1939 – 1950 г.
Для семейства Барановского Фёдора Ивановича 1939 год ознаменовался тем,что мы зажили в своем, наскоро построенном домике на месте будущей мельницы и обзавелись хозяйством: коровой, поросёнком, кроликами и курами. Возле домика вскопали маленький огородик. Теперь, надо было подумать и о нашей дальнейшей учёбе в гимназии. Мы уже повзрослели. Наши земельные угодья оказались узкой полоской вдоль двух берегов реки. На каждом берегу была полоска земли шириной 50 метров и длиной – 200. Почти каждую весну, во время ледохода, уровень воды поднимался, и нас подтапливало. Летом река была колодцем питьевой воды, местом для купания и игр. Мы с утра и до позднего вечера возились в воде. При желании ловили руками и бреднем рыбу. Рыбу мы ели и в жареном и варёном виде. Часто река была нашей границей во время игр в войну. По выходным мальчишки собирались со всей округи, и делились на две группы. Каждая группа занимала свой берег, и по команде, начинала бой камнями. Лучшие в игре бойцы награждались картофельной медалью.
Главной обязанностью для нас была помощь матери по хозяйству. Валентина занималась курами и выводила на пастбище корову. Я занимался кроликами, а Шурик сторожил цыплят. Мама занималась коровой, поросёнком и другим домашним хозяйством. В обед мама ходила на бабушкин участок доить корову. Иногда я уходил на бабушкин участок на целый день пасти корову. Утром отец на велосипеде уезжал на работу и возвращался поздно вечером. Перед сном, он любил рассказывать нам сказки. Бабушка в это время жила в Риге у сыновей. Там она отдыхала и лечила свои ноги от ревматизма. Бабушкину землю мы использовали для сенокоса, на ней выращивали картофель, сеяли рожь и другие злаки.
Нужно было подумать и о русской школе, которая находилась в Абрене (Пыталове), за 4 километра от нашего дома. Ходить туда приходилось различными просёлочными дорогами. По утрам я, Валентина и соседские дети собирались гурьбой и старались прибежать в школу без опоздания на уроки.
1939 и 1940 годы были особыми годами. Ходили слухи, что идёт война России с финнами. Летом 1940 года всё население настороженно встречало Советские войска. Советский Союз освободил народ от буржуазного ига. Так думал народ, проживающий в русскоязычных деревнях. Латыши думали иначе и наиболее богатые успели бежать за границу. Советские войска освободили и моего отца от надежды построить мельницу на воде. В Латвии сменилось правительство, и страна стала социалистической республикой. Город Абрене стал районным городом Пыталово. Пошли социалистические преобразования. Наиболее зажиточные крестьяне стали притесняться. Пошли слухи о коллективизации села. Всё это почувствовал и мой отец. У него было заготовлено много строительного материала. Теперь всё это богатство стало никому не нужным, и отец распродал его по дешёвке. На вырученные деньги он купил себе новый костюм, матери дамский велосипед, а нам, детям, что-то по мелочам. Мамин дамский велосипед в основном тоже использовали мы.
Начался 1941 год, приближалась Великая Отечественная война – так это и произошло. В июне месяце немцы без, объявления войны, напали на Советский Союз. Пыталово имело важное стратегическое значение, и вскоре мы это почувствовали. В небе появились первые немецкие самолёты – разведчики, а затем мы услышали звуки бомбардировщиков и первые взрывы бомб.
Немцы бомбили всё чаще, стремительно приближались, и люди к этому относились неоднозначно. Многие обречённо остались ждать своей участи, а мои родители решили от немцев уходить. Отец вёл, загруженный скарбом велосипед, мама вела корову за поводок, Шурик погонял корову, Валентина несла в узелке что-то съедобное, а я с трудом тащил кувшинчик с топлёным маслом, его нам в дорогу дала бабушка Маша. Шоссейная дорога была загружена отступающими войсками и часто подвергалась бомбардировки. Нам пришлось с трудом брести по просёлочным дорогам в направлении Пскова. Конечно, так далеко уйти мы не могли. Все очень устали, и у нас кончались съестные припасы. Да и прошли слухи, что немцы нас уже опередили. Тогда отец принял решение вернуться. Через неделю мы были уже дома. За наше отсутствие существенного ничего не произошло. Только кролики разбежались по кустам. Перед войной бабушка Евдокия вернулась из Риги домой. Прошла неделя, а немцы в наших краях не появлялись. Зато Латыши, примкнувшие к немцам, зверствовали. Многие беженцы, которые не успели уйти от немцев расселились в окрестных домах. У бабушки Евдокии остановилась семья евреев. Через некоторое время, по доносу, к бабушке пришли айсорки, забрали у евреев ценные вещи, отвели их в ближайшие кусты, и расстреляли. Так мы в очередной раз столкнулись жестокостью войны. Мы уже в первый месяц оказались в оккупации.
