Человек совершенно сознательно, рационально и добровольно немилосерден, жесток, зол. И в этом его печальное преимущество перед животными. Более того, человек влюблён во зло, и эта влюблённость перерастает в сладострастие. Ни одно животное не может со сладострастием наслаждаться отвратительными гадостями и художественными злодеяниями, которыми наслаждается человек. Любовь ко злу — чисто людская специфика на этой планете, звери по своей природе не способны на такую любовь. Земля похожа на преисподнюю, ибо люди сладострастно влюблены во зло.
Прп. Иустин (Попович)
В один из осенних дней по Рославлю разнеслась страшная весть, в городе объявилась банда убийц и насильников. Возле Смоленского автомобильного моста в березовой посадке обнаружили изуродованное тело женщины. Тревожность витала в воздухе. Мужчины вынуждены были встречать и провожать своих женщин, работающих в позднее время.
Как-то вечерком Варя забежала навестить Тоню и сразу же, с порога была обласкана ее бабушкой. Она пригласила Варю на чашку чая с плюшками и вареньем, во время чаепития горестно вздыхая, высказывала свои мысли вслух:
—Ой, кто нашу мамку сегодня встретит со второй смены?! Никита сам в ночь уходит, такое неприятное совпадение.
При этом она выразительно смотрела на Варю. И Варя поняла, чего ждет Никитична от нее.
—Не волнуйтесь, бабушка, мы ее встретим, все дети с нашей улицы, я организую.
Они шли впятером по железной дороге темным октябрьским вечером, Серега и четыре девочки, Валерку не позвали из-за его деда, Сердека идти отказался сам. Прошли мимо еврейского кладбища, Бухтеева рва, под автомобильным мостом, мимо злосчастной посадки и, наконец, свернули к заводу лакокрасочных изделий, в народе - просто «Химик». Из-за вредного производства его возвели на окраине города, но в связи с тем, что работники получали надбавки к зарплате и бесплатное молоко, желающих работать здесь было предостаточно. Вызванная охранником на проходную, Зиновия провела детей в свой цех, где работницы усердно клеили разноцветные этикетки на банки с краской, выполняя и перевыполняя дневную норму.
Этикетки были всевозможных цветов и комбинаций из них, с абсолютно белой обратной стороной. Хочешь, складывай разноцветный калейдоскоп, предварительно вырезав фигурки, а можно просто писать и рисовать на белом поле. Вот такую полезную вещь с разрешения Зиновии взяли они себе, припрятав кто, куда смог. Варя напихала добычу в ушанку по самую макушку. Шапка поднялась в высоту, значительно удлинив голову.
12 часов ночи, смена закончилась, Зиновия не спеша поменяла спецовку на свою обычную одежду и, они гурьбой, в приподнятом настроении, отправились в обратный путь. Возле Еврейского кладбища, Серега остановился и тревожно произнес:
—Стойте, впереди группа людей!
Галька Ветлицина выдвинула страшное предположение:
—Это, наверное, банда опять в посадку идет.
Варя внимательно всмотрелась в темноту и радостно воскликнула:
—Да, там же моя мамочка!
Произошла «встреча на Эльбе». С одной стороны - потерянные чада, с другой – родители, которые уже несколько часов разыскивали их по улицам, у реки, в овраге. Где они только не побывали! И когда тревожность достигла такого предела, что было принято решение обращаться за помощью в милицию, Никитична сделала осторожное предположение о том, что возможно дети отправились «на Химик». При этом надо заметить, что встречающая часть родителей была представлена холодными головами, а их горячие половинки остались дома в ожидании известий.
Галька с отцом, дядей Сережей; за ней Лёля с матерью, тетей Катей; Варя за руку с мамочкой и Зиновия с Тоней и Серегой друг за другом по парам сворачивали с железной дороги на свою улицу. И сразу же перед ними, как черт из табакерки, выросла мать Гальки. В руке она держала кирпич. Галька пустилась наутек со всех ног.
—Нин, брось кирпич, ты с ума сошла! Ты же убьешь ее! – уговаривала Ольга соседку.
–Оль, помоги ее урезонить. Один не справлюсь, - обратился к ней отец Гальки.
–Беги домой! Жди меня возле крыльца, папки дома нет. Он пошел Лизу провожать на работу, - обратилась Ольга к дочери.
Лиза, окончив школу в этом году, попыталась поступить в Текстильный институт в Костроме, но завалила физику и теперь сидела за швейной машинкой на трикотажной фабрике. Многие выпускники Рославльских школ поступали в этот вуз лишь по одной причине, их родственники, направленные после войны по комсомольским путевкам восстанавливать город, обосновались там, на постоянное проживание. В этом учебном заведении училась старшая сестра Гальки и старшая сестра Тони и Сергея, а вот Лиза студенткой не стала и очень переживала по этому поводу. Ольга как могла, утешала ее.
–Не переживай, дочка, значит это не твоя стезя.
Сегодня Иван поздно вечером провожал Лизу до места работы, но уже успел вернуться домой и стоял у калитки, поджидая жену и младшую дочь.
–Где, ты болталась ночью!? – строго спросил он Варю.
–Мы ходили тетю Зиновию встречать с работы.
Вопрос, ответ. Разговор вроде бы как протекал в спокойном русле. Но вдруг все изменилось, когда Варя неосмотрительно произнесла:
–Подумаешь, запозднились! Надо было такой шум из-за этого поднимать!
–Что?!- взревел Иван.
Размахнулся, чтобы дать подзатыльника забывшейся дочке. Варя присела, удар пришелся по шапке с этикетками от краски. И они, плавно разлетаясь, падали на черную землю белой стороной. Иван оцепенел от ужаса, он снес дочери половину черепа и теперь ее мозг рассыпался у него под ногами.
Варя сразу сообразила, в чем дело и огромными прыжками помчалась к крыльцу в надежде успеть закрыть дверь на задвижку перед носом опомнившегося отца, но завозилась, не успела. Оставила это намерение, стрелой пронеслась через веранду, прихожую, зал, в комнату сестры, на высокий твердый матрац новенькой кровати улеглась спиной, держа ноги на весу.
Иван стремительно вошел следом с ремнем в руке. Варя сосредоточила все свое внимание на этой руке. Когда отец замахивался, намереваясь нанести удар, она колотила ногами с такой частотой, что непременно попадала по ремню и, он падал на пол. Иван наклонялся, поднимал его, замахивался, и все повторялось снова. Наконец, оставив ремень в покое, он попытался поймать Варю за ногу, но и этого сделать не смог. И вот, пришло долгожданное спасение, раздался голос матери:
—Совсем спятил! Посмотрите на него, еще недавно мечтал увидеть свою дочь живой и здоровой, а теперь за ремень схватился!
—Мамочка моя, - промелькнуло в голове Вари, - ну, погоди у меня, папка!
Ровно три недели она не замечала своего отца. Если он обращался к ней по какому-нибудь поводу, она молча проходила мимо него или смотрела так, как смотрят на пустое место, при этом, не произнося ни слова. Наконец он не выдержал, сдался:
—Ну, прости ты меня, Варя! Ведь я тебя даже не ударил, нужно было сказать о своих намерениях. Мы столько времени вас разыскивали и все на нервах, вот я и сорвался. Мать ведь тоже тебя иногда пошлёпывает, но ты не обижаешься на нее.
—Полотенцем! За то, что я плохо ем. И при том, папочка, мы обе женщины, а ты сильный пол – мужчина! Ты нас защищать должен, а не обижать. В этот раз я тебя прощаю, но если ты еще хоть раз, - Варя потрясла правой рукой, с поднятым вверх указательным пальцем,- замахнешься на меня, вовек не прощу!
И Иван отчетливо понял:
—Не простит.
