Гены решают всё!

         
Гены решают всё
Фото "Субординаторы" из архива автора

        В конце мая, около шести вечера, студент-третьекурсник вышел на заднее крыльцо учебного корпуса. Руки были заняты, дверь пришлось открывать ногой, покрепче прижав к груди драгоценную ношу. И, начав спускаться по ступенькам, он вдруг понял: случилось страшное! Не  катастрофа, но как минимум трагедия.  По бедрам, коленям и ниже потекло мокрое, горячее, пахучее… Что? Да она, родимая! Моча…

          – Сукин сын! Скотина! – в сердцах выругался Студент. И, осознавая непоправимость ситуации,  добавил: – Чертов идиот! Так тебе и надо! 

          Первая часть высказывания вполне соответствовала действительности. Непосредственный свершитель безобразия – добродушный беспородный пес –  был именно сукиным сыном.  А из второй следовало: виноват во всем, конечно, сам начинающий хирург, несущий на руках мирно спящего «пациента».

          Сорвалось…  Являться на первое свидание с девушкой полагается скорее писаным красавцем, чем описанным. До дома далеко, и пока бегал по общаге в поисках штанов подходящего размера и фасона (не  надевать же вытянутые на коленях «треники»), время было упущено.  Да, наука требует жертв!
…………..

          Одна из древних премудростей, вбиваемых в головы будущих медиков, гласит: «Лечит слово, трава и нож».  «Слово», понятно, для психов…  Лечить словом, то бишь заговаривать зубы и тому подобное, многие умеют и без всякого образования, не обязательно медицинского. Любая цыганка-гадалка и бабка-ворожея дадут сто очков вперед большинству продвинутых дипломированных специалистов.

          Фрейда в те годы в советских ВУЗах не почитали. Да и не читали. Не то что его книг – устных пересказов не было и быть не могло. Отечественная психиатрия и помимо австрийского выскочки добралась до сияющих вершин, и все же Студента туда как-то не влекло. В дальнейшем оказалось – правильно.  Кто бывал в наших психбольницах,  соврать не даст – запашок там тот еще. Говняный, если начистоту.

          «Трава» в мудрой фразе – не наркота, как может показаться, а таблетки заодно с порошками. Лекарственная терапия. Любому читающему школьнику ясен смысл слова «терра». По приключенческим романам, в сочетании с эпитетом «инкогнита». Неизведанная  земля.  Что неизведанно – узнаем, а вот земля с лечением как-то не согласовывалась. Получается,  «терапия» – нечто вроде загона болящих прямиком в землю. Тоже не для нас!

           Что остается? Нож. Не столовый, не кухонный. И не сапожный. «Нож» из той триады – предмет никак не бытовой. Это – ланцет, скальпель.  Символ хирургии. Спасение жизни  через сверкание стерильности! Некто Бендер сказал бы: «Беру, заверните!»

          Хирургия стала мечтой и целью вчерашнего школьника с первых дней пребывания в стенах института, который здесь принято называть особо. С некоторым шиком.  Только: «Альма-матер», и никак иначе! Произносить надо не «е», а исключительно «Э». «Матэр».  Солидно, весомо. Кормящая, сердечная, душевная. Родная матушка учеников своих. 

          О том, чтобы стать врачом, он до окончания десятого класса и не помышлял. Вопрос профориентации  не то чтобы не интересовал, было попросту все равно. Пример в семье брать  оказалось не с кого. Мать – почтальон, отец…  Ну, во-первых, с четырнадцати лет его не видел.  Тот ушел как-то тихо, родительский развод промелькнул обыденно и незаметно. 

           Во-вторых, судя по старым фотографиям из семейного альбома, папаша в молодости носил офицерские погоны. Потом  армию  стали «сокращать», по сути – разогнали. Он, как и многие подобные, на гражданском поприще себя не нашел. Поменял несколько мест работы. Последнее, что помнилось – шофер грузовика-самосвала. Какой уж тут пример…

          Младший потомок в многодетной семье называется «последыш». Его, если хотели обидеть, называли «поскрёбыш».  Старшие,  две сестры и брат, избрали разные профессии – экономика, электроника, слесарное дело… Ничего подходящего для подрастающего романтика. Приходилось выбирать самому.

          Среднее специальное образование в расчет не бралось. И проблем поступления в ВУЗ для него не существовало. В любой.  Аттестат – округленно «пять», из всех школьных наук оценки на балл меньше только по двум предметам. В багаже – городские олимпиады по математике, физике, химии, биологии…  Свою грамотность привык считать абсолютной. А что «четверку» по русскому влепили – так это из-за отвратительного почерка! То же и с иностранным, английским.