В то время немцы вели перешивку рельсов железной дороги на европейский стандарт. Требовалось много рабочей силы, и отец был мобилизован на работу в депо. Мы начали приспосабливаться к новым условиям жизни. Поросёнок, кролики, и куры – были нам большим подспорьем. Из молока мама делала сметану и масло. В депо, отец сделал лампу, заправляемую карбидом, которая светила ярким светом. Своё мастерство отец не утратил – он сделал мини пресс и выжимал подсолнечное масло. Нашлось много желающих воспользоваться этим. За работу они платили отцу маслом и жмыхом. Желая помочь родителям, я научился выращивать табак, обрабатывать его и продавать. Качество табака я оценивал сам. Заработанные деньги тратились на покупку ниток, иголок и мыла.
Помню, перед самым приходом немцев, вблизи от усадьбы деда, совершил аварийную посадку Советский самолёт ПО - 2. Лётчики забрали документы, сожгли кабину самолёта и ушли. Конечно этим воспользовалось местное население. Днём и ночью, днём и ночью усердно все громили самолёт. Каждый старался забрать, понравившийся ему элемент самолёта. Один отрывал обшивку для изготовления расчёсок, другой, пробив дыру в картере, сливал масло, некоторые отвинчивали трубки для изготовления самогонного аппарата – работы хватало всем. В этой в кавычках работе тон задавали мы – мальчишки, не отставал от них и я. Через пару месяцев на поле остался один ободранный остов, стоящий в виде наблюдательной вышки. Однажды, нам стало известно, что картер двигателя самолёта изготовлен из лёгкого хорошо горящего материала. Он так здорово горит, что не гаснет даже в воде. Этим мы и воспользовались. Стоит горящий кусочек положить на бугорок, а затем ударить по нему толстой палкой, и ярко горящие брызги металла разлетаются вверх и в стороны.
Ночью этот фейерверк очень далеко виден. Хоть и интересная эта забава, но очень опасная. Менее опасным фейерверк получается с горящей кострицей. Наберёшь в консервную банку на поводке кострицы, разожжёшь её и раскрутив высоко подбросишь вверх. Ночью это очень красиво смотрится – мы ликуем. О самолёте стали забывать. Прошёл слух, что в городе организован, огороженный колючей проволокой лагерь для заключённых. В начале в лагере находились евреи и цыгане, затем их заменили военнопленные власовцы, в основном украинцы. Они делали из дерева различные игрушки и меняли их на хлеб. Приходили к лагерю и женщины, им разрешалось взять на поруки приглянувшегося пленного. Помнится, наша молодая соседка, взяла на поруки пленного украинца Сашку. Выбор был удачным. Сашка стал для неё хорошим мужем. Он хорошо трудился и уже после войны стал бригадиром тракторной бригады. Построил хороший дом и навсегда остался жить в наших краях. В 1942 году лагерь заключённых перестал существовать. Оставшиеся власовцы – украинцы стали охранять железную дорогу. Немцы их вооружили и расставили по железнодорожным переездам.
Ходили слухи, что нарастает партизанское движение. По доносу немцы арестовали отцова брата Ивана за помощь партизанам. Домой он больше не вернулся - погиб в концлагере. Мамины братья, Николай и Владимир, тоже погибли в латышских застенках. Война набирала обороты. Фронт отодвигался от нас всё дальше, немцы несли большие потери, и это мы видели по растущему количеству разбитых вагонов и паровозов. Немцы расширяли депо и всё больше привлекали для работ мужчин из сельской местности. Мамин брат Иван занимался ремонтом вагонов, а папа состоял в бригаде паровозников. От машинистов он многое узнавал о войне. В связи с тем, что городская школа была занята немецкими солдатами, нам приходилось учиться в пригородных заброшенных домах и с большими перерывами. В школе немецкий язык был обязательным. Немецкому языку нас обучала немка, хорошо владеющая русским. Пожалуй, вся дальнейшая учёба знаний немецкого языка больше не прибавила.
