Утром долго лежу с закрытыми глазами. Во сне время стекало хрупким звоном, секунды рассыпались и складывались в красивую мелодию, которую я пыталась запомнить, но с рассветом она исчезла. Я вновь ощутила эйфорию от свидания с Марком и нанизываю свои восторженные чувства на тонкую нить, чтобы завязать ее прочным узелком и не забыть, не растерять… Свидание… Какое забытое слово… Как сейчас молодые называют этот день - особенно первое, когда от взгляда, движения, запаха понимаешь все сразу и распахиваешь душу или прячешь ее в раковину?
Какая это роскошь – любовь, которую уже не ждешь…
Белый день, как белый сон, что снился мне сегодня, растворил краски одиночества и искрится за окном. Я хочу закутаться в него, как в плед, и еще немного побыть в его плавности.
Амина накручивает прядку моих волос на палец и распускает. Так делала я маме, когда мне было пять, как и девочке сейчас. Это воспоминание окончательно меня пробудило. Не первый раз замечаю схожесть с этой чужой мне девочкой. Чужой? Уже нет. Глажу ее по кудрявой головке, и она прижимается ко мне – нежный комочек с крохотным сердечком…
"Пусть питается сердце любовью,
Одеждой счастья укроется тело.
Силой любви хочу возвыситься
И птицей опуститься на веточку сознания", - вспоминаю я строки. Она кладет голову мне на грудь, слушает и просит еще. Я читаю любимые стихи, и наши сердца, послушные выразительному жесту божественного дирижера, бьются в такт.
Дом кажется стеклянным рождественским шариком со снежинками внутри - тепло и светло, никакие звуки не проникают извне. Мы одни во вселенной, летим, но не чувствуем этого, как не слышим свиста времени, что ускоряет свой бег и нет никакой возможности его замедлить - даже спрятавшись в рождественскую сферу. Оно безмолвными снежинками отсчитывает мою жизнь.
2
Два года назад, узнав об Амине, я оказалась возле дома малютки. Мне хотелось просто посмотреть на девочку. Приняла заведующая. Она не понимала, зачем мне это, если я ребенку чужая. Пришлось объяснить.
Ее помощница вела меня мимо комнат, где в ряд стояли кровати и пахло сиротством. Где-то плакали совсем маленькие дети. "Их недавно перевели из роддома", - сказала женщина с добрым лицом. "Скоро смирятся со своей участью, - подумала я. – Иначе – как выжить? Надеюсь, их юные чистые души помогут в этом, чтобы в будущем боль осознания несправедливости судьбы не погубила их. Но все ли привыкнут?.."
Заглянула в ванную. Ряд маленьких раковин вдоль стены, напротив – горшки, штук пятнадцать. Зашла в большую комнату. Дети играют на ковре.
Ее я узнала сразу. Догадалась, что это Амина. Девочка вытирала мокрой салфеткой кукольный шкаф. Она почувствовала мой взгляд, посмотрела и вдруг бросилась ко мне и уткнулась в колени. Я гладила ее черные кудрявые волосы и не могла понять своих чувств: сожаление о приходе сюда или сочувствие к ребенку, лишенному родителей, дома и даже своего горшка.
- Ты моя мама? Ты - Соня?
- Нет, я - Вера.
- Ты не моя мама… – заплакала девочка…
Когда я вернулась домой, то в оцепенении просидела несколько часов. Казалось, ни о чем не думала, в голове хаос. Но одна мысль постоянно возвращалась, вытеснив остальные. И не отпускала. Помня мечты молодости об усыновлении детей, обет взять ребенка-сироту, когда выкарабкалась из болезни, я с горечью думала о малышке Амине. Она была дочерью… Скажу так: людей, принесших мне страдания.
Через три дня я начала оформлять опекунство над девочкой. Это явилось спонтанным решением, надеюсь, мне не придется жалеть о нем. Странные чувства охватывали меня: от страха, что совершаю необдуманный поступок до уверенности, что все делаю правильно. Пожар разгорался в душе. Но (странно) не разрушительный, а приятно волнующий – как костер в пионерском лагере под звездным небом.
