3
Когда акробатка одним неуловимым движением оседлала кабель и встала на нём во весь рост, Гена испытал чувство, схожее с благоговением. Сколько раз он, затаив дыхание, следил за ней снизу, из зрительного зала, и мечтал когда-нибудь оказаться ближе! Посмотреть за работой её рук, ног, спины, всего её тела вблизи! И вот это свершилось: не на тренировке, где она, как и он, только училась азам нового дела, а в настоящих боевых условиях. Тут не было восторженных зрителей и света прожекторов, но было главное – виртуозная акробатка, не боящаяся бросить вызов трудностям. И каким трудностям! Гена бы ни за что в этом не признался, но у него внутри всё замирало при мысли, что она действительно пройдёт по скользкому электрическому кабелю на многометровой высоте без должной подготовки. Ему, как бывшему альпинисту, было понятно, что все их “репетиции” стоят очень мало. Всё равно что тренироваться на искусственной скале с услужливо устроенными выступами. В реальных условиях перед тобой будет гладкая каменная стена, на которой и улитке не за что зацепиться. И тут уже всё будет зависеть от твоей сноровки, решительности и смекалки. А также от надёжности креплений, что уж скрывать. Его она однажды подвела… и одного раза хватило сполна.
Именно поэтому он настоял на двойном обороте троса вокруг туловища акробатки. В обычных условиях требовалось лишь закрепить карабин – надёжный, тяжёлый карабин, способный выдержать нагрузку почти в восемьсот килограммов. Однако они были не в обычных условиях, и все неожиданности нельзя было предусмотреть. Да, двойной оборот несколько сковывал движения, но ему, как страхующему, нельзя было рисковать. Случись что, и он никогда - никогда бы этого себе не простил.
Гортензия развела руки, гордо выпрямила спину, подняла голову и начала движение вперёд. Гена смотрел на неё, не мигая, заворожённый её грацией и силой, и медленно, уже отработанным движением отпускал трос. Сантиметр за сантиметром оранжевая нить ползла вперёд, высвобождая всё больше и больше расстояния. Темнота сгустилась, и через каких-нибудь несколько метров очертания Катерины уже расплылись, потеряли чёткость, и он видел лишь неясное колебание впереди, в том месте, где она должна была быть. Стояла почти полная тишина, лишь изредка снизу доносилось мерное шуршание автомобильных шин, да дождевые капли порой начинали усиленно шлепать по кровле. Трос вытягивался равномерно, без толчков, плавно скользя по его затянутым в перчатки рукам. Затем замер, недовольно скрипнув. Видимо, Катерина остановилась, чтобы передохнуть или... Или что-то случилось? Гена увидел, что кабель пару раз дрогнул, качнулся. Видимо, порыв ветра, подумал он. Надо надеяться, что всего лишь порыв ветра. Он хорошо помнил, какие неприятности причинял ветер в горах. Но там была дикая, ничем не сдерживаемая природа, и порывы разогнавшегося в ущельях Борея могли достигать страшной силы. Тут же ветер был городским, одомашненным, почти ручным. Тем не менее, следовало опасаться любого возможного затруднения. Пройти по кабелю на такой высоте – это не чая с вареньем выпить.
Трос снова ожил в его руке, пополз вперёд, и Гена вздохнул с облегчением. Значит, всего лишь минутная заминка. Конечно, Катерине нужно привыкнуть к новым условиям, ощущениям, к особенностям именно этого кабеля. Времени у неё достаточно. Даже если она упадёт… хотя о таком не хочется и думать… у неё ещё будет вторая попытка. Возможно, будет и третья. Это – если говорить о времени. Но Геннадий хорошо понимал, что для такого человека, как Гортензия, вторая попытка будет равносильна неудаче. Она непременно захочет выполнить трюк с первого раза. Вот почему на сердце у него было так неспокойно. Всё их предприятие и без того шито белыми нитками. Стоит Катерине заупрямиться, пренебречь безопасностью, и исход станет совершенно непредсказуемым. А эта решительная маленькая (хотя не такая уж она и маленькая, с него ростом) девочка способна быть очень упрямой. В этом отношении она совсем ребёнок.
Не успел Геннадий подумать об этом, как трос вдруг резко дёрнулся и натянулся. Одновременно пришёл в движение и кабель, который начал раскачиваться из стороны в сторону, словно пытаясь сбросить с себя акробатку. Гена похолодел внутри и изо всех сил вцепился в трос обеими руками – инстинктивное движение, которое он не смог остановить. Однако, одумавшись, он разжал пальцы. Что бы там ни произошло, Гортензии нужна будет свобода действий, чтобы справиться с кризисом. Если всё же случится самое плохое и понадобится его помощь, она должна дважды дёрнуть трос. Пока он не почувствует этого двойного рывка, ничего предпринимать не следует. Гена поднял голову и попытался что-нибудь разглядеть там, над улицей. Напрасный труд! Тёмное трико Гортензии отлично укрывало её в ночи, как, собственно, и было задумано. Уже шагах в пяти кабель растворялся в непроглядной мгле, и лишь его судорожные вращения указывали на то, какая отчаянная борьба происходила между ним и акробаткой. “Господи, дай ей сил справиться, дай ей сил”, - прошептал Гена. Он никогда не верил в высшие силы, но хорошо знал на собственном опыте, что иногда ни на что другое не остаётся надеяться.