В 1943 году немцы нашу школу покинули, и учёба пошла по всем правилам. В школе у меня появился друг Эрик, Отец его был облатышевший русский. Поэтому Эрик хорошо владел латышским, немецким и русским языками. При встрече с немецкими солдатами он охотно с ними разговаривал на различные темы. Потом он мне рассказывал о чемониразговаривали. ЖилЭриксотцомитётейДомнойвбольшомодноэтажном,хорошо обставленном доме. Я часто приходил к нему поиграть. У него было много различных игрушек. Мне особенно нравилось играть с оловянными солдатиками. Там была пехота, конница и даже артиллерия. Из маленьких пушек можно было стрелять камушками. Оловянные фигурки мы делили на две армии, Одной армией командовал Эрик, а другой командовал я. Игрой мы так увлекались, что тётя эрика вынуждена была прерывать её приглашая нас па чаепитие. У Эрика я впервые увидел шахматы, у которых фигуры были изготовлены в виде военной техники. Так, например, ладья была в виде танка. и.т.д. Я быстро освоил правила игры , но играть на равных ещё долго не умел. Заигравшись, домой я приходил с опозданием. Но узнав, где я задержался, мама немного побурчав, умолкала. Сестра Валентина и брат Шурик, явно и по доброму мне завидовали.
Заканчивался 1943 год – чувствовалась какая то озабоченность немцев. Нарастала партизанская борьба. Приходили сведения о взрывах на железной дороге и даже в наших местах. Село жило своей бедной жизнью. Почти всё, что у них было, и зерно и скот, реквизировали немцы.
В 1944 году мы узнали, что немцы отступают по всему фронту. Летом этого года, теперь уже советские самолёты не без успеха, разрушали наш город. Неожиданно, без большихбоев,немцыпокинули нашиместа.ГородАбренесновапревратилсявПыталово,и стал районным центром. Для всего населения наступили новые времена. Все стали приспосабливаться к Советской власти, но мальчишки были озабочены другим. Дело в том, что недалеко от нас, на дороге, проходившей через болото, был разгромлен немецкий тыловой обоз. На это привлекательное место потянулась вереница из взрослых и детей. Взрослых интересовала одежда, обувь, одеяла и другое тряпьё. Забрав все нужное, они сюда больше не приходили. Наступила наша очередь. Это место стало нашим Клондайком оружия и боеприпасов. И началась канонада – звучали выстрелы из винтовок и автоматов, вверх взлетали ракеты, в лесу взрывались гранаты. Погремев вдоволь, домой мы возвращались с лентами патронов через плечо, обвешанные гранатами и в руках у меня был сменный ствол и затвор от ручного пулемёта. У каждого из нас появился склад военного снаряжения. Эти боеприпасы потом ещё долго давали о себе знать. По ночам в воздух взлетали ракеты, небо было прочерчено следами трассирующих пуль, а на реках гремели взрывы гранат – глушили рыбу. Это далеко не безопасное занятие частенько заканчивалось трагически. Рассказывали, что группа мальчишек решила выплавить из снаряда тротил на костре и погибла от взрыва. Что два мальчика на поле пасли свою корову. Один из них, стреляя по бутылке из карабина, случайно подстрелил свою бабушку, идущую в церковь молиться. Мы узнали, что орудийный порох очень интересно горит. Если поджечь один конец трубочки такого пороха и подбросить вверх, такая трубочка летает как ракета и при этом не предсказуемо меняет своё направление. У одного мальчика ракета залетела в стог сена. И стог сгорел. Мой школьный приятель Анатолий начинил консервную банку тротилом, и вставил капсуль – детонатор. Из экономии он снарядил капсуль очень коротким кусочком бикфордова шнура. Анатолий поджег шнур и только поднял руку, чтобы бросить банку в воду, как она взорвалась. В результате парень лишился кисти правой руки и ослеп один глаз. Однажды мы, старшеклассники шли из школы домой, и видим первоклассники (у их раньше закончились уроки) во что-то играют. Выстроившись в круг, они поочередно прыгают в кювет, отталкиваются от чего то и выскакивают на другую сторону. Подойдя ближе, мы увидели в кювете противотанковую мину. Оказывается детей подбрасывала нажимная шляпка мины. Только по счастливой случайности мина не взорвалась. И, наконец, самый печальный случай в моей жизни. Мой брат Шурик, играя с двумя другими мальчиками, нашёл зенитный снаряд и решил отбросить его подальше, при этом снаряд попал на какую то железку и взорвался. Пострадал один Шурик – осколок попал ему в сердце. Так погиб мой родной брат - ему было всего девять лет. В округе было много и других случаев гибели детей. Такова жестокость войны.
