удивлённо расширив глаза, вопросительно посмотрел на свою половинку.
— Ну же!
И он всё понял. Она сидела на носу и улыбалась ему, а он ловко орудуя веслом, погнал утлый челн, возникший прямо под ними, наперерез течению реки, громко хохоча от внезапно нахлынувшей радости, сравнимой только с самой непосредственной детской радостью, испытанной ими в далёком, очень далёком безмятежном прошлом, о котором, почему то, начисто оба позабыли. Задумывая ускользнуть в отпуск от всевидящего взора Вечного города, обе половинки единой сущности и представить не могли того, что отпуск получится самым настоящим.
Издав восторженный возглас, Ул бросил весло на дно лодочки и оттолкнувшись ногами выполнил в воздухе сложный кульбит, после которого погрузился в воду. Проплыв под водой, он вынырнул с другой стороны, возле самого борта и, незамеченный Лу, ищущей его глазами с другой стороны, дернул ей за край платья. Она мгновенно откликнулась, шлёпнувшись прямо на него, якобы от испуга, после чего оба принялись барахтаться и брызгать водой друг в друга. Вдоволь нашалившись, словно малые дети, прильнули друг к другу. Когда они усталые влезли обратно в челн, едва не опрокинув его, выяснилось, что Лу утопила находившееся в кармане зеркальце.
Ул тут же принялся снова нырять, но река оказалась глубокой и очень тёмной на глубине. Расстройству не было предела. Челн уносило течением всё дальше и дальше от предполагаемого места. Он уже начал строить планы, как воспользоваться какой-нибудь выдуманной золотой рыбкой, чтобы та разыскала пропажу, но всё вышло само собой, стоило лишь начать думать в избранном направлении. В воде под лодкой мелькнуло чьё-то крупное тело, и русалка вынырнув из вод, подала пропажу Лу. Вручив ей пропажу, русалка исчезла также мгновенно, не проронив ни слова и даже не дослушав слова благодарности.
— Сушиться на берег? — спросила Лу.
— И чего-нибудь перекусить, — добавил Ул, вглядываясь в берег. — Вон в том огородике, наверняка нас ждёт картошечка.
Причалив, они почти сразу наткнулись на вожделенную ботву, и уже пылающий костерок. Пока Ул выдергивал клубни и закапывал их в угли, Лу разделась и просушила возле костра своё платье.
— А пожелать быть уже сухой не догадалась? — поинтересовался он, с восторгом разглядывая свою половинку.
— Хочу пропахнуть дымом. А ещё хочу доставить тебе удовольствие, — лукаво улыбнулась она.
— Ты самая ненаглядная, — только и смог ответить Ул, преисполненный благодарности и теплоты.
Насытившись, они подремали на травке, а когда проснулись, светило по-прежнему находилось высоко, показывая полдень. Лу высказала предположение, что в этом загадочном городе времени не существует. Всё указывало на то, и Ул предложил назвать город — Солнечным. Немного поспорили по поводу того, что у него может быть другое название, данное ему Ищущими. Только после этого, они вспомнили о том, зачем они тут и про предложение странного существа Свагора — встретиться, когда они будут готовы.
— Словно память отшибло, — вздохнул Ул. — Так не хотелось прерывать наш отпуск.
— Когда мы разделены, то глупеем вдвое, — пошутила Лу.
Тут же вспомнилось и о том, что друзья по приключениям остались на тёмной стороне, а Кобел в обличии медведя дожидается их возвращения, и про саму планету, которая в результате действий Прасковьи, вот-вот скомкается в недоблин.
— Нам нужно поспешать, — объявил Ул, оглядываясь, в поисках места пригодного для встречи с Свагором. Ну, не в огороде же вести серьёзные разговоры. Место их отдыха находилось у края необъятного сада, за пределами которого вновь начинался город. Они решили пройтись пешком, чтобы полюбоваться чудо-городом. Пройдя по тенистым аллеям и выйдя сквозь чугунную кованую калитку в изгороди, окружавшей сад, они устремились по тротуарам к заинтересовавшему их зданию с куполами и шпилями, возвышающемся над остальными зданиями, включая самый высокий из небоскрёбов. Путь оказался не близким, они в который раз подивились необъятности города. Пришлось, просто прыгнуть туда, воспользовавшись уже известным методом. Как только ноги коснулись круговой площади окружавшей вожделенное здание, сразу стало ясно, что это сооружение являлось чем-то совсем иным. Остроконечный шпиль центрального сооружения взметнулся на недосягаемую высоту, увенчанный куполообразным наконечником. Узор в виде пчелиных сот, расходящихся многочисленными рукавами от вершины к основанию в виде спирали, сверкал золотом. К центральному, по-видимому, самому главному, со всех сторон примыкали сооружения меньших размеров, такой же формы и с такими же золотыми куполообразными навершиями. Все купола медленно вращались вокруг своих осей. Стены были из такого же металла, как и остальные здания в городе, за исключением одного: они выглядели очень старыми, все испещрены многочисленными царапинами и вмятинками.