Некоторое время кабель ещё раскачивался, но постепенно его колебания начали затухать. Катерина была там, она не упала, трос держал натяжение, значит, кризис миновал. Когда кабель окончательно успокоился, Гена почувствовал, как оранжевый канат ожил в его руках и снова пополз вперёд. Он с облегчением выдохнул: ну слава богу! Значит, она справилась, удержалась, не струсила. Ничего меньшего, конечно, он от Гортензии и не ожидал. Идти ей оставалось от силы метров пятнадцать. И самое трудное, видимо, уже позади.
Не успел он подумать об этом, как за его спиной раздались лязг отодвигаемой двери и чьи-то голоса. Гена инстинктивно пригнулся и схоронился за бетонной болванкой, закрывавшей вентиляционную шахту. Мысли его метались, как загнанные зайцы. Кто это может быть? Полиция? Они узнали об этом смехотворном с точки зрения конспирации ограблении? Все остальные уже схвачены? Значит, это конец. Ему было обидно не за себя, потому что, в самом деле, какая ему разница, что будет с его жизнью дальше. Но вот Гортензия… для неё это станет ударом. Ей так хотелось совершить этот переход. А теперь, кажется, её лишат шанса.
Гена схватился за трос и остановил его движение с помощью фиксатора. Маленькая надежда, что всё ещё обойдётся, была. А раз так, то необходимо исключить малейшее движение, способное привлечь к нему внимание. За шахтой его не было видно, да и трос в сгустившейся тьме было практически не разглядеть, несмотря на его оранжевый цвет. Плохо только, что у этих людей были фонари. Гена видел жёлтые пятна света, плясавшие по крыше и каждый раз упиравшиеся во влажную стену ночи. Стоит им направиться в эту сторону, и он непременно будет обнаружен, а вместе с ним – и Гортензия. Но пока, кажется, они не спешили идти сюда, рассматривая что-то на другой стороне крыши. Возможно, это всё-таки не полиция… Катерина, конечно, поймёт, что случился форс-мажор, что необходимо немного подождать. По крайней мере, он очень на это надеялся…
Причина, по которой люди с фонариками появились на крыше, была довольно банальной и никак не связанной с операцией, разработанной Святославом Гординым. Отсутствие ремонта кровли в течение последних десяти лет естественным образом привело к тому, что вода начала протекать на технический этаж. В скором времени жильцы дома забили тревогу и потребовали у управляющей компании в срочном порядке решить этот вопрос. Управляющая компания, протянув приличествующее количество времени, дала распоряжение бригаде мастеров приступить к работе. Бригада мастеров отложила ремонт сначала на завтра, потом на следующую неделю, и приступила к ней в результате только через месяц. Собственно, трудиться предстояло не бригаде, а двум работникам, вышедшим внеурочно. А так как вышли они внеурочно, то на крышу попали уже поздно вечером, когда там почти ничего нельзя было разглядеть. Именно по этой причине работники и не собирались ничего делать сегодня, а пришли для галочки, чтобы потом сказать начальнику: мы, мол, не щадя живота своего, туда залезли, а там всё равно ничего в темноте не сделаешь. Вот таким-то образом и оказались на крыше эти двое, так напугавшие Гену, рабочих. Никакой опасности они для него не представляли, даже если бы и столкнулись с ним нос к носу. Но у страха, как известно, глаза велики. Даже когда Геннадий вполне убедился – на основании отрывочных фраз, доносившихся до него, - что пришла вовсе не полиция, а случайные люди, вовсе не стремящиеся его найти, он всё равно не решался шевельнуться. В конце концов, у кого угодно вызовет вопросы его присутствие на крыше в такое время и при таких обстоятельствах. Тем более, что, по всей видимости, рабочие пришли сюда ненадолго, ибо количество мата, которым они осыпали прохудившуюся крышу, говорило о том, что приступить к её ремонту немедленно мог только весьма неумный человек, к числу которых они себя, определённо, не относили.
"Ну давайте, давайте уже, - мысленно подгонял их Геннадий. - Сколько уже можно копаться?" Только бы Гортензия не сделала чего-нибудь... чего-нибудь отчаянного. Только бы ей не пришло в голову крикнуть или каким-либо иным способом привлечь его внимание! Или повернуть назад... хотя это вряд ли. Она скорее будет ждать и час, и два, нежели откажется от прохода. "Только не дёргайся, только не дёргайся, - как мантру повторял про себя Гена. - Они сейчас должны уйти, уже должны уйти".
И в самом деле, рабочие, отпустив последнюю партию ругательств по адресу ненадёжной крыши, выключили свои фонарики и начали спускаться вниз. Обрадованный Гена сразу же вскочил, снял с троса фиксатор... и в этот момент канат вдруг сразу ослаб и безвольно упал к его ногам. Геннадий в ужасе схватил его, потянул на себя - трос послушался с опустошающей лёгкостью. Это могло значить только одно: он больше не закреплён на другом конце. То есть Катерина... он на миг закрыл глаза, стараясь отогнать от себя самую страшную мысль. Затем рванулся к краю крыши и заглянул вниз, на освещённую проезжую часть. Но нет, там ничего не было... ничего необычного. Вылизанная дождём дорога, по которой как раз проехала очередная машина. Если бы... если бы что-нибудь... туда упало, это было бы заметно. Получается, Гортензия всё ещё там, на кабеле.
Гена начал изо всех сил тянуть трос на себя. Спустя каких-нибудь тридцать секунд он вытащил его весь. Пустой карабин больно стукнул его по колену и с неприятным звоном упал на крышу. Ничего! Значит, Катерина сама отцепила его... не дождалась каких-то пару минут. И теперь пойдёт оставшиеся метры безо всякой страховки. Боже, что же это такое делается!