ПУТЬ ЛАО-ЦЗЫ НА ЗАПАД
1. Притча про ноги
Лао-цзы шёл по улице.
Его обогнал бегун-спортсмен и свернул за магазин, у дверей которого сидел безногий инвалид и просил милостыню. Мудрец подумал.
Почему я так гневаюсь на глупца, который не умеет думать? Ведь я не жду, что безногий побежит. И ни капельки за это на инвалида не обижаюсь...
Лао-цзы кинул безногому двугривенный в шапку и пошёл дальше по улице.
2. Притча про абрикосовую косточку
У Лао-цзы было два абрикоса.
Он сидел в саду. Костёр освещал его лицо. Старик откусил кусочек от первого плода. Невероятно вкусно и сочно.
«Когда ешь первый абрикос, ничего не думай про второй. Думай только о первом. Чувствуй его и наслаждайся» — молниеносно пронеслась мысль в голове, как будто перезревшая слива со свистом шлёпнулась с дерева.
Лао-цзы привстал, взял горящую ветку из костра и седым шёлковым дымом вычертил это умозаключение на чёрном бархате ночи всего тремя иероглифами.
Костёр догорал. Мгла рассеивалась.
У Лао-цзы остался один абрикос, его короткая формула, тихая радость от нехитрого открытия и одна абрикосовая косточка в кармане…
Утрело.
3. Притча про двух братьев
У Лао-цзы в голове жили два брата.
На заре Лао-цзы шептал, как молитву, чужую формулу: «Погода — в твоей голове». На волосы стали капать редкие капли сентября. «Слякотные лужи!» — подумал плохой брат, сплюнул и выругался. «Дождялись!» — улыбнулся хороший брат и стал заваривать кофе.
У братьев были очень старые и шаткие кровати.
Этой ночью плохой брат долго перед сном переживал, что постель может развалиться, и он ударится об пол. Во сне он неистово тряс ногой от собственного страха, и кровать, действительно, развалилась на доски. Хороший брат грезил во сне, что лежит на траве в вишнёвом саду и прямо в рот ему падают спелые вишни. Ножки кровати дали корни в пол, политые слезами счастья спящего. Постель перестала быть шаткой и ненадежной.
На закате, гуляя с зонтом по лужам, Мудрец выгнал плохого брата из своей головы, всё равно спать тому было негде, и этот мудак незамедлительно стал ныть, промочив свои вонючие ноги…
4. Притча про Достаточно
У Лао-цзы было яблоко.
К нему пришли два человека. Плохой и хороший. Лао-цзы знал, кто из них кто. Они попросили поесть. Лао-цзы поделил яблоко на две одинаковые половинки и протянул их гостям.
Они стали есть. Лао-цзы закрыл уши хорошему и спросил плохого: «Не правда ли, это достаточно маленькая половинка?» — «Правда», — ответил плохой.
Лао-цзы закрыл уши плохому и спросил хорошего: «Не правда ли, это достаточно большая половинка?» — «Правда», — ответил хороший.
Гости доели. Плохому было плохо. А хорошему хорошо. Лао-цзы закурил душистый табак и стал тихо улыбаться звезде на небе.
Плохой и хороший ушли.
У Лао-цзы не было яблока.
5. Притча про ошибки
На берегу сидели четыре мужика.
Лао-гзы сказал: «Я умею говорить, но часто делаю ошибки в речи».
Лао-дзы сказал: «Я тоже делаю ошибки в речи, но каждый раз их исправляю».
Лао-жзы сказал: «Я научился говорить без ошибок».
Лао-цзы ничего не сказал.
На берегу сидели четыре мужика.
6. Притча про время
У Лао-цзы нигде не было часов. Ни на запястье, ни на стене, ни на столе. Время суток старик узнавал, внимательно читая после покупки кассовый чек, который сию секунду отправлял в урну, или наблюдая за движением солнца по небу.
«Всё, что я знаю про эту реку, — это то, что она течёт справа налево. Мне неизвестно, сколько кубометров воды пронеслось сейчас мимо меня, — плыли, как сухие ветки по половодью, нехитрые мысли в голове Лао-цзы, — Одно я знаю наверняка. Я взял у этой реки свои два литра и вскипятил этот чай», — нежно шептал мудрец своей пиале, сидя на песчаном берегу.
У Лао-цзы никогда не было часов...
7. Притча про место
Пожилая женщина вышла из подъезда с мусорным ведром.
Лао-цзы с участием посмотрел ей в глаза. Старушка спасительно схватилась за этот взгляд: «Ну, и жара… Мечтаю переехать к сестре. Хоть на старости лет пожить в любимом городе. Но...».