Вечеров он сказал жене:
—Все, Ольга, я устраняюсь от воспитания дочерей, наказывай их сама, - и с грустной усмешкой добавил, - я вовсе не хочу оставаться вовек непрощённым.
Больше никогда Иван не только не наказывал своих дочек, но и слова упрека не произнес в их адрес, хотя порой они того и заслуживали.
На следующий день после заключения мира, он сообщил Варе, что после обеда они пойдут дрессировать Пирата на бугор, который располагался напротив их дома между Кричевской и Смоленской железными дорогами.
—Я привяжу Пирата к столбу, а сам в овраге переоденусь в новую спецовку, нам вчера на работе выдали. Когда дам знак, ты его отвяжешь и побежишь, я за тобой. Посмотрим, как он себя поведет.
—Пап, Пират тебя сразу узнает по запаху, спецовка твоя не поможет. У него нюх, знаешь какой! Он же немецкая овчарка!
—Не узнает, я зайду с подветренной стороны.
Сделали все, как было задумано. Варя с криком:
—Помогите, спасите, Пират!- мчалась по бугру.
Наперерез ей бежал Иван, которого Пират нагнал в три прыжка, сбил с ног и принялся трепать за рукав изо всех сил. Варя перепугалась, в тревоге поспешила к ним и, рассмеялась.
—Он просто играет с тобой. Он нас раскусил. Пиратка мой! Ох и умен ты!
Пират оставил «преступника», бросился к Варе обниматься. Она была уверена, что видит счастливую улыбку своего дружка.
Ольга, наблюдавшая за дрессировкой собаки с крыльца, встретила их со смехом.
—Все, бандиты и грабители, трепещите! У нас теперь есть беспощадный зверь!
Так бесславно закончилась попытка превратить Пирата в злого преследователя нарушителей закона.
Между тем, следственные органы города Рославля работали не покладая сил над разоблачением преступной группы убийц. И по истечению месяца все ее участники были задержаны. Ими оказались подростки, которые изрядно подпив вина, по роковому стечению обстоятельств оказались на пути возвращающейся с вечеринки женщины. В момент нападения она опознала среди насильников соседского паренька, обратилась к нему:
—Что же, ты Коля, делаешь?
Этого было достаточно, чтобы насильники превратились в убийц.
Страх перед бандой отступил. Снова в Рославле потянулась тихая провинциальная жизнь, наполненная повседневной размеренностью, с временными житейскими горестями и радостями.
Так в семье Помозовых произошло значительное событие, Зиновия родила сына, четвертого ребенка. Непросто прокормить, выучить, дать путевку в жизнь такому количеству детей при довольно скромных доходах. Поэтому первоначально Зиновия не хотела оставлять этого ребенка, но муж Никита Тимофеевич и мать отговорили ее от аборта.
—Саша учится в институте на стипендию, Шура там, тетка ее родная, всяко с голоду не даст умереть, перешлем еще рублей двадцать, и прекрасно проживет. А здесь, за одним столом, трое детей или двое какая разница, - уговаривала дочку Никитична.
—Смотри, какой у нас огромный дом! Саша считай уже отломанный ломоть, вряд ли к нам вернется после учебы. Сергей и Тоня с маленькой разницей в возрасте, туда, сюда и тоже отколются, а этот нам в радость будет, поскребыш, - убеждал жену Никита Тимофеевич.
Так появился на свет мальчик Евгений, Женя. И сейчас Зиновия находится в законном декретном отпуске, оплачиваемом, который будет длиться 56 дней. Такой же отпуск полагался ей и до родов, но она его не брала, работала до самого последнего дня. Подсчитала, и оказался размер декретного пособия ниже заработка, договорилась с начальством и работала можно сказать до схваток. В роддом увозили ее с работы.
—Ой, мам, какой же он хорошенький! Ручонки такие маленькие, пальчик в рот засунет и чмокает, так умиляет это. Жаль, что нас только двое, - сетовала Варя, рассказывая матери о младенце.
—Варя, у них бабушка есть, все дети ее руками выпестованы. Зиновия родит, полтора месяца посидит дома и на работу, а эта старушка крутится как белка в колесе. Вопрос, будет ли ей какая благодарность в старости, когда силы уйдут, и необходимость в ней отпадет. И потом Зиновия младше меня почти на 18 лет, мои молодые годы замужества на войну пришлись. Так, что теперь уж я от вас деток ждать буду, а моя песенка спета, - отвечала Ольга дочери.
В свой очередной день рождения Варя получила от отца в подарок коньки, настоящие, с ботинками:
—Вот, Варя, получай в подарок «Гаги». Врач в прошлый раз, когда я ходил в поликлинику с тобой за справкой в школу после ангины, сказала, что тебе надо заняться спортом на постоянной основе, укрепить здоровье. Вот, катайся каждый день.
—Конечно, пап, спасибо тебе, что ты достал мне «Гашки», но где я буду кататься? В Рославле катка нет, а у колодца мы катаемся на «Снегурках» и то пока там лед не обколют.
—Варь, а река у нас на что?! Я помогу вам расчистить площадку в первый раз, а потом сами уж. Помни только кататься надо до плотины, ниже нельзя, потоните, там глубокий лед не ложится.
Все зимние каникулы Варя провела на коньках на Остре со своими друзьями, а как в школу пошли, так и катание закончилось. Смены не совпадали, Тоня, и Галька во вторую ходят, все остальные, правда в первую, да как-то и энтузиазм пропал у них, «Гаги» ведь только Варе подарили.
—Ладно, - сказал Иван, озаботившись таким оборотом дел у дочери, - я решу этот вопрос.
И решил. Первым делом убедил отца Гальки повесить фонарь на столбе в конце улицы, чуть не доходя до дома Вари.
—Сережа, у тебя есть монтерские когти, резиновые перчатки и опыт работы с электропроводами, а у меня есть отличный фонарь и провода. Надо нам улицу осветить, а то ползаем в кромешной темноте, а у нас ведь дочки растут, - убедил Иван соседа.
И появился на их улице фонарь. За которым следили все, кто утром первый выходил из дома, гасил его, а вечером какой-нибудь доброволец включал, для общего удобства.
—Все, Варь! Фонарь есть, теперь будем перед нашим домом каток заливать.
Убрал сугробы, расчистил площадку, на большие сани два сорока пятилитровых бака приспособил, а в сани Пирата впряг.
—Садись, Варя за кучера, он тебя быстро в гору взнесет. Только удержи его, пока я подоспею, чтоб не увез за тридевять земель.
И так это было весело, вверх с Пиратом, запряженным в сани, вниз с полными баками и с отцом на санях, а Пират рядом. Пока папка каток заливает, они с ним, в сугробах кувыркаются. Обсыплет Варя его снегом, он в долгу не останется, голову в снег закопает, потом резко поднимет, и лицо Вари становится мокрым.
—Ну, Пират, так нечестно, ты встряхнулся и сухой, а мое лицо влажное!
И Пират, как будто все понимает, станет на задние лапы, передние на плечи Варе положит и старается облизать ее.
Каток заливали три дня подряд, застыл первый слой, покрыли вторым, а потом третьим. Лед получился отменный. Варя каталась каждый день по два часа с гаком, независимо оттого была ли она одна или с друзьями. Спустя какое-то время пришел к катку отец, оценить ее успехи и от удовлетворения увиденным даже языком прищёлкнул:
—Ну, ты Варя, молодец! Время даром не теряла!
А Варя довольная похвалой, вторит ему:
—Смотри, пап, я и ласточку могу, и спинкой еду, а дорожки на поворотах, видишь, на какой скорости делаю и даже прыжки умею.
В следующем году, подарит Иван дочери «Канадки», потому как из «Гаг» ее нога вырастит и, пойдет Варя уже кататься на самый настоящий каток с музыкой, раздевалками и даже с возможностью взять коньки на прокат. Организует такой каток и возьмет на свой баланс Рославльская трикотажная фабрика. Тоня также станет завсегдатаем катка, потому как «Гаги» от Вари к ней перейдут.
