Погода была сказочная. С неба, кружась, падали крупные, похожие на куриное перо, снежинки. Термометр, привезенный из стольного града Петербурга графьями в одной из поездок по торговым и промышленным делам, приколоченный дворником Гришкой длинным кованым гвоздем буквально года так два назад, в кованом переплете на резном ставне, показывал 0 градусов по Цельсию либо 32 по какому-то неведомому усольским крестьянам Fahrenheit.
Подходя к дому, в котором собирались на рождественские гуляния именитые владельцы всей этой земли, Андрей думал только об одном - чтобы вечер был по-настоящему замечательным. Вот он войдет в залу, внесет нарисованную им недавно картину, да еще впридачу начнет читать написанные им самим стихи, старший граф оценит, и, наконец, скажет таки доброе слово... Матушка была бы рада узнать о том, как хвалят его. Да вот похвалят ли...
Батюшка, управляющий имением Строгановых, уже ждал своего сына. Или пасынка?.. В имении все, кому не лень, шептались: "Барчук!". Но про все эти разговоры Никифор Иванович молча, одним только строгим взглядом, пресекал. И хотел только одного - спокойной и счастливой доли для Андрюши. Вот и сегодня, сталкивая вновь поневоле его со своими хозяевами, думал только о возможных хороших последствиях.
В углу гостиной стояла елка. Разлапистая, полная запахов усольского леса - еще недавно пахнувшая стойким морозом, отдававшая холодом на всю залу. Медленно кружились на ней, как планеты в Солнечной системе, увесистые керамические шары с рисунками - мальчики и девочки, играющие в мяч, маленький мальчик, катящий обруч, собачка на подушечке... И, казалось, вслушивалась в разговоры графьев.
- Вот, посмотрите, какие чудные узоры на окне, - усмехнулся, наливая себе душистый китайский черный чай в узорную, всю изукрашенную маками и тонким переплетением зеленых трав в черной каемке, Александр Николаевич. - Поль, у тебя, наверное, от таких картин уже нет изумления?
- Нет, papa (франц. "папа" - прим. автора), - смиренно ответил сын. Павел Александрович вот уже год жил в усольском имении, учился управлению имуществом, экономике, бухгалтерии, ну а параллельно изучал другие науки - географию, иностранные языки, литературу. Поначалу не любил этого занятия, но потом как-то втянулся, понял, что иначе никак не вернуться в Петербург. Ну и пришлось учиться. А чтобы не позориться перед крепостными в подчинении - и особенно перед Андрюхой, которого все тут почему-то зовут Барчуком! - пришлось учиться на совесть. - Действительно, красиво, но я к этому уже привык. А еще есть и более достойные красивые виды, не только на окне, но и в нем...
- Но и в нем, - рассмеялся отец Павла. - Ну что ж, растешь, сын. Уже можешь ответить более умно, чем раньше. И какие же виды тебе здесь по нраву?
- Ну, особенно мне нравятся берега Камы, леса. Там такие пейзажи, хоть картины пиши каждый день, - ответил сын. - А, кстати, наш художник пожаловал.
В зал легкой, чуть пружинящей походкой, вошел Андрей. Чем-то напоминающий, прямо-таки неуловимо, и старого графа, и его сына. Осанкой? Взглядом?
- Я принес вам свою картину, - извиняющимся тоном произнес парень. - Вот, тут вся панорама Усолья написана... Поглядите. Я... для вас старался... Возьмите ее на память от нас, в Петербурге вспоминать про Усолье...
- Хорошо, - улыбаясь, ответил граф. - Что ж.
- Я вам еще стихотворение приготовил... - продолжал стоять в зале и никуда не уходить Андрей.
- Ну, рассказывай, - уже немного нетерпеливо проговорил Павел. - Да поскорее. У нас с графом дела есть, не весь день тебя лицезреть.
- Погоди, Поль, - остановил его граф. - С гостями, если пришли к тебе с добрым делом да и с подарком, тоже по-доброму надо. Учись, - строго посмотрел он на сына. - А ты садись с нами за стол. Чаю выпей.