— Я бы сказал, что и здесь без церкви никуда, — пробормотал Ул. Но Лу не поддержала его шутку.
С памятью начало происходить что-то необычное. Какие-то обрывки образов поплыли перед мысленными взорами, казалось ещё немного и что-то важное будет открыто, настолько важное, что даже заныло в груди у Ула. Но в последний момент, когда он почти ухватил странное ощущение за хвост, Лу перебила это наваждение.
— Вся наша компания изнывает от желания встретиться и обсудить дальнейшие шаги в этом мире, — выпалила она.
— Погоди ещё немного, — отозвался Ул. — Мы же не затем пришли сюда, чтобы только снаружи поглядеть на это чудо. Ну, давай глянем хоть одним глазком.
С неохотой она согласилась. Видно было, что её что-то настораживало или даже пугало. Высоченная дверь была не заперта, и вежливо пропустив их внутрь, тут же захлопнулась. Внутри странное сооружение оказалось отделано таким же металлом, как и снаружи. В центре несколько колон поддерживали свод, явно уступающий общей высоте здания, что косвенно указывало на скрытые этажи. В стенах было множество ниш и ходов, и в них что-то было, но разглядеть, что именно, без дополнительного освещения было непросто. А вот на стенах виднелось множество витых рамок, напоминающих рамки церковных икон, но в отличии от икон, изображений не было. Ул попытался разглядеть поближе одну из них, но внутри увидел лишь темноту. Осталось впечатление, что эта темнота – бездонный колодец. Свет проникал через узкие вертикальные окна у самого потолка, больше скрывая подробности интерьера, чем помогая что-то разглядеть в подробностях.
— Ну, чисто церковь, — пробормотал Ул.
— Мне, что-то не по себе, — Потянула его за руку Лу. — Тут больше похоже на склеп.
Она вся дрожала, как от испуга, и когда Ул обнял её, чтобы успокоить, вдруг беспомощно повисла у него на руках, потеряв сознание. Он растерялся, чего не бывало никогда в его бесконечном существовании, за исключением разве, телесных воплощений. «Телесных»! Ухватившись за подсказку так, кстати, пришедшую в голову, он скорее инстинктивно сделал то, что счёл необходимым. Мгновенный перенос сознания увенчался успехом, он снова ощутил себя ею и собой — единым целым — самой разумной и самой любимой сущностью во Вселенной — УлулУ-Бафометом. Полное понимание пришло намного позже — этого захотела его половинка.
глава 10
НОВОЕ НАЧАЛО
Взявшись за руки в Кругу, Звери начали Игру.
Семеро уйдут в Одно. Разделяет их Кольцо,
И на каждого из них по семи Колец надето.
Пополам разделены, по планете ходят где-то.
Не было смысла скрывать: того, кого УлулУ увидел перед собой, он хотел бы видеть как можно позже, а ещё лучше — не видеть вовсе. Он даже оглянулся в поисках знакомой розовокрылой ангелицы, но, к сожалению, канцелярией Вечного города не пахло. Серый ангел возник из ниоткуда прямо в том самом месте, куда его завлекло любопытство — в странном металлическом здании.
— Не металл это. Пора бы уже отличать произведение вневселенских технологий, от отечественных.
— Казнить изволите, Ваша серость?
— Зря бахвалишься, УлулУ. Ты со своими дружками натворил не на одно пожизненное.
— А что оставалось? Весь заработок ушёл Змей знает кому!
— Забыл просветить тебя. Всевселенская паутина доступна любому пользователю без-платно. Вычет ты заработал за то, что без разрешения увёл с собой находящихся на исправлении дружков в закрытые пограничные миры, и тем самым усугубил их карму лет этак…
— Лет? — ухватился Бафомет за неаккуратно, как ему показалось, проскочившую мысль Серого ангела. — А вечность, что уже не в чести в Вечном городе?
