«В письме вашем вы назвали меня братом, но я не осмелился назвать вас этим именем, слишком для меня лестным.
Я не совсем еще рассудок потерял,
От рифм бахических шатаясь на Пегасе!
Я знаю сам себя, хоть рад, хотя не рад,
Нет, нет, вы мне совеем не брат,
Вы дядя мой и на Парнасе».
Так писал в конце 1816 года Александр Пушкин своему дяде Пушкину Василию Львовичу.
С Василием Пушкиным связано детство Пушкина Александра. Дядя был первым стихотворцем, которого узнал Саша. Литературная атмосфера, приносимая в дом брата, чтение вслух стихов (в том числе собственных), которые Саша Пушкин заучил наизусть, совместная поездка в Петербург, поступление в Лицей – все это неотделимо от Василия Львовича. Юный племянник гордился дядюшкой – в свое время известным поэтом. Он скромно отклонил лестное звание, когда тот в письме назвал его «братом по Аполлону»
В пятой главе пушкинского романа «Евгений Онегин» в числе гостей, съехавшихся на именины Татьяна Лариной, появляется и персонаж, которого так характеризует автор:
Мой брат двоюродный Буянов
В пуху, в картузе с козырьком
(Как вам, конечно, он знаком).
Иной наивный читатель вправе удивиться – неужели у Пушкина был двоюродный брат со столь забавной фамилией? Читатель дотошный, обратившись к пушкинским примечаниям, сможет прочесть:
Буянов, мой сосед…
Пришел ко мне вчера с небритыми усами,
Растрепанный, в пуху, в картузе с козырьком.
(«Опасный сосед»)
Читателям того времени пушкинское примечание было понятно. Однако для читателей сегодняшних оно нуждается в комментариях.
Буянов – герой шуточной поэмы «Опасный сосед», написанной Василием Львовичем Пушкиным, что и позволило автору «Евгения Онегина»го назвать Буянова двоюродным братом. Эта поэма была хорошо знакома в ХIХ веке, хотя вследствие фривольного содержания она распространялась в многочисленных списках и была впервые полностью опубликована в России только в следующем столетии. Буянов – колоритнейший персонаж, пьяница и скандалист, предшественник гоголевского Ноздрева, завлекает героя поэмы, от чьего имени ведется повествование, в дом к веселым девицам, откуда тому приходится спасаться бегством, расставшись впопыхах с часами и кошельком.
***
Однако следует рассказать об авторе поэмы подробнее.
Василий Львович Пушкин (1766-1830) получил хорошее домашнее образование – знание европейских языков (французским владел в совершенстве), большая начитанность, способность декламации. В 25 лет он поступил в лейб-гвардии Измайловский полк. Но служба его не привлекала, и выйдя в 1797 году в отставку, переселяется в Москву.
Иван Иванович Дмитриев стал литературным наставником Василия Львовича. Восхищаясь прекрасными стихами Дмитриева и Карамзина, Василий Пушкин обращался к ним:
И я хочу греметь на лире!
Лечу ко славе я, ваш дух во мне горит.
И я известен буду в мире!
О радость, о восторг – и я… и я пиит!
В стихах самого Василия Львовича – «К камину», «Вечер», «К лире» воспевался идеал тихой и скромной жизни.
Значительнейшим событием в жизни нашего героя стало путешествие за границу – по примеру высоко чтимого им Карамзина: в Германию, Францию и Англию. В Париже он посещает литературные салоны, музеи, театры, берет уроки декламации у знаменитого трагика Тальма, приобретает ценную библиотеку, печатает переводы на французский язык четырех русских народных песен.
О пребывании Василия Львовича в столице Франции говорится в его письме Н.М. Карамзину, тогда же напечатанном в журнале «Вестник Европы»: «Желание мое исполнилось, любезный Николай Михайлович, я в Париже и живу приятно и весело. Каждый день вижу что-нибудь новое и каждый день наслаждаюсь… Вы знаете мою страсть к спектаклям и можете вообразить, с каким удовольствием бываю в парижских...». Довольно кратко Василий Львович говорит об аудиенции у Наполеона, тогда еще не императора, а первого консула: «Мы были в Сен-Клу представлены первому консулу. Физиономия его приятна, глаза полны огня - он говорит складно и вежлив. Аудиенция продолжалась около получаса».
