В детстве все для нас иначе, на небе солнце светит ярче и трава зеленее, и речка глубже, и рыба крупнее...кстати о рыбе - был теплый майский день конца месяца. Занятия в школах закончились и счастливые родители привезли из городов своих сыновей и дочек к бабушкам и дедушкам на все лето. Свежий воздух, ягоды, парное молоко...что еще надо для счастья? Правильно, общение! Вот и общалась детвора с утра до вечера - утром и вечером играли в чижика, кол-забиваку, лапту и прочие игры, а днем центром притяжения был пруд. Еще в тридцатых годах двадцатого века в поселке Диваевск, где мне выпала честь родиться, без единого гвоздя построили водяную мельницу на реке Кабалда. Чтобы мельница работала стабильно круглый год, сделали запруду. С годами в пруду развелось много рыбы - чебаки, окуни, пескари, налимы и даже щуки. Мельница выдавала чистый помол и осенью и зимой на мельнице всегда была очередь мужиков с зерном для помола. Если кто то пытался пролезть без очереди, расправа была на месте - всыплют плетей и в конец очереди. В пятидесятые годы надобность в мельнице отпала, муку стали продавать мешками в магазинах. Запруду уже не поправляли, как ранее, и однажды весной ее прорвало...часть рыбы ушла вместе с водой, но много и осталось. Мужикам с удочкой сидеть просто не было времени, с удочками сидели только пацаны. Мужики рыбачили, но неводом. Примерно раза два за лето собиралась компания, в основном молодых мужиков, и с неводом, на артельной машине, ездили на большой Чумыш рыбачить. Привозили бочек пять - шесть рыбы и раздавали всей деревне.
В те давние времена никаких рыболовных снастей в деревне не продавали, да и в городах они были в дефиците. Вместо лески мы скручивали несколько швейных нитей, крючки делали из сталистой проволоки, а жало крючка затачивали напильником. На грузила - свинцовый сплав из старых аккумуляторов. Добывая однажды свинец таким способом, остался без штанов. Мы же не понимали, что электролит в аккумуляторах, это кислота...в общем замарал я руки электролитом и вытер их об штаны...да, вам смешно, а мне от матери досталось, штаны оказались все в дырах. Вместо поплавка - гусиное перышко, а вместо удилища - подходящий длинный прут.
Так вот в этот теплый майский день решил я половить рыбу на пруду. Было мне в то время всего семь годиков, в школу меня в прошлом году не взяли, не хватило четыре месяца до семи лет. Прошлым летом возил копны во время сенокоса, жаждал повторить сий подвиг и в наступающем сезоне. В качестве приманки решил наловить гольянов, это мелкая рыбешка, которая в больших количествах водилась в нашей Кабалде. Особенно удобно ее было ловить ниже запруды для локомобиля, на котором работал мой отец и я часто у него бывал, наблюдая за работой машины. Иногда отец давал мне масленку и я смазывал трущиеся части паровозика. Отец был единственным машинистом в поселке и когда локомобиль запускали в работу, он там жил целыми неделями. Были у него два помошника, которые работали по очереди выполняя подсобную работу - готовили и подкидывали дрова, доливали воду, убирали золу. Рядом с сараем в котором стоял локомобиль был мост через Кабалду. Он был расположен низко к водной глади и с моста было удобно черпать воду, наполнять бочки. По воду ездил конюх Гриша Пархачев, ну и мы пацаны вместе с ним. Прошлой весной приехали мы за водой, а оказалось, что в одной бочке нет нижней затычки. Гриша: "Пацаны! Поищите какую нибудь палку, чтобы заткнуть отверстие." Мы кинулись искать. Я смотрю, а на берегу, выше по течению от моста, на снегу, лежит какая-то палка. Уже была по настоящему весна, Кабалда вышла из берегов и вода почти касалась нижнего края моста. Я по снегу стал пробираться к этой палке, потянулся за ней и...снег вместе со мной сполз в воду. На мне был самошитый кожушок из овчины, он раправился и держал меня на воде, не давая погрузиться с головой. Плыву я значит молчком, не оценивая всю критичность ситуации, потому как, если бы меня затянуло под мост то...кто-то из пацанов увидел, как я плыву и закричал: "Васька тонет!" Конюх Гриша увидел меня, стал на мосту на колени и, когда меня водой принесло к мосту, схватил меня за шиворот и вытащил из воды. Он отнес меня к отцу в машинное отделение, отец раздел меня до гола, растер до суха, укутал в одеяло и положил на постель. Под шум работы паровой машины я вскоре заснул. Проснулся, переоделся в высушенную отцом одежду и домой. Дома матери ни слова, отец тоже ей ничего на сказал, но в деревне ничего утаить нельзя, она все равно от кого-то узнала, поплакала, поругала и этим все закончилось, я даже не чихнул ни разу от того, что побывал в ледяной воде.
Ловили мы гольянов очень просто - завязываешь майку узлом, ставишь в воду, как маленький невод, одной ногой пугаешь рыбешку, она заходит в майку, подсекаешь и добыча твоя. Проделав так два или три раза, получилось достаточное количество живцов в банке и я пошел на пруд. На пруду было уже человек десять пацанов-рыбаков, в основном городские, с бамбуковыми удилищами, капроновыми лесками и заводскими крючками. Они расположились с двух сторон небольшого залива, клева, по их словам, не было и я прошел за них и расположился в месте где был лоток для подачи воды на мельницу. Лоток, в данный момент, был значительно выше уровня воды и вода на водяное колесо уже не поступала. Размотав удочку, насадил живца на крючок и сделал заброс. Не успел живец еще достигнуть дна, кто-то схватил и потянул снасть в сторону, подсекаю и вытаскиваю приличного окуня. Среди рыбаков оживление. Вешаю окуня на кукан из ивового прутика, меняю наживку и снова забрасываю удочку. Моментальная поклевка и второй окунь стал моей добычей. Рыбачки стали менять места и закидывать удочки ближе к моей. Еще одна поклевка и третий окунь оказался на кукане. Пацаны ринулись занимать места вокруг меня со своими классными удочками. Увы, поклевка снова только у меня и четвертый большой окунь стал моим. Но на этом все закончилось, клев прекратился. Посидев еще минут пять, я смотал удочку, отдал живцов пацанам и пошел счастливый домой, а пацаны в этот день так ничего и не поймали.