После освобождения нас от оккупации была установлена советская власть. Начала оживать хозяйственная деятельность. Отца в армию не взяли, он оказался боле нужным в тылу. Ему, как хорошему специалисту, предложили работу по восстановлению городского хозяйства. Нужно было выполнить освещение города. Отец решил построить мини электростанцию. Он отыскал в депо старый манёвренный паровоз, отремонтировал его, и пристроил к нему электрогенератор. Осталось наладить станцию и запустить. Вскоре ее торжественно приняли в эксплуатацию. Теперь нужно было построить линию электропередачи и осветить улицы и дома. И эта работа отцом была успешно выполнена. Он стал начальником электростастанции. Уже в 1945 году ночью осветились дома и улицы города. За эту работу отец и его бригада были хорошо награждены. Отец стал уважаемым человеком, и ему дали в городе квартиру. Мы переехали жить в город. Появилась возможность близко ходить в школу, посещать библиотеку и стадион. В школе я познакомился с одноклассником, Зиновьевым Сергеем и с ним подружился. Сергей был двумя годами старше и оказался развития не по годам. До приезда в наш город он участвовал в кружках самодеятельности имел хороший голос, который демонстрировал только в кругу друзей, ещё он здорово плясал. В пыталовской самодеятельности он считался лучшим танцором. Мать Сергея была цыганкой и видимо ему передались многие ее гены. Отец занимал должность начальника районного военкомата и всегда ходил в военной форме. Сергею, так же была пошита военная форма одежды, и он её охотно носил.
Свободное от учёбы время мы, проводили на стадионе. Там много было любителей футбола, и играли все, кто мог бегать. Сергей играл в нападении, а я был в защите. Мы даже участвовали в районных футбольных баталиях. Однажды, когда мы играли в городе Пушкинские горы, в наши ворота летел верный гол, и я умышленно задержал мяч рукой. Судья назначил штрафной удар, но вратарь собрался и задержал мяч – так мы избавились от поражения. Пушкингородцы приезжали потом к нам с ответной игрой. На стадион пришло много болельщиков, их поддержка нам очень пригодилась. Мы здорово сражались и сыграли в ничью со счётом один – один. Вечерами в городской клуб мы ходили вместе: он в кружок самодеятельности, а я в радиокружок. Руководитель кружка, заметив мои способности, давал мне более сложные задания, в последствии мне это очень пригодилось. В школе у меня было много друзей. Лучшими были: Сергей Зиновьев, Эдик Рациборский, Владимир Приймяги, Василий Васильев и другие. Зиновьев был плясуном и балагуром, поляк Эдик хорошо играл на аккордеоне и подрабатывал, играя в клубе на танцах. Он жил на квартире школьной уборщицы и мы на перерывах забегали туда потусоваться. Васильев был постарше меня, хорошо развитым и любил литературу (Евгения Онегина он знал наизусть и часто читал нам в классе).
Приймяги, сын священника, был нежным приставалой к девчонкам. Все мальчики хорошо учились. На школьных танцах под аккордеон, уже просматривались пары по симпатии. Я тоже учился на пять и четыре, но с сочинениями было неважно. У меня часто вместо русской буквы писалась латинская, наверное это случалось, потому что я три года учился в латышской школе. Все мальчики были, как на подбор и девочки обращали на нас внимание. В моё поле зрения старалась попасть Валентина Сычёва. Она подружилась с моей сестрой Валентиной и часто ходила к нам в гости, маме она нравилась. Мать говорила мне – Вов, а Валя ведь ходит к тебе. Я же на неё глаз не положил, некогда было. Меня в это время занимал футбол и изготовление радиоприёмников.
В девятом классе Сергею было уже восемнадцать лет. Учительница по литературе, Татьяна Михайловна, тоже цыганка по матери, увидев, как Сергей отбивает чечётку, заинтересовалась им и попросила, чтобы Сергей вечерком зашёл к ней и научил её танцевать. На другой день я спросил его – ну как, научил. Улыбнувшись, Серьгей сказал, что в ближайшие дни будут экзамены по литературе и математике, на экзаменационном столе, на углу справа будет лежать мой билет, а слева его. Перед экзаменами Сергея пригласила на консультацию литераторша, а меня математичка. Поскольку Сергей любил литературу, а у меня по математике были только хорошие и отличные оценки. На экзаменах мы вышли первыми и взяли каждый свой билет. Экзамены сдали отлично.