«Парижем от него так и веяло, – не без юмора вспоминал П.А. Вяземский о возвращении приятеля из дальних странствий. – Одет он был с парижской иголочки с головы до ног… В простодушном самохвальстве давал он дамам обнюхивать свою голову».
Восторженные рассказы о заграничном вояже не прекращались до конца жизни. Восхищение было столь велико, что побудило Дмитриева написать от имени путешественника шутливую поэму «Путешествие NN в Париж и Лондон, написанное за три дня до путешествия» (указание «за три дня» было мистификацией, предназначенное усилить комический эффект - уже в наше время было принято всерьез и отмечено в издании сочинений В.Л. Пушкина)
В поэме от имени новоявленного путешественника описывались подробности вояжа:
Друзья! Сестрицы! – я в Париже!
Я начал жить, а не дышать!
Садитесь вы друг к другу ближе
Мой маленький журнал читать!
Я был в Лицее, в Пантеоне,
У Бонапарта на поклоне.
Стоял близехонько к нему,
Не веря счастью моему.
Все тропки знаю булеваров,
Все магазины новых мод.
Как весело! Какой народ!
Как счастлив я! итак, простите!
Простите, милые! и ждите
Из области наук, искусств
Вы с первой почтой продолженья
Истории без украшенья
Идей моих и чувств
Покидая Лондон, путешественник предчувствует восторг, какой он вызовет, появившись в Москве одетым по последней заграничной моде:
Сегодня на корабль отдам
Все, все мои приобретенья
В двух знаменитейших странах!
Я вне себя от восхищенья!
В каких явлюсь я сапогах!
Какие фраки! панталоны!
Всему новейшие фасоны!
***
Добродушие и общительность Василия Львовича определили широкий круг его литературных и светских знакомств. Предметом дружеских насмешек были щегольство, страсть декламировать стихи (особенно собственные), экзальтированность поведения. Он непременный участник празднеств, вечеров, домашних спектаклей, для которых сочинял стихи и небольшие сценки.
В шутливом стихотворении «Люблю и не люблю» Василий Львович создал свой портрет:
Люблю я многое, конечно,
Люблю с друзьями я шутить,
Люблю любить я их сердечно,
Люблю шампанское я пить,
Люблю читать мои посланья,
Люблю я слушать и других,
Люблю я модные собранья,
Люблю красавиц молодых…
Люблю по моде одеваться
И в обществах приятных быть,
Люблю любезным я казаться,
Расина наизусть твердить,
Люблю Державина творенья,
Люблю я «Модную жену»,
Люблю для сердца утешенья
Хвалу я петь Карамзину.
В собраньях не люблю нахалов,
Подагрой не люблю страдать,
Я глупых не люблю журналов,
Я в карты не люблю играть.
***
Прием Василия Львовича в литературное общество «Арзамас» составил видную страницу в его истории. Доверчивого и легковерного поэта уверили, что «Арзамас» представляет собой нечто вроде литературного масонства и вступление в него сопровождается тяжелыми испытаниями, которые надлежит пройти.
Его облачили в роскошный хитон, черным платком завязали глаза, вручили посох странника и по крутой винтовой лестнице повели вниз. Под ноги ему летели хлопушки, но он бесстрашно шел вперед. Шествие с завязанными глазами символизировало блуждание читателей в лабиринтах бездарных творений «беседчиков», а сошествие вниз - погружение в бездну безвкусия и бессмыслицы.
Потом Василий Львович был завален шубами - у всех на памяти была ирои-комическая поэма Шаховского «Расхищенные шубы», над которой потешались арзамасцы. Однако испытания Пушкина на этом не кончились. Повязка спала с его глаз, и он увидел перед собой безобразное чучело с надписью на груди: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», представлявшее собой фразу из «Телемахиды» Тредиаковского. Оно знаменовало дурной вкус сухопутного адмирала Шишкова, а вместе с тем напоминало о запрещенной книге А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», к которой было взято эпиграфом.