"Принимать с благодарностью каждый день, каждое событие, счастливое и горестное, - сложно, - говорила мама. – Легче перебирать обиды, укорять судьбу и людей, сетовать на жизнь и облачаться в тень. А всего-то надо выйти на солнце, подставить лицо его лучам и понять, что не стоит терять минуты на укоры. Жизнь улыбается каждый день – надо только это заметить".
Первые дни Амина рыдала громко и неистово, и я с трудом ее успокаивала. Как-то держала ее плачущую на руках и взяла бумажное полотенце. Она выхватила его, попросилась на пол и стала его тереть. Я тоже взяла салфетку, и мы наливали воду на пол, вытирали и смеялись. Темные глазки Амины впервые засияли, когда она посмотрела на меня. С тех пор, когда у нее бежали слезы, я давала ей влажную салфетку, она старательно что-нибудь чистила и замолкала.
После пробуждения она просится на руки. Я несу ее в кухню, сажаю на стульчик и готовлю завтрак. Она ест только сидя на моих коленях, кормлю ее с ложечки. Все это время девочка держит меня за руку, словно боится, что я оставлю ее.
- Амина, тебе три года. Кушай сама.
Она молча мотает головой.
Когда заканчивает есть, опускаю ее на пол, но она жалобно плачет, скулит как брошенный щенок и просится на руки. Делаю себе кофе – она на руках. Сажусь на стул – на коленях.
Несу ее в сад, показываю цветы, сливы и груши на дереве. Амина прижимается ко мне всем тельцем, хватает мою ладонь, сжимает ее, потом прикладывается щекой. Я замираю. В этом холодном доме этот крошечный человечек отдает мне нежность, которой она не знала с рождения…
Мы уезжали из страны. За неделю до полета Амина заболела. Три дня температура. Первую ночь я сидела возле ее кроватки, брала на руки, когда она плакала, и качала как младенца. Девочка смотрела на меня черными глазами, казалось, зрачок расширился от боли, поглотив цвет радужки.
На вторую ночь я положила ее рядом. Она схватила мою руку и не отпускала. "Она меня любит? – задумываюсь я. - Или боится остаться одна? Чувствует ли, что в моем сердце только жалость к ней и нет любви. Ее вины в этом нет. Она тянется ко мне. У ребенка чистые чувства. Это для меня все вокруг превратилось в обман, фальшь, а она искренне любит. Прости, Амина, тебе не надо знать об этом. Но я еще ни разу не поцеловала ее. Мне жаль девочку – и только".
Так и спали мы с ней до утра, не разнимая рук. Ночью мне казалось, что я слышу шелест крыльев большой птицы, о которой мне в детстве рассказывала бабушка. Сладким голосом она поет о грядущем счастье. Я хочу пойти в сад, но меня не пускает детская ладошка…
3
Скоро Рождество. В прошлом месяце судьба сделала мне подарок. Я познакомилась с Марком. В тот день звонила подруге в Питер и сбивчиво говорила о своих опасениях и желаниях, о смятении и неуверенности, о страхе совершить ошибку. И о том, что до знакомства с Марком была как старинные часы, остановившиеся на одной отметке, а теперь они пошли.
- Вера, по твоим словам, Марк вызывает доверие. Внимательный, ласковый…
- Лиза, я так опасаюсь неверного шага. Но как справиться с тем влечением, что возникло к нему? Он говорит, что влюблен с первой встречи, когда увидел меня на концерте. А я не верю. Мы же не подростки, когда любовь налетает с первого взгляда.
- Ты не привыкла к любви и нежности, бежишь от них и эти чувства кажутся тебе подозрительными.
Как же она права…
Дочка перестала завивать мой локон. Она хочет, чтобы мои прямые волосы стали такими же кудрявыми как у нее. Целую ее в темечко, ушки. Она смеется.
Часы показывают десять. Готовлю завтрак и поглядываю в окно. Зашумел чайник. Амина уронила игрушку.