          Поэтому задачу выбора решал ногами. Мест для получения нормального, читай – высшего образования в родном городе насчитывалось пять, на любой вкус. Технологический, педагогический, медицинский, ветеринарный и даже (!) физкультурный.  Последний, самый новый,  оказался ближайшим. Сделать профессией  спорт? Не пойдет.  Город не слишком большой, остальные храмы науки – тоже в пределах «шаговой доступности» от окраины, где рос абитуриент.  Как раз шагами было измерено расстояние от порога до порога. И самый важный вопрос в жизни решился. В пользу медицины…

          Вступительные экзамены не вспоминал. Нечего там было и помнить. Игрушки! Прошел, как горячий ножик через масло. Многие страдали, мучились, проваливались, лезли снова и снова… До смешного доходило. Теперь,  с  учетом  нажитого опыта,  кажется – ну на кой черт будущим врачам такие изощрения?

          На экзамене по биологии, уже получая законную «пятерку», краем уха разобрал фрагмент ответов соискателя, с треском проваливающегося третий раз подряд.   На вопрос, какие части скелета эволюционно впервые возникают у рыб, неудачник всерьёз ответил: «Жабры…» Тогда мелькнула мысль – тупицам в медицине не место!  Эх, юность, наивность…

          Много позже довелось с грустью осознать: появившийся благодаря эволюции у тех самых рыбешек гибкий позвоночник  в людской жизни порой значит намного больше  черепа вместе с его якобы мыслящим содержимым… А уж горячее, отзывчивое,   не рыбье сердце – вообще по нулям.

          Тогда же, стоя под дверью и по привычке что-то тихонько напевая, услыхал от вышедшего из аудитории паренька неожиданный вопрос:

          – Извини, что отвлекаю… Поёшь, слышу, точно, а на гитаре играешь?

          Выяснилось – новый знакомый тоже уверен, что поступит, играет на скрипке и  немного на гитаре, ищет компанию для будущего ансамбля…  Через полчаса, когда на лестничной площадке раскладывали на голоса четвертую песню, абитуриента спросили, собирается ли он все-таки зайти на минутку, раз уж пришел на экзамен…   По словам лаборантки, комиссию устраивает их исполнение, но формальность надо соблюсти.

          Первый год учебы, для большинства полный невероятных трудностей и проблем, Студенту показался легкой прогулкой по залам, полным чудес и открытий. Пролетел как одна неделя. При том, что его фамилия не опускалась ниже третьего места в общекурсовой ведомости оценок, еженедельно вывешиваемой на стенде анатомической кафедры.

          Летняя сессия принесла очередной закономерный, как ему представлялось, успех. И, что немаловажно, повышенную стипендию. А потом Фортуна и вовсе дала себя оседлать.

          «Фирменный» стройотряд, агитбригада. По итогам «трудового семестра» – еще и награждение значком «молодой гвардеец пятилетки». Нос сам собой чуток задрался. Не слишком – он не придавал значения таким мелочам. Больше понравилась призовая поездка в солнечную ранней осенью Болгарию.  Грели душу аплодисменты и восторги зрителей (и особенно зрительниц) на концертах, как-никак – солист курсового, а чуть позже и институтского вокально-инструментального ансамбля!

          Все меркло в сравнении с первыми пробами ножа. Еще первокурсником, к концу второго семестра, удалось побывать в операционной. Сначала зрителем, а однажды – «подержать крючки». Прикосновение к мечте получилось будничным и едва не окончилось позором. Дело было под утро, и начинающий ассистент умудрился стоя задремать и выронить доверенный инструмент. Хорошо, что оперировал куратор группы, совмещавший в городской больнице Скорой Помощи.  Обошлось…

          Начиная со второго курса дежурства в клинике и ассистенции на операциях стали привычным делом. Добавилась так называемая научная работа. Тоже, в общем-то, муть. Изучение статей в чужеземных журналах, разглядывание микропрепаратов до темноты в глазах, писанина…  От скуки спасала перспектива: приближался третий! Там – начнется официальная клиника, а еще – вожделенная кафедра, одно название которой на многих прочих наводило тоску и ужас. «Топочка»! Топографическая анатомия плюс оперативная хирургия. Вот куда тянуло по-настоящему. 

          Предмет  –  один из труднейших. Ну и что? Побаивался, не без того, но не всерьез, верил: прорвемся! О премудростях науки можно получить представление из студенческого фольклора. Те, кто грызет гранит в технических ВУЗах, говорят: «Сдал сопромат – можно жениться!», намекая, что ужаснее «сопротивления материалов» ничего быть не может.  Примерно так же оценивают «топочку» в медицинских.