Мудрец ловко впрыгнул в мусорный контейнер. Доел сочный кусок арбуза на корке и басом на одной ноте запел: «Здесь уже счастлив». Бабуля перепугалась не на шутку и, конечно же, ничего не поняла.
Лао-цзы лежал в горячей ванне с морской солью и имбирем, красиво тянул ту же ноту, любуясь видами Парижа в панорамное окно, вкушая дыню с ветчиной.
Несчастная перепуганная женщина шла с пустым ведром к своему нелюбимому подъезду.
8. Притча про дочь
У Лао-цзы была дочь. Соответственно, у него была и жена.
Соответственно, у него была и мама. Соответственно, и у его жены была мама.
Все эти женщины, которые после «Соответственно» и запятой, не могли ему открыть истину.
Только благодаря рождению дочери, Лао-цзы чуть-чуть стал ближе к открытию истины женской души.
Но все остальные женщины из этой притчи тоже в этом капельку участвовали.
У Лао-цзы была дочь и на дюйм приоткрытая Истина.
9. Притча про велосипед
У Лао-цзы были открыты глаза, в его голове была суета.
Перед ним дымились любимая пиала чая и курительная трубка. Перед ним ходили его дети и бегали его радостные внуки. Перед ним сидела его красавица жена, на столе был арбуз, абрикосы и хлеб. Его взгляд был мимо.
Он видел, как один мальчик угоняет его велосипед.
Лао-цзы катал монеты в кармане и неожиданно закрыл глаза.
«Как я слеп к своему счастью. У меня столько всего перед глазами, а я смотрю на молодого мудака и педали... Смертный слеп и не видит своего счастья. Завтра я куплю себе новый велосипед!».
Лао-цзы открыл глаза, супруга его поцеловала. Сын и дочь добавили ему чая и табака. Внуки протянули к его губам абрикосы и хлеб.
У Лао-цзы были открыты глаза и чист разум.
10. Притча про жадность
Лао-цзы спал.
Одна девочка любила одного мальчика на 66%, а говорила ему, что любит на 100%.
Мальчик не верил словам, а верил глазам. Он сказал девочке: «Ты мало меня любишь, а я — такой хороший».
Девочка стала говорить мальчику, что уже любит его на 133%, а в действительности стала любить на 33%.
Мальчик понял, что не стоило упрекать девочку. Стало хуже. Но мальчик не был хорошим, как ему казалось. Он был жадным и нетерпеливым.
Мальчик зло сказал девочке: «Ты — дура, я — очень хороший. Ты очень мало меня любишь!!!».
Девочка стала любить мальчика на 0%, сама собрала вещи и ушла к маме, которой сказала, что всегда раньше любила мальчика на 333%.
Мальчик писал ей в WhatsApp, что раскаивается, что это он — дурак, а она — очень хорошая, что никогда нельзя упрекать ни в чём девочек, но у его сообщений была лишь одна серая галочка.
Лао-цзы проснулся, укусил мальчика за локти и стал варить кофе...
11. Притча про сахар
Один мальчик всё время тырил рафинад из сахарницы Лао-цзы.
Старик жутко гневался на вора, а потом дико гневался на себя за то, что гневался на мальчика.
Так продолжалось девять месяцев. Мудрецу не хватало сладкого, а гнева было с избытком.
В сентябре Лао-цзы пошёл в поликлинику на профосмотр сдавать анализы. Доктор сказала, что ещё бы чуть-чуть и дед дал бы дуба от сахарного диабета.
Один мальчик спас старика. У каждого своё Дао...
12. Притча про связь
У Лао-цзы был смартфон и суета в голове.
Один раз гаджет разрядился, а в радиусе трёх миль не было ни одной розетки. Смартфон умер, а старик воскрес.
Не мог дозвониться начальник с поручениями. Не могла дозвониться супруга с претензиями. Не могли дозвониться дети с капризами. Он не мог сфотографировать огненно-рыжий закат, не мог запостить ничего, не мог посчитать лайки.
«Бл**ь, вот это, сука, свобода!» — воскликнул мудрец с развязанными навсегда руками и нырнул с головой в реку...
У Лао-цзы был смартфон, кнопка отключения его питания и бесконечное спокойствие на душе.
13. Притча про рыбу
Лао-цзы ловил рыбу.
Один мальчик очень переживал, что пьёт много кофе. Чтобы переживать это вдумчиво и поэтично, он сделал себе 800 мл горячего американо, добавил сахара по вкусу. Напиток был бодряще-манящий, ароматный и чёрный-чёрный, как безлунная ночь в цветущем саду. Мальчик пил кофе и пуще прежнего переживал своё переживание. Вкус во рту был мерзко-противный. Жизнь была бессмысленной.