Чрезвычайно смущенный, юный художник присел на краешек резного стула, на подушку на нем усаживаться уже побоялся. Налитый чай даже и не смел тронуть. Молчал и наблюдал за разговорами старого графа со своими крепостными. Про стихотворение, конечно же, благополучно забыл.
- А ведь сегодня добрые дела делать полагается, - научал тем временем отец сына-графа. - В канун Рождества, дорогой мой сын, нужно делать людям добрые вещи. Вот давай-ка, усадим с нами сегодня за стол не только Андрея, но и пару других наших людей.
С кухни была приглашена Марья, которая подавала обеды. Из учебного класса - местный учитель Илья Петрович, обучавший усольских ребятишек-детей крепостных грамоте по указу старого графа. Ну и каким-то образом оказался за столом и управляющий, Никифор Степанович.
- А не достать ли нам вишневую наливочку? - улыбнулся граф. Тотчас его приказание было исполнено. Детям - там назвали Павла и Андрея - достался нацеженный на кухне яблочный компот. Но Андрею было и так непривычно, но хорошо, что ему ничего и не хотелось вовсе ни пить, ни есть. А Павел был до глубины души удивлен поведением отца, взбудоражен его безрассудным поступком - усадить с собой за стол прислугу! какой вздор! - что даже растерял весь аппетит.
А между прочим, терять его не стоило бы. На столе были хваленые усольские пироги с квашеной капустой и картофелем, да пельмени с налимом и судаком. И подобие шарлотки, но на усольский манер, с брусникой и яблоком, щедро посыпанные сахаром. Пряники, в которых по-хитрому умещалось не только варенье, но и спрятанные сладкие сюрпризы. Заграничный шоколад. Апельсины, которые только вчера доставили издалека, из Перми, из какого-то ресторана в центре, а там они оказались из московской лавки... Вкусные анчоусы оттуда же. В общем, чего там только не было! Душе разгуляться места хватит.
Под наливочку и компот усидели почти весь стол. Старый граф сам закурил, предложил сделать то же самое и управляющему, и учителю.
- Ну что ж, друзья, - сказал он. - Время еще не позднее. Предлагаю вам насладиться разговорами. Так, светски, но и в то же время с местным акцентом...
- Это как? - не совсем понял учитель.
- А давайте местные легенды и истории рассказывать? - спросила Марья.
- А ты их знаешь, что ли? - толкнул ее локтем, мол, не встревай, управляющий
- Ну вот, знаю, - дерзко ответила девушка.
- А и расскажи тогда! - воскликнул Никифор.
- Вы в Перми, граф, не один раз бывали, знаете, где это место есть, - начала Марья. - Так вот, на кладбище, возле храма Успения Божией Матери расположена черная плита, круглая такая. С прорезями, похожими на человеческую маску. По преданию, могила принадлежит девушке, которую проклял отец. Говорят, в могиле лежит девочка, рожденная от кровосмешения. По легенде, между матерью и ее взрослым сыном случилась интимная связь. После этого юноша скрылся от позора в Пермской губернии и перестал общаться с родственниками. Тем временем, его мать родила девочку. При родах женщина скончалась, раскрыв тайну об отце лишь подруге, которая и оставила младенца себе. Спустя годы отец и дочь познакомились. Они не знали, что являются родственниками и полюбили друг друга. Пара поженилась, и у них родилась дочь. При родах возлюбленная мужчины умерла. Спустя шесть лет он узнал правду о своей дочери. Он выгнал ребенка из дома, и малышка умерла. Отец проклял ребенка и приказал соорудить могилу в виде люка посреди дороги, чтобы каждый топтал ее ногами. На плите до сих пор есть надпись: «Пермского исправника Девеллия дочь Таисия от роду 6 лет 11 месяцев, скончалась в январе 1807 года».
- Тьфу ты, пакость какая, и опять ты про любовь несчастную что-то мелешь, - промолвил управляющий. - Марья, шла бы ты на кухне лучше посуду мыть. А ты, Андрей, шел бы ты домой... Не слушай россказни...
- Почему же, папа. У меня вот тоже рассказ есть, - возразил парень.
- Ну-ка... - возмутился управляющий.