— Вы застуканы не в Вечном городе, — возразил ангел, — а потому, обойдёмся иной мерой пресечения. А поскольку этот мир в результате вашего совместного творчества находится на грани катастрофы, то и исправлять вам. Считай это первоочередным заданием.
— Рай содомский отменяется, что ли?
— Будем считать, что обнаружение тобой альтернативного Содо-мазонства на забытом всеми Мазоне, а так же добровольно-посильно внесённая лепта твоего дружка Кобелехвоста, с лихвой погасила то задание.
В пространстве мелькнула картина развлечения амазонок с киселеобразным Кобелом, и послышался плохо скрытый смешок. По всему получалось, что их побег не только не прошёл незамеченным, но роль отведённая лично ему — УлулУ имела несколько карикатурный отблеск. Подавив злобу и разочарование, УлулУ изобразил деланное подобострастие всем своим естеством, низко отвешивая реверансы.
— В каком виде изволите получить эту планету обратно? В шарообразном, блинообразном, чашеобразном, ступообразном, облакообразном, многообразном…
— В каком пожелаешь, УлулУ, — с трудом вставил свою мысль в его моноспектакль Серый ангел. — Великому творцу понравилась твоя активность и незаурядная выдумка. ОН признаёт за тобой право творить на своё усмотрение и доверяет выбор тебе и твоей команде. Считай это повышением.
— Лучше бы от налогов освободили, — пробурчал УлулУ, а скрытно просто возликовал: проделка с отпуском принесла неожиданный результат и какой! Он теперь официально признан независимым!
— Ну, почти, — пошевелил крыльями под плащом всевидящий и всеслышащий работодатель. — Если понадобится помощь, обращайся в любой миг.
— Так что, мне можно известить своих и приступать?
— Спешить не следует, семь раз отмерь.
— Рад был ощущать вашу Серость непосредственно, а сейчас откланиваюсь, спешу на деловую встречу.
— Это, с Свагором? Ты уже посоветовался со мной. Пару эту – Лабруджию и Травела поставишь во главе своей команды. Мораль и нравственность нового мира превыше всего, а она ляжет непосредственно на них.
— Постой! Так Свагор и ты…
Последняя мысль УлулУ прозвучала уже в пустоте и разнеслась эхом меж колонн. Серого ангела и духу не было, как не было и человеческих тел, в которых они вошли в это странное — вневселенское здание.
* * *
Сейчас уже никто не помнил точно, с чего всё началось и что заставило их отправиться в это путешествие, начало которого терялось в бездонных глубинах бесчисленных вселенных, а конец был так же неясен и так же непостижимо далёк. Не смена поколений была виной этой неопределённости. У сфингерсов, как они с некоторых пор стали называть себя, не было никакой смены поколений, они были всегда, на протяжении всего пути и никогда не умирали, хотя память не могла вместить все факты бесконечного существования, давая иногда сбои и приводя к бессмысленной мешанине. В результате, время от времени, устаревшая часть информации, за ненадобностью, отправлялась во всеобщий архив сфингерсов, оказываясь для отдельно взятого носителя разума как бы стёртой, освобождая место новой.
Постепенно образовалось два лагеря, подчас противоборствующие друг другу. Мешающие друг другу, поддерживающие друг друга, ненавидящие порой, но не имеющие возможности нормально функционировать друг без друга. Сфинксы и сфинги называли они себя, в память о последней продолжительной остановке в созвездии Льва, где настолько срослись с кошачьим народом, что даже менять ставший привычным уже свой облик на другой долго не желали, считая облик приматов, пресмыкающихся, водоплавающих или медвежий довольно непривлекательным и неудобным. Подобное затормаживание в прошлых материальных изысканиях называлось занудством и по возможности излечивалось досрочным стиранием короткой памяти. Только самые заслуженные имели право носить облик, наиболее понравившийся им в прежних изысканиях. Таких было немного: змеесущности, птицесущности, геометросущности и иные, отличившиеся в соответствующих своему облику созвездиях бесчисленных вселенных пройденных ими.
Каждая новая построенная, освоенная и заселённая звездная система была самой высшей наградой, ведь в каждом уголке бескрайнего космоса они оставляли частицу себя самих. После доведения нового мира до совершенства, можно было продолжать путешествие дальше, присоединять новые формы жизни к уже созданным, и постепенно, шаг за шагом приближаясь к концу — к мифическому краю всех вселенных. Но не всегда всё проходило гладко, согласно первоначального тщательно разрабатываемого плана. Случались и серьёзные затруднения, в результате непредвиденных факторов, возникающих в ходе освоения новых подходов, методов и материалов. Фантазия всегда поощрялась, неповторимость каждого мира была нормой, иначе это не творчество и развитие, а неизбежный закат и конец в развитии самих сфингеров, или как их ещё называли вновь созданные одушевлённые существа — Ищущие.
