В дверь колотили. Причем делали это уже довольно давно. И видимо от того что кто то сейчас проломит дубовую дверь с кованным засовом, Гофр наконец проснулся. -Гофр, что б тебя об наковальню расплющило! Опять всю ночь на своей штуковине тренькал?! Открывай!!!
В дверь стукнули с такой силой что запирающий её засов чуть вогнулся внутрь.
Если тебя не будет в кузне через 15 минут будешь тренькать на потеху людишкам без моей вольности.Без кузнечного дела! Дверь снесла ещё один удар и шаги по каменному полу известили Гофра сына Дваина что истязатель его двери уже уходил в кузню. А это значило что дядюшка Горн уже уходил в кузню а это как раз значило то что он зол до крайности и нужно быстро что есть мочи собираться в царство молота и наковальни. В кузню.
- И вот так каждое утро. Пробормотал себе под нос сонный гном. Он аккуратно еле дыша снял с брюха свою лиру. Нет не так Лиру. Эту вещь передал ему в наследство его отец, живший в этой же келье. Точно так же как он не похожий на других гномов точно так же повернутый на музыке во всех её проявлениях. Точно так же глубоко несчастный, запертый в этой горе. Он так и не рискнул повидать этот мир. Тогда когда был жив его отец, юный дварф не знал что такое белая ворона. Но с тех пор как он провел по струна Лютиниэль ( Тонкая, эльфийская работа ) он навсегда и бесповоротно влюбился в это музыкальное чудо. Как и в саму музыку. И примерно в это же время понял почему у его отца не было настоящих друзей. Белая ворона, лировщик, Витающий в Облаках. Это ещё самые лестные клички которыми его награждали почти все кому не лень. Он стал чем то вроде местного пугала.
- Смотри вон Гофр идёт, не будешь меня слушаться станешь таким же как он, музыкантом. Стращали матери своих детей. Гофр давно привык к подобному а вот друзей ему не хватало, правда не хватало.
Заперев дверь, ворье есть везде, даже в той горе что он рос, ну если не воришка то какой нибудь шутник, местного разлива, обязательно подбросит ему крысиного дерьма. А крыс в подземных городах хватало с избытком. Тяжело вздохнув он отправился в кузню. Ничего, ничего, думал он ведь скоро выпускной и тогда то вот именно тогда он покажет этим шутникам что такое белая ворона в действии. А пока что пусть их. Ведь сам Гофр никогда не поднимался за счет опускания, пусть даже словесного, за счёт других. Под такие невесёлые думы он вошел в горячую кузню. Воздух был настолько горячи что об него можно было обжечься. Надевая фартук ученика он ещё раз вздохнул, это будет трудный день, ещё один день без музыки. Но вдруг его губ коснулась робкая улыбка. Ночь то... подумалось ему Ночь вся моя.
Придя домой с лицом пропитанным кузнечным жаром и руками привыкшими брать раскаленный до кросна метал без щепцов, он тут же схватил Лютиниэль и бережно обнял её, старательна стараясь что бы лютня не расстроилась.
- Как долго, дорогая. Шептали губы гнома.- как долго. И святые звуки заполнили тесную комнату.