          Третий курс начался со знакомства с будущим кумиром – профессором, заведующим  знаменитой кафедрой.  Оказалось – ничего страшного, интеллигентный, эрудированный  во всех отношениях и, что немаловажно – способный разглядеть в рутине учебы смешную сторону. Так, заметив на зачете шпаргалку, никогда не выгонял уличенного за дверь.

          Просто сажал за свой стол и вручал новый билет. И некоторые отвечали вполне прилично! А «наглядное пособие» подвергал публичному разбору, с обязательным участием заинтересованного лица. Утверждая, что толково и, главное, самостоятельно сделанная «шпора» – своего рода критерий качества подготовки.

          Когда Студент после окончания первой лекции заявил: хочу стать хирургом и прошу разрешения заниматься у Вас в кружке, мэтр был слегка озадачен. Но какой-либо корыстной подоплеки не заподозрил. Возможно, заметил в глазах юноши огонек энтузиазма сродни фанатичному. 

          Пригласил ассистента, ведшего практикум, убедился – Студент успевает отлично по всем предметам, и начали. Пришлось даже на время сократить участие в репетициях. Наставник не жалел ни себя, ни учеников-помощников. Студент был моложе всех, но отличался настырностью. Поэтому на трупах упражнялся часами.

          В то время профессор увлекся идеей изучить воздействие переменных магнитных полей на процесс приживления сосудистых протезов. Понадобился живой материал. Крысы – хорошо, а собаки – лучше. За неимением обезьян…   Пришлось освоить навыки ловли бродячих братьев меньших.

          На окраинах полным ходом шел процесс урбанизации. Домики частного сектора беспощадно сносились, на их месте строились многоэтажки. И счастливые новоселы, переезжая в комфорт и тепло,  на радостях так же безжалостно оставляли в захламленных дворах своих недавних надежных сторожей. Верных бессловесных дворняг порой забывали спустить с цепи, обрекая на голодную  смерть…  Собака – друг человека? Как бы не так! Друзей настолько подло не бросают. Хотя как знать, как знать…

          В портфеле третьекурсника прописались ливерная колбаса, именуемая в народе «собачья радость», и поводок с ошейником. На этом поводке в науку отправилось с десяток доверчивых псов, которым было уготовано безбедное существование. Индивидуальная клетка в теплом виварии, гарантированная сытная кормежка, операционная анатомической кафедры, лечебные процедуры, обследования, анализы, а затем, увы…

          Но о прискорбном не будем. Тем более что сам Студент участия в финальной стадии не принимал. Этим занимался старший лаборант, обладавший соответствующим опытом и навыками изготовления качественных микропрепаратов, на которых наглядно отражалась эффективность будущих лечебных методик.   

          Надо заметить, что «сукин сын», сорвавший свидание своего мучителя-покровителя, печальной участи избежал. В тот день щедро смоченный и ароматизированный экспериментатор  с досады забыл закрыть клетку, и пациент,  отойдя от наркоза,  воспользовался случаем вновь обрести свободу. Сбежал.  Такая операция пропала!

          В сентябре песик сам подбежал на улице к торопящемуся на занятия оператору, виляя хвостом в ожидании кусочка ливерки. Студент к тому времени перешел к другим задачам,  прекратив добычу «живого материала». И колбаски в портфеле  уже не было.
 
          А негодяй, не подозревающий о своей роли крушителя любви, смотрел так преданно… Пришлось забежать в ближайший магазинчик. Пока пациент, довольно урча, поглощал подношение, «хирург» пощупал место операции. И убедился: пересаженный сосуд исправно пульсирует. То есть основной принцип – «non nocere»  («не навреди!») соблюден.  И на лекцию отправился пусть с опозданием, но с чувством законной гордости.

          На старших курсах пошли науки посерьезнее, посложнее и «почеловечнее». Гитара и пение занимали свободное время все реже, а вот дежурства, участие в сложных операциях и самостоятельное выполнение относительно простых стали практически ежедневными.

           Учитывая стабильную успеваемость, научную и сценическую активность, он не сомневался – распределение будет соответствующим. Одним из лучших. Что оставят в родном городе – само собой. А может статься, и в одной из хирургических клиник местечко найдется…   Уж если не для него, то для кого?!