Как–то вечером, в тёмную пору, Сергей зашёл ко мне и предложил прогуляться. Когда мы пришли на стадион, Сергей извлёк из кармана отцовский пистолет Т.Т, и предложил пострелять. Мы с опаской сделали по два выстрела, быстренько, пока ещё не заметил и сменили место прогулок. Позже отец сергея узнал, что из пистолета стреляли, дал ему хороший нагоняй и запер пистолет на ключ.
Приближались выпускные экзамены, а у меня все еще не было хорошего костюма. Отец обещал, но купить его не мог – не было денег. Я возмущался и по глупости допустил серьёзную ошибку. Однажды мы шли на речку купаться, я шёл впереди и демонстративно сделал большую папиросу из табака. Прикурил и стал ждать отцовскую реакцию. Меня с непривычки чуть не стошнило, но отец молчал, вроде ничего не видит. Так мы и дошли до речки. В последствии я осуждал свой поступок... К выпускным экзаменам мама чинила и чистила мой повседневный школьный костюм. На экзамене мои опасения подтвердились – в сочинении я сделал три ошибки, и в результате мне выдали только
свидетельство об окончании десятого класса в котором стояли только хорошие и отличные оценки. Аттестат зрелости мне не выдали. Помешали три одинаковых слова, в которых была одна и та же ошибка. Узнав об этом, мои учительницы, физичка, математичка и литераторша, у которых я был лучшим учеником – заплакали. Я этим был тоже обижен и навсегда потерял всякий интерес к учебе. Мои друзья, окончив школу, разъехались по разным городам, и каждый пошёл своей дорогой.
Сергей Зиновьев увлёкся гражданской авиацией, женился на Пыталовской девушке, получил в пригороде Ленинграда квартиру, получил профессию штурман гражданской авиации и долго успешно летал. В это время мы оба были очень заняты своим трудоустройством и постепенно потеряли друг друга из виду. Эдик Рацыборский, окончил Ленинградский Горный институт, и получил направление в Воркуту на должность горного инженера. Владимира Приймяги призвали служить в армии. Позже я узнал, что он отравился какой то жидкостью, вылечился и вернулся домой, в город Вышгородок Пыталовского района. Валентина Сычёва окончила Ленинградский педагогический институт. В Ленинграде мы несколько потом раз встречались. Уже тогда она писала хорошие стихотворения. Одно из них она послала мне, но не получив от меня нужной ей реакции прекратила писать письма .
Все во время учёбы получали от родителей помощь. Мои родители, мягко говоря, жили скромно, и на помощь я не рассчитывал. Я выбрал военную стезю. Тут мне и помогла моя любовь к радиотехнике.
Заниматься радиотехникой в то время было очень сложно – ведь у меня почти ничего не было, кроме огромного желания - всё приходилось делать самому. Катушки индуктивности, конденсаторы и даже детекторы – всё делал сам. Для конденсатора переменной ёмкости, нужны были алюминиевые пластины. Я, сделал их из кастрюли. Мама долго её искала, но не нашла. Ночью я, надев на голову наушники, настраивал свой радиоприёмник. Встав с постели, и увидев обрезки своей кастрюли, она гневно подошла ко мне. Я приложил к маминому уху наушник – там звучала хорошая песня. Мама посмотрела на меня, улыбнулась и пошла продолжать сон. С таким багажом знаний, я смело поехал поступать в Ленинградское училище связи. Там я успешно сдал вступительные экзамены и был зачислен курсантом.
Учёба в училище мне давалась легко. Для этого я был хорошо подготовлен как физически, теоретически, так и морально. А трудностей в училище было предостаточно, ведь это были, недавние послевоенные годы. Командир батальона подполковник Большаков, командир роты майор Ткаченко были хорошими вояками, на груди у них висело много орденов и медалей. Сержанты и старшины, так же застали войну. Учёба в училище, стала новой нашей жизнью, со всеми строгостями, и даже жестокостью. Нужно было привыкать к воинской дисциплине, укладу жизни, и даже к режиму питания. В первый год нам всегда не хватало пищи, хотя и паёк был прекрасным. Второгодникам уже этой номы было вполне достаточно, в столовой они уже бросались оставшимися кусочками хлеба. После их ухода из столовой с их столов, всё оставшееся, мы подбирали и поедали. На втором году службы на уже всего хватало.