Одна девочка очень переживала, что все свои болезненные переживания рассказывает одному мальчику и поэтому этот мальчик, скорее всего, наверное, наиболее вероятно, устал от неё. Она переживала это одну, две, три, три с половиной минуты молча. Потом пошла и рассказала это переживание этому мальчику. На душе у девочки было противно-мерзопакостно. Смысл жизни уплывал вниз по течению.
Рыба поймала Лао-цзы.
14. Притча про родинку
Лао-цзы нырнул с головой под воду на середине реки.
Первый мальчик очень хотел понравиться первой девочке. Он не торопился. Восемь лет он варил ей кофе по утрам, мял пятки по вечерам, а долгими днями создавал себя. Занимался йогой и чтением глубоких манускриптов. Поднимался в горы и часами молчал у ручья. Зарабатывал деньги и строил дом.
Второй мальчик очень хотел понравиться второй девочке. У него не было и восьми минут. Он был нетерпеливый и жадный. Мальчик стал жестоко пытать девочку. Он рвал ей ногти Щипцами и спрашивал: «Любишь меня?!». Она плакала. Мальчик заливал расплавленное олово девочке в глотку и орал: «Любишь меня?! Говори, сука!!!». Она стонала и теряла сознание. Мальчик разводил костёр вокруг девочки, привязанной к столбу, и неистово громогласно вопил: «Признавайся, тварь, как горячо меня любишь!!! А то умрёшь на огне в муках!!!». У девочки шла кровь из ушей, но она не могла ничего ответить...
Третий мальчик очень хотел понравиться третьей девочке. Он метался и колебался, он не был уверен в себе и своём праве, он вяз и лип. У него было восемь лун, чтобы размышлять и наблюдать первого и второго мальчиков. В итоге у третьего мальчика родилась эта притча.
Как-то вечером на песчаном берегу собрались все три мальчика и забухали. Пили жёстко и много, пели фальшиво и тихо. Потом блевали, как водится, и заснули в беспамятстве там же.
Лао-цзы вышел из реки, обсох на ветерке, пригубил чаю. Старик на плече отнёс первого мальчика 5,4 км к его девочке с большой родинкой чуть выше поясницы прямо в кровать. Девочка утром сварила кофе мальчику и в лучах зари заверила его, что любит его больше жизни и счастлива сейчас невыносимо.
Лао-цзы отнёс второго мальчика на себе семь с половиной тысяч шагов к его девочке с родинкой чуть выше поясницы в постель. Она жалела его и затирала в телефоне сообщения от молодого и чисто поющего. Было очень грустно удалять те сообщения той ночью, так хотелось их перечитывать и перечитывать. Но жалость к жестокому была больше...
Мудрец никуда не понёс третьего мальчика. Он оставил его спящего у реки, положил его голову себе на колени, гладил его редеющие волосы всю ночь и сорок раз шептал: «Ты — хороший. Ты — солнышко...».
Третья девочка с большой родинкой чуть выше поясницы проснулась одна, стала мечтать об удачной апробации докторской диссертации и о большой семиместной машине.
Лао-цзы ночью перед транспортировкой ударил второго мальчика бревном по пальцам, первому — положил в карман пиджака красивое стихотворение для любимой, а третьего нежно похмелил на зорьке...
Когда все мальчики были в объятиях своих девочек, старик опять отдал своё тело с головой октябрьской реке...
15. Притча про соль
Лао-цзы ел борщ. Опять пересоленный.
Суп лился по пищеводу в желудок, а в голове текли мысли, как мировой океан, из одного полушария в другое: «Ну, я могу принять и простить человеку разовую ошибку... О, Лавровый Лист, но как мне взять сил прощать повторяющиеся ошибки?! Много раз повторяющиеся, о, Укроп — Царь всех трав! Глупцам-калекам из первой притчи нравится делать ошибки многократно. Взвалить их всех себе на спину и тащить, о, Свекла, кровь моего огорода?!».
Лао-цзы отрезал ещё хлеба и налил себе воды. Он черпал и черпал этот борщ, просаливая рыбу мудрости внутри себя до хребта.
— Да! А какие, собственно, могут быть разовые ошибки?.. На Земле больше семи миллиардов ошибкоделов, и живут они здесь тысячи лет... Разве можно сегодня сделать уникальную не повторяющуюся ошибку?..
— Наверное, нельзя...