          И наконец долгожданное свершилось. Очередность вызова соискателей определялась просто – по суммарной успеваемости за пройденные курсы. Поэтому Студенту предстояло зайти в кабинет ректора, где заседала комиссия, в первом десятке. Первая, второй, третья… Выходят довольные, отвечают уклончиво, что-то вроде «как хотел, так и вышло…».  Он  никого ни о чем не спрашивал, думал о своем – предстояла репетиция к выпускному концерту, а ночь собирался провести в  травматологии,  хотелось поучиться чему-нибудь новому. Поучился, круче всех ожиданий! 

          Его черед.  Вошел, представился. Немного удивило – сидящие за столом профессора, все знакомые, не смотрят на него, переговариваются негромко о чем-то своем. Только секретарь, он же «ученый секретарь» ВУЗа – лощеный ассистент одной из теоретических кафедр – с полупоклоном  указал на свободный стул у торца длиннющего стола,  слащаво улыбнулся.

          –  Вам предлагается место врача-хирурга в Н-ской районной больнице М-ской области. Интернатуру пройдете на базе областной больницы…

          Гром среди ясного неба… За окном стоял погожий весенний день, ни о какой грозе и речи быть не могло. Значит, прогремело только внутри ошарашенной студенческой головы. А может, ему еще никто ничего не сказал? И он зря вскочил?  Показалось, ослышался?

          – Простите, Вы, наверное,  ошибаетесь… Какая райбольница? Какая область?! А разве в нашем городе и области мест уже не осталось?

          Последовавшее туманное разъяснение очевидной несправедливости и вовсе повергло в шок.

          – Но ведь Вы курите? Да-да, не удивляйтесь, это тоже имеет значение…

          Может, следовало заорать, затопать ногами, воззвать к небесам, в конце концов… Но он молча расписался в подсунутых бумагах и вышел, не прощаясь и затаив обиду на весь белый свет. А выйдя за дверь, закурил прямо в институтском коридоре.
…………….

          Однажды в известной клинике корреспондент, желая польстить профессору, задал, как ему казалось, глубокомысленный  вопрос.
 
          –  Скажите, правда ли,  что опытный хирург зачастую даже ночью не теряет ощущения операционной?

          – Да, это действительно так...   Но, пожалуйста, не пишите об этом.

          – Почему же? Ведь это так романтично – чувство долга, высокая ответственность, риск? Увлеченность профессией, наконец?

          – Ах, оставьте! Это всё здесь ни при чем. Он просто спит с медсестрой…

          Этот анекдот  Студент сочинил сам.  На том самом ночном дежурстве.
…………….


          Суть происшедшего в ректорском кабинете уязвленному коллеге доходчиво разъяснил давний соратник по стройотряду, уроженец Алтая Василий. Он, окончив «Альма матер» тремя годами ранее, с переменным успехом борол хвори и недуги на сельском врачебном участке в том же районе.

          Встреча вышла случайной – Студент знать не знал о судьбе бывшего «бойца», с которым когда-то вместе орудовали топором-лопатой,  и был искренне рад, увидев прилично раздобревшего Васю на районной конференции по травматизму.

          Селянин пригласил в гости, усадил в новенький «Москвич», не преминув похвастаться:  «Числится за больницей, но в моем полном распоряжении».  За воспоминаниями полсотни верст пролетели мигом, и вот уже  просторный, теплый дом, где у накрытого стола заждалась хозяйка.

          Получив по распределению столь на первый взгляд неаппетитный  ломтик здравоохраненческого пирога,  старший товарищ, по его словам, тоже поначалу расстроился. А раскинув мозгами, многое понял. И теперь старался вдолбить молодому хирургу, вчерашнему Студенту: все, что ни делается – к лучшему. В том числе и то, что НЕ делается.

          – Вот подумай: чем бы я стал заниматься, распределись в наш родной аул? – вещал знаток, наполняя стопки прозрачной жидкостью,  – Работа? Да Бог с ней, это дело пятое… Жить, по большому счету, негде. Родители за тридевять земель, дядька с теткой меня к себе вряд ли приняли бы с широко распростертыми объятиями… Ну, давай за встречу!

          Василий прервался на прием рюмахи, похрустел огурчиком.

          – Квартиру получить в областном городе раньше пяти, а вернее – десяти лет, как ты не хуже моего знаешь, нереально. А у меня еще и Геклуня… – ухмыльнувшись, кинолог поинтересовался:

          – Между прочим, раз уж заехал, не хочешь сходить к ее вольеру, поздороваться?  В роскоши живет, маленькая, ей-богу. Простор, кайф! Я-то знаю: любая квартира  для собаки  хуже тюрьмы… Это нам, человекам, в доме уютно, а ей совсем другое надо. И досмотр, уход… Не поверишь, у меня по штату при больнице конюх положен. Кони тоже есть, двое. Вся деревня пользуется, мне спасибо говорит. А он еще и за псинкой приглядывает, молодец, аккуратный, непьющий. Почти. Сходим?