Утренний подъём происходил по команде дежурного по роте. Затем его команду дублировали старшина роты, старшина взвода и командиры отделений. На подъём, и построение отводилось всего тридцать минут. Опоздавшие назначались уборщиками туалета, а остальные убегали на заправку кроватей, в туалет и утреннюю зарядку. Зарядку, при любой погоде, проводили по форме с голым торсом, и всегда бегом, вокруг территории училища. В казарму курсанты возвращались, с хорошим настроением. После зарядки мы умывались и строилась на утренний осмотр формы одежды. На завтрак шли с песней. После завтрака мы бежали на занятие. Училище имело два учебных корпуса, один из них находился на удалении двухсот метров, и туда и обратно передвигались только бегом. В дальнем корпусе проводились занятия по материальной части, иногда и засекреченной. Утром, в первом корпусе, нас обучали приёму и передачи азбуки Морзе. Надо сказать, что это очень трудное и трудоёмкое занятие. В Морзе, каждая буква представлена определённым набором точек и тире. Так, например, буква е – представлена одной точкой, с – три точки, м – два тире, С.М.С. –это уже фраза, которую мы слышим, когда полу чаем по телефону послание. На занятии, принимая сигналы, на первых пора очень трудно определить, что за буквы переданы – особенно, когда их много, и переданы быстро. Нужна большая практика, чтобы слышать каждую букву, как какой то музыкальный мотив. Чем больше практических занятий, тем быстрее ты можешь мысленно превратить набор точек и тире в буквы, из которых слагаются слова, при этом, услышанные буквы надо успеть записать на бумаге. После длительной тренировки мы уже могли в слух, не записывая, читать слова и в целом текст радиограммы.
Гораздо труднее было, используя телеграфный ключ, манипулируя кистью, передать этот текст. Телефонную связь мы изучали поверхностно, зналм полевой телефон и принципы организации проводной связи. Однажды, на реальных учениях, мне пришлось с катушкой телефонного провода выполнить проводную связь. В главном корпусе, мы изучали основы электротехники, и радиотехники. Из одного учебного корпуса в другой, мы перемещались только бегом. После изучения телеграфной связи, мы приступили к изучению радиоприёмников, радиопередатчиков, их назначение, устройство, ремонт и применение в войсках. К нам предъявлялись очень большие требования. Мы должны были теоретически рассчитать схему, спаять её из имеющихся деталей, и практически продемонстрировать её работоспособность. В схеме реального приёмника, или передатчика, мы должны были объяснить для чего нужна та, или иная деталь, и что произойдёт, если она выйдет из строя. Периодически мы проводили практические занятия на местности. Организовалось две группы курсантов, каждая из которых со своей материальной частью, выезжала на местность в определённую ей точку. На местности каждая группа разворачивал свои средства радиосвязи и начиналась работа двух групп между собой. Теоретические занятия проводили очень хорошие педагоги. Они читали лекции так, что мы успевали их записывать. Значение такой методики мы оценили во время подготовки к экзаменам. Хуже обстояло дело, когда мы изучали секретную материальную часть. Секретными считалась радиостанция средней мощности Раф К.В. 3 и полевой телефон Т.И. 43. Лекции по их тематике могли записываться только в засекреченные тетради, а это здорово осложняло подготовку к экзаменам.
Однажды, будучи в увольнении, мы с друзьями, прогуливаясь по Ленинграду, зашли в книжный магазин. Нас, радистов заинтересовала американская книжка на русском языке под названием Радиостанции горной промышленности. Каково же было наше удивление, когда мы узнали в ней, точную копию схемы нашей радиостанции Раф К.В. Мы закупили этих книг на всю учебную группу и продолжили прогулку по городу. С тех пор мы перестали интересоваться засекреченными тетрадями. Позже я узнал, почему были засекречены радиостанция и полевой телефон - оказывается, что они давно используются в Америке. Практические занятия с радиостанциями, размещёнными на автомобилях, проводились в летнее время. На полигоне, в разных местах, устанавливалось несколько радиостанций, между которыми мы обменивались информацией.