И как-то так сложится, что станут они, Тоня и Варя, закадычными подругами на долгие годы, с общими увлечениями и тайнами.
А сейчас зима отступает, лед вздулся, стал мягким. Варя сидит на полу у раскрытого чемоданчика, в котором хранятся документы, перебирает их, внимательно рассматривая. Рядом с ней на подстилке растянулся в полный рост Пират. Иван мастерит ему ошейник из нового ремня.
—Как уберечь нам Пирата, не знаю. Скоро начнутся собачьи свадьбы, как бы не потерять нам его. Прошлой весной, когда он ворота перемахнул с двухметровой цепью и сбежал к подружке на соседнюю улицу, меня ее хозяева предупредили, что натравят на него живодера и отправят на мыло. Но оно и понятно, страх он людям внушает своими размерами.
В Советском Союзе было распространено мнение, что люди, отлавливающие бродячих собак сдают их на мыло и при этом за каждого собаку получают деньги, их называли живодерами и люто ненавидели все, не только дети.
Варя так была увлечена содержимым чемоданчика, что пропустила это замечание отца. Она держала в руках свидетельство о его рождении.
—Пап, а ты, что на половину еврей?! У твоей матери имя, Капустина Анастасия Моисеевна!
—Это описка, надо было написать Мосеевна. Ты думаешь, что в Загсе все люди грамотные сидят!? Где ты видела еврея с фамилией Капустин?
–А дядю твоего Доню фашисты в костре живьем сожгли, не потому ли, что он еврей был? – допытывалась Варя.
–Я уж говорил тебе, он был связным в партизанском отряде. Ты, что же думаешь, они так только с евреями поступали. Ты у матери поспрашивай, что творилось в Белоруссии во время войны, она же четыре года в партизанской зоне прожила. Там людей сжигали целыми деревнями. Сколько их этих, теперь забытых названий было, мы ведь только о Хатыне говорим. Никого не щадили, ни детей, ни стариков. Война из человека бешеного зверя делает.
–Да рассказывала она мне про эти страсти Египетские, больше слушать не хочу, - Варя поежилась.
А Иван продолжил:
—Ты, Сашку Соколова с соседней улицы знаешь ведь?! Так вот его отец подошел ко мне в паспортном столе, когда мы документы меняли, подал свой паспорт. Читаю, Сруль Арон Абрамович. Смотрю на него, а он чуть не плачет. Говорит мне:
—Где я только не бывал, до Москвы доехал, хотел фамилию сменить. Везде отказали. Ну как моему сыну всю жизнь Срулем ходить?! Пришлось с женой разводиться, сына на ее фамилию записал, а отчество деда по материнской линии дал. Вот так и живем. Вырастит, все сам поймет.
—Пап, меня Сашка Соколов меньше всего интересует, а вот почему еврей Сруль к тебе за сочувствием обратился, это интересно.
—Варя, ты опять?! Что за расспросы такие? Мы же соседи! Скажи мне, как вы свою химичку зовете между собой?
—Бронька! Она же Бронислава Аркадьевна! А ты, что ее знаешь?! Ты ведь ни разу в школе у меня не был!
—Хорошо хоть не Сара и не жидовка. Ты, что думаешь, евреям в России, а потом в СССР вольготно жилось? Да, как бы ни так! Стали бы они бежать в другие страны от хорошей жизни?! Мы, Варя, русские, оставь все свои подозрения на этот счет.
Для справки. В России к концу девятнадцатого века проживало до 67% от всего еврейского народа. Однако в связи с начавшимися массовыми погромами с 1881 года по 1906 год и за годы Гражданской войны из России уехали два миллиона евреев, в основном они переселялись в США. Надо заметить, что и слово «погром» исконно русское, впоследствии перешедшее в европейские языки. Хотя погромы начали проходить во многих странах Европы намного раньше, чем в России, но слово это пошло именно из России.
Во время Второй Отечественной войны на территории Советского Союза фашисты уничтожили еще до двух миллионов евреев.
В конце восьмидесятых и вначале девяностых количество русских евреев переехавших в Израиль, США и Германию составит половину от всего еврейского населения Советского Союза. И по переписи населения 2010 года количество их составит всего 0,11% от общей численности населения России. Это против 67% всего еврейского народа, проживавшего в Российской империи в конце 19 века.
Вот таким образом страна потеряла часть своего населения, как правило, имеющего достойное образование. Стоит отметить, что в СССР получали они это образование абсолютно бесплатно, и плодами которого пользовались и продолжают пользоваться государства, далеко не все дружественно настроенные к российскому народу.
Ну, да оставим еврейский вопрос, вдруг случайно возникшей в семье Вайцевых и вернемся в 1966 год.
—Пойдем, Пират, я тебя намертво прикую к сараю, а то Варя нам такого здесь наговорит, что уши в трубочку свернутся. Теперь уж ты не уйдешь к своей подружке, - приговаривал Иван, примеряя собаке только что сшитый ошейник.
Но недооценил хозяин свою собаку. Ушел Пират, сделал подкоп под воротами и ушел. Зов природы оказался сильнее оков. Два дня разыскивал Иван Пирата по соседним улицам, спрашивал каждого из встречных, не видели ли они огромную овчарку с цепью, привязанной к ошейнику. Совсем было отчаялся что-либо узнать, но вдруг объявился свидетель того, как живодер грузил на телегу именно такого зверя.
–Совсем живодеры человеческий облик потеряли! Мало им бездомных собак, так теперь уже и домашних хватают. Видел же, что собака с цепью, понимал, что она просто сорвалась с привязи.
Но Иван уже не слышал последних слов его, так расстроился. Как оказался возле своего дома не заметил, вступил на порог веранды, произнес:
– Все, Ольга, увез живодер нашего Пирата.
Ольга схватилась руками за голову:
–Молчи!
Но было уже поздно, Варя громко вскрикнула и, рыдая, побежала в свою комнату. Забыл ее отец, что начались у Вари весенние каникулы. Лежит она уже, который день. Только и еда у нее, что несколько ложечек куриного бульона, которым поит ее мать.
–Надо, Иван, врача завтра вызывать,- обратилась Ольга к мужу,- тоска может и в могилу свести.
Но на следующее утро, Варя неожиданно появилась в кухне и потребовала у матери омлет из трех яиц, черный хлеб с маслом и:
–И нарежь мне соленого огурца с луком, залей его подсолнечным маслом. Я сегодня Пирата во сне видела, он по нашей большой комнате летал. Знаешь, так лапами разгребает, как будто брасом плывет, а сам улыбается. Мам, он жив, только переселился в другой мир, там все летают, все счастливы, там нет злых и безжалостных людей.
Не успела еще Варя полностью отойти от свалившегося на нее горя, как вдруг и в школе лишилась она спокойной жизни. И что же за напасть такая, куда не пойдет, везде на объектив фотоаппарата наткнется. Фотографируют ее мальчишки на уроках и на перемене, в любом доступном для них месте. Обратилась она к Зине Галенкиной, девочке, которая была знакома ей со старой школы, с расспросами.
–Зин, ты случайно не в курсе, кто это на меня мальчишек натравил, спасу от них нет с их фотоаппаратами.
–Ты, что и в правду не знаешь, это Валерка Крючков, Крюк! Весь его дом весь твоими фотографиями обвешан.
–Так это значит его работа! А я-то думаю, что такое?! Натыкаюсь на него повсюду, как из-под земли передо мной вырастает. Зин, вот только вопрос возникает, как он узнает, где я буду в тот или иной день? А..! Так это ты меня предаешь, а еще подруга называется!