- Пусть, послушаем. Может, чего интересного узнаем, - усмехнулся, прикуривая, старый граф.
- В давние-давние времена, когда страна, расположенная в междуречье Камы и Вишеры, носила имя Перми Великой, - начал рассказывать Андрей, - На Полюдовом камне жил великан Полюд, а напротив, за Вишерой, на горе Помянённый камень жил великан Пеля. Великаны-богатыри несли дозорную службу на рубежах Перми Великой, которые проходили как раз по этим горам. Они первыми встречали набеги вражеских племён, приходивших в то время по Вишере из-за Урала. И вот однажды с Сибирской стороны по Вишере пришла несметная орда. Бьются с ней богатыри день, бьются другой, третий... Мечут во врагов с горных вершин громадные камни, каждый величиной с добрую избу. Эти камни до сих пор по берегам Вишеры валяются. Но не убывает вражья сила. Рассердился тогда Полюд, топнул, что было мочи, по горе ногой. И сегодня ещё виден след от богатырской ступни на вершине камня, длиною он семь четвертей. Земля от удара затряслась, лес повалился, Вишера разбушевалась, из берегов вышла... Вражеское войско бросилось наутёк. Но не тут-то было! Кого деревьями придавило, кто в разбушевавшейся реке утонул. Если же кто и ушёл, тот навеки заказал своим внукам и правнукам ходить войною на Пермскую землю. После этого Полюд, поскольку делать ему больше нечего стало, ушёл "в гору", в пещеру, что была в его горе, и заснул там богатырским сном. И спит, как гласит легенда, до сих пор.
- А где это было? - спросил удивленно сын графа.
- Эх ты, географию еще учит ведь... - расстроенно промолвил старый дворянин. - На севере. Там у нас тоже соль добывают. Так что учи получше. И легенды запоминай. Вдруг пригодятся.
Сидящие за столом подобострастно ему улыбнулись. Одни только Андрей и Павел оставались серьезными.
- Ну и мою легенду тогда уж послушайте, - сказал учитель, Илья Петрович. Залихватски налил себе порцию наливочки. - Она тоже северная. Про двух братьев-богатырей. Одного звали Полюд, другого Ветлан. Полюд обладал великой силой. Он, мог с корнем вырвать любое дерево, бросал камни пудовые на сотни шагов. Ветлан был меньше ростом, зато широк в плечах. Походил он на могучий кедр. А вот силы и ловкости у них было поровну. Встретили как-то раз богатыри стройную красавицу, имя которой Вишера. Она была дочерью лесов и гор. Подружились они с братьями. Полюбилась она обоим богатырям. Полюд и Ветлан сделали девушке предложение. Растерялась красавица: оба любы ей, оба по сердцу. Тогда схватились братья в рукопашном бою. Бросилась к ним Вишера, молила слезно, пламенно прекратить бой. Но не слушали ее богатыри. 6 дней и ночей они метали пудовые камни друг в друга. Гром и стон стоял по горам и лесам. На седьмой день они выбились из сил. Поникли их головы, перестали биться сердца горячие. Превратились богатыри Полюд и Ветлан в камни. Вишера упала между них рекою чистой. С тех пор она - красавица так и течет меж двух каменных богатырей. Братья охраняют покой ее и всего края.
За окном тем временем незаметно стало совсем темно. Звезды зажглись в темно-синем бархатном усольском небе.
- Ну что ж, пора и по домам. Славно посидели. С Рождеством вас, - сказал старый граф.
На выходе из гостиной каждый гость получил по корзинке с яблоками, орехами, карамелью и завернутым в вышитое полотенце пирогом. И когда только и где успели найти и приготовить такие подарки!
Павел и Андрей стояли на крыльце господского дома, пока взрослые никак не могли распрощаться.
- А картина-то была хороша, - отметил Павел. - Ну ты заходи если что. И история была забавная.
- Спасибо. Еще увидимся, - улыбнулся открыто Андрей. И вместе с управляющим пошел к своему дому. Далеко на горизонте еще вспыхивала тонкая белая полоска, извещающая, что вечер завершен. А тонкий молодой месяц торопил: "Спать пора! Спать пора!"...