          – Знаешь, как-то я сегодня не в настрое… Как-нибудь потом, – вежливо отказался гость, памятуя, чем закончилась прошлая встреча с «малышкой»*.

          – Ладно, потом так потом. Да, у нее тогда как раз первый помет наметился. А тут – свой, пусть формально казенный, дом. О дровах, воде, канализации заботиться не надо. Специально подготовленные люди за всем следят… Больничка, где я – царь, Бог и начальник в одном лице. Женка при мне, она, если помнишь, у меня гинеколог.

          Резоны бывшего змееведа касательно преимуществ сельского жития-бытия полились рекой. МХ слушал, грустно пьянея и понимая: похоже, прав Вася! Но прав по-своему, а собеседника железобетонные материальные  аргументы не убеждали.

           – Дочка подрастает, присмотр отличный. Какой детсад? Санитарки за радость считают. О харчах вообще молчу. Ты лопай, не стесняйся, – хозяин щедро подложил закусок,  – Это все своё, не магазинное. У моих здешних кур – по четыре ноги! Всем хватает. Фазенду обустроил, практически ничего не покупаю, а денежки капают… Вот ты хирургом сколько огребаешь?.. – поцокал языком, –  Негусто… А у меня почитай вдвое – все-таки главврач, хоть и сельско-участковый. У жены тоже по бумагам полторы, а на деле две ставки.
          Плюс ночные, воскресные, дежурства… Бухгалтер  толковая тетка, да и сам кое в чем  кумекаю.  Полный пансион, рай и нирвана… Так что, брат, послушай старого мудрого воина: кидай к чертям свою хирургию, бери участок, горя знать не будешь… Зам по сети – мой кореш, хочешь, спротежирую...

          Господарша, тоже заметно пополневшая на сельских харчах, весело поддержала муженька.

          – Да, дружочек, не бойся, давай к нам. Ну, то есть не буквально, а вот хотя бы на соседний участок, в Белоручье. Больничка там, правда, попроще нашей, деньжат меньше, но ты ж пока один…  Зато природа, озеро! Красота… 

          Василий покивал жене, чмокнул в щечку. Извлек и с хрустом распечатал следующую поллитровку.

          – Кстати,  тогда, на распределении… Помнишь, как нашего всегдашнего ученого секретаря зовут-то? А я вот помню. Гена. И не просто, а Геннадий Геннадьевич… А проректора? Вспомнил, вижу. Тоже Гена, ага. Неважно, что фамилии у них разные и внешнего сходства немного. Гены, брат, пальцем не раздавишь… Теперь припомни, кого там из твоих однокурсников-мясников… извиняюсь, хирургов, при институте оставили?

          МХ, произнося фамилии, очередной раз с горечью напомнил себе: ни один из счастливчиков не был ему по успеваемости не то что ровней – в подметки не годился!  Выслушав ответ, участковый собаковод налил еще «по единой».

          – Ну да, не одного, сразу четверых…  Ба-а, знакомые всё лица! Как один –  детишки кого надо, не нам чета. И что, они там сильно больших высот достигают? Очень сомневаюсь. Носят на обходах за профессором папочки с историями-снимками да ассистируют раз в неделю. Ну, на приеме в консультативной поликлинике сидят, задницу протирают. Ты, когда медицину выбрал, этого хотел?

          Хмелеющий властелин села увлекся и перешел к менторскому тону.

          – Ты ж в курсе новостей – недавно образовалась модная такая наука, считай всемогущая. На Западе, как обычно. «Генная инженерия». Типа в пробирке нужные хромосомы подправил – и пожалуйста, любой результат, по заказу. Только я вот что тебе скажу: не знаю, как там у них, а у нас уже о-о-очень давно, с самого семнадцатого  эта самая генная – не просто инженерия, а главная! И к ней еще – профессория,  прокуратурия, и любая управлендия. Въехал? Поясняю. Простым инженером может стать любой, а  главным – без правильных генов никак!  Не говоря про директора, министра и так далее…

          Наставитель прервался на поиск новой пачки сигарет. Тем временем супруга, озабоченная нарастающим пафосом мужа, потихоньку заменила на столе едва початую бутылку недопитой менее чем на четверть.