–Варь, ну не злись. Видишь, теперь со мной за одной партой Слава Ноздрин сидит, а он ведь друг и сосед Крюка. Он у меня о тебе расспросит, потом Валерке передаст, вот и все. Варь, он мне очень нравится, с ним так весело, мы теперь одна команда и все благодаря тебе.
Самое удивительное, что после окончания школы эта команда превратится в семью. Родится у них сын, но спустя какое-то время, всё пойдет наперекосяк, жизнь даст трещину, разбегутся. И Зина при встрече с Варей, скажет, что лучшее время в их отношениях со Славиком было, когда они шпионили за ней, Варькой, добывая сведения для Крюка.
А сейчас идет урок химии, Бронислава Аркадьевна усердно выводит формулы на доске, повернувшись спиной к классу, в полной уверенности, что ее ученики делают то же самое.
Но как бы так, да не совсем. В это самое время Варе, разместившейся в этом году на предпоследней парте среднего ряда, впереди сидящая девочка передала записку, свернутый пополам тетрадный лист.
–Тебе, от Ноздри.
Славка Ноздрин, повернувшись в пол-оборота, наблюдал за Варей. Она развернула листок и прочитала четверостишие:
Вышел Заяц на крыльцо,
Почесать свое яйцо,
Потянулся, нет яйца!
Так и плюхнулся с крыльца.
Варя покраснела. Казалось, стыд и смущение охватили ее, но на самом деле, она злилась на себя за то, что она как глупейшая из всех глупейших, не догадалась отложить записку в сторону, не читая или, что было бы еще лучше, вернуть ее Ноздре обратно. А теперь, когда он и еще пятнадцать мальчишек одноклассников направили на нее свои взгляды в ожидании реакции на послание, что ей предпринять? Рассмеяться, убрать записку в парту или… Варя, не отрывая глаз от листка, как будто заучивая написанное на нем наизусть, стащила общую тетрадку по химии к себе на колени, спешно выдрала из нее два последних листа. Затем превратив их в бумажный ком, поочередно завернув один в другой и в записку, резко выдернула руку из-под парты, запустила его в улыбающееся лицо Ноздри. Со словами «Дурак», он угодил «поэту» в середину лба. Славка схватился рукой за место попадания и упал с парты. Он растянулся на полу, дергая правой ногой, изображал предсмертные судороги. Чтобы лучше рассмотреть Ноздрю, ученики с третьего ряда подскочили со своих мест и придвинулись к среднему ряду. Раздалось хихиканье.
Бронислава Аркадьевна оторвалась от формул, повернулась к классу лицом и сердито произнесла:
–Ноздрин, что это за спектакль ты здесь устроил? Немедленно встань и объяснись.
Славка же наоборот, очень медленно поднимался с пола, оттряхивая брюки. При этом делая замечания дежурным, которые плохо убирают класс. Наконец он стал за парту и произнес:
–Бронислава Аркадьевна, я не виноват, это все Вайцева!
У Вари сжалось сердце от возмущения и призрения к Ноздре, а он продолжил.
–Я лишь взглянул на нее, случайно. А она на меня так сверкнула глазами, что сразила сразу наповал и, я так и плюхнулся с крыльца. Ой, с парты.
При этом, Славка рукой сделал резкое движение сверху вниз, изображая траекторию своего падения. Мальчишки «ржали», зная содержания записки, девочки хохотали, потому что это все было просто смешно. Бронислава Аркадьевна смеялась, возможно, за компанию, не зная, что предпринять, чтобы остановить бурное веселье класса. Варя, не выдержав тоже рассмеялась. И вдруг почувствовав на себе чей-то взгляд, повернулась, это был Крюк. Варя показала ему язык и увидела, как счастливая улыбка расплылась по его лицу.
–Ну, все! Посмеялись, и хватит, теперь быстро переписываем формулы в тетради и расставляем валентность, - строго произнесла Бронислава Аркадьевна.
Буквально на следующий день после данного инцидента, к Варе после уроков подошла Лидия Алексеевна, учительница физкультуры, по совместительству классный руководитель 7а класса.
–Варя, у меня к тебе серьезный разговор есть, даже скорее просьба от себя и от матери Валеры Крючкова. Варя, ты можешь спасти его, от второго года обучения в седьмом классе и вообще, способствовать тому, чтобы он закончил восемь классов и поступил в техникум. Он ведь совсем не глупый парень, радиотехникой увлекается, а вот от рук отбился. Просто согласись подружить с ним, но с условием, что он возьмется за ум, исправит все свои двойки и будет стараться учиться в дальнейшем.
–Лидия Алексеевна, а как это я должна с ним подружить?
–Да, все очень просто! Ну, портфель твой поднесет до дома раз, другой или фильм пригласит посмотреть, ты главное согласись с его предложением дружбы и выдвини свои требования для этого.
Пока Варя разговаривала с классной, подружки ушли из школы и, она, в одиночестве спускаясь с крыльца, узнала в маячащем у ворот силуэте Валерку Крючкова.
–Легок на помине, - проворчала она себе под нос.
Валерка пристроился рядом.
–Давай портфель, я понесу.
–Нет, - сказала Варя,- он сегодня легкий. И впредь, я как ходила домой с подружками, так и буду ходить, никаких провожаний. И что тебе за радость Крюк, делать такой крюк, провожая меня. Я согласна с тобой дружить, но с условием, - и Варя передала все слова, которые говорила ей Лидия Алексеевна, - и вот еще одно условие. Не смотри на меня так!
–Как, так?- спросил Валерка.
–А вот так, как будто ты Серый Волк, а я Красная Шапочка.
Валерка расхохотался. Смеялся он от всей души, запрокидывая голову назад, показывая все свои 32 зуба.
За обедом, Варя поделилась с матерью новостью о дружбе с Валеркой и условиями, на которых она согласилась на эту дружбу.
Ольга всплеснула руками:
–Что ты Варя сделала, нельзя играть чувствами другого человека. И как только могла твоя классная подбить тебя на подобный поступок! Еще учительница называется! Ты помнишь, я рассказывала тебе, как я согласилась так подружить с Пашечкой, упокой Господи его душу, а потом, когда я поняла, что не могу его больше переносить, он взял и утопился. А теперь душа моя покоя не знает, нет-нет, да и обвиню себя, зачем сразу не отказала ему.
–Мам, ну тебя не поймешь! На спевку я не записалась, надо было идти. Теперь я с Лидией Алексеевной согласилась, надо было отказаться! Вы с Пашечкой взрослые люди были, а мы в седьмом классе учимся. Смотри, этот год уже заканчивается, остается один класс, восьмой и аля - улю. Он в Смоленск уедет учиться, и я опять - вольный казак.
–Все равно, мне это не нравится, а если он тебя преследовать начнет или мстить.
–А, так вот в чем дело! Ты больше за меня боишься, чем о справедливости радеешь. Не боись, все будет тип-топ, - Варя закончила обед и ткнулась носом в щеку своей матери.
К удивлению учителей и учащихся 7а класса Валерка Крючков сделался примерным учеником. На каждом уроке он изъявлял желание отвечать домашнее задание, по математике и физике получал четверки, а иногда даже и пятерки, подтянул все свои хвосты и перешел в восьмой класс. Лидия Алексеевна на последнем занятии торжественно объявила, что среди ее подопечных нет второгодников, много хорошистов, и в связи с этим обстоятельством она предлагает всем классом отправиться в поход.
Они ехали в арендованном автобусе почти, что в полном составе, не хватало только Крюка. Варя в душе даже обрадовалась данному обстоятельству, но оказалось, что преждевременно. Не успели они еще выгрузить из автобуса все вещи, как послышался звук мотороллера. И Крюк, гордо восседая на личном транспортном средстве, вкатился на поляну, явно желая привлечь всеобщее внимание резко затормозив, стал как вкопанный. Мальчишки сразу набежали рассматривать и обсуждать мотороллер, подарок от матери Валерке за окончание седьмого класса.