День по-праздничному слепит глаза. Волшебное свойство снега освещать чувства божественным теплом… Магическое свойство любви делать человека невесомым…
По ветвям белого клена пробежала белка – снег слетел сухими пунктирными строчками и исчез на белой земле. Выпорхнула птичка из пушистых ветвей сирени.
Вспомнился мой сад. Посмотрела в телефоне погоду в родном городе: тоже снежно. Как ты, мой забытый сад – белый в весеннем цветении яблонь, груш и жасмина, а зимой в снежных цветах? Помню, увидела, как алело яблоко на искрящемся снегу. Откуда оно? Неужели все это время пряталось среди ветвей? Я положила его на скамью. Позже из окна дома заметила, что птичка клюет его. "Божьи вестники", - так называла их бабушка.
"Яблоки на снегу…" - запела я и словно полетела домой. Домой? Амина удивленно смотрит на меня.
- Спой еще, - просит она, когда я замолчала.
"Яблоки на снегу - так беззащитно мерзнут.
Словно былые весны, что в памяти берегу.
Яблоки на снегу медленно замерзают.
Ты их согрей слезами, я уже не могу", - пою и кружу ее в танце.
- Яблоки на снегу… - подпевает дочка тоненьким голоском. Мы смеемся.
- Сегодня праздник? – спрашивает Амина.
- Да.
- Какой?
- Праздник души.
- И будет торт?
- А давай. Какой хочешь?
- "Коровку".
И мы испекли "Коровку" и вместо обеда пили чай с тортом.
- Птички, - показала в окно Амина.
На низком заборе сидели две пташки с тонкой голубой каемкой на хвосте и о чем-то разговаривали. Возникло странное чувство, что они – знак, и я чувствую, что хороший и важный.
Таких я не встречала. Открыла ноутбук и стала искать по фотографии. Это голубые сойки. Оказывается, одиннадцатое декабря – день сойки по народным приметам. Его еще называют Иринархов день, или Степанов. (Так сегодня же одиннадцатое! День рождения Марка.) Говорят, что дети, родившиеся в эту дату счастливы и удачливы. В древности одиннадцатого декабря ходили "слушать воду", и она предсказывала будущее. Как красиво и таинственно: "слушать воду…" Люди радовались, если из колодца доносился плеск. Это считалось счастливым предзнаменованием.
В старину заметили, что именно в этот день к человеческому жилью прилетают сойки. Вот и мне они дали волнующий знак. "Если сойка посетила вас и покричала – в ваш дом обязательно придет счастье. Птица-сойка грядущее приоткрывает и хлопочет о счастье твоём", - так говорили люди. Значит, вы появились к счастью, голубые сойки… Две… А это тоже знак.
"Спасибо!" - зазвучало в моей душе.
- Амина, идем смотреть птичек. Только осторожно. Знаешь, на крылышках голубой сойки есть маленькие зеркала и в них можно увидеть свою судьбу.
Мы оделись и вышли. Замерли на крыльце, очарованные искрящимся светом. Белый день - как на старинной рождественской открытке.
Я вдыхаю аромат свежего снега, похожий на запах арбуза, смотрю на голубую ель, что кроной касается неба цвета благородной седины и слушаю голос соек.
Амина осторожно ступает на цыпочках – смешная, как маленькая уточка.
Боясь спугнуть птиц, медленно приближаемся к ним. Они уже в метре от нас. Не улетают. Мы остановились.
Сойки исторгли из своего горлышка пронзительные ноты. Колыхнулся воздух матовым звуком альта, что разлился в безмолвном небе и отозвался в душе новыми звуками – летящими, хрустальными.
Сойки посмотрели на нас и вспорхнули. Я ахнула: веером распахнулся подол их голубого платья с белым ажурным кружевом по краю.
"Только в полете красота", - подумала я. Как жаль, что я не успела увидеть маленькие зеркала…
1.Стихи А.Яссауи – основоположника тюркской ветви суфизма
2. Текст песни «Яблоки на снегу» А.Дементьева
Эпизод из романа