          – И еще прикинь: эти самые кафедры с клиниками – они ведь не резиновые! Если туда всех способных набирать, то для своих, родных ни малейшего местечка не останется. Газеты читаешь, теле-радио всякие разные смотришь-слушаешь?
          У нас в стране нынче такое поветрие в моде – называется «трудовые династии». Сталеваров там, шахтеров… А доценты с профессорами чем хуже? У них тоже дети есть, и кому, как не им, сменять заслуженных родителей на трудных постах! А ты думал, в отличники выбился, собак в кружке покромсал, и всё?
          Фигушки! Слыхал, почему сын генерала не может стать маршалом? Правильно, потому что у маршала тоже есть сын… Я бы добавил, что он таки может, если у старика-полководца еще и дочка обнаружится, тогда для него лазейка – зятьком заделаться, а там и к заветным погонам путь открыт… 
          И наши, на распределении, они  тоже в школе Грибоедова читали. Грех не порадеть родному человечку! У тебя мать-отец кем трудятся? Ладно, не хочешь – не говори… Но, скорее всего, не медики, угадал? Я тоже попал в новую для рода-семьи среду. Но начинаю, мне кажется, неплохо, и пока мои дети вырастут, смогу кой-чем помочь…  А завидовать этим, родненьким, не надо. Жизнь сама разберется. 
          Вот ёлки! И когда это мы успели?!

           Горестно вздохнув, Вася разлил остатки, выразительно глянул на спутницу жизни. Поняв, что добавки не предвидится, вздохнул еще печальнее и напомнил о своем давнем стройотрядовском предложении.

          –   Кстати,  помнишь, я тебе обещал Геклиного щеночка? Всё в силе, скоро повезу ее в Прибалтику, на вязку. Парня или девочку для друга отберу покрепче, не сомневайся. Будем на пару продвигать породу в здешней глухомани… Стабильный доход, чтоб ты знал! Кроме шуток…  Конечно, у тебя и на твоей кровопролитной стезе все путём,  наслышан. Ладно, переходим к чаю. И все же  имей в виду:  я плохого не посоветую. 
 
          Чувствуя, как мозг начинает размягчаться под напором алтайских витиеватостей, Молодой Хирург заверил в схожей манере: хотя пока среди него склонности к собаководству не наблюдается, пути всевышних неисповедимы, так что все возможно…

          Повторно за  столом увиделись, правда, только через год.  К тому времени МХ, прибавив в возрасте всего дюжину месяцев, заметно возмужал и успел, как не преминули заметить участковые супруги, остепениться. Обзавелся усами, должностью и.о. заведующего отделением, авторитетом среди коллег и уважением пациентов.  Да и стол оказался уже не деревенский, а самый что ни есть праздничный. Свадебный. В главном районном заведении отмечалась перемена в личной жизни «работника ножа».

          Так уж вышло, что за время учебы Студенту не довелось всерьез влюбиться и обустроить семейный очаг. Ну, не сложилось, что поделаешь. А здесь в районе, подобная перспектива и подавно не просматривалась. Но при подготовке к новогоднему празднику довелось стать ведущим на так называемом «огоньке». Теперь бы сказали – корпоративе.

          В пару к нему определили новенькую докторшу – педиатра. Они были выпускниками разных ВУЗов, знакомы по интернатуре, но особого интереса друг к другу не проявляли. А тогда – собрались порепетировать вечер, засиделись в его комнате допоздна…  И наутро решили – похоже, судьба! Свадьбу гуляли всем больничным коллективом. Шумно, весело и с размахом.
 
          Василий, исполнявший роль тамады, был верен себе, скучать никому не давал. Тосты, остроты, прибаутки и анекдоты сыпались из него, как дефицитные продукты из рога изобилия. Не обошлось и без некоторых конфузов. 

          Так, один из «почетных» гостей – местный дорожно-милицейский начальник – в  поздравительной речи слегка перефразировал известную фразу «железного» основоположника родного  ведомства. И  предложил выпить за то, чтобы в хирурге сочетались горячее сердце, умелые руки и особенно думающая голова.  Выпить-то Вася выпил, но от комментария не удержался.

          Лекция, произнесенная им в тишине, по ходу действия сменившей шум венчального застолья,  базировалась на категоричном тезисе: «Думать – вредно!»

          – У  хирургов понимание анатомии, несомненно, более тонкое и глубокое. А мы, терапевты, к этому относимся проще. Я, например, выделяю у человека две основных составляющих,  два, так сказать, наиболее существенных конца – передний, он же верхний,  и  задний, нижний. Чтобы неспециалистам было понятнее, уточню: первое – голова, а второе, соответственно  – задница, по-народному  жопа….  А руки заодно с ногами – это вообще конечности, предметы в моей профессии необязательные.

          Нетривиальное начало заставило присутствующих отложить вилки-ложки. Не каждый день услышишь такие сентенции из уст деревенского доктора!