День пролетел в хлопотах по обустройству лагеря. Натягивали палатку для девочек, строили шалаш для мальчишек, готовили обед, не успели глазом моргнуть, как уже и вечер наступил. Разложили костер, уселись возле него, пели гимн пионеров, пока в угольях запекалась картошка.
Взвейтесь кострами,
Синие ночи!
Мы пионеры —
Дети рабочих!
Близится эра
Светлых годов,
Клич пионеров:
«Всегда Будь готов!»
Потом поиграли в Ручеек и, наконец, пошли устраиваться на ночлег. В палатке у девочек горел фонарь, поэтому было решено разочек перекинуться в карты. Во время игры Галя Орлова произнесла:
–Я сейчас бы не отказалась от лимонада с конфетами и печеньем, а ты Варь?
–Ну, если ты угостишь…
Галя мгновенно высунулась из палатки и крикнула:
–Валера, Крюк, иди сюда быстро.
И Крюк тут как тут, как будто только и ждал, чтобы его позвали.
–Варя хочет лимонада с конфетами и печеньем сейчас же, - произнесла Галька.
–Слушаю и повинуюсь, - он сложил руки у груди и откланялся.
У Вари от такого поступка одноклассницы даже дух перехватило, она возмущенно произнесла:
–Кто тебе, Орлова, дал право говорить от моего имени?! Куда ты его отправила ночью?!
–Ничего с ним не случится, скоро объявится, - невозмутимо ответила Галька и уселась, продолжать игру.
Варя же завернувшись в шерстяное одеяло, легла в дальнем уголке палатки, выражая, таким образом, свой протест и обиду за подобные действия. Но не прошло и тридцати минут, как послышался звук приближающегося мотороллера, и следом в проеме для входа в палатку показалось лицо Валерки. Он положил сумку на землю и, не произнеся ни слова исчез.
Галя Орлова хозяйски извлекала из нее бутылки с лимонадом, конфеты и прочие сладости.
–Ну, что я говорила?! Куда он денется?! Варь, хватит дуться! Иди сюда, жалко тебе что ли, если мы немножечко полакомимся благодаря тебе.
–Галь, что бы это было в первый и в последний раз, - грозно произнесла Варя.
И через минуту она уже подставляла свою кружку под струю лимонада, ела конфеты и слушала комплименты, отвешиваемые в адрес Валеры, даже не подозревая, что перед ней разыгрывалось представление по заранее разработанному сценарию. Согласно которого, сумка со сладостями должна быть привезена из Рославля и припрятана в надежном месте до того момента, когда будет востребована кем-нибудь из девочек, посвященных в суть заговора. Все это делалось с одной лишь целью, показать достоинства местного Ромео, чтобы покорить сердце Вари.
В 1966 году в Рославле, как впрочем, во всем Советском Союзе, мальчишки увлекались радиотехникой. Многие из них выходили в эфир на средних волнах своих радиоприемников для общения с друзьями и передачи музыкальных программ. Местное население называло их радиолюбителями, а соответствующие органы – радиохулиганами. За подобные действия законом предусматривалась статья, бытовое хулиганство с применением технических средств. Но, если в крупных городах еще удавалось запеленговать нарушителей эфира, то в более мелких поселениях данным вопросом никто не занимался. И работали там передатчики, которые носили название «приставка» или «шарманка», все дневное и вечернее время бесперебойно для любимых подруг и друзей.
Через пару дней после возвращения с похода состоялся у Вари разговор с Серегой как раз на эту тему.
–Варь, ты знаешь, кто для тебя в эфире работает под позывным Фараон?
–А, что кто-то работает? И как ты узнал, что для меня?
–Трудно было бы не догадаться, он называет твое имя и фамилию и даже указывает номер школы. «Работаю для любимой девочки Вари Вайцевой», и разные там эпитеты употребляет. Сообщает всему миру по радио, что у вас с ним любовь и дружба на века. Я уверен – это Крюк, - Сергей иронизировал и при этом ехидно улыбался.
Варю эта улыбочка разозлила, и она произнесла с раздражением в голосе.
–А ты, под каким позывным выходишь, небось, тоже правитель какой-нибудь и почему ты для меня не работаешь? Сообщил бы по радио улицу и номер дома, где я проживаю. Вызвал бы Фараона на дуэль в эфире. Полоскали бы в волнах эфира мое имя вместе.
Сергей почувствовал, что Варю понесло, и сразу изменил тон речи.
– Я под Селигером выхожу и, я знаю, что тебе бы это не понравилось. Но ты ведь с ним дружишь, а я как бы и не при чем.
–Серега, я вынужденно с ним дружить согласилась, меня классная уговорила, чтобы он школу закончил, он же в двоечниках ходил. Остался один год и, он уедет учиться в Смоленск. Но только ты об этом никому, ни гу-гу, понял.
–Ты же меня знаешь, я – могила. Ну, зачем ты согласилась, какое тебе дело до него и его учебы?
–Вот, ты как моя мать рассуждаешь. Как я могла ей отказать в таком вроде бы на первый взгляд благородном деле!? Вот я и влипла.
–Ладно, Варь, не расстраивайся ты так. Осталось тебе потерпеть эту дружбу всего, - Серега принялся подсчитывать, загибая пальцы, - три месяца лета выбрасываем, а там, сентябрь…и май, каких-то девять месяцев. Ты его просто попроси, по дружески, чтобы он хотя бы твою фамилию не называл по радио.
Варя решила так, и поступить при первой же встречи с Крюком. Но встрече этой суждено было состояться не скоро, так как вечером мать сделала ей неожиданное сообщение.
–Папку за ударный труд и рационализаторские предложения премировали бесплатной путевкой в пионерский лагерь для тебя. Завтра с ним пойдешь в поликлинику за медицинской справкой, а я тебе в это время новое платье сошью. Так что начинай собирать чемодан сегодня.
–Я, мам, в лагерь не поеду. Что может быть путного там, где в названии есть слово лагерь!? Лагерь для заключенных, лагерь трудовой повинности, концлагерь, везде лагерь. Ты же сама сидела в лагере в войну.
Ольга возмутилась.
–Что же ты сравниваешь!? У тебя будет четырехразовое питание, сосновый бор и река Днепр за забором.
Упоминание о Днепре дало Варе последнюю надежду на возможность отменить эту неприятную ее сердцу поездку.
–Мам, ты ведь даже не представляешь, какой он, Днепр.
Она заложила руки за спину и принялась декламировать отрывок из своего любимого Гоголя, расхаживая по комнате взад и вперед, - « Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру… Редкая птица долетит до середины Днепра! Пышный! Ему нет равной реки в мире».
Ольга не перебивала свою дочь, внимательно слушала ее, а потом взволнованно произнесла.
–Варя, я прошу тебя, не вздумай купаться в Днепре. Это же тебе не Остер, это же такая огромная река! Ты думаешь, дочка, я хочу отправлять тебя в лагерь? Ну, выделили отцу твоему путевку, как он мог отказаться.
И Варе вдруг стало жалко свою мать, она обняла ее, сидящую на стуле, со спины и примирительно произнесла.
–Ладно, мам, не полезу я в Днепр. Посмотрю, что собой представляет пионерский лагерь, но если мне не понравится там, пеняй на себя. Больше уж тогда я никуда и никогда не поеду по вашим путевкам.
Утром к их дому подкатил директорский УАЗ-ик, в котором кроме водителя находилась девочка с матерью, как позже выяснится его дочь и жена. Варя тяжело вздохнула, поцеловала мать и забралась в машину. Девочка была намного младше Вари, разговор не клеился, всю дорогу до Смоленска, а это полтора часа по времени, ехали они молча.