— Однако ты сам сказал, что готов прощать людям ошибки одного вида...
— Да, сказал...
— Второго вида не существует. Прощай близким дублирующиеся ошибки. Отвечай за свои слова!
Тарелка опустела и умолкла. Желудок наполнился и задумался.
Старик поставил кастрюлю с борщом на огонь, положил в неё штангенциркуль, пуанты и паспорт по вкусу. Варил восемь минут. Густо посолил, поставил на стол сметану. Разлил борщ по тарелкам и пригласил всех к столу.
Лао-цзы ел соль. Опять переборщив.
16. Притча про «Один» и «два»
Лао-цзы проснулся от того, что под окном две собаки неистово лаяли друг на друга, две старухи противно ворчали друг на друга, два грузовика на узком мосту истошно сигналили, шофёры матерились и не пускали друг друга.
Мудрец посмотрел на улицу, не стал варить кофе, а сразу приступил к формулировке открытия.
Я и мир — это единица. Никак не двойка, не пара, не дифференцированные два элемента. Я и мир — безусловно ОДНО целое. Один человек может драться сам с собой? Думаю, нет... Может, конечно, но автор за лаконичность притчи, и исключительные случаи нет ни времени, ни бумаги рассматривать...
Для драки нужно, как минимум, ДВОЕ. Войны, конфликты, обиды и боль могут быть только тогда, когда Ты чертишь границу между «я» и «мир»...
Лао-цзы устал формулировать, закурил, сел.
Вдохнул в себя дым дешевой родопи, пыль со двора, одну бабку-старуху, её вонь изо рта, одну нервную псину, её блох, один грузовик целиком с шофёром, цементом в кузове и выхлопными газами, свою мечту о вечной молодости, свою старую куртку, пепел вчерашних сигарет, пепел сожжённого черновика, дух бодрящего кофе, аромат вишни над озером и еще восемь не описанных и не проинвентаризированных единиц.
Выдохнул морской бриз и благовоние у хлебозавода.
Один день — одна истина.
Старик лёг спать.
Лао-цзы проснулся от того, что за окном старуха молча гладила ласковую собаку, а шофёр обещал им отвезти их по узкому мосту к озеру с вишнёвым садом.
17. Притча про упорядочивание
Лао-цзы ушёл в себя.
Один мальчик дюже страдал от того, что во Вселенной так много хаоса и мало системы. Он так сильно это переживал, что вымочил свой паспорт насквозь слезами, краска в документе «поплыла», и мальчику стало нечего предъявить полицейским и работодателям. Он поставил себе цель упорядочить и систематизировать всё вокруг. Тридцать три года он думал, с чего начать наводить порядок.
Однажды он принял решение, начать упорядочивать и систематизировать мир собственно с русских слов «порядок» и «система». В каждом было по семь букв, но стояли они как будто бы в хаотичном порядке. Так показалось мальчику. Он взял первые буквы и написал их по семь раз в каждом из этих слов, чтобы Вселенная стала хоть на миллиметр более структурированная.
«Порядок» и «система» стали соответственно «ппппппп» и «ссссссс». Поэтому, когда добрые люди спрашивали мальчика, чему он посвятил свою жизнь, ответчик затруднялся выговорить эти упорядоченные и систематизированные согласные. И никто вообще во Вселенной не мог понять, чему собственно посвятил свою жизнь этот человек без паспорта.
Лао-цзы вышел из себя.
18. Притча про Прелестницу
Девичий хохот сплетался с запахом полыни.
В степи на закате двое стояли спиной к спине.
— Я вижу солнце перед собой, — сказала Прелестница.
— И я вижу солнце перед собой, — удивился Лао-цзы.
Взгляды обоих были направлены в противоположные стороны.
Лао-цзы крепко зажмурился и задумался. Солнце до утра нырнуло за горизонт. Степь. Темь. Двое.
«Солнце одно! Мы не могли видеть два солнца. Кто-то из нас врёт, — плыли мысли в голове мудреца, как остывающий воздух над тёмной землёй. — Если врёт Прелестница, я видел истинное солнце, мои глаза в порядке, я прав, я не лгал, но тогда всё слишком просто и тривиально. Если вру я, мои глаза уже ни к чёрту, Прелестница говорила правду, Она права, истинное солнце видела Она, тогда мне всё это нравится больше, поскольку планирую эту ночь провести вместе».
— Прости, дорогая, что я вру. Я не видел солнца. Я лгу, — признался Лао-цзы красотке и, сплюнув с досады на запад, добавил — Дважды!
В степи в тёплой темноте двое стояли лицом к лицу, обнимая друг друга.