          – Это преамбула. А суть – в различии умственного и физического труда. Умственно – значит работать головой. Короче говоря, думать. Заниматься этим, я специально подсчитал, средний человек начинает примерно с третьего класса. Первоклашки и чуть старше пока ни о чем не думают. Ну, а потом – вся остальная школа, институт либо техникум, ПТУ там всякие, и – на барщину. Я хотел сказать, в общенародную  хозяйственную деятельность…
         
         Слегка нетрезвый златоуст на всякий случай оглянулся по сторонам и, убедившись, что «брать» его за крамольные речи пока не спешат, продолжил:

           – Там извилинами приходится шевелить в любом случае – будь ты врачом, инженером, инспектором ГАИ или агрономом. Даже землекопом – надо прикидывать, где копнуть, куда кинуть. То есть башка с мозгами всегда в деле. До самой пенсии. Итого, считаем: с десяти до шестидесяти годов. Получается полсотни.

          На этом месте глава районных гаишников вздохнул с видимым облегчением. Ему, чей выход на пенсию наступит как минимум на десяток лет раньше,  бояться нечего…

         – А ведь головиный антипод, то бишь она, родимая, всё это время тоже не бездействует. Даже в школе на нее падает нагрузки не меньше, если не больше. В институте, на любой кабинетной работе.  Сидим-то мы на ней! И при ходьбе ей приходится напрягаться, и пинки разнообразные – все достаются ей. Вкалывает без выходных и отпусков. Разница, друзья мои, в том, что ей не приходится ДУМАТЬ!   
 
          Аудитория внимала, затаив дыхание. Заместитель главврача района по сети, также сидевший за столом, в свое время начинал таким же сельским участковым целителем. Достигнув пенсионного возраста, сей представительный седой мужчина не чурался земных радостей и отличался от прочих пьющих лишь совершенно удивительной толерантностью –  ежедневно принимая на грудь дозы, смертельные с точки зрения любого токсиколога,  всегда сохранял ясность рассудка.   Внушительно  нахмурив брови, «кореш» подал  знак супруге младшего коллеги: ему больше ни капли!

          – Теперь подводим черту и смотрим, что получилось. Внешне. Старт примерно одинаковый – обе розовые, гладкие, красивые. А через пятьдесят лет?! Голова – вся в морщинах, седая, лысая, дряблая, унылая и болит. А жопа? Она – почти такая же, как была! Может, чуть менее розовая и слегка потолстела. Но морщин, седин и лысины – ни в коей мере! И атеросклероза в сосудах, между прочим. Хотите, у кого-нибудь из наших пенсионеров посмотрим?

          Произнося этот в целом невинный вопрос, тамада вроде бы невзначай сделал приглашающий жест как раз в сторону седовласого зама главного. Поскольку желающих как посмотреть, так и показать не нашлось, окончание адресовалось уже непосредственно жениху.

          – Поэтому мой тебе совет: чтоб сохранить здоровье и приятное выражение лица с юности до пенсиона, побольше ходи, сиди, даже бегай, не обижайся, если невзначай пнут, регулярно какай, но ни в коем случае никогда ни о чем не думай!

          Надо ли говорить, что продолжение банкета для самого говорливого гостя превратилось в чайную церемонию…  Невеста, не лишенная чувства юмора, продекламировала на ухо избраннику: 

          – Желая спеть про светлые денечки, дошел наш Вася лишь до пятой точки!
……………

          Коли мучишься от скуки, приложи к работе руки. Слова пословицы применимы где угодно, только уж никак не в периферийной медицине. Самого разного рода событиями там насыщен каждый божий день.  Единственное, чего делать не приходится, так это  скучать.

          Если сам МХ время от времени сожалел, что волею судеб заброшен в не самый, скажем так, респектабельный район, то были люди, для которых его  нахождение там оказалось очень и очень на пользу.   

          Вот лишь один  не самый яркий пример.  Как-то среди ясного летнего дня он закончил очередной обход и согласно трудовому распорядку направлялся на законный перерыв, пообедать. И почему-то решил пройти не коротким путем, а  мимо приемного покоя. Зачем? Да черт его знает…

          А там взгляд зацепился за странную полоску под дверью смотрового кабинета, в неурочное время выполнявшего функции перевязочной… Кровь? Откуда?  Заглянул.  На кушетке – мужичок с забинтованной головой, повязка промокла ярко-красным, с нее в лужу на полу стекает струйка…  На вопросы типа «кто таков и что здесь делает» ответа не последовало. Без сознания.