Весной, в Ленинградском военном округе проводились, командно-штабные учения. Для обеспечения их связью привлекались курсанты нашего училища привлекались курсанты нашего училища. Связь обеспечивалась реально, как в боевых условиях Там мне пришлось телефонным проводом соединять штабы двух батальонов. Участвовали мы в других серьёзных общественных мероприятиях. Однажды подул сильный ветер с моря, и в Неве стал подниматься уровень воды, затапливая набережную Ленинграда. Курсанты училища были подняты по тревоги, и направлены на борьбу с наводнением.
В жаркое, засушливое лето, на Синявском болоте, загорелся, сложенный в скирды торф. Сильным ветром пламя быстро распространилось по всем разработкам торфа, на площади в семь квадратных километров. На гашения огня Ленинград направил большие противопожарные силы, в том числе и курсантов нашей роты. После гашения открытого пламени мы ещё неделю дежурили и гасили вновь появляющиеся очаги возгорания.
Первый год учёбы наш курс в парных мероприятиях участия не принимал, но все мы были привлечены к участию в фейерверке. Нас расположили на набережной Невы, напротив зимнего дворца, выдали по две ракетницы и куче разноцветных ракет. По общей команде, мы дружно выстреливали вверх в сторону Невы. Фейерверк смотрелся великолепно! На втором году обучения мы долго и тщательно готовились к майскому параду на дворцовой площади. На место тренировок участников привозили на машинах. Но обратно, усталые и проголодавшиеся после двух-трёх прохождений мимо трибуны, в училище четыре километра мы шли пешком. И так три дневные тренировки дневные и одна ночная- училищным оркестром или с песней проходили мы строем по улице Ленинграда. В строю все пели дружно и вдохновенно. За нами шёл еще один строй – строй примкнувших детей. Прохожие радостно нас приветствовали.
Летние каникулы ежегодно мы проводили в Дудегоф-лагере, расположен на берегу маленького и красивого озера. Наша лагерная который жизнь начиналась с установки трёх местных палаток, в которых я находился меньшую часть суток. В остальное время нам читались лекции на политические темы, проводились политические занятия и практические занятия по тактике, которые состоялись в поле и в любую погоду. Здесь нас обучали рыть траншеи, окапываться, строить блиндажи и аппарели для радиостанций. Основное время уделялось ведению оборонительного и наступательного боя. Для придания впечатления реальности занятия сопровождались звуками взрывпакетов. В дождливую погоду в протекающие палатки курсанты возвращались с пеней. Кое-как обсушившись, так же с песней мы шли на ужин. Все встречающиеся на пути трудности мы переносили стойко, и никто в лагере не заболевал, зато по возвращении на зимние квартиры, многих направили в лазарет.
На втором году мне присвоили звание младшего сержанта и назначили командиром отделения. Еще вчера в отделении кто-то мною командовал, а теперь руководящие должность занимаю я. Еще вчера мой сосед по койке Драчев ездил на мне, а теперь я им командую. Всё это выглядело немного странно. Вскоре всё стало на свои места. В круг моих обязанностей входило: произвести подъём отделения по команде, проконтролировать заправку кроватей, проверить чистоту подворотников, чистку пуговиц и бляху ремня, проверить порядок в тумбочке, и много еще других обязанностей, вплоть до успеваемости. Это была моя первая проба управлять людьми. Наша курсантская жизнь проходила в каком-то бурном темпе. В строю ходили только с песней, в столовую пропуском являлось перепрыгивание через спортивного коня, передвижение из корпуса в корпус только бегом, физзарядка бегом с голым торсом вокруг территории училища – наверное всего и не вспомнишь.
И вот подошло время сдачи выпускных экзаменов. Пошли разговоры о нашей новой офицерской форме. Нам в основном было по двадцать лет и мы стали чаще ходить на училищные дискотеки. Появились знакомства с Ленинградскими девушками, многие из которых, стали в последствии жёнами молодых офицеров. Выпускные экзамены я сдал успешно. Всего шесть курсантов, в том числе и я, получили диплом с отличием и с правом выбора места назначения. Я выбрал направление в распоряжение командующего войск ПВО. Нам выдали дипломы об окончании Ленинградского Училища связи имени Суворова, и присвоили воинское звание лейтенант войск связи. Мы с большой радостью надели новую форму с офицерскими погонами. После выпускного бала, нам выдали проездные документы, комплект нового обмундирования – парадную и полевую форму, и выдали приданое – подушку и одеяло. Я с радостью получил проездные документы и уехал в отпуск, к родителям.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