Начальник лагеря принялась оформлять их документы, а потом сообщила Варе, что отряд подходящий ей по возрасту полностью укомплектован и, что ей, Варе придется находиться в обществе детей, которые младше ее на год, а то и два. От этого известия и без того плохое настроение ее совсем пришло в упадок.
–Нечего было опаздывать, заезд первой смены три дня назад состоялся, - проворчала начальница в ответ на возмущенный возглас Вари.
Варя шла рядом со своей вожатой, Татьяной Ивановной, которая должна была доставить ее к месту дальнейшего обитания. Все строения в лагере были совершенно одинаковые, дощатые бараки, на каждом из которых был прибит металлический листок с указанием номера отряда. Они остановились перед строением под номером пять.
–Вот твоя кровать, располагайся – произнесла вожатая и исчезла.
Варя легла на кровать и заплакала. Но недаром в народе поговорка существует о том, что когда поплачешь, то легче становится и сейчас ей представился случай убедиться в этом на собственном опыте. Она успокоилась, вытерла глаза, задвинула свой чемодан под кровать и вышла на крыльцо. Пионеры из отряда номер пять только что вернулись с завтрака. Они сидели на перилах крыльца, как куры сидят на жердочках в курятнике и переговаривались между собой. Причем девочки расположились с правой стороны крыльца, у своей половины барака, а мальчишки на противоположной стороне, у своей половины. Они, шумно что-то обсуждали, чему-то смеялись. Варя пристроилась возле девочек, наступила внезапная тишина, все взгляды были обращены к ней. А она не знала, как себя вести в подобной ситуации. Постояла, постояла и отошла к огромному кусту отцветшей сирени, находящемуся поодаль от барака. Увидела сваленное за ним дерево и присела на один конец. Спустя какое-то время на другом его конце пристроилась незнакомая девочка и сразу же углубилась в чтение книги. Варя исподтишка рассматривала ее. Первым делом она отметила, что внешне она отличается от тех худышек сидевших на крыльце не только по возрасту, но и телосложением. У нее также как и у Вари в районе груди уже явно выступали бугорки, указывающие на взросление. Потом она переключила свое внимание на книгу и рассмотрела внизу открытой страницы штамп библиотеки.
–Какое счастье, здесь есть библиотека!- пронеслась радостная мысль.
Варя встала, прошлась по лагерю и оказалась у той самой канцелярии, где оформлялись ее документы по приезду в лагерь. Здесь и находилась библиотека. Выбор книг в ней был не велик и в основном все уже читанные ею и перечитанные, но вот одна из них вызывала интерес. «Тартарен из Тараскона» - А. Доде, кто это? Она взяла книгу и вернулась на прежнее место.
Девочка сидела в той же позе, но вдруг она подняла голову, насторожилась. Послышалось кошачье мяуканье, и перед ними появился мальчишка с котом в руках. Он на глазах у девочек схватил кота за хвост, раскрутил вокруг себя и отпустил. Кот летел по воздуху в позе белки-летяги, потом приземлился на все четыре лапы и с диким криком скрылся в кусте сирени.
–Ну, мелкий змей, я убью тебя, - произнесла девочка и быстро передала свою книгу Варе, - карауль!
Она помчалась за мальчишкой, и вскоре они исчезли из поля зрения Вари. Вернулась она злая и запыхавшаяся.
–Неуловим. Он приносит мне одни страдания. Он специально мучает Пусика, чтобы расстроить меня.
–Почему же ты не пожалуешься вожатой?
–Вожатой!? Их две, одна у мальчиков, другая у нас. Но не та и не другая нашими проблемами не интересуются. Они всю ночь на берегу Днепра гуляют, купаются, костерчики раскладывают, а днем отсыпаются по очереди. Глаза выпучит наша Татьяна Ивановна, выслушает и все. Пошли обедать, давай книгу.
Со столовой Варя вышла одна, направилась медленным шагом к своему бараку. И вдруг неожиданно перед ней вырос «мелкий змей», на бегу он коснулся груди Вари, причинив ей боль.
–Ах ты, гад!- она погналась за ним, но настигнуть не смогла.
После тихого часа, Варя опять пришла к сваленному дереву, девочка была уже там.
–Что, ты тоже его не догнала!? - произнесла она с сочувствием в голосе.
–Давай знакомиться. Я Варя Вайцева, из города Рославля, и я проучу его. Ты мне должна помочь.
–А я Оля Кузнецова, из города Смоленска, я помогу тебе проучить его, но как это сделать?
Варя изложила ей свой план, оставалось выждать удобное время. И наконец, пазл сложился, момент мести наступил.
Как только послышалось отдаленное мяуканье, Ольга метнулась к расположенному неподалеку от их сваленного дерева еще одному кусту сирени и спряталась за ним. Варя, не дожидаясь, пока «мелкий змей» раскрутит Пусика, устремилась к нему. Он, отбросив кота, побежал, ничего не подозревая, в сторону Ольги и распластался на земле, споткнувшись о ее ногу, умело сделанную подножку. Еще мгновение, и она уже сидела на его спине, заломив руки назад. Подоспевшая Варя схватила его за чубчик, который выделялся хохолком на коротко подстриженной голове.
–Попался «мелкий змей», а теперь, повторяй за мной клятву. «Я, Андрей, «мелкий змей», клянусь своей родной Смоленской землей, что никогда в жизни больше не обижу Варю и Олю, и Пусика, и других девочек, и всех беззащитных животных. Если же я нарушу эту клятву, то пусть земля разверзнется и поглотит меня». Не молчи, иначе мы сейчас стянем с тебя трусы, порвем их и, ты пойдешь голым по лагерю.
Угроза подействовала, «мелкий змей» поклялся, и скрепил клятву кусочком грунта, который он был принужден проглотить.
Так завязалась между девочками дружба, о которой говорят « Водой не разольешь». Везде они были вместе: убегали поздно вечером на танцы в соседний отряд, лазили через дыру в заборе за земляникой, сражались подушками в тихий час спина к спине и даже спали они теперь рядом. Оля выменяла себе это место за конфеты, которые привезла ей мать в родительский день. Их мнения практически по любому поводу совпадали. И только однажды, когда Варя пыталась уговорить подругу окунуться в Днепре, услышала категоричный отказ.
–Нет, Варя, этого я делать не буду. А если нас застукают, нас сразу из лагеря отчислят и моим родителям на работе из-за меня краснеть придется. И потом, у меня ведь путевки на вторую и третью смены, что тогда, где я буду остальную часть лета проводить?!
–Ты, в этом лагере все лето находиться будешь, бедная Оля, - посочувствовала Варя.
Но Ольга такого сочувствия не приняла.
–Лучше здесь, на свежем воздухе, чем в квартире на пятом этаже с видом на трубу, из которой круглый год валит дым.
–Ну, тогда, конечно, лучше тут, на свежем воздухе, - Варе показалось, что она обидела подругу и теперь она старалась смягчить свой возглас, - у меня-то дома этого свежего воздуха дыши, хоть задышись.
–Скоро нашему отряду очередь подойдет идти купаться, сможешь тогда поплавать, если конечно захочешь, - произнесла Оля, иронически поджав губы.
–А ты, что? Ты купаться, не будешь что ли?- удивилась Варя.
–Представь себе. На мелководье выделят пятачок, обтянут его сетью, за которой стоят два физрука со свистками, на берегу две вожатых бегают, глаз не спуская с купающихся: «Иванова, не ныряй; Петров не мути воду; Сидоров немедленно на берег!» А вода из чистой и прозрачной постепенно превращается в болото. На фиг мне такое купание нужно.
–Ну, тогда и я в это болото не полезу. Посидим с тобой на берегу, понаблюдаем.
И ударили они по рукам, выражая, таким образом, полное согласие.
Все проходит, прошло и время первой смены в пионерском лагере, Варя собирает чемодан.