          МХ  не стал терять время на переодевания, перчатки и прочие формальности. Чтобы прижать поврежденную артерию и  прошить ее, остановив фатальное кровотечение, понадобилась минута. Как стало ясно после детального осмотра и экстренного анализа, жить потерявшему около половины всей крови везунчику оставалось немногим больше. Прошел бы мимо, и все. Неисповедимы пути, точно.

          Причина крылась, само собой, в пьянке пополам с ревностью. Два соседа-поселянина в процессе дегустации решили выяснить, гуляет ли налево жена одного из них. Оказалось –  не налево, а напротив. И тут бутылка в руке  рогоносца невзначай разбилась и шарахнула прямо в ненавистную рожу… Бывает.

          Доводилось выдергивать из готовых замкнуться объятий костлявой «блондинки с косой» детишек, дедушек, бабушек… Не окажись его в то время в том месте, целый ряд судеб, вполне возможно, повернулся бы по-иному.
………………

           Застольные беседы располагают к откровенности, и жених с трудом удержал язык за зубами. Так и не сказал давнему приятелю главного. У него уже состоялся разговор с заместителем районного военкома, определивший дальнейшую судьбу. Тот, после удачно прошедшей операции по поводу язвы желудка, воспылал желанием отблагодарить спасителя и кое-что предложил.

          Суть кратко сводилась к перспективе получить звездочки в родной армии, где и зарплата вдвое больше, и с жильем порядок, и на работе гореть не придется. А самое привлекательное – место будущей службы. Беззастенчиво пользовавшйся служебным положением пышноусый майор пообещал призвать эскулапа  не куда-нибудь, а в столичный округ, где его собутыльник-кадровик возьмет дальнейшее обустройство на себя. Дал слово офицера. И не обманул.

          Когда  до получения  заветной повестки оставались считанные дни, в гости неожиданно наведался бывший однокурсник, в пору учебы, шпаргалок и подсказок усиленно набивавшийся в лучшие друзья. После распределения их пути, правда, резко разошлись. Приятель оказался одним из четверых генно-детерминированных и ныне занимался как раз «ношением на обходах историй-снимков», как и предрекал подобной братии многоопытный Василий.

          С ним приехал тоже знакомый, но уже по ночным дежурствам-бдениям в клинике,  заведующий одним из наиболее нагруженных хирургических отделений клинической больницы. Когда быстро набравшийся однокашник вовсю похрапывал на отведенном ему диванчике, старший товарищ перешел к делу:

          – Слушай, ты ведь скоро заканчиваешь здешнюю каторгу? Жора говорит, полгода осталось? А давай к нам, в областную! А то, сам понимаешь, народу вроде полно, но все – чья-то родня, при связях, уже и дисеры как бы сочиняют, а работать – некому! Полставки в стационаре сразу обеспечу, остальное – дежурствами…  Не переживай, я сам так начинал, с жильем поможем. Сначала, конечно, общага, год-другой, а там и квартирка образуется…  Наука опять же, с кафедральными ты знаком…

          МХ кивал, подливал, а про себя посмеивался: прав собачник, тысячу раз прав! Главно-генная наука и практика работает исправно. На сытные и денежные местечки «родных человечков»  пруд пруди, а как до настоящего доходит – надо вот так по районным захолустьям рыскать, искать тех, кто способен не только бумажки сочинять, но и реально служить делу.

          Только опоздал вербовщик. Его, вдоволь вкусившего нелегкого, порой и горько-соленого, но добытого своим трудом хлеба, к рабскому корытцу так просто не заманишь.  Уж лучше, как  намечено, податься на военные пути-дороги. Тем более что и  молодая жена известие о возможном скором переезде восприняла с энтузиазмом – ей унылое периферийное существование пришлось абсолютно не по нраву. 

          Время летит ракетой. Шинельное сукно, как и врачебный халат,  тоже пахнет потом. Довольно скоро пришлось убедиться, что  еще в одном не ошибся давний знакомец: сыну генерала никогда не стать маршалом. Как и полковничьему  – генералом.  А что касается пришлого, выходца из штатских «пиджаков», то тут и вовсе о сколько-нибудь значимой карьере не мечтай.

           Иногда взгляд в прошлое помогает увидеть будущее. И яснее представить настоящее. Два века назад Карл Гаусс назвал математику «царицей наук». Но где ему, средневековому немцу, понять наши сегодняшние реалии! Нет, не математика, а генетика –  истинная и вечная царица. Теории и практики, доктрин и концепций везде и во всем. И ныне, и присно, и во веки веков! 





*Подробности – в рассказе  А.Курбака «Воспитание свирепости»