* * *
Когда УлулУ воссоединился с приятелями по новому наказанию-поручению, они оказались уже уведомлены Свагором о предстоящей миссии, и лишь Прасковья, как и он, самим канцелярским Серым ангелом. Таким образом объяснять ничего не пришлось. Нужно отметить, все как один не увидели в этом наказании — наказания, лишь радость от нечаянной свободы. Произведя перекличку, УлулУ сосчитал команду и пришёл к выводу, что о её количестве однозначный вывод сделать пока трудно.
Русалка, Кобел, Вуд и Буд, невесть где пропадавший СЭР (возможно похищенный драконом в последний миг фатального исхода), новая пара, которую тоже оказывается иногда можно было сосчитать за единицу, плюс он сам в двух персонах, или в одной? Сестёр прядильщиц ангел уволок с собой, объявив, что нарушают гармонию. Ну, где-то получалось — семь или девять душ, точнее он сосчитать затруднялся.
Прасковья скрежеща красивыми и большими зубами вынуждена была признать свою промашку и планету удалось вовремя стабилизировать. После предстояло семь раз отмерить, как он обещал крылатому Серому. «Значит, всё же нас семь! — сообразил УлулУ, — мерить ведь, (для верности), каждому на свой лад»!
К услугам семёрки творцов, был один из кошачьих замков, а в качестве библиотеки служил Солнечный город, паривший на прежнем месте — в неизвестно какой реальности. Всевселенская википедия снова оказалась доступна, (видимо арест сняли), но парящий город имел более полную базу данных, подкреплённую действующими моделями. Собственно, он не только представлял собой техническое совершенство, но ещё оказался набит образцами технических достижений до отказа. Для приёма новых, приходилось возводить новые здания. Почти все с восторгом приняли в свою компанию Травела и Лабруджию, которые, к восторгу Лу и Ула, также научились объединяться в единой нематериальной сущности, которую называли — с подачи неугомонного Кобела — День-Ночь, отметившего любимые цвета их плащей. Потерянный разум СЭРа нашёлся, как только появился Кобел в медвежьей шкуре с голубками в лапах. Послонявшись с неделю неприкаянным духом, СЭР раздобыл где-то тело красавца льва, заявив, что старые привычки неискоренимы, видимо намекая на арсианское бытие. После, он проникся назойливой симпатией к голубкам, превратившихся в прекрасную пару людей. Когда Тревел и Лабруджия отправлялись на прогулку, всегда норовил пристроиться к ним, иногда тактично избавляя от своего присутствия вечно влюблённую пару, чтобы сразиться с Кобелом в шахматы или карты.
Вуд и Буд относились к тем, кто не источал фонтанов восторга от новой пары, поскольку, сразу поняли зависимость своего творчества от волеизъявлений Лабруджии и Травела. Дракосапиенс, с женскими грудями и длинным болтливым раздвоенным языком, оказался первым в длинном списке, раскритикованных изделий. А что до Прасковьи, то она внешне проявила радость к знакомству, но с момента отказа от переворота планеты другой стороной, стала просто зеленеть на глазах, отчего тщательно скрываемые от остальных думки всё чаще становились достоянием общественности. А думки эти своею яростью могли спалить любую менее бессмертную сущность.
Вообще-то, наказанной оказалась она одна. Вместо удовлетворения ходатайства о паре ножек — хвост на все времена. Её можно было бы пожалеть, но памятуя о её вероломстве, УлулУ строго настрого запретил это себе, да и всем остальным. Планета, действительно оказалась матричной заготовкой, оснащённой сущностями пленёнными Ищущими, как и триста шестьдесят четыре её параллельные копии. Предстояло населить её по образу и подобию остальных, но с какой-нибудь изюминкой, отличающей от всех когда-либо имевшей место быть во Вселенной Великого творца. Чтобы не повториться, пришлось перелопатить библиотеку парящего города, да и выработать изрядный кусок трафика небесной википедии. Времени было предостаточно, поскольку его для бессмертных сущностей не существовало. И вот, когда геологические, демонологические и матричнологические процессы были доработаны и утверждены Свагором, наступил долгожданный миг.