– Оль, ты мой адрес не потеряла? Смотри же пиши мне, я ждать буду вестей от тебя. Даже не верится, целый месяц прошел, вечером костер взовьется в синей ночи, повеселимся, и завтра с утречка я отчалю восвояси: «В гостях хорошо, а дома лучше».
–Варь, мне нравится, когда ты вот так говоришь. Откуда это у тебя?!
–Не знаю, наверное, от матери. Она любит всякие пословицы и поговорки употреблять, а может из книг. Ох, я же забыла книгу в библиотеку сдать!
Варя вытащила из тумбочки книгу «Тартарен из Тараскона». Провела рукой по ней, стирая пыль.
–Прощай странный человек Тартарен, такой чудаковатый толстячок, совершающий бессмысленные поступки, живущий в выдуманном мире, смешной в желании обрести нечто, что обрести нельзя. Смешной и трагичный одновременно в своих усилиях найти утраченное в жизни равновесие.
Пройдет несколько лет и, читая роман Сервантеса «Дон Кихот», Варя вдруг вспомнит Тартарена и проведет параллель между этими литературными героями, найдет общее между ними, это - их прожитая жизнь, комедия и трагедия одновременно. Подумает о том, что человек не меняется в желании жить по законам придуманного им самим собственного мира, далекого от жестокой реальности его. Две нелепые фигуры, так похожие на каждого из нас, пытающихся строить жизнь по своему собственному понятию, вопреки всем обстоятельствам.
И память, непонятным образом выхватывающая и сохраняющая те или иные моменты жизни вернет Варю в пионерский лагерь. Они, Оля Кузнецова и Варя Вайцева держатся за руки, ждут уже показавшийся из-за поворота автобус, который через несколько минут разлучит их навсегда. И только она, память, да фотография, где сидят они в разных концах ее, вопреки их желанию, навевает приятные воспоминания о скоротечной дружбе, возникшей то ли случайно, то ли по Божьему промыслу. И они будут еще пытаться сохранить ее в письмах в течение года, но вскоре переписка прервется и каждая из девочек пойдет своей дорогой и, дороги эти уже больше никогда не пересекутся.
Варя влетела в свой дом. Ах, как же это здорово, когда имеешь ты такой надежный уголок, где тебя всегда ждут и любят не зависимо от твоего статуса и положения, «родительский дом, начало начал», так поется в известной песни. Варя обнаружила мамочку свою в огороде.
–Варя, ты уже приехала, а я вот клубнику собираю, тесто замесила, хотела пирожки испечь к твоему приезду.
Варя расцеловала мать, забралась рукой в блюдо с клубникой.
–Пирожки испеки с чем-нибудь другим, а клубнику я так съем. Мам, как же я рада, что я дома, ты даже представить не можешь как сильно. Ну, вы тут без меня совсем все запустили. Смотри вишня переспела, того и смотри падать начнет. Давай принесем лестницу, соберу ягоды, варенье сваришь, мне пенки отдашь. Мам ты же знаешь, что больше клубники, я люблю только вишню.
–Варя, отдохни с дороги. Потом соберешь ее, за один день ничего с ней не случится. Не люблю я, когда ты по деревьям лазаешь.
И были у Ольги основания так говорить. Потому что, Варя, имела привычку, почуяв грозу, самое ее начало, когда молнии сверкали еще далеко и, раскаты грома чуть долетали до слуха, но зато ветер дул с огромной силой забираться на вишню, выбрав крайний сук. Она раскачивалась вместе с деревом, платье ее надувалось как парус, она смотрела в небо на мечущиеся по нему черные грозовые облака и представляла себя на мачте корабля то в образе юнги, то пирата, то открывателя земель и чем сильнее крепчал ветер, тем большим восторгом наполнялась ее душа. А мама, ее стояла под навесом у дома и с беспокойством наблюдала за своей дочкой, периодически повторяя, что ей пора в дом, что молния ударит в дерево и, что она упадет и разобьётся, но Варя слезала с дерева только с первыми каплями дождя.
–Мам, мне надо что-то делать, иначе я лопну от радости и энергии, которая так и прет из меня.
Они принесли лестницу, прислонили к дереву и, Варя, словно обезьяна, забралась с нее по ветвям на верхушку, туда, где ягода была самая спелая. Она срывала ее переполненную соком, слегка придавливала языком, отпивала его, и только потом съедала мякоть. Затем собирала вишню в бидончик, привязанный к веревке, перекинутой через шею. Наполнив его ягодами, она передавала его матери, спустившись вниз на лестницу, а потом опять вверх, ближе к небу. И так несколько дней подряд до тех пор, пока на вишневых деревьях оказались только ущербные плоды, оставленные птицам.
У Помозовых так же шел сбор вишни, но то ли они были не так расторопны, как Варя, то ли у них урожай был богаче, но только, когда она забежала к ним, чтобы пригласить на реку, они оказались при деле.
–Сейчас мы с Серегой каждый свое дерево оберём, останется нам еще одно и все, мы свободны, - сказала Тоня.
–Ладно, я вам помогу, - порадовала Варя подругу.
Забираться на вишню пришлось с забора и края двухсотлитровой металлической бочки. Она была приспособлена для сбора дождевой воды и стояла первоначально под крышей дома, но после того как Тоня чуть было не потонула в ней несколькими годами раньше, ей поменяли место нахождения. Варя, собирая ягоды, продвигалась все выше и выше. И вдруг, даже не осознав в полной мере свое падение с дерева, оказалась она в бочке, наполовину заполненной водой. Приводнение было благополучным, единственная часть тела, которая отозвалась острой болью, был локоть левой руки. Перепуганный Серега помог ей выбраться из плена, и она немедленно отправилась, восвояси держась за ушибленное место. Ольга, увидев ее в таком жалком виде, приступила с расспросами и, узнав о падении дочери «прямо в бочку» с нотками ужаса в голосе произнесла:
–А, если бы ты Варя, упала на заостренные колья забора или плашмя на бочку! Ты бы погибла или осталась калекой на всю жизнь! Что мне с тобой делать!? Спасу никакого нет! В прошлом году ты упала с высоченного сруба и оцарапала ногу о ржавый гвоздь, теперь это падение. Моя нервная система уже не выдерживает!
–Ну, что ты причитаешь надо мной как над покойником, - говорила матери своей Варя, привязывая согнутую в локте руку косынкой к шее, ровно так, как видела у раненого красноармейца на картинке, - ну все же обошлось, я вошла в бочку солдатиком, я не упала, я аккуратненько спустилась в нее с неба. Я не знаю, где я была, но точно не здесь, не на вишне. У меня из памяти выпал кусочек времени, я глубоко задумалась, ушла в себя.
–Нет, так дальше жить нельзя! Что-то надо придумать, чтобы воздействовать на нее через разум, как она мне и советовала в свое время, - думала Ольга.
Думала, думала и придумала.
–Варя, завтра с утра мы с тобой на базар пойдем, машины из Белоруссии товар привезут, ткань тебе на платья выберем, а то старые твои уже совсем обносились.
–Я не хочу утром рано просыпаться, пойдем попозже или лучше купи сама.
–Попозже нельзя, машины уедут и с расцветкой мне тебе не угодить. Потом же сама скандалить будешь, цветы большие и тон не тот. Тогда уж не обессудь.
- Ладно, пошли уж, уговорила ты меня, мамочка, хотя и с трудом.
Идут они на базар улицей Т. Г. Шевченко, которая тянется от еврейского кладбища до самого Смоленского шоссе. Последний дом, а возле него на лавочке пожилая женщина сидит, и двое маленьких детей рядом в куче песка копаются.
–Здравствуй, Шура, обращается Ольга к женщине и садится рядом с ней.
Варя тоже здоровается с женщиной.
