Завершив работу к полудню, решил вернуться в Новгородскую область новой дорогой и по пути познакомиться с местностью. Просторные ландшафты с обширными полями на слегка холмистой равнине с редкими перелесками не были однообразными и навевали благодушное настроение. На распахнувшейся картине пожелтевшие до золотистости массивы поздне-спелой ржи сменялись болотно-зелёными мазками льняных полей перемежающимися изумрудными полями отавы, на которых после укосов разбросаны пятна высоких стогов сена или длинных тёмных скирд клевера. Дорога петляла от деревни к деревне светлой грунтовой полосой. Изредка попадались встречные машины. В попутно встречающихся деревнях около некоторых изб на узеньких сельских улочках для продажи редким путешественникам были выставлены корзины с аппетитными, розовобокими, жёлтыми грушами, золотистым белым наливом, красными яблоками, корзиночки поменьше со сливами и разномерными баночками янтарного мёда. По мере того, как движение на дороге ослабевало, так и предложений у домов становилось всё меньше. В одной деревне около трёх вёдер с розовыми крупными яблоками стоял плечистый, бородатый, седой дед явно собравшийся убрать фрукты. Притормозив путник окликнул:
«Хозяин! Почём яблоки?»
«Сто рублей!»
Не понял, ...килограмм? ...Или ведро? Мелочиться с подсчётами не стал – деньги-то мизерные. А торговаться, как на южных базарах не по-русски, даже спрашивать совестно, и тем более, у кого!? У Крестьянина с мозолистыми, натруженными руками?
Достал новенькую сторублёвую монетку с золотистым ободком протянул деду, тот покрутил её, как диковинку и сунул в карман. С готовностью взялся за ведро:
«Куда выгрузить?»
Путешественник, соблазнённый аппетитной зрелостью, взял прямо из ведра бархатистое на ощупь яблоко, обтер ладонями и, открыв деду заднюю дверь в салон, в охотку, со вкусом впился в ароматное чудо. Сок брызнул из-под зубов, и кисло-сладкий нектар обволок язык, опьяняя лакомством. Повернувшись к хозяину, увидел, как тот, вставив друг в друга пустые вёдра, без лишних слов взял их подмышку и направился к дому. Покупатель, увидев гору яблок на заднем сиденье машины, крикнул вдогонку:
«Дедушка! Я ж хотел только ведро!»
Тот развернулся и ответил:
«Сегодня же праздник – Преображение Господне! Яблочный Спас!»
Улыбнулся, поднял глаза в небо, широко взмахнул ладонью, как бы пригласил:
«Разговляйтесь!»
«Спасибо!» поблагодарил водитель, и тронулся в путь…
По ходу, уминая свежие яблоки, выбрасывал один за другим огрызки за дорожную канаву. Видимо испокон веку вот так и рассеивались яблони часто в беспорядке встречающиеся вдоль просёлочных дорог до сих пор. Припомнился образ только что встретившегося старика. По виду он не был служителем церкви. Но знал и чтил вековые русские традиции. Без назойливости и нарочитости проявил наше обычное, русское народное гостеприимство, даже не допуская капризного отказа, одарил от доброй души. И диалог-то был коротенький – несколько слов, но сколько тёплого, взаимного Благоговения осталось в моей душе!
Пейзажи, переходя в Валдайскую возвышенность, стали меняться. Холмы становились выше и выше. Появились тёмные массивы елового леса. Подъёмы дороги становились круче. В низинах грунтовка пересекала мелкие речушки. Выехав на очередной взгорок, путешественник от неожиданности остановился. Открылась сказочная панорама на весь окоём! С одной стороны солнышко склонялось к горизонту. На голубоватом просторе перелески уже украшенные яркими мазками осени чередовались с обширными лесами, полями. Кое-где просматривались блёстки озёр и деревни. На соседней горушке над высокой рощицей возвышались, как подарок взору, силуэты старого кирпичного храма и колокольни. А далее над зелёной деревенской улочкой небольшие деревянные домики. Захотелось получше рассмотреть церковь.
На ближайшей повёртке, принял направо. По мере приближения стало видно, что церковь повреждена, а рощица оказалась кладбищем. Ярким предзакатным солнцем нарисовались довольно крупные ворота. Над толстыми столбами они завершились широким округлым фронтоном белого цвета переходящего вверх в небесную голубизну и венчались по центру маленькой луковкой купола с крестом покрашенного золотистой охрой и сверкающей на вечернем солнце почти как металл. В нижней части на белом цвете неразборчиво просматривалась какая-то надпись. С трудом можно было рассмотреть только заглавные четыре буквы:
«М… О….. Р…….. Г……»!
Сразу пахнуло чем-то затхлым, мрачным, безысходным…
Откуда-то выползла нелепая догадка – неужели морг разместили в кладбищенской церкви?
Когда подъехал вплотную, надпись прочиталась полностью, написанная стилизованной, дореволюционной Кириллицей вишнёво-фиолетового цвета:
«Мной Отныне Руководит Господь»
Появился совсем другой смысл. Из памяти исчез подсознательный трупный запах больничного морга. Возникло чувство некой торжественности.
Внимательно рассмотрел роспись над воротами. Кое-где растрескавшаяся масляная краска выдавала немалый возраст творения. Художник мастерством владел. Поместил надпись на умело нарисованных облаках. Из-за облаков на фоне голубого неба выглядывали два кудрявых округленьких младенца-ангелочка с крылышками, запрокинув головки, с умилением смотрели на сияющий золотистый крест. Краски чуть выгорели, но в основе своей сохранили сочность картины.
Оставив машину перед входом, со света шагнул за ворота во мрак и, удивительное дело! Присмотревшись в сумерках, увидел ухоженное сельское кладбище. Кругом были прибранные могилки с высокими коваными оградками и яркими веночками на крестах. На столиках оставленные по паре яблок или конфет. Рассыпана крупа для братьев наших меньших - пичужек. Храм был нарушен, видимо в бытность хрущёвской волны борьбы с Православием. Несмотря на вышибленные рамы, вечернее безлюдье и гуляющий в решётках ветерок, церковь жила. Земляной пол подметён, в тишине стоял аромат благовоний и догорающих свечей, оставшихся после утреннего поминания. Около алтаря, левее иконостаса стоял аккуратный, песчаный канун с распятием, полочкой внизу, со жменькой новых свечек и стеклянной баночкой с мелочью для пожертвований. Миряне уже разъехались и разошлись по домам. По традиции почивших родных поминают и служат молебны с утра первой половины дня сразу после литургии.
Возвращаясь к машине, пришла мысль - может быть именно надпись на входе:
«МНОЙ ОТНЫНЕ РУКОВОДИТ ГОСПОДЬ!» хотя не соответствовала библейским каноническим, фразам, определила мирянам осознание, что они приносят сюда своих родных и близких на порог Жизни Вечной под защиту Длани Господней, где всегда должно быть чисто и красиво, а не на современные огромные городские кладбища, более похожие на полигоны бытовых отходов, где редко можно встретить даже часовенку для последней земной Панихиды, не говоря уже о храмах.
1993г