В девичий шёпот вплетался стрекот цикад.
19. Притча про чужеземцев
Лао-цзы никогда не попадал ни в одну ноту. Однажды утром на рассвете он обучал класс малышей хоровому пению. На перемене к учителю пришёл его взрослый ученик Дао-зцы и спросил: «Лао-цзы, я не могу понять одну вещь. Будь добр, объясни мне её. Ты не знаешь ни одного языка, кроме родного. Твоё учение ходит по всему миру. Как ты находишь общий язык с чужеземцами? Они тебя прекрасно понимают. Как?».
Лао-цзы закурил пахучий табак и медленно проследил взглядом за движением солнца.
— Долго.
Солнце начинало неспешно подниматься, а малыши уже бегали без остановки.
— Прости, Учитель. Я не понял твоего ответа.
— Долго нахожу общий язык, — мудрец снова прикурил трубку.
В глазах ученика он не увидел удовлетворения от ответа.
— Долго нахожу общий язык. Год или два. Мне надо сначала пожить с чужеземцем бок о бок долгое время. Вместе есть рис. Вместе пить чай. Вместе ловить рыбу.
Дао-зцы чувствовал приятный аромат табака, чуть улыбался и, молча, слушал.
— Сначала я узнаю десять или сто слов языка иностранца. Он начинает меня понимать. Наш быт налаживается. Потом ему самому становится интересно узнать мой родной язык. А я помогаю ему в этом. Нам так удобнее готовить рис и заваривать чай. Чужеземец постигает китайский, и только тогда я без преград передаю ему своё учение…
Лао-цзы потянулся за пиалой. Дао-зцы понял жест и мигом передал чай мастеру.
— Мне не нужен хинди или монгольский язык, если его носитель — мой собеседник — сам хочет говорить на моём родном. — Старик выдохнул длинную струю дыма. — Я ответил на твой вопрос, Дао-зцы?
— Да. Спасибо, Учитель.
Мастер продолжил свой урок хорового пения, а Дао-зцы с поклоном ушёл.
Вечером того же дня Дао-зцы на закате размышлял о собственном гневе на плохих людей. Откуда он берётся и что с ним делать. Солнце село, а спасительная мысль так и не рождалась. Месяц, похожий на пиалу учителя, заставил вспомнить разговор с Лао-цзы на заре.
Я не могу убить плохих людей, чтобы их стало меньше. Я не могу уйти от них навсегда. Текли размышления ученика. Я могу сделать больше людей хороших. Нужно нести учение дальше. Чтобы плохой захотел стать хорошим.
Если я не могу говорить со злодеем на его языке, пусть он захочет выучить язык доброты, и мы будем с ним в одном поле. Вместе есть рис, пить чай и ловить рыбу.
Месяц на небе на секунду закрыла маленькая тучка. Ветер пронёс её очень быстро, как будто глаз друга подмигнул в знак одобрения.
На рассвете Дао-зцы учил класс малышей хоровому пению.
Дао-зцы фальшивил в каждой второй ноте.
20. Притча про тёщу
Лао-цзы рано утром гулял с собакой. К нему неспешно подошёл старик. Они приветствовали друг друга кивком головы.
— Учитель, позволь отвлечь тебя?.. — тихо спросил старик и зажёг спичку.
Лао-цзы, молча, прикурил папиросу, отпустил собаку с поводка и внимательно посмотрел в лицо старику.
— Лао-цзы, у меня есть проблема. Ей пятьдесят лет — это моя тёща. Мы сыграли с Любимой золотую свадьбу, однако я не смог за полвека привыкнуть к механизмам мышления еёйной мамы... Учитель, я не должен гневаться даже на муравья... А я пять десятков лет держу в душе гнев на пожилую женщину, моего родственника... — старик сам закурил папиросу.
— Я злюсь на тёщу, Мастер... — папироса дрожала между указательным и средним пальцами старого бородача...
— Понимаю... — выдохнул дым Лао-цзы.
— Что мне делать, о, Учитель всего южного Тянь-Шаня? — старик внимательно следил за лицом Лао-цзы.
— Возьми мою собаку себе. — Промолвил Мудрец и отдал поводок старику.
…
На закате того же дня к дому старика спешила пожилая женщина со стопкой блинов в ведре. У калитки она увидела злого чёрного пса. Он облаял её с ног до головы. Она посеменила восвояси.
Старик вышел в сад и угостил собаку куриной костью. Он плакал от счастья. Солнце уже садилось. В сумерках никто не видел его слёз. Добрый пёс облизывал его морщинистое лицо...
Лао-цзы рано утром гулял один.