–Ну, все! Уселась моя мамочка,- ворчит она себе под нос, отходя в сторону от разговоров приятельниц.
Стоит, наблюдает за детьми.
–Э, да так вы никогда пироги не испечете! Нужно сверху сухой песок убрать, а тогда уже влажным формочки заполнять, - говорит она им и показывает, как это надо правильно делать.
И вдруг младший ребенок, мальчик лет двух или чуть старше прижимается к ней, заглядывает в глаза и спрашивает:
–А ты наша мама?
–Нет, - улыбается Варя, - я не ваша мама. Ваша мама скоро придет.
–Наша мама никогда не придет, - произносит девочка со слезами в голосе, - наша мама умерла.
Варя так расстроилась, чуть сама не расплакалась, да сдержалась.
–А мы сейчас с вами построим городок, в котором живут малыши. Живут сами по себе, без родителей, без папы и без мамы - она принялась насыпать влажный песок в ведерки, опрокидывать их, слегка постукивая по донышку и рисовать на полученном строении окна и двери, - здесь живет девочка Синеглазка, а вот здесь мальчик Незнайка, который носит большую синюю шляпу…
И она все говорила и говорила, а дети внимательно слушали и рисовали палочками по влажному песку. Наконец-то Ольга поднялась с лавки.
–Пошли Варя, поторапливаться надо, а то весь базар разойдется.
Варя погладила детей по голове и горестно вздохнула в ответ на вопрос мальчика, когда она снова придет к ним. Она торопилась уйти от скорбного дома.
–А что случилось с матерью этих детей? Почему они так рано осиротели?
Ольга начала свой рассказ издалека.
–Вот у этой женщины, Шуры была дочь Тамара, хорошая девочка выросла, институт закончила, в школе учительницей работала, замуж удачно вышла, детей родила. Жили они сначала как все, но с приходом к власти Брежнева, появилась у них возможность, продавать в Москве яблоки. У Шуры участок за домом есть большой с плодовыми деревьями. Машину купили, потом Тамаре дом новый построили. Хорошо, богато зажили. Все уже вроде бы было у них, но она не останавливалась, все лето до поздней осени гоняла Тамару с мужем ее торговать в Москву. Знаешь, чтобы яблоки долго хранились их срывать надо, а не трясти и вот, в один из дней Тома справившись со сбором яблок, слезла с дерева, уже уходить домой собралась. Но надо же было матери ее заметить на ветке оставленное яблоко. Она возьми да и скажи:
–Что же ты, Тома, такое пригожее яблоко на дереве пропадать оставила. Его ежели сверху всех яблок в корзину положить, от покупателей отбоя не будет, полезай обратно, сорви его.
Тамара не хотела этого делать, ссылалась на усталость, но мать настояла. Упала она с дерева, сломала позвоночник в шейном отделе. Только и успела сказать:
–Что, мам, выгодно ты яблоки продала?!
Тамару схоронили, муж ее семью другую завел, а детям-то мать другую не найдешь. Вот и горюет Шура каждую минуту, глядя на сироток. С кем они останутся, когда и ее Бог призовет, она-то в возрасте, а дети малые еще.
После этой встречи с детьми и рассказа матери перестала Варя и грозу поджидать, и по деревьям без необходимости лазить.
В первых числах июля почтальонка доставила в дом Вайцевым телеграмму.
–К нам гости из Бреста едут, - сообщил Иван своему семейству, - три человека, муж Ксении и два младших сына.
И отдельно к жене своей обратился.
–Ладно, Оль, я согласен, когда младший сын ее, Эдик у нас каждое лето гостит. Но теперь она решила все свое семейство сюда отправить! Где мы их спать разместим? И как я вас всех прокормлю? Я и так уж, который год без отпуска работаю.
–Подожди Иван, она письмо передаст с Прохором Захарьевичем, объяснит в нем, чем это вызвано. Наверняка, возникла у нее какая-то серьезная необходимость, может к Саше в Ригу поехать надо, он же в военном училище учится. Ну, кто ей еще поможет?! Разместимся, Лиза через неделю уедет поступать в техникум, место освободится. А пока попрошу я Якова, взять к себе на постой Гарика, он и по возрасту его детям больше подходит. Будет ужинать у него, и ночевать этот период.
–Ты думаешь, что его премудрая жена согласится?! Ну, попробуй, может свершиться чудо.
На удивление, Яков сразу принял данное предложение. Ровно три дня отходил к нему Гарик, а на четвертый, ранним утром проснулись в доме Вайцевых все и сразу, от страшного крика, раздавшегося с улицы. Ольга в испуге выскочила на крыльцо. Увидела племянника.
–Что случилось, Гаричек?!
–Это косая Матрена, дядькина женка, - захлебываясь в слезах, рыдая, отвечал он, - насыпала мне в постель мелочи, а ему сказала, что я их у нее из кармана украл. И дядька меня все утро распекал. Я ему говорю, что это не правда, а он знай себе, стыдит меня. И стыдил меня, не переставая, пока я не ушел от них.
–Не плачь, Гаричек, не плачь! Больше ты туда не пойдешь, как-нибудь разместимся, в тесноте, не в обиде.
–Вот же Гангрену он себе в жены взял, ни перед какой подлостью не остановится. Ладно, я отпуск оформлю, уеду в заработки на стройку, на атомную станцию в Десногорск, освобожу место, да и денег подзаработаю, - нашел выход из данного положения Иван.
Июль пройдет, уже и гости в Брест успеют вернуться, а Яков так и не соизволит прийти объясниться.
–Да, Бог им судья! – только и скажет Ольга.
Обладала она таким редким качеством в нашей жизни, никого не осуждать даже за самое непристойное поведение.
Лиза вернулась из Клинцов, город в Брянской области, совсем убитая «горем», снова она завалила экзамен.
–Все, мам, я больше никуда поступать не буду, пойду работать на шпагатную фабрику. Только не говори мне, что это не моя стезя.
–Нет, скажу, я скажу, что шпагатная фабрика не твоя стезя. В следующем году будешь поступать в наш железнодорожный техникум, готовься. А на шпагатку (шпагатная фабрика) тебя отец устроит, у станка бегать ты не управишься.
И поговорил Иван с кем надо в отделе кадров, приступила Лиза к работе в должности весовщицы. Опять пошло в семье Вайцевых все своим чередом.
Варя с друзьями на Остре пропадает, последние теплые августовские деньки идут. Сидят они на одеяле кружком, помидоры с хлебом и зеленым луком уплетают. После купания аппетит волчий пробуждается!
Варя не заметила как напротив ее, за спиной у Сереги Крюк «нарисовался». Он торжественно снял рубашку. И она увидела на его до черноты загоревшем теле абсолютно белые буквы, сложившиеся в слово «Варя». На груди и на спине, он явно хотел поразить ее своим «подвигом».
Варя отложила в сторону недоеденный помидор, резко встала, обратилась к нему:
–Отойдем в сторонку?! – они шли рядом, - ты, что же думаешь, что ты оригинален?! Что никто кроме тебя в Советском Союзе не смотрел фильм «Дикая собака Динго»?! Ты спопугайничал вот это, - она ткнула пальцев в свое имя, - кого ты хотел удивить?!
Валерка принялся спешно надевать рубашку, его руки тряслись. Это обстоятельство заставило Варю перейти на более спокойный, примирительный тон речи:
–Валера, пожалуйста, ради нашей дружбы, не приходи на этот пляж. Ну, есть же другой, там загорают наши одноклассники, тебя все там знают, а здесь тебя никто не поймет. Договорились?
–Ладно, - он уходил, почти, что бежал прочь от этой жестокой девчонки, не способной оценить его чувства.
А она уходила, почти, что бежала от этого навязчивого мальчишки, которому сама же предоставила возможность портить ей жизнь.
http://proza.ru/2021/05/11/1349