Слово взял Кобел, как самый талантливый оратор:
— Хотелось бы ознаменовать великое перерождение этой прекрасной планеты из формы блина в форму яблока, открывающее теперь совершенно новое и неповторимое существование её в обозримом, но невидимом глазу наблюдателя с этой планеты, просторе стихий. Давайте совершим что-нибудь такое, что запомнится навечно и останется в памяти её населяющих существ на веки вечные!
— Давайте устроим праздник! — Воскликнул Ул. — Пусть он называется – праздник земли!
Тут мнения семи творцов разошлись.
— Опять?
— Снова назовём её Землёй?
— Зачем? Просто, это будет праздник праха из которого возродится всё новое, как принято во вселенной Великого творца.
— Необходимо определиться: похороны или рождение!
— Ага, это должен быть универсальный праздник.
— Предлагаю выключить Свет!
Все огорошено воззрились на Кобелехвоста, произнёсшего эту крамольную мысль вслух.
Он поспешил поправиться:
— Только на часок, не более. А когда включим – наступит новая эра. Эра любви и милосердия к Величайшему организму вселенной – родному дому всех милосердных и немилосердных организмов порождённых в прошлом, будущем и настоящем её же – торсионно-яблокообразной сущностью.
Пусть будет так! – провозгласил с неуловимой улыбкой Свагор. Солнце находящееся в зените мгновенно погасло и наступила тьма. Глаза с трудом преодолели эту резкую смену освещения и постепенно сквозь фиолетовые круги перед глазами показались тысячи тысяч крохотных звёзд, усеявших всю сферу небесного океана над головой. Друзья, обрадованные этим новым зрелищем принялись складывать светящиеся точечки в группы-созвездия тут же давая им названия.
— Картинка точно по задуманному, — заметила Лу.
— Хорошо проявляется — хороший знак! — согласился Кобел.
СЭР назначенный секретарём, сразу же вносил утверждённые названия в небесную википедию, чтобы как говориться — что написано пером, никто не посмел вырубить даже топором. Час пролетел незаметно. Птицы притихли, ветра угомонились, даже поверхность океана застыла как кисель, отчего отчётливо стали видны силуэты русалочьих голов высунувшихся из воды, с открытыми от напряженного ожидания ртами.
И вот долгожданный миг настал. Серый сумрак, постепенно рассеиваясь, погасил звёздочки, и красная полоска на далёком горизонте обозначила восход солнца в самом привычном месте — на востоке. Огненный шар показался из воды, и отделившись от её поверхности, быстро пополз вверх.
— Ура-а-а! — торжествующий крик вырвался у всех сразу и одновременно.
— Когда планета станет круглой? — Задала мучающих всех вопрос Лабруждия.
СЭР уже копался в небесной паутине и скоро торжественно провозгласил:
— Первые срочные новости от независимого блогера Вракидара! В пространстве возле звезды класса «Солнце» под номером 365 обнаружена яблокообразная планета!
— Значит, всё получилось, — выдохнула Лу. — Но где соляной столп?
Только сейчас все обратили внимание, что как обычно без предупреждения исчез куда-то Свагор, а вместе с ним и самый высочайший пик.
— Прощай Солнечный город, — вздохнул Ул. — Теперь нам творить без его поддерживающей мудрости.
Все немного приуныли. Сказывалась привычка, выработанная за время подготовки проекта — рассчитывать на последнее слово Свагора. В глазах многих читалось сожаление и даже лёгкое уныние, не пал духом только Травел:
— Пора привыкать к ответственности за своё детище. Мы всегда знали, что многое ещё предстоит свершить, друзья. Так к чему уныние? Нас много, а вместе ничего не страшно.
— А скоро нас будет ещё больше на Аппеле. — подмигнула огромным глазом Прасковья.
— На Яблоке? Ты так предлагаешь назвать планету? — вздрогнул Травел.
— А почему бы нет?
— Нам не нравится, — хором воскликнули Вуд и Буд.
— Мне лично по барабану, — заявил Кобел.
СЭР только пожал львиными плечами.
— Давайте, останавливаться, — заступилась за русалку Лабруджия. — Яблоко, так Яблоко.
«Не стала бы планета яблоком раздора, — подумали Ул и Лу». Но как всегда, эту фразу услышали все и дружно проголосовали – «за», чтобы с раздора не начинать, уж раз его не миновать.