Василию Львовичу предстояло поразить чудище стрелой. Отважно взял он лук, натянул тетиву, стрела зазвенела и чучело упало. Вместе с ним упал и сам Василий Львович - от неожиданности: одновременно с другим раздался больше другой - гораздо более громкий - из пистолета. Затем он облобызал лиру и сову - символы славы и мудрости - и принял истинный символ «Арзамаса» - гуся.
***
Еще в 1812 году Василий Львович задумал издать свои произведения, рассыпанные по различным журналам и альманаха, отдельной книгой. Однако прошло более десяти лет, пока это намерение не было претворено в жизнь – в значительной степени благодаря заботам деятельного П.А. Плетнева. Подробности того, как оно воплощалось, мы узнаем из письма, не без юмора написанного им Вяземскому 6 января 1822 года: «Я обязан писать вам о деле занимательном - я должен дать вам отчет о ходе издания стихотворений того,
Кто нам «Опасного соседа»
Искусным написал пером -
Кого завидным мне венком
И Арзамасская беседа
Не отказалась наградить -
Дороже славы стихотворной –
И кто теперь, судьбе покорный,
Не покидая свой диван,
Глядит с подагрой выписною,
Как подают ему стакан
Или с лекарством, иль с водою.
Издание очень скоро кончится, если только начнется. Я с своей стороны все сделал. Объявление напечатано (хотя и с ошибками – но есть ли у нас без ошибок книги?)- типография приискана, бумага выбрана». Однако далее, сообщив, что «билетов (на приобретение книги – А.К.) роздано очень много», Плетнев отмечал: «Все дело остановилось за безделицей:
Никто ни за один билет
Не шлет монеты мне ходячей,
А где наличных денег нет,
Удача будет неудачей».
Однако все же благодаря неустанным заботам Плетнева «Стихотворения Василия Пушкина» в конце того же года наконец увидели свет.
Приятель Василия Львовича П.И. Шаликов посвятил выходу стихотворений восторженную рецензию, напечатанную 23 декабря в газете «Московские ведомости», редактором которой был: «Сии стихотворения показывают автора европейского, напитанного чтением классических творений во всех тех родах, которым поэт наш посвятил лиру свою. Слог его выработан, вкус верен, тон важный или шутливый – всегда благороден, плавность, гармония и механизм стихов достойны подражания… Для славы литературы должно желать, чтобы гораздо чаще выходили у нас такие книжки, которые оцениваются знатоками не по числу листов, но по другому достоинству, и которые заслуживают известное преимущество быть в руках у каждого человека со вкусом и просвещением».
***
Если юного Александра Пушкина называли племянником Василия Львовича, то после окончания Лицея, начиная с 1819 года, последнего все чаще стали именовать дядей молодого поэта.
Вернувшись в сентябре 1826 года из михайловской ссылки в Москву, Александр Пушкин, после встречи с Николаем I в Кремле, поспешил в дом на Старой Басманной к дядюшке Василию Львовичу. К тому времени почти полностью была написана пятая глава «Евгения Онегина», в которой в числе гостей на именинах Татьяны появился и Буянов, которого автор шутливо именовал двоюродным братом, цитируя в примечаниях строки из «Опасного соседа» – поэмы Василия Львовича. Такой своеобразный подарок без сомнения был приятен старому поэту.
***
В 1829 году в «Московском телеграфе» было напечатано послание Василия Львовича «К А.С. Пушкину»:
Все, что умно, красноречиво,
Все, что написано с душой,
Мне нравится, меня пленяет.
Твои стихи, поверь, читает
С живым восторгом дядя твой…
Очарователь и счастливец,
Сердца ты наши полонил
Своим талантом превосходным,
Все мысли выражать способным.
«Руслан», «Кавказский пленник» твой,
«Фонтан», «Цыганы» и «Евгений»
Прекрасных полны вдохновений!
Они всегда передо мной,
И не для критики пустой,
Я их твержу – для наслажденья.
Василий Львович Пушкин вошел в сознание современников не только своими стихами, но прежде всего своей колоритной личностью. Не мысливший себя вне поэзии, постоянно общавшийся с собратьями по перу – и в литературных собраниях, и в узких дружеских кружках, и в своем доме на знаменитых обедах, славившихся во всей Москве (у Василия Львовича был лучший в первопрестольной повар) – всюду разговор шел об изящной словесности. Без преувеличения можно сказать: в литературе он был как у себя дома.